CC BY
31УДК 821.161.1:94(81) Чжан Юаньюань
Аспирант, кафедра русской литературы,
Пермский государственный национальный исследовательский университет, 614990, г. Пермь, ул. Букирева, д. 15, тел.: +7(342)2396374, е-таП: zyyjudith@qq.com
БРАЗИЛИЯ В ТВОРЧЕСТВЕ В. ПЕРЕЛЕШИНА
Литература русского зарубежья в XXI в. постоянно привлекает к себе внимание исследователей - историков, культурологов, литературоведов. Она содержит в себе уникальный опыт выживания в чужом культурном пространстве, опыт плодотворной межкультурной коммуникации, накопленный русскими людьми, заброшенными в разные страны. Валерий Перелешин - один из наиболее значительных поэтов «восточной ветви» русской эмиграции. В январе 1953 г. он переехал из Китая в Бразилию, где продолжилась его поэтическая и переводческая деятельность - как на русском, так и на португальском языке. В статье рассматриваются отношение поэта к Бразилии и воздействие жизненного пути на поэтическое творчество, а также другие особенности литературной деятельности В. Перелешина в бразильский период, исследуется образ Бразилии в его творчестве, анализируется его литературное новаторство и взаимодействие разных литературных традиций в его творчестве. Исследование литературной деятельности В. Перелешина, основанное на изучении событий биографии поэта, позволяет лучше понять, как трагические события XXв. преломились в персональном опыте, а также раскрыть специфику авторского сознания и особенности его поэтики. Анализ «бразильских стихов» В. Перелешина не позволяет сделать вывод о том, что в русской литературе существовал особый «бразильский текст»; наоборот, находясь в Бразилии, он продолжал создавать произведения, которые могут быть отнесены к «китайскому тексту».
Ключевые слова: В. Перелешин, «три родины», русская эмиграция, Бразилия, Китай, поэтическое творчество, новаторство.
Введение
Литература русского зарубежья в XXI в. постоянно привлекает к себе внимание исследователей - историков, культурологов, литературоведов. Она содержит в себе уникальный опыт выживания в чужом культурном пространстве, опыт плодотворной межкультурной коммуникации, накопленный русскими людьми, заброшенными в разные страны. «В последние десятилетия изучение русского зарубежья стало особым научным направлением культурологических и литературоведческих исследований. Среди них особое место занимает тема русского восточного зарубежья, история которого существенно отличалась от истории других его ответвлений и которое до сих пор изучено значительно хуже, чем его «западные» -европейская и американская - ветви» [Красноярова, Попкова, 2019, с. 34-35].
Литература русского восточного (прежде всего, китайского) зарубежья по выраженному в ней идейно-эмоциональному содержанию существенно отличалась и от западной русской эмигрантской литературы - энергичной, полной «вольности», стремящейся к использованию индивидуальных и инновационных форм, - и от идеологизированной «советской» литературы, выражавшей идеи социализма и коммунизма.
Находясь далеко от основных центров европейской культуры XX в., литература русского зарубежья в Китае обрела свой уникальный, почти незаметный со стороны «аромат». Она никогда не находилась в центре внимания литературной критики, не поражала читателей
броскостью и оригинальностью поэтического языка, но зато в ней выражалась скрытая красота окружающего мира, глубокие экзистенциальные размышления об эпохе и о месте российских эмигрантов в современном мире - и в этом своем качестве она удивительным образом соответствовала традициям древней восточной культуры и философии. Различия между «западной» и «восточной» ветвями литературы русского зарубежья XX в., с одной стороны, и советской литературой, с другой, вполне понятны как различия между тремя различными культурно-историческими типами, сложившимися в процессе исторической эволюции.
Последние годы исследователи русской литературы (и, в частности, литературы русского «восточного» зарубежья) предложили ввести понятие «китайский текст» для характеристики совокупности художественных произведений, в которых появляются изображение Китая, китайской цивилизации и образы представителей китайского народа [Кондаков, Красноярова, 2017]. «Китайский текст» русской литературы представляет единое художественное пространство, объединённое не только тематикой, но и поставленными проблемами, принципами организации поэтики.
Одним из наиболее ярких представителей литературы русского зарубежья - и создателей «китайского текста» литературы - является В. Перелешин. Жизненный путь В. Перелешина охватил Россию, Китай, Бразилию, а также несколько других стран и континентов. Последние годы своей жизни поэт провёл в Южном полушарии, в Бразилии. Его литературная деятельность, тесно связанная с необычным жизненным путём, осуществлялась не только на русском, но и на португальском языке; он проявил себя не только как поэт, но и как талантливый переводчик, работавший с литературой на трех языках, - русском, китайском и португальском.
Основная часть
Перелешин был рожден в 1913 г. в Иркутске, где будущий поэт провел детство (до семи лет). В 1920 г. его семья - вместе с другими русскими беженцами - переехала на восток, в китайский город Харбин, в котором он получил образование и стал поэтом. Затем судьба перенесла его в Пекин, а потом - в Шанхай, где он прожил до 1950 г. Как и многие русские, вынужденные уехать из СССР после Октябрьской революции, В. Перелешин отрицательно относился к насильственной революции и новой власти. Не принял он и образование Нового Китая, и после, в результате чего стал предпринимать усилия, направленные на то, чтобы вместе с матерью покинуть «ставший неузнаваемым» [Витковский, 2013] Китай и воссоединиться с братом в США.
В конце апреля 1950 г. В. Перелешин в первый раз попытался покинуть Китай, чтобы на пароходе уехать в США, а его мать, Евгения Сентянина, в это время оставалась в Тяньцзине. Однако, как только В. Перелешин прибыл в Сан-Франциско, сразу был арестован, поскольку его приняли за советского шпиона, из-за то, что в 1946-1947 гг. работал в отделе ТАСС в Шанхае и имел советский паспорт. 8 сентября того же года американские власти, придерживавшиеся принципов маккартизма, репатриировали В. Перелешина обратно в Китай, поскольку сочли, что его пребывание в стране может угрожать государственным интересам Соединенных Штатов.
Вернувшись в Тяньцзинь, В. Перелешин снова начал преподавать русский язык, - на этот раз в Тяньцзиньской консерватории. Два года жизни в Китае прошли спокойно; за это время его брату Виктору, который давно эмигрировал в США, удалось помочь
1 См. письмо В. Перелешина П. Лапикену от 23 июля 1975 г.: «Да, у Марианны Колосовой был советский паспорт (как и у меня: выбора тогда не было). <...> С советским паспортом я ездил в США, с ним же вернулся в Китай» [Перелешин, 2004].
В. Перелешину и их матери оформить иммиграционную визу в Бразилию. В сентябре 1952 г. В. Перелешин с матерью прибыли в Гонконг, где получили документы Международной организации беженцев, а через два месяца отправились в Бразилию.
В январе 1953 г. судьба привела поэта в Бразилию - страну, которая и стала его «третьей родиной». В. Перелешин вместе с матерью поселился в Рио-де-Жанейро, условия жизни в котором были крайне тяжелыми. Для того чтобы выжить, приходилось прилагать большие усилия: он работал продавцом магазина, рабочим на фабрике, учителем английского языка, библиотекарем. В 1958 г., спустя 5 лет после приезда, В. Перелешин наконец-то получил бразильское гражданство [Ли Мэн, 2007, с. 278]. Покинув «милый Китай», в котором навсегда осталась его юность, поэт, как он сам писал, стал «изгоем» [Перелешин, 1987, с. 114—115], скучая без «очаровательной природы» и близких ему людей. В течение этих лет В. Перелешин практически полностью потерял контакт со своими старыми друзьями и соотечественниками.
Почти 15 лет Перелешин жил только воспоминаниями о счастливом прошлом и тоской по своим «первой» и «второй» Родине. С другой стороны, несмотря на тяжелую работу, он непрерывно занимался переводом китайской классики на русский язык. «В. Перелешин в совершенстве изучил китайский язык и сумел глубоко проникнуть в культуру китайского народа, что позволяло ему не только переводить произведения с древнего оригинального текста (а не с подстрочника, как часто переводят с китайского языка), но и создавать культурологические комментарии к ним» [Красноярова, 2020, с. 12].
В своём послесловии к сборнику «Три родины» поэт отмечал: «Все три родины... — внутреннего голода не удовлетворили. Удовлетворение даёт и переводческая работа.» [Перелешин, 1987, с. 160]. Следует особо отметить, что до издания пятой книги стихотворений, получившей название «Южный дом» [Перелешин, 1968] (это оказался его первый поэтический сборник, изданный в «бразильский» период) в 1968 г. (то есть спустя 24 года после выхода предыдущего сборника), собственное литературное творчество В. Перелешина прекратилось, однако занятия переводом всё это время продолжались.
Годы, проведённые писателем вне «поэтической среды», способствовали тому, что существовавший у него ранее «интерес» к Китаю (представляющийся нам несколько поверхностным, ориентированным на стереотипные образы культуры) превратился в истинную глубокую любовь: человек часто осознает свои чувства только после того, как окончательно потеряет их объект. В. Перелешин хорошо понимал, что простился с Китаем навсегда, а вместе с этим — со всеми своими юношескими увлечениями и оставшимися там друзьями, о которых он не раз горестно вспоминал.
Такое состояние В. Перелешина продолжалось вплоть до 1967 г., когда его старый друг, участница харбинского литературного объединения «Чураевка», поэтесса Ю. В. Крузенштерн-Петерец протянула ему руку помощи, убедив вернуться к литературному творчеству и оказав содействие в взаимодействии с издательствами, после чего начался новый период подъёма его литературного творчества и деятельности как поэта.
Встреча с Ю. В. Крузенштерн-Петерец способствовала тому, что В. Перелешин возобновил активную переписку со старыми друзьями, поэтами и критиками, — такими, как Л. Хаиндрова, Ю. Иваск, П. Лапикен, а также с новым другом — литературоведом, поэтом и писателем-фантастом Евгением Владимировичем Витковским, который жил в Советском Союзе и которому он посвятил сборник «Ариэль» [Перелешин, 1976], а также опубликовал ряд статей и репортажей в прессе русского зарубежья («Russian Language Journal. Русский язык», «Мосты», «Новый журнал», «Грани», «Современник», «Континент», «Русская мысль», «Новое Русское Слово», «Единение» и другие) [Жебит, 2013, с. 55—61].
Бразильский период творчества В. Перелешина - в отличие от китайского периода, который исследован во множестве статьей и монографий, изучен достаточно плохо. В монографии Ли Мэн, посвящённой творчеству писателя, основное внимание обращено на китайский период деятельности поэта, а о последующих 40 годах, проведенных в Бразилии, даётся лишь краткое диахроническое изложение событий [Ли Мэн, 2007, с. 277-283]. Более подробное описание этого этапа содержится в книге О. Бакич «Valerii Pereleshin: life of a silkworm», имеется 7 глав, посвящённых бразильскому периоду (в то время, как китайский период описывается в 6 главах) [Bakich, 2015]. Бразильский период жизни писателя описан в воспоминаниях Е. Витковского («На память о русском Китае», «Апостериори. Записки Ариэля») [Витковский, 2013], а также в статьях А. Жебита [Жебит, 2013] и опубликованной переписке поэта с критиками и друзьями (Ю. Иваском, П. Лапикеном, А. Раннитом и некоторыми другими) [Перелешин, 2004]. Однако эти издания «не закрывают» исследования творчества В. Перелешина в бразильский период.
В Бразилии В. Перелешин вновь стал активно публиковать свои произведения, и в печати одна за другой стали появляться новые книги стихов, изданные в Европе, - «Южный дом» (1968) [Перелешин, 1968], «Качель» (1971) [Перелешин, 1971], «Заповедник» (1972) [Перелешин, 1972], «С горы Нево» (1975) [Перелешин, 1975], «Ариэль» (1976) [Перелешин, 1976], «Три родины» (1987) [Перелешин, 1987], «Изъ глубины воззвахъ...» (1987) [Перелешин, 1987], а также новые издания выполненных ранее переводов китайской классики (произведений Ли Бо, Ду Фу, Лу Ю и других выдающихся поэтов) - «Стихи на веере» (1970) [Перелешин, 1970], «Ли Сао» [Цюй Юань, 1975], «Тень на занавеске». Был издан и важнейший для китайской культуры трактат «Дао Дэ Цзин», впервые переведённый на русский язык в форме стиха, который, благодаря усилиям российского синолога доктора исторических наук Г. В. Мелихова, был издан в 1990 г. в журнале «Проблемы Дальнего Востока» [Дао Дэ Цзин, 1990].
«Дао Дэ Цзин» в поэтическом переводе В. Перелешина впервые был опубликован в 1990 г. в третьем номере журнала «Проблемы Дальнего Востока», издаваемого Дальневосточным научно-исследовательским институтом Академии наук. Перевод, завершённый В. Перелешиным в 1971 г. в Рио-де-Жанейро, признаётся одним из самых удачных опытов перевода такого произведения, в котором философские раздумья двух народов органично сочетались с поэтичностью и одновременно сохраняли целостность философской мысли и ритмическую красоту трактата «Дао Дэ Цзин». Современные исследователи отмечают: «В. Перелешин, активно занимавшийся переложением на русский язык традиционной китайской поэзии (и имевший многочисленных русских и китайских учеников), используя принципы русской поэзии начала XX в., перевёл сложнейшую поэму Цюй Юаня "Ли Сао" и философский трактат "Дао Дэ Цзин"» [Красноярова, Попкова, Кондаков, 2019].
Наиболее плодотворным периодом творчества в Бразилии стали 1972-1974 гг., когда поэт завершил сборник «Ариэль» и написал основную часть сборника «Изъ глубины воззвахъ.». Именно тогда В. Перелешин в стихотворении «Изгой» (1973) сформулировал очень важную для понимания его творчества мысль: «Китай - любовь, Бразилия - свобода» (стихотворение из сборника «С горы Нево») [Перелешин, 2018, с. 291]. В Бразилии он наконец смог полностью посвятить себя любимому делу - поэтическому творчеству и переводу с китайского языка на русский. В дальнейшем сфера его деятельности продолжала расширяться, включив перевод с английского, португальского, французского, латинского и испанского языков, что отразилось в содержании сборника «Южный Крест» (1977) [Перелешин, 1977]. Поэт даже начал сочинять стихи на португальском языке, результатом чего стал сборник стихов "Nos odres velhos" («В ветхих мехах»), изданный в 1983 г. [Pereliechin, 1983].
Первый сборник бразильского периода «Южный дом», связанный с «китайской» тематикой, был издан в Мюнхене в 1968 г. [Перелешин, 1968]. Почти все стихотворения, опубликованные в этой книге (кроме стихотворения «Издалека» и перевода стихотворения Лу Синя «Из слышанного» ), были написаны В. Перелешиным ещё до отъезда из Китая: «Последний лотос» (1943), «Заблудившийся аргонавт» (1947), «Южный ветер» (1948), «Красные листья под инеем» (1947), «Хусиньтин» (1951) и другие.
Произведения, созданные в лучший «китайский» период творчества, вошли и последующие сборники, опубликованные за рубежом в 1970-е гг. В шестую книгу стихотворений, получившую название «Качель» [Перелешин, 1971], изданную в Франкфурте-на-Майне в 1971 г., вошли 23 произведения, которые были созданы в Китае, - в том числе венок сонетов «Крестный путь» (1945-1946) и «Поэма о мiроздании»
(1944)2. В
седьмую книгу стихотворений, названную «Заповедник» [Перелешин, 1972], были включены 12 произведений «китайского» периода. В дальнейшем количество переиздаваемых произведений, связанных с Китаем, стало уменьшаться: в восьмую книгу стихотворений «С горы Нево» [Перелешин, 1975] вошло уже только стихотворение «Карусель» (1944); в одиннадцатую книгу «Изъ глубины воззвахъ...» [Перелешин, 1987] - также одно - «Святая Тереза» (1936). Большинство из этих произведений было написано в Шанхае в 1940-е гг.
Согласно статистическим подсчётам издательства «Престиж Бук», опубликовавшем в 2018 г. антологию стихов В. Перелешина «Три родины: Стихотворения и поэмы», «за исключением детских и юношеских стихотворений, оригинальное поэтическое наследие Валерия Перелешина за 60 лет творческой деятельности насчитывает свыше 2000 произведений». <...> В 13 авторских сборников вошло 627 произведений (14-й составлен из стихотворений китайского периода, вошедших в предыдущие сборники) <...> Из произведений, не вошедших в сборники, более 400 появилось в различных периодических изданиях и альманахах при жизни автора и посмертно. Таким образом, почти половина произведений до сего дня оставалась неопубликованной» [Перелешин, 2018, с. 556].
В мае 1953 г. - в первую годовщину со дня прибытия в новый «южный дом» -В. Перелешин написал стихотворение «Издалека» [Перелешин, 1968], в котором выразились бесконечная тоска по китайской жизни и оставшимся в Китае близким людям: «Это сердце мое возвращается к милым пределам, / Чтобы нам умереть, где так жадно любило оно» [Перелешин, 1968, с. 38-39].
Через полтора месяца - после восхождения на вершину горы Корковадо, где расположена 38-метровая статуя Христа-Искупителя - настроение поэта изменилось, и он вновь обрёл внутреннее спокойствие: «О радостях и о печалях / Здесь не напомнит мне ничто» [Перелешин, 1971, с. 47]. Эти строки напоминали стихотворение «Вид на Пекин из Би-юнь-сы» (1943), в котором поэт описал восхождение на вершину горы, возвышающейся над городом Пекином, где лирический герой сердцем ощутил величие природы: «Так высоко, что умолкает слава / И только ветра слышен вечный зов» [Перелешин, 2018, с. 120].
Оказавшись на вершине горы в Бразилии, поэт устремляет свой взор в необозримую даль (кстати, именно такая позиция автора-«обозревателя» была характерна для китайской
1 Оригинал стихотворения Лу Синя «Из слышанного», записанный для В. Перелешина его хорошим знакомым - великим китайским переводчиком, сотрудником ТАСС в Шанхае Гэ Баоцюанем, которое в настоящее время хранится в Лейденском архиве [Нтп^, 1997, р. 101].
2 В статье сохранено написание слова «мр» и производных от него слов в значении «вселенная» по правилам старой (дореволюционной) орфографии - в соответствии с требованием самого В. Перелешина, сформулированного им при издании поздних сборников.
3 Биюньсы - храм Лазурных Облаков, расположенный в пригороде Пекина.
классической поэзии), и это вызывает в его душе возвышенные переживания. В стихотворении «Вид на Пекин из Би-юнь-сы» поэт описывал необъятный простор, в котором лирический герой ощущает собственную ничтожность и беспомощность. В Бразилии герой - в отличие от «путника давнего и бездомного», просящего «вздохнуть и упокоиться навек» - «как голубь» в «храме Лазурных Облаков», где нет «ни лавров, ни литавр» [там же], - ощущает, что теперь Бог находится рядом с ним: «...О мире маленьком и низком / Я, близкий, помолюсь Христу» [Перелешин, 1971, с. 47]. Сравнивая эти две позиции, мы видим, что китайские впечатления продолжали жить в сердце поэта и вызывали у него печальные размышления о его горькой участи бесприютного скитальца, однако во втором стихотворении многое уже изменилось.
Слово «мир» - одно из наиболее часто встречающихся в творчестве В. Перелешина. В соответствии с правилами старой (дореволюционной) российской орфографии оно могло писаться двояко: как «миръ» (в значениях «отсутствие войны», «покой», «тишина» - то есть противоположность войне) и «мръ» (в значениях «Вселенная», «Земля», а также «общество»). Большинство российских эмигрантов не приняло правила «советской» орфографии, однако у В. Перелешина на это имелись свои причины. Объясняя свой выбор старой орфографии, он отмечал: «Я вынужден писать '^р" или "мир", смотря по смыслу. Иначе слово мир станет запретным, как лишённое определённого содержания» (письмо П. Лапикену от 14-го апреля 1975 г.) [Перелешин, 2004]. С точки зрения В. Перелешина, «вселенная» - не «мир», а «мр»; по его словам, «мировыми бывают судьи, литература - мiровая» (письмо П. Лапикену от 9 марта 1975 г.) [там же]. «Неуступчивость» писателя по отношению к написанию данного слова объясняется тем, что для его творчества разграничение значений («тишина», «покой» - с одной стороны, и «Вселенная», «общество» - с другой) было чрезвычайно важным, и поэтому при издании своих произведений он настаивал на чётком различии «печатания» двух слов; важность этого не всегда понималась многими критиками. Особенно интересной представляется приведённое выше высказывание В. Перелешина о гипотетической «запретности» определённых значений слова, косвенно подтверждаемая позицией критиков.
Другой отличительной особенностью поэтического творчества В. Перелешина на протяжении бразильского периода, является новаторство в области стиховой формы. Интерес к экспериментам в области формы был характерен для поэта ещё в молодости, однако в его «позднем» творчестве он раскрылся уже более широко.
Так, например, в сборник «Заповедник» [Перелешин, 1972] был включён сонет «Ангельский язык» [там же, с. 11], посвящённый эстонскому поэту, искусствоведу и критику Алексису Ранниту. Этот сонет отличается отсутствием шипящих, что может быть объяснено отсутствием этих звуков в эстонском языке. В дальнейшем сам В. Перелешин дал положительную оценку своему новаторству: «Опыт был полезнейший, доказавший мне самому, что по-русски можно писать и без шипящих.» (письмо В. Перелешина Е. Витковскому от 27 марта) 1972 г. [Перелешин, 2018, с. 571].
В качестве другого примера новаторства в технике стихосложения может быть приведено особое использование антитезы. В сонете «Национализация» (не включённом в книгу «Ариэль»), в девятой-одиннадцатой строках читаем: «Борьбой за численность увлечена упорной, / Подростка бледного разыщет и в уборной / Неутомимая заботливая власть». Сам В. Перелешин объяснял свой принцип необходимостью «сознательно определять предмет не тем прилагательным, которое к нему логически может относиться, а тем, которое к нему никак не относится, а скорее относится к противоположному понятию» (письмо В. Перелешина П. Лапикену от 18 марта 1975 г.) [Перелешин, 2004].
1 В дальнейшем, следуя совету П. Лапикена, В. Перелешин заменил слово «неутомимая» на слово «неумолимая».
Для поэтического творчества В. Перелешина было характерно постоянное стремление к языковому разнообразию в его произведениях. Поэт, владевший многими языками, создал ряд неординарных произведений, используя «вставки» в их тексты из других языков. Так, в стихотворение «Песенка» (1954) [Перелешин, 2018, с. 415] была включена строка из известной португальской песни «A pérola nas ondas da maré» («Жемчужина в волнах прилива»); в стихотворение «Сон» (1980) [Перелешин, 2018, с. 462] были вставлены фрагмент первой строки эпической поэмы Адама Мицкевича «Пан Тадеуш» (1834): «O Litwo, ojczyzno moja!» («О Литва, родина моя!») и упоминание повести польского писателя Тадеуша Доленга-Мостовича «Doktor Murek zredukowany» («Уволенный пан1 Мурек»). Следует также отметить, что судьбы некоторых писателей, высказывания которых цитировал В. Перелешин, могли в каком-то аспекте напоминать и его собственную судьбу (например,
A. Мицкевича, вынужденного жить в изгнании и вернувшегося на родину только через много лет после смерти - своим творчеством2, или Т. Доленг-Мостович - польский писатель-патриот, преследуемый властями и погибший при невыясненных обстоятельствах).
Поскольку В. Перелешин прекрасно знал латинский язык, это также выразилось в его творчестве, - например, в стихотворении «Memento visionem» («Помни о видении») [Перелешин, 2018, с. 486], написанном в 1986 г., где помимо латинского названия, соотносившегося в культурном сознании российской интеллигенции, с рядом аналогичных высказываний, широко использовавшихся писателями, - memento mori (помни о смерти): memento patriam (помни о Родине), memento servitudinem (помни о рабстве), memento vivere (помни, что нужно жить), использовалось известное из библейской Книги пророка Даниила высказывание «Менё - текёл - упарсин», указывающее на неизбежность Божьего воздаяния.
Подобные иноязычные вставки не только были обусловлены «поликультурной ситуацией», в которой находился автор этих строк (как и другие писатели русского зарубежья), но и индивидуальными особенностями поэтической манеры В. Перелешина, стремившегося максимально разнообразить свой поэтический стиль.
В 1970-е гг. В. Перелешин продолжал поиск новых художественных форм. В этот период любимым жанром его творчества стал сонет - сложный и изысканный жанр, берущий начало в поэзии итальянского Возрождения3, «осмысливавшийся» писателем как способ «проверки» собственной поэтической техники.
Среди сонетов, созданных В. Перелешиным, наиболее высоким художественным уровнем отличались сонеты, включенные в сборник «Ариэль» [Перелешин, 1976].
B. В. Вейдле - известный историк, литературовед и культуролог русского зарубежья, мнение которого очень высоко ценил В. Перелешин, считал «Ариэль» наиболее зрелой изо всех его книг. Сборник «Ариэль» открывался сонетом «Акростих» [там же, с. 9], в котором из первых букв строчек складывалось имя «Женя Витковский» (которому и был посвящён этот сборник), а завершался «венком сонетов» под названием «Звено», заключительный сонет которого «Магистрал» [там же, с. 179], также являвшийся акростихом, содержал то же имя.
Одной из особенностей книги «Ариэль» являлось оригинальное использование цезуры. Традиционная метрика русского сонета предполагала обращение к пятистопному ямбу -каким, например, был написан знаменитый «Сонет» А. Пушкина («Суровый Дант не презирал сонета; / В нем жар любви Петрарка изливал»). Тенденция постановки цезуры после второй стопы, отмеченная уже у А. Пушкина, была развита В. Перелешиным, который
1 Здесь В. Перелешин заменил слово «Doktor» на слово «Pan».
2 Прах А. Мицкевича был перезахоронен в Кракове в 1890 г.
3 В. Перелешин чаще всего обращался к форме итальянского сонета, восходящего к традиции Петрарки, творчество которого он хорошо знал и любил.
использовал цезуру не только с целью создания определённого эстетического эффекта, но и для усиления содержащегося в стихе эмоционального заряда и для создания определённого логического ритма (в частности, для выделения ключевых слов с акцентированными логическими ударениями перед цезурой).
Приведём пример из сонета «Далекому», написанного в сентябре 1972 г.: А в дальности. Но счастлив я и тих: Ведь дух один задуман на двоих, В телесности не ищущий подпорок [Перелешин, 1976, с. 18].
Пятистопный ямб с цезурой после второй стопы обеспечивал стиху чёткий ритм и музыкальность, что и стало одной из главных особенностей сонетов В. Перелешина.
Биографической основой лирического сюжета книги «Ариэль» являлась страстная любовь лирического героя к Евгению Витковскому (которого, кстати, он лично никогда не видел): Двум ветровым, влюблённым Ариэлям Дано творить в безгрешной высоте, А ниже — мы: горим и с ними делим Чудесный дар зачатья в красоте. («Мы», 24 июня 1972 г.) [там же, с. 11].
Освобождение от психологического комплекса «грешника», происшедшее с В. Перелешиным в Бразилии, вызывало суровую критику со стороны некоторых «любителей чистой поэзии» (например, С. А. Карлинского [Karlinsky 1977] ). Но на этот раз — в отличие от «китайского» периода, во время которого также постоянно раздавались аналогичные упреки, — писатель дал иронический комментарий по поводу таких упрёков: «Если воспевается «нормальная» любовь (он, она, ночь, луна), то все в порядке, муза остается благонравной. Над этим "благонравием" я здорово издеваюсь» (письмо В. Перелешина П. Лапикену от 18 марта 1975 г.) [Перелешин, 2004].
В 1987 г. В. Перелешин издал в Париже двенадцатую книгу стихотворений, получившую символическое название «Три Родины» [Перелешин, 1987] (с момента издания его первой книги стихотворений «В пути» в Харбине прошло ровно полвека). В нём не только содержалось краткое описание скитаний писателя, но и концептуально рассматривался его творческий путь. В этот сборник вошли некоторые публикованные ранее стихотворения, а также новые произведения, созданные уже в Бразилии.
«Три Родины» — это, прежде всего, Россия — место рождения поэта; вторая родина — Китай — страна, в котором он провёл молодые годы, повзрослел, обрёл любовь и творческую самостоятельность; третья родина — Бразилии, давшая ему очередное убежище, новый творческий импульс, свободу, принесшая ему примирение с самим собой.
Центральное произведение поэтической книги — стихотворение «Три Родины», давшее название всему сборнику, — было создано в 1971 г., а опубликовано в 1974 г., в 8-ой книге «С горы Нево» [Перелешин, 1974]. Две последние строфы были посвящены Бразилии, ставшей «третьей родиной» поэта:
1 В письме В. Перелешина от 6 апреля 1978 г., адресованном Е. Витковскому, написано: «...О статье "Скрытый шедевр" С. А. Карлинского я вам писал (и статью посылал). Статья на шести неполных страницах журнала "Улица Христофора" (gay) есть в ней ссылки на Георгия Шувалова (вероятно, Геннадия Шмакова. — Ю.Ю.), но не в этом дело, а в том, что о моем Ариэле С.А.К. написал опрометчиво, сделав из него левшу, в чем я далеко не уверен. Спорить уже поздно: статья напечатана. Другая копия послана дяде Р.А. а получена ли?» [Витковский, 2013, с. 3—34]. «Левша» — постоянный эвфемизм В. Перелешина (и не только его), используемый для обозначения отклонения от сексуальной ориентации (то есть синоним современного слова «гей»).
ТРИ РОДИНЫ
Родился я у быстроводной неукротимой Ангары в июле, - месяц нехолодный, но не запомнил я жары. Со мной недолго дочь Байкала резвилась, будто со щенком: сначала грубо приласкала, потом отбросила пинком. И я, долгот не различая, но зоркий к яркости обнов, упал в страну шелков и чая, и лотосов, и вееров. Пленённый речью односложной (Не так ли ангелы в раю?..) любовью полюбил несложной Вторую родину мою. Казалось бы, судьба простая: то упоенье, то беда, но был я прогнан из Китая, как из России - навсегда. Изгой, но больше не забитый, я отдаю остаток дней Бразилии незнаменитой, последней родине моей. Здесь воздух густ, почти телесен, и в нем, врастая в колдовство, замрут обрывки давних песен, не значащие ничего. [Перелешин, 1975, с. 60-61].
Бразилия стала для В. Перелешина чудесным раем, в котором не было цензуры, отсутствовала критика, связанная с его личной жизнью, не возникало осуждение со стороны знакомых и где поэт мог откровенно, без стыда выражать себя, свои чувства и эмоции. Бедный скиталец перестал находиться в бурном конфликте с самим собой.
В стихотворении «Бразилия» раскрывалась тема «третьей родины»: поэт, описывая красоту своеобразной южной природы, ласково называл её «Страной моей Травией», «Землей моей Цветией». Привлекал его и уникальный «праздничный» темперамент «вольного» народа, его весёлая музыка, задорные песни и танцы: «Бразилия звонкая, / свирель первозданная, / Жалейка ты тонкая, / Возня барабанная» [Перелешин, 1972, с. 28], что позволяло сделать вывод о том, что это «рай на земле». Многолетние скитания на чужой земле обернулись обретением смелости выразить себя, уникальным вдохновением и утверждением духовных основ, помогавших сохранить свою культуру.
Развивая в своём творчестве «бразильскую тему», В. Перелешин перевёл на русский язык некоторые произведения бразильской лирики (например, «Откровение» Педро де Мело, «Песня» Сесилия Мейрелес, «На мотивы шашала» Жоакин Кардозо, «Мариза», «Хвала Гафизу» и «Завещание» Мануэла Бандейра, «Португальский язык» и «Бразильская музыка» О. Билак и другие) и опубликовал их в сборниках «Южный крест» [Перелешин, 1978] и «Nos Odres Velhos»
(«В ветхие мехи») [Перелешин, 1983]. В дальнейшем, уже в 1984 г., поэт - в соавторстве с бразильским переводчиком поэзии У. М. Пассосом - выпустил в переводе на португальский язык книгу «Os Canticos de Alexandria» («Александрийские песни» М. Кузмина).
В стихотворении «В Бразилии» (1980) выражалось ласковое отношение поэта к стране, ставшей его «третьей родиной» («.Мне новый мiр засверкал.», «.Столько улыбок, / На каждом крыльце друзья» [Перелешин, 1987, с. 153]), а в стихотворении «В Рио де Жанейро» (1974) поэт интерпретировал жизнь в Бразилии как «прекрасную» - о какой может только мечтать любой человек, приезжающий из северной холодной страны: «И мы впитали соль морей / и солнцем ласковым прогрелись, / и отдаются нам щедрей / стихи Сесилии Мейрелес» [там же, с. 137].
Находясь в Бразилии и погружаясь в её своеобразную культуру, В. Перелешин написал множество сонетов в честь «дорогого Жени» в «Ариэль», а также признал свой сексуальный выбор. Поэт продолжил свои размышления о вечной теме Бога и веры в «Из глубины воззвахъ» [там же] и рассуждал о церковной власти (на материале деятельности Русской Православной Церкви в Китае).
Помимо собственного поэтического творчества и переводов, В. Перелешин занимался воссозданием истории (в частности, литературной истории) русской диаспоры в Китае в первой половине XX в. В то же время он продолжал внимательно наблюдать и за событиями, происходившими в Китае: в частности, он высказывал своё мнение о некоторых харбинских литературных деятелях.
В 1989 г. вышла в свет стихотворная автобиографическая книга «Поэма без предмета» [Перелешин, 1989] (здесь напрашивается параллель со знаменитой «Поэмой без героя»
A. Ахматовой - одного из центральных произведений русской литературы середины XX в.), созданная в конце 1970-х гг. В ней писатель выразил негодование по поводу вторжения Японии в Китай и обрушивался с упреками на предательство руководителей китайского Гоминьдана. В данной поэме, состоящей из 8 400 строк (8 глав, в каждой из которых содержалось по 75 строф плюс примечания), писатель впервые откровенно изложил свои взгляды на внутреннюю и внешнюю политику Китая в первой половине XX в., описал тяжкие преступления, совершённые японцами в Китае, очевидцем которых он оказался, раскрыл суть конфликта между Гоминьданом и Коммунистической партией, а также осудил предательство Чан Кайши и Ван Цзинвэя по отношению к китайской нации.
Словесные формы, использованные в этом произведении, можно называть «стилистически раскрепощёнными». Например, в «Песне 8» поэмы, подражая стилю М. Волина , для которого были характерны избыточные повторы и кольцевые конструкции,
B. Перелешин иронически писал:
Шнурком ты грудь перевязала, шнурком перевязала грудь: наш путь не новый - до вокзала, наш до вокзала старый путь. Плывет поэма, как трирема, плывет трирема, как поэма, луна - большой бокал вина, большой бокал вина - луна.
1 Так В. Перелешин обращался в письмах к Е. В. Витковскому.
2 Чан Кайши и Ван Цзинвэй - руководители китайской партии Гоминьдан в 1930-1940-е гг.
3 Поэт-эмигрант Михаил Николаевич Володченко (творческий псевдоним - Михаил Волин), участник харбинской «Чураевки», был гомофобом. Между ним и В. Перелешиным сложилось плохие отношения. М Волин, в частности, обещал В. Перелешину и его матери помочь с доставкой визы США, для чего взял у них большую сумму денег, однако помощи так и не оказал.
<...>
И, если это не сонет, то, значит, Миша не поэт! (Песня 8, X)
Для того чтобы глубоко раскрыть истинную историю русской поэзии Китая, В. Перелешин ввёл в «Поэму без предмета» множество китайских слов. Приведём пример из «Песни 4»: .Не на коне, не на кобыле, а на скрипучем «сань лунь-чэ» въезжаю - варвар бледнолицый -и встречен Северной столицей, хотя другие города соперничали с ней тогда <...>. (Песня 4, VII) [Перелешин, 1989].
В этом фрагменте слово «сань лунь-чэ» [ ^ Ш ] означает «велорикшу» (трёхколесный велосипед, используемый для перевозки людей). Использование подобной китайской лексики, разнообразных «фонетических имитаций» китайского языка и стилизованных картинок на восточные темы обогащало рифмы и «аккомпанировало» развитию сюжета. Сюжетная структура поэмы формировалась вокруг не только литературной (творческой), но и любовной биографии автора. Шестая и Седьмая песни «Поэмы без предмета» были посвящены его главному любовнику Лю Сину, который «вывел» поэта из замкнутого мира русских эмигрантов в привлекательный мир восточных древностей. Главное содержание этих глав - описание экскурсий по местам, сохранявшим историю Древнего Китая: городу Ханчжоу, старинных монастырей, расположенных на Западных холмах (Си-шань) в окрестностях Ханчжоу и других [Перелешин, 1989].
В глубине души В. Перелешин понимал, что его поэтическое творчество является не только «верным другом», который всегда находится рядом с ним - независимо от перемен во внешних обстоятельствах, - но и главным содержанием и основным результатом его жизни. В декабре 1967 г. В. Перелешин написал стихотворение с символичным названием (соотнесённым с китайской культурой) «Шелковичный червь», адресованное Ю. Крузенштерн [Перелешин 1972], в котором сравнивал себя с «червём», а строки, родившиеся под его пером, - с «шёлковой нитью»: Паутину нежную, клейкую, матерьял отличный, извиваясь невидной змейкою, производит червь шелковичный из себя самого (Больше нет ничего). Те же клейкие строки, поводы для чуждых раздумий, создаю, на тризну, на проводы с каждым годом идя угрюмей, из себя самого (Больше нет ничего) [Перелешин, 1972, с. 60].
Словосочетание «из себя самого», несколько раз повторяющееся в стихотворении, указывало на органичную связь творчества с внутренними переживаниями поэта. «Шёлковая нить», созданная В. Перелешиным, несомненно, отличалась и «в количественном, и в
качественном отношении», чем сам поэт очень гордился: «<...> "Завоевал" я для русской музы Китай и Бразилию, как переводчик и как эмигрант» (письмо В. Перелешина И. В. Чиннову от 30 октября 1980 г.).
В опубликованной в 1987 г. прозаической книге мемуаров «Два полустанка» [Перелешин, 1987] (под «полустанками» имелись в виду Харбин и Шанхай) В. Перелешин написал комментарии, относящиеся к поэме «Поэме без предмета» [Перелешин, 1989], содержащие важные пояснения и уточнения, органично дополнявшие поэму. Особо следует отметить, что в прозаических мемуарах писатель был значительно осторожнее в изложении исторических фактов (точно называя их даты и источники той или иной информации), а также в оценке исторических событий и деятелей. Укажем также на то, что большая часть обеих мемуарных книг была посвящена китайскому периоду жизни писателя, который, как можно предположить, оставил наиболее яркий след в его жизни. И это позволяет сделать вывод о том, что в бразильский период жизни В. Перелешина притягательность Китая не уменьшилась.
В. Перелешин не забывал и о матери-родине - России. В мае 1973 г. он написал обращённое в будущее стихотворение, которое получило знаменательное название «В 2040-м году»: «Отверженный, заранее утешен, / Грядущее предвижу торжество: / Московский том «Валерий Перелешин» [Перелешин, 1975, с. 68]. По словам Е. В. Витковского, «Перелешин считал, что советской власти придёт конец к 2040 году» и мечтал о возвращении России к свободной жизни [Витковский, 2013; Витковский, 2020].
Интересен выбор 2040 г. в качестве времени возвращения России к свободе. Поскольку В. Перелешин был хорошо знаком с китайской культурой, можно предположить, основанными на изучении астрологических событий, что это было обусловлено некоторыми древними китайскими пророчествами, которые гласили, что в этом году Китай вступит в период больших перемен. В самой точной книге пророчеств Древнего Китая «Туэй Бэй Ту» [ (Ш^Ш)) ], автором которых были великие китайские пророки Юань Тянган [^^М] и Ли Чуньфэн М], с которой В. Перелешин мог быть хорошо знаком, предсказывались великие изменения в стране, имеющие огромное позитивное значение для всего мира. Косвенным доказательством истинности этого пророчества можно считать то, что в 1990-х гг. на стоянке Ния в уезде Минфэн (автономный район Синьцзян) была найдена «парчовая броня» из древней области Шу, созданная в период династии Хань, на которой было вышито восемь иероглифов, составлявших фразу: «Пять звезд идут с Востока и приносят пользу Китаю» (а события, происшедшие в «срединном государстве» - Китае, - должны неизбежно повлиять на весь мир, в том числе - в первую очередь - на ближайшего соседа - Россию). К тому же, согласно традиционному китайскому календарю, 2040 г. находится одновременно под покровительством двух «металлических стихий» (металл - официальная стихия данного года, а это год Обезьяны, стихией которой также является металл), в результате чего металл многократно усиливает свои позитивные качества, а это должно благоприятно сказаться на особенностях времени, которое в этих условиях существенно увеличивает возможности как отдельного человека, так и целых народов, что содействует обретению ими индивидуальности и независимости.
Однако, несмотря на «ласку Бразилии» и «проклятья» родины, лирический герой не может забыть Россию, её «двойные рамы», снега, морозы и тайгу и пишет: «Здесь ласка, а там проклятья / Но близится жизнь к концу: / Пора возвратиться, братья, / К недоброму отцу» («В Бразилии») [Перелешин, 1987, 153-154]. В стихотворении «В Рио де Жанейро» (1974) поэт также напоминает о родном языке и культуре: «Ещё мы любим дальних дев / и помним пушкинские ямбы, / а ноги, будто обалдев, / уже выплясывают самбы» [Перелешин, 1987, с. 137].
Сопоставления Бразилии с Россией и тоска по России выражаются и в других стихотворениях - «Бразильская весна» (1971), «Письмо в Россию» (1972), «Колокольный звон из России» (1972), «Родина» (1971), «Емшан» (1972), «По глобусу» (1972) и т. д.
Нетрудно заметить, что все эти ностальгические произведения были созданы в 1970-е гг. - период, когда В. Перелешин был страстно влюблен в «московского Женю». Однако и сама «платоническая» (в данном случае) любовь была вызвана необходимостью общения -на склоне лет, после нескольких десятилетий скитаний в чужих землях - с «понимающей» родной душой на русском языке, и такое общение стало источником вдохновения, приносящего обильные творческие результаты.
Внутренней опорой для В. Перелешина всегда была его мать - Евгения Сентянина. Поэтому смерть матери от рака желудка в сентябре 1980 г. опустошила поэта. В письме И. В. Чиннову он отметил, что разлука с матерью унесла «единственный смысл моей жизни: я ведь и стихи для неё писал» (письмо В. Перелешина И. В. Чиннову от 30 октября 1980 г.).
Последнее десятилетие своей жизни В. Перелешин существовал в одиночестве. Сочинять собственные стихи он был уже не в силах, однако его поддерживала переписка с друзьями и совместная работа с Марией Визи над составлением антологии произведений дальневосточных поэтов, с которыми он начинал свой творческий путь. К тому времени почти все его старые друзья уже простились с миром, и В. Перелешин считал, что обязан взять на себя ответственность за сохранение трудов его друзей. Несмотря на то, что он так и не успел завершить работу над антологией, деятельность его и Марией Визи в сфере подготовки издания русской поэзии оказалась достаточно значимой и предварила последующие издания.
Заключение
Жизненный путь В. Перелешина был связан со скитаниями. Его творчество являлось не только свидетельством блестящего поэтического таланта, но также стало доказательством непрерывного развития поэта и постоянных исканий «настоящего себя». Стихотворение «Три Родины» оказалось не только кратким изложением скитаний поэта, но и обозначило «вечную тему» его творчества.
В 1953 г. началась новая жизнь В. Перелешина в Бразилии, которая продолжалась почти 40 лет - до самой его смерти. На этой свободной земле поэт написал девять книг стихотворений на русском языке, одну - на португальском языке, создал три книги переводов на русский язык (из них две - китайской поэтической классики, одну -бразильских стихов), также одну книгу переводов русской поэзии на португальский язык. Следует также отметить, что множество его собственных стихов и переводов, сделанных в этот период, до сих пор остаются неопубликованными [Перелешин, 2018].
Анализ «бразильских стихов» В. Перелешина не позволяет сделать вывод о том, что в русской литературе (и в творчестве рассматриваемого нами поэта) существовал особый «бразильский текст» (по аналогии с развернутым «китайским текстом»); наоборот, находясь в Бразилии, он продолжал создавать произведения, которые могут быть отнесены к «китайскому тексту».
Однако значение «южной страны» для творческой биографии В. Перелешина было весьма велико. Если Китай, с нашей точки зрения, - дал юному писателю не только любовь, но и вдохновение, то Бразилия предоставила зрелому поэту - помимо реальной свободы -также и «примирение» с самим собой.
Несмотря на то, что Бог дал В. Перелешину весьма тяжелую судьбу, поэт всегда придерживался убеждения, что страдания человека являются источником духовного и творческого роста. Иным словами, поэт поставил перед собой главную цель жизни - внутреннее
«изыскание» самого себя. В отличие от многих других писателей его времени, В. Перелешин мало обращал внимания на политику или историю; центром его художественного интереса - как в «китайский» период его творчества, так и в «бразильский» - оставался сам человек, его плоть и душа, находящиеся в непрерывном конфликте друг с другом.
О. Бакич завершила написанную ею биографию В. Перелешина фразой: «Всё, что он оставил нам, - его поэзия» [Bakich, 2015]. Позволим себе предположить, что писатель отдал дань уважения самому существу человека. Его вера в человека и в важность внутренней борьбы, ностальгия и любовь, скитание и страдания носили «интернациональный» характер, без осознания чего нельзя понять своеобразие его художественного мира и раскрыть глубокое значение его поэтического творчества и литературной деятельности. Исследование литературной деятельности В. Перелешина, основанное на изучении событий биографии поэта, позволяет лучше понять, как трагические события XX в. преломились в персональном опыте, а также раскрыть специфику авторского сознания и особенности его поэтики.
Список литературы
Витковский Е. В. Апостериори. Записки Ариэля // Зарубежные задворки. 2013. № 4. С. 3-34.
Витковский Е. В. На память о русском Китае. URL: https://litvek.com/book-read/248665-kniga-evgeniy-vladimirovich-vitkovskiy-na-pamyat-o-russkom-kitae-chitat-online?p=1 (дата обращения: 12.28.2020).
Дао Дэ Цзин Проблемы Дальнего Востока. 1990. № 3. С. 144-161.
Жебит А. Он пел «в тоске, на незабытом языке» - Поэт Валерий Перелешин и Россия // Родина. 2013. № 10. С. 55-61.
Кондаков Б. В., Красноярова А. А. Китайский текст и китайский контекст в русской литературе XIX в. (к постановке проблемы) // Евразийский гуманитарный журнал. 2017. № 2. С. 123-128.
Красноярова А. А. Русские эмигранты как переводчики китайской поэзии // Казанская наука. 2020. № 6. С. 11-15.
Красноярова А. А., Попкова Т. Д. Харбин и Шанхай и русской литературе 2000-2010-х гг. (романы Э. Барякиной «Белый Шанхай» и Е. Анташкевича «Харбин) // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2019. Т. 12. Вып. 11. С. 34-40.
Красноярова А. А., Попкова Т. Д., Кондаков Б. В. Китай в творчестве русских литераторов-эмигрантов первой половины XX столетия // Global Science and Innovations 2019: Central Asia [атты VI Хальщар. гыл.-теж. конф. материалдары] [Материалы VI Международной научно-практической конференции] (Т. I) / К^раст.: Е. Ешiм, Е. Абиев т.б. Нур-Султан, 2019 349 б. С. 235-238.
Латиноамериканские диаспоры в США. Цивилизационные характеристики / отв. ред. Б. И. Коваль. Москва: ИМЛИ РАН, 2003.
Перелешин В. Ариэль: девятая книга стихотворений. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1976. 183 с.
Перелешин Валерий. Два полустанка. Воспоминания свидетеля и участника литературной жизни Харбина и Шанхая // Russian poetry and literary life in Harbin and Shanghai, 1930-1950. The Memoirs of Valerij Perelesin / Edited in Russian and with an introduction by Jan Paul Hinrichs. Amsterdam, 1987. 159 p.
Перелешин В. Жертва: четвертая книга стихотворений. Харбин: Заря, 1944. 51 с.
Перелешин В. Заповедник: седьмая книга стихотворений. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1972. 80 с.
Перелешин В. Изъ глубины воззвахъ...: одиннадцатый сборник стихотворений. Холиок: Нью Ингланд Паблишинг К, 1987. 156 с.
Перелешин В. Качель: шестая книга стихотворений. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1971. 86 с.
Перелешин В. Письма П. П. Лапикену (публикация О. Бакич) // Новый журнал. 2004. № 234. URL: https://magazines.gorky.media/nj/2004/234 (дата обращения: 01.02.2021).
Перелешин В. Поэма без предмета / [Под ред. и с предисл. С. Карлинского. Холиок: Нью Ингланд Паблишинг К, 1989. 411 с.
Перелешин В. С горы Нево: восьмая книга стихотворений. Франкфурт-на-Майне: Изд-во автора, 1975. 71 с.
Перелешин В. Стихи на веере: антология китайской классической поэзии. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1970. VI; 41 с.
Перелешин В. Тень на занавеске // Рубеж. Владивосток. 1998. № 1.
Перелешин В. Три родины: десятая книга стихотворений. Париж: Альбатрос, 1987. 166 с.
Перелешин В. Три родины: Стихотворения и поэмы. Т. 1. Москва: Престиж Бук, 2018. 608 с.
Перелешин, В. Южный дом: пятая книга стихотворений. Мюнхен: Изд. авт., 1968. 47 с.
Перелешин, В. Южный крест: Антология бразильской поэзии. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1978. 123 с.
Цюй Юань. Ли Сао: поэма / в стихотворном переводе с кит. ориг. В. Перелешина. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1975. 27 с.
Bakich O. Valerii Pereleshin: The Life of a Silkworm. Toronto: University of Toronto Press, 2015. 408 p.
Hinrichs J. P. Valerij Perelesin (1913-1922): Catalogue of His Papers and Books in Leiden University Library. Leiden: Leiden University Library, 1997. 184 p.
Karlinsky S. A Hidden Masterpiece: Pereleshin's Ariel. Christopher Street. Vol. 2. No. 6. 1977. Pp. 37-41.
Kuzmin М. Cánticos de Alexandria / Tr. V. Pereleshin, U. M. Passos [= Кузмин М. Александрийские песни / Пер. В. Перелешина, У. М. Пассоса]. Rio de Janeiro, 1986. URL: https://biblioclub.ru/index.php?page=author_red&id=1065 (дата обращения: 12.02.2021).
Pereliechin V. F. Nos odres velhos = В ветхих мехах: [Стихи по-португальски и переводы]. Рио-де-Жанейро, 1983.
Perelesin V. F. Russian literary and ecclesiastical life in Manchuria and China from 1920 to 1952: Unpublished memoirs of Valerij Perelesin / Th. Hauth. The Hague: Leuxenhoff Publ., 1996. 139 p.
Perelesin V. F. Russian poetry and literary life in Harbin and Shanghai, 1930-1950: The memories of Valerij Perelesin. Amsterdam: Rodopi, 1987. 159 p.
[M] , 1Ш> 2007 = Ли, Мэн. Литература русской
эмиграции в Китае - забытая страница. Пекин: Изд-во «Пекинский университет», 2007. 483 с. (на кит. яз.).
Zhang Yuanyuan
Post-graduate student, Russian Literature Department, Perm State University, Perm, Russia
BRAZIL IN THE WORKS OF V. PERELESHIN
Literature of the Russian Diaspora in the XXI century constantly attracts the attention of researchers - historians, culturologists, literary critics. It contains a unique experience of survival in a foreign cultural space, the experience of fruitful intercultural communication, accumulated by Russian people, abandoned in different countries. Valery Pereleshin is one of the most significant poets of the "eastern branch" of emigration. In January 1953, he moved from China to Brazil, where he continued his poetic and translation work (both in Russian and in Portuguese). The article explores the poet's attitude to Brazil and the impact of his life path on poetic creativity, as well as other features of Pereleshin's literary activity in the Brazilian period, researches the image of Brazil in his work, analyzes his literary innovation and the interaction of different literary traditions in his work. The study of V. Pereleshin's literary activity, based on the study of the events of the poet's biography, makes it possible to better understand how the tragic events of the 20th century refracted in personal experience, as well as to reveal the specifics of the author's consciousness and the peculiarities of his poetics. Analysis of V. Pereleshin's "Brazilian verses" does not allow us to conclude that there was a special "Brazilian text" in Russian literature; on the contrary, while in Brazil, he continued to create works that can be attributed to the "Chinese text".
Keywords: V. Pereleshin, "three homelands", Russian emigration, Brazil, China; poetic creativity, innovation.
