CC BY
63
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №6 (92) 2010
УДК 111 : И : 572] Д. В. КОНСТАНТИНОВ
Сибирский государственный университет физической культуры и спорта, г. Омск
БЫТИЕ ЧЕЛОВЕКА И ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ РАЗМЕРНОСТЬ________________________________________________
В статье рассматривается и уточняется понятие «человеческая размерность», введенное М. К. Петровым и М. К. Мамардашвили. Подчеркивается, что указанное понятие может использоваться в качестве интегральной характеристики особенностей целостного человека.
Ключевые слова: человеческая размерность, психофизиологическая проблема, бытие человека, сознание, человеческая форма.
Кризис классического идеала рациональности, настигший науку и философию в начале прошлого века, заставил обратить внимание на человека как субъекта познания. Постепенно человек, рассматриваемый с той или иной его стороны, занял центральное положение в большинстве неклассических гносеологических концепций, заменив абстрактного субъекта, находящегося вне мира, но обладающего безграничными возможностями его познания — классическая субъектно-объектная оппозиция утратила свое господствующее положение, а на смену ей пришел антропологически ориентированный подход. В связи с этим представляется уместным обратиться к введенному М. К. Петровым и М. К. Мамардашвили понятию человеческой размерности, или, по определению Петрова, человекоразмерности1. В качестве цели такого обращения можно указать на необходимость конкретизации этого понятия и уточнения его содержания.
М. К. Мамардашвили использует термин «человеческая размерность» для характеристики тех (прежде всего, морфологических) особенностей, которые отличают человека от любого другого живого существа. Так, например, он пишет: «...Вот есть мир, в нем есть существо, называемое "человек". Но это существо ведь частное и случайное, в смысле его психической, нервной организации, поскольку допустима и какая-то другая организация. В некоторый момент времени, в силу разрешающих способностей нашего аппарата зрения, мы видим (согласно размерности этого аппарата) какие-то части мира. А ведь возможно и другое зрение.»2 [1, с. 125]. Таким образом, Мамардашвили подчеркивает, что помимо человека существуют и другие живые существа, воспринимающие окружающий мир. Однако их восприятие, вообще говоря, не обязательно должно совпадать с восприятием человека3.
М. К. Петров рассматривает другой (но в то же время связанный с упомянутым выше) аспект человеческой размерности. Петров обращает внимание, что человек несоразмерен созданному им самим массиву знаний. Даже если ограничиться только научными знаниями в рамках какой-либо дисциплины, то для отдельного человека с его конечной продолжительностью жизни такой «камень» окажется неподъемным [2]. В связи с этим любой человек, профессионально занимающийся наукой, вынужден работать в более или менее узкой области. В любой другой сфере деятельности человека ситуация аналогична — «общества любых типов, если они несут
через поколения массив знаний, превышающий возможности индивида», вынуждены «фрагментировать, этот массив на части, посильные человеку» [3, с. 32]. Но в отличие, например, от пчел или муравьев, у которых такая фрагментация реализуется генетически заданной программой и представляет собой специализацию особей по видам деятельности, в случае человека фрагментация производится с помощью знакового кодирования, ее можно проследить в структуре семиотических систем, созданных человеком.
Таким образом, и у М. К. Петрова, и у М. К. Мамардашвили понятие «человеческая размерность» указывает лишь на отдельные особенности целостного человека. В свою очередь, мы предполагаем расширить содержание этого понятия до значения интегральной человеческой характеристики.
Рассмотрим прежде так называемую психофизиологическую проблему, сущность которой заключается в поиске соотношения между ментальными состояниями человека и его физиологией. Эта проблема может выражаться в различных вопросах: насколько работа сознания человека связана с работой его мозга, как человек интерпретирует данные, поступающие от его органов чувств, насколько когнитивные возможности человека определяются генетикой и т. п. Однако по существу все эти вопросы указывают на то, что человек всегда в той или иной степени ограничен своей телесностью (слово «ограничен» не несет здесь никакой аксиологической нагрузки). Едва ли возможно, таким образом, отрицать, что человеческая размерность с биологической точки зрения связана прежде всего с морфологией и физиологией человека. Известно, что на фоне соматической симметрии в морфологии человека отмечаются явления асимметрии правых и левых частей парных органов, признаки которых объединены в три группы: моторные, сенсорные, психические. Конкретное сочетание этих особенностей обозначается как индивидуальный профиль асимметрии [4]. Однако, с точки зрения работы сознания интересна, например, функциональная асимметрия полушарий головного мозга. В частности, многие исследователи обращают внимание, что левое полушарие мозга в основном осуществляет абстрагирующую деятельность, совершает операции с абстрактными и идеальными объектами, в то время как работа правого полушария коррелирует с наглядным образным мышлением [5 — 7]. В связи с этим возникает вопрос: насколько очевидна связь работы сознания человека со строением его мозга?
В ХХ веке с развитием нейробиологии было установлено, что восприятие внешних сигналов головным мозгом осуществляется импульсной поляризацией по всей нейронной сети, включая сам головной мозг [8]. Разнообразие специализаций нейронной сети дает ту человеческую размерность, в которой возможно прямое восприятие посредством органов чувств одних объектов окружающего мира и косвенное — других (таких, например, как инфракрасное излучение или ультразвук). Таким образом, функциональная деятельность мозга указывает на определенные соматические предпосылки активности сознания человека. Это не могло не заинтересовать философов. В результате было создано множество натуралистических концепций сознания, вплоть до «так называемой теории тождества сознания и мозга», согласно которой «ментальное событие в буквальном смысле слова тождественно некоторому событию или состоянию в мозге» [9, с. 131]. Но в то же время даже сторонники теории тождества, как правило, отрицают, что «предложения (то есть высказывания. — Д. К.) о сознании означают то же самое, что и предложения о процессах в мозге» [9, с. 136]. Другими словами, как отмечает Б. В. Марков, «научный и философский дискурсы о человеке несоизмеримы, (курсив наш. — Д. К.) и при этом биологические знания о человеке в такой же мере относятся к идеальным объектам, как философско-антропологические учения» [10]. Кроме того, критики теории тождества и подобных ей концепций указывают и на тот факт, что физикалистские гипотезы не поддаются ни верификации, ни фальсификации, по крайней мере, на современном этапе развития науки [9, 11]. Действительно, зафиксировать содержание мысли методами нейробиологии пока никому еще не удалось.
К разновидности натуралистических концепций сознания можно отнести и теории генного детерминизма, которые также достаточно широко распространены. Ярким примером здесь может служить позиция Д. И. Дубровского. Он пишет: «Генетические структурные особенности мозга данного индивида должны в существенной мере определять те онтогенетические структурные особенности его мозга, ускользающие пока еще от прямого анализа, которые непосредственным образом ответственны за психологические особенности данного индивида» [12, с. 129]. В свою очередь, оппоненты Дубровского уверены, что «в судьбе реального индивида не только психика и информация в мозгу, но и строение и физиология тела, организация ПНС и ЦНС могут возыметь решающее значение, так же как и множество непредсказуемых факторов природной и социальной среды»4 [13, с. 155]. Вероятно, наиболее продуктивный материал для размышления над этой проблемой представляют случаи афферентной5 ограниченности индивида при полном сохранении им психического здоровья.
В частности, уникален феномен О. И. Скороходовой — слепоглухонемой, которая в условиях научно-лечебного учреждения смогла получить развитие до уровня ученого, создавшего несколько книг с описанием своего опыта. В тексте ее книги «Как я воспринимаю, представляю и понимаю окружающий мир» читатель постоянно сталкивается с высказываниями: «Я увидела, я услышала». Сама Скороходова отмечает: «.Мне приходится пользоваться на каждом шагу языком зрячих и слышащих людей. Ведь не существует же отдельного языка для слепых и глухонемых» [14, с. 168]. У языка в ситуации
Скороходовой можно выделить два взаимоисключающих качества: с одной стороны, он позволяет мыслить, с другой — мешает мыслить, поскольку требует от сознания специфической работы. Иначе говоря, память Скороходовой может содержать только обонятельные, осязательные, гравитационные образы, для которых конвенциональный язык зрячих и слышащих людей даже не имеет зачастую знака. Однако ей приходится интеллектуально осваивать этот язык, оформлять с его помощью свои собственные представления и сохранять в памяти логику пространственных отношений, выходящую за рамки собственного пространственного опыта6. Сама возможность такого освоения говорит о том, что между мозгом Скороходовой и мозгом видящего и слышащего человека нет, вероятно, принципиальной разницы. Как отмечает Э. В. Ильенков, «работа со слепоглухонемыми детьми категорически заставляет считаться с тем обстоятельством, что таковыми — "условными" — оказываются на поверку те фундаментальные рефлексы, которые по традиции — и совершенно бездоказательно — считаются безусловными, то есть врожденными, связанными с морфологией мозга. Это касается таких категорий, как "рефлекс цели", "рефлекс свободы", и, что особенно интересно, "поисково-ориентировочного рефлекса"» [15, с. 89]. Другими словами, приходится признать, что область генетически детерминированного в работе сознания человека может оказаться не такой уж и широкой. И. А. Плеханов, например, ссылаясь на исследования Института мозга, утверждает, что «зависимости между генетически врожденной структурой и особенностями биологически нормального функционирования мозга и индивидуальными особенностями, способностями и чертами личности нет» [13, с. 161]. Более того, можно, вероятно, согласиться с Б. В. Марковым, который пишет следующее: «Социальное и индивидуальное, природное и культурное, эмоциональное и рациональное, духовное и телесное — все это теоретические противоположности, закрепленные сложившейся специализацией научных дисциплин. Но в реальном человеке все эти противоположности пересекаются и переплетаются» [10].
Итак, в силу неразложимой целостности человека одного лишь натуралистического подхода недостаточно для характеристики понятия «человеческая размерность». Это становится очевидным, если рассматривать проблему человекоразмерности на онтологическом уровне, то есть с точки зрения бытия человека. Мы, вслед за М. К. Мамардашвили, подразумеваем под бытием условие «того, что вообще существуют (с точки зрения человека. — Д. К.) какие-то предметы, и в то же время это условие или нечто не есть ни один из этих предметов» [1, с. 123]. Таким образом, бытийственными можно назвать те наиболее общие и сущностные отношения, которые являются условием любого опыта человека, не требуя при этом для своего обоснования отсылки к чему-либо внешнему7. В свою очередь, если рассматривать сознание как включенность человека в мир, благодаря которой можно этот мир воспринимать и понимать, то проблема бытия сознания — это проблема прояснения условий, при которых в мире возможна мысль. В данном случае не имеет значения, о чем именно человек мыслит. Поэтому обращение к онтологии сознания предполагает, что речь идет о самом факте сознания, а не о каком-либо осознава-емом содержании сознания.
В связи с вышесказанным уточним теперь, что мы понимаем под человекоразмерностью. С одной
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №6 (92) 2010 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №6 (92) 2010
стороны, человеческая размерность включает в себя те особенности человека, которые отличают его от других живых существ — морфологические, физиологические, психологические и т. д. Само наличие этих особенностей говорит о том, что человек уже занимает какое-то место в мире (а не находится вне его), а это, в свою очередь, накладывает на человека определенные ограничения. С другой стороны, существует иное, бытийственное, измерение человеческой размерности, которое уже невозможно описать в биологических или психологических терминах. Отталкиваясь от философии И. Канта, его можно определить как человеческую форму. Кант вводит понятие формы следующим образом: «То в явлении, что соответствует ощущениям, я называю его материей, а то, благодаря чему (курсив наш. — Д. К.) многообразное в явлении... может быть упорядочено определенным образом, я называю формой явления. Так как то, единственно в чем ощущения могут быть упорядочены и приведены в известную форму, само, в свою очередь, не может быть ощущением, то, хотя материя всех явлений дана нам только a posteriori, форма их целиком должна для них находиться готовой в нашей душе a priori и потому может рассматриваться отдельно от всякого ощущения» [16, с. 127]. Таким образом, термин «форма» у Канта используется для обозначения того бытийственного среза, который, не являясь ощущением, выступает как условие любого ощущения. В свою очередь, термин «человеческая форма» вводится И. А. Бондаренко: «Человеческой формой будем называть возможность соразмерности (взаимодействия) человека с миром, нечто, что является условием и основанием понимания и познания мира, но что само всегда остается до конца непонятым и невыразимым» [17, с. 25].
Но в то же время подчеркнем, что проблема человеческой размерности не является только лишь онтологической. В частности, у человека (как в случае О. И. Скороходовой) может и отсутствовать тот или иной канал получения информации о внешнем мире — речь здесь также идет о человекоразмерности в нашем ее понимании, но бытие раскрывается не на этом уровне. Онтологию может интересовать не наличие или отсутствие какого-либо конкретного органа чувств, а сама возможность интерпретации поступающих от органов чувств данных как условие соразмерности человека окружающему его миру.
Из вышесказанного следует, что человеческая размерность не является застывшей и неизменной величиной, замкнутой в бытии. Собственно, это и дает возможность человеку изменяться, расширять границы своей размерности, поскольку бытие — сфера полноты. Человек же всегда незавершен, несводим к наличному. Он продолжает творить самого себя. Именно познавательная деятельность (особенно в рамках науки) и может рассматриваться как попытка человека выйти за пределы своего наличного бытия. Однако как бы мы ни назвали процесс раздвигания человеком границ его размерности — открытостью человека миру [18], достройкой человека [19], расширением фенотипа [20] — он становится возможным благодаря действию человеческой формы. В данном случае можно указать на взаимосвязь гносеологии не только с философской антропологией, но и с онтологией.
Итак, как бы далеко человек ни отодвигал границы своей размерности, выйти за ее пределы он все же не в состоянии. Мир с неизбежностью отображается сознанием человека через призму человеческой целостности, поскольку работу сознания какого-либо
другого познающего субъекта мы себе представить не можем. Человек же на протяжении всей своей истории создает теории, концепции, научные аппараты, которые зачастую свидетельствуют о нем самом больше, чем об окружающем мире. Все теоретические построения человека, оставаясь конвенциональными, всегда становятся недостаточными, неспособными обрести статус органического целого, поскольку единственное сознающее органическое целое — это сам человек.
Примечания
1 Термин «человекоразмерность» использует также
В. С. Степин, однако в его трактовке человекоразмерность не является собственно человеческой характеристикой. Так, например, Степин рассматривает человекоразмерные системы, под которыми он понимает самоорганизующиеся структуры, включающие человека как необходимый компонент. К таким системам Степин относит биосферу как глобальную экосистему, биогеоценозы, объекты современных биотехнологий, социальные объекты, системы современного технологического проектирования. См., например, [21, с. 629 — 632].
2 Следует отметить, что эта идея не нова — схожую мысль высказывал еще Секст Эмпирик. См. [22, с. 226 — 227].
3 Более того, человеческий опыт, каким бы широким он ни был, не позволяет понять, как чувствует себя изнутри существо иной размерности. На это обращает внимание американский философ Томас Нагель: «...Сонар летучей мыши, безусловно являясь органом чувств, совершенно не похож ни на один из наших органов чувств, и у нас нет никаких оснований предполагать, что он субъективно напоминает нечто, что мы способны испытать или представить себе. Это весьма затрудняет для нас понимание того, на что похоже быть летучей мышью» [11, с. 438].
4 Плеханов здесь излагает точку зрения Э. В. Ильенкова. См. [23].
5 Афферентные нервные волокна передают возбуждение от периферии (тканей) к центру (мозгу); эфферентные — от центра к периферии.
6 Т. Нагель пишет: «.Субъективный опыт человека, слепого и глухого от рождения, мне так же недоступен, например, как ему недоступен мой опыт» [11, с. 440]. Анализ феномена О. И. Скороходовой позволяет считать это утверждение слишком категоричным.
7 В частности, примером здесь может являться совесть. Человек может испытывать угрызения совести тогда, когда совесть есть. Однако при этом угрызения совести нельзя вызвать усилием воли, как и нельзя найти причину для совести, отличную от самой совести (в противном случае речь идет уже не о совести, а о чем-то другом). См. [17, с. 26].
Библиографический список
1. Мамардашвили, М.К. Лекции по античной философии [Текст] / М.К. Мамардашвили ; под ред. Ю.П. Сенокосова. — М. : Аграф, 1998. — 320 с.
2. Петров, М.К. Человекоразмерность и мир предметной деятельности [Текст] / М.К. Петров // Человек. — 2003. — № 1. — С. 5—18.
3. Петров, М.К. Язык, знак, культура [Текст] / М.К. Петров. — М. : Наука, 1991. - 328 с.
4. Доброхотова, Т.А. Принцип симметрии-асимметрии в изучении сознания человека [Текст] / Т.А. Доброхотова, Н.Н. Брагина // Вопросы философии. - 1986. - № 7. - С. 13-27.
5. Деглин, В.Л. Функциональная асимметрия — уникальная способность мозга человека [Электронный ресурс] / В.Л. Деглин // Die Metapher und Das Gestalt. — 2001. — № 1. — Электрон. текстовые дан. — Режим доступа : http://metaphor.nsu.ru/mise/ num1/num1_deglin.htm. — Загл. с экрана.
6. Геодакян, В.А. Эволюционные теории асимметризации организмов, мозга и тела [Текст] / В.А. Геодакян // Успехи физиологических наук. — 2005. — Т. 36, № 1. — С. 24—53.
7. Меркулов, И.П. Когнитивная эволюция [Текст] / И.П. Меркулов. - М. : РОССПЭН, 1999. - 310 с.
8. Хьюбел, Д. Глаз, мозг, зрение [Текст] / Д. Хьюбел; [пер. с англ. канд. биол. наук О.В. Левашова, канд. биол. наук Г.А. Шараева ; под ред. А. Л. Бызова]. — М. : Мир, 1990. — 239 с.
9. Прист, С. Теории сознания [Текст] / Стивен Прист ; пер. с англ. и предисл. А.Ф. Грязнова. — М. : Идея-Пресс : Дом интеллектуальной книги, 2000. — 287 с.
10. Марков, Б. В. Философская антропология ХХ века [Электронный ресурс] / Б. В. Марков ; интернет-проект «Философская антропология». — Электрон. текстовые дан. — [Б. м.], [200?]. — Режим доступа : http://anthropoloav.ru/ru/texts/ markov/phanxx.html. — Загл. с экрана.
11. Nagel, T. What Is It Like to Be a Bat? [Text] / Thomas Nagel // The Philosophical Review. — 1974. — Vol. 83, № 4. — P. 435 — 450.
12. Дубровский, Д.И. Мозг и психика (О необоснованности философского отрицания психофизиологической проблемы) [Текст] / Д.И. Дубровский // Вопросы философии. — 1968. — № 8. — С. 125—135.
13. Плеханов, И.А. Д.И. Дубровский и Э.В. Ильенков: неоконченный спор о природе психики и идеальном [Текст] / И.А. Плеханов // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. — 2007. — № 1 (6). — С. 153 — 162.
14. Скороходова, О.И. Как я воспринимаю, представляю и понимаю окружающий мир [Текст] / О.И. Скороходова. — М. : Педагогика, 1972. — 448 с.
15. Ильенков, Э.В. Психика человека под «лупой времени» [Текст] / Э.В. Ильенков // Природа. — 1970. — № 1. — С. 88 — 91.
16. Кант, И. Критика чистого разума [Текст] / Иммануил Кант ; [пер. с нем. Н. Лосского ; вступ. ст. В. С. Соловьева]. — Минск : Литература, 1998. — 959 с.
17. Бондаренко, И.А. Жизнь сознания: конституирование новой онтологии сознания в культуре XX века [Текст] / И.А. Бондаренко ; Омский гос. ун т. — Омск : ОмГУ, 2002. — 320 с.
18. Шелер, М. Положение человека в Космосе [Текст] / Макс Шелер ; пер. А. Филиппова // Проблема человека в западной философии : пер. с англ., нем., фр. ; сост. и послесл. П. С. Гуревича ; общ. ред. Ю. Н. Попова. — М. : Прогресс, 1988. — С. 31 — 95.
19. Фейгенберг, И.М. Человек Достроенный и биосфера [Текст] / И.М. Фейгенберг // Вопросы философии. — 2006. — № 2. —
С. 151-161.
20. Dawkins, R. The Extended Phenotype. The Long Reach of the Gene [Text] / Richard Dawkins ; afterword by Daniel Dennet. — Oxford : Oxford University Press, 1999. — viii, 313 p.
21. Степин, В.С. Теоретическое знание: структура, историческая эволюция [Текст] / В.С. Степин. — М. : Прогресс-Традиция, 2000. — 743 с.
22. Секст Эмпирик. Три книги Пирроновых положений [Текст] / Секст Эмпирик ; [пер. с древнегреч. Н.В. Брюлловой-Шаскольской] // Сочинения в двух томах. Т. 2 / общ. ред. А.Ф. Лосева. — М. : Мысль, 1976. — С. 207 — 380.
23. Ильенков, Э.В. Психика и мозг (ответ Д. И. Дубровскому) [Текст] / Э.В. Ильенков // Вопросы философии. — 1968. — № 11. — С. 145—155.
КОНСТАНТИНОВ Дмитрий Владимирович, старший преподаватель кафедры педагогики.
Адрес для переписки: e-mail: [email protected]. [email protected]
Статья поступила в редакцию 12.03.2010 г.
© Д. В. Константинов
УДК 141.3 : 316.3 Е. А. ФИНК
Омский государственный технический университет
К ВОПРОСУ О СТРУКТУРЕ ИНФОРМАЦИОННОЙ СФЕРЫ ОБЩЕСТВА
В статье предложены две позиции определения статуса информационной сферы общества. Первая основывается на том, что информационная сфера общества — это часть социальной сферы, а вторая—что информационная сфера является самостоятельной общественной системой, имеющей свою структуру. В статье раскрыта структура информационной сферы общества, выделены ее элементы и определен системообразующий фактор этой системы.
Ключевые слова: информация, социальная информация, информационное взаимодействие, информационная сфера общества, субъекты информационной сферы общества, общественные отношения, информационная инфраструктура.
В современном социально-гуманитарном знании существует некоторая дилемма: можно ли выделить информационную сферу общества в отдельную сферу, или же она есть часть социальной сферы общества. Исследователь информационных процессов в обществе В. Д. Попов дает следующее определение информационной сферы общества. «Информационная сфера общества — структурный элемент
социосферы, в котором информация рассматривается в качестве субстрата общественных отношений. К информационной сфере относятся средства массовой информации (телевидение, радио, печатная пресса), технические средства хранении и распространения информации (библиотеки, Интернет), средства индивидуальной связи и коммуникации (телефоны, телеграф, почта). Если исходить из уси-
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №6 (92) 2010 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
