CC BY
70
УДК 34.03 ББК 67.0
Беспалова Анна Александровна Bespalova Anna Aleksandrovna
преподаватель кафедры теоретической социологии и методологии региональных исследований Института социологии и регионоведения Южного федерального университета.
Lecturer, Department of Theoretical Sociology and Methodology of Regional Researches, Institute of Sociology and Regional Studies, Southern Federal University. Тел.: 8 (908) 198-15-67.
Лубский Анатолий Владимирович Lubsky Anatoly Vladimirovich
профессор кафедры теоретической социологии и методологии региональных исследований Института социологии и регионоведения Южного федерального университета доктор философских наук, профессор.
Professor, Department of Theoretical Sociology and Methodology of Regional Researches, Institute of Sociology and Regional Studies, Southern Federal University, Doctor of Philosophy, Professor. Тел.: 8 (928)166-27-53.
Лубский Роман Анатольевич Lubsky Roman Anatolyevich
профессор кафедры административного права Ростовского юридического института МВД России доктор философских наук, доцент.
Professor, Department of Administrative Law, Rostov Institute of Law of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation, Doctor of Philosophy, Associate Professor. Тел.: 8 (903) 406-54-21.
«ЧЕЛОВЕК ПОЛИТИЧЕСКИЙ» И «ЧЕЛОВЕК ЭКОНОМИЧЕСКИЙ»: МЕНТАЛЬНЫЕ ПРОГРАММЫ И МОДЕЛИ СОЦИАЛЬНОГО ПОВЕДЕНИЯ В РОССИИ*
«The political person» and «the economic person»: mental programs and models
of social behaviour in Russia
Статья посвящена сравнительному анализу характеристики основных нормативных типов личности в России и на Западе, которые исследуются в рамках концептов «человек политический» и «человек экономический». Авторы видят в них ценностные основания российской и западноевропейской идентификации.
Ключевые слова: «человек политический», «человек экономический», социальное поведение, модель социального поведения, нормативный тип личности.
Практически все социально-экономические и политико-правовые реформы, проводимые в современном российском обществе, осуществляются на основе сохранения традиционных и внедрения модернизационных социальных практик, поэтому поиск оптимально-
In article comparative characteristics of the main standard types of the personality in Russia and in the West are considered. These characteristics are investigated within concepts «the political person» and «the economic person» who act as the valuable bases of the Russian and Western European identification.
Keywords: political person, economic person, social behavior, model of social behavior, standard type of the personality.
го пути его развития происходит, с одной стороны, в контексте развития традиционных начал российской государственности и права [10, с. 23-28], а с другой - в рамках постоянной реактуализации достижений западноевропейской цивилизации. В первую очередь этими
* Статья выполнена в рамках реализации гранта Российского научного фонда № 16-18-10387 «Ментальные программы и модели социального поведения в российском обществе».
причинами объясняется исследовательский интерес к человеку как нормативному типу личности в России и на Западе.
Некоторые специалисты полагают, что концепт «человек политический» необходимо использовать, прежде всего, в познавательных целях. Это связано с тем, что с его помощью может быть реконструирована модель социальной легитимации деятельности разнообразных институтов государственной власти и управления. В гносеологическом контексте исследование особенностей функционирования «человека политического» необходимо осуществить в рамках анализа соответствующих социальных практик [7, с. 27-36], позволяющего рассматривать человека, во-первых, в качестве иррационального и социально детерминированного участника политических отношений, способного функционировать в рамках персональных приоритетов, выступающего объектом общественной манипуляции. Манипулирование человеком с помощью насаждения и развития соответствующей системы социальных практик раскрывает содержание деятельности разнообразных учрежде-
^ ^ _ т» _
ний государственной власти. В этих условиях вопросы, возникающие в связи с необходимостью определения политической природы человека, перестают быть актуальными [12, с. 82-90].
С другой стороны, нельзя однозначно утверждать о том, что проблема «человека политического» в настоящее время полностью утратила свою актуальность. На наш взгляд, это связано с тем, что в современном многополярном мире постепенно складываются условия, при которых политика (геополитика) играет важную роль в процессе формирования культурно-исторического типа современности и, соответственно, человека как ее выразителя и представителя. Более того, в пространстве современных научных исследований «человек политический», как правило, выступает антиподом «человека экономического», поэтому эти концепты необходимо рассматривать как два типа нормативной личности, олицетворяющих два противоположных типа социально-политической и правовой культуры, порождающей и усиливающей изначальное противоречие между представлениями о демократии и свободе в России и на Западе. С позиции «человека экономического» демократию необ-
ходимо рассматривать как форму персональной свободы. «Человек политический», наоборот, отождествляет демократию не со свободой, а с формой общественного паритета, предусматривающего перераспределение материальных благ в пользу экономически слабых участников хозяйственных отношений, для которых государственный патронаж является
и _______и Т"» _ ____
основой социальной экзистенции. В силу этих обстоятельств «человека политического» и «человека экономического» необходимо рассматривать в качестве диаметрально противоположных типов нормативной личности, которые обусловливают специфику российской и западной политико-правовой социальности. Этими соображениями обусловлена цель статьи, состоящая в необходимости выявления особенностей ментальных программ «homo politicus» и «homo economicus», определяющих модели социального поведения в современном российском обществе.
В зарубежной научной литературе в той или иной мере уже предпринимались попытки осуществить типологизацию «человека политического». К примеру, в рамках политической психологии «человек политический» выступает основным участником политико-правовых отношений, предусматривающих осуществление государственной власти, государственного управления, государственного принуждения. В этой связи некоторые специалисты делают вывод о том, что действия и поступки любого человека обусловлены спецификой политических и правовых отношений. В данном случае речь идет о таких отношениях, в рамках которых наиболее полно выражена функция управления делами в государстве, предусматривающая принуждение со стороны государственных институтов власти. В свою очередь, наличие многообразных форм государственного принуждения позволяет говорить о существовании различных типов «человека политического».
Первым условным типом «человека политического» является «человек дополитиче-ский», для которого государственная власть представляет собой абстрактный абсолют. Она существует и существовала всегда, на нее невозможно оказать принципиальное воздействие, ее нельзя упразднить, поэтому «человек дополитический» выражает индифферентность ко всему, что связано с властью. Индифферентное отношение к власти - это основ-
ной, но не единственный критерий, который обусловливает отличительную особенность «человека дополитического». Идеальный тип «человека дополитического» в первую очередь реконструируется в зависимости от того, обладает он властными полномочиями или нет. В рамках данного гносеологического контекста специалисты фиксируют: 1) присутствие «человека дополитического без власти», того, кто в силу различных обстоятельств соглашается с решениями органов государственной власти и легитимизирует деятельность государственных служащих. Иными словами, это тип «человека политического, не обладающего государственной властью»; 2) «человека дополитического при власти», того, кто использует государственную власть как общественный, а иногда и персональный ресурс. Это такой тип «человека политического», который воспринимает себя в качестве активного субъекта политических отношений, ориентирующего в проблемах, возникающих в системе государственного управления. «Человек политический без власти» рассматривает себя гражданином, который, во-первых, принимает участие в государственном управлении; во-вторых, оказывает влияние на государственную политику. «Человек политический при власти» реализует органические законы политического развития.
Представления о «человеке политическом» получили существенное развитие в рамках психологической науки о политике, предметом которой выступает так называемая «авторитарная личность». Концепция «авторитарной личности», разработанная американскими психологами Э. Френкель-Брунсвик, Д. Левин-сосном, Р. Невитт Санфордом, развивающая представления Э. Фромма об авторитарной личности и дополненная немецким философом Т. Адорно, позволяет использовать концепт «авторитарная личность» для реконструкции «человека политического», выступающего в качестве особого типа нормативной личности. Концепция «авторитарной личности», с одной стороны, создает гносеологические возможности, позволяющие сформулировать отличительные черты психики или так называемые «психические константы» «человека политического». С другой стороны, эти «психические константы», обусловливающие уникальность социализации «человека политиче-
ского», позволяют типологизировать его психологические характеристики по шкале вероятной склонности к подавлению. Основу этой шкалы составляют патриархальные нормативы и правила общественной иерархии, в соответствии с которыми соответствующие субъекты социально-политических отношений подразделяются на «своих» и «чужих», что способствует утверждению агрессивности по отношению к иным социальным акторам и этнонациональным группам [11, с. 79-80].
Исследователи, противопоставляя «авторитарную личность» «личности демократической», объясняют специфику первой тем, что она характеризуют такие особенности, как дух уничтожения, агрессивность, а также авторитарные ценности, среди которых необходимо выделить: откровенный цинизм, приспособленчество, абсолютизацию государственно-властной иерархии, «трафаретное» мышление, нежелание признавать свои собственные недостатки, антиинтеллектуальность (невежество), «принципиальность» и особый интерес к сексуальной проблематике [15, р. 228].
Если концепция авторитарной личности создает гносеологические возможности, позволяющие сформулировать «психические константы» и психологические детерминанты «человека политического», то концепция либеральной личности может использоваться для реконструкции «человека экономического».
В связи с этим необходимо отметить, что в современной российской науке тема «человека экономического» приобрела широкую популярность прежде всего в контексте политической социологии, политической философии, политической экономики, а также в рамках междисциплинарных научных концепций, посвященных изучению человека и его особенностей в экономической, политической и психологической науке. Так, диалектика мобилизационных и инновационных форм мотивации хозяйственной деятельности «человека экономического» нашла свое отражение в работе А. П. Абрамова [1, с. 38-43], специфика российского политического менталитета и его влияние на «человека экономического» исследуется в работах Р. А. Лубского [8, с. 188-194; 9, с. 14-22]. Традициям теоретического анализа и инновационным представлениям о «человеке экономическом», анализируемым в контексте теории и практики социального разви-
тия, посвящены исследования Е. О. Бурчико-вой, которая, в частности, особо подчеркивает необходимость отказа от чрезмерной идеализации и абсолютизации рациональных характеристик экономического поведения «человека экономического». В этой связи российский специалист активно призывает сконцентрировать исследовательский интерес на проблеме социокультурного обоснования разнообразных способов интерпретации «классической», предельно рационализированной модели «человека экономического», выступающего в качестве непосредственного участника системы политических взаимодействий и виртуальных социокультурных коммуникаций [2, с. 374-376]. Другие отечественные специалисты, занимающиеся изучением проблем «человека экономического» в XXI веке, акцентируют внимание на том, что в современном гуманитарном знании возобладала неоклассическая модель «человека экономического». Прикладные возможности практической реализации этой модели, по их мнению, в первую очередь обусловлены экономическими факторами социального роста, а уже затем антропологическими и культурно-идеологическими его составляющими. В результате этой концептуальной рефлексии В. Н. Рогожнико-ва приходит к выводу о том, что на сегодняшний день неоклассическая модель «человека экономического» проявляется во всех сферах «социально-политического бытия» в России и на Западе [13, с. 70-74].
«Человек экономический» как нормативный тип личности инновационного социума привлекает внимание не только отечественных, но и зарубежных специалистов. Прежде всего, это объясняется тем, что за последнее несколько лет наблюдается резкое увеличение числа зарубежных исследований, посвященных анализу антропоцентристского подхода в изучении экономических отношений и процессов. В рамках этого подхода необходимо отметить два основных вектора научных исследований. Первый связан с реконструкцией ан-тропоцентристских моделей социального поведения, второй - с поиском и обоснованием наиболее предпочтительной антропоцентрист-ской модели социального поведения в плане ее практической полезности для человека. Оба этих вектора выступают в качестве составной части общегуманистической концепции эконо-
мического поведения. Общегуманистическая концепция экономического поведения базируется на представлении о том, что у субъектов социальных отношений существуют индивидуальные потребности, которые они стремятся удовлетворить, и мотивы, требующие реализации. Практическая составляющая этих моделей заключается в максимально возможной степени удовлетворения потребностей, притязаний и желаний человека, которые обладают абсолютным характером. По существу, речь в этих исследованиях идет не об экономическом человеке, а о его месте и роли в экономике антропоцентристского типа.
Представление о роли и месте «человека экономического» в системе политико-правовых и хозяйственно-экономических отношений позволяет выделить три условных типа его социальной рефлексии. Речь идет об отношении к себе, природе и социуму. Важно отметить, что словосочетание «человек экономический» в классической науке используется, как правило, для обоснования нормативного содержания трех условных типов его социальной рефлексии. В данном контексте «человек экономический» - это, скорее, морально-нравственная категория, характеризующая «отпетого» эгоиста, озабоченного поиском личной выгоды. В любом случае мы имеем дело с умозрительным, абстрактным типом нормативной личности, ментальная программа которого отмечается «эластичностью» и способностью восприятия новых ценностей. В силу этого ментальная программа «человека экономического» легко подвержена трансформациям [6, с. 11-19].
Вместе с тем в ментальной программе «человека экономического», оказывающей непосредственное влияние на модели его социального поведения, заложено противоречие между материальными предпочтениями, ценностями, установками, формирующими соответствующие модели поведения, с одной стороны, и материальными предпочтениями, ценностями, установками и разницей в уровне экономического развития региона или отдельной местности, с другой.
Самые разнообразные теоретические представления об общих чертах и особенностях «человека политического» и «человека экономического», выступающих в качестве нормативных типов личности российского и запад-
ноевропейского общества, а также научных концептов, позволяющих разработать основные положения методологии научного познания антропологической и социально-политической действительности, уже выступали и выступают в качестве предмета исследования в рамках отдельных научных дисциплин и соответствующих им парадигмальных оснований. Проблема заключается в том, что все попытки разработать и сформулировать основные положения методологии научного познания порождают обрывочные, односторонние и ограниченные представления о «человеке политическом» и «человеке экономическом» как нормативных типах личности, поэтому сегодня особую актуальность приобретает вопрос о необходимости перехода от простых (одномерных) интерпретаций к сложным (поливариантным). Подобного рода научный транзит, как представляется, возможен лишь на основе разработки поливариантного методологического инструментария, который можно использовать и применить в контексте междисциплинарных исследований, связанных с формулировкой и последующим решением таких теоретических задач, которые находятся на стыке научных полей, выступающих в качестве предмета разнообразных гуманитарных дисциплин и социальных практик [5]. В рамках обозначенного методологического инструментария та или иная модель социального поведения будет рассматриваться, во-первых, как познавательный аналог реального поведения человека в обществе; во-вторых, как рефлекторная реакция на реальную социальную практикую, представляющую собой совокупность определенных социально значимых действий, обусловленных формальными и неформальными структурами ментальной программы человека. При этом последние определяют нормативную модель социального поведения, обусловленную традиционными социокультурными ценностями и нормами, а рефлексивные структуры - модальные модели социального поведения, в наибольшей степени распространенные в обществе. Это объясняется тем, что модель поведения человека в обществе реконструируется, прежде всего, в рамках формальных характеристик ментальных программ, обладающих познавательной, ценностной и поведенческой спецификой.
Ментальные программы имеют определенную структуру, элементы которой выполняют
различные функции, реконструирующие социально-правовую действительность и индивидуальную реальность. Прежде всего, это функции социального познания, определения ценностных предпочтений, а также функция, определяющая модель поведения.
Гносеологические структуры ментальных программ (неформальные образы и формальные представления) выполняют функцию познавательного мотива, определяющего социальное поведение. Аксиологические структуры ментальных программ (формальные ценности и неформальные предпочтения) обусловливают проблему ценностного выбора определенной модели социального поведения. Поведенческие структуры ментальных программ (формальная готовность и неформальная предрасположенность) раскрывают особенности индивидуального реагирования на социальную ситуацию и непосредственно определяют реальное социальное поведение.
Таким образом, изучение ментальных программ позволяет сделать вывод о том, что их структурные элементы характеризуются функциональной анизотропностью, в соответствии с которой гносеологические, аксиологические и поведенческие структуры ментальной программы обладают одинаковыми свойствами как части единой ментальной программы, но вместе с тем различаются своими функциями и свойствами, не являясь ее структурными элементами. Анализ функциональных особенностей элементов структуры ментальной программы «человека политического» или «человека экономического» позволяет сделать вывод о том, что социальное поведение - это, во-первых, номинация для обозначения целостной системы нерефлексивных (неосознанных) реакций на сложившуюся в социуме ситуацию, выраженных в форме конкретных поступков. Такая модель социального поведения является аналогом нормативной модели социального поведения, осуществление которой зависит от реализации традиционных социокультурных правил и индивидуальных предпочтений. Отличительной особенностью нормативной модели социального поведения «человека политического» в государственно-организованном социуме является предрасположенность экстраполировать решение бытовых проблем в сферу политического (государственного)
управления (власти). Во-вторых, социальное поведение - это совокупность рефлексивных (осознанных) действий. Такая модель социального поведения является аналогом модальной модели социального поведения, осуществление которой зависит от реализации рефлексивных (осознанных) действий (поступков). В постинформационном социуме модальные модели социального поведения распространены в наибольшей степени.
В ментальной матрице «человека политического», относящегося к нормативному типу личности, присущему современному российскому обществу как государственно-организованному, абсолютный приоритет отдается политическим (государственным) ценностям, в соответствии с которыми социальный порядок, установленный и санкционируемый государством, обладает абсолютной ценностью [14, с. 5-21]. В рамках соответствующего типа социальности и порядка в качестве основных маркеров поведения российских граждан выступает, во-первых, тотальное недоверие к государственно-правовым учреждениям федеральной и региональной власти (региональной власти в большей степени); во-вторых, отсутствие возможности оказывать влияние на принятие политически значимых решений; в-третьих, отсутствие фактического политического равенства и состязательности; в-четвертых, дезинтеграция социальности; в-пятых,
Литература
1. Абрамов А. П. Новый «экономический человек»: диалектика традиционных и современных форм экономической мотивации // Russian journal of sociology. 2016. № 4 (2).
2. Бурчикова Е. О. «Человек экономический»: традиции анализа и новации современности // Теория и практика общественного развития. 2015. № 12.
3. Драч Г. В., Лубский А. В., Эфендиев Ф. С. Этнос. Культура. Цивилизация: монография. Ростов н/Д, 2009.
4. Культурология в вопросах и ответах / под ред. проф. Г. В. Драча. М., 1999.
5. Лубский А. В. Методология региональных социально-гуманитарных исследований: учебное пособие для аспирантов, молодых ученых и магистров. Ростов н/Д, 2009.
6. Лубский А. В., Лубский Р. А. Адаптация
социальный раскол. Эти отличительные особенности детерминируют специфику нормативной модели социального поведения «человека политического», обусловленной его ментальной программой.
Процесс реконструкции ментальной программы «человека экономического» в России осуществлялся под воздействием целого ряда факторов. При этом необходимо иметь в виду, что формирование нормативного типа личности «человека экономического» в антропоцен-тристском обществе происходило и происходит до сих пор в рамках процесса естественной эволюции западноевропейской цивилизации [3], основанной на ценностных ориента-циях либерализма. Еще одним фактором формирования ментальной программы «человека экономического» в России является повышение, особенно в последнее время, значения гражданских прав и свобод, прежде всего права собственности и права индивидуального выбора. Помимо этого, формирование ментальной программы «человека экономического» в российском социоцентристском обществе обусловлено, национальными социокультурными традициями [4], своеобразием общественных отношений и социальных практик, спецификой социального порядка, дихотомич-ностью экономического сознания и поведения, идеей приоритета общественных интересов над личными.
Bibliography
1. Abramov A. P. New «economic person»: dialectics of traditional and modern forms of economic motivation // Russian Journal of Sociology. 2016. № 4 (2).
2. Burchikova E. O. «The economic person»: traditions of the analysis and innovation of the present // Theory and practice of social development. 2015. № 12.
3. Drach G. V., Lubsky A. V., Efendiyev F. S. Etnos. Culture. Civilization: monograph. Rostov-оп^ОП, 2009.
4. Cultural science in questions and answers / under the editorship of the proíГеssоr G. V. Drach. Moscow, 1999.
5. Lubsky A. V. Methodology of regional social and humanitarian researches: manual for graduate students, young scientists and masters. Ros-tav^^n, 2009.
народов Юга России к социальным трансформациям: проблемы методологии исследования // Научная мысль Кавказа. Издательство Северо-Кавказского научного центра высшей школы ЮФУ. 2008. № 4 (56).
7. Лубский А. В., Лубский Р. А. Человек в России и на Западе: концепты дискурсивного мышления // Научная мысль Кавказа. Издательство Северо-Кавказского научного центра высшей школы ЮФУ. 2012. № 4 (72).
8. Лубский Р. А. Политический менталитет: методологические проблемы изучения и российские реалии: дис. ... канд. филос. наук. Ростов н/Д, 1999.
9. Лубский Р. А. Политический менталитет: методологические проблемы изучения и российские реалии: автореф. дис. ... канд. философ. наук. Ростов н/Д, 1999.
10. Лубский Р. А. Государственность в России: проблемы изучения в контексте методологии системного исследования // Философия права. 2011. № 4 (47).
11. Лубский Р. А. Патернализм как предмет научного дискурса // Философия права. 2012. № 5 (54).
12. Мартьянов В. С. «Человек политический»: модели оправдания власти // Человек. 2009. № 4.
13. Рогожникова В. Н. Экономический человек в XXI веке // Проблемы современной экономики. 2015. № 4 (56).
14. Скоробогацкая Н. А., Скоробогац-кий В. В. Человек политический в эпоху современности // Научный ежегодник Института философии и права Уральского отделения Российской академии наук. 2016. Т. 16. № 2.
15. Adomo T. W., Frenkel-Brunswik E., Levinson D., Sanford N. The Authoritarian personality. N.-Y., 1950.
6. Lubsky A. V., Lubsky R. A. Adaptation of the people of the South of Russia to social transformations: research methodology problems // Scientific thought of the Caucasus. Publishing house of the North Caucasian scientific center of the higher school of SFU. 2008. № 4 (56).
7. Lubsky A. V., Lubsky R. A. The person in Russia and in the West: concepts of discoursive thinking // Scientific thought of the Caucasus. Publishing house of the North Caucasian scientific center of the higher school of SFU. 2012. № 4 (72).
8. Lubsky R. A. Political mentality: methodological problems of studying and Russian realities: dissertation of the candidate of philosophical sciences. Rostov-on-Don, 1999.
9. Lubsky R. A. Political mentality: methodological problems of studying and Russian realities: abstract of dis. ... PhD in philosophy. Rostov-on-Don, 1999.
10. Lubsky R. A. Statehood in Russia: studying problems in the context of methodology of a system research // Philosophy of law. 2011. № 4 (47).
11. Lubsky R. A. Paternalism as subject of a scientific discourse // Philosophy of law. 2012. № 5 (54).
12. Martyanov V. S. «The political person»: models of justification of the power // Person. 2009. № 4.
13. Rogozhnikova V. N. The economic person in the 21st century // Problem of modern economy. 2015. № 4 (56).
14. Skorobogatskaya N. A., Skorobogatsky V. V. The political person during a present era // The Scientific year-book of Institute of philosophy and the right of the Ural office of the Russian Academy of sciences. 2016. Vol. 16. № 2.
15. Adorno T. W., Frenkel-Brunswik E., Levinson D., Sanford N. The Authoritarian personality. N.-Y., 1950.
