CC BY
31
Эрнестина Витальевна Алексеева
г.Ижевск
ЧТО ЗАПОМНИЛОСЬ ИЗ ВОЕННОГО ДЕТСТВА
Мои воспоминания о военном детстве очень отрывочны и не образуют целостной картины.
22 июня 1941 года. Наша семья живёт на левом берегу реки Оби, в районе Новосибирска, который назывался соцгородом.1 Впервые в жизни отец тогда получил хорошую квартиру в новом доме. Наше раннее детство прошло в семилетнем путешествии по Горному Алтаю в лесомелиоративной экспедиции отца. Нам, детям, нужно было учиться, поэтому семья и переехала в Новосибирск, и вот теперь мы в новом доме на левобережье. Здесь я стала учиться также и в музыкальной школе по классу скрипки и посещала хореогрфический кружок в заводском клубе. По выходным дням мы садились дома на пол на катаный шерстяной ковёр, общались, пели песни. Четверо из нашей семьи хорошо пели.
Было воскресенье. Возвращаюсь с подругами с прогулки, стоим под аркой нашего дома... Вдали вижу своего дядю Фёдора, быстро идущего в сторону вокзала с маленьким дорожным чемоданчиком. Дядя, полковник, приехал в то лето к нам в гости из Перми. Отчего он так скоро уезжает?
Пришла домой, узнала: началась война!
***
Утром на следующий день отец пошёл в военкомат, но на фронт его не взяли; как тогда говорили «дали бронь». Маму же в отделе кадров военно-
1 Соцгород - социалистический город. Так называли посёлки, которые строило государство для расселения специалистов народного хозяйства. В сравнении с «частным сектором», условия проживания в них на тот период были гораздо более комфортны: в домах было проведено электричество, а иногда даже и водопровод, канализация и отопление от котельной. (прим. ред.)
го завода направили работать токарем 6 разряда. Этой специальности она училась в Ижевске, а закончила ФЗО2 в Ленинграде, куда уехала, выйдя замуж за студента лесотехнической академии, тоже ижевчанина. Однако на станке мама работала недолго, вскоре её избрали председателем завкома.
***
Скоро начались тяжёлые будни, холод и голод. Родители по неделе не приезжали с работы домой. Мы, дети, жарили дома на плите какие-то лепёшки из тёртого картофеля и картофельные очистки. Очередь за хлебом, чтобы выкупить его по карточкам, занимали еще с вечера, по очереди с сестрой. В 5 утра шли к магазину, в 6 утра его открывали. В дверях давка была такая, что казалось, сплющенные рёбра вот-вот переломятся. Хлеба даже и по карточкам в этот день могло не хватить. Если карточку на определённый день не отоварить - она пропадала. А если хлебную пайку не выкупил за один день, то на другой день уже и сил не будет стоять в очереди. А это - голодная смерть.
Помнится, что все военные годы стояли какие-то особенно сильные морозы. Замерзали мы от плохого питания и дома, и в школе, на занятиях сидели в пальто, но оно мало грело. При выходе из нетопленного помещения на улицу, на ветер, моментально замерзало всё, особенно страдали от холода наши руки.
Два раза, идя в школу, я видела на обочине дороги занесённые снегом трупы людей.
В нашей школе разместили госпиталь, и мы стали ходить в другую школу. Учились в 3-ю смену, уроки заканчивались в полдвенадцатого ночи. Несколько раз нас водили классом на «экскурсии» в цеха эвакуированного из г. Подольска военного завода. Но глядеть там было не на что, да и некогда: в патронном цеху мы убирали медную стружку, большое количество которой накапливалось возле станков. А на станках работали женщины и совсем молодые ребята
2
ФЗО - школа фабрично-заводского обучения, где в Советское время граждан обучали востребованным рабочим профессиям. (прим. ред.)
Постепенно, из близких к фронту мест стали приезжать эвакуированные. Нас в квартире «уплотнили»: в маленькую отдельную комнату поселили мать военного лётчика, а в большую, проходную комнату какую-то женщину с двумя маленькими детьми. Дети эти постоянно плакали и один за другим вскоре умерли.
Наша семья состояла из 5 человек, в дальней угловой маленькой комнате, которая была нам оставлена, все мы не помещались, и мою кровать поставили в большой прихожей, где было очень холодно
Военному заводу не хватало рабочих рук. Вскоре, в бывшей нашей квартире поселили ещё и девушек, привезённых из деревни на завод. Одной поставили кровать в кухне, второй - в коридоре, рядом с моей кроватью.
Спать в коридоре, головой к тонкой входной двери, было страшновато. Каждый вечер, когда на улице стемнеет, мимо нашей двери, тяжело дыша, кто-то медленно поднимался на чердак, а рано утром так же тяжело спускался вниз. Позже число шагающих увеличилось. Говорили, что это дезертиры, оставившие поле боя. Зимой, даже в сильные морозы, они спали на чердаке нашего дома возле большой тёплой трубы отопления. Однажды ночью проснулась: кто-то снаружи тихо пытался открыть замок двери своим ключом. Но это был не профессиональный взломщик: наш замок можно было открыть просто гвоздём. Будить я никого не стала: слушала и дрожала от страха, а потом всё стихло, и я уснула.
В таких условиях жить в квартире нам стало совсем несносно, и родители решили совсем оставить её. Мы переехали в одиноко стоящий маленький домик на левом берегу р. Оби, принадлежащий лесоперевалочному комбинату, в котором работал отец.
***
Мои родители были замечательные люди, всегда готовые оказать помощь. Деньги никогда не копили, имели много друзей. В 1923 г. в Ижевске отец вступил в ряды компартии, состоял в отряде по борьбе с хулиганами и преступниками. Мама была в комсомоле. Позже тоже стала партийной. Они были настоящими борцами за лучшее будущее.
С нового места жительства нам со старшей сестрой пришлось ходить в
новую школу за 8 км пешком: сначала по берегу Оби, затем по шоссейной дороге через посёлок комбината и снова по широкой пойме Оби, по дороге через заросли кустарника и болота. Но ходили мы не вместе, сестра училась во вторую смену.
Как-то раз я впервые решила часть пути проехать на поезде. В половине двенадцатого ночи в школе кончались занятия, и я пошла на железнодорожный вокзал. В первый раз поднялась в тамбур вагона. Перед большим мостом через Обь, на военизированном блокпосте поезд не останавливался, но шёл медленно, чтобы можно было выпрыгнуть из вагона. Вагоны и тамбуры были плотно набиты пассажирами, едущими после ночной смены на военном заводе домой в Новосибирск. Я боялась проехать место, где надо было выйти, и попросила людей помочь; им с большим трудом удалось вытолкнуть меня из плотно набитого тамбура. Получив такой урок, я сразу стала искать место для проезда не со стороны открытых дверей вагонов, а шла на обратную сторону состава. Там все двери всегда были закрыты. Искала свободные ступеньки, и, держа одной замерзшей рукой портфель, а другой железный поручень, ехала до блокпоста, где и соскакивала в снег. Когда в пути поезд прибавлял скорость, морозный ветер пронизывал до костей.
От постоянного переохлаждения у меня по всему телу пошли нарывы-фурункулы; за зиму я насчитала их 112. Самый болезненный был в ухе, чуть менее болезненные - на тонких руках в области лучевых костей.
После переезда в тот маленький домик на берегу отец с моим младшим братом, с несколькими знакомыми поехали на катере выше по Оби, чтобы обменять в деревне вещи и купить на деньги овощи. На четвёртый день разыгралась буря по области, поднялся сильный ветер, у нас в комнате распахнулась форточка, и стоящее на комоде большое зеркало упало на пол и разбилось на мелкие кусочки. Мама заплакала.... но отец с сыном вскоре вернулись домой и привезли разных овощей.
Весной на участке возле дома мы посадили картофель и другие овощи. Завели собаку. Жить стало легше.
В 1944 г. отца перевели в г. Асино, недалеко от Томска, в такой же лесоперевалочный комбинат с двумя тысячами работников. Для переезда на новое место нам дали холодный грузовой вагон. В него сложили все вещи, нас пятеро, и собака. На каждой маленькой станции вагон много раз
перегоняли с одного пути на другой, лишний раз выходить из вагона было опасно, можно было отстать. Это путешествие длилось 2 месяца!
Поселились мы в новом двухквартирном деревянном доме, в котором ещё не было пола. Купили корову, куриц, посадили фруктовый сад и огород. Завели под окнами один улей. Больше не голодали. Каждую осень старшеклассники ездили в подшефный колхоз, который назывался НовоНикольское, убирали урожай. Мы с сестрой были отличницы; она по окончании школы получила золотую медаль и уехала в 1945 г. учиться в родной для неё Ленинград.
Э.В. Алексеева в экспедиции
В 1947 г. и я поступила на биологический факультет Томского университета. Карточки на хлеб тогда еще не отменили, но родители посылали нам продукты.
Осенью все студенты разъезжались по окрестным колхозам, собирали урожай зерновых и овощей, заготавливали сено. Работали в 2 смены. Однажды в ночную смену произошёл случай, который помню до сих пор. Мы ездили по полю на больших деревянных санях, возвышающихся над
землей сантиметров на 20. Отвезли снопы под навес, возвращались на поле. Стояли на санях, держась друг за друга, и почти спали от усталости. Сани качнуло, и мой резиновый сапог 42 размера, свободно сидевший на ноге, соскользнул под сани и потащил туда же ногу. Ребята увидели, стали стучать трактористу в кабину. Трактор остановился в тот момент, когда мою правую ногу уже начало отделять от тела.
Прошло 70 лет после войны, но прошлые воспоминания не стираются из памяти.
