CC BY
57
УДК 882:82.015(571.63)
DOI 10.24411/1026-8804-2019-10054
«Бульбулим вместе, по строфе на брата»: фельетоны Н. Асеева и С. Третьякова в дальневосточной периодике начала 1920-х гг.
Елена Олеговна Кириллова,
кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Центра истории культуры и межкультурных коммуникаций Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН, Владивосток. E-mail: sevia@rambler.ru
Статья продолжает серию работ автора, посвящённых изучению путей раз -вития русской поэзии на Дальнем Востоке России в первой четверти XX в. В статье рассматривается жанр фельетона на страницах дальневосточ -ной периодики и анализируется своеобразие сатирической поэзии конца 1910 - х — начала 1920 - х гг. на примере фельетонного творчества поэтов -футуристов Н. Асеева и С. Третьякова, которые в период Гражданской войны и военной интервенции на российском Дальнем Востоке жили и работали во Владивостоке. Рассматривается поэтическая и журналистская деятель ность писателей, специфика фельетонного творчества Асеева и Третьякова, работавших в условиях литературного полуподполья и — как следствие — активно использовавших в дальневосточной печати множество псевдони мов, в том числе совместных. Проанализирована идейно - тематическая на -полненность представленных фельетонов Буль - Буля и Малки - Иволги и их жанрово - стилевое исполнение. Отмечено, что итоговые решения в создании подобных стихотворных произведений были продиктованы в первую оче -редь общественно исторической и социально политической ориентирован ностью современной поэзии и принципом фактографичности, т.е. темати кой «на злобу дня», и только во вторую очередь — стремлением к высокому художественному уровню. Тем не менее в фельетонах Н. Асеева и С. Треть якова в духе времени и довольно гармонично сочетались «эзопов язык», ориентированность на традиции русской сатиры с модернистскими нова циями Серебряного века — филологическими экспериментами и приёмами ^ языкового курьёза, освоенными в дальневосточной практике известными
Щ поэтами - футуристами. Новизна исследования видится в том, что впервые
вводятся в научный оборот малоизвестные и неизвестные тексты Н. Асеева ^ и С. Третьякова, обнаруженные в фондах дальневосточных архивов: Государ -
ственного архива Приморского края, Российского государственного истори -^ ческого архива, Государственного архива Хабаровского края.
о Ключевые слова: фельетон, Николай Асеев, Сергей Третьяков, Буль - Буль,
£ Малка - Иволга, Жень - Шень, дальневосточная периодика начала 1920- х гг.
N. Aseev's and S. Tretyakov's Feuilletons in the Far East Periodical Press at the Beginning of the 1920s.
Elena Kirillova, Institute of History, Archaeology and Ethnology of the Peoples of the Far East, FEB RAS, Vladivostok, Russia. E-mail: sevia@rambler.ru.
The paper continues a series of works of the author devoted to studying the development of the Russian poetry in the Far East of Russia in the first quarter of the twentieth century. The paper examines the genre of feuilleton in the Far East periodical press and analyses the originality of satirical poetry at the end of the 1910s — the beginning of the 1920s based on the feuilletons by futurist poets N. Aseev and S. Tretyakov. These poets lived and worked in Vladivostok during the Civil War and military intervention in the Russian Far East. The poetic and journalistic activities of the writers and the peculiarity of feuilleton works by Aseev and Tretyakov are studied. They worked under the conditions of literary underground and actively used a lot of pseudonyms including joint ones in the Far East press. The ideological and thematic content of the feuilletons Boole -Boole and Malka - Oriole, their genre and style realization were analyzed. It is noted that the final decisions in the creation of such poetic works were dictated, firstly, by the socio historical and socio political orientation of modern poetry and the principle of factography, i.e. "the latest news", and, secondly, by the inten -tion towards a high artistic level. Nevertheless, the feuilletons by N. Aseev and S. Tretyakov harmoniously combined the spirit of time with "Aesopian language", orientation on traditions of Russian satire with modernist innovations of the Silver Age — philological experiments and language fun techniques mastered in the Far Eastern practice by well - known futurist poets. The novelty of the research is that N. Aseev's and S. Tretyakov's unknown texts have been introduced into scientific discourse for the first time. The texts are found in the funds of the Far East archives: the State Archive of the Primorye Region, the Russian State Historical Archive, the State Archive of the Khabarovsk Region. Keywords: feuilleton, Nikolay Aseev, Sergey Tretyakov, Boole - Boole, Malka -Oriole, Ginseng, Far East periodical press at the beginning of the 1920s.
Особое место в сложных общественно - политических условиях Дальне -го Востока (Гражданская война, иностранная интервенция, создание буферного государства — Дальневосточной республики, наличие в При -морье представителей всех классов и социальных слоёв, борьба различ -ных партий и групп, белоэмиграция) заняли сатирические жанры, в част -ности поэтический фельетон. Во многих владивостокских газетах начала 1920- х гг. печатались поэтические пробы пера, так называемые фельето -ны на злобу дня. Ершистые, смеющие задеть кого угодно, они чаще всего публиковались под псевдонимами. Нельзя не согласиться с А. Ревоненко, который писал, что «смелость и резкость суждений в то время неизбеж -но сопровождались возникновением псевдонимов — по понятным при чинам дело необходимое. Особенно это относилось к авторам фельето -нов» [16, с. 135]. Жанр поэтического фельетона, что отмечали в своё время
дальневосточные литературоведы В. Пузырёв [13] и В. Трушкин [20], по -лучил большое распространение в дальневосточной печати 1920- х гг. как наиболее адекватная форма сатиры.
Известный советский литературовед Л. Ершов, говоря об основных этапах истории развития фельетона, указывал на сложную природу это -го художественно - публицистического жанра. Первоначально он мыслил -ся как форма газетной статьи, но его «нужно рассматривать прежде всего как особый принцип отображения жизненного материала, как жанр, воз никший в результате огромных социальных сдвигов и создавший опреде лённые художественные особенности этого изображения» [5, с. 97]. Со вре -менем фельетон определился «как жанр преимущественно сатирический с использованием иронии, гиперболических заострений, с ассоциативным развитием комической темы» [5, с. 99]. Наряду с прозаическим фельето -ном Л. Ершов выделял фельетон стихотворный, у истоков которого сто ял Д. Бедный. Жанровая природа обличительных стихотворений Д. Бедно -го была не столько аналитической, сколько информационной: «Не разбор, а комический комментарий конкретного жизненного факта лежит в осно ве такого произведения», — писал исследователь [5, с. 130].
Дальневосточный поэтический фельетон конца 1910 - х — начала 1920- х гг. больше всех был связан со сложной исторической ситуацией тех дней, он на полнялся реальным материалом. В связи с этим целью исследования стал анализ фельетонного творчества дальневосточных поэтов и в особенно сти таких статусных представителей гражданской лирики того времени, как Н. Асеев и С. Третьяков. В стихах - фельетонах поэты, например, разоблача -ли сотрудничество эсеро меньшевистских «деятелей» с интервентами, клей мили их как агентов империализма в ДВР, осмеивали атаманов Калмыкова и Семёнова, продажных журналистов, закрывавших глаза на кровавые рас -правы с мирным населением края. Поэты не чурались и таких «непоэтичес ких», но важных для читателя тем, как голод, разруха, обеспечение населе ния топливом [13, с. 8]. Жанр стихотворного фельетона открывал большие возможности для настоящего общения с читателем. Любопытно признание читинского поэта Петра Незнамова, примыкавшего к дальневосточным фу туристам: «Жёсткость каждодневных политических заданий всё время кон тролировала поэта, учила писать доходчиво. Становилось ясным, что чита тельская аудитория это тоже — компонент стиля и её со счетов не сбросишь. Всё время в таких случаях в газетах стоял пример Маяковского. Тень послед -него отбрасывалась из Москвы» [9, с. 357]. Трудно не признать, что большие возможности для такого настоящего общения с обычным читателем откры вал жанр стихотворного фельетона. ¡Ё К газетно - журнальному жанру фельетона в стихах на страницах даль -
¿> невосточной, и уже — владивостокской периодики начала 1920- х гг. актив -^ но обращались местные поэты Николай Шилов (псевдонимы: Коля Шило, Ё Николай Ш., Н.Ш., Энша, герцог Лоренцо) и Ноэль (псевдоним писателя Вадима Павчинского). В дальневосточной поэзии тех лет значительное рас -| пространение получили послание, политический памфлет, эпитафия, по -£. этическая пародия, шарж, экспромт, эпиграмма. Для изучаемого периода
были также характерны жанровые контаминации (смешение) и расцвет лиро эпических жанров, связанные с усилением в поэзии общественно го начала: «политикосказочка», «интервенцио - сказочка», «поэзотраге -дия», «кредитопоэза», «политико - драма», «трагедия - буфф», «трагикоме -дия», «владиво - баллада», «владиво - мифология». Как можно наблюдать, в этот период появляются новые жанровые дефиниции с региональным оттенком («владиво баллада», например). Некоторые подобные новооб разования не имеют аналогов, поскольку не получили истории развития, были характерны лишь при наличии и в результате особой общественно политической ситуации Дальнего Востока 1917—1922 гг. («интервенцио -сказочка», например) [см.: 8, с. 279—285].
Под устойчивыми псевдонимами на страницах местных газет и жур налов в жанре сатиры выступали многие поэты и литераторы. Сегодня даже узкому специалисту по дальневосточной литературе первой чет верти XX в. практически невозможно узнать, кто скрывался за фельето -нами Дон Хуана де Базана, Эми - Гранта, Ариэля, графа Онучкина, Жоржа Тарантулова, Орфея с Корейской, Стилета, Иглы, Архимеда, Молотобойца, Наручкина, Кусаки, Краба, Камчатского волка, Гарпуна, Гризли, Хара Кири, Лу- Лу и многих других. Этих имён не найти ни в работе о псевдонимах пе -риода Гражданской войны на Дальнем Востоке А. Ревоненко [16], ни в ра -боте «Псевдонимы литераторов - сибиряков» Е. Петряева [10].
Поэты - футуристы Николай Асеев (1889—1963) и Сергей Третьяков (1892—1937, реабилитирован в 1956) в самом начале 1920-х гг. оказались на Дальнем Востоке и сформировались здесь как активные газетчики, жур налисты, редакторы, выпустили авторские поэтические книги. Николай Николаевич приехал в наш город осенью 1917 г., Сергей Михайлович — зи -мой 1919 г. Асеев выпустил во Владивостоке в 1921 г. в издательстве «Даль невосточная трибуна» поэтический сборник «Бомба». А Третьяков отпе чатал даже два: в 1919 г. во владивостокской типо - литографии Иосифа Коротя вышла книга стихов «Железная пауза», в 1922 г. в читинском изда тельстве «ПТАЧ», в типографии ДВСПС, арендованной Губкомом РКП, уви -дел свет «Ясныш». Третьяков, представляя фракцию большевиков, занял высокий пост в правительстве ДВР, был назначен товарищем (заместите лем) министра просвещения, заведовал государственным издательством. Друзья называли его дальневосточным Луначарским. В 1922 г. оба поэта с семьями уехали из Читы в столицу в специальном вагоне наркома, сле довавшем до Москвы три месяца.
Однако несколько лет, проведённых на Дальнем Востоке, тремя стихо творными сборниками футуристов Асеева и Третьякова, конечно, не ис черпываются. Написано обоими поэтами было очень много разного, до ¡ё сих пор, к сожалению, малоизвестного, не восстановленного по архивным а> публикациям в периодике начала 1920- х гг. Известно, что поэты - соратники ^ писали фельетоны в соавторстве, для чего пользовались разнообразными £ псевдонимами. Этого требовало «литературное полуподполье». Сам Асе -ев позже вспоминал о годах, проведённых во Владивостоке: «Мы с Треть - | яковым с 1919 года вели в газете маленький политический фельетон под £
общим псевдонимом Буль - Буль. В нём, насколько было возможно, пощи -пывались интервенты, атаманы и всевозможные дальневосточные пре -тенденты на всероссийскую власть» [1, с. 131]. О том, какой фельетон Буль - Буля написан Асеевым, а какой Третьяковым, сказать трудно. Одна -ко известно, что и под этим псевдонимом фельетоны писал главным об -разом Асеев. Был у Асеева ещё один, собственный, псевдоним — Малка -Иволга. Им во владивостокской печати он подписывал свои, чаще всего политические, фельетоны. Под совместным «Буль - Булем» поэты сотрудни -чали с владивостокскими газетами «Дальневосточное обозрение» и «Даль -невосточная трибуна». У Третьякова тоже были собственные псевдонимы: Жень - Шень и менее известные — Точка, С.Т., Тютюн.
Под псевдонимом «Жень - Шень» Третьяков печатал во владивостокских полулегальных газетах стихотворные фельетоны в форме традиционных японских танка, насыщенных иронией и сарказмом, зло бичующих япон ских и белогвардейских генералов. Танка — национальная японская поэти ческая форма, пятистрочие по пять и по семь слогов. Своеобразная шиф -ровка достигалась С. Третьяковым следующим образом:
Оригинал:
Ходзя ина вон. Ори, Оривы кину. Ато похаре. Дзао корокуку сим Поту рим ипо гоним.
Перевод:
Хозяина вон
Ори ори выкину
А то по харе
За окорок укусим
«Потурим и погоним»1 [19, с. 58].
Стихотворение было посвящено теме интервенции и называлось «Оку па дзия», что безошибочно можно «перевести» на русский как «Оккупа ция». Сам Третьяков вспоминал, что этот фельетон был написан им через несколько дней после апрельского разоружения, в атмосфере наступивше го полуподполья, и опубликован в газете «Красное знамя».
Другая танка была посвящена штабной японской газете на русском языке «Владиво - Ниппо», которая травила владивостокских коммунистов и председателя Приморской областной земской управы А.С. Медведева:
«Владиво Ниппо»! «Владиво Ниппо»!
Мо тай, мо тай ядзи ком! Мотай, мотай языком!
Натебе иену! На тебе иену!
Уморико мунис та! Умори коммуниста!
Побо риме дведе ва! Побори Медведева! [19, с. 58—59]
В третьей танка говорилось о стремительно падающем сибирском (Кол -чаковском) рубле, которым торговали валютчики в кафе «Кокина» (чёрная биржа Владивостока):
1 Здесь и далее при цитировании поэтических текстов сохраняется орфография и пунктуация источника.
Кати! Кати! Но!! Руб уко кината ет Яма вы рита. Христ таради похо ди! Кайся, кайся, иди от.
Кати! Кати! Но!!
Рубль у Кокина тает.
Яма вырыта.
Христа ради походи!
Кайся, кайся, идиот [19, с. 59].
Несколько лет спустя в «Штыке строк», опубликованном в московском «Новом Лефе» в 1927 г., С. Третьяков напишет: «50% „слов" этих танок были настоящие японские, взятые из словаря. Звуковая сторона была выдержа -на (японский язык не знает звука „л"). Японцы читали и говорили: „Звучание наше, а смысла не поймём". Прошло несколько дней, пока им расшифрова -ли эти танки белогвардейские друзья» [19, с. 59].
Довольно часто в фельетонах Асеева и Третьякова фигурировали как со -бирательные образы безымянных японцев интервентов, так и, конечно, об разы конкретные, прототипами которых послужили исторические личности. К примеру, упоминались известные в то время на всём Дальнем Востоке Рос -сии японские главнокомандующие, фамилии которых хорошо «ложились» на футуристическую рифму: «Слушай вой / Генерал Оой!», — писал Жень -Шень [19, с. 61]. Генерал Оой (или Оои) Сигэмото становился частым объектом насмешек и гневных обращений в дальневосточных стихах периода Граждан ской войны и военной интервенции. Он был командующим японским экспеди ционным корпусом в Сибири в августе 1919 — июле 1920 г. Как писал С. Треть -яков, «японский главнокомандующий был вдохновителем всей той пытки, от которой страдал Дальний Восток в угоду интервенции. Последняя его мер зость была совершена накануне объединения всех дальневосточных разорван ных областей под единой гегемонией большевистской Читы, загримирован -ной буферным обозначением Дальневосточной республики» [19, с. 59].
Известен фельетон Третьякова о японском генерале армии Тачибане Кои -чиро, сменившем на посту в 1921 г. во Владивостоке Ооя. Тачибан был ко мандующим японскими экспедиционными силами вплоть до момента эва куации японских частей в октябре 1922 г. Фельетон посвящён японскому военачальнику, а также его сподвижникам, пригретым в японском штабе на станции Раздольной Приморского края и безнаказанно совершающим налё ты и убийства. Стихотворение поэт выразительно и звукоподражательно оза главил «Тачибандиты»:
Японские малые детки, Прочтите заметки О том, как ваши Большие Папаши
Живут в России, Дружат с ними русские дяди Со странными замашками, Им платят папаши, не глядя, Японскими бумажками. Дяди бумажки прячут, А русские дети плачут.
Неправда ли, очень потешно И пахнет детскою сказкой — Смотреть, как тобою повешенный Висит и ногами ляскает? Приходило ль вам, детки, в голову, В порядке хотя б мечтаний, Как приятно жидкое олово Прожигает, шипя, гортани? А ещё необычно приятно Полоснуть по шее кинжалом. Крика нет, только тлеют пятна На лице задрожалом.
А ещё забавно и очень (Если ты не совсем калека), Из - под чёрной накидки ночи Револьвер разрядить в человека. А когда делишки обделаны, Попивать в пересмешку чай, И услышать звенящее иенами «Получай».
А затем, карандаш намусля, Писать обречённых список, А радость играла б на гуслях, Чтоб юный задор не высох: А затем японский приятель Указал бы, с кого начать, Улыбнулся совсем обаятельно И притиснул свою печать.
Жисть раздольная Не в меру хороша, Подневольная Старается душа. Эх, молодчику Висеть бы на дубу, Ан —
Он переводчиком В японском во штабу.
«Чего нам стесняться, Если плачут. Чего нам бояться, Если прячут.
Значит, рёбра не колочены, А погоны позолочены, А посуточно уплочено — Значит,
Захочу — и быть по моему. Захочу — не трону.
Я вверну себе обойму С восемью патронами. Слово — «хам» на лбу не липнет; Не клеймо, не горячо; А зато нагайка хлипнет Через левое плечо. Мне ль стесняться, словно бабе, Офицер — не фунт го... А зато в японском штабе Мне уплачено сполна.».
Ходит злоба во народе, Меледя, шевеля, Во мужицком огороде Конопля, конопля. Даже божии коровки Коноплю трепать пошли. Ах, и крепкие ж верёвки «Из мужицкой конопли». Под Раздольным наших мучит Японча до мертва, А в лесах у нас дремучих Дерева, дерева. Речи хмуры, будто шахты: «Подочтём от барыши». Эх, на наших деревах то Сучья крючья хороши.
Нежным клювиком сбирая Справедливости росу, Зарубите, самураи, Эту сказку на носу. И внесите - ка в учебник Для японской детворы, Что поют у нас в деревне От папашиной игры [19, с. 62—64].
«Вся трёхлетняя газетная работа на Дальнем Востоке была под знаком яростного сопротивления оккупантскому нажиму и издевательствам бе -логвардейщины, жившей под крылышком японского штаба», — подытожит С. Третьяков [19, с. 58].
В том же «Штыке строк» Третьяков напишет и о поэтическом содружестве: «Асеев пишет маленькие фельетоны под псевдонимом Буль - Буль. Мой псевдоним — Жень - Шень. Иногда мы бульбулим вместе, по строфе на брата» [19, с. 59]. Позже, в 1922 г., в читинский период своей деятель -ности, Асеев и Третьяков возьмут совместный поэтический псевдоним Омнибус, а Деревообделочник станет коллективным псевдонимом Асеева,
Третьякова и Незнамова. Исследователь Д. Рачков в своё время отмечал индивидуальные стилистические особенности «фельетонной манеры» по этов, сформировавшейся на Дальнем Востоке: «У Третьякова это почти по -словичная краткость, афористичность, сатирический гротеск, пристрастие к прямому обращению к читателю — лозунгу и призыву; Незнамов и Асеев чаще прибегали к пародийному использованию мотивов и образов русской поэзии, разрабатывая их применительно к „местным условиям"» [14, с. 12].
Обнаруженные на страницах владивостокской периодики фельетоны по зволяют сделать следующие выводы. Манера фельетонистов Малки Иволги и Буль Буля характеризовалась фактографичностью. «Нужен был факт, кон кретный случай, приключившийся на Светланской ли <...>, в Народном со -брании, в аптеке, на границе, в Вашингтоне, в Пекине, в Харбине ли.», — писал О. Смола [17, с. 106]. Исследователь сделал одну из первых попыток очертить агитационно политическую составляющую творчества Н. Асеева, что, несомненно, является интересным и крайне значимым фактором при рассмотрении творческой эволюции поэта в 1917—1922 гг., но недостаточ -ным. Как правило, сюжет фельетона брался поэтами из самой гущи жизни: из газетных сообщений о положении на фронтах, высказываний крупней ших деятелей международной реакции, считавшихся столпами политики, и т.д. Основанием служил фрагмент из газетной хроники, какой нибудь так называемый прозаический эпиграф в несколько строк с фабульным содер жанием, и именно на эту тему развивался поэтический сюжет. Взятые в виде своеобразных эпиграфов, эти материалы ещё более оттеняли, подчёркива ли фактическую достоверность, подлинность фельетона. При этом те же са мые эпиграфы, «породившие» и «поддерживающие» фельетон, часто неиз бежно делали стихотворение гиперреалистичным, сжимая лирическую суть. Так, содержанию фельетона Малки Иволги «Агентские арфы» предшествует рассказ о противоречиях в сообщениях агентств «Рейтер» и «Кокусай» о ге нерале Врангеле и его войсках: то ли он со своей армией разбиты большеви стским отрядом, то ли кавалерия Врангеля окружила корпус большевиков:
Не понять и ангелам Я тихонько сетую,
Жизни нашей бреда: Что учился грамоте.
Что случилось с Врангелем: Жизнью беспросветною
Крах или победа? Паки жил и паки,
«Рейтеру» ль поверю я — Знал бы зори росные,
Выйдет: белых сила Не читал бы враки.
Красных кавалерию Не дурили б голову
В лоск перекосила. «Кокусай» и «Рейтер»,
Но едва прочитаны Арфою Эоловой
Вести «Кокусая», Не игрался б ветер.
Белые расщипаны, Милые родители,
Все бегут бросая!.. Обучая грамоте,
Сидя над газетою, Как вы не провидели
Видя телеграммы те, Горе - телеграммы те?2
Малка - Иволга. Агентские арфы // Дальневосточное обозрение. Владивосток. 1920. 23 июля. (ГАПК) «Дальневосточное обозрение» — ежедневная газета, официальный орган правительства ДВР, редакторы Н.К. Новицкий и Н.Н. Асеев.
Эвакуации японских войск из Читы посвящён сатирический фельетон Буль - Буля «Эвакуационное рыдалище», поэтический текст которого пред -варяла информация из газет о том, что командующий 5 - й армией Сузуки в интервью сообщает, что при эвакуации японских войск из Читы всё на -селение, исключая закоренелых большевиков, провожало их с великим со -жалением, заливаясь горючими слезами:
Стоит над Японией шум и звон, Лезут газеты из кожи вон: То под командою Сузуки В отечественные порты Приехали баши - бузуки Из обездоленной Читы <...>. Водопроводы, а не проводы Нам запатронила Чита, Бросали дамы в воздух чепчики, Давились девочки от слёз,
И все мышиные жеребчики Пускали слёзы скромно в нос. Как овдовевшие любовники, Кинжалы мук во грудь вонзая, Рассолом взмокшие чиновники Кричали русское: «банзай!». Из глаз струились слёзы речками. Рыдали люди всяких сфер: Энесы плакали с эсдечками, Стонал припадочно эсер!3
Ирония здесь достигалась в том числе и через сатирический образ мно -гословных самураев и интервью самого Сузуки.
Этот фельетон Буль Буля был опубликован во владивостокской газе те «Дальневосточное обозрение» 25 сентября 1920 г. Архивная работа с га -зетами проясняет, что предшествовало этой сатире заявление, сделанное покидающими Читу японскими войсками. За месяц до появившегося са -тирического произведения Буль Буля в газете «Забайкальская новь» от 19 ав густа 1920 г. было помещено «Обращение к русскому населению начальника 5 - й японской дивизии», датированное 15 августа. В нём говорилось: «Русские граждане! В настоящее время прекращены военные действия на всех фронтах Российской Восточной Окраины, и наблюдается возможность созыва съез -да представителей от всех Дальневосточных властей для того, чтобы создать объединённое Правительство. Таким образом в политическом отношении в Российской Окраине наблюдаются признаки успокоения, а поэтому наша дивизия, согласно заявления Правительства, приступает к эвакуации из Читы.
Граждане! Я искренне желаю, чтобы вы дружно приложили все стара -ния к устроению не коммунистического правительства, ведущего здоро вую политику. Расставаясь с дружественной Читой, я сердечно желаю всем вам счастья и полного благополучия! Генерал лейтенант Судзуки. 15 авгу ста 1920 года. Чита»4.
Нельзя не отметить, что те же самые газеты сегодня, спустя сто лет, явля -ют факты далеко не однозначно негативного отношения японцев к русским и русских к японцам, факты, требующие пересмотра и осмысления. Поэтому
3 Буль - Буль. Эвакуационное рыдалище // Дальневосточное обозрение. Владивосток. 1920. 25 сентября. (ГАПК)
4 Судзуки. Обращение к русскому населению начальника 5- й японской дивизии // Забайкальская новь. Чита. 1920. 19 августа. (ГАХК) «Забайкальская новь» — еже -дневная политическая, литературная и общественная газета, редакторы А.Я. Ива -нова, Ю.О. Горбатовский, Г.Я. Лебедев, М. Рабинович.
в наше время нередко встречаются подобные — нижеприведённые — размыш -ления, и с ними трудно не согласиться: «Когда читаешь местные газеты того времени, складывается впечатление, что экспедиционный корпус во многом был поддержкой для местного населения. Известны факты (из архивных доку -ментов), когда японцы по представлению станичных атаманов, местных руко -водителей брали на полное своё обеспечение семьи погибших белых офице ров и белоказаков, снабжали товарами и продовольствием население, причём часто по ценам ниже рыночных, проводили благотворительные акции в празд ники свои и русские. Информировали русское население о своих планах и дей ствиях, о проведении учений, стрельб давались объявления в печати» [4].
Уходя из Читы, японцы обращались к населению к населению Забайкалья с такими словами: «В настоящее время, наблюдая наступление успокоения в политическом положении Дальнего Востока, японские войска в Забайкалье, по распоряжению своего Правительства, возвращаются на родину, с сожале -нием расставаясь с вами, дружественным нам населением. Японская военная миссия, бывшая посредником между русским и японским командованием в Чите, пользуясь настоящим случаем, искренне благодарит вас за оказан -ное ей вами дружественное расположение. Как не может измениться гео графическое положение Японии с Россией, так никогда не может изменить -ся и принцип, на котором основаны дружественные отношения между ними.
Должно воздать благодарение Богу за то, что самая чистая искренность японских экспедиционных войск в течение двух истекших лет посеяла в серд цах обоих народов наших дорогое семя необходимости дружбы между Япо нией и Россией. Должно верить, что это семя взойдёт, возрастёт и даст пло ды, которые принесут обоим народам радость и счастье.
В заключение ещё раз выражаем вам глубокую благодарность за ваши радушные и дружественные к нам отношения, молимся за ваше сча стье. Начальник японской военной миссии — полковник Куросава. 15 авгу -ста 1920 года. Чита»5.
Однако, безусловно, фельетонисты Асеев и Третьяков были неумолимы в отношении изгнания японского корпуса из России, их гиперболизирован ная сатира была жестка и не допускала даже элементов иронии:
И даже вылезший из Шилки Дальневосточный крокодил, Слезу лия, как из бутылки, К нам попрощаться приходил.6
В эпоху смены власти и катастрофичности происходивших в России со - ^
бытий странно было ждать от поэтов — рупоров эпохи лояльного отноше - =§ ния к оккупантам — заострения внимания на социальной или повседневно -
бытовых сферах. Не в первую очередь волновало их и измученное войнами, ^
сь
5 Судзуки. Обращение к русскому населению начальника 5- й японской дивизии // ^ Забайкальская новь. Чита. 1920. 19 августа. (ГАХК) §
6 Буль - Буль. Эвакуационное рыдалище // Дальневосточное обозрение. Владивосток. 8 1920. 25 сентября. (ГАПК) ^
разрухой, голодом русское население и уж тем более не хотели и не могли они обращать внимание на поддержку, оказываемую японским корпусом ме стным жителям. И Третьяков, и Асеев творили в контексте своего времени и гражданской позиции, продиктованной главной идеей — освобождением Дальнего Востока от интервентов для будущего построения советского го сударства. Конечно, декларативность, риторическая патетика, гнев фельето -нистов не могли соседствовать с гуманистическим пафосом и объективным взглядом на происходящие события, как в парадигме исторических событий, так и на художественном уровне. Поэты не могли идти вразрез с общими тен денциями прокоммунистической, социалистической дальневосточной печа -ти, отсюда в наше время понятно игнорирование положительных моментов.
Думается, что тема творческих, профессиональных, товарищеских и просто человеческих русско - японских связей в литературе Дальнего Вос -тока этого периода должна стать результатом отдельного, весьма сложного исследования. Особенно учитывая тот факт, что некоторых поэтов того вре мени, как, например, и самого Асеева, не обошло стороной «творческое со трудничество» с японскими властями. Это привело, к примеру, к тому, что соратник и друг Асеева — поэт и художник Д. Бурлюк — в октябре 1920 г. из Владивостока уехал в Японию, оттуда эмигрировал в США. Конечно, о лю -бых контактах или какой либо поддержке русского писателя со стороны японских властей большому советскому поэту Асееву — обладателю Ста -линской и Ленинской премий — опасно было впоследствии даже упомя -нуть на протяжении всего XX в. Известно, что сам Асеев при жизни не пы -тался подробно восстановить свой «владивостокский» период творчества, «открещивался» от него, позиционируя созданное там как малоценное, не представляющее интереса для исследователей. Очевидно, поэт боялся, что вместе с «владивостокским» литературным багажом неизбежно всплы вут неоднозначные или нелицеприятные в советском уже государстве фак ты его биографии, связанные с пребыванием на захваченном интервентами Дальнем Востоке России. От эмигранта Бурлюка как друга и соратника впо следствии Асеев тоже отказался. Сегодня мы не вправе винить его за это.
Тем не менее ещё раз подчеркнём, что русско японские связи были во многом определены и самой системой межкультурных коммуникаций даль невосточного трансграничья. Как известно, литература российского Даль него Востока и восточной ветви русского зарубежья сформировалась при интернациональном сосуществовании и была обусловлена наличием диа лога культур, гармоничным сочетанием восточной и западной цивилиза ций, азиатского и русского. Весьма перспективным в наше время видится изучение аксиологических оснований дальневосточной литературы посред г! ством анализа таких её составляющих, как регионализм, фронтирность, сп ориентальность [7].
^ Дальневосточный исследователь В. Пузырёв в начале 1970- х гг. справед -
Ё ливо отмечал — и с ним нельзя не согласиться, — что нередко сюжеты фелье -тонов Асеева и Третьякова строились на курьёзных случаях, недоразумениях, | хронике происшествий, на единичных фактах. Но Асеев и Третьяков искус -£ но подают материал. Он приобретает не избирательный, а обобщающий
смысл [12, с. 42]. Таков, например, фельетон Малки - Иволги «Последнее средство по проверке правильности кубатуры», предметом сатиры которо го, своеобразным предисловием служит следующий газетный факт: «Ночью в квартире домовладельца И. Антошкина, проживающего по Светланской улице, № 113 (центральная улица Владивостока. — Е.К.), произошёл взрыв орудийного снаряда. По прибытии на место происшествия чинов милиции в комнате на полу обнаружено несколько осколков от артиллерийского сна ряда мелкого калибра. В комнате причинены незначительные повреждения стен и разбиты в окне все стёкла. Произведённым осмотром установлено, что взрыв произошёл не иначе, как от выстрела из орудия на дальнем расстоя нии, попавшим, очевидно, случайно в комнату через окно. Жертв с людьми не было. Кто стрелял и откуда — выяснить до сих пор не удалось». А далее в газете «представлен» сам сюжет, но уже в поэтической форме:
Дошли до последней как раз точки! Это ли вам безделица? — Снаряды порхают, как ласточки, В окна домовладельцев! Есть после этого у нас порядок? Ложится человек в постель, Не думая ни о каких снарядах, Не представляя себе иную цель,
Как выспаться всласть. А где - то, раззявив медную пасть, На него уже щурится пушка. И — только храп восприемлет подушка И — только первый сладчайший сон — Кэ э эк ухнет!!!
И — распался пригрезившийся Вильсон, И трепещут, рыдая, кастрюли на кухне.7
Личное, конкретное происшествие приобретает здесь обобщающий смысл — через представленный курьёз акцентируется внимание на военном положении Владивостока (пушка заряжена) и политической нестабильности ситуации многострадального города и всего Дальнего Востока того времени.
Нельзя не согласиться с тем, что поэтическая агитация и пропаганда газетчиков Асеева и Третьякова в условиях Гражданской войны и во енной интервенции была трудным делом и носила подчас опасный ха рактер. Но в контексте того времени «стихотворные фельетоны и агитки были своего рода уроками политграмоты для масс. Они разъясняли рабо -чим, крестьянам, солдатам политику большевистской партии, агитирова ли за неё на выборах в Народное собрание ДВР, оттесняя меньшевиков, эсеров.» [18, с. 161]. Безусловно, в рамках своего времени поэты выступали с пропагандой советской власти на Дальнем Востоке, агитацией про тив белогвардейцев и их вождей, продажной политики Временного коали ционного правительства, против разного рода клеветы или недомолвок. По этим причинам поэты нередко прибегали к сатирическим жанрам, на пример к так называемой злободневной частушке, являющейся одной из са мых «демократически раскрепощённых» форм устного народного творче ства. К слову, сибирский исследователь Л.Е. Элиасов собрал и опубликовал часть стихов, песен, частушек тех лет в сборнике «Стихи, песни и частушки времён Гражданской войны в Забайкалье» [21].
7 Малка - Иволга. Последнее средство по проверке правильности кубатуры // Даль -невосточное обозрение. Владивосток. 1920. 24 июня. (ГАПК)
Подобные «злободневные частушки» об известном казачьем атамане Григории Михайловиче Семёнове, деятеле Белого движения в Забайкалье и на Дальнем Востоке, генерал лейтенанте, творившем бесчинства, нахо дим у Асеева — Малки Иволги. Начиналась его частушка так: «Как переда ют, в районе Первой и Второй Речек (старейшие, наиболее населённые жи -лые районы Владивостока. — Е.К.) по квартирам обывателей ходят какие - то японские офицеры и задают вопросы: „Любите ли вы Семёнова?". Не зная целей подобной анкеты и боясь попасть в ловушку, граждане в большин стве случаев отвечают, что сами не знают, т.к. Семёнов им почти не зна ком». Малка Иволга рифмует:
У нас климат сыроватый, Объяснял я как - то другу
Что ни вечер — то туман, «Невмешательство в дела»:
Не расслышать через вату, Его баба с перепугу
Кто такое атаман. Вдруг до срока родила.
Я сидел на Первой речке, Все вопросы классовые
Трубочкой попыхивал, Разрешили часовые.
Что такое тот Семёнов Пулемёты ж критику
Никогда не слыхивал. «Наводят» на политику.8
Ритм частушки, традиционная форма исполнения, её второе (ироничес кое) «дно», сам выбор жанра настраивает на несерьёзное восприятие вопроса «Любите ли вы Семёнова?». В целом, говоря о народности языка в дальнево сточном сборнике Асеева «Бомба» 1921 г., тираж которого был практически полностью уничтожен, можно отметить, что «дольник в его стихах, основан ный на трёхсложных размерах, приобретал гибкость, выразительность, чис тоту и полноту звучания. Принципиально он не отличался от русского класси -ческого стиха. Он, всё более отвечая фонетическим особенностям русского языка, теснее сближался с песенным творчеством народа» [12, с. 56].
Несправедливым было бы не отметить и тот факт, что для Асеева и Треть якова фельетонная работа в газетах и журналах Владивостока, Читы, Харби -на, Шанхая, а также на страницах прочей русскоязычной прессы Дальнего Востока России и Китая неизбежно становится литературной «подёнщи ной»: поэты вынуждены были зарабатывать. Поэтому немалая часть сохра нившихся на страницах дальневосточной периодики фельетонов авторов имела часто полноценный стихотворный объём, с фактом, развитым сю жетом, мастерски прописанными образами. Несмотря на тенденцию к афо ристичности в собственном творчестве, Третьяков писал: «Работать фель етоны трудновато. Владивостокские газеты платят за строчку гривенник, „Шанхайская жизнь" — пятак. Притом же строчка полнометражная, т.е. от рифмы до рифмы. Поэтому фельетон неизбежно растёт в длину» [19, с. 64].
Перечислим темы, вопросы, проблемы, нашедшие отражение в газетной агитации и пропаганде Асеева и Третьякова. Это валютные махинации фи нансовых учреждений Владивостока, эпиграммы на министров Временного
8 Малка - Иволга. Злободневные частушки // Дальневосточное обозрение. Владиво -сток. 1920. 17 июня. (ГАПК)
коалиционного правительства («Эпитафии»), антирелигиозная пропаганда («Призыв», «Речь духовная», «Масштаб»), бульварная литература и её бур -жуазные истолкователи, лживость белой пропаганды («Милые бранятся», «Эс эры в голосе»), прислужничество буржуазной дипломатии («Ода»), словоблудие буржуазных публицистов о характере революции («Песен ка»), разглагольствования прессы о беспартийных взглядах («Счастливая Аркадия»), мнимая помощь белогвардейцев голодающим Дальнего Восто ка («Друзья в несчастьи», «Избави бог от „друзей", а от врагов сами изба -вимся»). Фельетоны Буль - Буля отличались злободневностью и особой ост -рой сатирой. Некоторые названия сами по себе являются «говорящими». Так, о союзе Махно с Врангелем фельетон «Воля о „Гуляй Поле"»9, зарубеж -ная и белая пропаганда разоблачена в «Русской колыбельной», «Лисьем брехе»10, «Русско -уродинных голосах»11 — это словосочетание родилось из названий двух владивостокских газет — «Русский голос» и «Голос Родины».
В читинской газете «Дальневосточный телеграф», редактируемой Н.Ф. Насимовичем - Чужаком и ставшей основным печатным органом футуристов в городе, Жень - Шень публикует десятки стихов - фельетонов на злобу дня. Фельетоны Жень Шеня шли почти в каждом номере как свое образный стихотворный комментарий к событиям внутренней и междуна -родной жизни: «Ой, Меркулову заботы», «Петлюрина дурь», «Эсер с мень -шевичком», «Владивосток», «Десять держав», «Меркулов очень подло жил», «Белогвардейщина», «Сказочка о самурае», «В приморском сплошном за стенке» и другие. Поэт откликался и на бытовые темы, но ведущим всё же у него был политический фельетон. Как и прежде, почти каждому фелье -тону предшествует цитата из информации или оперативных сводок, по ступивших с оккупированной интервентами территории. Она заостряет значение стихотворения, привязывает его к конкретному событию, помо гает объяснить читателю авторское отношение к этому событию. «Ллойд Джордж и Пуанкаре, марионеточные правители оккупированного японца ми Приморья, польский сейм и Генуэзская конференция, белогвардейская пресса и японские полицейские, японцы, скорбящие об участи пойман ного барона Унгерна, иронический отклик на бегство за границу одно -го из профессоров читинского института народного образования и отзыв на решение меркуловского правительства о прекращении «расхищения» казённых зданий военного ведомства — всё попадало под прицел поэта фельетониста [см.: 20, с. 163—164].
Острые политические эпиграммы Асеева — Малки Иволги «На отхо жих промыслах» посвящены Лебедеву, Минору, Сталинскому и Зензинову,
9 Буль - Буль. Воля о «Гуляй Поле» // Дальневосточное обозрение. Владивосток. 1920. ^ 16 ноября. (ГАПК)
10 Буль - Буль. Лисий брех // Дальневосточное обозрение. Владивосток. 1921. 15 мар - ° та. (ГАПК)
11 Буль - Буль. Русско - уродинные голоса // Дальневосточная трибуна. Владивосток. ^ 1921. 14 апреля. (ГАПК) «Дальневосточная трибуна» — еженедельная обществен - ^ но - политическая, экономическая и литературная газета со страницей на англий - 8 ском языке, редактор Г. Киевский.
издающим в Париже газету «За Россию»12. В фельетоне «С востока свет» обыгрываются сведения РУСТА о формировании в Харбине временного российского правительства во главе с генерал - майором Тумбаиром и ата -маном Семёновым:
Едва изгнали Калмыкова Россию возродить пытались
И воцарился было мир, Комуч, эсеры и Колчак,
Как в Харбине явился снова Но плохо опыты удались —
Какой - то воин Тумбаир. Теперь начнут совсем не так.
России новый возродитель Полки польются вереницей,
И прежним вовсе не чета, Дойдут до Балтики глубин
Теперь верховный он правитель — И будет новою столицей
Его признала и Чита. Первопрестольною — Харбин..13
Князь Павел Петрович Малиновский служил в белых войсках Восточно го фронта в частях Семёнова. В 1920 г. был генералом для поручений при главкоме всеми вооружёнными силами Дальневосточной окраины. В пред революционные годы русский военный советник при монгольском прави тельстве Богдо - гэгена в Урге. Последний удостоил его титула тумбаир - гуна («сердцу моему близкого князя»). Тумбаир Малиновский состоял в пере писке с бароном Р.Ф. Унгерном.
У Малки - Иволги есть фельетоны - портреты: российскому послу в Ва -шингтоне Борису Бахметьеву, представляющему белогвардейские пра вительства до их падения, посвящён фельетон «Коловращенье света»14, польскому генералу Пилсудскому — «Поздно ночью»15, главе Временного правительства А.С. Медведеву — «Трудолюбивый историк (Сцена по Пуш -кину)»16. Международные политические темы поднимает Асеев в фель -етонах «О самоопределении, пане Грабском и некоторых шкодливых, но визгливых шавках»17, «Сказ про алый жупан и былую славу»18, «Новая Гай -авата»19. Периодическим изданиям и продажным журналистам посвяще -ны фельетоны Малки - Иволги «Союз работников пера»20, «Ещё „рабочее
12 Малка - Иволга. На отхожих промыслах // Дальневосточное обозрение. Владиво -сток. 1920. 14 мая. (ГАПК)
13 Малка - Иволга. С востока свет // Дальневосточное обозрение. Владивосток. 1920.
19 февраля. (ГАПК)
14 Малка - Иволга. Коловращенье света // Дальневосточное обозрение. Владивосток. 1920. 15 мая. (ГАПК)
15 Малка - Иволга. Поздно ночью // Дальневосточное обозрение. Владивосток. 1920.
20 июня. (ГАПК)
16 Малка - Иволга. Трудолюбивый историк (Сцена по Пушкину) // Дальневосточное обозрение. Владивосток. 1920. 27 июня. (ГАПК)
17 Малка - Иволга. О самоопределении, пане Грабском и некоторых шкодливых, но визг -ливых шавках // Дальневосточное обозрение. Владивосток. 1920. 15 июля. (ГАПК)
18 Малка Иволга. Сказ про алый жупан и былую славу // Дальневосточное обозре ние. Владивосток. 1920. 29 мая. (ГАПК)
19 Малка - Иволга. Новая Гайавата // Дальневосточное обозрение. Владивосток. 1920. 1 мая. (ГАПК)
20 Малка - Иволга. Союз работников пера // Дальневосточное обозрение. Владиво -сток. 1920. 13 мая. (ГАПК)
перо"»21, «Обозрение „Таймса"»22. Асеев — Малка - Иволга задорно пишет и на бытовые темы: о повышении аптеками цен — «Последняя новость в области фармакопеи»23, о запрещённых валютных сделках на доллары и иены — фельетон «Грушко и Чернега»24. Это далеко не весь перечень об -наруженных фельетонов Асеева и Третьякова.
Среди особенностей стиля Асеева можно отметить элементы традици онной русской сатиры. Так, в фельетоне «На халаты — заплаты, а под хала ты — латы» поэт едко высмеивает прекраснодушных «демократов» Кроля и Виноградова из владивостокского Народного собрания, которые в страхе перед партизанами, подступающими к городу, попросили главу японских интервентов генерала Ооя «заявить, что коммунизм никогда не будет допу щен в Приморье.». «Так генерал и поступил, поступил честно, как его про -сили». В этом и ряде других фельетонов Асеев использует мотивы и образы русской сатирической поэзии прошлого, в частности творчества А.К. Тол -стого, адаптируя их применительно к «местным условиям»:
.Испугались демократы, Вы ж слыхали, чай, намедни;
к генералу прут в палаты: демократ я средний!» <.>.
«Чем мы виноваты, Ах, одним «свободным» Кролем
что мы подловаты?». слёз в связи с сим чан был пролит.
Говорит Оой им: «Дети, Всех он злей в гражданской роли,
что скажу на вопли эти? к небесам взывал: «Доколе?!».
Большевизм у вас в расцвете, В грудь бия до боли.
Если нужно — нате плети Тех же слёз крупнее града
и себя отметьте!». выжал бочку Виноградов.
Взвыли хором: «Нет! Не надо! Прямо не было с ним слада!
Не хотим платиться задом, Вы таких помимо ада
мы дрожим пред красным адом, видывали гадов?
дайте нам охрану на дом!!». Так в Приморье «демократы»
Слёзы ж прямо градом <.>. без особо сильной траты,
Принимая их в передней, без особо крупной платы
он сказал им: «Всё зловредней под идейные «халаты»
большевистских бремя бредней! подделывали «латы»25.
Фигурирующий в фельетоне Лев Афанасьевич (Моисей Ааронович) Кроль значился одним из представителей владивостокской политичес кой элиты. В 1921 г. издал в нашем городе свою довольно объёмную
21 Малка Иволга. Ещё «рабочее перо» // Дальневосточное обозрение. Владивосток. 1920. 16 мая. (ГАПК)
22 Малка Иволга. Обозрение «Таймса» // Дальневосточное обозрение. Владивосток. 1920. 16 июля. (ГАПК)
23 Малка - Иволга. Последняя новость в области фармакопеи // Дальневосточное обо -зрение. Владивосток. 1920. 12 июня. (ГАПК)
24 Малка - Иволга. Грушко и Чернега // Дальневосточное обозрение. Владивосток. 1920. 27 июня. (ГАПК)
25 Асеев Н. На халаты — заплаты, а под халаты — латы // Дальневосточная трибуна. Владивосток. 1921. 7 апреля. (ГАПК)
книгу «За три года: воспоминания, впечатления и встречи». Лидер кадет -ской фракции, адвокат, литератор, этнограф, участник литературной жиз -ни в Харбине, он был частым объектом сатирического и карикатурного ос -меяния в городских газетах. Одна из эпиграмм на Кроля гласила:
Пресноводное страшило, Весь мерлушкою оброс И в Нарсобе словно шило — То запросы, то вопрос,
Происходит от Арона, Треплет лавры Цицерона, А вообще, как говорят, Самый умный демократ26.
Подобных эпиграмм и шаржей на разных представителей полити -ческой элиты Владивостока на страницах дальневосточных газет нача -ла 1920- х гг. сохранилось немало, среди них, например, в качестве объек -тов осмеяния зафиксированы: министр иностранных дел В.С. Колесников, депутаты М.Н. Павловский и Густов, лидер «крайней правой» партии де -путат П.В. Оленин, «сверкательный демократ» князь А.А. Кропоткин, депутат Назаренко из «соломенной фракции», военный прокурор И.М. Старков -ский, депутат и «демократический гусляр» С.Ф. Знаменский [6, с. 395—396, 545]. А вот эпиграмма на товарища председателя Народного собрания В.Г. Болдырева:
Покорный закону, Таскал эполеты, Короне и трону Слагал триолеты, Сидел под арестом В советском кафе, Гонимый зюйд - вестом, Проснулся в Уфе. «Взглянуть бы пошире И вырвали б зло»,
В Сибири, Сибири На грех — не везло. Крушенье на диво, Совдеп не Нарсоб, Примчался в Владиво И стал главкосоп. Крушенье вторично, Сам чёрт — панибрат, Помолвил: «Отлично!» И стал — демократ27.
Шарж на депутата Михаила Наумовича Павловского, «фабриканта сумеречных запросов»:
Ущемив за хвост селёдку, Тряс козлиной бородой, Трескал с Розановым водку, Виски соду пил с Гайдой.
Трубадур был земской власти, Был гусей охотник ясти, И вопит, как съел Меркул: «Караул да караул!..»28.
26 Шаржи юга. Лев Афанасьевич Кроль // Владиво - Ниппо. Владивосток. 1921. 29 сен -тября. (РГИА ДВ) «Владиво - Ниппо» — ежедневная газета японского генерального штаба, с 11 апреля 1920 г. выходила на русском языке, редактор А. Несмелов, из -датель Идзуми Реноскэ (Рионосуке).
27 Шаржи юга. Василий Георгиевич Болдырев // Владиво - Ниппо. Владивосток. 1921. 21 октября. (РГИА ДВ)
28 Шаржи юга. Депутат Михаил Наумович Павловский // Владиво - Ниппо. Владиво -сток. 1921. 7 октября. (РГИА ДВ)
К слову, следует отметить, что В.А. Виноградов, Л.А. Кроль, С.Ф. Знамен -ский, В.И. Моравский, М.Н. Павловский редактировали внепартийную демо -кратическую газету «Вечер», выходившую во Владивостоке в 1920—1921 гг.
В публикуемых в октябре 1921 г. в газете «Владиво - Ниппо» так назы -ваемых «Шаржах юга» фигурировали также местные поэты и литерато ры: Вс.Н. Иванов («Serenitas, или Пипифакс доктора Финка»), А.И. Журин («Голосородинский баян»), Ю.И. Галич («Орхидейный поэт»), Л.Д. Тяжелов («Информационный маг, профессор и поэт») и другие [6, с. 298, 506, 545].
В некоторых фельетонах Асеев следует традициям сатирических «гим нов» В. Маяковского. Нарисованный Асеевым — Третьяковым образ «про фессора» из фельетона «Тарзан или Мацист»29 напоминает фигуру знаме -нитого учёного — «двуногое бессилие» из «Гимна учёному» Маяковского. От Буль Буля досталось профессору А. Георгиевскому, литератору, лекто ру, в начале 1920 х гг. — преподавателю историко филологического фа культета Государственного дальневосточного университета (ГДУ, ДВГУ, в наши дни — ДВФУ) во Владивостоке. Подобно Маяковскому, Асеев созда ёт стихи агитки, использует частушку, народный раёшник, сказку («Сказ», «Несмеяна»).
Примером неспешной крестьянской «демьяновской» манеры является фельетон Малки Иволги «Приморские Спиридоны»:
По Приморью ходит шум перекатами,
Расшумелся Спиркин кум перед хатами: «Я вам песенку спою, В тесный стан скую, Верьте в бороду мою, Во хрестьянскую. Мы войдём толпой в Нарсоб Волей нашею,
А в Нарсобе Спирьку — цоп,
Да и в зашею.
Мы, вишь, те же мужики,
Смыслом делимся!».
Мужики же, как жуки, загудели все:
«Ты нам эти пустяки
Не втуманивай,
Чтоб глядеть из под руки
Атаманьевой.
К нам с меркуловской не лезь Ты Нарсобкою, Мы свою откроем здесь Перед сопкою!..».
Возвратившись вспять, эсер
Начал сетовать:
«Я ль не в утренней росе
Мыл Мансветова.
В чём нас, в чём нас упрекнут?
Всё истратили,
А везде взялись за кнут
Избиратели.
Перед кем я до сих пор
В ноги падаю?».
И ответило из гор:
«Пред Шимадою!».
«Вздор?, — вскричал эсерик, — вздор!
Наша ж партия.».
Но взгремело вдруг из гор:
«Ну ка, шпарьте их!».
Дни пройдут. И ряд могил Вместе сгрудится. Кто народные враги — Позабудется.
29 Буль - Буль. Тарзан или Мацист // Дальневосточная трибуна. Владивосток. 1921. 24 февраля. (ГАПК)
Зарастёт по нас пырей С белой кашкою, Вместо прежних упырей Станут сказкою. Но брезгливо чуя дрожь Перед оными,
Назовёт народ их сплошь: «Спиридонами». Ибо, где там голова, Где там тулово — Разберут тогда — едва ль У Меркулова30.
Главу Временного коалиционного правительства Меркулова звали Спи -ридон Дионисьевич. 26 мая 1921 г. во Владивостоке в результате очередно -го переворота он возглавил Временное Приамурское правительство, кон тролировавшее территорию Приморья и части Хабаровского края, а его родной брат Николай в мае 1921 — июне 1922 г. при этом правительстве стал министром военно - морских и иностранных дел. До октября 1922 г. Николай также исполнял обязанности министра иностранных дел в пра вительстве М.К. Дитерихса. В народе меркуловское правительство назы вали «пиджаки» [15, с. 147]. Братья Меркуловы остались в истории Дальне -го Востока как предприниматели, общественные и политические деятели, участники Гражданской войны. По инициативе Спиридона в 1921 г. был создан Национально демократический союз. Николай был владельцем па роходства на Амуре и спичечной фабрики во Владивостоке, получил так -же известность как многолетний член Владивостокского биржевого ко митета и Приморской торгово - промышленной палаты. Оба с 1923 г. жили в эмиграции, Спиридон — в США (Сан - Франциско), Николай — в Мань -чжурии, где стал советником китайского генерала Чжан Цзунчана и пра -вителя Маньчжурии Чжан Цзолиня, организатором и спонсором Русской фашистской партии.
Фельетон «Приморские Спиридоны» был посвящён пособникам Спири -дона Меркулова эсерам Мансветову, Погребецкому, Калюжному, Абоимову, прошедшим в Народное собрание. Произведение впервые было опублико вано в читинской газете «Боец и пахарь» в июле 1921 г. В это время генерал Тачибан сменил Ооя, а С. Меркулов управлял Владивостоком и «распро -давал по дешёвке тем же японцам военные и портовые запасы многостра дального города» [19, с. 58]. В фельетоне, вероятно, упомянут и «один из самых влиятельных японских предпринимателей на российском Дальнем Востоке Симада (Шимада) Мототаро, имевший среди японцев прозвище „губернатор Николаевска - на -Амуре"» [11, с. 73].
«На дальневосточном конце ДВР идёт мучительный бой с засевшим во ^ Владивостоке быкоголовым домовладельцем Меркуловым, — пишет Треть -^ яков, находясь уже в Чите. — Меркулов — последняя ставка японской ин -§ тервенции. Он подымает в поход остатки колчаковских армий, но Красная армия, под командой Блюхера, сквозь мороз и проволочные загражде -!< ния, сквозь огонь белогвардейских броневиков проламывается через реку
8 30 Малка - Иволга. Приморские Спиридоны // Боец и пахарь. Чита. 1921. 24 июля. (ГАХК) «Боец и пахарь» — ежедневная газета издания Военно - политического управления ДВР.
Ин к Хабаровску, знаменуя начало окончательного конца для белого Вла -дивостока» [19, с. 74—75]. Удачно зафиксировал в своих записных книжках происходившие тогда в нашем городе военно - политические события дальневосточный исследователь А.В. Ревоненко: «Известный в крае купец Спиридон Меркулов в одной из своих речей как - то сказал: „Вопрос стоит в том, бежать ли за границу, бежать ли в сопки или что - нибудь надо де -лать, а делать надо так, как делают большевики, то есть брать нахальством и смелостью"» [15, с. 147]. Также Анатолий Васильевич в воспоминаниях о талантливом писателе, философе, журналисте Всеволоде Никаноровиче Иванове среди прочего цитирует работу вышеупомянутого В.Г. Болдыре -ва. Участник Русско - японской и Первой мировой войн, деятель Граждан -ской войны, экстраординарный профессор Академии генерального штаба генерал -лейтенант В.Г. Болдырев с мая 1920 г. был председателем особо -го комитета по организации работы для демобилизуемых, с июля — управ ляющим военными и морскими делами Временного правительства Даль -него Востока, в июне 1921 г. стал председателем Российской делегации по русско японской согласительной комиссии, в июле — товарищем предсе дателя Приамурского народного собрания. После окончания Гражданской войны остался во Владивостоке, а в ноябре 1922 г. был арестован, осуж дён и в 1933 г. расстрелян. Болдырев писал в работе «Переворот брать -ев Меркуловых»: «Меркуловское правительство, назвавшееся Приамур -ским, показывало распространение претензий не только на Приморье, но и на Амурскую область <...>. Спиридон Меркулов человек чрезвычайно хитрый, честолюбивый и энергичный. В довоенное время он был одним из крупных сотрудников бывшего генерал губернатора Гондатти, хорошо знал край и местные условия. Вместе с братом Николаем являли образец грубой силы и прямой воли. Эти два человека фактически стали господа -ми положения» [3, с. 23—25]. «Не буду говорить, что из себя представляло это, кажется, предпоследнее белое правительство в Приморье; вспомни -лась только старая русская пословица: те же самые портки, только пугови цы сзади. После меркуловского переворота изменился даже внешний вид Владивостока.» [15, с. 148].
Наперекор обстоятельствам, в частности серьёзным должностным на значениям, Третьяков продолжает работать с удвоенной силой. «Фелье -тонная работа, направленная по адресу Владивостока и его тылов Японии и Харбина, — это целая книга. Незнамов и я, мы пишем под коллективным псевдонимом „Деревообделочник". Изо дня в день работает штык строк. Вспомню здесь только одну кратчайшую свою эпиграмму:
Палка по погани плачет, Близится прыткий стрекач. Бо слово Меркулов значит МЕРзавец
о
о_
<
КУлак
ЛОВкач.
О Q_
Изо дня в день, стих за стихом — опоганиваем Меркулятину. Подбад -риваем бьющегося армейца. Треплем смешных головотяпов в ведомствах. Издеваемся над зарубежными врагами» [19, с. 74—75].
Несмотря на кажущуюся простоту жанра газетного фельетона, некото рые дальневосточные произведения Асеева и Третьякова достаточно вы сокого уровня, написаны виртуозно и мастерски. Особо отметим так на зываемые филологические фельетоны Буль Буля, проанализированные В. Пузырёвым [12, с. 42—44]. Так, поводом для фельетона «„Омака" и „оба -ка"» послужило опровержение некоего Фусе, присланное во владивосток -скую газету «Голос Родины» из Калгана (Китай). «В нём содержался упрёк газете в неточном переводе корреспонденции — телеграммы злополучно го автора. „В моей телеграмме, — писал он, — я прочёл фразу: „русские — круглые дураки". На самом деле её не было, а была фраза: „россиадзин на омако мари", что означает „русские весьма широкодумны". Недоразуме ние, очевидно, объясняется сходством слов „омака" и „обака". Политичес -кое лицо автора опровержения, монархиста и поклонника японского шты ка, достаточно определённо. Его попытка смягчить прояпонские симпатии филологическими ухищрениями вызывает смех. Но убийственная ирония в концовке фельетона этот смех уничтожает. Игра словом оборачивается против продажного корреспондента. Он побит своим же оружием. В кон цовке — сарказм, откровенная издёвка Асеева и Третьякова над опроверга телем. Обращаясь к читателю, они уверены, что будут поняты правильно:
Если кто найдёт, что в фельетоне Где - нибудь сказал я: „Фу, собака!", Разницу прошу заметить в тоне Между слов „омака" и „обака"31.
И сразу становилось ясно, что сила слова фельетонистов превосходит филологические „тонкости" разоблачаемого лица» [12, с. 42—44].
Приём языкового курьёза встречается и в других фельетонах Буль Буля. Это его испытанный способ борьбы с идейными противниками. В фелье -тоне «Куда же вы?» осмеян посол марионеточного правительства Куда -шев, изгнанный за пределы Дальнего Востока. Речь, вероятно, идёт о князе Николае Александровиче Кудашеве, русском дипломате, в 1902—1905 гг. являвшемся секретарём российского посольства в Токио. В 1914—1916 гг. Кудашев был директором Дипломатической канцелярии в Ставке Верхов ного главнокомандующего, осуществлявшей координацию деятельности ^ Ставки и МИДа, а с 1916 — чрезвычайный посланник и полномочный ми -нистр в Пекине. Он продолжал занимать этот пост до 1920 г., когда китай -§ ские власти закрыли русские дипломатические представительства. Дейст -вительный статский советник уехал из Китая во Францию 2 января 1921 г. <с У Буль - Буля находим:
о^ _
8 31 Буль - Буль. «Омака» и «обака» // Дальневосточное обозрение. Владивосток. 1920. ^ 5 октября. (ГАПК)
Куда же вы? Куда же вы?
С почтительной дистанции Покажут нам кулак. А в нём же — верный Франции Республиканский флаг32.
Мы крикнем сгоряча. Но хмурые Кудашевы, Оскалясь, промолчат,
И здесь концовка, основанная на игре слов, а точнее — на умении придать слову большее содержание и многозначность, убийственно - разоблачительна:
Приём «буквенного обыгрыша» отчётливо прослеживает инструмен -товку фельетона, в которой сказывается несомненное влияние поэтической манеры именно Третьякова — его любовь к игре звуков, слов, аллитераци -ям. Рассказывая, как в связи с победами ДВР Японское осведомительное бюро (сокращённо — ЯОБ) трубит о нейтралитете в «меркуловской аван -тюре», Третьяков заключает:
Жень - Шень использует приёмы языковой игры, он парцеллирует, раз -рывает слова и фразы, как, например, во «Французской булке». Фельетон был написан после сообщений в печати, что французское правительство назначило реакционного генерала По, владельца акций заводов в Москве, в комиссию «в помощь голодающим России». Стихотворение содержит та -кие строки:
Звонкое имя По, Готовь ему в спину кол,
Гуди! Чека!
Он нам покажет по От него весенний дух,
годи. Будто от акации.
Не он ли родил нам Кол - У него на рыле пух
чака! Старой провокации35.
32 Буль - Буль. Куда же вы? // Дальневосточное обозрение. Владивосток. 1920. 3 ок - ^ тября. (ГАПК) ==
33 Буль - Буль. Куда же вы? // Дальневосточное обозрение. Владивосток. 1920. 3 ок -тября. (ГАПК)
34 Жень - Шень. ЯОБ // Дальневосточный телеграф. Чита. 1921. 29 сентября. (ГАХК) о. «Дальневосточный телеграф» — ежедневная внепартийная политическая, общест - ^ венная и литературная газета, редактор Н.Ф. Насимович - Чужак. ^
35 Жень - Шень. Французская булка // Дальневосточный телеграф. Чита. 1921. 11 сен - 8 тября. (ГАХК) ^
«Начало всё», — сказал Оглы, Берёзовой покушав каши, Без «П» — папаши — суть апаши, Без «П» ж — послы — всего ослы33.
Правда, голос ваш очень вкрадчив, Правда, тон ваш — струна фортепьяновая! И всё ж, ЯОБ — это значит: Я Обманываю34.
Через несколько лет, в 1929 г., в «Работе над стихом» Н. Асеев писал: «Фельетонист никогда не скрывает своей личности. Он в противовес приё му беллетристики и „высокому стилю" в поэзии никогда не пытается под менить свой голос голосом „героя", он никогда не чревовещает. Не в его интересах обмануть читателя, выдав выдуманные лица и факты за сущест вующие. Наоборот: подлинные факты и подлинные лица служат основой его лирики, его пафоса, его метафоры. Он представляет их читателю как характерные черты сегодняшнего дня, и в подлинности этих характерных черт — непосредственная основа заинтересованности читателя и писате ля. Ради композиционной согласованности он никогда не отрывает своего материала от злободневности; наоборот: на конкретном, часто на первый взгляд случайном материале, строит он свои обобщения.» [2, с. 46—47].
Формы стихотворных фельетонов Малки - Иволги, Жень - Шеня и Буль -Буля многообразны, стилевой и жанровый диапазон их широк, от коротко эпиграмматических до развёрнуто сказовых: лубок, сказ, частушка, агитка, эпиграмма, басня, баллада, страшная история, попурри, соло, романс, сце на, ода, песенка, рассказ, старинная байка, отрывок классической трагедии, фантастика современности, трогательная история, кантата. В качестве эле мента жанрового своеобразия можно отметить материалы, взятые в виде своеобразных «эпиграфов», которые ещё более оттеняли, подчёркивали фактическую достоверность, подлинность фельетона. Поэты футуристы не игнорируют новых художественных средств, имеющихся в арсенале модернистских течений Серебряного века, — это и филологические экспе рименты, и приёмы языкового курьёза, и буквенное обыгрывание, актив но и настойчиво применяются фонетические, звукописные, пародийные находки. Таким образом, можно говорить, что, с одной стороны, широ ко используются ритмы песен, считалок, поговорки, пословицы, народные приметы, но при необходимости на первый план может выступить «затруд нённая» лексика и усложнённая ритмика.
Тем не менее поэтические фельетоны футуристов Асеева и Третьяко ва написаны проще, естественнее, нежели их иные стихотворные произве дения. При этом в своей «генетике» фельетонная поэзия авторов часто об наруживает тяготение к фольклорному началу. Их стихия — простота без усложнённых метафор и словесных новшеств. Несмотря на изменения рит мического рисунка внутри некоторых фельетонов Третьякова — поэта ре чековки, в дальнейшем активного лефовца и одного из создателей «лите ратуры факта», — во всей серии напечатанных в дальневосточных газетах совместных сатирических стихов авторов ощутим дух русского народно го творчества.
Л Фельетоны Асеева — Третьякова были адекватны времени. Как сати -
ел рический жанр они позволяли в остроумной форме осмеивать интервен -^ тов, их марионеток и продажных газетчиков, оправдывавших империали -Ё стическое вмешательство в русские дела на Дальнем Востоке, высмеивать зарубежную дипломатию и её коварные планы. Факты для фельетонов, | как правило, брались из жизни Приморья: в них говорилось о бездарной £ деятельности меркуловского правительства, о жёлтой прессе, о провале
планов борьбы с Советской Россией, о незадачливых белых генералах и правителях вроде Розанова, Дитерихса и др. Эзопов язык, недоговорён -ности и недосказанности, свойственные жанру, прозрачные намёки, на ко -торые вынуждала цензура, были понятны читателям того времени без под -строчника. Фельетоны Буль - Буля, Малки - Иволги, Жень - Шеня, чего бы они ни касались, политически окрашены, задиристы, публицистичны. Острая сатира била прямо в цель. Сегодня можно сказать, что Н. Асеев и С. Треть -яков закладывали основы политического газетного фельетона на Дальнем Востоке, перекликаясь с В. Маяковским, Д. Бедным.
Конечно, не все фельетоны Асеева и Третьякова равноценны, в неко -торых из них упрощённость мысли сочетается с декларативностью, ри -торикой, многие фельетоны можно лишь условно назвать поэтическими: далеко не все они стоят на высоком художественном уровне, социально политическая тема и ненависть к «тёмным» силам заслоняют в них лиричес -кую составляющую. Однако спустя больше полувека по - прежнему сущест -венна, на наш взгляд, мысль исследователя дальневосточного фольклора Л. Элиасова, предлагавшего в оценке стихов и песен тех лет исходить пре -жде всего из той роли, какую они играли в данный период. И самое глав ное, каков бы ни был эстетический уровень этих произведений, работа Асеева - сатирика, Третьякова - фельетониста показательна и важна, пото -му что, явившись документом эпохи, способствовала выходу её авторов в большую поэзию.
ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ
1. Асеев Н. Октябрь на Дальнем: очерк // Полное собрание сочинений: в 5 т. Т. 5. Проза 1916-1963. М.: Худ. лит., 1964. С. 121-135.
2. Асеев Н. Работа над стихом. Л.: Прибой, 1929. 167 с.
3. Болдырев В.Г. Переворот братьев Меркуловых // Сибирь. 1925. № 5—6. С. 23—25.
4. Боны Японии и Китая на русском Дальнем Востоке. Торговый дом Симада. URL: http://forum.fox - notes.ru/index.php?topic=715.0 (дата обращения: 05.09.2019).
5. Ершов Л.Ф. Сатирические жанры русской советской литературы (от эпиграммы до романа). Л.: Наука, 1989. 280 с.
6. Кириллова Е.О. Дальневосточная гавань русского футуризма. Книга первая. Модернистские течения в литературе Дальнего Востока России 1917—1922 гг. (поэтические имена, идейно художественные искания). Владивосток: Изд во Дальневост. федерал. ун - та, 2011. 636 с.
7. Кириллова Е.О. Ориентальные темы, образы, мотивы в литературе русского зару бежья Дальнего Востока (Б.М. Юльский, Н.А. Байков, М.В. Щербаков, Е.Е. Яшнов). Владивосток: Дальневост. федерал. ун - т, 2015. 276 с. л
8. Кириллова Е.О. Русская поэзия Дальнего Востока 1917—1922 -х гг.: имена, тенденции, жанры // Проблемы славянской культуры и цивилизации: Материалы ° VIII Международной научно - методической конференции / отв. ред. А.М. Анти - ^ пова. Уссурийск: Изд - во УГПИ, 2006. С. 279—285. <с
9. Незнамов П.В. Маяковский в двадцатых годах // Владимир Маяковский в воспо - ^ минаниях современников: сборник / сост. Н.В. Реформатская, вст. ст. З.С. Папер - 8 ного. М.: Гослитиздат, 1963. С. 355—391.
10. Петряев Е.Д. Псевдонимы литераторов - сибиряков: материалы к «Истории рус -ской литературы Сибири». Новосибирск: Наука, 1973. 76 с.
11. Полутов А.В. Японские военные миссии в Маньчжурии, Сибири и на Дальнем Востоке России (1918—1922 гг.) // Вестник ДВО РАН. 2012. № 4. С. 71—84.
12. Пузырёв В.Г. Дальневосточный цикл произведений Николая Асеева // Учёные за -писки Ульяновского государственного педагогического института им. И.Н. Улья -нова. Т. XXVII, вып. 2. Ульяновск, 1971. С. 35—61.
13. Пузырёв В., Иванов Ю., Хомутова К. Советская поэзия на Дальнем Востоке // Антология поэзии Дальнего Востока / сост. В. Пузырёв, Ю. Иванов. Хабаровск: Хабаровское кн. изд - во, 1967. С. 5—49.
14. Рачков Д.А. Из истории становления советской поэзии на Дальнем Востоке (1917—1922 гг.): автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1964. 19 с.
15. Ревоненко А.В. О Всеволоде Никаноровиче Иванове / публ. подг. Л.В. Колесни -ковой // Записки Гродековского музея. Хабаровск: Хабаровский краевой музей им. Н.И. Гродекова, 2012. Вып. 26. С. 140—155.
16. Ревоненко А. Псевдонимы периода Гражданской войны на Дальнем Востоке // Дальний Восток. 1972. № 3. С. 135—139.
17. Смола О.П. Н. Асеев на Дальнем // Филологические науки. 1969. № 1. С. 100—112.
18. Татуйко А. Борьба против футуризма в Дальневосточной республике (1921—1922 гг.) // Дальний Восток. 1960. № 5. С. 160—167.
19. Третьяков С. Штык строк // Новый Леф. 1927. № 8—9. С. 55—75.
20. Трушкин В.П. Из пламени и света.: гражданская война и литература Сибири. Иркутск: Восточно Сибирское кн. изд во, 1976. 368 с.
21. Элиасов Л.Е. Стихи, песни и частушки времён Гражданской войны в Забайкалье. Чита: Кн. изд - во, 1957. 399 с.
REFERENCES
1. Aseev N. Oktyabr' na Dal'nem: ocherk [October in the Far East: Sketch]. Polnoe so -branie sochineniy: v 5 t. T. 5. Proza 1916—1963 [Complete Works: In 5 Volumes. Vol. 5. Prose 1916-1963]. Moscow, Khud. lit. Publ., 1964, pp. 121-135. (In Russ.)
2. Aseev N. Rabota nad stikhom [Work on a Poem]. Leningrad, Priboy Publ., 1929, 167 p. (In Russ.)
3. Boldyrev V.G. Perevorot brat'ev Merkulovykh [Revolution of the Merkulov Brothers]. Sibir', 1925, no. 5-6, pp. 23-25. (In Russ.)
4. Bony Yaponii i Kitaya na russkom Dal'nem Vostoke. Torgovyy dom Simada [Bonnes of Japan and China in the Russian Far East. Simada Shopping House]. Available at: http://forum.fox - notes.ru/index.php?topic=715.0 (accessed 05.09.2019). (In Russ.)
5. Ershov L.F. Satiricheskie zhanry russkoy sovetskoy literatury (ot epigrammy do ro-mana) [Satirical Genres of the Russian Soviet Literature (From the Epigram to the Novel)]. Leningrad, Nauka Publ., 1989, 280 p. (In Russ.)
6. Kirillova E.O. Dal'nevostochnayagavan'russkogo futurizma. Knigapervaya. Moder-nistskie techeniya v literature Dal'nego Vostoka Rossii 1917—1922 gg. (poeticheskie
^ imena, ideyno-khudozhestvennye iskaniya) [Far Eastern Harbor of Russian Futurism.
5 Book One. Modernist Currents in the Literature of the Russian Far East in 1917—1922
(Poetic Names, Ideological and Artistic Searches)]. Vladivostok, Izd -vo Dal'nevost.
£ federal. un - ta Publ., 2011, 636 p. (In Russ.)
^ 7. Kirillova E.O. Oriental'nye temy, obrazy, motivy v literature russkogo zarubezh'ya
§ Dal'nego Vostoka (B.M. Yul'skiy, N.A. Baykov, M.V. Shcherbakov, E.E. Yashnov) [Ori -
ental Themes, Images, Motives in the Russian Emigre Literature of the Far East
(B.M. Yulsky, N.A. Baykov, M.V. Scherbakov, E.E. Yashnov)]. Vladivostok, Dal'nevost. federal. un - t Publ., 2015, 276 p. (In Russ.)
8. Kirillova E.O. Russkaya poeziya Dal'nego Vostoka 1917—1922 - kh gg.: imena, tendent -sii, zhanry [Russian Poetry of the Far East 1917—1922: Names, Trends, Genres]. Prob -lemy slavyanskoy kul'tury i tsivilizatsii: Materialy VIII Mezhdunarodnoy nauchno-metodicheskoy konferentsii [Problems of Slavic Culture and Civilization: Proceedings of the 8th International Scientific and Methodological Conference]. Executive ed. A.M. Antipova. Ussuriysk, Izd -vo UGPI Publ., 2006, pp. 279—285. (In Russ.)
9. Neznamov P.V. Mayakovskiy v dvadtsatykh godakh [Mayakovsky in the 1920s]. Vladi -mir Mayakovskiy v vospominaniyakh sovremennikov: sbornik [Vladimir Mayakovsky in Memoirs of Contemporaries: Collection]. Compl. by N.V. Reformatskaya, with introd. by Z.S. Paperny. Moscow, Goslitizdat Publ., 1963, pp. 355—391. (In Russ.)
10. Petryaev E.D. Psevdonimy literatorov-sibiryakov: materialy k "Istorii russkoy litera-tury Sibiri" [Pseudonyms of Siberian Writers: Materials on "The History of the Rus -sian Literature of Siberia"]. Novosibirsk, Nauka Publ., 1973, 76 p. (In Russ.)
11. Polutov A.V. Yaponskie voennye missii v Man'chzhurii, Sibiri i na Dal'nem Vostoke Rossii (1918—1922 gg.) [Japanese Military Missions in Manchuria, Siberia and the Far East of Russia (1918 — 1922)]. Vestnik DVO RAN, 2012, no. 4, pp. 71—84. (In Russ.)
12. Puzyrev V.G. Dal'nevostochnyy tsikl proizvedeniy Nikolaya Aseeva [The Far East Cycle of Works by Nikolay Aseev]. Uchenye zapiski Ul'yanovskogo gosudarstvenno-go pedagogicheskogo instituta im. I.N. Ul'yanova, vol. XXVII, iss. 2. Ul'yanovsk, 1971, pp. 35—61. (In Russ.)
13. Puzyrev V., Ivanov Yu., Khomutova K. Sovetskaya poeziya na Dal'nem Vostoke [The Soviet Poetry in the Far East]. Antologiya poezii Dal'nego Vostoka [Anthology of Poetry of the Far East]. Comp. by V. Puzyrev, Yu. Ivanov. Khabarovsk, Khabarov -skoe kn. izd -vo Publ., 1967, pp. 5—49. (In Russ.)
14. Rachkov D.A. Iz istorii stanovleniya sovetskoy poezii na Dal'nem Vostoke (1917—1922 gg.): avtoref. dis. ... kand. filol. nauk [From the History of Formation of the Soviet Poetry in the Far East (1917—1922). Author's abstract of the PhD in phil. sci. diss.]. Moscow, 1964, 19 p. (In Russ.)
15. Revonenko A.V. O Vsevolode Nikanoroviche Ivanove [About Vsevolod Nikanoro -vich Ivanov]. Publ. prep. by L.V. Kolesnikova. Zapiski Grodekovskogo muzeya [Notes from the Grodekovsky Museum]. Khabarovsk, Khabarovskiy kraevoy muzey im. N.I. Grodekova Publ., 2012, iss. 26, pp. 140—155. (In Russ.)
16. Revonenko A. Psevdonimy perioda Grazhdanskoy voiny na Dal'nem Vostoke [Pseudo -nyms during the Civil War in the Far East]. Dal'niy Vostok, 1972, no. 3, pp. 135—139. (In Russ.)
17. Smola O.P. N. Aseev na Dal'nem [N. Aseev in the Far East]. Filologicheskie nauki, 1969, no. 1, pp. 100—112. (In Russ.)
18. Tatuyko A. Bor'ba protiv futurizma v Dal'nevostochnoy respublike (1921—1922 gg.) [Fight against Futurism in the Far East Republic (1921—1922)]. Dal'niy Vostok, 1960, no. 5, pp. 160—167. (In Russ.)
19. Tret'yakov S. Shtyk strok [Bayonet of Lines]. Novyy Lef, 1927, no. 8—9, pp. 55—75. | (In Russ.)
v ' CD
20. Trushkin V.P. Iz plameni i sveta...: grazhdanskaya voyna i literatura Sibiri [From 5 Flame and Light: The Civil War and the Literature of Siberia]. Irkutsk, Vostochno -Sibirskoe kn. izd -vo Publ., 1976, 368 p. (In Russ.) tj
21. Eliasov L.E. Stikhi, pesni i chastushki vremen Grazhdanskoy voyny vZabaykal'e [Po -
ems, Songs and Chastushkas during the Civil War in Transbaikalia]. Chita, Kn. izd -vo § Publ., 1957, 399 p. (In Russ.) <£
