CC BY
167
УДК 903/904:739.5(574.5)
БРОНЗОВЫЙ АМУЛЕТ ИЗ СИДАКА
© 2014 г. Е.А. Смагулов
В статье рассматривается амулет в виде всадника, найденный среди многочисленных изделий из бронзы в ходе исследования городища Сидак в Туркестанском районе Южно-Казахстанской области. Подобные находки известны на широком евразийском пространстве от Монголии до Урала. Публикуемое изделие дополняет серию подобных находок из ремесленных центров в бассейне р. Сыр-Дарья, таких как Ходжент, Канка, и теперь - Сидак. Центрами их изготовления традиционно считаются ремесленные центры Согда. Между тем, в действительно согдийских городах (Пенджикент, Пай-кенд, Афрасиаб и др.), хорошо археологически изученных, таких находок не отмечено. Отсюда автором делается вывод об изготовлении этих амулетов, как и многих других ювелирных изделий, в УП-УШ вв. в ремесленных центрах Чача - государственного образования, объединявшего в это время оазисы Средней Сырдарьи.
Ключевые слова: городище, бронзовый амулет, Кангюй, Чач, культовый атрибут, храмовый комплекс, бронзолитейное ремесло.
Среди раннесредневековых бронзовых атрибутов, имевших широкое распространение как на степных евразийских просторах, так и в оазисах великой среднеазиатской реки Сырдарьи (древний Яксарт, Джей-хун) особое внимание привлекают бронзовые пластинки-амулеты в виде явно героизированного всадника (рис. 1). Детали изображения костюма и оружия позволили исследователям определиться с этнокультурной принадлежностью, а присутствие их в погребальных комплексах вполне определенно и обоснованно датировало эти изделия. Рассмотрены вопросы семантики, функции, аргументированы взгляды на места их производства, но новые материалы, как обычно, вносят и новые нюансы в их толкование. Находки, полученные нами при исследовании культового памятника древней и раннесредневековой эпохи - городища Сидак в Туркестанском
оазисе, как нам представляется, проливают свет на вопрос о центрах изготовления таких амулетов. Среди множества мелких бронзовых поделок в виде наременных пряжек и бляшек всевозможных форм и назначения здесь обнаружена ажурная бронзовая пластина-амулет в виде всадника (рис. 1: 9; 5).
Городище Сидак, тип которого принято называть «тобе с площадкой», расположено в 18 км. к западу от г. Туркестан. Общая площадь основного холма, имеющего четырехугольное в плане очертание со скругленными углами, составляет 340 х 180 м. Средняя высота площадки 7-9 м. В центральной части выделяется мощный холм «цитадели», подковообразной формы в плане, высотой около 14-15 м. Вокруг хорошо читаются следы широкого крепостного рва, питавшегося водой из расположенного западнее ныне сухого русла небольшой
речки. Хронологически подобного типа памятники обычно относятся ко времени от первых веков до н.э. и вплоть до VIII-IX вв. В доарабское время множество подобных укрепленных поселений определяли историческую топографию оазисов, расположенных в благодатных местах при-сырдарьинского региона.
Первые же сезоны рас-копочных работ методом «вскрытия широких площадей» (рис. 2) показали, что постройки на холме цитадели были покинуты после тотального пожара, прокалившего штукатурку сырцовых стен. На полах лежали обугленные балки кровли, в жилых помещениях десятки разбитых и целых бытовых керамических сосудов... Но пожар не был неожиданным для жителей. В брошенных и сгоревших домах в кладовых стояли хумы, но ни в одном из десятков обнаруженных in situ хумов не найдено ни горсти пищевых припасов. Напротив, иногда в них встречены отдельные мелкие поделки из кости, бронзы и железа. Очевидно, что все хранилища были заблаговременно опустошены. Полученные многочисленные комплексы материалов, в том числе и нумизматические, дали основание датировать этот тотальный пожар време-
Рис. 1. Бронзовые амулеты первой группы типов 1 (1-4) и 2 (5-9) по: (Борисенко, Худяков, 2007)
нем арабского завоевания края ближе к середине VIII в. (Смагулов, 2004).
Основным объектом исследования стала цитадель городища, где помимо жилых массивов в северо-западном
Рис. 2. Аэрофото раскопа на цитадели Сидака. 2006 г.
Рис. 3. Атрибуты бронзолитейного производства из Сидака УП-УШ вв.
углу были расчищены два святилища (рис. 2). В одном обнаружен напольный алтарь полуовальной формы (пом. 14), в другом - алтарь в виде подиума перед глубокой нишей был устроен в южной стене (пом. 1). Как оказалось в структуре городища и в полученной здесь массе материалов сильно выражен культовый акцент, что заставляет интерпретировать городище как специальный храмовый комплекс, посвященный культу предков (Смагулов, 2008; 2011).
Жители храмового поселения занимались разнообразными ремеслами, что обеспечивало городку статус ремесленного центра, работавшего на обширный внешний рынок. В ходе вскрытия жилых кварталов по уровню верхнего строительного горизонта (ВСГ) были обнаружены следы керамического производства и костерез-ного ремесла. Комплексы артефактов говорят и об иных видах ремесленной деятельности. Жили здесь также мастера, которые занимались плавкой бронзы и отливкой всевозможных изделий. Прежде всего, очевидно, ювелирных изделий и бронзовой на-ременной фурнитуры. Здесь же, вероятно, изготовлялись пояса, конская упряжь, т.е. обрабатывалась кожа, и ремни украшались бронзовыми накладками. На сегодняшний день находки этих категорий изделий в слоях Сидака составляют многочисленные комплексы.
При расчистке жилищ ВСГ в центральной части подковообразной в плане цитадели были обнаружены фрагменты маленьких тиглей, изготовленных из белой массы высококремнеземистого состава. Стенки тигильков покрыты остекленевшими потеками преимущественно зелено-
ватого цвета. Здесь же было найдено керамическое раздваивающееся сопло
- деталь конструкции печи, в которую для достижения высоких температур мехами принудительно нагнетался воздух (рис. 3: 1, 2). Аналогичные находки присутствуют в материалах раскопок широко известного городища Пенджикент (Распопова, 1980, с. 48, рис. 33).
В сезоне 2011 г. при продолжении вскрытия ВСГ в центре цитадели на суфе пом. 16 найден целый миниатюрный тигилек с сохранившимся на его дне металлом - бронзовым слитком (рис. 3: 3). Размеры тигля: высота 50 мм, диаметр устья 40 мм. Бронзовый слиток имеет вид полусферы диаметром 26 мм, при высоте 20 мм. Его вес
- 55 гр. Это явно атрибуты мастера-ювелира, который, возможно, помимо прочего специализировался на отливке наременных накладок и, вероятно, на изготовлении поясов и конской сбруи, традиционно украшавшихся бронзовыми накладками. Дело в том, что неподалеку от дома с пом.16 была найдена дефектная костяная модель, по которой, очевидно, делались глиняные формочки для отливки бронзовых наконечников с орнаментированной поверхностью (рис. 3: 4).
Разнообразные бронзовые накладки на всевозможные - ремни вполне обычные находки в верхних слоях Сидака. Есть, кстати, среди них и бракованные образцы, результаты неудачных отливок (рис. 3: 5). Среди находок сезона 2011 г. можно отметить найденный на полу одного из помещений, возможно, полный комплект пояса т.н. «катандинского типа» (рис. 4). Такие поясные наборы, по мнению специалистов, получают широкое распространение в Сибири и
Средней Азии именно во второй половине VII - VIII вв. (Торгоев, 2011, с. 432-446).
Особое внимание, естественно, привлекают уникальные изделия си-дакских торевтов. Среди таковых имеется литая бронзовая плоская фигурка всадника (рис. 5). Она найдена почти на уровне современной дневной поверхности. Утрат нет. Размеры пластинки 34 х 36 мм. Толщина 3 мм. Вес - 12,3 гр. Изображен мерно шествующий вправо конь с приподнятой передней левой ногой. Всадник показан с развернутым анфас корпусом. Левая рука над шеей коня держит нечто вроде кубка (?). Правой рукой всадник как бы вынимает стрелу из колчана, который висит на правом боку. Колчан явно того типа, что был широко распространен в VII-VIII вв. в среде тюркских кочевников Саяно-Алтая. По описанию Ю.И. Трифонова берестяные колчаны этой формы имели длину около 0,9 м, корпус с расширенным устьем и основанием и состоял из двух частей, вставленных друг в друга, а «перехват» располагался на уровне верхней половины изделий (Трифонов, 1987, с. 191).
Головной убор у всадника отсутствует, длинные волосы распущены по плечам. Всадник одет в верхнюю одежду вроде халата, на ногах остроносые сапожки. Лошадь небольшого роста с крупной головой; явно азиатской степной породы. Показаны поводья, ремни, уздечки, передняя лука седла. Наличие на отливке довольно четко переданных мелких деталей говорит о мастерстве литейщика. Не отлился лишь маленький фрагмент повода под мордой лошади, да сохранились литейные наплывы по краям. Бляшка производит впечатление
новой отливки, не подвергавшейся обычной доработке после выемки из формы, поскольку не удалены наплывы металла по краям отверстий (рис. 5). Эти наблюдения и другие находки в ВСГ Сидака (тигли, литейный брак, шлаки и пр.) говорят о том, что отливка подобных пластин-амулетов, как и других изделий из меди и бронзы, была налажена местными мастерами Сидака.
Подобные амулеты хорошо известны среди раннесредневековых древностей Евразии. Анализу их морфологии и семантике посвящено несколько обобщающих статей (Борисенко, Худяков, 2007, с. 102-115; Волков, 1965; Воронцов, 2001, с. 409-411; Плотников, 1982, с. 55-59; Сунгатов, Юсупов, 2006, с. 246-256; Чиндина, 1981, с. 87-97). Детально описана и проанализирована наиболее территориально нам близкая находка с городища Канка (Ташкентская обл., Узбекистан), датированная VI-VIII вв. Г.И. Богомолов высказал мнение о том, что на подобных амулетах изображено тюркское верховное божество Тенгри, покровитель воинских успехов (Богомолов, 1986, с. 78).
На Кавказе подобные по форме и, вероятно, семантике амулеты, хотя и очевидно их стилистическое отличие от рассматриваемых (рис. 1; 6), встречаются в закрытых погребальных комплексах VIII-IX вв. (Ковалевская, 2005, с. 360). Их всестороннему изучению посвящен целый ряд известных исследований (Рунич, 1968, с. 212; Афанасьев, 1973, с. 37; Ковалевская, 1995, с. 147). Работами Ко -валевской В. Б. разработана детальная классификация северокавказских ран-несредневековых древностей. В ней бронзовые амулеты в виде всадников
Рис. 4. Сидак. Совместная находка бронзовых деталей пояса. 2011 г.
описываются как таксон 4.2. (Албе-гова (Царикаева), Ковалевская, 2011, с. 281-282). Вариант 1 таксона 4.2 характеризуются как «небольшие бронзовые односторонние (за единичными исключениями) амулеты, изображающие всадников на коне, всегда повер-
нутом головой вправо. На амулетах часто проработаны детали сбруи и доспеха. Лошадь изображена в спокойной позе - с прямыми, несколько вытянутыми вперед передними и согнутыми задними ногами. На некоторых амулетах интересна очень глубо -
кая посадка всадника с прямым или чуть наклоненным вперед корпусом и почти прямыми ногами (без стремян?). На всаднике виден шлем, на груди - панцирь или нагрудник. Правая рука всадника положена на круп коня, левая - на середину его шеи». Эти бронзовые амулеты связываются с культурой северокавказских алан VII-IX вв., которые способствовали распространению их по степям Евразии. На основе формального сходства изображений этих «аланских амулетов» с изображениями взнузданных коней на фибулах 111-1У вв. из Восточной Гру -зии, не исключается возможность их происхождения как подражания более ранним образцам (Албегова/ Царикае-ва, Ковалевская, 2011, с. 281).
Очевидны различия в иконографии аланских бронзовых амулетов и амулетов из восточной части Евразии. В обобщающей статье А.Ю. Борисенко и Ю.С. Худякова предложена систематизация подобных пластин-амулетов из Азиатской Сарматии. Среди морфологического разнообразия вариантов сидакский экземпляр можно отнести ко второму типу первой группы литых бронзовых амулетов/всадников (Борисенко, Худяков, 2007, с. 75-95). Амулеты этого типа имеют широкое распространение в степной зоне от Забайкалья до Приуралья. Известны также отдельные экземпляры среди находок из ремесленных центров присырдарьинских оазисов (рис. 1). Однако происхождение этих изделий
авторы почему-то настойчиво связывают с Согдом, среднеазиатским раннесредневековым государством, расположенным в бассейнах рек Зе-равшан, Сурхандарья и Кашкадарья. Для обоснования отнесения пластин с всадником «к числу изделий согдийских ремесленников У11-У111 вв., выполнявших заказы знатных тюрок» авторы сравнивают бронзовые изделия с афрасиабскими настенными рисунками всадников. «Наличие этих сходных элементов в изображениях на бляшках и фресках дает основание согласиться с высказывавшимся ранее мнением о том, что исходные образцы бляшек первого типа первой группы изготавливались в согдийских ремесленных центрах, при этом согдийские мастера ориентировались на вкусы согдийской и древнетюркской военно-служилой знати» (Борисенко, Худяков, 2007, с. 89).
Однако известные находки подобных амулетов происходят из Ходжен-та, Канки и вот теперь из Сидака, т.е. из городов, которые никогда не были «согдийскими городами»! «Согдийскими» для периода распространения рассматриваемых амулетов со времен В.В. Бартольда (Бартольд, 1965, с. 489-490) принято именовать города и поселения в долинах рек Зеравшан (включая Бухарский оазис) и Кашка-дарья (см. напр.: Обельченко, 1992, с. 4; Средняя Азия в раннем средневековье, 1999, с. 50). Но дело в том, что здесь подобные пластины пока не обнаружены. Даже на таком уникальном по степени изученности и масштабам проведенных раскопочных работ городище, каковым является Пенджи-кент, не встречено подобных образцов торевтики. Хотя здесь как нигде в изобилии зафиксированы многочис-
ленные следы бронзолитейного производства в виде фрагментов тиглей и бракованных отливок, найдены керамические сопла, развалы печей, и пр. (Распопова, 1980, с. 47-48). Не известны они и в материалах раскопок Афрасиаба (древний Самарканд) или Пайкенда. А в отношении амулетов из Ходжента и Канки интересно отметить, что в их описании авторы особо подчеркивают, что эти изделия не были подработаны резцом мастера, а значит, можно предположить, что это были неудачные, бракованные отливки, сразу же выведенные из обращения прямо на месте их изготовления и случайно не попавшие в переплавку (Древности Таджикистана, 1985, с. 327, № 836; Богомолов, 1986, с. 72-73). Это же можно сказать и в отношении сидакского амулета. К тому же, среди находок из верхнего строительного горизонта цитадели Сидака, с которым связана находка пластинки, как было выше показано, присутствуют атрибуты бронзоли-тейного производства - тигли, сопла, бракованные отливки, развалы печей и пр., а также не обработанная, возможно, забракованная пластинка-амулет с изображением всадника. Этот комплекс артефактов, по нашему мнению, однозначно свидетельствует о том, что подобные изделия (первая группа, типы 1 и 2 по Борисенко/Ху-дякову) отливались в ремесленных центрах присырдарьинских оазисов. Как известно, эти земли в то время входили в состав бывших под протекторатом Западно-Тюркского каганата Ферганы, Чача, включая Отрарский (Тарбанд), Туркестанский (Шавгар) оазисы и другие, более мелкие оазисы вплоть до Тараза, но отнюдь не Согда. При этом Отрарский и Туркестанский
оазисы были политическим центром Чача (Бабаяров, 2004, с. 28).
Культура населения расположенных здесь многочисленных городков и укрепленных поселений по утвердившемуся в науке мнению является наследницей культуры древнего Кан-гюя, и их коренные жители - это потомки древних кангюйцев. Поскольку земли по Сырдарье являлись оплотом массовой инвазии культур т.н. «каун-чиноидного облика» с конца I тыс. до н.э. к берегам Зеравшана, Кашкадарьи
и Амударьи (Буряков, 1986, с. 50-67), то, может быть, именно здесь надо искать истоки культа и художественной традиции бронзовых амулетов в виде всадника. Именно с Кангюем связывал С. П. Толстов происхождение и широкое распространение культа Сиявуша, божественного героя среднеазиатских, а в древности, по сути, кангюйских, мифов и преданий. В них Сиявуш выступает как величайший культурный герой, устроитель городов, основатель династий. По мнению исследователей,
в образе Сиявуша, как он рисуется в Шах-намэ, присутствуют отголоски древнейшего сюжета об умирающем и воскресающем боге. В народном эпосе, художественно обработанном Фир-дауси, Сиявуш выступает неизменно в образе юного прекрасного всадника в золотом шлеме, на могучем черном коне. Как известно с Сиявушем связывал С.П. Толстов изображения всадника на древнейших хорезмийских монетах (Толстов, 1948, с. 203 и сл). Изображение всадника имеется и на древних монетах Чача. Реже всадник с предстоящим персонажем (Ртвелад-зе, 2006; Шагалов, Кузнецов, 2006, с. 309-310) (рис. 7: 2-5). Подобные монетки встречаются при раскопках слоев VII-VIII вв. того же Сидака. Монета на рис. 7: 1 имеет диаметр монетного кружка 20-21 мм, вес 2,6 гр. По классификации Шагалова и Кузнецова она может быть отнесена к типу 6 группы 2 с изображением всадника перед божеством на Ау и тамгой и алтарем огня на Яу. (рис. 7: 1, 2, 3).
В заключение блестяще разработанного сюжета С.П. Толстов отметил: «Мы видим, таким образом, что культ Сиявуша - божественного предка династии, умирающего и воскресающего бога растительности, - имел исключительное значение в религиозном ритуале всех остальных центров древнего Кангюйского царства» (Тол-стов, 1948, с. 205). При этом он связывал происхождение изображения всадника с миром алано-сарматских племен, которые распространили в искусстве Причерноморья образ конного всадника. Особо представительные комплексы артефактов происходят из Боспорских и Бактрийских городов, правители которых были выходцами из сарматско-юэджийских племен. Связь этих пограничных со степью
постэлинистических государств, попавших под зависимость от воинственной элиты сарматских племен, особо наглядно демонстрируется, по мнению С.П. Толстова, идентичностью тамг на монетах Боспорского царства и оазисных государственных образований Средней Азии. Здесь патриарх хорезмийской археологии следовал за М.И. Ростовцевым, показавшим происхождение правящих элит и их роль и значение в истории древней Евразии (Ростовцев, 1927).
Исследователями давно было отмечено распространение образа «всадника на стоящем коне» в искусстве городов элинистического Причерноморья. А на монетах боспорско-го царя Савромата II, прочное место занимает изображение всадника на спокойно стоящем или идущем вправо коне. М.И. Ростовцев воспринимал его как изображение царя, приобщенного к власти богом. Добавим к этому, что, несомненно, этот же статуарный тип передает конная статуя, увенчивающая въездную арку городской стены на монетах Рескупорида II. По мнению специалистов, это был образ божественного предка царя-всадника, имевшего культовый характер. Его распространение в I в. до н.э. - I в. н.э. в городах Боспора связано с массовой инфильтрацией в этот период в состав городского населения представителей сарматских племен. В то время в ко -ропластике боспорских городов появляются статуэтки всадника на спокойно стоящем коне с поднятой правой ногой (Пругло, 1977, с. 177-183). Семантике этой категории керамических поделок, получивших распространение почти синхронно в Бактрии и Бо-споре, посвящена обобщающая статья С.А. Яценко (2004).
Как известно, в последующем трактовка С.П. Толстовым всадника на монетах Хорезма как бога Сияву-ша подверглась «десакрализации» Г.А. Пугаченковой (1965, с. 130.) и Б И. Вайнберг (1977). Но А.М. Беле-ницкий в краткой, но содержательной публикации привел ряд неоспоримых аргументов и, пожалуй, расставил точки над 1. При этом он выразил сомнение в утверждении С.П. Толстова, порожденном его «прохорезмийским энтузиазмом», что именно Хорезм является исходным пунктом сложения образа всадника и его семантики. Нам остается присоединиться к мнению А.М. Беленицкого, что «хорезмийский всадник принадлежит к миру образов, сложившихся в обширной зоне, охватываемой географическими пунктами, названными в работе Ростовцева» (Беленицкий, 1981, с. 216). А это основная зона контакта юэджийско-сарматских племен с древними центрами оседлой городской культуры. Прообразом персонажа, изображенного на находимых в присырдарин-ском регионе бронзовых амулетах (Ходжент, Канка, Сидак), вполне мог быть образ Сиявуша - божественного всадника - фигурирующий в эпосе среднеазиатских народов. В неких контекстах, этот образ инкорпорировал черты Митры, древнего сакского солнечного божества. Очевидно, что обосновывая легитимность своей власти, новые тюркские властители в различных регионах Средней Азии неоднократно обращались к древней традиции и включали местные исторические представления в контекст своих генеалогических преданий, чем обеспечивали живучесть древнему эпосу. Сам же амулет, возможно, маркировал достаточно высокий социальный статус владельца.
В отношении сидакского амулета считаем возможным сузить его датировку в рамках ВСГ, т.е. датировать его производство концом VII - первой четвертью VIII вв. Вполне вероятно, что эту датировку следует принять и в отношении других аналогичных находок - амулетов из Ходжента и Канки. Нам представляется, что датировка «ходжентского всадника» V-VI вв. излишне удревнена (Древности Таджикистана, с. 327, № 836). В степных регионах они, конечно, могли бытовать более продолжительное время и могли отложиться в комплексах IX в. К тому же, надо добавить, что древний сюжет «всадник на коне» был «популярен» у жителей Сидака на бытовом уровне. Имеется его изображение в виде граффити на стенке уже обожженного большого горшкообразного сосуда с раздутым туловом (рис. 8). При всем схематизме рисунка на боковине керамического сосуда здесь вполне угадывается тот же образ -всадник на коне, левой рукой держит повод, сидит на круглом чепраке, на голове убор вроде шлема (Смагулов, Яценко, 2010, с. 190-222). В целом же изобразительная традиция этой темы, конечно же, более древняя, чем аф-расиабские росписи или рассматриваемые бронзовые амулеты и имеет неисчислимое множество вариаций в глиптике, ковроткачестве, нумизматике, торевтике и т.д. (см., напр.: Вишневская, 2004, с. 62-66; Мещеряков, 2010, с. 247-253; Яценко, 2004).
Дальнейший анализ семантики данного образа, происхождения его иконографии и истории распространения может увести нас далеко в сторону от темы данной публикации. Пока же надо констатировать, что «бронзовые амулеты в виде всадника», как и металлическая фурнитура
раннесредневековых поясов, отливались преимущественно в Чачских присыр-дарьинских культово-ремесленных центрах Западно-Тюркского каганата, откуда они распространялись по евразийским просторам. Подобные амулеты в виде героизированного всадника изготавливались в VII-VIII вв., но могли бытовать и в IX в.
сосуде VIII в. из Сидака
ЛИТЕРАТУРА
1. Албегова (Царикаева) З.Х., Ковалевская В.Б. Амулеты в виде коней и всадников в памятниках Северного Кавказа и Среднего Дона // Вопросы древней и средневековой археологии Кавказа (Отв. ред. Х.М. Мамаев). - Грозный-Москва, 2011. - С. 280-296.
2. Афанасьев Г.Е. Бронзовые фигурки всадников из аланских погребений Северного Кавказа // СГЭ. - Вып. XXXVI. - Л., 1973. - С. 36-39.
3. Бабаяров Г. Чач в период Тюркского каганата // Археология и история Центральной Азии. К 70-летию Ю.Ф. Бурякова. - Самарканд, 2004. - С. 28-36.
4. Бартольд В.В. Сочинения. - Т. III. - М., 1965. - 712 с.
5. Беленицкий А.М. Хорезмийский всадник - царь или бог? // Культура и искусство древнего Хорезма. - М., 1981. - С. 213-218.
6. Богомолов Г.И. Изображения всадников с городища Канка // История материальной культуры Узбекистана. - Вып. 20. - Ташкент, 1986. - С. 69-78.
7. Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С. Типология бронзовых бляшек с изображением всадников и лошадей на торевтике тюркских кочевников Центральной Азии раннего средневековья // Изучение историко-культурного наследия народов Южной Сибири. Горно-Алтайск, 2007. - Вып. 6. - С. 66-74.
8. Буряков Ю.Ф. Археологические материалы к этнической истории бассейна Средней Сырдарьи в древности и средневековье // Материалы к этнической истории населения Средней Азии. - Ташкент, 1986. - С. 50-57.
9. Вайнберг Б.И. Монеты древнего Хорезма. - М., 1977. - 193 с.
10. Вишневская Н. Оттиски штампа с изображением всадника из коллекции Го -сударственного музея Востока // Transoxiana. История и культура. - Ташкент, 2004.
- С. 62-66.
11. Волков В.В. Гобийский всадник // Новое в советской археологии / МИА - № 130.
- М., 1965. - С. 286-288.
12. Воронцов В.В. Бронзовые изображения всадников I - начала II тыс. н.э. с территории Обь-Иртышья // Историко-культурное наследие Северной Азии: итоги и перспективы на рубеже тысячелетий. - Барнаул, 2001. - С. 409-412.
13. Древности Таджикистана. Каталог выставки. - Душанбе, 1985. - 344 с.
14. Ковалевская В.Б. Кавказ - скифы, сарматы, аланы. I тыс. до н.э. - I тыс. н.э.
- М., 2005. - 398 с.
15. Ковалевская В.Б. Изображение коня и всадника на средневековых амулетах Северного Кавказа // Вопросы древней и средневековой археологии Восточной Европы. - М., 1978. - С. 78-85.
16. Культура и искусство древнего Узбекистана. Каталог выставки. - Москва, 1991. - Кн. 2. - 215 с.
17. Мещеряков Д.В. Образ всадника в искусстве ранних кочевников Южного Приуралья // Археология и палеоантропология Евразийских степей и сопредельных территорий. - М., 2010. - С. 247-253.
18. Обельченко О.В. Культура античного Согда. - М., 1992. - 256 с.
19. Плотников Ю.А. О предназначении литых фигур, изображающих всадников // Материалы XX Всесоюзной научной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс». История. - Новосибирск, 1982. - С. 64-69.
20. Пругло В. И. Терракотовые статуэтки всадников на Боспоре // История и культура античного мира. - М., 1977. - С. 177-183.
21. Пугаченкова Г.А. К иконографии Герая. (О некоторых вопросах раннеку-шанской истории) // ВДИ. - 1965. - № 1. - С. 127-134.
22. Распопова В.Д. Металлические изделия раннесредневекового Согда. - Л., 1980. - 136 с.
23. Ростовцев М.И. Бог-всадник на юге России, в Индо-Скифии и в Китае // Беттагшт Kondakovianum. 1. РгаЬа, 1927. - С. 141-146.
24. Ртвеладзе Э.В. История и нумизматика Чача (втор. пол. III - сер^Ш вв. н.э.). - Ташкент, 2006. - 132 с.
25. Смагулов Е.А. Арабское нашествие в Южный Казахстан: данные письменных и археологических источников // Мобилизованный археологией. - Астана, 2004. - С. 103-113.
26. Смагулов Е.А. Сидакский культовый центр в системе межрегиональных связей // Древняя и средневековая урбанизация Евразии и возраст города Шымкент. Материалы международной конференции. - Шымкент, 2008. - С. 378-408.
27. Смагулов Е.А. Храм предков на цитадели городища Сидак (средняя Сыр-дарья) // Сборник материалов международной научно-практической конференции «III Оразбаевские чтения» по теме «Казахстанская археология и этнология: современные достижения и инновационные технологии», приуроченной к 40-летию кафедры археологии и этнологии. 29-30 апреля 2011 г. - Алматы, 2011. - С. 98-105.
28. Смагулов Е.А., Яценко С.А. Знаки-нишан и сюжетные граффити V-VШ вв. на керамике городища Сидак на Средней Сырдарье // Отзвуки Великого Хорезма.
- М., 2010. - С. 190-221.
29. Средняя Азия и Дальний Восток в эпоху средневековья. Средняя Азия в раннем средневековье / отв. ред. Г.И. Брыкина. - М.: Наука, 1999. - 378 с.
30. Сунгатов Ф.А., Юсупов Р.М. Бронзовая фигурка всадника с Южного Урала // Южный Урал в скифо-сарматское время. Сборник статей к 70-летию А.Х. Пше-ничнюка. - Уфа, 2006. - С. 112-120.
31. Толстов С.П. Древний Хорезм. - М.: МГУ, 1948. - 440 с.
32. Торгоев А.И. О происхождении и времени распространения поясов катан-динского типа // Вопросы археологии Казахстана. - Вып. 3. - Алматы, 2011. -С.432-446.
33. Трифонов Ю.И. О берестяных колчанах Саяно-Алтая VI-X вв. в связи с новым находками в Туве // Военное дело древнего населения северной Азии. - Новосибирск, 1987. - С. 189-199.
34. Чиндина Л.А. Изображения воинов из среднего Приобья // Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии. - Новосибирск, 1981. - С. 87-97.
35. Шагалов В.Д., Кузнецов А.В. Каталог монет Чача III-VIII вв. - Ташкент: Фан, 2006. - 327 с.
36. Яценко С.А. Глиняные фигурки всадников древних иранских народов // Старожитносп Степового Причорномор'я i Криму. - Вип. XI (Ввдпов. ред. Г.Н. То -щев). - Зата^жжя, 2004. - С. 294-298.
Информация об авторе:
Смагулов Ербулат Акижанович, кандидат исторических наук, главный научный сотрудник, Институт археологии им. А.Х. Маргулана (Алматы, Казахстан); [email protected]
BRONZE AMULET FROM SIDAK E.A. Smagulov
The artickle deals with an amulet made in the shape of a horseman to be one of the most interesting items that attracts attention among numerous bronze artifacts yielded during excavation of the site of the ancient settlement of Sidak, which is located in Turkestan district, Southern Kazakhstan. Similar archaeological finds are well-known from the vast Eurasian area ranging from Mongolia to the Urals. This find may be referred to a series of similar items found in the handicraft centers of the Syr-Darya river basin such as Khujand, Kanka, and now - Sidak. Handicraft centers of Sogdiana are traditionally considered to be the centers where these finds were manufactured. However at the really Sogdian towns such as Pendzhikent, Pajkend, Afrasiab, etc., which were studied thoroughly, these finds have not been mentioned yet. Hence the author makes a conclusion that these amulets, as well as many other pieces of jewelry were manufactured in the VII-VIII centuries AD in the handicraft centers of Chach, which was a state formation uniting oases of the Middle Syr-Darya River during that period.
Keywords: ancient fortified settlement, bronze amulet, Kangyuy, Chach, cult attribute, temple complex, bronzefounding craft.
REFERENCES
1. Albegova (Tsarikaeva) Z.Kh., Kovalevskaya V.B. Amulety v vide koney i vsadnikov v pamyatnikakh Severnogo Kavkaza i Srednego Dona [Amulets in the form of horses and horse riders in the monuments of the North Caucasus and Middle Done]. In: Voprosy drevney i srednevekovoy arkheologii Kavkaza [Issues on ancient and medieval archaeology of the Caucasus]. Edited by H.M. Mamaev. Grozny; Moscow, 2011, pp. 280-296.
2. Afanas'ev G.E. Bronzovye figurki vsadnikov iz alanskikh pogrebeniy Severnogo Kavkaza [Bronze figurines of horse riders from the Alan burial grounds at the North Causasus]. In: Soobsheniya Gosudarstvennogo Ermitazha [Communications of State Hermitage]. Leningrad, 1973, issue XXXVI, pp. 36-39.
3. Babayarov G. Chach v period Tyurkskogo kaganata [The Chach during Turkic Khaganate]. In: Arkheologiya i istoriya Tsentral'noy Azii [Achaeology and History of Central Asia]. Samarkand, 2004, pp. 28-36.
4. Bartol'd V.V. Sochineniya. [A collection of works]. Moscow, 1965, book 3, 712 p.
5. Belenitskiy A.M. The Khorezmiyskiy vsadnik - tsar' ili bog? [The horseman from Khoresm - tsar or god?]. In: Kul 'tura i iskusstvo drevnego Khorezma [Culture and Art of ancient Khoresm]. Moscow, 1981, pp. 213-218.
6. Bogomolov G.I. Izobrazheniya vsadnikov s gorodishcha Kanka [Images ofhorsemen from the fortified settlement Kanka]. In: Istoriya material'noy kul'tury Uzbekistana [History of material culture of Uzbekistan]. Tashkent, 1986, issue 20, pp. 69-78.
7. Borisenko A.Yu., Khudyakov Yu.S. Tipologiya bronzovykh blyashek s izobra-zheniem vsadnikov i loshadey na torevtike tyurkskikh kochevnikov Tsentral'noy Azii rannego srednevekov'ya [Typology of bronze onlay with the images of horsemen and horses on touretics of the Turkic nomads of Central Asia during the Early Middle Ages]. In: Izuchenie istoriko-kul'turnogo naslediya narodov Yuzhnoy Sibiri [Studies of historical and cultural heritage of the South Siberia peoples]. Gorno-Altaisk, 2007, issue 6, pp. 66-74.
8. Buryakov Yu.F. Arkheologicheskie materialy k etnicheskoy istorii basseyna Sredney Syrdar'i v drevnosti i srednevekov'e [Archaeological materials concerning the ethnic history of the Middle Syr-Darya River during the ancient times and Middle Ages]. In: Materialy k etnicheskoy istorii naseleniya Sredney Azii [Materails concerning the ethnic history of Central Asian population]. Tashkent, 1986, pp. 50-57.
9. Vaynberg B.I. Monety drevnego Khorezma [Coins of ancient Khoresm]. Moscow. 1977, 193 p.
10. Vishnevskaya N. Ottiski shtampa s izobrazheniem vsadnika iz kollektsii Gosudarstvennogo muzeya Vostoka [Impresses of the stamp with images of horsemen from the collection of State Museum of East]. In: Transoxiana. Istoriya i kultura [Transoxiana. History and Culture]. Tashkent, 2004, pp. 62-66.
11. Volkov V.V. Gobiyskiy vsadnik [The horseman from Goby]. In: Novoe v sovet-skoy arkheologii. Materialy i issledovaniya po arkheologii SSSR [Recent in Soviet archaeology. Proceedings and Researches in the USSR Archaeology]. Moscow, 1965, № 130, pp. 286-288.
12. Vorontsov V.V. Bronzovye izobrazheniya vsadnikov I - nachala II tys. n.e. s territorii Ob'-Irtysh'ya [Bronze images of horsemen of the I - beginning of the II cc. AD]. In: Istoriko-kul 'turnoe nasledie SevernoyAzii: itogi iperspektivy na rubezhe tysyacheletiy [Historical and cultural heritage of North Asia: results and perspectives at the turn of Millenium]. Barnaul, 2001, pp. 409-412.
13. Drevnosti Tadzhikistana [Antiquities of Tadzhikistan]. Katalog vystavki [A catalogue of exhibition]. Dushanbe, 1985, 344 p.
14. Kovalevskaja V.B. Kavkaz - skify, sarmaty, alany. I tys. do n.je. - I tys. n.je. [The Causasus - the Scythians, Sarmatians, Alans]. Moscow, 2005, 398 p.
15. Kovalevskaja V.B. Izobrazhenie konja i vsadnika na srednevekovyh amuletah Severnogo Kavkaza [Images of horse and horseman on medieval amulets of the North
Caucasus]. In: Voprosy drevnej i srednevekovoj arheologii Vostochnoj Evropy [Issues on ancient and medieval archaeology of East Europe]. Moscow, 1978, pp. 78-85.
16. Kul'tura i iskusstvo drevnego Uzbekistana [Culture and art of ancient Uzbekistan]. Katalog vystavki [A catalogue of exhibition]. Moscow, 1991, book 2, 215 p.
17. Meshherjakov D.V. Obraz vsadnika v iskusstve rannih kochevnikov juzhnogo Priural'ja [The image of the horseman in art of the early nomads of the South Cis-Urals]. In: Arheologija i paleoantropologija Evrazijskih stepej i sopredel'nyh territorij [Archaeology and paleontology of Eurasian steppes and adjacent territories]. Moscow. 2010, pp. 247-253.
18. Obel'chenko O.V. Kul'tura antichnogo Sogda [Culture of the ancient Sogdiana]. Moscow, 1992, 256 p.
19. Plotnikov Ju.A. O prednaznachenii lityh figur, izobrazhajushhih vsadnikov [Concerning the purpose of molten figures portrayed horsemen]. In: Materialy XX Vsesojuznoj nauchnoj studencheskoj konferencii «Student i nauchno-tehnicheskij progress». Istoriya [Proceedings of XX All-Soviet Union student conference "Student and scientific and technological progress". History]. Novosibirsk, 1982, pp. 64-69.
20. Pruglo V. I. Terrakotovye statujetki vsadnikov na Bospore [Terracotta statues of horsemen at Bospor]. In: Istorija i kul'tura antichnogo mira [History and culture of the Ancient world]. Moscow, 1977, pp. 177-183.
21. Pugachenkova G.A. Monety Geraja [The Geray's coins]. In: Vestnik drevney istorii [Bulletin of Ancient history], 1965, no. 1, pp. 127-134.
22. Raspopova V.D. Metallicheskie izdeliya rannesrednevekovogo Sogda [Metal goods of the Sogd during the Middle Ages]. Leningrad, 1980, 136 p.
23. Rostovtsev M.I. Bog-vsadnik na yuge Rossii, v Indo-Skifii i v Kitae [God-horseman in the south of Russia, in Indo-Scythia and China]. In: Seminarium Kondakovianum. Praha, 1927, issue 1, pp. 141-146.
24. Rtveladze E.V. Istoriya i numizmatika Chacha (III - ser. VIII vv. n.e.). [History and numismatics of the Chacha (the III - middle of the VIII cc. AD)]. Tashkent, 2006, 132 p.
25. Smagulov E.A. Arabskoe nashestvie v Yuzhnyy Kazakhstan: dannye pis'mennykh i arkheologicheskikh istochnikov [Arabic invasions into South Kazakhstan: data on written and archaeological sources]. In: Mobilizovannyy arkheologiey [Mobilized by Archaeology]. Astana, 2004, pp. 103-113.
26. Smagulov E.A. Sidakskiy kul'tovyy tsentr v sisteme mezhregional'nykh svyazey [The Sidak cult center in the system of interregional connections]. In: Drevnyaya i srednevekovaya urbanizatsiya Evrazii i vozrast goroda Shymkent. [Ancient and medieval urbanization of Eurasia and Age of the town Shymkent]. Shymkent, 2008, pp. 378-408.
27. Smagulov E.A. Khram predkov na tsitadeli gorodishcha Sidak (srednyaya Syrdar'ya) [Ancestor's temple at the citadel of the Sidak fortified settlement (the Middle Syrdarya River)]. In: Sbornik materialov mezhdunarodnoy nauchno-prakticheskoy konferentsii "III Orazbaevskie chteniya" po teme "Kazakhstanskaya arkheologiya i etnologiya: sovremennye dostizheniya i innovatsionnye tekhnologii", priurochennoy k 40-letiyu kafedry arkheologii i etnologii [Collection of articles of scientific-research conference "III Orazbaev's Readings" on the topic "Kazakh archaeology and ethnology: modern achievements and innovation technology" devoted to the 40th anniversary of the Chair ofArchaelogy and Ethnology ]. Almaty, 2011, pp. 98-105.
28. Smagulov E.A., Yatsenko S.A. Znaki-nishan i syuzhetnye graffiti V-VIII vv. na keramike gorodishcha Sidak na Sredney Syrdar'e [Nishan signs and subject graffiti of
V-VIII cc. on the ceramics of the settlement Sidak on Middle Syr-Darya River], In:
Otzvuki Velikogo Khorezma [Echo of the Great Khoresm], Moscow, 2010, pp. 190-221.
29. Srednyaya Aziya i Dal'niy Vostok v epokhu srednevekov'ya [Middle Asia and Far East during Middle Ages], In: Srednyaya Aziya v rannem srednevekov'e [Middle Asia during the Early Middle Ages], Moscow, 1999, 377 p.
30. Sungatov F.A., Yusupov R.M. Bronzovaya figurka vsadnika s Yuzhnogo Urala [Bronze figurine of the horsemen from the South Urals]. In: Yuzhnyy Ural v skifo-sarmatskoe vremya [The South Urals during the Scythian-Sarmatian times. Collection of articles devoted to the 70th anniversary of A. Kh. Pshenichnyuk]. Ufa, 2006, pp. 112120.
31. Tolstov S.P. Drevniy Khorezm [Ancient Khoresm]. Moscow, 1948, 440 p.
32. Torgoev A.I. O proiskhozhdenii i vremeni rasprostraneniya poyasov katandinskogo tipa [Concerning the origin and time of distribution time the belts of the katandin type].
In: Voprosy arkheologii Kazakhstana [Issues on archaeology of Kazakhstan]. Almaty. 2011, vol. 3, pp. 432-446.
33. Trifonov Yu.I. O berestyanykh kolchanakh Sayano-Altaya VI-X vv. v svyazi s novym nakhodkami v Tuve [Concerning the birchbark quivers from Sayano-Alati during the VI-X cc. in connection with new findings in Tuva]. In: Voennoe delo drevnego naseleniya severnoy Azii [Military art of ancient population of North Asia]. Novosibirsk, 1987, pp. 189-199.
34. Chindina L.A. Izobrazheniya voinov iz srednego Priob'ya [The images of warriors form the Middle Ob River region ]. In: Voennoe delo drevnikhplemen Sibiri i Tsentral'noy Azii [Military art of the ancient tribes of Siberia and Central Asia] Novosibirsk, 1981, pp. 87-97.
35. Shagalov V.D., Kuznetsov A.V. Katalog monet Chacha III-VIII vv. Catalogue of the coins from the Chacha of the II-VIII centuries]. Tashkent: Fan, 2006, 327 p.
36. Yatsenko S.A. Glinyanye figurki vsadnikov drevnikh iranskikh narodov [Clay figurines of horse riders of the ancient Iran peoples]. In: Starozhitnosti Stepovogo Prichernomor'ya i Krima [Antiquities of the Steppe Black Sea area and Crimea]. Zaporizza, 2004, issue XI, pp. 294-298.
Information about the author:
Smagulov Erbulat A., Ph.D. (History), chief research scientist, Institute of Archaeology named after A.Kh. Margulan ^lmaty, ^zakhstan); [email protected]
