CC BY
0
Данилов И.Л.
Магистр, Российский Университет Дружбы Народов имени Патриса Лумумб.
Пирогова А.С.
Магистр, Российский Университет Дружбы Народов имени Патриса Лумумб.
Русиано М.Р.
Магистр, Российский Университет Дружбы Народов имени Патриса Лумумб.
Борьба с терроризмом в Узбекистане: опыт и вызовы на примере Исламского движения Узбекистана
Введение
Джихадистские группы под руководством узбеков стали важными участниками повстанческих движений в Афганистане и Пакистане. Исламское Движение Узбекистана (ИДУ) активно участвует в нападениях в этих странах, сотрудничая с сетью Хаккани. Они также выпускают пропагандистские заявления и видеоролики, призывая жителей Центральной Азии присоединиться к боевым действиям. ИДУ также призывает мусульман присоединиться к боевым действиям в Южной Азии. Они сосредоточились на нападениях на силы безопасности Пакистана, вероятно, сотрудничая с фракцией боевиков Байтулла Мехсуда. Джихадистские группы под руководством узбеков являются важными союзниками Талибана, так как обладают опытом и определенным влиянием. В Узбекистане также наблюдается развитие исламистских экстремистских групп, стремящихся свергнуть правительство и ввести исламское государство. Узбекистан также подвержен влиянию транснациональных террористических сетей, что создает ряд проблем и вызовов для безопасности не только самой страны, но и всего центральноазиатского региона.
Терроризм в Центральной Азии после событий 11 сентября 2001 г.
11 сентября 2001 года терроризм оказался в центре внимания международного сообщества. Резолюция Совета Безопасности 1373 (2001) определила ряд контртеррористических мер, обязательных для государств-членов ООН. Центральноазиатские республики, следуя меж-
/кгч
_
■ дународной тенденции, ужесточили антитеррористическое законо-
дательство и меры. Однако, воспользовавшись ситуацией, они также ужесточили внутреннее регулирование политических и религиозных свобод. После терактов США стали гораздо более заинтересованы в предотвращении распространения радикальных исламских террористических организаций, таких как Исламское движение Узбекистана.
Центральноазиатские республики, присоединившись к глобальной кампании администрации Буша против терроризма. Геополитическая значимость Центральной Азии, региона, обычно игнорируемого международным сообществом, стала очевидной.
Узбекистан разрешил США использовать свое воздушное пространство и базу в Карши-Ханабаде для вторжения в Афганистан. В рамках этого соглашения США классифицировали Исламское движение Узбекистана как террористическую группу. Вторжение в Афганистан нанесло серьезный удар по сплоченности и финансированию ИСМ, который получал прибыль от торговли наркотиками с Афганистаном для финансирования своих операций.
В ответ на это сотрудничество между узбекским правительством и американцами Союз исламского джихада осуществил серию взрывов в Ташкенте, столице Узбекистана, в апреле 2004 года. Целью атак были посольства США и их союзника Израиля.
Таджикистан, центральноазиатская республика, наиболее пострадавшая от политического насилия и религиозного экстремизма, быстро включила антитеррористические меры, предложенные международным сообществом, в свое внутреннее законодательство. Вскоре после 11 сентября Таджикистан объявил, что «Хизб ут-Тахрир» поддерживает контакты с «Аль-Каидой» и «Талибаном», объявив эту группировку главной угрозой безопасности Таджикистана [Karagianшs 2005: 140]. Таджикское правительство воспользовалось ситуацией, чтобы подорвать позиции ислама в политической и социальной жизни Таджикистана [Khalid 2014: 46].
Несмотря на международную тенденцию к принятию более конкретных мер по борьбе с терроризмом после 11 сентября, Туркменистан, характеризующийся несоответствием глобальным и региональным тенденциям, не вводил антитеррористические меры до конца 2002 года, что было вызвано покушением на президента Ниязова в ноябре 2002 года.
Хотя Ниязов обвинил членов туркменской оппозиции и бизнесменов, а не какую-либо террористическую группу, он использовал
это покушение для создания Государственной комиссии по борьбе _
с терроризмом и организованной преступностью при Министерстве внутренних дел (2003) в соответствии с «Законом Туркменистана о борьбе с терроризмом».
Вместе с Узбекистаном Кыргызстан уступил авиабазы США в их войне с терроризмом. Вторжение в Афганистан способствовало росту радикализации на юге Кыргызской Республики [Brill Olcott 2017: 26]. Кыргызстан, который в первое десятилетие после обретения независимости стремился примирить свою политику с политикой исламских групп, таких как «Хизб ут Тахрир», запретил эту группу летом 2006 года после того, как она объявила джихад против кыргызской милиции. Этот джихад принял форму спорадических нападений на охранников на пограничных постах между Таджикистаном и Кыргызстаном.
Казахстан откликнулся на призыв США в совместной борьбе с терроризмом, предоставив материально-техническую и оперативную помощь. Республика, являющаяся маяком стабильности в регионе, не подвергалась нападениям исламских боевиков и не имела погибших от террористического насилия. Таким образом, правительство Казахстана никогда не рассматривало ислам как главную угрозу своей безопасности, но оно воспринимает его как потенциальный дестабилизирующий фактор.
В октябре 2004 года Верховный суд Казахстана вынес постановление о признании Аль-Каиды, Исламской партии Восточного Туркестана, Курдского народного конгресса и Исламского движения Узбекистана террористическими организациями, запретив любую связанную с ними деятельность на территории страны. Полгода спустя он запретил деятельность «Хизб ут-Тахрир». [Садиков, Ханбабаев: 21].
Оценка современной террористической угрозы со стороны Исламского движения Узбекистана
В настоящее время одной из главных международных проблем является возвращение иностранных боевиков из зон конфликтов, таких как Сирия и Ирак. Эти жестокие, экстремистски настроенные люди, обученные военному искусству и применению оружия, представляют серьезную угрозу национальной безопасности и стабильности всех стран, в которые они возвращаются.
Если можно судить по образу действий Исламского движения Узбекистана, главной террористической группировки в регионе, то иностранные боевики, принадлежащие к ИДУ, вернувшиеся из боевых действий вместе с Аль-Каидой в Афганистане, отсутствуют. Чле-
№
ны ИДУ создают свои оперативные центры в странах, граничащих с Центральной Азией вместо того, чтобы возвращаться на родину. Многие из узбеков и кыргызов, присоединившихся к ИГИЛ, были членами ИДУ, которая преследуется в Центральной Азии. Это может свидетельствовать о том, что бойцы вступали в ряды ИГИЛ с менталитетом невозвращения, либо в погоне за мученичеством, либо потому, что хотели навсегда поселиться на территориях халифата [Бакты-баева 2020: 309].
Правовые реформы, принятые в республиках Центральной Азии против иностранных боевиков, являются еще одним сдерживающим фактором для возвращения. Вместо того чтобы вернуться домой, боевики могут предпочесть мигрировать в Европу в качестве беженцев или искать другой конфликт. Афганистан, учитывая его географическую близость и языковое родство, кажется логичным местом назначения.
Аналогичным образом, другие террористические группы, действующие в регионе, такие как Джамаат Ансуралла, Союз исламского джихада и Исламское движение Узбекистана, которые присягнули на верность ИГИЛ, способны принимать этих бойцов в свои ряды. Однако эти террористические группы были ослаблены войнами, и появилась новая организация, обладающая большими возможностями для вербовки: Исламское государство провинции Хурасан (ИГПХ). Эта группировка наиболее активно вербует бывших комбатантов и новобранцев, действуя в основном в провинции Бадахсан на юге Таджикистана на границе с Афганистаном - регионе, который первоначально контролировался ослабленной ИГПХ. Имея идеологию, схожую с идеологией ИДУ, ИГПХ также стремится создать в Центральной Азии исламское государство, управляемое шариатом [Lemon 2018: 14].
С 2008 года ИДУ выпускает заявления и видеоматериалы, в которых указываются члены группы из разных стран, совершившие теракты в Афганистане, в том числе турки, курды и азербайджанцы. Одно из последних нападений было совершено Абу Исмаилом Курди в ночь с 3 на 4 июля 2009 года в провинции Пактика [Мир-сайитов 2007: 80]. Это, по-видимому, связано с нападением на базу в районе Зерок в северной Пактике, в котором участвовал террорист-смертник с самодельным взрывным устройством и ракетным обстрелом, в результате которого погибли 10 нападавших и двое американских солдат.
ИДУ координирует атаки с сетью Хаккани, афганской группи-
ровкой, которая действует автономно под именем Талибан. Эти две ■
группировки поддерживают тесные отношения. Об этой координации стало известно после взрыва, совершенного террористом-смертником 3 марта 2008 года в районном центре Сабари в восточной провинции Хост. В результате взрыва погибли двое американских солдат и двое афганцев. Первоначально ответственность за него взял на себя Забихулла Муджахид, один из двух представителей Талибана, которые выступают в роли проводников всех официальных сообщений «Исламского эмирата Афганистан». Однако командир повстанцев Сираджуддин Хаккани нарушил этот протокол и позвонил пакистанским журналистам, заявив, что он лично организовал нападение [Щерба, Ахмедова, Казьмина 2023: 358]. Несколько дней спустя ИДУ опубликовала письменное заявление на турецкоязычных джиха-дистских сайтах, в котором заявила о своей причастности к взрыву и назвала его исполнителем Кюнейта Чифтчи (также известного как Саад Абу Фуркан), гражданина Германии турецкого происхождения [Щерба, Ахмедова, Казьмина 2023: 359].
Аль-Каида пытается ассоциировать себя с предполагаемым оперативным успехом сети Хаккани и пытается воспользоваться способностью ИДУ мобилизовать турецкое сообщество джихадистов. Кажется правдоподобным, что Аль-Каида сыграла определенную роль в налаживании связей между узбеками, турками и сетью Хакка-ни [Павлов 2017: 12].
Кроме того, ИДУ доказала, что она является не просто доверенным лицом Талибана, совершив 26 мая 2009 года теракт у себя на родине. Узбекские власти подтвердили, что рано утром в Ханабаде на границе с Кыргызстаном было совершено нападение на милицейский пост, а позднее в тот же день в Андижане взорвал себя террорист-смертник. ИДУ взяло на себя ответственность за эти инциденты в своем видеоролике от 28 мая, доказав тем самым, что оно по-прежнему намерено совершать нападения в Узбекистане, совершенно не связанные с повстанческим движением в Афганистане.
ИДУ усиливает рекламу своих операций в Афганистане и Пакистане. В январе, марте и апреле 2009 года оно выпустило видеоролики с участием немцев, призывающих своих соотечественников присоединиться к ним в Афганистане. 11 июля 2009 года ИДУ выпустило видео на узбекском языке, в котором утверждалось, что один из его членов совершил теракт 4 апреля в Миран-Шахе в пакистанском Северном Вазиристане. Это соответствует инциденту, в результате
которого, по сообщениям, погиб один пакистанский солдат и семь _
гражданских лиц. Это был первый случай, когда ИДУ прямо заявило о том, что оно совершило теракт без привязки к другим террористическим организациям. В этом видеоролике были указаны боевики из разных стран, включая Китай, Германию, Россию, Таджикистан и Туркменистан.
Взрывы в Ташкенте в 1999 году. Серия скоординированных взрывов была направлена на правительственные здания и общественные места в столице Ташкенте. Эти нападения были приписаны Исламскому движению Узбекистана (ИДУ), экстремистской группировке, стремящейся к созданию исламского государства в регионе [Moore 2007: 315].
Другим примером являются взрывы в Бухаре в 2004 году. Террористы-смертники атаковали правоохранительные органы и религиозную школу в историческом городе Бухара. ИДУ взяло на себя ответственность за нападения, в результате которых были жертвы и раненые. В Ташкенте в 2004 году произошла еще одна серия взрывов, целью которых стали посольства США и Израиля, а также Генеральная прокуратура. ИДУ снова было причастно к этим терактам [Егоров 2014: 24]. Резня в Андижане в 2005 году показала острую проблему терроризма для государства. Хотя события в Андижане не являются типичным террористическим актом, они были связаны с насильственным восстанием и последующим подавлением узбекскими силами безопасности. Этот инцидент привел к значительным человеческим жертвам и привлек международное внимание к политическим проблемам и проблемам безопасности в Узбекистане [Бак-тыбаева 2020: 310].
Террористические атаки в Узбекистане часто направлены против государственных учреждений, сил безопасности и сотрудников правоохранительных органов. Цель этих нападений - подорвать государственную власть, вселить страх в население и ослабить способность правительства поддерживать стабильность.
Эти примеры подчеркивают сложный и эволюционирующий характер терроризма в Узбекистане, где такие группы, как ИДУ, играют заметную роль в сфере безопасности страны.
Подходы к противодействию деятельности Исламского движения Узбекистана
Противодействие деятельности Исламского движения Узбекистана (ИДУ) требует многогранного подхода, сочетающего различные стратегии и меры. Укрепление механизмов сбора и обмена разведывательной информацией имеет решающее значение для вы-
явления и отслеживания деятельности ИДУ. Сотрудничество и обмен информацией с региональными и международными партнерами может дать ценные сведения о сетях, источниках финансирования и оперативных планах группы.
Правительство Узбекистана пошло на крайние меры, чтобы ликвидировать радикальные исламские группировки, обвиняемые в серии терактов в государстве. Узбекские власти преследовали, выслеживали, подвергали нападениям и заключали в тюрьму мусульманских фундаменталистов. Постепенно репрессии правительства распространились на верующих умеренного ислама. Узбекские суды выносили суровые наказания за акты, связанные с терроризмом, а также за менее серьезные действия, такие как распространение материалов, направленных на подрыв общественного порядка. В контексте «войны с терроризмом» правительство использует военные средства для преследования, подавления и искоренения исламских боевиков.
Узбекистан сближается с Россией, а также со своими соседями по Центральной Азии с тех пор, как Шавкат Мирзиеев стал президентом в 2016 г. Ухудшение ситуации в области безопасности в Афганистане ускорило этот процесс. Хотя Узбекистан не присоединился к ОДКБ, которую он покинул в 2012 г. из-за политических разногласий, Россия и Узбекистан возобновили крупномасштабные двусторонние военные учения и сотрудничество в оборонной промышленности. Самые последние двусторонние учения состоялись в начале августа 2021 года, когда 1500 российских и узбекских военнослужащих прошли учения в Термезе, недалеко от так называемого Моста дружбы Афганистан-Узбекистан, основного канала между этими двумя странами. Затем они присоединились к таджикским силам для трехсторонних учений на таджикском полигоне Харб-Майдон. Когда министр обороны России Сергей Шойгу посетил Ташкент в апреле этого года, два министерства обороны объявили о своей первой в истории многолетней Программе стратегического партнерства на 2021-2025 гг. В августе в телефонном разговоре Мирзиеев и Путин договорились "обеспечить тесные связи и сотрудничество в обеспечении региональной безопасности и стабильности". При Мирзиееве Узбекистан также расширил экономические связи с Афганистаном и другими своими соседями, в том числе через 137-километровую границу с афганской провинцией Балх. Афгано-узбекское экономическое сотрудничество расширилось и включает строительство узбекскими фирмами дорог, железных дорог, мостов, телекоммуникаций
и другой национальной инфраструктуры Афганистана. Например, они договорились продлить существующую железную дорогу Хайра-тан-Мазари-Шариф до дополнительных афганских городов, а также построить новую линию электропередачи в афганскую провинцию Баглан, расширяя и без того значительный экспорт электроэнергии из Узбекистана в Афганистан. Несмотря на эти хорошие связи с предыдущим правительством Афганистана, официальные лица Узбекистана в последние годы подстраховывались и активно взаимодействовали с представителями движения «Талибан». За последние несколько недель они вновь открыли Мост дружбы, отказались отстаивать права этнических узбеков в Афганистане и приняли другие меры для восстановления нормальных экономических связей.
Туркменистан и Узбекистан активно сотрудничают в борьбе с терроризмом. Они обмениваются разведданными, патрулируют границы, сотрудничают правоохранительные органы. Целью такого сотрудничества является предотвращение перемещения террористов, финансирования терроризма и распространения экстремистских идеологий. Кроме того, страны уделяют особое внимание охране общей границы, проводя совместные патрули и внедряя механизмы контроля и информационного обмена для предотвращения незаконного пересечения границы. [Rakhimov 2010: 97].
Другим аспектом сотрудничества является обмен информацией и разведданными между правоохранительными органами Туркменистана и Узбекистана. Это включает обмен информацией об известных террористических сетях, подозреваемых и потенциальных угрозах. Такое сотрудничество позволяет своевременно выявлять и пресекать террористическую деятельность, обеспечивая безопасность обеих стран и всего региона [Omelicheva 2007: 372].
Двустороннее сотрудничество между Туркменистаном и Узбекистаном в области борьбы с терроризмом не только сосредоточено на непосредственных проблемах безопасности, но и охватывает более широкие аспекты предотвращения радикализации, содействия социальной сплоченности и устранения коренных причин терроризма. Совместными усилиями обе страны стремятся создать атмосферу мира, стабильности и устойчивости к терроризму.
Разработка и внедрение всеобъемлющего антитеррористического законодательства может обеспечить правовую основу для судебного преследования членов и сторонников ИДУ. Это включает в себя решение вопросов, связанных с финансированием терроризма, вербовкой и распространением пропаганды. Сотрудничество с меж-
дународными партнерами, такими как разведывательные службы, ■
правоохранительные органы и эксперты по борьбе с терроризмом, может укрепить усилия Узбекистана в борьбе с ИДУ. Это включает в себя обучение, техническую помощь и обмен разведданными для повышения потенциала и получения информации о возникающих угрозах и тенденциях.
Заключение
Терроризм в Центральной Азии не является главной угрозой стабильности, хотя представляет вызов безопасности. Регион характеризуется умеренной религиозной практикой и низким уровнем радикализации, даже в странах с высоким уровнем радикализации. Однако, в связи с упадком «Исламского государства» и беспокойством по поводу возвращения иностранных боевиков, государства Центральной Азии ужесточили свою антитеррористическую политику и меры. ИДУ и другие террористические организации региона соревнуются в демонстрации своего международного членства и энтузиазма в осуществлении взрывов смертников. ИДУ имеет разрешение заявлять о терактах, независимо от системы пропаганды Талибана. Вероятно, это связано с вербовкой большего числа добровольцев для совершения атак. Если ИДУ будет подражать другим террористическим организациям, оно также будет стремиться вернуться к действиям в Центральной Азии, чтобы продемонстрировать свою способность противостоять режимам бывших советских республик. Аль-Каида, со своей стороны, будет продолжать ассоциировать себя с ИДУ и пытаться получить доступ к сети группы в Европе и Турции для пропагандистских выгод.
Библиографический список
1. Бактыбаева А.Н. Терроризм в СНГ: узбекский джихадизм. Исламское движение Узбекистана // Постсоветские исследования. 2020. Т. 3. № 4. С. 304-314.
2. Егоров Е.Н. Исламский радикализм в Центральной Азии: Хизб ут-Тахрир и исламское движение Узбекистана // Среднерусский вестник общественных наук. 2014. № 3 (33). С. 188-193.
3. Егоров Е.Н. Стратегия борьбы с терроризмом и религиозным экстремизмом Республики Узбекистан // Фундаментальные и прикладные исследования в современном мире. 2014. Т. 3. № 5. С. 23-28.
4. Мирсайитов И. Этапы развития и современное состояние «Исламского движения Узбекистана» // Россия и мусульманский мир. 2007. № 5. С. 78-84.
5. Павлов А.А. О современных тенденциях в деятельности региональных филиалов международной террористической организации» Аль-Каида», запрещенной в Российской Федерации, и антитеррористическом сотрудничестве стран СНГ // Международное сотрудничество евразийских государств: политика, экономика, право. 2017. № 3 (12). С. 6-15.
уутч
_
6. Садиков М.И., Ханбабаев К.М. Религиозно-политический экстремизм // Учебное пособие для студентов высших учебных заведений. Махачкала: ИПЦ ДГУ. 2009. С. 17-39.
7. Щерба А.А., Ахмедова Н.С., Казьмина Е.Д. «Исламское движение Узбекистана» как вызов стабильности на постсоветском пространстве // Постсоветские исследования. 2023. Т. 6. № 3. С. 352-360.
8. Brill Olcott M. Freedom of Religion, Tolerance, and Security in Central Asia // The Review of Faith & International Affairs. 2017. Vol. 15. № 3. P. 24-34.
9. Karagiannis E. Political Islam and social movement theory: The case of Hizb ut-Tahrir in Kyrgyzstan // Religion, State and Society. 2005. Vol. 33. № 2. P. 137-150.
10. Lemon E. Talking up terrorism in Central Asia // Kennan Cable. 2018. Vol. 38. P. 12-25.
11. Moore C. Combating terrorism in Russia and Uzbekistan // Cambridge Review of International Affairs. 2007. Vol. 20. № 2. P. 303-323.
12. Omelicheva M.Y. Combating terrorism in central Asia: Explaining differences in states' responses to terror // Terrorism and Political violence. 2007. Vol. 19. № 3. P. 369-393.
13. Rakhimov M. Internal and external dynamics of regional cooperation in Central Asia // Journal of Eurasian Studies. 2010. Vol. 1. № 2. P. 95-101.
References
1. Baktybaeva A.N. Terrorism in the CIS: Uzbek jihadism. Islamic movement of Uzbekistan // Post-Soviet studies. 2020. Vol. 3. № 4. P. 304-314.
2. Egorov E.N. Islamic radicalism in Central Asia: Hizb ut-Tahrir and the Islamic movement of Uzbekistan // Central Russian Bulletin of Social Sciences. 2014. № 3 (33). P. 188-193.
3. Egorov E.N. Strategy for combating terrorism and religious extremism of the Republic of Uzbekistan // Fundamental and applied research in the modern world. 2014. Vol. 3. № 5. P. 23-28.
4. Mirsayitov I. Stages of development and current state of the "Islamic Movement of Uzbekistan" // Russia and the Muslim World. 2007. № 5. P. 78-84.
5. Pavlov A.A. On modern trends in the activities of regional branches of the international terrorist organization Al-Qaeda, banned in the Russian Federation, and anti-terrorist cooperation of the CIS countries // International cooperation of Eurasian states: politics, economics, law. 2017. № 3 (12). P. 6-15.
6. Sadikov M.I., Khanbabaev K.M. Religious and political extremism // Textbook for students of higher educational institutions. Makhachkala: IPC DSU. 2009. P. 17-39.
7. Shcherba A.A., Akhmedova N.S., Kazmina E.D. "Islamic movement of Uzbekistan" as a challenge to stability in the post-Soviet space // Post-Soviet studies. 2023. Vol. 6. № 3. P. 352-360.
8. Brill Olcott M. Freedom of Religion, Tolerance, and Security in Central Asia // The Review of Faith & International Affairs. 2017. Vol. 15. № 3. P. 24-34.
9. Karagiannis E. Political Islam and social movement theory: The case of Hizb ut-Tahrir in Kyrgyzstan // Religion, State and Society. 2005. Vol. 33. № 2. P. 137-150.
10. Lemon E. Talking up terrorism in Central Asia // Kennan Cable. 2018. Vol. 38. P. 12-25.
11. Moore C. Combating terrorism in Russia and Uzbekistan // Cambridge Review of International Affairs. 2007. Vol. 20. № 2. P. 303-323.
12. Omelicheva M.Y. Combating terrorism in central Asia: Explaining differences in states' responses to terror // Terrorism and Political violence. 2007. Vol. 19. № 3. P. 369-393.
13. Rakhimov M. Internal and external dynamics of regional cooperation in Central Asia // Journal of Eurasian Studies. 2010. Vol. 1. № 2. P. 95-101.
