CC BY
230
ЯЗЫКОВАЯ СИТУАЦИЯ И ЕЕ ОТРАЖЕНИЕ В СЛОВАРЯХ
УДК 81’374.3 ББК Ш105.32
Е. Н. Басовская Москва, Россия
ЧИСТОТА ЯЗЫКА? ЧИСТОТА СЛОВАРЯ?
(Из истории «Толкового словаря русского языка» под ред. Д. Н. Ушакова)
Аннотация. Статья посвящена одному из важных аспектов советской языковой политики - формированию мифа о так называемой «чистоте языка». Критическая реакция прессы на первый том «Толкового словаря русского языка» под ред. Д. Н. Ушакова ярко демонстрирует участие средств массовой информации 1930-х гг. в создании образа идеального языка, освобожденного от вульгаризмов, диалектизмов, жаргонизмов, сугубо книжной заимствованной лексики. Автор обнаруживает отражения мифологемы «чистота языка» в современном общественном сознании.
Ключевые слова: языковая политика, «чистота языка», лексикография, толковый словарь русского языка, средства массовой информации.
E. N. Basovskaya
Moskow, Russia
PURITY OF LANGUAGE? PURITY OF THE DICTIONARY?
(From History of "Explanatory Dictionary of Russian" under the Editorship of D. N. Ushakov)
Abstract. The article is devoted to one of important aspects of the soviet language policy - formation of the myth about so-called “purity of language”. Critical reaction of the press to the first volume of “The explanatory dictionary of Russian” under the editorship of D. N. Ushakov brightly shows participation of mass media of the 1930th in creation of an image of the ideal language exempted from vulgarizms, dialecticisms, jargons, special lexicon. The author finds some reflections of “purity of language” in modern public consciousness.
Keywords: language policy, “purity of language”, lexicography, explanatory dictionary of Russian, mass media.
Идея подготовки советского толкового словаря была высказана В.И. Лениным. В январе 1920 г. он писал А.В. Луначарскому: «Не пора ли создать словарь настоящего русского языка, скажем, словарь слов, употребляемых теперь классиками, от Пушкина до Горького. Что, если посадить за сие 30 ученых, дав им красноармейский паек?» [Ленин 1970: 122]. Основоположник советского государства со свойственной ему политической прозорливостью уже в первые годы существования новой власти осознал, что она нуждается и в такой форме идеологической поддержки. В тоталитарном обществе словарь становится одним из важны инструментов формирования особой картины мира, которую отличает прежде всего однозначное деление реалий на «свои» и «чужие», взглядов - на «верные» и «неверные», вообще резкое противопоставление позитивного и негативного, а также выявление политической подоплеки нейтральны , на первый взгляд, фактов.
Работа над воплощением ленинской идеи была энергично начата в 1921 г. Главнаукой (Главным управлением научными, научно- удожественными и музейными учреждениями) - подразделением Академического Центра Наркомпроса. Редакции словаря были предоставлены помещение, оборудование, выделены пайки, в том числе 15 совнаркомовски 1. Работа над составлением словаря велась очень энергично. К концу 1922 г. было подготовлено около 200 тысяч карточек со словарными материалами. Но
государственная поддержка внезапно начала стремительно сокращаться. Председатель Редакционного Комитета А.Е. Грузинский докладывал руководству: «Пайковое снабжение прекращено. Вознаграждение сотрудникам все рангов выплачивается по низким ставкам и столь неаккуратно, что в течение уже дву месяцев не производилось никакой выдачи. Работоспособность падает»2.
В 1923 г. распоряжением Коллегии Наркомпро-са редакция была расформирована, сотрудники переведены в другие подразделения Главнауки, доступ к подготовленным материалам прекращен. Д.Н. Ушаков вел переписку с Госиздатом, пытаясь добиться финансирования для продолжения работы и издания словаря. Однако добиться государственного внимания к составлению и публикации первого советского толкового словаря удалось только через 10 лет.
Возвращение к идее нового, советского толкового словаря состоялось в изменивши ся политически и культурных обстоятельствах. К началу 1930-х гг. советская власть существенно укрепилась и все более решительно добивалась строгого единомыслия во всех областях жизни. Среди множества объектов, к которым целенаправленно формировалось однозначное отношение общества, был и русский язык. Партийная пресса стала уделять большое внимание его состоянию и перспективам развития. В 1933 г. известный прозаик К. Федин опубликовал в «Литературной газете» большую статью «Язык литерату-
1 Архив РАН. Ф. 502. Оп. 3. Ед. хр. 96. Л. 4.
2 Архив РАН. Ф. 502. Оп. 3. Ед. хр. 96. Л. 5.
ры», где многократно повторил типичное для советской риторики слово «борьба»: «борьба за культуру удожественной речи», «борьба за здоровую языковую культуру», «борьба за чистоту речи»3.
Следующий, 1934 год, оказался исключительно богат публикациями на лингвистические темы, более того - обсуждение вопросов «чистоты языка» обрело арактер организованной газетной кампании. По подсчетам Д.Ю. Климайте, в центральной газета и журнала было опубликовано в 1934 г. 250 статей и заметок, в которы рассматривалась проблема литературного языка и языка удоже-ственных произведений [Климайте 1989: 10-11].
Зачином для широкого обсуждения проблемы стала дискуссия о языке романа Ф. Панферова «Бруски». Писатель, по версии, сделавшейся позднее официальной, «злоупотреблял правом беллетриста использовать все богатство родного языка, перенасыщал речь своего романа диалектизмами, жаргонизмами и иными нелитературными средствами» [Климайте 1989: 8]. С этим мнением решительно не согласился А. Серафимович, считавший язык прозы Ф. Панферова истинно народным. В статье «О писателях «облизанных» и «необлизанных» [Литературная газета. 1934. № 13: 2] говорилось, что Панферову не надо слишком усердно работать над «облизыванием» удожественной формы: он от природы наделен «мужицкой силой» и именно по его романам люди будущего станут изучать послереволюционную эпо у.
Напечатав текст Серафимовича, редакция «Литературной газеты» поспешила отмежеваться от его точки зрения и солидаризироваться с М. Горьким, осуждавшим нарушения норм литературного языка. В статье «О «корявой мужичьей силе» [Литературная газета. 1934. № 16: 1] утверждалось, что Горький «борется за ленинскую линию в языке». Более того, в газете подчеркивалось: «... борьба за чистоту языка имеет не только стилистическое, но и политическое значение. Произвольное словоупотребление, игнорирование синтаксиса и т.п. затемняют мысль писателя, способствуют контрабандному протаскиванию всякого вздора, неправильны , вредны положений, обусловливают разнузданность мышления».
Показательно, что редакция призвала писателей и критиков «горячо откликнуться на дискуссию», заранее объявив, что Горький «глубоко прав».
Дискуссия превратилась в публикацию заверений в верности ленинским заветам и горьковским требованиям, связанным с «очищением языка». Особенно горячо признавал свои ошибки писатель Е. Пермитин. В «Письме М. Горькому» он клялся, что, редактируя собственную новую книгу, «выжег из нее весь отвратительный... словесный областной мусор», «заменил идиотские. областные слова вроде: «без усику» - на прямоту, «не волташись» -не суетись и т.д. . Выбросил ряд сальны словечек, брошенны , отя бы и в озлоблении, на собрании.
Я понял, - заверял пролетарского классика сибирский прозаик, - что словесная небрежность, многословие вредно уже потому, что портит вкус читателя, отнимает лишний труд у наборщиков, лишнюю
бумагу у издателей» [Литературная газета. 1934. № 27: 2].
Что же понимал Горький под со ранением, защитой, улучшением языка? Он широко использовал те же лозунговые сочетания слов, что и его предшественники, в частности, много говорил о «борьбе за чистоту языка». Среди примеров «паразитарного лама», засоряющего современную русскую речь, у Горького основными оказались «новые словечки», то есть молодежные жаргонизмы, такие как «мура», «буза», «волынить», «шамать», «дай пять» и другие. Взгляды М. Горького представляют собой синтез неприятия диалектны и други необщенародны речевы средств и одновременного стремления к жесткой стандартизации литературного языка.
В продолжение горьковской публикации в следующем номере газеты была помещена редакционная статья «За культуру языка» [Литературная газета 1934. № 34: 1], дополнившая перечень «парази-тарны явлений» диалектизмами и бранными словами. По мере уточнения списка «врагов» языка нарастал и пафос лозунгов, завершавших публикации. Происходила отчетливая политизация проблемы. Разговор шел теперь не просто о качестве речи, но о соответствии современного русского языка великим задачам построения социализма. «Борьба за культуру языка, - говорилось в передовой статье, -есть борьба за культуру социализма в целом».
Весной 1934 г. «Литературная газета» опубликовала подряд четыре редакционные статьи, в кото-ры разъяснялось, что при социализме сти ийное развитие языка невозможно, языковое строительство ведется сознательно и планомерно, являясь частью «воспитания масс».
В редакционных материалах ставился знак равенства между понятиями «хороший язык» и «доступный язык», причем речь шла о доступности широким массам. Доступность же предполагала ясность и простоту словесны форм. Среди вредны речевы явлений были названы жаргонизмы, диалектизмы и «кудрявые фразы», то есть риторическая избыточность.
Дискуссия 1934 г. велась с использованием все средств, имевши ся в арсенале советской печати: она включала публикации профессиональны журналистов, писателей, учены , а также сатирические материалы, письма трудящи ся и, наконец, статьи партийны лидеров.
В этом ряду особенно интересны выступления читателей из числа рабочи . И мнение, как и точка зрения партийны руководителей, воспринималось как однозначно верное, выступало в дальнейшем в качестве ценностного ориентира. И именно представителям Сталинградского тракторного завода было доверено публично отречься от псевдонародны , «мужицких» словечек, таких как «чаво», «таперь» и «покель» [Литературная газета. 1934. № 51: 4]. Таким образом, дискуссия о языке внесла свой вклад в закрепление в сознании читателей одной из идеологически важны оппозиций - «рабочий - крестьянин». В оде обсуждения лингвистически вопросов ярко демонстрировалось, что понятие «народный»
3 Архив РАН. Ф. 502. Оп. 3. Ед. хр. 9. Л. 3.
не только не тождественно понятию «крестьянский», но и во многом ему противоположно.
Параллельно тема качества речи была затронута и «Правдой». В заметке «Все ярче горят огни большевистского слова» редакция главной партийной газеты заявляла: «читатель вправе потребовать, чтобы газета не обедняла в не бюрократизировала бодрый, радостный язык эпохи... Все произведения вождей большевизма отличаются предельной
ясностью, четкостью формул и положений, чистотой и образностью языка. Этим качествам надо учиться нашим работникам печати... Этими качествами должны быть пронизаны все страницы все видов нашей печати» [Правда. 1934. № 122: 1]. «Правда» поддержала сторонников простого и ясного стиля и сформулировала необ одимость ориентироваться в литературной практике прежде всего на язык не писателей-классиков, а политиков.
В одной из последни тематически публикаций 1934 г. Ф. Панферов указал, что в языке революции соединились три начала - язык деревни, язык города и лучшая часть - язык вождей. Основной тенденцией развития русского языка в эпо у построения социализма писатель назвал очищение «от хлама» (термин М. Горького) и достижение «мудрой простоты» [Литературная газета. 1934. № 111: 2].
В ноябре 1934 г. в опубликованной в «Правде» статье под названием «О чистоте языка наши газет» утверждалось: «Необходимость объявления
по ода за очищение газетного языка от бюрократического хлама и за превращение его в безусловно понятный и доступный миллионам, подлинно народный язык - серьезнейшая задача дня» [Правда. 1934. № 325: 1. Подчеркнуто мною. - Евг. Б.]. Очевидно, что главная партийная газета страны, не принимавшая непосредственного участия в дискуссии о языке, развернувшейся ранее в писательски круга , поддержала М. Горького (о чьей безусловной правоте говорилось прямо) с его идеями простоты и доступности как показателя не только лингвистической, но и политической чистоты речи.
Через месяц «Правда» опубликовала отклики читателей на статью о языке газет. В редакционном предисловии говорилось о том, что газета, пользующаяся засоренным языком, уподобляется буржуазному изданию, отгородившемуся от широких масс.
Авторы писем выявили такие важнейшие недостатки газетного языка, как безграмотность, бюрократическая су ость, использование большого числа иностранных слов. При этом редакция специально подчеркивала, что отношение к заимствованиям в социалистическом обществе не имеет ничего общего с буржуазным пуризмом: «Мы избегаем иностранны слов не потому, что они иностранные, а потому, что они непонятны массам, и только в том случае, когда они непонятны» [Правда. 1934. № 359: 3].
В данной публикации был в очередной раз поставлен знак равенства между культурой речи и политикой: «Борьба за чистоту языка наших газет есть. борьба за чистоту путей пролетарской революции, за устранение всяких преград между словами революции и массами, за устранение всяких закоулков, в которы прячутся классово чуждые влияния».
Газеты навязывали аудитории упрощенное представление о простоте как единственном критерии качества речи. При этом кампания 1934 г. не дала читателям четки установок, предложив в различны публикация несколько вариантов понимания того, с чем следует бороться в первую очередь: с иностранными словами, жаргонизмами и вульгаризмами или канцелярскими словами и оборотами речи.
В 1935 г. новой (или уточненной) мишенью для критики сделались «грубости» и «непристойности», в разряд которы зачислялись фактически все простонародные выражения. В мини-эссе «К спорам о языке» В. Шкловского такие слова, как «хахаль», были названы «дикими» фактами. грубость которых бесспорна» [Правда. 1934. № 34: 3]. В редакционной заметке, посвященной переизданию словаря В.И. Даля, говорилось об отрицательном опыте И.А. Бодуэна-де-Куртене, дополнившего знаменитый словарь «неприличными словами, скверносло-виями, мерзостями площадного жаргона» [Правда. 1934. № 40: 6].
В таком историко-культурном контексте вышел в свет первый том «Толкового словаря русского языка» под ред. Д.Н. Ушакова. Новое издание сразу же подверглось жесткой критике в «Литературной газете». Рецензенты К. Казимирский и М. Аптекарь писали, что словарь не дает представления об образцовом русском языке; пронизывающие его образцы мещанского, улиганского и воровского жаргона, обилие примеров трактирно-рыночного быта делают его словарем отнюдь не того языка, «которым каждый день говорит наша литература, наша печать с миллионами трудящи ся».
Критиков возмутило включение в словарь таких слов, как «брезгун», «жрун», «искряк», «кропотун», а также «ругательны и вульгарны выражений»: «втрескаться», «вшивый черт», «катись колбасой», «киношка», «кишка тонка». Чрезвычайно существенно, что рецензенты предпочли не заметить ясны ограничительны помет, которыми составители сопроводили как необщеупотребительную, так и грубую лексику4. Исключительное,
4 Перечисленные слова и конструкции были представлены в словаре следующим образом: «БРЕЗГУН (разг. фам.) - то же, что брезгливец»; «БРЕЗГЛИВЕЦ - очень брезгливый человек»; «ЖРУН (простореч. вульг. пренебр.) - кто жадно и много ест, прожорливый человек»; «ИСКРЯК (разг. истор.) - то же, что искровец»; «КРОПОТУН (обл.) - человек медлительный в работе, вникающий в ненужные мелочи»; «ВТРЕСКАТЬСЯ (простореч., вульг.)»; «ВТТТТТВЫТТТ Употр. в бранных выражениях (простореч. вульг.) Вшивый черт»\ «КАТИСЬ КОЛБАСОЙ (нов. вульг.); «КИНОШКА (простореч. пренебр); «КИШКА ТОНКА или СЛАБА (вульг. пренебр.) // Толковый словарь русского языка. Т. 1. 1935: 186, 878, 1234, 1526; 427, 1398, 1356, 1362. Представляется существенным тот факт, что данные слова и словосочетания почти не представлены в дореволюционны словаря , использовавшихся составителями «Толкового словаря русского языка» под ред. Д.Н. Ушакова в качестве источников: так, в «Словарь Академии Российской» включены слова «брезгун» и «кропотун» (Словарь Академии Российской. Т. 1. 1789: 335; Т. 3. 1792: 970; в «Кратком толковом словаре русского языка» П.Е. Стояна есть только существительное «искряк», но в ином значении - «авантюрин» (Стоян 1915: 17). Это косвенно свидетельствует о том, что названные лексические и фразеологические единицы были зафиксированы составителями словаря под ред. Д.Н. Ушакова в удожественны или публицистически текста , причем с достаточной частотностью для попадания в словник.
беспрецедентное по сей день внимание авторов словаря к смысловым и стилистическим оттенкам было интерпретировано как политически вредная неразборчивость. Среди серьезнейши претензий к словарю называлось включение в него «поповски » слов и выражений при недостатке те ниче-ски и особенно политически терминов [Литературная газета. 1935. № 58: 4].
Как следует из письма С.И. Ожегова Д.Н. Ушакову, в декабре 1935 г. на обсуждении словаря в Институте языка и мышления М. Аптекарь выступал два с половиной часа, причем его выпады были «грубее, обвинения доносительнее», чем в газетной статье. Некоторые ученые, в частности Е.С. Истрина и С.П. Обнорский, покинули помещение, но в защиту редакторов словаря не высказались [Цит. по: Никитин 2001: 475-476].
Маррист Аптекарь усмотрел причину все недостатков «Толкового словаря русского языка» в «неисправленном индоевропеизме». По его утверждению, составители продемонстрировали «буржуазное и мелкобуржуазное мышление», дав «политически незаостренные», «беззубые», «демобилизующие классовую борьбу» определения таким, например, словам, как «кадет» и «гайдамак». Интересно проследить трансформацию данны статей в следующем советском толковом словаре, составленном С.И. Ожеговым на основе «Толкового словаря русского языка» под ред. Д.Н. Ушакова. В первом томе ушаковского словаря «КАДЕТ (полит.) - член или единомышленник существовавшей в России до революции (теперь в эмиграции) либерально-буржуазной конституционно-демократической партии.»; «ГАЙДАМАК (истор.) 1. в 17 и 18 вв. - украинский казак-постанец, участник борьбы против поляков. 2. Солдат особы конны частей украинской национальной армии времен Директории и петлюровщины (нов.)» [Толковый словарь русского языка. Т. 1 1935: 1278, 536]. В «Словаре русского языка» С.И. Ожегова: «КАДЕТ. Член буржуазной, так наз. Конституционнодемократической партии в дореволюционной России, возглавившей с 1917 г. контрреволюционное движение»; «ГАЙДАМАК. 1. В ХУП-ХУШ веках: украинский казак, участник восстания против польских помещиков. 2. Солдат контрреволюционных отрядов во время гражданской войны на Украине» [Ожегов 1952: 227, 106. Подчеркнуто мною. -Евг. Б.]. Редакторская правка ярко демонстрирует решительную идеологизацию толкового словаря, расстановку политические акцентов, произведенную с помощью использования оценочны слов-ярлыков советского «новояза» «буржуазный» и «контрреволюционный», а также иронически снижающего выражения «так называемый».
Относительно свободный от резкой идеологизации первый том «Толкового словаря русского языка» под ред. Д. Н. Ушакова подвергался критике со стороны как центральной, так и местной партийной прессы на протяжении нескольки лет. В выдержанной в значительно более мягком тоне, чем «Игруны» и выступление Аптекаря, рецензии П.Я. Черны прозвучали тем не менее пожелания,
связанные с идеологическим наполнением словаря. Например, автор отзыва рекомендовал составителям избегать термина «просторечие», поскольку его внутренняя форма порождает ложное представление, будто речь простого народа - это то же самое, что неправильная речь [Черны 1935: 105].
Доброжелательная в целом рецензия А. Пе-чатникова также содержала частное замечание, имевшее неожиданный политический контекст: по мнению автора критического материала, в словаре были недостаточно полно отражены диалектные слова; отсутствовало, например, слово «конник», в то время как «Правда» опубликовала «Приветствие т. Ворошилова конникам Северного Кавказа» [Печатников 1936: 105].
Парадоксальным образом в одной из последующи рецензий указывалось, что «составители за одят уж чересчур далеко» в увлечении бытовой речью. В вину им ставилось включение в словарь таки не в одящи «в золотой фонд языка» слов, как «магазея», «магазинщик», «магазинщица»,
«наодеколониться» и други [Казанцев 1938: 4445]. Рецензент, как и его предшественники, оставил без внимания ограничительные пометы «устар.», «разг.» и «простореч.», которыми сопровождались данные слова.
Нелогичные, на первый взгляд, колебания прессы, требовавшей от составителей словаря то большего, то меньшего внимания к нелитературным языковым средствам, можно объяснить двойственностью советской идеологии, которая неизменно превозносила все народное, но лишь в теории, а на практике раздраженно отшатывалась от естественны , неочищенны проявлений народной культуры.
Работа над четыре томным словарем была продолжена с учетом партийной критики. В этом смысле показательно появление книги «Словарь русского языка. Инструкции для редакторов», автор которой, акад. С.Н. Обнорский, указывал: «При подборе иллюстрирующи примеров учитывается не только наличие в примере данного слова, но и идеологическое, в частности политическое, содержание примера» [Обнорский 1936: 3-4]. В соответствии с этими указаниями редакция дополнила последующие тома примерами из произведений классиков марксизма и партийны деятелей, причем цитаты такого рода подбирались отнюдь не только в качестве иллюстративного материала к политическим терминам. Характерна в данном отношении статья «ПЕСТОВАТЬ», содержащая пример из работы И.В. Сталина: «25 лет пестовал товарищ Ленин нашу партию и выпестовал ее, как самую крепкую и самую закаленную в мире рабочую партию» [Толковый словарь русского языка. Т. 3. 1939: 241].
В целом история обсуждения в печати и дальнейшей доработки «Толкового словаря русского языка» под ред. Д.Н. Ушакова свидетельствует как о существенном влиянии партийной прессы на академическую науку, так и о характерном для 19301950- гг. официальном понимании « орошего»,
«правильного», языка как языка политизированного, отражающего коммунистическую идеологию и, кроме того, «дистиллированного», свободного от нелитературны элементов.
Превращение толкового словаря в одно из средств воздействия на сознание носителя языка шло в тре основны направления : во-первы , словник очищался от лексем, отражавши реалии старого мира, и пополнялся советскими неологизмами, во-вторы , толкования ряда значений (прежде всего - общественно-политической лексики) превращались из лингвистически в энциклопедические с целью формирования и закрепления в сознании читателей системы понятий марксистско-ленинского учения. Наконец, в-третьи , проис о-дило параллельное очищение словника и от сугубо книжной, и от вульгарной лексики. Первая рассматривалась как непонятная простому народу, вторая - как пережиток его дикого дореволюционного состояния. В результате словарь становился отражением не истинного положения дел в языке, а одной из мифологем эпо и тоталитаризма - представления о культурном и идейном народе, строящем коммунизм.
Словарь, в полной мере отвечавший специфическим требованиям официальной идеологии, так и не был создан в советский период отечественной истории. Его рождению неизменно препятствовала высокая культура составителей, находивших способы обойти значительную часть идеологически ограничений. «Толковый словарь русского языка» под ред. Д.Н. Ушакова и по сей день остается одним из высоки , а во многом и недостижимы образцов русской лексикографии.
Но при этом в общественном сознании живет, то и дело реализуясь в выступления средств массовой информации, советский миф о «чистоте языка», к которой якобы надо стремиться и достижению которой должно способствовать содержание лингвистических словарей. Ярким примером торжества мифа может служить кампания в СМИ 2009 г., в ходе которой журналисты утверждали, будто бы в России совершилась «реформа русского языка». Журналисты призывали общественность выступить в защиту русского языка в связи со вступлением в силу 1 сентября приказа министра образования "Об утверждении списка грамматик, словарей и справочников, содержащи нормы современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного языка Российской Федерации". Например, ведущая одной из программ радио «Э о Москвы» обратилась к своему гостю с сообщением: «С 1 сентября можно будет вот так говорить: брачащиеся заключили договор, что по средам будут пить вкусное кофе с йогуртом. Потому что завтра вступает в силу приказ номер 195 Министерства образования и науки, который закрепляет как основные четыре словаря.
Эти словари получают статус официальных и в них, в частности, считается, что такое употребление слов с таким ударением является нормальным» [http://www.echo.msk.ru/programs/personalno/616392 -echo]. Жупелами вымышленной «реформы» стали средний род существительного «кофе» и ударение на втором слоге в слове «йогурт», в то время как официально объявленные нормативными словари всего лишь отразили объективные речевые факты5.
Паническое отношение общественности и к изменениям в речевой практике, и к и фиксации в лингвистически словаря свидетельствует о том, что советский миф о «чистоте языка» отнюдь не изжит. Чтобы освободиться от него, решительно мало изменений в общественно-политической сфере. Для формирования в общественном сознании достоверного представления о закономерностя языковой эволюции необходима каждодневная кропотливая просветительская работа. И создание словарей остается чрезвычайно важной ее составляющей.
ЛИТЕРАТУРА
Архив РАН. Ф. 502. Оп. 3.
Букчина Б..З., Сазонова И.К., Челъцова Л.К. Орфографический словарь русского языка. - М.: АСТ-ПРЕСС, 2000.
Климайте Д.Ю. Борьба за чистоту русской литературной речи в первой половине 30-х годов советской эпохи : автореф. дис. ... канд. филол. наук. - М., 1989.
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Изд. 5-е. Т. 51. - М.: Изд-во полит. лит-ры, 1970.
Никитин О.В. Собрание С.И. Ожегова в Архиве РАН // Словарь и культура русской речи. К 100-летию со дня рождения С.И. Ожегова. - М.: Индрик, 2001. С. 402409.
Обнорский С.Н. Словарь русского языка. Инструкция для редакторов. - М., Л.: Изд-во АН СССР, 1936.
Ожегов С.И. Словарь русского языка. Изд. 2-е. -М.: Гос. изд-во иностранных и национальных словарей, 1952.
Печатников А. Замечания к Толковому словарю русского языка (Из доклада в Московской диалектографической комиссии Института языка и мышления АН 18 февраля 1935 г.) // Средняя школа. 1936. 3 7. С. 104111.
Проф. Казанцев. Словарь русского языка // Большевистская печать. 1938. 3 16. С. 44- 45.
Резниченко И.Л. Орфоэпический словарь русского языка. Произношение. Ударение. - М.: Астрель: АСТ, 2008.
Словаръ Академии Российской. Т. 1-6. - СПб.: Имп. Академия Наук, 1789-1794.
Стоян А.П. Краткий толковый словарь русского языка. СПб.: Издание В.Я. Макушкина, 1915.
Толковый словарь русского языка / Под ред. Д.Н. Ушакова. Т. 1, 3. - М.: ОГИЗ, 1935.
Черных П.Я. Толковый словарь русского языка. Т. 1 // Новая Сибирь. 1935. 3 5. С. 104- 107.
5 Информация о том, что слово «кофе» имеет в качестве разговорного варианта средний род, содержится в «Орфографическом словаре русского языка» Б.З. Букчиной, И.К. Сазоновой и Л.К. Чельцовой начиная с первого издания 2000 г. См.: Бук-чина Сазонова Чельцова 2000: 410. Ударение на второй слог в слове «йогурт» оценивается «Орфоэпическим словарем русского языка» И.Л. Резниченко как устаревшее. См.: [Резниченко 2008: 402].
Данные об авторе
Басовская Eвгения Наумовна - доктор филологических наук, доцент, заведующий кафедрой медиаречи Института Массмедиа Российского государственного гуманитарного университета (Москва).
Адрес: 125267, г. Москва, Миусская площадь, д. 6.
E-mail: [email protected]
About the author
Basovskaa Evgeniya Naumovna is a Doctor of Philology, Associate Professor, head of the Media Institute speech Media the Russian State University for the Humanities (Moscow).
