CC BY
36
Светлана БАЛДАНО
БУРЯТСКАЯ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ В СТРУКТУРЕ ОБЩЕСТВА И ВЛАСТИ (1920-1930-е гг.)
В статье раскрывается система подготовки кадров новой бурятской интеллигенции в соответствии с генеральной линией партии и стратегией советского государства.
The article is devoted to the problem of mutual relations of the Buryat art intelligentsia and the Soviet power in 1920-1930s and the Bolshevic doctrine as an instrument of the ideological influence on the Buryat society.
Ключевые слова:
интеллигенция, национальная интеллигенция, социалистическое строительство, национальная культура; art intelligentsia, national intelligentsia, socialist building, national culture.
Проблема взаимоотношения интеллигенции и власти сегодня рассматривается как явление не только политической, но и духовно-культурной жизни общества. Конечно, в идеале было бы желательно, чтобы художественная интеллигенция дистанцировалась от власти. Однако на практике в различные периоды истории её представители входили в структуры власти и довольно квалифицированно решали поставленные задачи.
Уделяя большое внимание вовлечению старой интеллигенции в социалистическое строительство, Советское государство вместе с тем решало и другую важнейшую задачу — подготовку кадров новой интеллигенции. Коммунистическая партия определила чёткую политическую линию в отношении различных её категорий. В среде местной бурятской интеллигенции шло серьёзное расслоение. К первой группе были отнесены лица, объединившиеся вокруг националистических целей, ко второй — сторонники советской власти. Это была та часть советизированной интеллигенции, которая вышла преимущественно из трудовых слоёв бурятского населения. Её политическая линия соответствовала стратегическим целям партии и принципам советской власти. Они и составили подавляющее большинство бурятской интеллигенции.
В соответствии с этой градацией была определена политическая линия партии и советской власти в отношении данных категорий национальной интеллигенции. Она базировалась на беспощадном подавлении враждебно настроенных элементов вне зависимости от формы и существа их выступлений, на пресечении всяческих попыток выражения своих позиций со стороны той части национальной интеллигенции, которая была недовольна национальной политикой, проводимой большевистской партией. В то же время предусматривались меры, поощряющие представителей интеллигенции, добросовестно работающих и твёрдо стоящих на платформе советской власти. А это было возможно лишь на основе углубления дифференциации в среде бурятской интеллигенции и укрепления позиций её советизированной части. Представители партийного аппарата понимали, что одними мерами физического давления художественную и научную интеллигенцию на свою сторону не привлечёшь. Поэтому особенно в конце 1920-х — начале 1930-х гг. она поощряла дискуссии, развернувшиеся по вопросам развития художественной культуры.
БАЛДАНО Светлана Викторовна — к.и.н, научный сотрудник Отдела истории, этнологии и социологии Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН
В этот период шла острая дискуссия о путях формирования и развития бурятского советского искусства, о его содержании и форме, о культурном наследии. Некоторые представители бурятской интеллигенции (П. Дамбинов, М. Саридак — Б. Найдаков, Д. Иванов — Б. Бадрино) считали возможным и даже необходимым при создании национального искусства, в особенности театрального, использовать дацан-ское искусство. Другие, напротив, проявляли нигилистическое отношение и недооценивали возможность использования богатств народного творчества бурят при создании социалистической культуры. Первые были обвинены в национализме. Но и позиции других не были поддержаны. Областная партийная организация отвергла оба этих течения и представила свою разработку теоретических вопросов развития национальной культуры, которая нашла отражение в решениях VII Областной партийной конференции, областного партийного совещания (1930 г.) и пленума обкома (1931 г.) по вопросам культурного строительства, а также в постановлениях бюро обкома ВКП(б).
Октябрьская революция определила приоритет классовых ценностей как высшее достижение справедливости. Всё, что было связано со старой идеологией и прежней государственностью, к 1930-м гг. оказалось за рамками революционной законности. Анализируя программу социалистического строительства партии большевиков, следует отметить, что теоретически она отвечала интересам подавляющей части художественной интеллигенции, жившей ожиданием радикальных перемен, стремившейся к ним и обосновывающей их. Лидеры партии большевиков понимали значимость интеллигенции. Но правда заключалась в том, что на интеллигенцию смотрели, прежде всего, как на материал для великого социального эксперимента, который по мере его успешного осуществления станет побочным продуктом общественного развития.
Большевистская доктрина на протяжении 1920-30-х гг. постепенно превращалась в единую мировоззренческую систему. В конце 1930-х гг. она стала основной в деятельности партийно-государственного аппарата, орудием его идеологического воздействия на общество. В результате была унифицирована вся пестрота идейных взглядов и обеспечено привилегированное
положение «социалистического реализма». Координирующим центром этой деятельности в стране стал агитационно-пропагандистский отдел ЦК РКП(б) — Агитпроп, который определял стратегию и тактику культурного развития. Агитпроп был создан и в БМАССР. Подобная реорганизация отражала возросшую роль партии в социалистическом строительстве и её стремление охватить все участки идеологической работы.
Существенную роль в механизме идеологического воздействия на художественную интеллигенцию сыграла цензура. Ещё в 1922 г. в стране был создан Главлит (Главное управление по делам литературы и издательств). На Главлит и его местные органы возлагалась задача предварительного просмотра всех произведений, предназначенных к опубликованию. В середине 1930-х гг., когда сформировалось «закрытое» советское общество, цензура отчуждалась от культурной традиции, работала против неё и в конечном счёте против самого социума1. К тому же ОГПУ следило за составом фондов библиотек, книжных магазинов, изымало и подвергало уничтожению издания, входившие в списки запрещённых книг, подготовленные органами Главлита. Советская цензура негативно влияла на подготовку талантливых специалистов, поскольку ограничивала свободу творчества, затрудняя распространение новой информации и доступ к ней. Цензура осуществляла контроль и за театральным искусством. Для этой цели в 1929 г. в системе Наркомпроса и его отделах на местах были созданы управления по делам искусств. В 1935 г. руководство всей театральной жизнью было передано в руки единого государственного органа — Комитета по делам искусств при СНК СССР, в составе которого сохранилось и Главное управление театров.
К примеру, бурятский драматический театр до 1936 г. находился в ведении Наркомпроса БМАССР, а с 1937 г. был передан в Управление по делам искусств при Совнаркоме БМАССР. Новое управление возникло из необходимости поставить деятельность художественной интеллигенции под строгий партийный контроль. Отражением этой политической линии явилось и создание секторов и отделов по вопросам культурного строи-
1 Левченко И.Е. Цензура как социокультурный феномен // Социс, 1996, № 8, стр. 88.
тельства в структуре комсомольских органов.
Специальный орган, контролировавший репертуар всех театров страны (Главре-пертком), требовал на предварительный просмотр и утверждение репертуарные планы крупнейших театров. Таким образом, через партийные и государственные организации театр постепенно был интегрирован в политическую систему общества.
Вопросами театрально-концертной жизни республики ведало Управление театрально-зрелищными предприятиями (УТЗП) при Наркомпросе БМАССР. Оно контролировало всю деятельность театра: репертуар, работу актёров, директора, режиссёра, художника, условия их жизни, а также вопросы, связанные с производством. Контролируя театр, УТЗП ни шагу не делало без ведома обкома ВКП(б).
Важнейшей формой идеологического воздействия на художественную интеллигенцию стало вовлечение её в творческие союзы, создаваемые в 1930-х гг. Если до 1932 г. творческие союзы интеллигенции ещё сохраняли какое-то подобие добровольных объединений, самостоятельности, то потом их организационное и правовое положение изменилось. По существу, они были превращены в придаток государственного механизма. Их уставы утверждались уже не на учредительных съездах, как раньше, а правительством. Государственное руководство всё больше заменялось партийным, и со временем они превратились в «проводников культурной политики партии».
Составной частью политики властей стали высылка и физические репрессии против всех групп интеллигенции, в том числе и художественной, преследование последней по политическим, идеологическим мотивам и классовым признакам, когда даже при отсутствии состава преступления обвиняемые заносились в разряд контрреволюционеров. В Бурят-Монголии органами НКВД было инспирировано широко известное дело о так называемой контрреволюционной шпионской «панмонгольской» организации, члены которой были репрессированы. В этот период в Бурятии развернулась кампания против духовенства. Репрессии обрушились на буддийскую, православ-
ную, старообрядческую и другие конфессии.
Исследования показывают, что репрессивная политика нарастала постепенно. Впервые формулировка о неблагополучном положении дел в Бурятии появилась в результате оперативно-следственных мероприятий в Ленинграде, когда в начале 1937 г. была арестована большая группа служителей буддийского культа Ленинградского дацана, служащие Тибетско-монгольской группы, а также видные общественные деятели и учёные Бурят-Монго-лии1.
Пиком новой волны массовых репрессий стали 1937—1938 гг. За 1937 г. и десять месяцев 1938 г. в Бурятии были арестованы 6 836 чел., из которых 4 907 чел. осуждены. Был уничтожен цвет бурятской национальной интеллигенции. Погибли ЭД. Ринчино, Ц. Жамцарано, Б. Барадин, Солбонэ Туя, Ц. Дон, Ж. Батоцыренов, Б. Тогмитов, Ж. Раднабазарон и другие, имена которых на протяжении долгого времени были преданы забвению. Осуждённые обвинялись в национализме, попытке создания панмонгольской организации, шпионско-диверсионной деятельности в пользу милитаристской Японии. Дела представителей художественной культуры и творческой интеллигенции были выделены в отдельную группу с тем, чтобы показать «особую изощрённость» панмонголистов в борьбе с советской властью.
Политические репрессии нанесли невосполнимый ущерб развитию национальной художественной культуры. Ярлык панмонгольских настроений и обвинения в создании массовой законспирированной контрреволюционной организации были приклеены к нескольким поколениям бурятской интеллигенции.
Административно-командная система управления по отношению к искусству сочетала политику «кнута и пряника». Художники попадали в прямую зависимость от власти. В условиях огосударствления профессиональных творческих союзов происходила (хотя и менее заметная в провинции) идейно-политическая поляризация представителей художественной интеллигенции.
1 Андреев А. Буддийская святыня Петрограда. — Л., 1989, стр. 42.
