CC BY
672
СИМВОЛЫ И ЗНАКИ РАЗЛИЧНЫХ КУЛЬТУР
С.А. Гудимова
ЧИСЛА САКРАЛЬНЫЕ, ЧИСЛА СИМВОЛИЧЕСКИЕ
Аннотация. Статья посвящена символике чисел в античной и христианской культуре.
Ключевые слова: пифагорейская традиция, раннехристианская и средневековая нумерология.
Abstract. This article is devoted to the theme of simbolism of numbers in ancient and Christian cultures.
Keywords: Pifagorian tradition, numerology of Early Christianity and Middle Ages.
Еще в Вавилоне, Египте, Ханаане, Римской империи были разработаны и многообразно использованы целые системы священных чисел. Возможно, в наиболее законченной форме нумерология как мис-тико-философское учение была разработана в Греции, пифагорейцами. В их космологических построениях число - центральное понятие, оно толковалось как синтез, объединение предела и беспредельного, как божественное начало в мире, принцип всех вещей и самой души. У Пифагора число - это вечная сущность и начало всего - неба, земли, природы. Пифагор говорил, что все происходит не из числа, но сообразно с ним. Вселенским началом он считал «единицу» и «двоицу», причем «двоицу» он называл также и хаосом. Как пишет Порфи-рий, «из двух противодействующих сил лучшую он [Пифагор] нарисовал единицею, светом, правдивостью, равенством, прочностью и стойкостью; а худшую - двоицей, мраком, левизной, неравенством, зыбкостью и переменчивостью» (цит. по: 5, с. 23).
Пифагорейцы верили в таинственный, мистический смысл числа и числовых отношений. Числа 1 и 10 почитались ими как символы совершенства; 5 - как символическое обозначение брачного союза; 7 -как знак универсального мироправящего начала (Пифагор) или как символ девственности, олицетворенной в образе Афины-Девы (Фило-лай).
Ранние пифагорейцы воспринимали число как начало устроения -и соответственно познания мира. В исследовании числовых отношений они видели такое же средство спасения души, как и в религиозных ритуалах. Пифагорейцы первыми возвысили математику до ранее неведомого ей ранга, рассматривая числа и числовые отношения как ключ к пониманию Вселенной и ее структуры.
По мнению Аристотеля, пифагорейцы предположили, что элементы чисел суть элементы всего существующего и что все небо есть гармония и число. И все, что они могли в числах и гармониях показать согласующимися с состояниями и частями неба и со всем миро-устроением, они сводили вместе и приводили в согласие друг с другом... элементами числа они считают четное и нечетное, из коих последнее - предельное, а первое - беспредельное; единое же состоит у них из того и другого (а именно: оно четное и нечетное), число происходит из единого, а все небо, как было сказано, это - числа.
В дошедших до нас материалах об известном пифагорейце Фило-лае содержится учение о составленности всего существующего из предела и беспредельного. Число, по Филолаю, делает возможным само познание вещей, или познание гармонии. Под этой гармонией, как считают специалисты по Античности, нужно понимать, во-первых, самый обыкновенный музыкальный интервал, а во-вторых, вообще всякое объединение разнородного, всякое единство. Филолай говорил, что гармония есть соединение разнообразной смеси и согласие разногласного, или единство противоположностей. Аристотель перечисляет 10 основных пифагорейских противоположностей: конечное и бесконечное, четное и нечетное, одно и множество, правое и левое, мужское и женское, покоящееся и движущееся, прямое и кривое, свет и тьма, добро и зло, квадратное и продолговато-четырехугольное. Единство этих противоположностей Филолай и называет гармонией. А прообраз всякой гармонии пифагорейцы видели в гармонии музыкальной.
На первый взгляд, удивляет противопоставление квадрат - параллелограмм, но для пифагорейцев - это один из образов конечного и бесконечного.
Единое, или единица для пифагорейцев начало чисел, первое четное число у них - двойка, а первое нечетное - тройка. Но почему четное соотносится с беспредельным, а нечетное - с пределом? Для пифагорейцев число - зрительный образ, оно не просто количество, оно имеет и качественную характеристику. Вероятно, это связано и с тем, что древние математики изображали числа геометрически. Пифагорейцы различали линейные, плоские и телесные числа. Так, единица у них - точка, двойка - линия, тройка - плоскость (треугольник), четверка - тело («первое» тело - пирамида).
Первое нечетное - тройка - имеет начало, конец и середину. Оно, с точки зрения пифагорейцев, завершено, оно есть замкнутое целое. Тройка - элементарный треугольник, совершенная фигура. У двойки нет середины, нет центра, и ей свойственно растекаться в беспредельность. Двойка - это определение линии, а линия неограниченно простирается в обе стороны (2).
Аристотель в «Физике» разъясняет пифагорейское учение о чете и нечете так: «...пифагорейцы считают бесконечное четным числом, оно, будучи заключено внутри и ограничено нечетным числом, сообщает существующим вещам бесконечность. Доказательством служит то, что происходит с числами: именно, если накладывать гномоны вокруг единицы и сделать это далее (для четных и нечетных отдельно), в одном случае получается всегда особый вид фигуры, в другом -один и тот же» (Физика. III, 4, 203 а).
Гномоном в Древней Греции назывался вертикальный стержень, поставленный на горизонтальной плоскости (первые солнечные часы).
Пифагорейцы именовали гномоном фигуру, полученную при операции образования большего квадратного числа из меньшего. У пифагорейцев понятию гномона соответствовали нечетные числа, так как если их последовательно прибавлять к единице, то они сохраняют фигуру квадрата: 1+3=22; 4+5=32 и т.д. Свойство нечетных чисел -образовывать в результате прибавления одну и ту же, хотя и возрастающую в размерах фигуру - было важно для античных мыслителей. Если же складывать числа четные, то получится не квадрат, а прямоугольник: 2, 6, 12, 20 и т.д. Эти числа пифагорейцы называли «прямоугольными» в отличие от первых - «квадратных»: 4, 9, 16, 25 и т.д.
Нечетные числа стали впоследствии называть гномонами прямоугольников.
Нечетное число сохраняет свою форму, а потому оно - предел, покоящееся, прямое, квадратное, хорошее; четное же теряет свою форму; оно беспредельное, множество, движущееся (изменчивое), кривое, неквадратное (разностороннее), дурное (2).
Закономерности возникновения тождественных фигур, на которые первыми обратили внимание пифагорейцы, изучаются в наше время нелинейной термодинамикой, выработавшей понятие детерминированного хаоса, тесно связанное с теорией самоорганизации систем (2).
Для ранних пифагорейцев вообще характерно стремление к выделению совершенных чисел, т.е. таких, в которых воплощаются особенно значимые, с их точки зрения, связи природы и человеческой души.
Для пифагорейцев мир - гармонический космос, а закон космической гармонии - главный предмет познания. Для них гамма чисел есть гамма струн космоса, при помощи которых познающий извлекает из мира музыкальные звуки. Пифагорейцы говорили: «Все есть число». Для пифагорейцев число - символическое орудие познания мироздания, число - это путь к истине. Знаменитый пифагореец Фи-лолай утверждал, что в число никогда не проникает ложь, потому что она противна и ненавистна его природе, истина же родственна числу и неразрывно связана с ним с самого начала. В сознании пифагорейцев число не просто количество, оно - тайна, поскольку в числах выражаются свойства музыкальной гармонии. Момент тайны, внесенный в самую математику, превращает ее в музыку, а познающих превращает в орхестру (союз) связанных единой симфонией людей.
«Когда Пифагор и его школа переносят в природу последовательные ряды внутреннего мира, гармонию души, - отмечает Гёррес, - когда Пифагор упорядочивает явления природы в соответствии с вечной пропорцией числа, заключенной в нашем созерцании, когда он открывает в своем духе связанную четверицу и вновь обнаруживает ее же в мироздании - в отстояниях, орбитах и размерах планет, когда он измеряет масштабом звукоряда силы, катящие универсум, - тогда он конструирует математический анализ мироздания [...] Когда Пифагор, - пишет далее Геррес, - обращает всю систему мироздания в одну колоссальных размеров Эолову арфу, натягивает струны между
Солнцем и планетами и обнаруживает, что эти струны дают сплошные консонансы, когда затем эта гигантская арфа, возбуждаемая дуновением мирового духа, начинает звучать и оглашать мир божественными гармониями, а Музы, восседая на тронах созвездий, упорядочивают ход небесных сфер и управляют вечными концертами, что внятны лишь безмятежным душам мудрецов, - тогда лишь одно создает Пифагор: сводит математический анализ мироздания со светлых высот своего духа, преломляя его в атмосфере своего органического строения, своей сферы чувствования...» (3, с. 101, 103).
Пифагор говорил: «Первообразы и первоначала не поддаются ясному изложению на словах, потому что их трудно уразуметь и трудно высказать, - оттого и приходится для ясности обучения прибегать к числам» (цит. по: 5, с. 25).
Пифагорейская традиция оказала огромное влияние на всю западноевропейскую культуру. «Пифагорейское видение мира до сих пор пронизывает наше мышление, - отмечает английский писатель и философ Артур Кёстлер в книге "Лунатики". - Суть и могущество этого видения заключены в его всеохватном, объединяющем характере; оно объединяет религию и науку, математику и музыку, медицину и космологию, тело, ум и дух в одухотворенном сияющем синтезе... Числа были священны для них как чистые идеи - бесплотные и эфирные; поэтому брак музыки с числами мог только облагородить ее. Религиозный и эмоциональный "экстаз", вызываемый музыкой, посвященные направили в русло интеллектуального "экстаза" - созерцания божественного танца чисел... Числа вечны, все же остальное обречено на гибель; природа чисел не материальна, а идеальна; они допускают самые удивительные и восхитительные мыслительные операции вне какого-либо отношения к грубому внешнему чувственному миру -должно быть именно так действует божественный разум. Поэтому экстатическое созерцание геометрических форм и математических законов является самым действенным путем очищения души от мирских страстей и главным связующим звеном между человеком и божеством» (цит. по: 6, с. 73).
Системы священных чисел, сложившиеся в древних культурах, были частью усвоены, частью переосмыслены и в целом получили новое мистико-символическое содержание в учении христиан. Абсолютно авторитетным источником для христианской нумерологии (как и для учения в целом) была Библия, в которой чрезвычайно много
различных числовых указаний. Исходной предпосылкой несомненной веры в неслучайность и тайный - истинный смысл всяческих числовых обозначений служило суждение из самого Священного Писания: «Ты <Господь. - С. Г.> все расположил мерою, числом и весом» (Премудр. Солом. 11 : 21).
Огромное влияние на патристику оказали труды Филона Александрийского (ок. 20 г. до н.э. - ок. 40 г. н.э.), особенно его метод ал-легорико-символического толкования Библии. Филон был искренним сторонником иудаизма, получил великолепное эллинское образование и знал историю греческой философии лучше многих греков того времени. Мир, по Филону, устроен и упорядочен в соответствии с числами. Математика - образец закономерности, неизбежной при сотворении мира. Идеи, по которым был создан мир, - монады, единства. Поскольку система природы гарантируется единым законом, задача познания - объяснить множественность единым происхождением. Во многих трудах философ подробно повторяет пифагорейскую трактовку чисел, но как религиозный мыслитель он рассматривает Ветхий Завет как систему символических образов, символических чисел. Монада для него - символ божества; совершенство числа 10 он усматривает в том, что Авраам пришел к Агари через десять лет после прибытия в Ханаан. Число 5, по Филону, указывает на область чувств потому, что человеческих чувств тоже пять; Бог сотворил животных с их ощущениями тоже в пятый день творения. 12 - символ совершенства, так как в году 12 месяцев и знаков Зодиака тоже 12; 9 - символ спора, поскольку против Авраама враждовало 9 царей и т.п. На первый взгляд, символика Филона произвольна. Но символизм для Филона, как отмечает А.Ф. Лосев, - «дело чрезвычайно существенное и ни в каком отношении не случайное. Филон проникнут пафосом философа и человека видеть и находить во всем то, что можно назвать ликом божиим, т.е. той непосредственно данной ощущениям и мыслям личностной основой его богопочитания» (5, с. 111). Все бытие для Филона - символично.
Нумерологические представления раннехристианских апологетов, философов и богословов во многом определили специфику средневекового понимания чисел и на Западе, и на Востоке. «Если мы все видим в Боге и все с ним соотносим, - говорили апологеты, - то тогда и в обычных предметах мы читаем высшее выражение смысла» (цит. по: 7, с. 222). Особое влияние на христианскую нумерологию оказали
взгляды Августина Блаженного, который, признавая сакральность чисел, присущих текстам Ветхого и Нового Заветов, кроме того, вслед за неопифагорейцами и неоплатониками стремился рационально осознать реальную силу божественных по сути чисел-идей в онтологическом, гносеологическом и эстетическом аспектах мирового порядка. Так, в ряде трактатов, он, опираясь на математические спекуляции, рассматривал числа в качестве общего закона, который лежит в основе и духовной, и материальной сфер бытия. По мнению Августина, числа «как некие активные творческие принципы» вносят в мир структурность и определенность; кроме того, они подчинены иерархическим отношениям, ведь «между преходящими числами природного материального мира и вечными числами высшей истины» пребывают, посредствуя их животворной связи, идеальные числа красоты, искусства, творческого разума. Августин, сознательно сблизивший понятия красоты и искусства, в любых искусствах усматривает число. Все упорядоченное в числовом отношении, соизмеримое, «счислимое», в частности науки и искусства, могут способствовать возведению ума к божественному (1).
По Августину, материальные числа, благодаря числам идеальным, подобны числам Божественной Премудрости, иными словами, символически соотносятся с ней, сокровенно указывают на нее. Число 6 - совершенное число, поскольку сумма первых трех чисел ряда равна шести. Число дней творения равно шести, ибо шесть означает здесь совершенство творения. По библейской версии, Бог, завершив творение, отдыхал в седьмой день. Естественно, что и в числе 7 Августин усматривает большой смысл. В Библии, указывает Августин, число 7 часто употребляется для обозначения целостности какой-либо вещи. Этим же числом обозначается Святой Дух и покой Божий, которым успокаивается и человек в Боге.
Число 11 означает, по мнению Августина, грех, так как преступает число 10, которым возвещается Закон. Августин стремится раскрыть совершенство значимого в христианстве числа 40. Закон дан в 10 заповедях, а они должны быть возвещены по четырем сторонам света; Закон осуществляется с помощью четырех Евангелий. «В "Христианской науке" Августин, объясняя сорокадневный пост, пишет, что число 10, взятое четыре раза, выражает познание всех вещей во времени, так как числом 4 определяется течение времени -суточное и годовое. Суточное время состоит из часов утренних, днев-
ных, вечерних и ночных; годовое - из месяцев весенних, летних, осенних и зимних. Число 10 означает познание Творца и тварного мира, так как число 3 есть число Творца, а число 7 - число твари, состоящей из души и тела. К душе относятся сердце, дух и разум, т.е. три единицы из семи; к телу же - 4, означающее четыре материальные стихии, из которых состоит тело. Таким образом, число 10, взятое четыре раза, учит людей жить во времени, хотя и не для времени, т.е. чисто, воздержанно, но без пристрастия к временному, побуждая людей тем самым поститься все 40 дней, т.е. всю жизнь» (1, с. 384).
В толковании на 150-й псалом Августин раскрывает совершенство числа 150 (10 х15). 15, пишет Августин, означает созвучие двух Заветов - Старого и Нового. В Ветхом Завете соблюдали субботу как день покоя, в Новом - воскресенье, которое напоминает о Воскресении Господнем. Суббота - седьмой день недели, а воскресенье -восьмой, и одновременно - первый день новой недели. Но если считать от воскресенья до воскресенья, то получается восьмой день, и в этом открывается новый союз, скрытый в Ветхом Завете. 7+8=15. Число 150 = 50 х3. Число 50 - также важное сакральное число, ибо оно тоже стоит на восьмом месте после семи недель (7 х7=49 и + 1). Значение и этого числа связано с Пятидесятницей, так как именно на 50-й день после Воскресения Христова Дух Святой сошел на всех, собранных во Христе. Святой Дух, однако, отмечает Августин, чаще открывается людям в числе 7. Сам Господь разложил число 50 на 40 и 10. На сороковой день после Воскресения он вознесся, а еще через 10 дней послал Святого Духа. Число 40 означает временное пребывание людей в этом мире. В 40 господствует число 4 и четыре части имеют мир (четыре стороны света) и год (четыре времени года); 10 означает вечность. 150 - это и 50 х3, т.е. содержит и тайну троичности. Поэтому, вероятно, число псалмов равно 150; такое же число рыб поймали в свои сети после Воскресения Христова апостолы (1). Numerus играет у Августина роль важнейшего структурного закона, которому подчинено все в мире бытия.
В Средневековье нумерология изучалась в школах. Например, в Византии на основе пифагорейски-платоновских традиций, разумеется, уже христианизированных, преподавались «тайны чисел и числовых отношений», их мистические и символические значения (4, с. 26).
Числа 3, 7, 12 практически всеми христианскими писателями трактовались как священные, богоустановленные, законно и всецело
выражающие идею полноты и совершенства, красоты и гармонии. Символическая семантика именно этих чисел была ориентирована на важнейшие понятия и ценности вероучения и богословия.
Тройка считалась числом Божественной Троицы, тринитарная сущность которой отображена в триадности вещественного мира (небо, земля, вода и т.д.), а также числом человеческой души (имелись в виду указанные еще Платоном способности души к познанию, раздражению, влечению), соответственно тройка символизировала все духовное (три годовых праздника, завещанных Моисею на Синае, слова Христа о трехдневном воздвижении нерукотворного храма, воскресение Христа на третий день, троекратное отречение апостола Петра и т.д.), и потому тройка естественно оказалась причастной ко многим таинствам - священнодействиям и молитвословиям. Так, с числом 3 соотносится, например, трехчастность литургического богослужения по чину и Иоанна Златоуста и Василия Великого (проскомидия, литургия оглашенных, литургия верных).
Семерка мыслилась как число человека, означавшее его гармоническое отношение к миру, а еще как чувственное выражение всеобщего порядка (семь отверстий в человеческой голове, семь цветов радуги, семь тонов григорианской музыки, семь небесных сфер, семь дней недели). Семерка была связана и с учением о свойствах Духа Святого (семь дарований Духа) и с христианской этикой (семь добродетелей и семь смертных грехов) и потому, «видимо, знаменовала собой высшую степень познания Божественной тайны и достижения духовного совершенства (семисвечник, семь таинств, семь ступеней премудрости, семь недель Великого поста); наконец, ее использовали в качестве символа вечного покоя и отдохновения, которые наступят вместе с концом мира» (4, с. 29). С числом 7 соотносится главная христианская молитва «Отче наш», содержащая семь прошений. Главных таинств Церкви тоже семь: Крещение, Миропомазание, Покаяние, Причащение, Елеоосвящение, Брак, Священство.
Число 12, согласно христианским представлениям, соотносилось с образом народа Божия (12 колен Израиля и 12 апостолов) и, в частности, с образом человечества, обновленного благовестием о спасении в Сыне Господнем. Число 12 - символ Церкви - земной и небесной.
С числом 12 соотносится принятый православием и состоящий из 12 пунктов никео-царьградский Символ веры («Верую во единаго Бога»), структура акафистов, которые состоят из 12 кондаков и 12 икосов; помимо Пасхи, в православии 12 наиболее почитаемых и наиболее торжественно отправляемых праздников в годовом богослужебном цикле.
Чрезвычайно интересна культурно-историческая судьба числа 15. В средневековом сознании, в частности, в сознании древнерусского книжника, оно возникало в связи с различными представлениями о мире и поэтому таило множество символических ассоциаций.
Число 15 имело непосредственное отношение к хронологии. Из 15 лет состоял так называемый индикт - период исчисления времени, введенный в 312 г. римским императором Константином Великим вместо ранее применявшихся «языческих» олимпиад. Счет по индиктам употребляли византийские историки. Известен он был и русским летописцам, например, составителям «Повести временных лет». Индикт играл определенную роль в пасхальных вычислениях. Так, древние пасхалисты полагали, что по прошествии 15 «великих индиктио-нов» (по 532 года каждый), т.е. - 7980 лет, все исходные календарно-астрономические данные пасхального цикла должны обрести первоначальное значение. Этот огромный период времени в современной науке условно называют «Великим миротворным кругом», или «Юлианским периодом», или «Эрой Скалигера». В 1538 г. священник новгородского Софийского собора Агафон при составлении пасхалии -«Круга миротворного» - произвел свои расчеты в рамках 15 «великих индиктионов», доведя счисление до 7980 г. от сотворения мира, или до 2472 г. от Рождества Христова (4, с. 53-54).
Наиболее наглядно семантика числа 15 проявлялась в культе Богородицы. Согласно латинскому апокрифическому рассказу о первой половине жизни Девы Марии - Евангелию Псевдо-Матфея (IV в.), она родила Иисуса Христа в 15 лет. Это же Евангелие давало и другие основания для сакрализации числа 15. Отец Марии вступил на путь благочестия в 15-летнем возрасте, когда он все свои доходы разделил на три части: одну он предназначал для жертвоприношений, другую раздавал бедным и только третью часть оставлял себе. В рассказе Псевдо-Матфея есть и такая подробность: поставленная «перед храмом Господа», Дева Мария «поднялась бегом на пятнадцать сту-
пеней, не оборачиваясь назад и не зовя родителей своих» (цит. по: 4, с. 59).
В Средние века с количеством ступеней Иерусалимского храма соотносили 15 степенных песен, или песен восхождения, которые, по преданию, исполнялись на ступенях древнееврейского святилища перед началом богослужения - на каждой ступени по одной; из них после разделения Псалтири на кафизмы - уже в раннехристианской культурной традиции (VII-VIII вв.) - составилась 18-я кафизма (псалмы 119-133).
В христианской культуре есть и другое соответствие 15 ступеням Иерусалимского храма: в VI в. при византийском императоре Юстиниане Великом (527-565) над Вифлеемской пещерой - местом рождения Иисуса Христа - была сооружена взамен старой новая церковь, посвященная Богородице. В находящуюся под ней пещеру, подземный храм, или вертеп рождества Христова, верующие попадали, спускаясь по лестнице, имеющей 15 мраморных ступеней.
Согласно церковно-историческому преданию, Богородица была названа именем Мария в 15-й день после появления на свет. Такое представление основано на ветхозаветном законоположении о роженицах, которые считались нечистыми после рождения сына семь дней, а после рождения дочери - 14. Обряд наречения имени совершался для мальчиков в восьмой день, а для девочек - в 15-й.
Несмотря на то что в средневековой литературе бытовали различные мнения о продолжительности жизни Богородицы, в VI в. было установлено повсеместное (для католической и православной церквей) ежегодное празднование ее Успения 15 августа. (Любопытно, что еще в дохристианских религиях 15-е число месяца нередко было праздничным. Например, древние римляне ежегодно 15 февраля совершали обряд очищения.) Согласно апокрифической литературе, за 15 дней до своей кончины Богородица пророчествовала «о исходе своем»; гроб с телом матери Христа сопровождало «до 15 тысяч» человек.
Литературные материалы свидетельствуют о существовании в мире средневековых представлений ассоциативной связи числа 15 с образом Девы Марии. Правильность данного вывода подтверждается и примерами из обихода молитвенной практики средневековых католических монастырей.
Среди членов доминиканского ордена, основанного Домиником Гуцманом в 1215 г. во Франции, было весьма популярным употребление четок, введенное, по преданию, еще Пахомием Великим в IV в. Применение четок постепенно прочно вошло в быт монастырей. К концу XIV в. в Европе уже существовали так называемые «братства четок», иначе «братства Псалтири Марии». Эти возросшие в лоне ордена доминиканцев братские союзы ставили своей целью прославление Богородицы, чему особо способствовали четки - именуемые «розарием», а также «Псалтирью Марии», если они состояли из 15 больших и 150 меньших зерен или «венчиков», если в них было пять больших зерен и 50 меньших. С помощью четок малограмотные монахи могли с точностью совершать предписанное уставом ежедневное количество молитв и поклонов. (Невольно напрашивается сравнение со 150 псалмами Давида, которые тоже должны были прочитываться полностью, но только в течение недели.)
Четками сопровождалось молитвенное размышление о 15 тайнах из жизни Иисуса Христа и Богоматери, также называемое «розарием Девы Марии». При этом на каждую тайну приходились читаемые один раз «Paternoster» (большое зерно) и 10 раз «Ave Maria» (10 меньших зерен), т.е. 15 раз прочитывалось «Отче» и 150 раз «Радуйся». Весь чин размышления делился на три части (по пять тайн в каждой) - радостную: благовещение Деве Марии, посещение ею Ели-саветы, рождение Иисуса Христа, сретение, обретение 12-летнего отрока Иисуса в храме; скорбную: молитва Христа в Гефсиманском саду, бичевание, венчание тернием, крестный путь, распятие; и славную: Воскресение Спасителя, его Вознесение, Сошествие Святого Духа на апостолов, взятие Богородицы на небо после ее Успения, увенчание Девы Марии небесной славой. В XV в. доминиканец и мистик-визионер Ален де ла Рош (Аланус де Рупе) еще более развил символику четок. По его представлению, «15 молитв "Отче наш" суть 15 отдельных событий Страстей Христовых, 150 "Аве" суть 150 псалмов, кроме того, "каждое слово Аве" обозначает одно из пятнадцати совершенств Девы Марии» (цит. по: 4, с. 70).
Так, посредством сакрального ритуала с четками, благочестивой магии слова и действия осуществлялось мистическое единение молящегося с Богом. Значение числа 15 возрастало до уровня теологического символа, «в семантике которого, возможно, сокрыта идея гармонической нераздельности превечного и временного, божественного
и человеческого (кстати, 15 = 8+7, где 8 - число вечности, а 7 - число человека» (4, с. 70)). Сами четки, будучи рукотворной вещью, духовно являли образ непрестанной молитвы, поскольку их кругообразная нить символически означала вечность.
Новая теория чисел Декарта стала отправной точкой прогресса математики, когда анализ бесконечного стал фактом. Это был переворот не только в математике, но во всем строе мышления Запада. «Античная душа» в лице Пифагора, подчеркивает Шпенглер, пришла к открытию своего аполлонического числа как измеримой величины, «душа Запада» в лице Декарта и его поколения «нашла в точно соответствующий момент идею числа, развившуюся из страстной фаустовской тяги к бесконечному.[...] Сложение и умножение, эти оба античных метода счисления величин, кровно родственные начертательной конструкции, полностью исчезают в бесконечности функциональных процессов» (8, с. 228).
Абстрактная математика, как показал Шпенглер, может изменить все мировоззрение. Пифагорейцы считали число мерой всех вещей, универсальным и таинственным инструментом познания. Античное число являло собой меру в противоположность неизмеримому; иррациональное, безобразное, бесформенное должно было всегда оставаться сокровенным.
Список литературы
1. Бычков В.В. ЛезШеИса Ра1хит. Эстетика Отцов Церкви. - М.: Ладомир, 1995. - 593 с.
2. Гайденко П.П. История греческой философии в ее связи с наукой. - М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2012. - 319 с.
3. Гёррес Й. Афоризмы об искусстве // Эстетика немецких романтиков. - М.: Искусство, 1987. - С. 58-202.
4. Кириллин В.М. Символика чисел в литературе Древней Руси, (Х!-ХУ[ века). -СПб.: Алетейя, 2000. - 320 с.
5. ЛосевА.Ф. История античной эстетики. - М.: Искусство, 1980. - 766 с.
6. Орлов Г. Древо музыки. - СПб.: Сов. композитор, 1992. - 408 с.
7. Хейзинга Й. Осень Средневековья. - М.: Наука, 1988. - 540 с.
8. Шпенглер О. Закат Европы. - М.: Мысль, 1993. - 669 с.
