CC BY
2ТРУДЫ КАФЕДРЫ БОГОСЛОВИЯ
Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии Русской Православной Церкви
№ 2 (18) 2023
Протоиерей Дмитрий Кирьянов
Человек в поисках предельного смысла Вселенной. Рецензия на книгу: Haught J. God after Einstein: What's Really Going On in the Universe? New Heaven — London: Yale University Press, 2022. 248 p.
ISBN 978-0300251197
УДК 272-1:524.8(091)+655.552 DOI 10.47132/2541-9587_2023_2_287 EDN CMAGBP
Аннотация: В статье представлен обзор ключевых идей католического богослова Дж. Хота в отношении того, каким должно быть богословие после открытий, сделанных в начале XX века А. Эйнштейном. В каком смысле можно говорить, что современная наука оказывает влияние на современную богословскую мысль? Можем ли мы сегодня в контексте современного знания о Вселенной говорить о смысле и ценности всего, что существует?
Ключевые слова: теория относительности, А. Эйнштейн, пантеизм, космология, Вселенная, архе-ономия, предельный смысл.
Об авторе: Протоиерей Дмитрий Викторович Кирьянов
Кандидат богословия, кандидат философских наук, доцент Тобольской духовной семинарии.
E-mail: frdimitry@mail.ru
ORCID: https://orcid.org/0000-0001-7962-2360
Для цитирования: Кирьянов Д., прот. Человек в поисках предельного смысла Вселенной. Рецензия на книгу: Haught J. God after Einstein: What's Really Going On in the Universe? New Heaven — London: Yale University Press, 2022. 248p. ISBN 978-0300251197 // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2023. №2 (18). С. 287-301.
Статья поступила в редакцию 13.03.2023; одобрена после рецензирования 27.03.2023; принята к публикации 31.03.2023.
PROCEEDINGS OF THE DEPARTMENT OF THEOLOGY
Scientific Journal Saint Petersburg Theological Academy Russian Orthodox Church
No. 2 (18) 2023
Archpriest Dmitry Kiryanov
Human in a Search of Ultimate Meaning of Universe. Book review: Haught J. God after Einstein: What's Really Going On in the Universe? New Heaven — London: Yale University Press, 2022. 248 p.
ISBN 978-0300251197
UDC 272-1:524.8(091)+655.552 DOI 10.47132/2541-9587_2023_2_287 EDN CMAGBP
Abstract: The article presents an overview of the key ideas of the Catholic theologian J. Haught regarding what theology should be like after the discoveries made at the beginning of the 20th century by A. Einstein. In what sense can we say that modern science has an influence on modern theological thought? Can we today, in the context of modern knowledge about the Universe, talk about the meaning and value of everything that exists?
Keywords: theory of relativity, A. Einstein, pantheism, cosmology, universe, archaeonomy, ultimate meaning.
About the author: Archpriest Dmitry Viktorovich Kiryanov
Candidate of theology, Candidate of philosophy, Associate Professor at the Tobolsk Theological Seminary.
E-mail: frdimitry@mail.ru
ORCID: https://orcid.org/0000-0001-7962-2360
For citation: Kiryanov D. V., archpriest. Human in a Search of Ultimate Meaning of Universe. Book review: Haught J. God after Einstein: What's Really Going On in the Universe? New Heaven — London: Yale University Press, 2022. 248p. ISBN 978-0300251197. Proceedings of the Department of Theology of the Saint Petersburg Theological Academy, 2023, no. 2 (18), pp. 287-301.
The article was submitted 13.03.2023; approved after reviewing 27.03.2023; accepted for publication 31.03.2023.
До начала XX столетия ученые и богословы практически ничего не знали об огромности пространства и времени и эволюции Вселенной, в которой мы живем. Благодаря развитию науки человечество приходит к пониманию того, что Земля имеет полную драматизма и существенных изменений длительную историю, а космическая история Вселенной охватывает огромный период времени в 13,8 млрд лет. Развитие научной космологии получило свой импульс благодаря сформулированной в начале XX в. А. Эйнштейном общей теории относительности (ОТО), и предложенной на ее основе А. Фридманом и Ж. Леметром модели расширяющейся Вселенной, сегодня известной как космология «Большого взрыва»1. Каково значение этой истории космоса для нашего понимания Бога? Сегодня космология предлагает богословию совершенно новый способ понимания вечных вопросов о материи, времени, Боге, космической цели и значении нашей жизни. Должна ли Вселенная рассматриваться просто как бесконечная серия столкновений безжизненных и лишенных сознания атомов, или Вселенная представляет собой драму, чей смысл открывается только постепенно в духе ожидания и надежды? Имеют ли какое-либо значение для богословской мысли открытия современной науки, и если имеют, то каково их значение? Каким должен быть характер богословия в век науки? Должно ли богословие учитывать то знание о тварном мире, которое сегодня стало доступным ученым? И если да, то какой должна быть степень этого влияния?
Автор книги «Бог после Эйнштейна. Что в действительности происходит во Вселенной?», профессор Джорджтаунского университета Джон Хот является активным участником диалога науки и богословия на протяжении более сорока лет, а также автором множества книг, посвященных взаимоотношению науки и религии. Вышедшая ранее на русском языке книга проф. Хота «Бог после Дарвина» рассматривала вопрос об отношении христианского богословия и эволюции2. Несомненно, этот вызов является одним из самых трудных для современной христианской апологетики, и несмотря на множество книг, публикуемых по этой проблематике, острота дискуссий свидетельствует об особой чувствительности религиозного сообщества к вопросам эволюционной биологии. В некотором смысле книга «Бог после Эйнштейна» является продолжением тех идей, которые были сформулированы в предшествующей книге, посвященной эволюции. В книге «Бог после Эйнштейна» автор предлагает размышление о религиозной вере Эйнштейна, теории относительности и Никейском Символе веры. Хот глубоко убежден, что богословие может рассматривать сложные вопросы о Боге и эволюции только при условии серьезного принятия той картины Вселенной, которая сформировалась в науке с начала XX в. Подобно тому как картина возникновения и развития жизни, раскрываемая перед нами современной наукой, превосходит в значительной степени то понимание, которое имел Ч. Дарвин, картина Вселенной, в которой мы живем, разительным образом отличается от представления о стационарной вечной и неизменной Вселенной А. Эйнштейна. Благодаря вкладу таких
1 См.: Кирьянов Д., свящ. Наука и религия в мировоззрении Жоржа Леметра // Портал Богословии. URL: https://bogoslov.ru/article/2974270 (дата обращения: 27.03.2023).
2 Хот Дж. Бог после Дарвина. Богословие эволюции. М., 2011. 236 с.
ученых как Ж. Леметр, Э. Хаббл, А. Фридман и Дж. Гамов модель расширяющейся Вселенной постепенно получает всеобщее признание, а экспериментальное наблюдение реликтового фонового излучения в 1960-х гг. было важным шагом в формировании космологии как отрасли научного знания.
Дж. Хот подчеркивает, что в дискуссиях о научной космологии и христианском богословии, как правило, рассматривались следующие вопросы. Действительно ли космология Большого взрыва указывает на существование Бога? Придает ли общая теория относительности научную правдоподобность библейскому повествованию о творении мира Богом? Еще один вопрос, который возникает из общей теории относительности Эйнштейна, касается релятивистского замедления времени. Поскольку теория относительности предполагает, что время течет с различной скоростью в различных системах отсчета, движущихся с различными скоростями, можем ли мы опереться на эластичность течения времени, чтобы сопоставить библейский Шестоднев с огромностью длительных стадий развития Вселенной, описываемых современной научной космологией? Для многих богословов, интересующихся современными научными открытиями, ответ на эти вопросы является положительным. Однако с методологической точки зрения такой подход может быть проблематичным, поскольку в рамках такого «конкордизма» предполагается, что в Св. Писании содержится современное научное знание. Должны ли мы в таком случае, извлекать новейшее научное знание из Писания напрямую, не утруждая себя наблюдениями, экспериментами и построением сложных математических теорий? Хот полагает, что такой подход к Писанию ошибочен. Как уже было сказано, подобный вариант «конкордизма» приводит к искаженному представлению о цели написания книги Бытия и ее содержании. Еще один вопрос, который возникает в контексте специальной теории относительности, это проблема относительности одновременности, подчеркивающей тот факт, что не существует никакого понятия «универсального настоящего» момента времени, в который бы можно было представить познание Богом того, что происходит в космосе. Однако с богословской точки зрения весьма проблематично представлять Бога как одного из «обычных действующих агентов в космосе», который взаимодействует с тварным миром подобно одному из тварных агентов. Поэтому Дж. Хот полагает, что эти вопросы являются не самыми важными в контексте тех открытий, которые были сделаны А. Эйнштейном.
Начиная свой разговор о богословии и науке, Дж. Хот дает свое понимание богословия как «поиска оснований надежды несмотря на угрозы бессмысленности, страдания и смерти»3. Богословие представляет собой исследование оснований нашего упования (1 Пет 3:15), «систематическое размышление о смысле и истине веры в Бога, которого христиане называют «Отцом» Иисуса из Назарета»4, и после А. Эйнштейна оно не может избежать вопроса о том, что означает для богословия длительная история космоса как в его развитии до настоящего момента, так и в продолжении его существования в удаленном
3 Haught J. God after Einstein: What's Really Going On in the Universe? New Heaven — London, 2022. Р. 20.
4 Ibid.
будущем. Дж. Хот справедливо подчеркивает, что в 1916 г., когда была сформулирована ОТО, А. Эйнштейн еще не осознавал того факта, что его теория тяготения полностью опрокидывает всякое представление о стационарной Вселенной. Для большинства ученых того времени было совершенно невообразимо представление о том, что наша Вселенная имеет возраст 13,8 млрд лет. Справедливости ради следует отметить, что А. Фридман в своей книге «Мир как пространство и время» сделал предположение о возможном возрасте Вселенной «с момента сотворения» в десятки миллиардов лет, однако он не предложил никакого научного обоснования своей догадки5. Дж. Хот полагает, что богословие после Эйнштейна получило новый импульс для того, чтобы ставить вопрос о смысле, истине и о Боге. К сожалению, современная интеллектуальная культура не видит каких-либо оснований надежды в таком длительном развитии природы, однако Хот полагает, что то, что происходит во Вселенной, дает веские основания для христианской надежды.
Первая глава книги — «Бог» — подчеркивает, что после Эйнштейна представление человечества о времени и вечности изменилось радикальным образом. Суть этого изменения состоит в том, что мы не можем рассматривать Бога как существующего отдельно от мира в некоторой трансцендентной области, которую мы называем вечностью. Кроме того, мы не можем рассматривать и Вселенную как существующую статично. Бог библейского Откровения постоянно действует в истории человечества, кроме того, Он входит в историю в Боговоплощении: «Бог христианской веры есть Тот, Кто, вместо того чтобы быть правителем, господином или диктатором, подвергается кенозису (то есть самоопустошению) бесконечной божественной любви в темпоральном мире, что засвидетельствовано смертью Иисуса на кресте»6. В связи с этим вопрос о времени является, по мнению Хота, жизненно важным не только для космологии, но и для богословия. После Эйнштейна невозможно рассматривать космос и время как несвязанные друг с другом компоненты картины; космос невозможно отделить от времени, он возникает и динамично развивается во времени. Однако для самого Эйнштейна время продолжало оставаться не более чем измерением его геометрического понимания природы: «это была его глубоко религиозная любовь к вечности, которая убедила его абсорбировать время — настоящее, прошлое и будущее — в постоянное настоящее»7. Однако после Эйнштейна Вселенная выглядит подобно неоконченному рассказу, читателями которого являются все люди. И как в любом рассказе, читая его своей жизнью, мы задаемся вопросом о смысле этого рассказа, который может быть связан только с тем, что неразрушимо, что вечно и вневременно. Хот отмечает: «Если Бог остался вообще вне времени, то мир — с его постоянной гибелью, страданием и беспокойством — должен оставаться неисцелен-ным и без всякой надежды. Но если Бог входит во время, и время течет в Боге, все меняется»8. После Эйнштейна космос не является просто пространственным, но пространственно-временным. Для богословия это означает, что Бог
5 Фридман А. Мир как пространство и время. М., 1965. С. 101.
6 Haught J. God after Einstein... P. 14.
7 Ibid. P. 15.
8 Ibid. P. 17.
является не столько прошлым Вселенной, стоящим в ее начале, сколько будущим Вселенной, стоящим в ее завершении.
Вторая глава книги — «Вечность» — посвящена пониманию соотношения времени и вечности в мировоззрении А. Эйнштейна. Дж. Хот подчеркивает, что с точки зрения Эйнштейна Вселенная не была направленным потоком времени, движущимся от прошлого к будущему, но стационарным «блоком», в котором «наше восприятие течения времени было иллюзией»9, где нет реального отличия между прошлым, настоящим и будущим. Бог Эйнштейна был вневременной тайной, которая дала порядок космосу. Ключевое слово здесь «вневременной». Следствием этого подхода стал пантеизм Эйнштейна или вера в безличный разум. Однако космология подчеркивает, что время является интегральной частью реальности. Более того, термодинамика продемонстрировала, что время является необратимым и всегда движется к будущему. Сегодня дискуссии о природе времени разделяют ученых на тех, кто согласен с Эйнштейном в представлении об иллюзорности времени, и тех, кто считает время реальным. Хот полагает, что отрицание объективной реальности необратимого времени приводит к интеллектуальной непоследовательности. Любовь Эйнштейна к вечности привела его к пантеистическому представлению о Боге как порядку, стоящему позади природы. Это «космическое религиозное чувство» было для него существенным и поддерживало всю его научную деятельность. Осуществление научного проекта требует фундаментальной уверенности человека в том, что видимая Вселенная является проявлением по большей части невидимой постижимости. Эйнштейн никогда не принимал представления о Боге, Который создал мир свободно по Своей благости и Который допускает изменение мира во времени: «Он хотел, чтобы природа была вечной, и это убеждение, по крайней мере отчасти, объясняет, почему он не оставлял места для милостивого личного Бога, который может сделать мир новым»10. Когда Эйнштейн говорил или писал о Боге и религии, он всегда делал акцент на таинственной рациональной упорядоченности природы, которая делает научный поиск возможным. Эйнштейн был глубоко убежден, что без веры в рациональный порядок природы весь проект науки становится невозможным: «Мы не можем сказать, почему вселенная постижима, поэтому мы должны принять это на веру. Наш разум не создает постижимость вселенной, но является ее послушным реципиентом»11. Действительно, вера в постижимость Вселенной, в ее рациональное устройство является важным метафизическим основанием, которое имеет свои исторические корни в христианском богословии творения, однако Эйнштейн не желает принимать этого исторического наследия, оставаясь в рамках пантеистической религиозности и пытаясь найти в ней религиозное утешение. Однажды, когда умер близкий друг Эйнштейна, он написал следующие строки: «Итак, он ушел немного раньше меня из этого причудливого мира. Это ничего не значит. Для нас, верных физиков, разделение между прошлым, настоящим и будущим имеет лишь
9 Ibid. P. 18.
10 Ibid. P. 20.
11 Ibid. P. 21.
значение иллюзии...»12 Когда в 1921г. архиепископ Кентерберийский спросил Эйнштейна о религиозном значении его теории, то физик, не задумываясь ответил, что никакого, хотя очевидно, что уже тогда он отдавал предпочтение статической Вселенной и придерживался пантеистических взглядов.
Как это ни парадоксально, но пантеистическая религиозность Эйнштейна с его страстным предпочтением вечности времени расходится с пониманием Вселенной, которое следует из космологических уравнений ОТО. Вселенная существует конечное время и не является вечной. Время является реальным и конечным, а природа имеет начало и нереализованное будущее. Вселенная до сих пор находится в развитии и становлении как в космологическом, так и в земном масштабе. Как пишет Дж. Хот, «эволюция жизни и краткая история человечества на Земле теперь представляются как беспрецедентные новые главы в космической драме пробуждения»13. Интерес христианского богословия к Эйнштейну лежит не в его личной почти мистической любви к вечности, но в космологических следствиях его теории, которые свидетельствуют о том, что Вселенная развивается в реальном времени. С точки зрения Дж. Хота, значение космологии Большого взрыва не в том, что для многих она представлялась поддерживающей идею божественного творения мира «в начале», но в том, что «космос существует как неоконченный рассказ, движущийся в необратимом времени»14. Этот неоконченный рассказ продолжает двигаться к цели повествования, к Богу христианской надежды: «Воплощенное Слово не выводит души из времени, но приводит все время к осуществлению в Боге»15. Христианская вера принимает время более серьезно, чем делают большинство ученых и философов. Никео-цареградский Символ веры подчеркивает, что Создатель «видимого и невидимого полностью воспринял время, гарантируя его необратимость и обещал спасти его вечно»16.
Третья глава книги — «Время» — посвящена трансформации представлений о времени в контексте современной науки. На протяжении многих столетий глубина и огромность времени была непредставима. В донаучном прошлом люди могли с легкостью предполагать, что время не является реальным. Понимание необратимости времени не легко далось ни науке, ни религии: «В религиозной мысли до века науки время иногда казалось подобным коже, которую мир должен сбросить, а не последовательности возможностей для построения ценности и смысла в драме пробуждения»17. Современная наука сама возникла из интеллектуального и религиозного окружения, в котором существовал культ вневременности, обусловленный столетиями платоновской религиозной мысли, которая была еще жива в умах натурфилософов. Нахождение понимания означало открытие вневременных геометрических образцов в природе, нежели драматических изменений, проистекающих во времени. Философы фокусировались на «музыке
12 Ibid. P. 22.
13 Ibid. P. 27.
14 Ibid. P. 28.
15 Ibid. P. 32.
16 Ibid. P. 33.
17 Ibid. P. 35.
сфер», нежели на эпохальных движениях материи. Главная драма, которая заслуживала внимания, была в личном поиске Просвещения посредством освобождения от материи и времени. После Эйнштейна, согласно Дж. Хоту, нам необходимо рассматривать всю Вселенную как драму, которая является неоконченной и изменяющейся. Сегодня большинство космологов убеждены в том, что космос развивается необратимо от прошлого к будущему, при этом будущее космоса с точки зрения космологии выглядит весьма печальным, поскольку заканчивается в распаде и остывании всех существующих известных нам структур, и это печальное эсхатологическое будущее Вселенной ставит более серьезный богословский вопрос: «Спустя триллионы лет с сегодняшнего дня, после того как солнце погибло и вселенная испарилась, будет все также верно, что вы и я жили и что мы были частью великого повествования. Но в чем это будет верно? Ответ богослова: в вечной постоянной заботе Бога, который собирает, воспринимает и искупает полноту событий во времени»18. И здесь возникает вопрос о смысле. Мы, люди, в отличие от других живых существ имеем исключительное стремление к смыслу. Дж. Хот задает важный вопрос: «Не может ли быть так, что космический рассказ беремен драматическим смыслом наряду с включенной в него геометрической постижимостью?»19 С точки зрения Дж. Хота, главная тема диалога науки и религии состоит в том, как придать смысл всей истории Вселенной, в которой эволюция жизни и история человечества являются лишь недавними эпизодами, а само повествование подразумевает возможность многоуровневого прочтения.
Четвертая глава — «Тайна» — посвящена размышлению о том, что означало представление о тайне для А. Эйнштейна. Он полагал, что наука может расширить наше восприятие тайны. В преданности тайне Эйнштейн подчеркивал, что в реальном мире есть больше того, что может вместить человеческий разум. Он не считал, что реальность состоит исключительно из того, что воспринимается нашими чувствами или того, что может знать наука. Как отмечает Дж. Хот, «без величайшей тайны постижимости вселенной, человеческое вопрошание, включая научное исследование, должно быть немыслимым»20. Однако вопрос о том, почему Вселенная постижима, Эйнштейн разрешал посредством апелляции к безличному разуму, находящемуся позади Вселенной. Это безличное представление Эйнштейна о Боге делало его восприятие тайны ограниченным, что привело к отрицанию божественного влияния на мир и человеческой свободы. Ответ христианского богословия на эту распространенную интерпретацию состоит в том, чтобы искать тайну не в неизменности законов природы, но «в удивительной драме пробуждения и становления космоса»21. В христианском богословии слово «тайна» является другим именованием Бога. Сама огромность Вселенной в пространстве и времени позволяет нам прочитывать повествование о ней как явное выражение божественной трансцендентности и сверхизобилия.
18 Ibid. P. 38.
19 Ibid. P. 40.
20 Ibid. P. 50.
21 Ibid. P. 62.
В пятой главе — «Смысл» — Дж. Хот обращается к одному из важнейших вопросов нашего существования о том, имеет ли история Вселенной какой-либо смысл или это представление является иллюзией. Дж. Хот отмечает, что Эйнштейн отвергал идею личного Бога не из преданности атеизму, от которого он сознательно дистанцировался, но ради того, что он считал аутентичной религией. Истинная религия для Эйнштейна означает скромную преданность великой тайне математической гармонии, лежащей в основании физической Вселенной. Так, он писал: «Ученый обладает чувством универсальной причинности. Его религиозное чувство принимает форму восторженного удивления гармонией естественного закона, который открывает разум такого превосходства, что в сравнении с ним все систематическое мышление и действие людей является совершенно незначительной рефлексией.»22 Это религиозное чувство, а также приверженность Эйнштейна концепции вечности привела к тому, что Эйнштейн не придавал никакого религиозного смысла времени и не верил в личного Бога, о котором говорит Библия. Он полагал, что признание такого Бога должно приводить к разрушению закономерностей природы, однако, как указывает проф. Хот, «богословие не ищет
23
чудесных исключений из правил природы, на которых основана наука» . Целью богословия является поиск смысла Вселенной, который не предполагает нарушения законов природы. Если Вселенная, в которой мы живем, находится в становлении, то любой такой смысл является лишь частичным. Хот полагает, что нам необходимо принять предварительный подход к нашему прочтению Вселенной. Вселенная в этом понимании не проект, а драма, подобная роману, смысл и значение эпизодов которого становится понятным по мере развертывания сюжета. Хот полагает, что главная проблема состоит в том, как мы прочитываем сегодня этот рассказ. В настоящее время есть три главных способа прочтения: археономия, которую предлагает современная версия научного материализма, аналогия, представленная классической средневековой теологией, и ожидание — подход, который, как полагает Дж. Хот, наиболее уместен для богословия после Эйнштейна24.
Археономический взгляд на время обращен назад, к началу. Вселенная возникла как безжизненная совокупность частиц, лишенная разума и смысла. Совершенно случайно вследствие скопления частиц возникли разумные существа. Хот указывает на фатальную ошибку археономической позиции: ученые, которые верят, что неразумная материя является предельной реальностью, тем не менее полагают, что их разуму можно доверять в восприятии смысла Вселенной. Но если неразумная материя является материалом, из которого состоит разум материалиста, почему мы должны доверять этому разуму? Неявно даже ученый-материалист верит, что в повествовании о Вселенной есть нечто большее, чем неразумная материя. В любом случае, архео-номический взгляд на будущее является предельно пессимистичным. Вселенная умрет и вместе с ней в бессмысленную бездну вечного ничто канут разум, сознание, мораль и искусство.
22 Ibid. P. 63.
23 Ibid. P. 65.
24 Ibid. P. 69.
Другой подход к пониманию времени Хот называет аналогией, и этот подход связан с широко распространенным представлением о том, что настоящий мир является преходящим, а подлинное бытие вечным и неизменным. С точки зрения этого подхода, предельный смысл находится в вечности, где прошлое, настоящее и будущее существуют в уме Бога. Не существует никакой драмы в этой Вселенной, никакой ценности в течении времени. Для людей, которые ищут смысла только в вечности Бога, время является более или менее бессмысленным. Вселенная является рассказом, который был рассказан полностью в самом начале. Дж. Хот полагает, что богословие после Эйнштейна должно отстаивать иной взгляд на время как предвкушение или ожидание эсхатологического будущего. Христианство настаивает на важности времени. Бог Авраама и Отец Иисуса Христа вовлечен в историю Вселенной. Никейский Символ веры утверждает, что христианская надежда смотрит вперед, ожидая «жизни будущего века». Вселенная является рассказом, который только начинает развертываться. Хот полагает, что мы должны жить в ожидании развертывания повествования и в надежде, поскольку Бог Библии есть Бог времени, изменения и драмы, а не далекий Бог философии, безразличный к судьбе Вселенной. С самого начала, с призвания Авраама до драматичного вхождения во время Бога в личности Иисуса из Назарета, библейская вера всегда была основана на убеждении, что история имеет смысл. Наша история и история Вселенной имеют смысл, но раскрытие этого смысла станет понятным только в эсхатологическом будущем, к которому Бог влечет все творение. Хот подчеркивает, что ожидание не означает, что Вселенная движется к заранее предопределенной и фиксированной цели: «Ожидание позволяет вселенной быть раскрывающейся темпоральной драмой, чей смысл мы можем понять только с активной внимательностью»25. Хот предлагает следующий пример. Представим себе ситуацию, что мы наблюдаем Вселенную вскоре после Большого Взрыва, и продолжаем ее наблюдать последующие несколько миллиардов лет. Ни археономия, ни аналогия не могут дать нам никакого основания полагать, что во Вселенной может возникнуть нечто подобное жизни и, тем более, человек. Только ожидание и надежда позволили бы нам верить в то, что во Вселенной возникнет нечто удивительное, чего никогда не существовало. Хот полагает, что и сегодня мы не должны отчаиваться вследствие того, что еще не можем понять полный смысл Вселенной: «Достаточно знать, что нечто подобное пробуждению происходит в космической истории и теперь. Возможно, что деятельность, которая происходит в наших умах в настоящее время, когда мы ищем смысла и истины, является свидетельством того, что происходит пробуждение космоса»26. Хот полагает, что наука после Эйнштейна позволяет нам восстановить ранее утраченную матрицу древнехристианской веры, выраженную в Символе веры, поскольку «функция веры и Символа состоит в том, чтобы направить наше внимание вперед, к горизонту возможных будущих томов, которые еще должны быть написаны»27.
25 Ibid. P. 75.
26 Ibid. P. 78.
27 Ibid. P. 79.
В шестой главе — «Начала» — Хот подчеркивает, что наше представление о начале Вселенной радикальным образом изменилось благодаря ОТО Эйнштейна и возникшей из нее научной космологии. Как мы знаем сегодня, уже в начале своего существования 13,8 млрд лет назад Вселенная обладала чрезвычайно специфичными физическими характеристиками, которые допускали появление в ней в определенный момент эволюции жизни, разума и свободы. При этом модель «ожидания» Хота предполагает, что поиск космического начала невозможно отделить от более важной озабоченности космическим будущим. Разговор о Боге после Эйнштейна предполагает, что Вселенной постоянно дается новое будущее: «Богословие ожидания рассматривает длительное время как дар, наполненный смыслом. По мере того, как вселенная пробуждается к приглашению Бога, божественное терпение ожидает развития вселенной... Главная христианская интуиция состоит в том, что время имеет отношение к Богу. В противном случае трудно представить, что Бог действительно любит и заботится о творении»28. Эта забота Бога о творении осуществляется Им не в начале в далеком прошлом, но постоянно в каждый момент времени, направляя Вселенную к Себе как предельной цели.
Седьмая глава — «Жизнь» — посвящена богословскому пониманию феномена жизни, которое по аналогии с физической историей Вселенной не должно конкурировать с научным пониманием, поскольку богословское и научное понимание жизни говорят о различных аспектах: «Когда Ни-кейский Символ веры исповедует Святого Духа "Господом животворящим", он говорит не научно, а скорее драматически. Когда научно образованные христиане повторяют Символ веры, они не беспокоятся о каком-либо конфликте с тем, чему они научились на лекции или в лаборатории о спонтанном начале жизни, о ее молекулярном устройстве, или о длительной и постепенной эволюции видов. Ничто в науке не противоречит модели ожидания, предполагающей, что возникновение жизни придает драматически новый смысл всему рассказу о природе»29. Однако в рамках самого научного описания возникают метафизические вопросы, которые не могут быть разрешены исключительно самой наукой, они требуют некоторого более фундаментального понимания. Археономическое понимание жизни стремится свести живое к неживому. С этой точки зрения «.огромность пространства, времени и чисел не представляет собой благотворную матрицу жизни, но является доказательством того, что вселенная полностью безразлична к ней»30. В архео-номичном и аналогичном прочтении космической истории жизнь возникает вопреки, а не благодаря фундаментальным свойствам физической Вселенной, однако такой подход входит в противоречие с тем, что мы знаем сегодня о свойствах нашей Вселенной. С точки зрения модели «ожидания», возникновение и сам феномен жизни является включенным в историю Вселенной как драмы, которая продолжает свое развертывание и сегодня.
Следующая глава — «Мысль» — рассматривает возникновение мышления и сознания с перспективы богословия ожидания, вне которого разум
28 Ibid. P. 94.
29 Ibid. P. 112.
30 Ibid. P. 101.
и сознание не могут иметь адекватного понимания: «...современный археоно-мический материализм, сводя разум к неразумному, поднимает вопрос о том, как мы можем доверять нашим умам руководить нами к правильному пониманию, т.е. к истине. Для того, чтобы оправдать доверие к нашему разуму, нам необходимо отвергнуть археономический материализм. Если мы смотрим на вещи с перспективы ожидания, то вся вселенная, включая наши умы — уже находится в понимании обетования, расцветающего на горизонте того, чего еще нет»31.
Девятая глава — «Свобода» — посвящена одному из самых трудных для Эйнштейна вопросов, поскольку, придерживаясь пантеистического мировоззрения, он отвергал свободу как иллюзию. Отвечая Эйнштейну, Дж. Хот пишет: «Свобода не в правилах, но в открытости повествования о Вселенной тому, чего еще нет. Свобода не в прерывании законов природы, как ее карикатурно изображал Эйнштейн. Свобода связывает себя с необратимым темпоральным потоком, который освобождает вселенную каждый момент от неизменности прошлого»32. Свобода может существовать только во Вселенной, которая предназначена стать чем-то новым. Свобода представлена не в геометрии природы, поскольку геометрия подобна грамматике, которая используется для выражения смыслов, но многообразие смыслов не содержится в самой грамматике. Неизменность законов природы не исключает возможности возникновения новых моментов, глав и эпох по мере развертывания Вселенной. С точки зрения физики Эйнштейн был прав, говоря, что законы природы действовали и продолжают действовать предсказуемо и универсально. Но поскольку космос является рассказом, а не механизмом, его законы функционируют подобно правилам грамматики. Их предсказуемость полностью совместима с появлением новизны и свободы в творении. Дж. Хот подчеркивает, что дискуссии о свободе неотделимы от дискуссий об объективной реальности времени: «Свобода может существовать только во вселенной, которая предназначена стать чем-то новым. Вселенная может стать действительно новой, однако, только если время течет необратимо»33.
В десятой главе — «Вера» — автор обсуждает вопрос о роли веры в жизни А. Эйнштейна и деятельности ученого. Можно выделить четыре аспекта веры Эйнштейна, которые важны для того, чтобы практика науки имела смысл:
1. Вера, что Вселенная постижима.
2. Вера, что поиск истины ценен сам по себе.
3. Вера, что безусловно правильными являются честность, смирение, великодушие и открытость в том, чтобы делиться своими идеями и экспериментами с другими.
4. Вера, что собственный разум человека способен постичь разумность и отличить истинное от ложного34.
Положительным аспектом такого понимания веры является тот факт, что в практике научной деятельности ученый не может обходиться без веры,
31 Ibid. P. 128.
32 Ibid. P. 141.
33 Ibid. P. 142.
34 Ibid. P. 146.
однако характер этой веры является весьма ограниченным в сравнении с религиозной верой. Научная вера недостаточна, чтобы понять смысл существования Вселенной. Неудивительно, что многие ученые выражают архео-номический пессимизм в отношении будущего Вселенной. Постижимость Вселенной в рамках археономической веры становится иллюзией, и это очень ярко выражал нобелевский лауреат по физике С. Вайнберг, когда писал следующие строки: «чем более постижимой представляется Вселенная, тем более она кажется бессмысленной»35. Однако с точки зрения модели «ожидания» вера связывает себя с длительным драматическим развертыванием Вселенной. Природа представляет собой не геометрический замысел, но обетование более полного бытия. Дж. Хот подчеркивает, что ОТО открыла возможность, что Вселенная имеет нарративную постижимость, которой не может открыть геометрия: «Вселенная является рассказом, и так как рассказ делается для того, чтобы нести смысл, постижимость, которая глубже геометрии, может находиться ниже поверхности природы в необратимом течении времени. Функция веры в том, чтобы наши умы были открыты не только геометрическому, но и драматическому смыслу»36.
Драматический смысл развертывающегося рассказа, каким является Вселенная, не лежит на поверхности и полностью раскроется в эсхатологическом будущем полноты времени, поэтому стремление к постижению этого смысла не может существовать без надежды, которой посвящена следующая глава. На протяжении последних 20-ти лет в науке и богословии обсуждалась проблема конечной тщетности Вселенной, которая погибнет либо в вечном холоде, либо в невероятной жаре очередного коллапса к сингулярности. Дж. Хот подчеркивает, что геометрия Вселенной не дает нам ответа на вопрос о смысле драмы, поскольку смысл содержится не в правилах грамматики: «Даже если с научной перспективы вселенная в конечном итоге подвергнется смерти посредством коллапса энергии, богословская позиция, представленная здесь, допускает, что все, что происходит в космической драме, вечно очищается, сохраняется и искупается собственным состраданием Бога — т. е. способностью Бога к вечной заботе»37. Именно безграничное сострадание Бога дает нам основание надежды перед лицом вечной тщетности времени. В ожидании окончательной победы жизни над смертью и «жизни будущего века» богословие указывает на конечное преображение творения в новое творение по образу воскресшего Христа.
Эта надежда на преображение творения невозможна без понимания кено-зиса, самоуничижения Бога в распятии и смерти на кресте. Для Дж. Хота кено-зис Сына Божия является ключом к пониманию отношения Бога к своему творению не только в искуплении человечества, но и во всей истории Вселенной с момента ее возникновения. Именно поэтому двенадцатая глава посвящена теме сострадания. Кенотическое богословие творения развивалось Дж. Хотом в его предшествующих книгах и сегодня становится одним из важнейших
35 Вайнберг С. Первые три минуты. Современный взгляд на происхождение Вселенной. М., 1981. С. 143.
36 Haught J. God after Einstein. P. 154.
37 Ibid. P. 168.
аспектов богословского понимания творения в диалоге науки и религии. Поскольку Вселенная является неоконченной, в ней существует пропасть между тем, что существует в действительности, и тем, что ожидается в будущем. Кенотическое богословие творения для многих христиан является одной из самых сложных тем, поскольку предполагает, что зло и страдание мира является в некотором смысле неизбежным следствием возможности творения развиваться независимо от Бога. Однако эта «теневая сторона» творения ожидает эсхатологического изменения благодаря безграничному состраданию Бога, Который является основанием надежды и искупителем творения. Однако рассказ о творении продолжается с появлением человека, в котором, по слову В. Н. Лосского «.он (тварный мир) высказывается, и только от нас зависит — богохульствует он или молится»38. Этот рассказ продолжается в поставленной Богом перед человеком задаче «возделывать и хранить рай», поэтому неудивительно, что завершающая глава книги называется «Забота о творении». Дж. Хот подчеркивает, что средневековая модель «аналогии» не могла учитывать полноты реальности времени и длительности космической истории, а также осознания того, что Вселенная представляет собой мир становления, рассказ, который еще не закончен. Еще менее способен понять смысл и глубину творения археономический подход научных материалистов: «Видение природы как ожидания требует новых мыслей о повелении библейского Бога людям быть верными «служителями» творения. Природа не только таинство, но и обетование. Прочтение природы в модели ожидания побуждает нас, следовательно, заботиться о космосе, поскольку как мы все знаем, естественный мир беремен невыразимым будущим, превосходящим все, что мы люди можем в настоящее время предсказать или спланировать. Мы лелеем естественный мир не только потому, что он является откровением Бога, но также потому, что он беремен Абсолютным Будущим, к которому жизнь стремится как к своему истинному основанию и судьбе»39.
До начала XX в. ученые и богословы не знали почти ничего об огромности времени и соответствующей безмерности пространства. Но теперь, после Эйнштейна, космология предлагает богословию, как указывает Дж. Хот, новый способ понимания вечных вопросов о материи, времени, Боге, космической цели и значении нашей жизни. Вселенная не должна мыслиться просто как бесконечный поток безжизненных и лишенных разума атомов в бессмысленной серии событий. Скорее Вселенная представляет собой темпоральную драму пробуждения, чей смысл может быть раскрыт только постепенно в духе ожидания и надежды, направленной к горизонту космического будущего. Дж. Хот подчеркивает, что главное значение Эйнштейна для богословия лежит не в любви к вечности, не в его представлениях о религии, вере и Боге, но в том, что он сделал материю неотделимой от времени, что требует от нас понимания нарративной сложности Вселенной. Сам Эйнштейн не замечал этого нарратива, поскольку придерживался пантеистических представлений
38 Лосский В. Н. Догматическое богословие // Его же. Очерк мистического богословия восточной Церкви. Догматическое богословие. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2012. С. 459.
39 Haught J. God after Einstein. P. 195.
о Боге, который безразличен ко времени и судьбе человека. Однако неотделимость материи от времени придает времени глубокую реальность и жизненность, которая выражена в христианстве как религии, укорененной в историческом времени. Никео-Цареградский символ веры, который мы исповедуем, подчеркивает эту реальность и смысл времени, говоря о Господе Иисусе Христе, распятом при Понтии Пилате, а также о том, что время имеет смысл и исполнение в «жизни будущего века».
Книга, несомненно, будет полезна тем, кто интересуется вопросами взаимоотношения науки и богословия.
Источники и литература
1. Вайнберг С. Первые три минуты. Современный взгляд на происхождение Вселенной. М.: Энергоиздат, 1981. 209 с.
2. Кирьянов Д., свящ. Наука и религия в мировоззрении Жоржа Леметра // Портал Богословии. URL: https://bogoslov.ru/article/2974270 (дата обращения: 27.03.2023).
3. Лосский В. Н. Догматическое богословие // Его же. Очерк мистического богословия восточной Церкви. Догматическое богословие. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2012. 586 с.
4. Фридман А. Мир как пространство и время. М.: Наука, 1965. 110 с.
5. Хот Дж. Бог после Дарвина. Богословие эволюции. М.: ББИ, 2011. 236 с.
6. Haught J. God after Einstein: What's Really Going On in the Universe? New Heaven — London: Yale University Press, 2022. 248 p.
