CC BY
206
РО! 10.34216/2073-1426-2019-25-4-84-88 УДК 159.923
Каменский Петр Игоревич
Костромской государственный университет [email protected]
ЧУВСТВО ВИНЫ, КАК ПРЕДИКТОР МЕЖЛИЧНОСТНОЙ ЗАВИСИМОСТИ И БЛАГОПОЛУЧИЯ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ
Исследование проводится при финансовой поддержке РФФИ, проект № 18-013-01001
Статья посвящена проблеме сопряженности чувства вины и межличностной зависимости Автор показывает актуализированную потребность рассмотрения аспекта зависимого поведения личности в связи с дефицитарными знаниями в этой области, с одной стороны, и появлением новых видов нехимической зависимости, с другой. Раскрывается специфика связей неадаптивных форм вины и межличностной зависимости. Автор рассматривает иррациональные формы вины, как предиктор деструктивных типов межличностной зависимости, а именно деструктивной сверхзависимости и дисфункционального отделения. В заключении автор приходит к выводу, что некоторые формы неадаптивной вины являются предикторами деструктивной сверхзависимости и дисфункционального отделения. И что межличностная зависимость и иррациональные формы вины сопряжены с психологическим благополучием. Автор подчеркивает, что исследование далеко от своего завершения и требует более детального изучения, как межличностной зависимости, так и неадаптивных форм вины.
Ключевые слова: аддикция, межличностная зависимость, благополучие, здоровая зависимость, деструктивная сверхзависимость, дисфункциональное отделение, зависимое поведение, чувство вины, неадаптивные формы вины, иррациональные формы вины.
Значение изменений контекстуальных условий жизни современного человека и общества является фундаментальным. Процесс технической революции затронул большинство стран и народов. Современные технологии стали иметь важное значение не только в контексте отношений человек - машина, но и в отношениях человек - человек. Многие социально-психологические феномены, такие как дружба, любовь, отношения в группе, процесс социализации и многое другое изменили привычные способы реализации. Любые изменения обладают амбивалентными свойствами и влияют на жизнедеятельность человека и в негативном, и в позитивном аспектах. Ввиду этого современные науки сталкиваются с новыми вызовами, что создает необходимость в глобальных эмпирических исследованиях и углублении научного знания.
Психологические науки занимают значимую позицию в этом неопределенном и сложном контексте, где появляется новое определение реальности - дополненная реальность. Так, например, за последние десятилетия в обществе проявились новые виды зависимого поведения, которые не связаны с приемом психоактивных веществ, и вошли в категорию нехимических зависимостей (зависимость от социальных сетей, интернет-зависимость, зависимость от мобильного телефона, зависимость от компьютерных игр, шоппинг-зависимость и др.). Но содержание самого феномена химической и нехимической аддик-ции остается недостаточно раскрытым, несмотря на многие эмпирические и теоретические исследования в зарубежной и отечественной психологии.
Зависимое поведение традиционно рассматривается, как фактор связанный с неблагополучием личности, с нарушением социальных связей и социальной дезадаптацией. Данная проблема, как правило находится в рамках клинической психоло-
гии и рассматривается с позиции патологии личности. Но источник нехимической зависимости, с высокой долей вероятности, находится в системе межличностных отношений человека. Несмотря на эту очевидность, изучение нехимических зависимостей в социальной психологии фрагментарно и неполно, что создает определенные трудности в разработке психокоррекционных программ и профилактики нехимических аддикций.
Межличностная зависимость, как нехимическая зависимость, формируется, развивается и проявляется в контексте отношений человека. Даже если учитывать современные тенденции к цифровизации и развитие электронных технологий, жизнь человека начинается с взаимодействия с матерью (или с заменяющей ее фигурой). Межличностные отношения начинаются на первых этапах развития личности и сопровождают человека всю жизнь. Так, попытка объяснить феноменологию межличностной зависимости обнаруживается в работах ученицы известного психоаналитика Дж. Боулби Мэри Эйнсворт.
При дифференциации понятий «привязанность» и «межличностная зависимость» Мэри Эйнсворт указывает, что изначально, концепция привязанности и концепция межличностной зависимости были ассимилированы. Это не вызывало сомнений, потому что обсуждения каждой концепции подчеркивали ранний контакт между опекуном и младенцем и потому что большинство одинаковых поведенческих актов (плач, цепляние, поиск близости) лежат в основе обеих конструкций. Термины «межличностная зависимость» и «привязанность» используются для обозначения класса поведения, который поддерживает контакт между ребенком и одним или несколькими другими людьми и вызывает взаимное внимательное и заботли-
84
Вестник КГУ 2019
© Каменский П.И., 2019
вое поведение у этих людей. Межличностная зависимость включает в себя те же классы поведения, которые Боулби назвал бы привязанностью.
Разъединение понятий привязанности и зависимости, особенно в том виде, в котором они изначально задумывались, было важно по нескольким причинам. Во-первых, привязанность, в отличие от приобретенной потребности в зависимости, возносилась, когда рухнула теория влечения. Исследования привязанности указали путь к новой, более жизнеспособной позиции индивидуальных различий. Отдельные люди могут не демонстрировать постоянную частоту определенного поведения во времени или в разных ситуациях, но организация их поведения во времени и ситуациях является последовательной. Эта организационная перспектива может быть применена к самой концепции межличностной зависимости. Например, дети могут проявлять одну и ту же степень зависимости совершенно разными способами - одни из-за отчаянного контакта с людьми в стесненных обстоятельствах, другие из-за хронического поиска внимания на низком уровне и так далее. Если существуют значимые индивидуальные различия в «чрезмерной зависимости» или в стилях проявления зависимости, с большой вероятностью, чтобы они имели раннее происхождение. Тот факт, что понятия привязанности и зависимости не являются синонимами, не означает, что они не связаны между собой. Индивидуальные различия в привязанности к уходу за ребенком могут иметь очевидные последствия для более позднего развития межличностной зависимости, хотя развитие отношений могут быть более сложными, чем считалось ранее [5].
Важно подчеркнуть, межличностная зависимость, как правило, рассматривается в контексте близких партнерских отношений, но ее можно встретить в детско-родительских, дружеских, производственных отношениях (руководитель-подчиненный), в диаде учитель-ученик, психолог-клиент и т.д.
В каждом виде отношений феномен межличностной зависимости будет обладать уникальной спецификой [4, с. 51].
Еще одна концепция межличностной зависимости описана в работах Роберта Борнштейна. Межличностная зависимость является сложным феноменом и охватывает как деструктивную сверхзависимость (характеризующуюся ригидным, ма-нипулятивным, невзаимным стремлении к получению помощи и поддержки на фоне постоянного ощущения себя бессильной и несамостоятельной личностью независимо от конкретной ситуации), дисфункциональное отделение (характеризующееся неспособностью или нежеланием развивать социальные связи и участвовать в адаптивных поведенческих отношениях, а так же использовать подходящее для ситуации аффилиативное поведение), так и понятие здоровой зависимости (ха-
рактеризующейся эмоциональным, когнитивным, поведенческим поиском поддержки; это зрелая, активная форма). Здоровые зависимые люди демонстрируют гибкость в поведении, в зависимости от ситуации и способны откладывать краткосрочное удовлетворение потребности во внимании для поддержания долгосрочных поддерживающих отношений. Здоровая зависимость является результатом конструктивного воспитания детей, воспитания чувства уверенности и направленности на себя и последовательной обратной связи с другими людьми о том, что можно обращаться за поддержкой в случае необходимости [7, с. 143].
Взяв во внимание, что формирование зависимого поведения тесно связано с качеством межличностных отношений на начальном этапе развития личности, возникает вопрос: какие психологические и социально-психологические феномены, формирующиеся на ранних этапах онтогенеза, могут быть предикторами межличностной зависимости? Среди возможных предикторов особое место может занимать чувство вины и тревоги как особые защитные механизмы, с помощью которых человек пытается загладить, или нейтрализовать ущерб, нанесенный собственными ошибочными действиями. Г. Мандлер, утверждает, что вина и тревога - это разные названия одного и того же явления. Вина, по этому автору, - это тревога относительно реального или воображаемого промаха [10, с. 52].
М. Маккенан показал, что для эффективного научения вине более подходят не методы физического наказания, а психологические, ориентированные на «любовь» (при использовании их родителями, находящимися в психологическом контакте с ребенком). Именно боязнь потерять любовь родителей чаще всего приводит к раскаянию, угрызению совести, тревоге, то есть к переживанию вины. Так же, автор выделяет, ситуации, при которых возникает чувство вины:
- когда человек не может выполнить то, что должен;
- когда человек сделал или не сделал что-то в прошлом и теперь сожалеет об этом;
- когда он делает то, что «должен», но в глубине души сожалеет о своем поступке;
- когда он собирается сделать что-то, чего делать «не должен», и потому переживает тревогу, стресс и угрызения совести [8].
В момент переживания вины преобладают мысли, направленные на прошлое, на будущее («в следующий раз буду умней, буду делать правильно») и на разрешение ситуации, связанной с виной («надо извиниться»). У ряда респондентов появляется недоумение («как я мог / могла так поступить?!»), иногда - растерянность («что же делать?»).
Так же возникают неадаптивные и необъективные мысли («я плохой, мне нет прощения»). Переживание вины может сочетаться с другими
Педагогика. Психология. Социокинетика ^ №4
85
негативными эмоциями: тоской, огорчением, униженностью, оскорбленностью, разочарованностью. Кроме моральных мучений, оно приносит с собой физическое напряжение во всем теле, затрудненность дыхания и, как это ни странно, страх и желание спрятаться от самого себя.
Слишком выраженная склонность к переживанию вины может быть базой для возникновения депрессии, а также для развития сверхответственности за происходящее [9].
Чрезмерное чувство вины приводит к мучительным переживаниям, подрывающим у человека наиболее фундаментальное чувство - чувство собственного достоинства. Одно лишь желание избавиться от этого может подтолкнуть к признанию вне зависимости от последующего наказания. Порой даже наказание может быть именно тем, что человеку кажется необходимым для освобождения от мучительного чувства вины [1, с. 57].
Очевидно, что переживание вины связано с формированием у человека нравственных норм поведения (совести), с развитием его как личности. Д. Осьюбел выдвинул три предпосылки развития эмоции вины:
1) принятие общих моральных ценностей;
2) интернализация моральных ценностей;
3) способность к самокритике, развитая настолько, чтобы воспринимать противоречия между интернализированными ценностями и реальным поведением.
Осьюбел предполагает существование общекультурных механизмов усвоения вины, что связано с одинаковыми отношениями между родителями и ребенком, необходимостью лишь минимума навыков социализации ребенка, имеющихся в каждой культуре, и определенной последовательностью этапов когнитивного и социального развития. Предпосылкой воспитания совести и чувства вины является желание родителей и всего общества воспитать у подрастающего поколения чувство ответственности [6].
М. Кляйн, являющаяся одним из ведущих специалистов по раннему детству, доказывала, что чувство вины возникает в первые месяцы жизни из-за тех смешанных чувств, которые ребенок испытывает к матери: он может любить и не любить ее одновременно [2].
Исходя из подходов к определению феноменологии чувства вины, по нашему мнению, межличностная зависимость может быть связана с виной, основанной на страхе личности причинить вред другим, преследуя собственные цели, которую, американские психологи разделяют на несколько отдельных, но связанных друг с другом типов. Среди них адаптивная вина, которая связана с хорошим социальным приспособлением и здоровым личностным развитием и четыре типа дезадаптивной вины: вина выжившего (уцелевшего), вина отделения (предательства), вина гиперответственности и вина ненависти к себе.
Содержание каждого вида иррациональной формы вины имеет следующую характеристику: вина выжившего характеризуется патогенным верованием, что преследование нормальных целей и достижение успеха заставит любимых людей страдать и чувствовать себя неадекватными; вина отделения также возникает из страха навредить другим, преследуя свои цели. Она характеризуется патогенным верованием, что кто-то не имеет права на отдельное существование, что отделение или отличие от близких и любимых людей - предательство, оно губительно для них, причинит им вред и боль; вина гиперответственности возникает из альтруизма. Она предполагает преувеличенное чувство ответственности за заботу о счастье других. Этот тип вины неизменно сопровождает вину выжившего и вину отделения, но может и встречаться отдельно от них; вина ненависти к себе - это крайняя и малоадаптивная форма вины, которая может возникать как следствие жестокого и невнимательного отношения родителей, близких и любимых людей. Это крайне негативная оценка себя, общее чувство негодности [11].
Еще одна концепция формирования чувства вины прослеживается в работах психоаналитика Хайнца Кохута. Он связывает чувство вины и нар-циссическое расширение личности, сформированное под влиянием родительского имаго. У ребенка, на основе неприятия его ядерной самости родителями, формируется сильное чувство вины, что ведет к переживанию себя, как неспособного и ненужного, делая родительское имаго всемогущим и главенствующим над «Я» личности. Итогом становится три ведущих феномена поведения. Во-первых, родительские потребности и модели поведения интроецируются и становятся ведущими в выборе социальных реакций ребенка, что может наблюдаться на протяжении всей жизни личности. Во-вторых, может появляться сильная потребность в поиске и присоединению к более сильной фигуре, напоминающей одного из родителей. В-третьих, личность может прибегнуть к изоляционному стилю поведения, дистанцируясь от взаимодействия с другими людьми. Какую из трех моделей личность будет использовать зависит от внешних и внутренних контекстуальных особенностей [3].
Если рассмотреть позиции исследователей межличностной зависимости и чувства вины, то можно выявить общее в этих двух психологических феноменах. Неадаптивные формы вины и ненормативные формы зависимости (деструктивная сверхзависимость, дисфункциональное отделение) могут формироваться на ранних этапах развития личности. Так же эти феномены способствуют возникновению отрицательных эмоций и переживаний, препятствуют адаптивному социальному поведению. С позиции М. Кляйн чувство вины формируется еще в младенчестве, а с точки зрения Р. Борнштей-на тип межличностной зависимости формируется
86
Вестник КГУ ^ 2019
в более позднем возрасте и может возникать не только к родительским фигурам, но и быть стилем взаимодействия и с другими людьми.
Таким образом, рассмотрение существующих теоретических позиций, дает основание выдвинуть гипотезу о том, что специфика чувства вины может быть предиктором межличностной зависимости и, в целом, психологического благополучия личности.
Цель нашего эмпирического исследования - изучить неадаптивные и адаптивные формы чувства вины, как предиктора межличностной зависимости и психологического благополучия личности.
Дизайн исследования. Выборку исследования составили мужчины и женщины, 96 человек, в возрасте от 20 до 26 лет (X = 22, с = 3,54). Выборка была разделена на 3 эмпирические группы: мужчины и женщины со здоровой зависимостью (36,46%, n = 36 чел.); мужчины и женщины с деструктивной сверхзависимостью (29,17%, n = 28 чел.); мужчины и женщины с дисфункциональным отделением (33,33%, n = 32 чел.). Выборки формировались по средствам дисперсионного анализа.
Исследование проведено в рамках номотети-ческого подхода. Методический комплекс: «Тест профиля отношений» Р. Борнштейна в адаптации О.П. Макушиной (2005); «Шкала психологического благополучия» К. Рифф, в адаптации Т.Д. Шевелен-ковой, Т.П. Фесенко (2005); «Опросник межличностной вины» L.E. O'Connor, J.W. Berry, J. Weiss, M. Bush, H. Sampso (1987), в адаптации Е.В. Белинской. Математическая обработка полученных данных проводилась с помощью программы SPSS версии 15.0 дисперсионного анализа, корреляционного анализа Пирсона, линейного регрессионного анализа.
На первом этапе исследования, мы выявили взаимосвязь типов межличностной зависимости и неадаптивных форм вины.
Из результатов корреляционного анализа следует, что группа с деструктивной сверхзависимостью имеет прямую связь с такими неадаптивными формами вины, как вина выжившего (при р = 0,01), вина гиперответственности (при р = 0,01), вина ненависти к себе (при р = 0,01). Взаимосвязь группы с дисфункциональным отделением и группой испытуемых со здоровой зависимостью с неадаптивными формами вины не выявлена.
Вина выжившего, вина гиперответственности, вина ненависти к себе - формируются при взаимодействии с родителями или значимыми другими и характеризуются негативными переживаниями, связанными с качеством взаимодействия в отношениях с близкими людьми. Деструктивная сверхзависимость характеризуется стремлением личности к постоянному получению помощи, а также перекладыванию ответственности за поступки на других и ощущением себя, как беспомощного и не способного человека. Взаимосвязь неадаптивных
форм вины и деструктивной сверхзависимости можно объяснить феноменологией этих явлений. В основе каждого из этих феноменов лежит социальное взаимодействие и качество этого взаимодействия со значимыми другими.
На втором этапе исследования, при помощи корреляционного анализа с использованием критерия Пирсона, мы выявили взаимосвязь типов межличностной зависимости и шкал психологического благополучия. Так, группа с деструктивной сверхзависимостью имеет обратную связь со шкалой «автономия» (при р = 0,01). Группа испытуемых с дисфункциональным отделением имеет обратную связь со шкалой «самопринятие» (при р = 0,05). Связь группы со здоровой зависимостью со шкалами психологического благополучия не выявлена.
Из результатов следует, что деструктивная сверхзависимость и дисфункциональное отделение связаны с благополучием личности, с его более низкими показателями, в контексте своих феноменологических особенностей - деструктивная сверхзависимость связана с автономией личности, с её низкими показателями, а дисфункциональное отделение связано с низкими показателями со шкалой самопринятие. Отсутствие связей здоровой зависимости и шкал психологического благополучия может означать, что здоровая зависимость способствует реализации межличностных отношений на уровне нормы и таким образом у личности становятся ведущими другие структуры, которые влияют на психологическое благополучие, но это утверждение спорно и требует дополнительных исследований.
На третьем этапе исследования, при помощи корреляционного анализа с использованием критерия Пирсона, мы выявили взаимосвязь неадаптивных форм вины и шкал психологического благополучия.
Из результатов следует, что неадаптивные формы вины, такие как вина выжившего имеет обратную корреляционную связь со шкалой субъективного благополучия самопринятия (при р = 0,05), а вина ненависти к себе имеет обратную корреляционную связь со шкалой субъективного благополучия цель в жизни (при р = 0,05). Неадаптивные формы вины отрицательно влияют на благополучие личности. Вина выжившего характеризуется ограничением самореализации и достижения успеха с целью сохранения благоприятных отношений с близкими людьми. Ограничение самореализации может способствовать отвержению собственного «Я», что приведет личность к непринятию себя и своих актуальных потребностей. Вина ненависти к себе характеризуется негативной оценкой себя, аутоагрессией и общим чувством негодности. Мы можем предположить, что личность с высокими показателями вины ненависти к себе сфокусирована на своём субъективном состоянии и не способна ориентироваться на построение жизненных стратегий, чем и объясняться качество такой связи.
Педагогика. Психология. Социокинетика № 4
87
На четвертом этапе исследования, при помощи линейного регрессионного анализа, мы выявили предикторы межличностной зависимости.
Неадаптивные формы вины, такие как вина выжившего, вина гиперответственности и вина отделения являются предикторами деструктивной сверхзависимости. Вина отделения так же является предиктором дисфункционального отделения. Если опираться на концепцию М. Кляйн, о раннем формировании чувства вины, то такие результаты объяснимы. Позиция М. Эйнсворт о различии привязанности и межличностной зависимости, так же объясняет полученный результат. Мы можем предположить, что деструктивные формы межличностной зависимости дисфункциональное отделение и деструктивная сверхзависимость определяются качеством отношений ребенка и его родителей, в которых формируются иррациональные формы вины. Если предположить, что дисфункциональное отделение и деструктивная сверхзависимость - это виды социального поведения, которое реализуется не только с близкими людьми, но и может возникать в контексте отношений учитель - ученик, начальник - сотрудник и др., а иррациональные формы вины являются частью базового конфликта личности, то такой результат соотносится со многими психологическими концепциями, которые поддерживают идею, что в основе поведения личности лежат конфликты, психологические травмы, опыт отношений с родителями и попечителями, которые в дальнейшем находят своё отражение во взаимодействии с другими людьми.
Таким образом, полученные данные дополняют знания о феномене межличностной зависимости, её связи с психологическим благополучием личности и иррациональными формами вины. Эмпирические результаты, не оставляют сомнений в сложности феномена межличностной зависимости. Наше исследование еще далеко от завершения, и остается много нераскрытых вопросов, например,что является предиктором здоровой зависимости? Ответ на этот вопрос требует дополнительных многоаспектных исследований межличностной зависимости.
Библиографический список
1. Ильин Е.П. Психология совести: вина, стыд, раскаяние. - СПб.: Питер, 2017. - 288 с.
2. Кляйн М. Зависть и благодарность. Исследование бессознательных источников. - СПб., 1997. - 96 с.
3. Кохут X Анализ самости: Систематический подход к лечению нарциссических нарушений личности. - М.: Когито-Центр, 2003. - 308 с.
4. Скворцова С.Н., Шумский В.Б. Структурная модель феномена зависимости в близких межличностных отношениях // Консультативная психология и психотерапия. - 2013. - № 4. - С. 51
5. Эйнсворт М. Объектные отношения, зависимость и привязанность: теоретический обзор
отношений ребенка и матери // Психология привязанности: тексты / сост. и пер. с англ. М.Л. Мельниковой; под ред. С.Ф. Сироткина. - Ижевск: Изд. дом «ERGO», 2005. - С. 37-128.
6. Ausubel D.P. Relationships between shame and guilt in the socialization process. Psychologicalreview. - 1955. - Vol. 62. - P. 378-390.
7. Bornstein R.F. Healthy Dependency: Leaning on Others Without Losing Yourself. - NY., 2003 - 269 p.
8. Mac Kennan D. Violation of prohibitions. H.A. Murray (ed.). Explorations in personality. - NY.: Oxford University Press, 1938.
9. Malatesta C.Z., Wilson A. Emotion / cognition interaction in personality development: A discrete emotions functionalist analysis // British Journal ofResearch in Child Development. - 1988. - Vol. 27. - P. 91-112.
10. Mandler G. Mind and emotions. - NY.: John Wiley, 1975. - 280 p.
11. Connor L.E., Berry J.W., Weiss J., Bush M., Sampson H. Interpersonal Guilt: The Development of a New Measure // Journal of Clinical Psychology. -1997. - № 1. - P. 72-83.
References
1. Il'in E.P. Psikhologiia sovesti: vina, styd, raskaianie. - SPb.: Piter, 2017. - 288 s.
2. Kliain M. Zavist' i blagodarnost'. Issledovanie bessoznatel'nykh istochnikov. - SPb., 1997. - 96 s.
3. Kokhut Kh. Analiz samosti: Sistematicheskii podkhod k lecheniiu nartsissicheskikh narushenii lichnosti. - M.: Kogito-Tsentr, 2003. - 308 s.
4. Skvortsova S.N., Shumskii VB. Strukturnaia model' fenomena zavisimosti v blizkikh mezhlichnostnykh otnosheniiakh // Konsul'tativnaia psikhologiia i psikhoterapiia. - 2013. - № 4. - S. 51
5. Einsvort M. Ob"ektnye otnosheniia, zavisimost' i priviazannost': teoreticheskii obzor otnoshenii rebenka i materi // Psikhologiia priviazannosti: teksty / sost. i per. s angl. M.L. Mel'nikovoi; pod red. S.F. Sirotkina. -Izhevsk: Izd. dom «ERGO», 2005. - S. 37-128.
6. Ausubel D.P. Relationships between shame and guilt in the socialization process. Psychologicalreview. - 1955. - Vol. 62. - P. 378-390.
7. Bornstein R.F. Healthy Dependency: Leaning on Others Without Losing Yourself. - NY., 2003 - 269 p.
8. Mac Kennan D. Violation of prohibitions. H.A. Murray (ed.). Explorations in personality. - NY.: Oxford University Press, 1938.
9. Malatesta C.Z., Wilson A. Emotion / cognition interaction in personality development: A discrete emotions functionalist analysis // British Journal ofResearch in Child Development. - 1988. - Vol. 27. - P. 91-112.
10. Mandler G. Mind and emotions. - NY: John Wiley, 1975. - 280 p.
11. Connor L.E., Berry J.W., Weiss J., Bush M., Sampson H. Interpersonal Guilt: The Development of a New Measure // Journal of Clinical Psychology. -1997. - № 1. - P. 72-83.
88
Вестник КГУ 2019
