CC BY
202
© 2009
Л.Л. Селиванова
БОСПОРСКИЙ РЕЛЬЕФ СО СЦЕНОЙ СРАЖЕНИЯ: СКИФЫ ИЛИ АМАЗОНКИ?*
В сезоны археологических раскопок 1983, 1985 и 1990 гг. на Таманском полуострове (Темрюкский район Краснодарского края), на территории совхоза «Юбилейный» были найдены четыре фрагмента известнякового рельефа с изображением битвы. Находка, впоследствии реставрированная и ныне хранящаяся в Музее изобразительных искусств им. А.С.Пушкина, обнаружена в здании раннеримского времени (I в. до н.э. — I в. н.э.). Сам рельеф, выполненный из местного серого керченского известняка, невысокий — всего 5 см (размеры 1,12 х 1,10 м, толщина — 21 см). Его составили из частей, использованных вторично в качестве плиты пола, как и другие найденные в этой усадьбе фрагменты из того же материала1. В числе других находок также две мраморные скульптуры, исполненные в традициях греческого искусства IV в. до н.э.: рельеф с воином в хламиде в наступательной позе и надгробная стела с двумя воинами в хитонах и коринфских шлемах2. К этому же периоду большинство археологов относят и рельеф со сценой сражения (не ранее середины IV в. до н.э.). Предполагается, что плита предназначалась для храма, дворца, победного памятника или надгробия3 и являлась частью (левым краем) фризообразной композиции. Уникальность рельефа в том, что он не типичен для греческого искусства по сложности композиционного построения и динамизму. Греки опирались на свои каноны, поэтому сцена амазономахии (фриз храма, подножье статуи Зевса Фидия, вазопись) была растянута по горизонтали, находилась на одном уровне, и было ясно, кто, с кем и на каком расстоянии сражается. На боспорском рельефе фигуры воинов, а также скачущие лошади представлены очень плотно, в нескольких плоскостях и многоярусно: три пары пехотинцев и всадников одна над другой переплелись так тесно, что с трудом различаются на заднем плане. Скученность персонажей и экспрессивность изображения как раз и передают реалии боя («смешались в кучу кони, люди...»). На первом плане воин справа хватает за волосы другого и заносит над ним меч (так называемая группа «хватания за волосы»). На втором — пехотинец вонзает меч в спину всаднику (группа «пронзания мечом»). От третьего регистра сохранились только фрагменты: горит, выпавший меч и часть одежды левого воина. Р.Штупперих считает, что сложное многоуровневое построение рельефа идёт от живописи поздней классики, в которой пространственные слои и пересечение фигур становятся более частым композиционным приёмом4. Однако язык и выразительные средства живописи и пластики различаются. Подобное построение, а также очевидная жёсткость, «одеревенелость» и плоскостность изображения является одной из особенностей «скифского» стиля и восходит к технике резьбы по дереву5.
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ «Религиозные представления и культовая практика в античном мире», проект № 07-01-00016а.
Рис. 2. Боспорский рельеф. Прорисовка
Задача статьи — попытаться «прочитать» Боспорский рельеф: посредством сравнительного анализа его деталей и сопоставления с традицией выявить художественный и смысловой аспекты, назначение, ценностные ориентации (мифологические, этно- и социокультурные) с целью интерпретации сюжета.
После публикации находка стала объектом пристального внимания и споров по поводу того, что и кто изображён на рельефе. Типологически он прекрасно «укладывается» в хорошо известную в греческом изобразительном искусстве тему амазономахии. Однако в широко развернувшейся дискуссии историки, археологии, искусствоведы, специалисты по военной истории и даже историки античной медицины не пришли к единому мнению, что отражает и название коллективной монографии 2001 г. «Боспорский рельеф со сценой сражения (Амазономахия?)»6. Одни ученые считают, что это типичная битва с амазонками (Е.А. Савостина, В.С. Ольховский, Д. Гуревич, М. Грмек, О.В. Тугушева). Другие не видят здесь женщин вообще (Р. Штупперих, И. Бергеман, Э.Р. Кнау-эр) и полагают, что либо это битва старых и молодых (безбородых) скифов, либо скифов с какими-то другими варварами (синдами, меотами), либо сцена изображает скифов, участвующих в династических междоусобицах боспорских правителей, которые весьма охотно привлекали для этих целей скифские отряды. Первое мнение основывается на известном пассаже из Геродота. Скифы, преследуя киммерийцев, вторглись в Переднюю Азию, сокрушили там державу мидян и 28 лет владычествовали над всей Азией (I. 104, 106). Когда затем после 28-летнего отсутствия скифы возвратились в свою страну, «их ждало бедствие, не меньшее, чем война с мидянами: они встретили там сильное вражеское войско. Ведь жёны скифов вследствие долгого отсутствия мужей вступили в связь с рабами... От этих рабов и жён скифов выросло молодое поколение. Узнав своё происхождение, юноши стали сопротивляться скифам, когда те возвратились из Мидии». Они вырыли ров от Таврийских гор до самой широкой части Мео-тиды, оградив свою землю. А когда скифы попытались переправиться через озеро, выступили им навстречу и вступили с ними в битву. Произошло много сражений, но скифы никак не могли одолеть противников. В конце концов скифы всё-таки победили (Hdt. IV.1, 3-4). Сюжет имеет параллель в мифе о женщинах Лемноса7, которых бросили мужья, уйдя от них во Фракию, чтобы там взять себе жён. Лемниянки, по наущению Афродиты, перебили всех мужчин по их возвращении и устроили государство женщин во главе с царицей Ип-сипилой. И позже, приняв за вражеский корабль «Арго», женщины надели доспехи и бросились к берегу, чтобы отразить возможное нападение (Hdt. VI. 138; Ap. Rhod. I. 1-607; Hyg. Fab. 15). Примечательно, однако, что на таманском рельефе в сражении принимает участие исключительно молодежь. Старые (вернее, воины средних лет, о чём говорят морщины на лбу и резкие складки у губ и носа) представлены только в виде двух отрезанных голов, привязанных к уздечкам лошадей (лошади) — по всей видимости, командиры. Скифские женщины, оставшись без мужей, сумели родить и воспитать себе защитников, сомнительно, чтобы к такому же способу воспроизводства смогли обратиться их «загулявшие» мужья и взять потом с собой в поход подросших сыновей. Таким образом, это не битва старых и молодых скифов.
Основными аргументами сторонников чисто «мужской» трактовки изображения являются следующие:
1. Все воины одеты и причёсаны одинаково (у них длинные волосы) и имеют оружие одного типа.
2. Если это женщины, то есть амазонки, то они не могли сражаться друг с другом, ибо это противоречит всей известной традиции.
3. Воин, падающий с коня во второй группе поединщиков, изображен с толстой шеей, таких шей у женщин не бывает.
4. Отсутствуют какие бы то ни было признаки, по которым можно было бы
о
заключить, что среди сражающихся — женщины.
Некоторые отличия в одежде все-таки имеются, хоть и незначительные, но выделяющие противостоящих: у победителей кафтаны с прямым подолом, у их противников с треугольным вырезом спереди. Что до оружия, то наступательное представлено тремя короткими (общая длина 50-60 см) мечами (исключительно у нападающих), копьём или дротиком в руке левой фигуры на первом плане, оборонительное — тремя горитами и портупейными поясами у всех участников сражения. Два меча, находящиеся в руках воинов из одного стана, являются оружием синдо-меотского типа, бывшем в ходу в IV в. до н.э.: один имеет овально-грибовидное навершие, другой — брусковидное. Третий меч, вероятно, выпавший из рук поражаемого копьём на третьем плане рельефа, принадлежит к тому же типу. У всех мечей отсутствует перекрестие, а рукоятка плоская с коротким прямым навершием. Такие мечи были широко распространены среди местного населения — у причерноморских и приазовских меотов, синдов, сираков и родственных им племён, у скифов, сарматов, эллинов-бос-порян и особенно на Северном Кавказе9. Копьё в руках фигуры на первом плане имеет ланцевидный наконечник и короткое древко: исходя из пропорции фигуры, его длина — 120-140 см, что заставляет идентифицировать его как дротик — лёгкое метательное оружие, с которым часто изображались конные амазонки. Портупейные (не защитные) пояса мужчины использовали для подвешивания меча, амазонки — для горита (у первой фигуры он висит слева, как и носился в действительности). На рельефе скифы с мечами, но на поясах ножен нет. Гориты только у воинов, иконография которых явно женская, причём оба футляра пусты, и в окошках нет стрел (клапан первого горита закрыт). Этим, вероятно, художник хотел подчеркнуть ожесточённость сражения: все стрелы выпущены, а луки (оружие дальнего боя) отброшены за ненадобностью, поскольку только мешали в тесной схватке. Как убедительно показал Е.В.Черненко, в IV в до н.э. основным видом вооружения у местного населения Боспора, а также у синдо-меотов Тамани являлось оружие скифского типа с привнесением греческого элемента (главным образом в составе защитного доспеха) и с сохранением некоторых пережитков доскифских традиций 10. Так что теоретически в сражении могли участвовать любые кочевники, если видеть здесь междоусобную схватку. Однако известно, что в тех случаях, когда амазонок изображали 11 12 как варваров11, они были одеты и вооружены по-скифски12. Так, Павсаний,
подробно описывая картину Полигнота в дельфийской лесхе, упоминает Пен-тесилею как девушку с луком, «вполне похожим на скифский, и со шкурой леопарда на плечах» (Paus. X. 31. 8-9).
Представленное на рельефе вооружение (акинаки, копьё или дротик, гори-ты, подразумевающие лук и стрелы, портупейные пояса) типично для скифов и
других кочевников региона. Это также обычный боевой набор, который нахо-
13
дят в захоронениях женщин с оружием этого времени13 (при этом мечи в женских погребениях встречались крайне редко, а топоры — ни разу14). Таким образом, оружие в данном случае не может являться опознавательным знаком, но может служить для определения датировки рельефа.
Гораздо важнее разница в причёсках. Скифы носили длинные, до плеч волосы (во всех изображениях это максимальная длина), перехватывая их налобной лентой (именно так выглядит воин справа на переднем плане, повязка при этом образует валик надо лбом), связывая узлом или заплетая в косичку. Однако у их противников волосы спускаются почти до бёдер: у фигуры на первом плане длинная прядь заправлена в вырез кафтана, другая прядь свисает ниже пояса. Наездник на втором плане падает навзничь, с его запрокинутой головы волосы низвергаются тяжёлым потоком. Длинные, густые волосы — естественное украшение и предмет гордости любой женщины. Но распущенными их не носили: это неудобно. Гречанки зачёсывали их вверх, укладывали вокруг головы, завязывали узлом, собирали в пучок, заплетали двойные косы и косички, перевязывали лентами и платком, завивали локонами. Причёску закрепляли украшениями: венками, диадемой, металлическими кольцами и спиралями. Знатные скифянки надевали золотую стленгиду15, имитирующую расчёсанные на прямой пробор волосы — прообраз современного ободка. Распущенные волосы изображались только у плакальщиц, жертв насилия на войне и у мифологических персонажей, связанных с водой (нимфы, нереиды, рождающаяся из пены морской Афродита). Богатая иконография представляет амазонок разного типа, но везде волосы у них либо уложены на греческий манер (например, в скульптурах раненых амазонок) либо убраны под шлем, шапку или варварский саккос, завязанный концами назад и закреплённый сверху цветной лентой (такие ленты находили в могилах женщин с оружием). В бою распущенные волосы представляли смертельную опасность: они закрывали обзор, мешали движению, могли запутаться, зацепиться или намотаться на руку врага с роковым исходом. Последнее случалось, если амазонка теряла головной убор. Примечательно, что мотив «хватания за волосы» — это всегда разрушение причёски, практически везде одной и той же: разделённые на прямой пробор и завитые волосы, схваченные сзади или связанные узлом на затылке. Почему же на рельефе у побеждаемых воинов волосы не уложены и не подобраны, тогда как их враги предпочли зафиксировать свои, более короткие? Ответ может быть только один: так художник обозначил женщин, которых легко можно спутать с мужчинами.
К тому же мотив хватания за волосы16 типичен именно для амазономахии. Справедливости ради следует заметить, что иногда (довольно редко) встречаются изображения, в которых за волосы хватают мужчину. Последнее сомнений не вызывает, так как это обычно крупный варвар средних лет с бородой и усами, в мужском костюме. Существенно, однако, то, что мужчина всегда сопротивляется. Например, на обкладке горита из кургана Солоха представлена сцена, на которой тем же самым приёмом — схватив за волосы, молодой воин
Рис. 3. Геракл и амазонка. Метопа из Святилища Е храма Геры в Селинунте.
Ок. 460 г. до н.э.
стаскивает с коня другого, старше себя, и замахивается на него мечом. Жертва умирать не собирается, левой рукой перехватывая руку нападающего, а правой
17
выхватывая из ножен меч17. В амазономахии женщина всегда пассивна: руки ее безвольно свисают или с мольбой протянуты к победителю. В лучшем случае она безуспешно старается высвободить свои волосы или оттолкнуть мужчину, действуя, как обычная женщина, но нигде не проявляет признаков активного сопротивления18. Это классическая трактовка мотива «хватания за волосы» в амазономахии стала каноном в точном соответствии с греческими патриархальными установками, по которым амазонка, как зло, отклонение от нормы и нонсенс, неизбежно будет обречена на поражение и уничтожение19. Подтверждает это и манера передачи сюжета: женщина обыкновенно безоружна, нередко стоит на коленях, мужчина хватает её сзади за распущенные волосы, наступает на неё ногой и замахивается мечом для нанесения смертельного удара. Таманский рельеф — не исключение. На втором плане амазонка левой рукой, видимо, пытается схватиться за гриву лошади, чтобы удержать равновесие, её правая рука, выронившая оружие и безжизненно повисшая, инерцией отброшена в сторону атакующего. Очевидно, что всадница не может сопротивляться. На эллинистическом саркофаге из Фессалоник, изображающем амазономахию, конная амазонка отклоняет голову за рукой грека, схватившего её за волосы. Правой рукой она упирается в шею лошади, а левой изящно поддерживает щит и сагарис, даже не пытаясь пустить их в ход.
На переднем плане Таманского рельефа воин (всадник?) хватает за волосы женщину, припавшую на правое колено, и заносит меч, собираясь придавить её ногой. Похоже, что она ранена, так как не в силах поднять копьё, которое дер-
жит беспомощно остриём вниз и от себя. Её левая рука протянута к противнику, то ли отстраняя его, то ли моля о пощаде. Глаза воительницы скошены вниз, выражая отчаяние и покорность судьбе.
Гривна на шее этой фигуры, как и торквес у кельтов, является знаком высокого социального положения. Шейный обруч в захоронениях скифского времени встречается часто. Однако в искусстве IV в. до н.э. скифы в шейных украшениях практически не известны. Можно предположить, что художник таким образом выделил царицу амазонок и на первом плане представил единоборство двух вождей.
Лучше понять смысл изображения и идейный замысел мастера можно, если сопоставить этот сюжет с поединком двух других царей — Ахилла и Пентеси-леи. Амазонки в давние времена воевали ещё с отцом Приама Лаомедонтом. Но когда под стенами Трои появились ахейцы, царица Пентесилея без промедления привела своих соратниц на помощь Приаму. В «Илиаде» она не фигурирует, и её история известна по послегомеровским произведениям, в частности её подвиги под Троей были воспеты Арктином Милетским в эпической поэме «Эфиопида». Из них следовало, что «славящуюся пышным доспехом» царицу отправился встречать Гектор и был убит из засады опередившим его Ахиллом (Dict. Cret. III. 15). Приам не предпринимал никаких действий, ожидая, когда подойдёт Пентесилея с амазонками. Та выводит своё войско против Агамемнона, происходит ужасная битва, которая продолжается несколько дней. Аргивяне бегут в лагерь. С большим трудом Диомеду удаётся помешать амазонкам поджечь корабли и уничтожить всё войско. Каждый день Пентесилея подходит к лагерю ахейцев, выстраивает войско и вызывает мужчин на поединок. Воинственная дочь Ареса и царицы амазонок Отреры лишила жизни много славных героев, в том числе Махаона и Подарка (Quint. Smyrn. Posthorn. I. 118 sqq., 301-305, 317-326; Apollod. Epit. V. 1-2), несколько раз заставляла бежать с поля боя самого Ахилла и даже, по некоторым источникам, убила его, но Зевс, вняв мольбам Фетиды, вернул героя к жизни (Phot. P. 151 B Bekker). В конце концов Ахилл убивает царицу в поединке (Diod. II. 46.5; Quint. Smyrn. I. 18; 277; 538; Tzetz. Posthorn. 6; 110; 136; Tzetz. Schol. Lyc. 999; Dict. Cret. IV. 2; Hyg. Fab. 112), сражаясь с ней как с равным по силе и статусу воином. У Гомера (Il. III. 189; VI. 186) амазонки именуются «равными мужам» — avTiaveipai20. Сорвав с убитой шлем и увидев рассыпавшиеся по плечам волосы, герой был поражён, раскаялся и влюбился в уже мёртвую воительницу. Это вызвало насмешки Терсита, который, издеваясь над амазонкой, выколол ей копьём глаз. Рассвирепевший Ахилл одним ударом выбивает тому все зубы и отправляет прямёхонько в Аид (Apollod. Epit. V. 1; Tzetz. Posthorn. 100-211, Scol. Lyc. 999). Согласно Дарету Фригийскому (XXXVI), Пентесилею убил не Ахилл, а его сын Неоптолем, вызванный уже на десятый год войны Агамемноном, который подарил избавителю оружие его отца. В поединке с амазонкой Неоптолем был ранен. Тема смерти Пентесилеи от руки Ахилла была очень популярна в литературе и изобразительном искусстве на протяжении веков, включая средневековье и новое время. Но, пожалуй, самым мощным по силе воздействия на зрителя является решение этой темы на аттическом краснофигурном килике 470-460 вв. до н.э. из Вульчи.
Рис. 4. Ахилл и Пентесилея. Ваза из Вульчи. 470-460 гг. до н.э.
Ок. 460 г. до н.э.
На третьем плане — гоплит с обнажённым мечом, очевидно, Терсит. На втором плане — Ахилл в единоборстве с Пентесилеей. Герой, как известно из «Илиады», после смерти своего друга Патрокла совершенно потерял самообладание и устроил настоящую резню троянцев, не щадя ни старых, ни малых, словно лев, рыщущий в стаде (II. XXI. 1-384, 595 sqq.; XXIV. 39-43). Таким Ахилл показан и на вазе — озверелым, обезумевшим, ослепшим. По самую рукоятку он вонзает меч в грудь амазонки. На первом плане, крупно и в центре композиции — умирающая Пентесилея. Она вздымает кверху руки, то ли защищаясь, то ли умоляя убийцу, к которому обращает затуманивающийся взор. Это уже не царица воительниц, это обычная женщина, тщетно пытающаяся защититься от мужского насилия. Разъярённый Ахилл ещё ничего не видит. Но мгновенье спустя придёт прозрение, которое станет для него ужасным потрясением. Сзади уже маячит будущая жертва героя, которая не вовремя попадётся ему под руку и скажет неуместные речи. Ясно, на чьей стороне симпатии автора. Надо полагать, что эта роспись была вершиной творчества художника, ибо хотя у него есть и другие произведения, в истории искусства он остался как Мастер Пентесилеи...
Мы вновь встречаемся с тем же мотивом — неузнаваемостью в противнике женщины, пока её волосы спрятаны под шлемом или шапкой. Момент истины и последующее примирение наступает именно после обнажения головы. Мастер Пентесилеи передал это лаконично, изобразив царицу уже в женской одежде (хотя справа показана мёртвая амазонка в так называемом «скифском» костюме, в котором пол не очевиден!21). Для сравнения — традиционная трактовка мифа на чернофигурной гидрии 510 г. до н.э., где нарисован Ахилл, несущий на
плече безжизненное тело Пентесилеи. Оба представлены, как гоплиты. У амазонки отсутствует шлем, и с её головы, свисающей с плеча героя, ниспадают длинные волосы. Диктис Критский модернизирует историю: «Ахилл, настигнув Пентесилею среди конных турм, достаёт её копьём и без труда, как всякую женщину, сваливает с лошади, ухватив рукой за волосы и стащив, уже тяжелораненую» (IV. 3. Пер. В.Н.Ярхо). Автор боспорского рельефа, в согласии с преданием, изображает царицу амазонок в мужском костюме, но в то же время тщательно выписывает детали фигуры, причёски, лица, выражение глаз так, чтобы зрителю было ясно, кем является фигура на первом плане.
Что касается следующего аргумента, то, действительно, амазонки не воевали друг с другом, хотя нет правил без исключений. Та же Пентесилея, к примеру, застрелила свою сестру то ли нечаянно на охоте, то ли во время схватки на свадьбе Тесея и Федры, как думали афиняне. Очистил её от крови Приам (Quint.Smyrn. I.118; Apollod. Epit. V. 1-2). Другой пример — Мольпадия, убившая Антиопу, которая сражалась рядом с мужем, Тесеем (Paus. I. 2.1; 41.7; Diod. IV.28).
Сюжет второй группы поединщиков, где воин «с толстой шеей», раненый акинаком в спину, падает с лошади, был подробно рассмотрен французскими историками медицины (Д.Гуревич, М.Грмек). Они заинтересовались рельефом с профессиональной точки зрения. Дело в том, что, несмотря на обилие в классическом греческом искусстве батальных сцен, практически невозможно найти
изображения физической боли, страданий, агонии, смерти от ран. И уж совер-
22
шенно отсутствуют, сетуют специалисты, картины трупного окоченения или разложения. Не любили греческие художники подобного натурализма. «Греческий мастер был твердо убежден в том, что человек во всех отношениях прекрасный (настоящий калос кагатос) должен оставаться таковым и в объятиях смерти, ибо достойным завершением прекрасно прожитой жизни может стать только не менее прекрасная смерть. Поэтому в сценах смерти в классическом греческом искусстве мы не найдем ничего отталкивающе безобразного или уст-
23
рашающего». Даже в знаменитых скульптурах раненых амазонок, созданных для храма Артемиды Эфесской Фидием, Поликлетом, Кресилаем и Фрадмоном24, ничего не говорит о том, что они ранены или уж тем более испытывают боль. Это величественное зрелище, демонстрирующее олимпийское спокойствие. И понятно, почему боспорский рельеф вызвал такой пристальный интерес медиков: наконец-то появилось реальное изображение смерти,
подлинный документ с подробностями, «палеопатологического механизма ко-
25
торых ни сражающиеся, ни художники, ни медики предугадать не могли» . В этой сцене скиф хватает сзади амазонку за волосы, притягивает к себе и наносит снизу удар акинаком в спину. Тщательно проанализировав все детали, медики выяснили, что лезвие меча прошло на глубину 15-18 см., удар смертельный. Амазонка агонизирует, она умирает от шока, вызванного открытым острым правосторонним пневмотораксом. Порвано лёгкое, человек в этой ситуации пытается судорожно, рефлекторно дышать, воздух проходит (да еще и проникает через открытую рану), но не выходит, поскольку лёгкое, как выражаются медики, спалось (словно сдувшийся воздушный шарик). Воздух скапливается в плевральной области, переполняет подкожную клетчатку груди,
шеи, лица, очень сильно раздуваются вены шеи, лицо синеет, наступает удушье. Окончательный диагноз: «несчастная умерла от шока, во время которого
асфиксия увеличивается от общей рассогласованности работы нервной систе-
26
мы, еще до того, как потеря крови стала критической»26. Итак, раздувшаяся шея — типичный признак смерти такого рода.
И, наконец, главный аргумент: у гипотетических «амазонок» нет определённых половых признаков. В иконографии известны изображения плоскогрудых амазонок27, чаще всего в одежде так называемого «скифского» типа. А ведь дело всё, действительно, в одежде. Почему, например, в сценах амазономахии на греческих вазах и рельефах, вроде сокровищницы афинян в Дельфах, афинского Парфенона, Галикарнасского мавзолея, храма Аполлона в Бассах и проч. пол бойцов очевиден? В искусстве известны два типа изображений амазонок: греческий и понтийский. В самых древних греческих памятниках женские черты амазонок подчёркивались длинными волосами, выраженной грудью, поясом, длинным с разрезом хитоном, украшенным декоративной каймой с вытканными грифонами и сфинксами. Подобным же образом изображалась Горгона Медуза. Позже греки стали представлять амазонок, как себя: появляется тип ама-
28
зонки-гоплита с копьём, щитом, мечом, в шлеме, коротком хитоне, поножах и панцире, закрывающем грудь. Индикатором женского пола здесь является белый цвет фигур. В скульптуре и краснофигурной вазописи амазонки предстают, как и сами греки, в хитонах и сандалиях (либо босиком). Хитоны изготовлялись очень просто: два прямоугольных куска ткани скреплялись фибулами наверху — получалось отверстие для головы, еще пара застёжек по бокам — проймы для рукавов, и всё это затем обматывалась поясом. Разница между женской и мужской одеждой была только в длине29, цвете и качестве ткани. Причём вся эта конструкция была ненадёжной: то плечо обнажится, то ещё что-то вылезет. То же и у мужчин. Поэтому проблем с определением пола не возникало. Однако одежда, уместная в Средиземноморье, не подходила для сурового
30
степного климата с ветрами, дождями, холодом, снегом (ИЛ. IV. 28-31) . О Скифии Псевдо-Гиппократ писал, что она «расположена под самыми Медведицами и Рипейскими горами, откуда дует северный ветер. Солнце, когда придёт к летнему стоянию, подходит ближе всего и тогда, конечно, на малое время согревает и то не очень. И дующие от тёплых мест ветры сюда не достигают, разве только редко и слабо, но беспрерывно дуют ветры холодные с севера от снега, льда и многих вод, которые никогда не оставляют гор... Густой туман обнимает целый день поля, на которых живут скифы, так что у них почти непрерывная зима, а лето лишь в самые немногие дни и в те не очень жаркое, ибо равнина у них возвышенная, голая и не опоясана горами, но наклонна со стороны севера. Перемены времён года невелики и не сильны, но сходны и мало отличаются друг от друга; вследствие этого и люди имеют вид, схожий между собой. Они пользуются всегда одинаковой пищей, зимой и летом одеты в одну и ту же одежду.». (О воздухах, водах и местностях. 19. Пер. В.И.Руднева). Аполлодор характеризовал амазонок как «воинственное племя, вёдшее мужской образ жизни» (II. 5.9). Экипировка была соответствующей: штаны-анак-сириды, сапоги-скифики или высокие ботинки со шнуровкой спереди31, ало-пекида (лисья шапка) или так называемый фригийский колпак из кожи или
войлока — прообраз гениального изобретения — башлыка: обмотавшись его завязками, как шарфом, можно защитить себя и от ветра, и от дождя, и от холода и снега. Так что амазонки одевались, как и все племена в регионе, по сезону. Поэтому в иконографии, происходящей из Северного Причерноморья (напри-
32
мер, на знаменитых керченских пеликах), амазонки, как и варвары, предста-
33
ют в так называемом «скифском» костюме33, который включал в себя также и кафтан из овчины, изображённый на рассматриваемом рельефе (о чем свидетельствуют меховые отвороты в виде каймы). Шаровары и запашные кафтаны с треугольным вырезом — обычная одежда живущих в холодном климате номадов, и мужчин, и женщин34. Излишне говорить, что моделирования одежды — вытачек, подрезов, подкройных бочков — тогда не существовало. Верхняя одежда была, прежде всего, функциональной: она создавалась для тепла, а не для подиумов. Кафтаны делались по тому же принципу: скрепили сверху, по бокам,
запахнули полы и подпоясались. Запбх (как и разрезы) обеспечивал максималь-
35
ную свободу движения35. Уместно задаться вопросом: а разве в шубах и дублёнках, которые носят современные женщины, рельефы тела так уж ясно обрисовываются? А ведь эти вещи бывают порой выкроены весьма прихотливо, причём из благородного меха, а не цигейки. К тому же носились эти кафтаны мехом внутрь, при этом не на голое тело, поддевались рубаха и хитон (у пехотинца на втором уровне рельефа сохранился край рубахи, доходящей до середины бедра, из-под неё видны шаровары). Визуально определить пол в такой многослойной одежде весьма затруднительно36. Геродот подчёркивает, что у скифов были все основания ошибиться в таких же длинноволосых и одетых по-мужски амазонках (IV. 116).
Между тем существуют объективные показатели, такие, как пропорции фигуры. Узкие плечи и талия, длинные волосы, а также более мягкие и нежные черты лица заставляют видеть в этих изображенных женщин, а в их противниках — скифов. Кроме того достаточно присмотреться к рельефу внимательней (мы даём фото и прорисовку), чтобы заметить у всадника на втором плане мягкие округлости в области груди, как и у воина с гривной, у которого также проступает маленький животик, плавно обегаемый складками одежды (животик, заметим, не мужского типа). Очертания одежды у воина справа, также поднявшего руку, напротив, обозначены резкой, прямой линией.
Как справедливо отмечали сами археологи, материальные находки сами по себе не могут служить источником по чему бы то ни было, если не имеют подкрепления в традиции. В данном случае рельеф со сценой сражения — блестящая иллюстрация сообщения Геродота (IV. 110-117), который передал, по всей видимости, местную легенду о происхождении савроматов37. После того, как Геракл совершил свой девятый «подвиг», в панике убив царицу амазонок Ип-
38
политу и забрав её пояс, доставшийся ей от отца Ареса , греки пытались вы-
везти на кораблях захваченных в Фемискире амазонок, но те перебили в открытом море всех мужчин и потом долго носились по волнам, поскольку не знали
морского дела, пока их не прибило к Кремнам на озере Меотида (Азовское море)39. Здесь они захватили табун лошадей40 и стали грабить скифскую землю.
Скифы выставили против амазонок свои отряды, полагая, что имеют дело с молодыми, ещё безбородыми мужчинами, пока не поняли, что это женщины. По-
сле этого боевые действия были прекращены, и к амазонкам, от которых скифы хотели иметь сильных детей, был послан цвет скифской молодежи по числу женщин. Юношам было приказано стать соседним лагерем и не ввязываться в стычки, убегать. Со временем оба стана стали жить вместе, затем молодые скифы вместе с амазонками выселились на север, за Танаис41, где и стали родоначальниками племени савроматов, сохранивших обычаи амазонок. Женщи-ны-савроматки по примеру своих праматерей носили мужскую одежду, охотились и воевали вместе с мужчинами и без них, а чтобы выйти замуж, должны были убить трех врагов (ИЛ. IV. 116-117; Ир. 17)42. По словам Геродота, некоторые из них даже старели и умирали безбрачными потому, что не смогли этого выполнить. Как потомки скифов, савроматки должны были доказывать свою доблесть тем же способом, что и прадеды: отрезанными головами. У скифов это была своего рода форма отчётности перед царями, дававшая право на долю в военной добыче. Предметом их гордости были привязанные в большом количестве к конской сбруе вражеские скальпы, которыми скифы пользовались, как полотенцами (ИЛ. IV. 64). Этот обычай нашёл отражение и на Боспорском рельефе. Одна голова подвешена к уздечке лошади в сцене «хватания за волосы». Другая, скорее всего, тоже, вряд ли она привязана к хвосту второй лошади (или обе головы висят на хвосте)43, с которой падает всадник: дополнительная нагрузка не только обременительна для животного, но и является помехой маневренности и скорости в бою. Похоже, вторая голова просто свисает с другой стороны лошади, будучи перекинутой через её шею. Обычай отрезания голов
очень древний, он восходит к временам доисторическим и зафиксирован у
44 45 и
многих народов , не исключение здесь и греки . Но отрезанные головы и
скальпы практически никогда не изображались на лошадиных хвостах. Их размещали на виду — спереди и сбоку, на сбруе: так победители бахвалились своими трофеями, не отказывая себе в удовольствии во время езды вновь и вновь попирать сапогами головы врагов. Чья это лошадь, скифская или амазонская? Угол наклона воина, схватившего за волосы девушку на переднем плане, не совпадает с углом наклона лошади, которая либо подогнула передние ноги, чтобы дать соскочить своему хозяину, либо ранена и лежит. Таким образом, воин на переднем плане, показанный в резком движении вперёд, не всадник и лошадь не его. Он либо стащил с неё девушку и собирается перерезать ей горло
(в сценах амазономахии обычно всадница атакует пешего грека и именно её стаскивают за волосы с коня) либо настиг амазонку сзади, когда та спрыгнула с лошади, чтобы догнать фигуру слева, не сохранившуюся на обломке. О том, что она почти нагнала врага, говорит способ, которым она держит дротик: близко к наконечнику, как колющее оружие ближнего боя. Таким образом, обе головы, болтающиеся на шее первой лошади, являются трофеями царицы амазонок. Притороченный к её поясу горит украшен кистями46, которые изготовлялись из конского волоса или, что не исключено, из вражеских скальпов47. На часто воспроизводимой золотой бляшке из Куль-Обы изображена прародительница скифов — змееногая и крылатая Табити. В правой руке богиня держит нож, а в левой — отрезанную мужскую голову, схватив её за волосы. Если это был также и амазонский обычай (или таким он виделся савроматам), то девушке не хватило ровно одной головы до замужества.
В ходе свершения своего девятого «подвига» Геракл не только убил царицу амазонок и похитил её пояс, который та соглашалась отдать в обмен на любовь, но и подарил её сестру Антиопу своему родственнику Тесею, а прочие греки пытались вывезти в Грецию захваченных хитростью женщин (Apollod. II. 5. 9; Epit. I. 16). Амазонки не забыли обид и, заключив союз со скифами, собрали внушительное войско во главе с сестрой Антиопы Орифией, переправились по льду через Боспор Киммерийский, прошли по Фракии и вторглись в Аттику, нанеся таким образом ответный визит (Aeschyl. Eum. 680 sqq.; Diod. IV. 16; 28; Plut. Tes. 26-27; Paus. I. 15. 2; 41.7). Войска Орифии и Тесея четыре месяца сражались с переменным успехом, в конце концов боевые действии были прекращены, и стороны заключили мир (Plut. Tes. 27; Paus. I. 2.1; II. 32.9). Амазонки, похоронив погибших, ушли в Скифию вместе со скифами, среди которых и поселились. Так, традиция подчёркивает дружественные связи скифов и амазонок. Диодор рассказывает о ливийских амазонках и их царице Мирине, покорившей среди прочего Малую Азию и основавшей большое число прибрежных городов. Переправившись в материковую Фракию, она была побеждена царём Мопсом и его союзником скифским царём Сипилом и убита в честном бою
(Diod. III. 55). Миф, конечно, играет категориями времени, пространства, мес-
48
та, причинности и проч. , но важно то, что и ранняя, и поздняя традиция со-
гласно передаёт характер взаимоотношений между скифами и амазонками: напряжённый вначале, не без столкновений, но в итоге ровный и конструктивный, подобным же образом строились отношения между другими кочевниками49. Характерно, что резчик выбрал в качестве темы битву амазонок не с греками, а со скифами. Если цивилизованные греки в этих сражениях действовали всегда жестоко и грубо, руководствуясь во всём исключительно силой50, то варвары-скифы оказались гибче и сумели, оценив ситуацию, в конце концов договориться на благо обоих племён. Как говорит Геродот, скифы хотели иметь от амазонок сильных детей (IV. 111). Так же устанавливались связи и с другими племенами. Страбон сообщает о так называемых албанских амазонках, которые вместе с гаргарейцами прибыли в предгорья Кавказа из Феми-скиры после разгрома города Гераклом. Вскоре гаргарейцы вместе с фракийцами и эвбейцами подняли восстание и стали воевать с амазонками. Но потом прекратили войну и заключили соглашение, по которому каждое племя живёт самостоятельно, а раз в год по весне на вершине пограничной горы гаргарейцы и амазонки сходятся для продолжения рода. Рождённых после этого девочек амазонки оставляют себе, мальчиков отправляют к отцам (Strabo. XI. 5. 1-3).
Показательно, что греки всегда изображали амазонок поверженными, убитыми, ранеными, бегущими, молящими о пощаде, покорно встречающими смерть. Мировоззрение греков строилось на основе бинарных оппозиций: добро — зло, гармония — хаос, цивилизация — дикость, мужчина — женщина, грек — варвар, человек — животное. В этой системе ценностей добро (мужчина, грек, человек) обязательно должно победить зло (женщину, варвара, животное). Естественно, силой. Мир, в котором нет «или», а есть «и», был для греков королевством кривых зеркал, где всё перевёрнуто с ног на голову 51. Понять и принять его они не могли. Амазонки для греков — «другие» и не только этнически. В этом контексте и воспринималась амазономахия: Геракл (Тесей) воюет с
амазонками как супермужчина, культурный герой, победитель монстров, за-
52
щитник от зла (Л1ех1како8). Для кочевников-варваров, представляющих мо-
53
дель общества гендерного равенства53, амазонки — «свои»: их вместе связывают условия и среда обитания, быт, обычаи, общность материальной и духовной культуры, легендарная история. К амазонкам скифы относятся как к равным, уважительно называя их «оЮртата» («мужеубийцы»)54, ведь они тоже сражались с греками, а вместе со скифами дали начало новому племени — саврома-там. Не удивительно поэтому, что в сценах амазономахии, происходящих из
Северного Причерноморья (вазопись, торевтика, малая пластика), картина совершенно иная. На Боспоре амазонок изображают с симпатией, более активными, нежели в греческих произведениях: они нападают, преследуют, побеждают, греки же бегут, погибают, топчутся копытами лошадей. И сюжеты здесь интереснее: амазонка на вздыбленном коне атакует гоплита, стреляет из-за коня другой амазонки, отражает атаку двух воинов, защищает подругу, наскакивает на пехотинца, левой рукой схватив его щит, а правой замахиваясь мечом, прыгает с коня на грека, двумя руками заносит топор над пригнувшимся воином, раненая, припав на колено, одной рукой пытается вытащить стрелу из бедра, другой — отразить щитом нападающего, на коленях сражается с раненым греком, умирающая, лежащая на земле силится мечом достать отступающего врага55. Наконец, на двух вазах в качестве так сказать «симметричного ответа» уже пешая амазонка стаскивает грека за волосы с коня и замахивается копьём!56 В боспорских произведениях больше динамики, внутреннего драматизма и в них чаще всего именно амазонкам отводится центральное место в композиции.
Таманский рельеф, как представляется, следует читать сверху вниз, причём
57
совмещение разных уровней, видимо, отражает разновременные события5'. В верхнем регистре, скорее всего, представлена сцена, где конная амазонка с копьём побеждает скифа, из руки которого выпадает меч. Возможно, сзади на неё наступает пехотинец. На втором плане уже пеший скиф поражает всадницу ударом меча в спину. На первом плане происходит главное событие — поединок предводительницы амазонок с молодым скифским царём, который или пленяет или убивает царицу, после чего будет обнаружена её женская природа — кульминация сражения.
Существует мнение, что здесь изображена реальная битва, а сам рельеф был частью погребального комплекса. Однако случаев размещения таких больших плит в узких камерах или дромосах неизвестно, как и примеров установки их перед входом в гробницу или наверху кургана. Найденное в усадьбе надгробие двух воинов того же времени контекстом вовсе не является (см. сн. 1). Ничто не указывает и на то, что на рельефе представлена междоусобная битва кочевников. Если же это надгробие знатного скифа, заказанное кем-то из скифских
58
владык и изображающее на первом плане победу покойного58, то должно было бы ожидать, что прославляемый усопший будет как-то выделен на рельефе. Между тем он показан со спины, и в целом персонажи изображены обобщённо и лишены индивидуальности, чего нельзя сказать о левой фигуре впереди, которая выполнена тщательно, с подробными деталями и явно с сочувствием. Таким образом, рельеф не является иллюстрацией реальной истории, а представляет мифологическую сцену.
Уже с V в. до н.э., ещё до установления власти Спартокидов как на скифской (керченской), так и на синдо-меотской стороне происходили одни и те же процессы интенсивной эллинизации местной знати. Локальные этнические элементы растворяются и переплавляются в горниле греческой культуры. Складывается определённая скифо-греческая культурная общность, в искусстве это нашло отражение в так называемом смешанном, или боспорском стиле59, примером которого как раз и является рассматриваемый рельеф со сценой сражения. Но история взаимоотношений греков и варваров в этом регионе далеко не всегда складывалась гладко60. Иллюстрация древнего, всем известного на Боспоре мифа была в этом контексте уместным напоминанием и примером того, как должны выстраиваться межэтнические отношения. Художник был проводником этой, без сомнения, государственной идеи. Как справедливо заметил крупнейший мифолог современности М.Элиаде, «миф, какова бы ни была его природа, есть всегда прецедент и пример не только для действий человека (сакральных или профанных), но и по отношению к месту, занимаемому человеком в этом мире; правильнее сказать, по отношению к модусам реального в целом»61.
Итак, подведём итоги.
— Автором рельефа является местный мастер, хорошо знакомый как с греческими и туземными преданиями, так и с канонами греческого искусства.
— Картина изображает мифологическую сцену амазономахии.
— Резчик изобразил популярное в многоэтнической боспорской среде сказание о борьбе-союзе с амазонками, о происхождении савроматов и о первой встрече скифов с амазонками, когда скифы ещё не знали, что перед ними женщины.
— Сознательный выбор темы, в которой главными (и положительными) героями являются амазонки и скифы, раскрывает идейный замысел автора: обращением к общей истории призвать греков и варваров единого государства к поддержанию гражданского мира.
— Исходя из этого, можно предположить, что рельеф предназначался для храма или героона, стоящего в городе и имеющего отношение к официальному культу богов (героев) - покровителей государства.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. В ходе раскопок экспедиции ГМИИ им. А.С.Пушкина прояснилась история создания этого дома. Перед началом строительства в северном углу будущего здания была закопана жертва — три беспородные собаки и горсть монет. Строительный материал завозился заранее: известняк и мрамор, бывший в употреблении и добывавшийся где-то неподалёку в старых развалинах. Камень дробился тут же, большие мраморы укладывались целыми плитами. Один обломок рельефа со сражением попал в яму, забутованную крупными камнями для укрепления угла дома, три других пошли на вымостку двора усадьбы. Были ли оставшиеся части рельефа измельчены (для кладки фундамента), остались ли в месте разработки или использовались в несохранившейся верхней кладке — неизвестно. См.: Саво-стина Е.А. История и археология рельефа со сценой сражения // Боспорский рельеф со сценой сражения (Амазономахия?) / Отв. ред. Е.Савостина. М.; СПб., 2001. С. 39-47.
2. Рельеф высотой 1,88 м был подробно исследован международной группой уче-
ных, анализировавших его композицию, стиль, одежду и вооружение изображённых воинов. Рассматривались также вопросы хронологии, происхождения стелы, её сюжет и предназначение памятника. Результаты работы были обобщены в коллективной монографии: Таманский рельеф. Древнегреческая стела с изображением двух воинов из Северного Причерноморья / Отв. ред. Е.Савостина и Э.Зи-мон. М., 1999.
3. Не в пользу этого говорит сложность и многоплановость композиции. Обычно классические аттические надгробия (а на Боспоре аттическое влияние ощущается явно) композиционно просты, фигуры показаны в одной плоскости, сюжет представляет поединок или прощание умершего с близкими. К этому типу, в частности, примыкает таманская стела двух воинов, найденная там же, где и рассматриваемый рельеф, в 1985 г. Хранится тоже в ГМИИ им. А.С.Пушкина.
4. Штупперих Р. Рельеф с изображением битвы скифов, найденный на Таманском полуострове // Боспорский рельеф со сценой сражения. С. 82-83.
5. Сокровища скифских курганов в собрании Государственного Эрмитажа / Текст М.И.Артамонова. Прага-Ленинград, 1966. С. 24.
6. Боспорский рельеф со сценой сражения (Амазономахия?) / Отв. ред. Е.Савостина. М.; СПб., 2001.
7. Burkert W. Jason, Hypsipyle, and New Fire at Lemnos: A Study in Myth and Ritual // CQ. N.S. 1970. Vol. 20. N 1. P. 1-16.
8. Бергеман И. «Смешанный стиль» поздней классики — или эллинистическая традиция изображения битвы? О стилистике и типологии рельефа со сценой сражения с Таманского полуострова // Боспорский рельеф со сценой сражения. С. 123; Кнауэр Э.Р. О «варварском» обычае подвешивания отрубленных голов противника к шее коня // Там же. С. 200.
9. Ольховский В.С. Рельеф с поселения Юбилейное I: этнографические и фольклорные реалии // Боспорский рельеф со сценой сражения. С. 150, 152-153.
10. Черненко Е.В. Оружие из Семибратних курганов // Скифские древности. Киев, 1973. С. 80-81.
11. Этот тип изображения появляется ок. 550 г. до н.э. в виде «скифского комплекта»: штаны-анаксириды, кафтан, лук и стрелы. После 550 г. до н.э. прибавляется фракийский компонент: лошади, колесницы, типичный фракийский щит-пельта, топорики, пёстрое одеяние, плащ из львиной или леопардовой шкуры, остроконечная («фригийская») шапка. См.: Скржинская М.В. Герои киммерийских и скифских легенд в греческой поэзии и вазовой живописи VII-VI вв. до н.э. // ВДИ. 1986. № 4. С. 84-94; Block J.H. The Early Amazons. Modern and Ancient Perspectives on a Persistent Myth (Religions in the Greco-Roman World. 120). Leiden-New York-Koln, 1995. P. 404-406, 412-417; Bothmer D. von. Amazons in Greek Art. Oxf., 1957; Lissarrague F. L'autre guerrier. Archers, peltastes, cavaliers dans l'imagerie attique. Paris-Rome, 1990; Shapiro H.A. Amazons, Thracians, and Scythians // GRBS. 1983. 24. P. 105-116; VosM.F. Scythian Archers in Archaic Attic Vase-Painting. Groningen, 1963.
12. Shapiro. Op. cit. P. 111-114.
13. Davis-Kimball J. Warrior Women of the Eurasian Steppes // Archaeology. 1997. 50. 1. P. 46-48; Davis-Kimball J., Behan M. Warrior Women: An Archaeologists Search for History's Hidden Heroines. N.Y., 2002. P. 55-61; Guliaev V.I. Amazons in the Scythia: New Finds at the Middle Don, Southern Russia // World Archaeology. 2003. 35. P. 112-125; Rolle R. The World of the Scythians. Berkeley, 1980. P. 29; Гуляев В.И, Савченко Е.И. Новый могильник скифского времени на территории Среднего Дона // РА. 1998. № 4. С. 119-29; Ильинская В.А., Tереножкин А.И. Скифия в период VII-IV веков до нашей эры. Киев, 1983. С. 176-182; Копылов В.П. Погребе-
ния V в. до н.э. в Елизаветовском могильнике на Дону: киммерийцы и скифы. Мелитополь, 1992. С. 41; Максименко В.E. Савроматы и сарматы на Нижнем Дону. Ростов-на-Дону, 1983. С. 31-32; Мирошина Т. В. Амазонки у сарматов и проблема матриархата // Проблемы скифо-сарматской археологии. М., 1990. С. 159-176; она же. Амазонки и савроматы // Памятники Евразии скифо-сармат-ской эпохи. М., 1995. С. 4-10; Мурзин В.Я., Фиалко E.E. Девичьи дружины среди савроматов и скифов // Проблемы скифо-сарматской археологии Северного Причерноморья. Запорожье, 1999. С. 181-182; Фиалко Е.Е. Женские погребения с оружием в скифских курганах степной Скифии. Киев, 1991. С. 4-18; она же. Скифские амазонки по письменным и археологическим источникам // Боспор-ский феномен. 2005. С. 242-247.
14. Ильинская, Tереножкин. Ук. соч. С. 182; Фиалко. Женские погребения с оружием. С. 12.
15. Скржинская М.В. Женщины в античных государствах Северного Причерноморья (по материалам Боспора, Херсонеса, Ольвии) // Боспорские исследования. Вып. XIX. Симферополь-Керчь, 2008. С. 77; Сокровища скифских курганов. С. 68.
16. В греческом искусстве появляется в VIII в. до н.э.
17. Сокровища скифских курганов. С. 44. Табл. 161.
18. Примеры: сцены амазономахии на фризах храма Аполлона в Бассах (V в. до н.э.), Галикарнасского мавзолея (IV в. до н.э.), храма Артемиды в Магнезии на Меандре (II в. до н.э.), на бронзовом фаларе из Большой Близницы (IV в. до н.э.), на фронтоне «С» так называемого саркофага Александра, на помпейской фреске из Дома М.Спурия Мезора, на стеле Пармениска из Аполлонии Иллирийской (II в. до н.э.).
19. Лиссараг Фр. Фигуры женщин // История женщин на Западе. Т. I. От древних богинь до христианских святых. Пер. с англ. Под общ. ред. Ж.Дюби и М.Перро. СПб., 2005. С. 245-246; Davis-Kimball J. Warrior Women of the Eurasian Steppes. P. 45; Davis-Kimball J., Behan M. Warrior Women: An Archaeologists Search... P. 112-113, 129-131; Kleinbaum A.W.The War Against the Amazons. N. Y., 1983. P. 36; Lane R.J., Wurts J. In Search of the Woman Warrior. Four Mythical Archetypes for Modern Women. Boston, Mass., 1998. P. 51; Mayor A, Ober J. Amazons. What has made the ancient mythology of warrior women so enduring? Does it have any basis in reality // MHQ. 1991. Summer. Vol. 3. P. 70, 73-78.
20. У Гомера это слово ещё не носит оттенка «противостоящие мужчинам». См.: Block. Op. cit. P. 169-185.
21. Как, например, на аттическом алабастре 490 г. до н.э., представляющем бегущих навстречу друг другу Менаду в женском костюме и Пентесилею в скифском, в коринфском шлеме, с луком и стрелами и с топориком. О том, что это именно она, говорит надпись: «Пентесилея».
22. Впрочем, эти признаки можно было бы обнаружить в росписях некоторых ваз, например, «Битва Менелая и Гектора за тело Эвфорба» (на родосском блюде конца VII в. до н.э.) или «Эос, уносящая тело своего сына Мемнона» (на аттическом краснофигурном килике работы Дуриса, 480 г. до н.э.). Однако общая статичность изображения не позволяет утверждать это наверняка.
23. Андреев Ю.В. Цена свободы и гармонии. СПб., 1998. С. 282.
24. Подробное описание см.: Rothery G.C. The Amazons. L., 1995. P. 19-22.
25. Гуревич Д., Грмек М. Медицинское истолкование и параллели в искусстве // Бос-порский рельеф со сценой сражения. С. 182.
26. Там же. С. 184.
27. DevambezP. Amazones // LIMC. I. 1. 1981. P. 653 ff.
28. Он предстаёт большей частью в чернофигурной вазописи. См.: Shapiro. Op. cit. P. 106; Block. Op. cit. P. 407-408.
29. В коротких, как у мужчин, хитонах изображались только спартанки-бегуньи на Гереях, амазонки и их покровительница Артемида. См.: Pomeroy S.B. Spartan Women. Oxford, 2002. P. 32, 114 n. 35.
30. О зиме Геродот сообщает следующее: «восемь месяцев там стоит невыносимая стужа. В это время хоть лей на землю воду, грязи не будет, разве только разведёшь костёр. Море здесь и весь Боспор Киммерийский замерзают, так что скифы, живущие по эту сторону рва, выступают в поход по льду и на своих повозках переезжают на ту сторону до земли синдов. Такие холода продолжаются в тех странах сплошь восемь месяцев, да и остальные четыре месяца не тепло» (IV. 28).
31. Любопытно, что в захоронениях встречались и меховые сапоги, например, в кургане № 6 из группы Больших Семибратних курганов (вт. пол. Vв. до н.э.). См: Ильинская, Tеpеножкин. Ук. соч. С. 216.
32. Шталь И.В. Свод мифо-эпических сюжетов античной вазовой росписи по музеям Российской Федерации и стран СНГ (пелики IV в. до н.э., керченский стиль). М., 2000.
33. Термин «скифский» очень условный. Как показал А.И.Иванчик, так называемый «скифский» костюм не был связан с конкретным этносом напрямую, а лишь указывал на статус лучника. См.: Иванчик А.И. Кем были «скифские» лучники на аттических вазах эпохи архаики? IIВДИ. 2002. № 3. С. 33-55.
34. Block. Op. cit. P. 410; Davis-Kimball J. Enarees and Women of High Status. Evidence of Ritual at Tillya Tepe (Northern Afghanistan) II Kurgans, Ritual Sites, and Settlements Eurasian Bronze and Iron Age. Ed. by J. Davis-Kimball, E.M. Murphy, L. Koryakova, L.T.Yablonsky. Oxf., 2000. P. 227, 228 n. 16; Rolle R. The World of the Scythians. Fig. 32 a-b, 33, 34-35.
35. С запахом делались также и укороченные кожаные штаны и набедренники, с разрезами другие части паноплии, в которых удобно было ездить верхом. См.: Полин С.В. Захоронение скифского воина-дружинника у с. Красный Подол на Хер-сонщине II Вооружение скифов и сарматов. Киев, 1984. С. 110, 116; Горелик М.В. Панцирное снаряжение из кургана у с. Красный Подол II Вооружение скифов и сарматов. Киев, 1984. С. 120-121.
36. Интерпретацию женских костюмов см.: Davis-Kimball J. Amazons, Priestesses, and Other Women of Status: Females in Eurasian Nomadic Societies II Silk Road Art and Archaeology. 1997I98. 5. P. 1-50; Polosmak N. A Mammy Unearthed from the Pastures of Heaven II National Geographic. 1994. October. P. 89-103.
37. Вероятно, Геродот, собирая сведения о походе Дария I Гистаспа вглубь Скифии, лично побывал в приазовских «Кручах» — Кремнах, где услышал и записал легенду о скифах, амазонках и савроматах. См.: Рыбаков Б.А. Геродотова Скифия. Ис-торико-географический анализ. М., 1979. С. 86.
38. Мы оставим без комментариев толкование пояса в сексуальном смысле: как пояс девственности, похищение которого символизировало насильственное овладение неприступной амазонкой. (См.: Klügmann A. Die Amazones in der attischen Literatur und Kunst. Eine archäologischen Abhandlung. Stuttgart, 1875. P. 14; Tyrrell W.B. Amazons, a Study in Athenian Mythmaking. Baltimore, 1984. P. 90-91). Заметим только, что здесь смешиваются пояс женский (девичий), боевой и портупейный. Пояс Ипполиты был знаком её царского статуса (1), доказательством происхождения от бога войны (2), семейной реликвией, переходящий в царском роде от матери к дочери (3), и как божественный дар защищал его владелицу в бою, а также умножал её силу и храбрость. Т.о., этот пояс был боевым.
39. Кремны («Кручи») — городок на западе Приазовья между оз. Молочным и р. До-музглы в Запорожской обл. Склоны у самого устья Домузглы и в самом деле крутые. Район Кремн был периферийной землёй царских скифов, где были обнаружены крайние восточные курганы. По Геродоту, царские владения, где живут храбрейшие скифы, находились «по ту сторону реки Герра», т.е. западнее Молочной. См.: Яценко И.В. Скифия VII-V вв. до н.э. М., 1959. С. 19, карта.
40. Обширные степные пространства, а также речные берега с сочными пастбищами были раздольем для диких лошадей, которые водились здесь вплоть до средневековья. Об этом свидетельствуют и современные топонимы: древний Гипакирис — это река Конка, впадающая в Днепр через плавни («Конские Воды»), а Гипанис (Горный Тикич) вытекает из озер, среди которых расположены с. Конела, а восточнее — с. Кобыляки.
41. С этого времени Танаис стал границей между Скифией и Савроматией. Согласно мнению акад. Рыбакова, считавшего Танаис не Доном, а Северским Донцом и низовьями Дона, савроматы жили в междуречье Донца и Дона, а также на юго-востоке от излучины Танаиса — Донца на три дня пути, то есть в Сальских степях по Манычу. Здесь имеется много савроматских памятников. См.: Рыбаков. Ук. соч. С. 28, 54, 62.
42. По мнению Б.А.Рыбакова, «сарматское время внесло новый сказочный образ в славянскую первобытную эпическую поэзию. Сарматские женщины-воительницы оставили след в виде царь-девицы, девичьего царства за огненным морем, где "головушки богатырские на тычинушках", как у геродотовских тавров». См.: Рыбаков. Ук. соч. С. 25. Сн. 55.
43. Бергеман. Ук. соч. С.122, 124.
44. Кнауэр. Ук. соч. С. 200-215.
45. Отголосок его мы находим в эпизоде убийства Диомедом и Одиссеем троянского лазутчика Долона (Il. X. 460-463). Афине в дар преподносится на пике шлем с отрубленной головы (первоначально, конечно, сама голова). Эти следы «людоедства», по определению А.Ф. Лосева, или, точнее, ритуального каннибализма, проступают и в легенде о любимце Афины Тидее, отце другого любимчика — Диомеда. Тидея Афина настолько возлюбила, что уже собиралась даровать ему бессмертие, как вдруг тот схватил отрубленную голову Меланиппа, разбил череп и выпил мозг. Увидевшая это Афина прониклась величайшим отвращением к Тидею и с той поры возненавидела его. Мы находим эти подробности уже не у Гомера, который говорит о Тидее вскользь, а у Аполлодора (III. 6. 8).
46. Обычное украшение знатных скифов. Эту деталь горитов можно, например, увидеть на кубке из кургана 3-й группы Частых вод под г. Воронежем и на чаше из Гаймановой могилы.
47. Ольховский. Ук. соч. С. 151.
48. Селиванова Л.Л. Сравнительная мифология (Мифы о возрождении в древнем мире). Ч. I. Древний Восток. М., 2003. С. 11, 39.
49. Не всегда гладкими были отношения скифов и меотов. Однако их стычки носили локальный характер и не меняли соотношения сил в регионе.
50. Наиболее известные мифы, связанные с амазонками: поход Беллерофонта, девятый подвиг Геракла (пояс Ипполиты), Троянская война, Тесей и амазонки.
51. Cantarella E. Pandora's Daughters: The Role and Status of Women in Greek and Roman Antiquity. Baltimore, 1987. P. 16-17; Pomeroy S. Goddesses, Whores, Wives and Slaves. Women in Classical Antiquity. N.Y., 1995. P. 23-25.
52. Block. Op. cit. P. 389, 403-404.
53. Сокровища скифских курганов. С. 11; BouldingE. The Underside of History: AView
ofWomen Through Time. Newburry Park-London-New Delhi, 1992. P. 247-249.
54. Rolle R. Oiorpata // Beitrage zur Archäologie Nordwestdeutschlands und Mitteleuropas /Eds. T. Krügerund. H.G. Stephan. Hildesheim, 1980. S. 275-294.
55. Тугушева О.В. Сцены амазономахии на боспорских пеликах // Боспорский рельеф со сценой сражения. С. 216-242; Трейстер М.Ю. Тема амазономахии в торевтике поздней классики и раннего эллинизма (к вопросу о фаларах из кургана Большая Близница) // Там же. С. 243-283.
56. Пелика из Афинского Национального Музея 1684 (CC 1859); динос 450 г. до н.э. в собрании Британского Музея: LIMC 12. Pl. 470, № 233b.
57. Подобный приём использовался уже в архаической вазописи, например, в росписи чернофигурной амфоры из Вульчи, изображающей Геракла и стимфалийских птиц. См.: Селиванова Л.Л. Аполлоновы лебеди (К семантике образа в религиозных представлениях античности) // Человек и общество в античном мире. М., 1998. С. 382-383.
58. Штупперих. Ук. соч. С. 84-85.
59. Савостина Е.А. «Боспорский стиль» и сюжеты Геродота в пластике Северного Причерноморья // Боспорский рельеф со сценой сражения. С. 284-323.
60. Завойкин А.А. Краткий очерк истории Боспора VI — первой четверти III вв. до н.э. // ПИФК. 2004. Вып. XIV. С. 58-93.
61. Элиаде М. Очерки сравнительного религиоведения: пер. с англ. М., 1999. С. 378-379.
A BOSPORAN RELIEF WITH A BATTLE SCENE: THE SCYTHIANS OR THE AMAZONS?
L.L. Selivanova
This article re-examines a famous relief (dated to the 4th century BC or later) found on the site «Yubileynoe I» on the Taman peninsula (Krasnodar territory, Temryuk region) during the excavations in 1983-1990. It was discovered in a building from the 1st century BC — the 1st century AD and has been preserved in the A.S. Pushkin Museum of Fine Arts in Moscow. The author bases her conclusion on a comparative analysis of the relief s details, with reference to Greek literary and artistic parallels. In her opinion, the relief was made by a local craftsman well-versed in both Greek mythology and local mythological traditions. The choice of the theme, in which the Scythians and the Amazons played the main (and positive) roles, might reveal the purpose of the image as urging the resident Greeks and the locals to maintain civic peace. The author of the article, therefore, suggests that the relief was made for a local temple, or a Heroon, which venerated patron deities of the city.
The stonecutter depicted a tale, quite popular among the multi-ethnic Bosporan population (see Herodotus 5.110-117), about the origins of the Sarmatians and the first encounter of the Scythians with the Amazons, i.e. when the Scythians did not yet know that the Amazons were women.
