CC BY
38
УДК 008:316.723
М. X. ГЕРАНДОКОВ
ЗЛО «НП Роспечать КБ»
БЫЛА ЛИ КУЛЬТУРНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В НАЦИОНАЛЬНЫХ РЕГИОНАХ?
В статье автор поднимает важнейшую проблему межнациональных отношений. Ведет речь о культурном обновлении и культурной консолидации равных в своих правах и уважении друг к другу людей.
Вопрос отнюдь не риторический. Возникающий вопреки пропаганде ее успехов и уверений ряда авторов 70-х в том, что она закончилась и достигла таких успехов, о которых национальные окраины царской России и мечтать не могли. Но тогда откуда же то варварство и дикость, что проявились в межнациональных конфликтах за 5 лет перестройки? Откуда убийства, грабежи, поджоги в республиках, гордившихся недавно впечатляющими количествами кинотеатров, клубов ? Откуда такая непримиримость друг к другу у наций, которые через расцвет (как мечталось теоретикам времен застоя) шли к своему сближению и слиянию? Где причины нерешенности национального вопроса, о решении которого бодро рапортовали и республиканские, и всесоюзные партийные органы?
Да, теория по истине уточняется и проверяется практикой. Ею же и низвергаются мифы об успехах и достижениях. Почему-то, говоря о последних, мы упорно сравнивали нынешнее состояние республик с реалиями дореволюционной России. Сравнение выглядело чрезвычайно эффектно — от поголовной неграмотности прошли путь до республик с собственными академиями наук, вузами, квалифицированными кадрами. Республики, не имевшие прежде оперного театра, симфонического оркестра, — имеют их. Все это, конечно, свидетельство позитивных сторон культурной революции.
Но забывали при этом, что общий путь, пройден-ныйСССРс 1917года, уже не оставил таких национальных окраин, с их бедностью и угнетением, какие были в начале века. Одним словом то, что достигнуто нашими республиками, надо было сравнивать с тем, что было достигнуто нациями капиталистических стран в одно и то же время. Сравнивать, к примеру, успехи культуры у нас и за рубежом в 30 — 80-е годы. И возможно, на фоне такого сравнения мы бы отчетливее увидели объективную реальность культурной революции, сумели бы отличить успехи от неудач, действительность от потемкинских деревень, выстроенных идеологами в соответствии с теориями, под которые в своих трудах они столь успешно подгоняли практику.
Перестройка лишь обнажила конфликт, суть которого в подмене федерации унитарным государством, когда не без помощи силы национальный вопрос был как бы задвинут, забыт, но не решен. Как сидящая внутри опасная болезнь, он до поры до времени не проявлялся во всей своей разрушительной силе, хотя и давал о себе знать возникающими то тут, то там конфликтами, которые при царящей тогда безгласности замалчивались и жестоко подавлялись.
Как добиться в национальных регионах сочетания интересов всего населения, интересов коренного
населения, интересов инонациональных жителей? Ведь именно столкновение интересов коренного населения и инонациональных групп приводит к обострению межнациональных отношений. И снятие конфликтности в гармонизации этих отношений. А для этого потребуется перестройка интересов всех, поскольку нельзя прийти к консенсусу, не слыша друг друга, уповая лишь на свои интересы и не находя соприкосновения этих интересов.
Серьезное отставание научного изучения национальных процессов от практики грозит непредсказуемыми последствиями. Следует учесть, что в практике имело место стихийное развитие национальных процессов, носившее скрытый характер и вылившееся в годы перестройки в открытую форму с непредсказуемыми последствиями. Все это происходило фактически при отсутствии целенаправленной политики в национальном вопросе. Обусловлено это было теоретической мифологией: раз национальный вопрос решен, отсутствие целенаправленной политики в национальном вопросе закономерно.
И, наконец, еще одна сложнейшая проблема. Социально-экономическое развитие осуществлялось без должного учета национально-этнических условий. Размах ведомственного строительства и далеко идущие в связи с ним социально-экономические последствия совершенно не учитывали их воздействие на национальные отношения и население коренной нации. К примеру, ведомственное распределение жилья как бы отодвигало коренную национальность в очереди на жилье. Первоочередниками становилось привлеченное фактически в виде лимитчиков инонациональное население. Интересен тот факт, что именно эта часть населения, оказываясь в более привилегированном положении, активно выступает против коренной национальности, и без того ущемленной ведомственным диктатом в своих правах. При планировании социально-экономических мероприятий совершенно не учитывались национальные интересы. Так было, к примеру, в Прибалтике, в РСФСР, когда ведомства, строя АЭС, крупные предприятия, совершенно не учитывали социальные последствия их воздействия на интересы коренной нации. С национальными интересами не считались настолько, что даже не интересовались мнением коренной национальности на этот счет.
Возможность инонационального диктата и подавление интересов коренной национальности становилось возможным при интенсивной миграции и низком естественном приросте населения в коренной национальности.
В итоге, при преобладании некоренного населения происходит постоянное сужение пространства
национальной жизни и национальной обособленности, что имеет немаловажное значение для развития национальной культуры и касается, главным образом, коренной национальности, оказывающейся в итоге в положении национального меньшинства.
С другой стороны, рожденный национальной ущемленностью и прочими историческими обидами комплекс национальной неполноценности, берущей реванш в национализме, узко понимаемом превосходстве одной национальности над другой.
Серьезную опасность для автономий представляет и возможность замены общесоюзного диктата республиканским. Привычные бюрократические структуры быстро приспосабливаются к новым условиям. И автономные образования, находящиеся ныне в подчинении: центр, республика, местные органы власти, — попадут под власть республик.
Мифологичность культурной революции обнажили национальные конфликты. Если бы она действительно прошла столь успешно, как нас уверяли обществоведы, вряд ли национальные конфликты проявились в столь жестокой, непримиримой и кровавой форме. Видимо, за театрами, кружками художественной самодеятельности и национальными кадрами просмотрели человека. Дефицит его культуры и воспитанности обозначился во всех национальных регионах.
И бессильной, неспособной найти путь к консенсусу оказалась интеллигенция. К сожалению, во всех без исключения республиках сформировался тип полуинтеллигента с весьма умеренным запасом знаний и культуры. Из маргинальных людей, оторвавшихся или почти утративших связь с родной культурой и не связанных с иноязычной культурой, и сформировалась такая типология. Получив образование и даже частично зная национальную культуру, интеллигенция в национальном регионе вместе с тем лишь частично знает русскую культуру. К тому же в масштабе Союза интеллигенция вытеснялась весьма массовой типологией специалиста. Неглубокие познания в сфере культуры при низкой гуманитаризации нашего образования не могут стать базой для подлинной интеллигентности, для той работы сознания, на основе которой формируется духовный мир. Снижение генофонда народа проявляется прежде всего в понижении уровня интеллигенции: интеллектуального, эмоционального и духовного в целом.
В большинстве своем она усваивает лишь внешний слой культуры, который довольно легко слетает в межнациональных конфликтах.
Если нам действительно нужен культурный человек, нужно заняться его воспитанием, совершенствованием интеллекта и эмоциональной культуры. В том-то и дело, что культуре эмоций надо учить, ее воспитывают с детства. И тогда наши школьные экскурсии не будут пугать прохожих шумом и криками, тогда, быть может, молодежь поймет, что рассказывать приятелю на повышенных тонах о своем времяпрепровождении и чувствах в общественном месте глупо и безнравственно, что пожилые люда, орущие друг на друга в очереди, выгладят со стороны дико. Следовательно, не с эмоциями надо воевать, а добиваться умения сдерживать себя, управлять своим поведением и своими чувствами. Учить самоуправлению и умению слушать и услышать другого, понять его чувства.
И никакой консенсус не может быть между населением коренной национальности и инонациональным, пока люди не научатся этому.
К сожалению, самый большой дефицит, который выявили новые условия перестройки, с ее гласнос-
тью, митингами, усложнением межнациональных отношении, — это дефицит воспитанности. И здесь примером опять должна стать интеллигенция. Достойное поведение подлинного интеллигента в трудной ситуации — всегда пример того, как надо поступать. И запоминаются такие примеры надолго. Например, А.Д.Сахаров на трибуне съезда народных депутатов СССР.
Практика межнациональных отношений свидетельствует о том, что в той мере, в какой культурная революция прошла в межнациональных регионах, она явно недостаточна. Дефицит культуры в поведении, деятельности, взаимоотношениях людей проявляется повсеместно.
Такой заидеологизированный специалист с поверхностным знакомством с некоторыми культурными ценностями, открыто и агрессивно выражающий эмоции в любой конфликтной ситуации, с прагматически направленной нравственностью (нравственно все, что служит социализму, что лично мне выгодно, и т.п.), конечно, никому не нужен.
Современность прежде всего нуждается в человеке не только хорошо образованном, но и культурном, воспитанном, контактном, открытом новому, готовом вписаться в контекст мировой цивилизации, отступая от догм и штампов. И конечно, в человеке, приверженном мировым культурным ценностям и подлинно демократическом, умеющем учитывать не только свои интересы и свое мнение, но и многое другое. Наконец, это должен быть человек, действительно способный к культурному творчеству. Самадинамичная реальность возникновения разных форм собственности, переход к рынку требует и экономической, и трудовой конкурентоспособности, умения проявить себя и адаптироваться в сложных условиях.
У каждого периода демократизации общества должны быть свои насущные задачи, свои прагматически необходимые цели. Для национальных регионов одна из насущных задач, решение которой поможет в решении межнациональных конфликтов, это стремление не допустить дальнейшего сужения сферы национальной жизни и национальной обособленности. Планомерное ее сужение в интересах интернационализма, будущего слияния наций, как отмечалось, вело к ассимиляции малых народов. Причем любое их стремление расширить сферу национальной жизни за рамками праздничных декад, дней культуры, праздников песни и т.п., всякое желание, касающееся национальной обособленности, немедленно объявлялось национализмом, подлежащим искоренению. Приостановить сужение сферы национальной жизни сейчас, значит, способствовать возрождению национальной культуры. Но чтобы ее возродить, надо вспомнить о средствах трансляции национальной культуры. И прежде всего о языке и языковых проблемах. Нельзя дать рецептов разрешения национально-языковых проблем. Да мы и не задаемся такой целью. Но можно высказать пожелание о свободном и равноправном развитии и функционировании языков в национальных регионах.
Престижность русского языка в национальном регионе объяснима прежде всего тем, что это язык общегосударственный. Но оправдывается ли этим пренебрежение к национальным языкам? А его встречаешь сплошь и рядом. Причем пренебрегают кабардинским и балкарским языками не люди других национальностей, а сами же кабардинцы и балкарцы. Но нет ли в этом тревожащей многих утраты более молодыми поколениями национальных корней? Когда сфера национальной жизни и национальной
обособленности сужается до границ села, района, разве не можем мы столкнуться завтра с проблемой утраты, отмирания национальной специфики? В том числе и языка. Как выйти из кризисной ситуации?
Как выгладит реальность культурной революции в национальном регионе, помогает понять анализ результатов конкретно социологического исследования, проведенного автором в КБР.
Вопросы анкеты были составлены с тем расчетом, чтобы выяснить отношение к национальной культуре, потребность в ней, отношение к ней молодежи. И определить по этим показателям воздействие культурной революции, ее результативность в отношении национальной культуры.
1-й вопрос. Знаете ли вы свою национальную культуру?
Из всех опрошенных утвердительно ответило 30%. Из них 10% знает культуру на 60%, 70%, 80%, но не полностью. О том, что культуру знают недостаточно, мало, что хотелось бы знать ее больше и лучше, заявили 70% из числа опрошенных. Есть точка зрения, что полностью национальную культуру знают только специалисты, а неспециалисты знать ее полностью не могут. Некоторые отдали предпочтение определенным видам национального искусства: литературе, театру.
Лишь один анкетируемый отнес себя к числу людей, не знающих свою национальную культуру, объяснив при этом и причину: «Взаимоотношения в обществе, делопроизводство, государственная политика должны строиться на фундаменте национальной культуры. Чтобы хорошо ее знать, надо жить ею. В наших условиях этого не происходит, поэтому мало кто сегодня может похвастаться глубоким знанием своей национальной культуры. Я отношусь к числу незнающих».
2-й вопрос. Что в национальной культуре представляет для вас наибольший интерес?
При ответе на этот вопрос мнения разделились. Преобладающее большинство — 65% опрошенных, отдают предпочтение истории народа и фольклору. Для 12% интересны корни национальной культуры, 43% интересуются фольклором, выделяют «Нарт-ский эпос», легенды и сказания адыгов. 91 % считает, что в национальной культуре самое интересное — ее прошлое. И лишь по нему можно судить о самобытности культуры.
25% отдает предпочтение национальным традициям и обычаям. 8% — национальным танцам, песням, театру. Для 2% опрошенных наибольший интерес представляют лучшие черты национального характера. Об этом весьма убедительно говорится в одной из анкет: «Умение сохранить психологическое равновесие в любых ситуациях, не терять достоинства, чести, вести диалог, не унижая достоинства партнера».
3-й вопрос. Сохранились ли свадебные и другие обряды в городах и селах?
Отрицательно на этот вопрос ответили 22% опрошенных, 58% считают, что сохранились, но мало. Сохранились, но постепенно отмирают. Относительно сохранились в селах. И в очень малом количество в городах. Выражается и надежда на возрождение традиций и обычаев, т.к. сейчас, т.е. в годы перестройки, им стали уделять внимание. 20% опрошенных считают, что традиции и обряды сохранились лишь частично, не в чистом виде.
4-й вопрос. Есть ли потребность в посещении национального театра? Что больше интересует вас: национальная классика или современные произве-
I дения?
Потребность в посещении национального театра испытывают 92%. 69% опрошенных интересует и национальная классика, и современные произведения. Национальной классикой интересуются 25% от общего числа опрошенных. Современные произведения интересуют лишь 6%. Среди анкетируемых есть люди, которых интересует в национальной культуре все: и национальная классика, и современные произведения.
К сожалению, многие признаются в том, что театр посещают редко, нет времени, дает о себе знать загруженность, усталость. Не все имеют возможность потратить, пусть и на свое культурное развитие, целый вечер. Интерес к современной драматургии значительно меньше, чем к национальной. Некоторые считают, что современные произведения можно понять и оценить, если знаешь мировую и национальную классику.
5-й вопрос. Предусматривает ли школьное и вузовское обучение (гуманитарные науки) знакомство с национальным наследием.
85% ответили на этот вопрос отрицательно, 15% считают, что знакомство с наследием происходит, но в узком плане, примерно па 30%. Все 100% считают, что знакомство такое необходимо, что без этого прервется связь между поколениями, что именно молодежь должна хорошо знать культурное наследие, чтобы передать эти познания последующим поколениям.
Делаются справедливые упреки в адрес школьного и вузовского образования. При господствующем долгие годы технократическом мышлении, преувеличивающем значение технических знаний для культуры, осуществлялась дегуманизация образования, связанная с вытеснением из программ гуманитарных наук. Поверхностно составленные вузовские, школьные программы почти не предусматривают знакомства с национальным культурным наследием. И если, пусть неглубоко и крайне сужено дети знакомятся с русской культурой по курсам литературы и истории, то собственное наследие для них в большинстве своем остается анонимным. То же самое происходит и в отношении культуры тех наций, что населяют нашу страну, даже об их духовных достижениях школьники и студенты ничего не знают. Вместе с тем такое незнание в отношении как своих, так других культурных ценностей чревато серьезными последствиями, возникает, во-первых, непонимание и отчуждение. А во-вторых, белые пятна в познании заполняются на уровне обыденного национального сознания самыми нелепыми слухами и сплетнями, что при национальных конфликтах по уже перешедшему в гены советских людей сценарию «поиска врага» приводят к непредсказуемым последствиям в отношении наций, подвергающихся остракизму. Познание же наследия различных наций, пусть в небольшом объеме, все же пробуждает чувство уважения к ним. И поскольку в фольклоре воплощаются наряду с национальными и общечеловеческие ценности, найти точки соприкосновения в культурах при желании не сложно. Это, несомненно, способствует взаимопониманию, открывает путь к диалогу и консенсусу.
В республиках и автономиях есть местные каналы радио и телевидения. Правда, не везде. Парадоксально, что на сегодня резко сокращено эфирное время на радио КБР на кабардинском и балкарском языках, не говоря уже о местном телевидении, где, по существу, уже нет передач на национальных языках. К чему это приведет? Скажут, финансовые трудности, а культура у нас везде финансируется по остаточному принципу. А не обернется ли это трагедией для мало-
численных народов России? Народ без своей культуры, языка — обречен. К сожалению, и на «Радио России» редко услышишь русскую музыку.
Расширение сферы национальной жизни происходит в процессе перестройки. Показательно, что в практику национальной жизни вошло повсеместное общение с соотечественниками за рубежом. Происходит не только обмен туристами, но и знакомство с культурой и традициями, обмен культурной информацией, взаимопосещения самодеятельных и профессиональных театральных, музыкальных, танцевальных коллективов. В КБР, например, широко развиты контакты с кабардинцами, проживающими в Сирии и Иордании. Из КБР посылают туда учебники на национальном языке, поскольку кабардинским зарубежьем в этих странах были утрачены некоторые основы алфавита, а во взаимообщении они эти основы восстанавливают, происходит взаимознакомство с самодеятельным и профессиональным национальным искусством.
Серьезную проблему отношения к традициям, обычаям и фольклору вскрывает анализ результатов анкетирования. Бытуют в своем почти первозданном виде они, главным образом, в сельской местности, и мало сохранились в городах. Всех опрошенных тревожит их утрата, исчезновение. Всем ясно, что, если не изменить положение дел, они обречены на вымирание.
В ходе перестройки насущной культурной задачей становится их очищение от чужеродных наслоений, от извращений, современного меркантилизма некоторых обрядов (к примеру, свадебного, когда вместо подарков молодым стали преподносить определенные денежные суммы), от парадности и хвастовства (когда та же свадьба оценивается по числу затраченных на нее средств, количеству гостей, ее пышности и богатству).
Невосполнимы для культуры утраты некоторых национальных инструментов, когда почти не осталось ни музыкантов, играющих на них, ни мастеров, способных их реставрировать.
Что же касается национального театра, то он должен не только ждать своего зрителя, но искать, воспитывать его, расширяя поездки по республике, знакомя неизбалованного сельского жителя с национальной драматургией на родном языке.
Объективный анализ реальности культурной революции в национальном регионе убеждает в ее малой эффективности, в том, что ее успехи неразрывно связаны с необратимыми потерями национальной культуры. Деформация процесса культурной революции, на наш взгляд, выразилась в том, что распространение культурных ценностей, их освоение шло, во-первых, выборочно и идеологически направленно. Во-вторых, ценности национальной культуры оставались в основном за чертой идеологически направленного. В-третьих, распространение и освоение культурных ценностей шло вширь, а не вглубь. Было рассчитано на ликвидацию неграмотности, освоение марксистско-ленинской идеологии, формирование советского (нового) человека. Но совершенно не рассчитано было на улучшение качества образования, глубокое изучение как инонациональных ценностей, так и ценностей своей собственной национальной культуры.
Возвратиться к истокам национальной культуры вовсе не значит потворствовать национализму. Через знание собственной культуры, уважение к ее ценностям человек выходит на прямой контакт с инонациональными культурами. Человек, поверхностно зна-
ющий собственную культуру, столь же поверхностно отнесется и к сокровищам мировой культуры.
В относительной самостоятельности развития духовной культуры ее спасение. Иначе внешние обстоятельства, объективные факторы неизбежно предопределяли бы ход развития либо его торможение. В силу относительной самостоятельности духовной культуры сохраняется возможность ее движения вперед в самых, казалось бы, неблагоприятных условиях, когда, на первый, поверхностный, взгляд, торможение развития предопределено реальностью. Вероятно, в силу относительной самостоятельности духовной культуры она была в известной мере застрахована от гибели в годы сталинизма и застоя, когда наступление на национальную культуру с позиций сближения и слияния превращала ее фактически в экзотическую декорацию всесоюзных празднеств и самостоятельных фестивалей. Развитие духовной культуры не может происходить в отрыве от ее усвоения и освоения человеком. Только тогда можно говорить о культурной революции, когда есть потребность в ценностях духовной культуры, когда они обогащают духовный мир человека, становятся его достоянием.
Если раньше мы утешались процентами выполнения плана, кстати, тоже мифологическими, поскольку многие наши планы из года в год не выполнялись, теперь перед нами сложнейшая задача - вывести страну из экономического, социального, духовного кризиса. Чтобы вписаться в контекст мировой цивилизации, с чем, кстати, у царской России проблем не было, необходимо во многом изменить наши экономические, политические отношения, отношение к собственности. Это требует серьезной работы сознания. И способность к такого рода духовной деятельности, к отказу от устаревших догм и стереотипов — реальный показатель культуры человека.
Совершенно очевидно, что судьба перестройки, помимо объективных внешних условий, во многом зависит от мобилизации творческого потенциала народа, трудовой и общественной активности масс, их энергии и инициативы. Как известно, творчество — свободная, универсальная, преобразующая мир деятельность, свободное и гармоничное развитие сущностных сил человека. Это процесс самореализации и самоосуществления личности, самоутверждение ее через реализацию способностей.
Человеческий потенциал как возможность к деятельности, действию зависит от совокупности условий, причин, оснований, предпосылок для проявления личности.
Такие предпосылки появляются, но реализация потенциала замедлена инерционными процессами сознания. Особенно тяжело проявляются они в ходе национальных конфликтов. К сожалению, пробуждение самосознания неотъемлемо от человеческой агрессивности, культурной недостаточности.
Противопоставление себя, как наилучшего, другим, как отстоящим значительно ниже в своем развитии, свойственно национализму, присущему чаще всего малым народам. Исторические обиды, ущем-ленность в равной степени могут быть присущи различным национальностям. Но тревожит то, что смакование обид на уровне такой нации, как русская, некоторыми писателями и учеными опасно и чревато поиском врагов, которые Россию «разорили, ограбили, продают ее иностранцам» и т.п.
Предубеждение к евреям имело почву в обыденном сознании, в национальном бессознательном, в котором на долгие года остаются актуальные когда-
то стереотипы, привычки. К сожалению, великодержавный шовинизм получил свое деформированное выражение в советский период нашей истории, когда фактически ленинскую идею понимания федерации заменила сталинская идея унитарного государства, в котором Россию отождествили с центром, но вместе с тем фактически лишили суверенности.
Не менее опасны стереотипы национального превосходства в сравнении со всеми другими нациями, презрение ко всем остальным, кроме собственной национальности.
Опасен стереотип исторического невежества: незнание того, как складывалась Российская империя, как входили республики в Союз.
Так нужна ли культурная революция в национальных регионах? Или вполне достаточно той, что была? По теоретической мифологии культурной революции она выполнила почти все свои задачи, кроме основной — всесторонне гармонично развитый человек. По анализу реальной практики, как отмечалось, она была поверхностной, не сопровождалась глубоким освоением культурного наследия, как общечеловеческого, так и национального. Она выполнила свои задачи, создав нового человека, которого мы не без основания критиковали. Ее задачи были, в основном, политические и идеологические.
Культурные проблемы решались прагматически целенаправленно применительно к тому или иному периоду: ликвидация неграмотности, воспитание нового человека, формирование национальных кадров и т.п. При таком подходе основной упор был сделан не на глубину освоения культуры, а на массовый охват культурной революцией населения различных национальных регионов.
Сказался и тот невысокий уровень большинства, с которого культурная революция начала точку отсчета. Поэтому проблемы, которые для нашей страны были актуальными (ликвидация неграмотности, охват населения начальным и средним образованием) были достаточно примитивны для стран, решивших эти задачи ранее, которые ориентировались на более сложные культурные проблемы.
При ориентации на сугубо насущные азы культуры преждевременно было решать более серьезные проблемы развития, освоения культуры в массовом масштабе. Если брать самые широкие массы, то они к этому более качественному уровню культуры на первых порах были не готовы. Наша личная точка зрения состоит в той, что Сталин где-то и не был заинтересован в более глубоком, а самое главное индивидуализированном освоении культуры. Как известно, сложное в культуре его раздражало. Реалистические вкусы его были достаточно примитивны. К тому же и талантливые писатели, режиссеры, инакомыслящие в сравнении с его вкусами, раздражали своей талантливостью и непонятностью настолько, что их немедленно записывали в формалисты, против которых велись шумные кампании, а то и того хуже — во враги народа, которые «подлежали уничтожению». Ему предшествовали шумные кампании, уличные шествия с клеймящими врагов плакатами и лозунгами, Однако дело было не только в объективных причинах и личных пристрастиях Сталина, но и в политической подоплеке. В условиях административно-командной системы нужен легко управляемый и менее рассуждающий (точнее, не обсуждающий) распоряжения администрации, человеческий фактор. Нужны люди, которыми легко управлять. И с этой точки зрения культурная революция по своему качественному уровню соответствовала поставленным задачам.
Однако с развитием цивилизации культурные задачи, решаемые всеми странами, входящими в общечеловеческий социум, неизмеримо в сравнении с культурной революцией реального социализма, усложняются. И беда наша в том, что мы вовремя не заметили этой усложненности, не сориентировались на культурный уровень развитых капиталистических стран.
Как известно, повсеместно, в разных общественных системах и странах существуют одновременно как бы два культурных уровня. Это уровень элитарной культуры и ее творцов, собственно, тех, кто и создает духовные ценности и занимается в основном творением культуры. С другой стороны, это массовый уровень большинства потребителей культуры. Среди них, разумеется, есть своя элита, свое творчество в освоении ценностей, есть дифференциация. Но в целом массовый уровень и не может быть достаточно высоким потому, что он рассчитан на масштабный охват большинства, а не на более узкий круг людей, на которых рассчитана элитарная культура.
Конечно, и у нас в советский период истории всегда существовали два уровня, Один — это уровень Королева, Лихачева, Шостаковича, Прокофьева, Таирова, Мейерхольда, старой школы МХАТа и т.п. Другой — уровень масс, которым ближе, например, не симфонии Шостаковича, а музыкальные комедии Александрова. Уровень элитарной культуры был достаточно высок, как ни уничтожалась в годы культа личности наша духовная элита. Но вот ведь что интересно: это деление на два уровня как бы не существовало, его замалчивали. Официально был один подход массового охвата культуры, единого культурного уровня масс. В теории, в мифологии культурной революции он (этот уровень) изначально предполагался высоким. На практике массовый культурный уровень был почти не дифференцирован, сориентирован на одни и те же культурные образцы и их единообразное политизированное восприятие. Не рассуждающий в политике, на производстве человек, принимающий за истину любую подсказку сверху, становился не только в социально-экономической, но и в культурной жизни послушным «колесиком-винтиком», объектом социальных экспериментов и идеологических манипуляций.
А между тем культура - именно та сфера, где творчество необходимо, где несамостоятельность даже восприятия духовных ценностей парализует культурную активность.
При ориентации на массовый уровень культуры, при ориентации на человека политически и идейно выдержанного, а не творческого и индивидуального мы постепенно отставали от западных стран по уровню образования, науки и техники, умудрились почти не заметить компьютерную революцию, которая в 70-е годы вывела Японию па первое место в мире по электронике.
Перестройка как длительный процесс ломки негативного была рассчитана как революция сверху. Иначе и не могло быть при той сформированной человеческой типологии, которая была рассчитана на послушное реагирование, на команды сверху. Поэтому сверху и надо было дать команду жить, действовать, мыслить по-новому. Но конечно, перестройка сразу бы захлебнулась без опоры на инициативу снизу, без конкретного участия самых широких масс в этом процессе. Какое-то время опора эта не была достаточно надежной, поскольку действовали факторы торможения, в том числе и психологические факторы, стереотипы, консервативные психологические установки.
Отправной точкой отсчета превращения человека в субъект и пробуждения социальной активности явилась гласность. Социальная критика на ее основе помогла освободить мышление и психологию от инертности, догматизма, способствовала поляризации, плюрализму мнений.
На основе социальной критики, гласности, плюрализма мнений происходит сложнейший процесс формирования и актуализации индивидуальной ценностной позиции личности. Это способствует культурной индивидуализации и социализации.
Реальная культурная революция мыслится нами не только в привычных аспектах перестройки образования, совершенствования духовных ценностей, их распространения, усвоения и т.д., но и в формировании новой типологии человека. Наша задача вписаться в общечеловеческий социум, добиться, чтобы уровень мировой цивилизации и культуры стал доступней, если и не каждому, то, по крайней мере, как можно большему числу людей.
Культурное творчество в совершенствовании и освоении национальной культуры в силу динамизма социальных отношений, информационных, культурных контактов разных стран, да и в силу позитивного воздействия перестройки по активизации контактов с зарубежными соотечественниками, не может привести к локализации национальной культуры. Контакты между странами, присущая культуре социодинамика делает ее открытой системой. Да и сам процесс преемственности культуры идет, как известно, не только по вертикали (от поколения к поколению, от прошлого к настоящему), но и по горизонтали (от нации к нации, в одних и тех же временных рамках), следовательно, сама суть и логика процесса преемственности исключает локализацию. Искусственная локализация происходит чаще всего в искусственно созданных условиях (например, запреты на западную культуру и сторонников ее в исламском Иране, маоистском Китае, в условиях «железного занавеса» в СССР в года сталинизма).
Познание собственной культуры повышает уровень развития и неизбежно выводит на контакты с другими культурами. Возникает потребность таких контактов. Приобщаясь к общечеловеческим ценностям, человек вовсе не становится от этого безнациональным. Это ни в коей мере не отвращает его от национальных ценностей.
Культурный человек — открытая для познания, для взаимопонимания и контактов система. И чем выше уровень культуры, чем шире войдет она в быт и наше повседневное поведение, в производственную, экономическую, политическую практику, тем реальнее для нас станет возможность перехода к новому демократическому, обношенному обществу.
И наконец, последнее — новая типология культурного человека, открытого ценностям и своей национальной культуры, и социалистического отечества, и общечеловеческим, этот человек, управляемый не кем-то, а самоуправляемый. Управляя интеллектом и эмоциями, уважая не только себя, но и инакомыслящих, не только свою национальность, но и человека в человеке, к какой бы национальности он ни принадлежал, он никогда не сможет опуститься на ту ступень дикости, на которой оказались многие в национальных конфликтах.
И чем скорее произойдет культурное обновление, узнавание своей и иных культур, тем скорее произойдет и культурная консолидация равных в своих правах и уважении друг к другу людей.
ГЕРАНДОКОВ Михаил Хамзетович, кандидат исторических наук, доцент, член-корреспондент Адыгейской международной академии наук, заслуженный работник культуры Кабардино-Балкарской Республики, заслуженный работник культуры Российской Федерации, генеральный директор ЗАО «НП Роспечать КБ».
Книжная полка
Юрий Аммосов. Венчурный капитализм: от истоков до современности. - СПб.: Феникс, 2005.- 372 с.
В книге обстоятельно описана история венчурного капитализма. Историю раннего венчурного капитализма автор датирует периодом 1945-1978 гг. Сюда входит и описание "спутникового шока" в США, приведшего к скачку финансирования фундаментальных и прикладных исследований, и госпрограмма поддержки малого бизнеса, и создание первых технопарков, в том числе самого знаменитого - Индустриального парка Стэнфорд-ского университета, благодаря которому и возникла Силиконовая долина. Автор замечает, что за счет предпринятых американским правительством усилий "США стали страной с наивысшей пропорцией ученых и инженеров". На этом этапе ключевую роль сыграли ассигнования министерства обороны и HACA, а первые венчурные капиталисты помимо полупроводников и компьютерных технологий активно занимались химией и аэрокосмическим бизнесом.
Второй этап-1978-1992 гг. -автор называет "институциализацией венчурного капитализма". Он анализирует, как рейганомика стимулировала новую форму капитализма в условиях, когда военные и прочие госзаказы перестали развивать малый инновационный бизнес. Пенсионная и налоговая реформы подняли рынок венчура до миллиардных оборотов, закон Бэя-Доула, приведший к эмансипации интеллектуальной госсобственности, заинтересовал в коммерциализации своих разработок тысячи ученых и инженеров, разгосударствление системы здравоохранения привело к росту спроса на продукты биотехнологических и медико-технических исследований. В эту же эпоху рынок начинает захватывать персональный компьютер, и малые венчурные фирмы довольно быстро становятся гигантами новых индустрий.
Описание автором третьего этапа - 1992-2003 гг., который он озаглавил без затей: "Интернет-бум и интернет-кризис", пожалуй, наименее интересно. Пыль еще не улеглась, прочитанное в прессе пока не стерлось окончательно из памяти.
По материалам статьи Д. Медовникова // Эксперт. -2005. — № 10.
