CC BY
47
Б.В. Ракитский
БЫЛЬ О ТОМ, КАК ОФИЦИАЛЬНАЯ ПОЛИТЭКОНОМИЯ СССР ВЫДУМАЛА ИДЕЙНОГО ВРАГА - «РЫНОЧНЫЙ СОЦИАЛИЗМ» -И КАК С НИМ БОРОЛАСЬ
Ракитский Борис Васильевич - доктор
экономических наук, профессор.
Речь пойдет о периоде 1968-1973 гг. Но выводы и уроки из событий той поры поучительны в плане методологии, теории и оценки практики советской эпохи.
Тот самый 1968-й...
Научная школа, к которой я принадлежу, к концу 70-х годов выработала достаточно стройную концепцию деформаций и перерождений социализма (хотя в печати она появилась лишь в 1988-1990 гг.). А в 1968 г., во время событий в Чехословакии, для меня и некоторых моих товарищей окончательно прояснилась принципиальная оценка политической и хозяйственной системы в СССР как тоталитарной. События «Пражской весны» мы восприняли как революционные, антитоталитарные по их направленности и содержанию.
Тогда в июле 1968 г. в «Правде» (великое спасибо заведующему отделом С.М. Балбекову!) напечатали две моих статьи о том, как заглохла хозяйственная реформа на горьковском заводе «Двигатель революции». Некоторые хвалили, остальные молчали.
Заведующий другого отдела «Правды» Сергей Митрофанович Ковалёв..1.. показал мне верстку моей большой (на два «подвала») статьи о характере труда в рубрике «Вопросы теории». Очень и очень престижная была рубрика. Показал и при этом сказал, что главному статья нравится. Дал два дня сроку,
.1.. Сергей Митрофанович — умница, интересный философ. А отметился и запомнился больше всего услужливыми новациями об «урезанном суверенитете» и «внутренней эмиграции». Увы!
чтобы вставить 5-10 строчек, отмежевывающих мою позицию от «идеологов чехословацких событий». Были первые числа августа. Верстку я унес и больше не вернул. Статья не пошла. Условие успеха я счел неприемлемым.
В июле же 1968 состоялся принципиальный разговор с Я.А. Кронродом..2... Он просмотрел верстку моей монографии «Формы хозяйственного руководства предприятиями». Он был ее ответственным редактором. Вычеркнул много текста, примерно четверть, больше четырех печатных листов. Я горевал. И не только горевал, но пробовал убеждать не делать сокращений.
- Яков Абрамович! - говорил я. - Вы же видите, к чему идет. Если сейчас это не напечатаем, уже не напечатаем вообще. Все зажмут!
- Я, Борис Васильевич, это понимаю не хуже Вашего. Поэтому и нельзя рисковать.
- Я готов рисковать. Главное - напечатать! Я автор - на мне и скажется, если что.
- Да нет... На книге стоит и моя фамилия.
Я его не уломал. Все, что наметил, он выкинул. В том числе и две схемы управления народным хозяйством. Одна - существующая, где во главе всего ЦК КПСС и парторганы. Другая - как должно бы быть, без ЦК КПСС и партийных органов. Схемы Кронрод прокомментировал совсем кратко: «Вы с ума сошли!».
«Формы хозяйственного руководства предприятиями» вышли в ноябре 1968 г. А в марте 1969 удалось выпустить еще одну книжку - «Что такое экономические методы хозяйствования. Очерки по теоретическим проблемам реформы». Эта книга вышла не под грифом Института экономики АН СССР. Решили обсудить ее на секторе. Не знаю уж, почему так решили, но я был рад: интересно, что скажут товарищи.
Товарищи книжку дружно ругали. Некоторые скорее ругали, нежели хвалили. С большой обличительной речью выступил Яков Абрамович. Один, наверное, Лёва Никифоров.3, не только ругал, а защищал и поддерживал.
С конца августа 1968, после введения войск в Чехословакию, по всему СССР прошли собрания в трудовых коллективах. Людей призывали голосовать за одобрение акции. Немало людей сознательно не пошли на эти собрания (я был в их числе). Кто оказался в зале, были как в западне. Приходилось поднимать руку из опасения попасть на заметку. Но часть людей все-таки не поднимала. А один человек в Институте экономики АН СССР поднял руку
.2.. Кронрод Яков Абрамович (1912 — 1984) — европейски известный, выдающийся советский политэконом, в 1968—1972 — заведующий сектором общих проблем политической экономии социализма Института экономики АН СССР.
3.. Никифоров Лев Васильевич (род. 1933) — видный российский политэконом. В 1968—1972 гг. старший научный сотрудник сектора общих проблем политической экономии социализма Института экономики АН СССР.
«против». Это Аркадий Гиневский, младший научный сотрудник нашего сектора.
Заместитель директора Н.И. Линкун потребовал объяснений от парторга нашего сектора Л.В. Никифорова. Тот советовал Аркаше сказаться «зазевавшимся» и просто забывшим опустить руку. Но Аркаша, будучи вызванным к Н.И. Линкуну, четко сказал, что голосовал «против», протестуя против акции.
Аркадия Гиневского из Института через некоторое время уволили. Как сложилась дальше его судьба, я не знаю. Но о его гражданском мужестве всю жизнь помню и не дам себе забыть.
Партноменклатура ищет врага
В связи с «Пражской весной» в стране был развернут «поиск врага». Хозяйственная реформа, начатая было в 1966 г., захлебнулась. Руководство страны не пожелало сопрягать расширение хозяйственной самостоятельности предприятий и объединений с хоть какими-нибудь шагами в сторону демократизации политической и общественной жизни. Так что и в хозяйстве вышла не демократизация, а некоторая децентрализация управления (т.е. далеко не то, что объективно требовалось). Реальным последствием стало постепенное формирование теневого капитала (оборота скрытых ресурсов) на предприятиях. Позже, в 70-80-х годах, процесс этот дошел до сращивания теневого капитала с партаппаратом.
Очередной провал попыток реформировать советское хозяйство на фоне чехословацкой революции требовал чего-то такого, что выглядело бы как перехват инициативы в идейной области. Надо знать советский тоталитарный режим, чтобы понять: ничего конструктивного в качестве перехвата инициативы предложено быть не могло. На все конструктивное при тоталитаризме установлена монополия, как и на власть. А тоталитарная власть в принципе неспособна к самореформированию. Вспомните горбачёвскую перестройку (1985-1987). Ведь никаких новых конструктивных идей правящая каста, вооруженная, вроде бы, по словам М.С. Горбачёва, «новым мышлением» так и не предложила. Вся программа свелась к «Начать с себя!», «Углубить!» и «Больше социализма!»
В принципе такой тоталитарная власть была и при Брежневе-Суслове. Вместо анализа ситуации, вместо стратегии перемен власть благосклонно отнеслась к инициативе найти злостного идейного врага и обезвредить его.
Инициативу проявили работники аппарата ЦК КПСС, а если конкретнее - работники отдела науки ЦК КПСС. Сталинистов в этом отделе было более чем достаточно. Вот как писал об этом в ЦК КПСС в 1970 г. вицепрезидент АН СССР академик А.М. Румянцев:
«...В последние годы деятельность отдела науки все больше сводится к функциям своего рода “цензора”, органа, наказывающего отдельных ученых и научные коллективы за те или иные просчеты или ошибки...
Характерно, что эти односторонние функции, к которым, по существу, сводит свою деятельность отдел науки, в последнее время начали определять и подбор кадров в него. В качестве примера я мог бы привести заведующего сектором экономических наук тов. Скипетрова, назначенного на этот пост около двух лет назад. (Привожу именно этот пример, поскольку он мне как экономисту особенно близок, вместе с тем таких примеров в отделе много.) . Назначение получил весьма заурядный преподаватель политэкономии, который никакого другого опыта не имеет и, кроме чтения элементарных лекций студентам, практически ничем себя не зарекомендовал. Естественно, что он без всякого вкуса, интереса и даже понимания отнесся к экономическим исследованиям, призванным служить практике, оказывать действенную помощь ЦК КПСС и правительству. Мало того, тов. Скипетров провел кампанию против многих наиболее творческих людей в нашей экономической науке, занял в идущих здесь спорах групповую, беспринципную позицию. Дело в том, что он, судя по опубликованным работам, принадлежит к так называемой группе «антитоварников», т.е. людей, отрицающих существование товарного производства при социализме, что находится в противоречии не только с мнением большинства советских ученых-экономистов, но и с целым рядом важных партийных решений. Естественно, что, попав в аппарат ЦК, он занял позицию необъективную, отвечающую интересам определенной группы ученых, и это создало существенные ненормальности в положении на экономическом фронте».4.,.
Антитоварность и антитоварники
Что было в головах аппаратчиков, конструировавших идейного врага? Сталинистская картина мира, методологическим стержнем которой является вульгарный материализм (экономический материализм, экономический детер-минизим). Вульгарный материализм характерен тем, что берет какую-либо сторону общественной реальности и возводит ее в абсолютную причину на все времена, объявляя все остальное в обществе ее следствием. Экономический материализм вульгарен потому, что экономические отношения (базис) объяв -ляет вечной и единственной причиной общественного развития, считая все остальное следствием (надстройкой). Крупный советский философ Г.С. Батищев очень удачно назвал экономический материализм вульгарной
4.. Российская социология шестидесятых годов в воспоминаниях и документах / Отв. ред. Г. С. Батыгин, ред. составитель С. Ф. Ярмолюк. — СПб., 1999. — С. 458—461.
тенью марксизма. Хотя, как ни парадоксально, именно К. Маркс лично дал толчок этой вульгаризации в своем «Предисловии к “Критике политической экономии”». В 80-х годах XIX в. Ф. Энгельсу пришлось даже «выправлять положение», сетовать на то, что «молодежь иногда придает больше значения экономической стороне, чем это следует», а по ходу дела формулировать принцип диалектико-материалистического детерминизма: причина и следствие меняются местами, в практической жизни имеет место их взаимодействие.
От первоначального марксизма идет, к большому сожалению, и так называемая антитоварность. Антитоварность - своеобразная разновидность товарного фетишизма. В теоретических выкладках классиков марксизма, а затем и у В.И. Ленина наблюдается непреодоленность товарного фетишизма. Причиной эксплуатации у них каким-то образом (как теперь сказали бы, «по умолчанию») оказывается не узурпация власти в хозяйстве (т.е. не частная капиталистическая собственность), а рынок, товарность хозяйства, отношения «прославленной стоимости» (выражение Ф. Энгельса). Когда аргументация зажата в прокрустово ложе одной только экономики (пресловутого базиса), иначе и не может получаться.
Сталинисты построили систему жесточайшей эксплуатации, включавшей даже полукрепостнический корпоративистский уклад и рабский уклад-рецидив (система ГУЛАГа), общество без малейших признаков демократии, однако считали это общество обществом без эксплуатации, потому что . в нем не было рынка и реальных денежных отношений. Прямой продуктообмен -вот их критерий законченности перехода к коммунизму. Чудно, но даже в окультуренном сталинистском учебнике - «Курсе политической экономии» (под ред. Н.А. Цаголова) - о товарно-денежных отношениях говорилось в разделе под идейно четким названием: «Экономические отношения, сохранившиеся от досоциалистических форм производства»..5.,.
Отсюда должно быть понятно, как сталинист опознает и метит страшнейшего врага. Это не «социально близкий» хозяйственник, поднаторевший в
5.. Курс политической экономии. В 2-х томах / Под ред. Н.А. Цаголова. — Том 2. Социализм. Изд. третье, переработанное и дополненное. — М., 1974. — С. 263. На этой странице, кстати, в очередной раз прямо-таки отчеканена антитоварность как идеология и методология. Характер и сущность капиталистических производственных отношений «не может быть раскрыт без отвлечения от товарных отношений». В отличие от этого, «социалистические производственные отношения по своей сущности не являются товарными». Нет, чтобы сказать по-марксистски глубоко: сущность капитализма — эксплуатация наемных рабочих как класса классом частных капиталистических собственников, а сущность социализма — уничтожение эксплуатации, общество без эксплуатации. Но сущность, водораздел сущностей, как видим, — не эксплуатация, а товарность отношений.
приписках и встречных планах (своеобразный сталинистский «откат»), а опасный теоретик, рассуждающий об эквивалентности обменов, о гибкости цен (вплоть до договорных), о горизонтальных (а не только и не исключительно вертикальных) хозяйственных связях и т.п. Имя такому врагу - «рыночник», а собирательный образ врага («идея-враг») - «рыночный социализм».
Идея-враг и конкретные идейные враги
Итак, «рыночный социализм» - та бескомпромиссная модель подрывной «вражеской идеи», до которой по своим способностям только и могли доработаться сталинисты-антитоварники. «Рыночный социализм» был утвержден партаппаратом КПСС на роль идеи-врага.
Но была у них заковыка. Не было дураков, которые выступали бы за «рыночный социализм». Прежде всего, не было их в Чехословакии, откуда шла «вся зараза». О социализме с человеческим лицом говорили каждый чех и каждый словак. А надо было найти таких чехов и словаков, которые призывали бы к социализму с рыночным лицом.
И что вы думаете! Одного чеха преобразовали в «рыночного социалиста». Им стал Ота Шик.6.. Его ни с того, ни с сего стали интенсивно критиковать за этот самый «рыночный социализм». Он ничего подобного не писал, но критика из Советского Союза придавала ему значимость и известность на родине и в Европе. Тщеславие взяло верх. О. Шик поддался на критику, как на приманку. Стал подтверждать то, что ему приписывали «критики». В результате вроде бы появилось идейное политико-экономическое обоснование «Пражской весны» и ее вредоносного характера. Не «социализма с человеческим лицом», а рынка, оказывается, хотели миллионы чехов и словаков, и эту свою низменную вожделенную цель прикрывали святым именем социализма.
Сверху, от ЦК КПСС, пошел политический заказ: найти и изобличить у нас в СССР зловредный «рыночный социализм». Две самые реакционные школы в политической экономии СССР - кузьминовская (Академия общественных наук при ЦК КПСС) и цаголовская (экономический факультет МГУ) - взялись исполнить этот заказ тоталитарной власти.
Школа Я.А. Кронрода и Институт экономики АН СССР в целом оказались подходящей мишенью. Фронт нападения сталинистов на сторонников и идеи демократических хозяйственных реформ был, конечно, шире. Было определено (как бы назначено) пять фамилий сторонников якобы рыночного социализма.
- Твоя папка четвертая по ширине, - рассказывала мне одна красавица, приятель которой работал в ЦК КПСС.
.6. В 1968 г. — директор Института Чехословацкой академии наук..
- Что еще за папка?
- А там собирают сигналы: письма, отклики, доносы. На тех, кто подрывает наш строй, кто рыночный социалист, так, кажется. Собирают и складывают в папки. Так велено.
- А сколько же всего папок?
- Не знаю. Спрошу.
Папок оказалось пять. По толщине в таком порядке: Г.С. Лисичкин, Е.Г. Либерман, А.М. Бирман, Б.В. Ракитский, Н.Я. Петраков. Так нас пятерых и прорабатывали в диссертациях и публикациях АОН при ЦК КПСС и экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова.
- Ты не волнуйся, - успокоила меня моя «шпионка». - Велено складывать в папки, а мер пока никаких не предпринимать.
Меры потом были. Имя Геннадия Степановича Лисичкина стояло «на картотеке» в Главлите (в цензуре). «На картотеке» потом стояла моя книга «Формы хозяйственного руководства предприятиями». «На картотеке» - это советский вид остракизма. Если что-то «на картотеке», то на это в литературе не может быть, не допускается цензурой ни малейших положительных, даже нейтральных ссылок и упоминаний. Допускаются только негативные, лучше -погромные.
До меня лично и до Института экономики АН СССР борьба с рыночным социализмом добралась в начале 1970 г. Сначала лягнул в центральной печати заместитель председателя Госплана СССР А.В. Бачурин-7.. за призыв к договорным ценам. Потом в газете ЦК КПСС «Социалистическая индустрия» вышла статья Меланьи Федотовны Ковалевой (профессор АОН при ЦК КПСС) и Константина Корытова (кажется, сотрудника цековского журнала «Агитатор»). Статья называлась «Ошибочные позиции. О книге Б.В. Ракитского “Формы хозяйственного руководства предприятиями”».
Не такой я был крупной дичью, чтобы палить по мне из такого калибра. Палили по направлению мысли, искали идейных врагов, подбирались к Я.А. Кронроду и особенно - к Институту экономики АН СССР. Вскоре это подтвердилось. Но я оказался вытолкнутым на авансцену событий. И отчасти в центр внимания научной общественности.
7.. А.В. Бачурина я неожиданно обнаружил на соседней кафедре в РАГС, когда в 1996 г. пришел туда преподавать по совместительству. К моему изумлению, этот борец с рыночным социализмом слыл в РАГС одним из отцов «рыночной косыгинской реформы» и был теперь автором двух или трех книг о рыночной экономике и о ее пользе.
Женя Ясин-8- мне тогда даже позавидовал: получил, дескать, известность. Дурачок.
Слава Богу, я от природы начисто лишен тщеславия (так мне кажется, честное слово). Лишен и страха (серьезных опасений) за свое общественное положение. Но эмоции по поводу громкой разгромной критики у меня тогда были. Две. Одна - злорадство: «Проглядели, проспали, фашисты! Книга (тираж 10 000 экз.) раскуплена за полтора месяца. У людей не отнимешь. Вон и из Ленинки выкрали. Теперь критикуйте, сколько хотите!».9... Другая - чувство неловкости. Дал повод бить по Институту. Но ведь не будь этого, нашли бы другой повод. И все же.
Словом, героем я себя не чувствовал. Несколько виноватым перед товарищами. И был совершенно безмятежен относительно последствий для меня лично. Как много все-таки значило, что этой системе (я имею в виду существовавшую в СССР политическую систему) мы осознанно и бесповоротно про-тивопоставились еще в августе 1968! В 1970-м же было понимание, что лупит по тебе из крупного калибра враждебная тебе система. Даже не представляю, что и как бы я чувствовал, если бы считал эту систему своей. Здорово бы, наверное, психовал, пытался бы разъяснить «недоразумение», писал бы начальству какой-нибудь «детский лепет» и приводил бы, наверное, доказательства «лояльности».
А так все было без недоразумений. Те, кому следовало, главное в моей книге и в моих статьях поняли правильно. Глупо, конечно, было приписывать мне «рыночный социализм». Не был я никаким «рыночным социалистом» (и никто «рыночным социалистом» не был). Я был рядовым антифашистом. Высокопарно это звучит в нынешнее время. Вроде как «антифашист задним числом». Но спросите у Льва Васильевича Никифорова - моего друга и комиссара. Он подтвердит, что все было тем самым числом, а не задним. Да и мои ученики подтвердят.
.8. Ясин Евгений Григорьевич (род. 1932) — один из нынешних российских пропагандистов либерального фундаментализма. В 1968 г. был кандидатом экономических наук, зав. отделом НИИ ЦСУ СССР.
.9. Оказалось, что мои надежды начет того, что «у людей не отнимешь», были вполне оправданными. Уже в 2000 г. Владимир Александрович Мау (политэконом гораздо более молодого поколения) говорил о «несомненном влиянии Б.В. Ракитского и его книги 1969 г., полузапрещенной, которая, конечно, была пиком дискуссии вокруг хозяйственной реформы». Затем, отмечал В.А. Мау, вышла «статья трех университетских авторов, фактически ставшая могильщиком экономической реформы. Имеется в виду первый номер Вестника МГУ за 1969 г., статья, разоблачившая взгляды Либермана, Бирмана, Кронрода и т.д., что и привело к фактическому запрету на книгу Ракитского» (Институт экономики РАН. Экономические исследования Института: Итоги и перспективы. Материалы «Круглых столов». М., 2000. С. 54—55).
Образчики тогдашней идейной борьбы с «рыночным социализмом»
Позвольте привести две-три выдержки из тогдашних публикаций, направленных на изобличение «рыночного социализма».
Излагаю инвективу А.В. Бачурина (то, что было в 1970 г. в газетах, перекочевало в книгу, изданную в 1973):
Некоторые экономисты, отмечая недостатки в планировании, нехватку тех или иных продуктов или отдельные диспропорции, предлагают в качестве средства борьбы с ними не что иное, как конкуренцию предприятий. Вместо того, чтобы устранить недостатки и диспропорции путем улучшения планирования и стимулирования, совершенствования управления и экономического регулирования производства, эти экономисты предлагают по сути дела вернуться к капиталистическому принципу развития производства. Они упускают из виду, что свободная конкуренция и планирование несовместимы.
Принцип конкуренции выводится указанными экономистами из товарного характера социалистического производства. Так, один из сторонников конкуренции Б. Ракитский заявляет: «.Если мы признаем социалистическое товарное производство, неизбежно надо признать и объективную необходимость конкуренции между социалистическими производителями» (Ракитский Б. «Уроки хозрасчета». - «Комсомольская правда» 1966, 19 октября). По мнению Б. Ракитского, внутриотраслевая конкуренция будет радикальным средством обеспечения высокого качества продукции, развития предприимчивости и инициативы предприятий, использования наиболее выгодных условий продажи продукции с учетом спроса и предложения на рынке.
Автор оговаривается, что он имеет в виду не всякую, а только экономически здоровую конкуренцию. Но о какой же здоровой конкуренции может идти речь, если предлагается предоставить предприятиям право свободного установления цен в зависимости от спроса и предложения. «Цены, - пишет Б. Ракитский, - должны колебаться в обе стороны. А когда и насколько, и в какую сторону, это должны решать между собой покупатель и поставщик» (там же). Защищая полную самостоятельность предприятий, он утверждает, что «функция регулирования обмена перестает быть функцией центральных органов», поскольку «негибкое ценообразование и фондирование пресекают развитие внутриотраслевой конкуренции, глушат создаваемые ею импульсы для развития технического прогресса» (Ракитский Б.В. «Формы хозяйственного руководства предприятиями». М.: Наука, 1956, с. 176).
За использование конкуренции, по существу, выступает и проф. А. М. Бирман_10..
Мне, Бирману и всем «рыночникам» вменялась в вину идея возведения рынка в единственный регулятор хозяйственного развития. Между тем четыре пятых текста моей книги были посвящены как раз государственному руководству предприятиями. Умалчивая об основном ее содержании, критики обрушивались на меня за призыв к якобы «полному обособлению» предприятий, отказу от централизованного планирования вообще. Их вердикт гласил: рекомендации автора полностью несостоятельны, сам факт их появления в печати под эгидой издательства «Наука» вызывает удивление.
Основная часть борьбы - нелитературная
По существу, была объявлена война всему более или менее живому в политико-экономической науке. На пик этой пошлой и реакционной кампании пришлась схватка 1970-1971 гг. за Институт экономики АН СССР. Институт был фактически очагом десталинизации экономической науки в стране (политической экономии прежде всего). Если говорить терминами подавления «Пражской весны», в ИЭ «ввели танки». Старый институт был полностью разгромлен, стал похожим на экономфак МГУ. Когда в 2000 и 2005 гг. кое-кто, юбилейничая, выстраивал линию преемственности развития Института экономики, этот кое-кто кривил душой. Не преемственность, а захват.
Другое дело, битва была проиграна не без боев. Эти бои многому научили, можно сказать, многих воспитали.
Оборону Института (не как места работы, а как пространства десталинизации экономической науки) организовали непосредственно зам. директора Дмитрий Дмитриевич Москвин и секретарь парторганизации Лев Васильевич Никифоров.
Директор наш Лев Маркович Гатовский был человеком, напугавшимся раз и навсегда еще в молодости. Говорили, что он был очень талантлив как ученый и выдал в 20-х годах несколько великолепных экономических статей. Говорили, что статьи привлекли пристальное внимание самых высоких властей. С тех пор весь талант Льва Марковича сосредоточился на выживании в системе. Так что оборонять Институт пришлось, имея директора, готового сдаться в любую минуту.
Д.Д. Москвин и Л.В. Никифоров оказались воспитанными не на сталинистских карьерных традициях, как, к примеру, В.Н. Ягодкин из МГУ, сделавший парткарьеру на комиссарских традициях. Они были моложе наших ин-
.10.. А.В. Бачурин. Планово-экономические методы управления. — М.: Экономика, 1973. — С. 233—234.
ститутских стариков, но их взаимодействие со стариками комиссарского склада было фактически полным. Москвин и Никифоров стали ядром, дирижерами обороны Института от сталинистской атаки. Все несталинистские силы объединились вокруг них.
Не все оборонительные меры и маневры были на виду, и многого я в точности не знаю. Но то, что оборона была серьезной, подтверждается серьезностью оргвыводов в отношении Д.Д. Москвина и Л.В. Никифорова после «введения танков» в Институт и после рассмотрения вопроса об Институте на Секретариате ЦК КПСС в декабре 1971 г.
Ряд эпизодов открылся гораздо позже, после падения тоталитарной власти КПСС. Например, в публикации упомянутого выше письма академика А.М. Румянцева в ЦК КПСС от 1 июля 1970 г. В нем есть фрагмент, относящийся к истории борьбы с «рыночным социализмом»: «В целом ряде случаев мы сталкиваемся с тем, что место конструктивной критики результатов научных исследований занимают грубые, неквалифицированные “разносы”, унижающие достоинство ученых и препятствующие творческой работе. Встречаются и случаи прямого произвола, особенно в организации научных дискуссий и определении судьбы ряда научных направлений. Вот некоторые из фактов».
«В 1968 году издательство “Наука” выпустило книгу сотрудника Института экономики АН СССР Б.В. Ракитского “Формы хозяйственного руководства предприятиями”. И сама тема, и характер разработки ее тесно связаны с потребностями экономической реформы. Ставятся вопросы, носящие поисковый характер и еще требующие дискуссии. Книгу положительно оценила научная печать - у нас и в Болгарии. Тем удивительнее тон статьи “Ошибочные позиции” (авторы тт. М. Ковалева и К. Корытов), с которой выступила 5 марта 1970 г. газета “Социалистическая индустрия”. Рецензенты совершенно обошли главную идею книги (3/4 текста) о необходимости создания производственных объединений. Они сосредоточили внимание не на действительных слабостях в аргументации тов. Ракитского по отдельным вопросам. Произвольно толкуя текст, авторы приписывают исследователю политические ошибки и несуществующий «замысел» - заменить социалистические методы хозяйствования рыночным регулированием» ..11„.
* * *
Крайне важный вывод из борьбы с «рыночным социализмом» состоит в том, что официальная политэкономия СССР показала, во-первых, свою пошлую апологетическую сущность, а, во-вторых, полную методологическую и
.11.. Российская социология шестидесятых годов в воспоминаниях и документах. — С. 451.
теоретическую никчемность. Это надо же такое выдумать - «рыночный социализм». Разве хоть когда-нибудь в истории использовался метод типизации обществ или идеологий, который искал бы специфику общества в какой-либо отдельно взятой черте хозяйственного механизма? Даже вроде бы более солидный термин «государственный социализм» методологически никуда не годится, а «рыночный» - тем паче. Предполагается, что однопорядковое (парное) определение, антонимичное определению «рыночный» - «плановый» или «планомерный». Нет, это не антонимы, не однопорядковые характеристики. Любое рыночное хозяйство одновременно и плановое. Однопорядковое -«внерыночный», т.е. «бартерный». Как у Сталина, бредившего прямым продуктообменом. Дичь! Апология деградации общественной организации труда.
Услужливые политэкономы из кузьминовской и цаголовской школ были нашпигованы «антитоварностью», возводили эту «антитоварность» в абсолют, в критерий социалистичности. Это, вообще говоря, другая, более интересная и острая тема. Антитоварность сыграла крайне вредную роль в истории социалистических движений и особенно в социалистических революциях.
Но, повторяю, это более серьезная тема. Я же хотел напомнить о борьбе с «рыночным социализмом», чтобы не дать забыть о методологической и теоретической ничтожности официальной политэкономии в СССР в период разложения тоталитарного режима в 1960-1970-е годы.
