CC BY
19старший научный сотрудник Института военной истории МО РФ, подполковник запаса, кандидат военных наук (Санкт-Петербург)
П.М. Курочкин
«Большое количество имущества связи... было утрачено в первые дни войны»
Создалась тяжёлая обстановка и в полосе боевых действий 8А. Противник, захвативший переправу через Западную Двину в районе Риги, угрожал действовавшим на левом берегу реки войскам армии окружением. Чтобы избежать этого, наши бойцы вынуждены были переправляться на правый берег между Ригой и Крустпилсом на том, что кому попадёт на глаза и кто за что уцепится. Ведь мостов на этом участке не было, а полевых переправочных средств недоставало. Тут трудно избежать суеты, неразберихи, конфликтов.
Между тем печальный опыт размещения штаба фронта в неподготовленном районе был учтён. Начальник штаба своевременно дал указания о подготовке нового места для штаба в лесу, в нескольких километрах юго-западнее Пскова. Узел связи фронта в этом районе подготавливал командир полка связи полковник Семенихин.
К вечеру 27 июня штаб фронта передислоцировался в район Пскова. Это позволило несколько улучшить связь с Генеральным штабом, со штабами 27-й армии и группы генерала Акимова, действовавшей на даугавпилсском направлении, а также соединений, составлявших фронтовой резерв. Очень неустойчивой была она с 8А, которая отходила в направлении на Таллин. Проводная связь почти не работала, а радиосвязь, хотя и была устойчивой, но использовалась крайне недостаточно. Бывало, на неоднократные запросы о положении войск вообще не поступало никаких ответов, а если и поступало, то оказывалось, что вблизи радиостанции либо нет оперативных работников, либо штаб снялся, не предупредив радистов, вследствие чего они отстали и не смогли догнать и отыскать штаб. Одним словом, находилось много объективных причин, из-за которых информация о боевых действиях 8-й армии поступала нерегулярно, с большим опозданием, хотя возможности для её передачи имелись.
Иногда из-за того, что сведениями о боевых действиях соединений штабы армий не располагали, пребывал в неведении и штаб фронта. Не информировался он зачастую и потому, что поскольку положение войск было очень неблагоприятным, командование выжидало, надеясь на изменение обстановки в лучшую для нас сторону. Психологически такое намерение понятно и объяснимо. Но с военно-технической стороны оно ставит в затруднительное положение вышестоящих командиров, которые, не зная обстановки, не могут правильно руководить войсками и влиять своими средствами на развитие боевых действий. Естественно, что в войска поступают непрерывные требования и запросы об обстановке, отчего возрастает нагрузка на средства связи. К тому же связь используется крайне неэффективно, часто загружаясь бесполезной информацией. Если учесть, что её в это время обеспечивать трудно, что она в суетной неупорядоченной обстановке, как правило, работает с перерывами, то вдвойне досадно за такое нерациональное и, по сути, безграмотное использование технических средств управления войсками.
Поучительный и, пожалуй, даже трагичный пример с 11А. Штаб этого объединения, как уже упоминалось, из района Каунаса отходил с войсками в направлении на Полоцк. Так как с ним поддерживалась регулярная радиосвязь, то штаб фронта довольно часто получал от него информацию.
Однажды меня вызвал к себе командующий фронтом.
— Посмотрите на эти документы, — указал он на несколько расшифрованных телеграмм.
Я внимательно прочитал каждую из них, где командующий 11А генерал-лейтенант В.И. Морозов1 доносил о тяжёлом положении в полосе действий армии и просил об оказании помощи. В последних двух-трёх телеграммах содержались даже гневные упрёки в адрес командования фронта, обвинения в бездействии, в нежелании оказать помощь.
— Может ли Морозов, дисциплинированный и тактичный человек, писать так грубо? — спросил меня командующий.
— А если к этому вынуждает обстановка? Если ему сейчас очень тяжело?
— Это — невоенный ответ. Морозов не может так писать. Не кажется ли вам, что эти шифровки мы получаем не из штаба армии, а от противника? Ведь можно допустить, что штаб Морозова попал в плен, не успев уничтожить шифры. Могла попасть в плен и радиостанция. Вот враг, используя наш порядок передачи телеграмм, и пытается нас спровоцировать на ведение неправильных боевых действий. Вот как нужно подходить к анализу документов. Необходимо быть очень бдительными. Вы недостаточно глубоко и всесторонне анализируете факты.
— Но, разрешите доложить, радисты ведь друг друга по почерку узнают. Ничего подозрительного во время радиосвязи со штабом армии не наблюдалось.
— Почерк может и не измениться. Те же радисты под угрозой смерти выходят на нас, а их работу контролирует противник. Немедленно прекратите связь с так называемым штабом одиннадцатой армии.
— Слушаюсь, но позвольте хоть приём от них производить и на вызовы отвечать. Ведь, может быть, штаб армии не пленён...
— Вы слушайте, что вам говорят, и потрудитесь выполнить приказание. Надеюсь, вам всё ясно? Можете идти.
Я долго думал над приказанием командующего. Проще всего было прекратить связь. Формально приказание было бы выполнено. Но при этом нарушилось бы руководство войсками, находившимися в сложных условиях на территории противника. Обеспечить управление другими средствами было невозможно.
Вызываю своего заместителя по радио Захарова, спрашиваю:
— Как, Николай Петрович, обстоит дело с радиосвязью со штабом Морозова?
— Нормально. Сейчас нагрузки нет, но связь проверяется регулярно, через каждые пятнадцать минут.
— А я только что получил приказание прекратить связь. Командующий предполагает, что мы поддерживаем её не со штабом армии, а с противником.
— Это чепуха. Связь мы поддерживаем с первого дня войны без нарушения. Прекращаем её только на время передвижения нашей или их радиостанции. Ничего подозрительного не замечали. Нет никаких оснований для таких предположений.
Я передал ему свой разговор с командующим.
— Да, не выполнить приказания нельзя, но выполнение грозит катастрофой. Знаете, я бы на вашем месте не выполнил приказания, не прекратил бы связи.
Поразмыслив немного, я решил обратиться к члену военного совета корпусному комиссару Диброве. Внимательно выслушав меня, он спросил:
— Есть ли у вас такая радиостанция, через которую можно вести телефонный разговор со штабом армии?
— Да, есть. Это можно сделать с помощью радиостанции 11 АК или РАТ, — доложил я.
— Вот что мы сделаем. Через радиостанцию свяжемся по телефону со штабом. Я буду лично говорить с членом военного совета армии о таких вещах, которые известны только нам двоим. Если ответы будут правильными, а голос знакомым, то наши опасения отпадут. Пусть кто-нибудь мне покажет, где расположена радиостанция и как нужно вести переговоры.
Я поручил своему заместителю Захарову обеспечить переговоры члену военного совета со штабом 11-й армии, будучи уверенным, что они пройдут успешно, и нам не придётся прекращать связи со штабом армии. Однако получилось не так, как я ожидал. Диброва и Захаров пришли на радиостанцию. Захаров приказал дежурному оператору установить связь в телефонном режиме со штабом 11-й армии. Оператор, отдав соответствующие распоряжения механику, через несколько минут доложил, что связь готова. Диброва взял микрофон, передал в эфир позывные, назвал открыто себя и попросил пригласить для переговоров члена военного совета армии.
Армейская радиостанция повторила принятый разговор и ответила: «Сию минуту пригласим...»
Но минута длилась очень долго. Наши радисты по приказанию Дибровы и Захарова несколько раз повторяли запрос слыша одно и тоже: «Ждите.». Так продолжалось около часа. Диброва не стал больше ждать и, дав указание о том, чтобы его известили, когда прибудет член военного совета армии, ушёл в штаб. Но армейская радиостанция и сама вскоре перестала отвечать нам, даже тогда, когда мы пытались вызывать её в телеграфном режиме на основной и запасной частотах. Предполагая, что у армейской радиостанции отказал передатчик, наши радисты всё же не переставали её регулярно вызывать, а чтобы не пропустить долгожданный ответ, выделили четыре приёмника, которые контролировали основную и запасную частоты связи. Более двух суток велось это наблюдение. Но — тщетно. Армейская станция не отвечала на наши вызовы.
— Что, прекратили переговоры с противником? — спросил меня командующий, имея в виду радиосвязь со штабом 11-й армии.
— Да, штаб Морозова по каким-то причинам сам замолчал. Вот уже двое суток они не отвечают на наши вызовы.
— Поняли, что нас не обманешь, поэтому и прекратили связь. Вот вам ещё один урок на бдительность и внимательность. Учитесь, учитесь анализировать и наблюдать явления.
Командующий фронтом был убеждён в своей правоте. В боевом донесении наркому обороны он с той же непоколебимой уверенностью докладывал: «11-я армия и военный совет армии — по ряду данных пленены или погибли. Немцы захватили шифродокументы».
Но мне довод командующего казался неубедительным. Хотя множество недоумённых вопросов, возникавших передо мной при анализе сложившейся ситуации, вроде бы и подтверждали правильность и логичность рассуждений командующего, вместе с тем у меня было что ему возразить. Почему, к примеру, нельзя было предположить, что в армейском штабе оставалась в строю лишь одна радиостанция, которая тоже вышла из строя во время переговоров? И мог ли действительно быть пленённым штаб армии? Но тогда радисты передали бы об этом. Словом, я и Захаров склонялись больше к тому, что в штабе Морозова разрушена радиостанция.
Однако позже, после того как штаб 11-й армии вышел из окружения и мы встретились с начальником связи армии подполковником Медниковым, была выяснена истинная причина прекращения связи. Оказалось, что радиостанция была цела, штаб армии в плен не попадал, шифровки действительно были подписаны генералом Морозовым. Основанием для прекращения связи послужил открытый разговор по радио корпусного комиссара Дибровы. Когда в штаб доложили, что Диброва открыто вызывает для переговоров члена военного совета армии, там, в свою очередь, пришли к выводу, что штаб и военный совет фронта попали в плен, и немцы, используя фронтовую связь с армией, пытаются вести провокационные разговоры. Поэтому и был отдан приказ о радиомолчании.
Так излишняя бдительность, с одной стороны, и неумение пользоваться радио — с другой привели к прекращению связи в то время, когда в ней ощущалась острая нужда, а техническая возможность её осуществления была реальной.
Вследствие вынужденного быстрого отступления войск Северо-Западного фронта из прибалтийских республик была нарушена система планомерной мобилизации людских контингентов и материальных средств, находящихся перед войной в этих республиках. Также оказалась неукомплектованной ни людским составом, ни транспортом, как это было предусмотрено предварительным планом развертывания войск, ни одна часть связи фронта. Да и не появилось ни одной вновь сформированной, хотя мобилизационным планом таких частей в округе должно было образоваться более тридцати. Помню, единственное, что удалось сделать, это получить из народного хозяйства Латвии несколько десятков грузовых автомобилей для укомплектования фронтового полка связи.
Вместе с тем быстрое проникновение немецко-фашистских войск в глубь Прибалтики поставило перед штабом военного округа острую проблему сохранения запасов вооружения, боевой и специальной техники, интендантского имущества, находящихся на окружных складах. К примеру, на окружном складе по нашему ведомству имелись ценные запасы имущества для новых формирований, а также материалы для соответствующего оборудования укрепрайонов. Но чтобы оно не досталось врагу и смогло в последующем быть использовано нами, его следовало своевременно вывезти. Но для этого требовался железнодорожный и автомобильный транспорт, которого как раз-то и не хватало. Приходилось часть имущества зарывать в землю на территории округа. Так, по распоряжению начальника склада связи майора Кошелева были зарыты
телеграфные аппараты и коммуникаторы, а также барабаны с подземным кабелем, предназначенным для укрепрайонов.
Войска нашего фронта словно преследовал злой рок: не удалось сдержать натиск противника в первый день войны; не получился контрудар силами механизированных корпусов в третий и четвертый дни; не сумели наши войска своевременно организовать устойчивую оборону по правому берегу Западной Двины; не удержали они районы Риги и Даугавпилса... Много было и других неудач. В результате этого в Москву отозвали командующего фронтом Кузнецова, члена военного совета Диброву и начальника штаба Клёнова. Вместо них были назначены новые руководители: командующим войсками — Собенников2 (до этого он командовал 8-й армией), членами военного совета — Богаткин, Бочков и Штыков, начальником штаба — Ватутин.
Генерал-майора Собенникова я знал по Дальнему Востоку. В Приморской группе он командовал в то время кавалерийской дивизией. Встречались мы с ним и перед войной, в Прибалтике. Это был очень спокойный, уравновешенный человек, хорошо знающий военное дело, всегда аккуратно одетый, чисто выбритый, подтянутый. Своим спокойствием он вносил порядок в ту нервозную обстановку, которая царила в штабе.
Моя первая встреча с новым командующим совпала с перемещением штаба фронта.
— Скажите, Петр Михайлович, как, по-вашему, — где лучше умереть? В городе или в лесу?
— Одинаково плохо, — в тон ему ответил я.
— Это, пожалуй, верно. А жить где удобнее?
— Жить, пожалуй, удобнее в городе.
— А откуда удобнее связь с войсками обеспечить?
спросил меня Собенников вроде бы в шутку, —
— При недостатке средств, разумеется, из города. Там можно использовать местные средства.
— Так тому и быть, — подвел итог короткой беседе комфронта. — Переводим штаб из леса в город, в помещение, где раньше располагался штаб корпуса.
С новым начальником штаба генерал-лейтенантом Н.Ф. Ватутиным я тоже был знаком раньше. Впервые встретился с ним в Киеве, перед освободительным походом в Бессарабию; во второй раз
— в Прибалтике, на учениях. Тогда он очень внимательно относился к организации управления и связи.
Первый мой доклад генералу Ватутину был довольно продолжительным. Помню, я стремился подробнее охарактеризовать состояние связи в войсках фронта в целом, затем в каждой армии, раскрыть полнее проблему с нехваткой технических частей и средств, отсутствием запаса необходимого имущества для восполнения потерь, которые при отходе войск оказались весьма значительными.
Внимательно выслушав мои сетования, Ватутин резонно заметил:
— Всё это так. Но, как бы там ни было, управлять войсками-то нужно. Иначе будем терпеть поражение за поражением. Поэтому сейчас более важны практические меры, исходя из того, что имеем. Так, что вы предлагаете?
— Я так подробно говорил о состоянии дел не с целью оправдать плохое обеспечение управления, — объяснил я свою позицию, — а для того, чтобы при его организации учитывались возможности установления связи. Конкретно же? Первым делом считаю, что до тех пор, пока не будут полностью сформированы и укомплектованы фронтовые и армейские части связи, единственный выход — это широкое использование местных средств. Кроме того, необходимо привлечь гражданских специалистов для восстановления разрушений. Из них нужно сформировать рабочие колонны, команды, обеспечив их питанием наравне в военнослужащими. Необходимо также взять из гражданских учреждений некоторую аппаратуру и строительный материал для укомплектования войск. Следует изменить и порядок перемещения штабов.
— То есть? — поспешил уточнить новый начальник штаба, видимо, не ожидавший такого дерзкого пожелания.
— Я считаю, — продолжил я, — что такой крупный штаб, как штаб фронта, должен располагаться в глубине и оттуда руководить войсками. Ведь нельзя считать нормальным явление, когда он за неделю оборонительных действий шесть раз сменил районы своего местопребывания. При таком положении, даже при достаточном количестве полевых средств, нельзя установить прочную связь. Нужно также заблаговременно намечать и подготавливать районы для очередного перемещения штаба. Необходимо регламентировать время перемещения и расположения штабов армий. В противном случае местную связь нельзя эффективно использовать.
— А как вы оцениваете радиосвязь? — задал ещё один вопрос явно заинтересованный моими рассуждениями и доводами Ватутин.
— Убеждён, что радиосвязь в наших условиях является основным средством, которое в сложных условиях может обеспечить управление войсками. Но, к сожалению, штабисты не используют этот вид связи. Одни боятся, что противник может обнаружить месторасположение штаба по излучению электромагнитной энергии радиостанции, другие опасаются ложных передач противника.
Вдохновившись внимательностью собеседника, я рассказал о случае, происшедшем со штабом 11-й армии.
— Да, — резюмировал начштаба, — все ваши доводы основательны. Подготовьте, пожалуйста, по ним материал для соответствующего решения военного совета. И не забудьте о пайках для гражданских связистов. Обязательно включите пункты о самолётах связи и подвижных средствах. Они тоже могут принести большую пользу. Теперь же наметим район, который целесообразно подготовить для очередного перемещения штаба фронта.
После некоторых обсуждений Ватутин дал указание подготовить для очередного перехода район Старой Руссы, а в качестве запасного района наметил Лугу. В отношении использования местной связи и тот, и другой были вполне приемлемы.
В соответствии с указаниями начальника штаба я незамедлительно послал в район Старой Руссы полковника Семенихина с частью его полка, а в Лугу — полковника Дадерко (он исполнял обязанности моего заместителя). При этом тешил себя мыслью, что можно будет своевременно, без излишней торопливости, сутолоки подготовить связь из нового района расположения штаба фронта. К сожалению, этого не получилось.
В результате отхода войск 8-й армии на Ригу и 27-й — на Опочку между ними образовалась огромная брешь, не прикрытая войсками. Это позволило немцам осуществить прорыв в сторону Пскова, где нахождение штаба фронта становилось небезопасным. Когда поступил приказ подготовиться к переходу, я был уверен, что переместимся, как и было заранее намечено, в Старую Руссу. Однако перед самым отъездом генерал Ватутин вызвал меня и сказал, что штаб фронта через два часа выступает в Новгород.
— Как в Новгород? Ведь подготавливаются место и связь в Старой Руссе? — растерялся я.
— Знаю, но, к сожалению, изменить ничего не могу. Директивой Генерального штаба предписано перейти в Новгород. Так что принимайте соответствующие меры, перестраивайте связь.
Да, легко сказать «перестраивайте». А что перестраивать? Средств связи почти нет. Часть их два дня тому назад была направлена в Старую Руссу. Чтобы снять эти средства и перебросить в Новгород, нужно не менее суток. А штаб через 5—6 часов уже прибудет в новый район. Свертывать средства, находящиеся в Пскове, нельзя до тех пор, пока штаб не прибудет на новое место. Вот и «перестраивай связь».
Но выход всё же был найден: до прибытия собственных средств к новому месту решил, впрочем, как и в некоторых предыдущих случаях, использовать местный, то есть новгородский, телеграф. Немедленно доложил об этом Ватутину, что он без всяких возражений одобрил.
Отдав распоряжение о переброске средств из Старой Руссы в Новгород, я со своим заместителем Захаровым на предельной скорости помчался в Новгород. Ведь дорога была каждая минута!
По пути уже мало обращали внимания на следы войны — воронки от взрывов авиационных бомб, подбитые автомобили, сожжённые дома. Но они всё же нет-нет, да и мозолили глаза.
Вот и город. Едем в местную контору связи. Начальником телеграфа оказался старый знакомый — К.И. Шафров. Встречались в 1938—1939 годах с ним в Ленинграде: он учился на курсах, а я на них преподавал. Встреча оказалась неожиданной, Шафров сильно расчувствовался. Но предаваться воспоминаниям и расспросам было некогда.
— Требуется немедленная помощь, и не лично мне, а Красной армии, — непроизвольно-патетически остановил я, извинившись, его душевный порыв.
— Готов сделать всё, что от меня зависит, — в тон мне, но тоже неподдельно, ответил мой бывший слушатель.
Я коротко рассказал, что телеграф должен обеспечить связь штабу фронта в течение одного-двух дней, пока не прибудут средства для развертывания военного узла связи. Он понял меня с полуслова. Тут же, вызвав механика, поручил тому выполнять все мои пожелания, а затем отдал распоряжение о временном прекращении гражданских почтово-телеграфных операций. Он умел здорово распоряжаться, в считанные минуты наметив, какие из помещений конторы связи могут быть использованы для размещения штаба фронта.
Генерал Ватутин, приятно удивлённый тем, как при полном отсутствии собственных технических средств оказалось возможным обеспечить своевременную связь, тут же отдал распоряжение на размещение основных работников оперативного и разведывательного управлений в помещении почтового отдела конторы. Для работы командующего и начальника штаба был отведён кабинет начальника телеграфа. Остальные отделы и управления нашли пристанище в различных районах
города, в зданиях военного ведомства. В течение суток управление войсками фронта обеспечивалось силами и средствами новгородской конторы связи, специалисты которой хорошо справились с поставленной неожиданной задачей.
Вскоре из Старой Руссы прибыли наши штатные средства, что позволило развернуть военный узел связи и освободить новгородскую контору.
Обстановка же на нашем направлении продолжала оставаться очень тяжёлой. Никак не удавалось хотя бы на короткое время остановить противника и стабилизировать фронт, от чего непрерывно ухудшались и условия обеспечения связью. Штабы всех командных инстанций перемещались довольно часто и в большинстве случаев недостаточно организованно, причём расстояния между ними были очень большими. К тому же подотчётные мне малочисленные части несли значительные потери в личном составе. Так, в боях под Тельшаем был почти полностью уничтожен отдельный батальон связи 12-го механизированного корпуса. Работавшая в районе Рокишкиса по оборудованию фронтового узла отдельная кабельно-шестовая рота не успела своевременно переправиться через Западную Двину и осталась на территории, занятой противником.
Следует сказать несколько слов об этом подразделении. Когда было установлено, что штаб фронта не будет располагаться в Рокишкисе, командир роты лейтенант Жабин получил распоряжение снять все построенные линии и двигаться на Даугавпилс. Пока снимали линии, передовые части гитлеровцев захватили Даугавпилс. Когда выяснилось, что рота оказалась на территории, занятой противником, лейтенант Жабин не растерялся, решив во что бы то ни стало пробиться к своим. Продвигались в направлении Дрисса — Полоцк только ночью, иногда даже. в колонне немецких войск и по командам немецких регулировщиков! Невероятно, но это так. Помогало знание лейтенантом Жабиным немецкого языка и то, что бойцы были переодеты в обмундирование бывшей литовской армии. Последнее обстоятельство объяснялось тем, что в Рокишкисе находился интендантский склад бывшей литовской армии, а чтобы он не достался немцам, Жабин уничтожил его, предварительно взяв несколько комплектов обмундирования для своей роты.
Имея возможность объясняться с регулировщиками, отвечать на их вопросы и спрашивать, куда ведёт та или иная дорога, Жабин все же подвергал себя и подчинённых риску лишь в темноте. Днём они отсиживались в лесу. Так, принимая все меры предосторожности, рота Жабина передвигалась по территории, занятой противником, пока не вышла в районе Полоцка в расположение своих войск. Лейтенант не потерял ни одного человека, сохранил все машины и имущество связи, кроме шестов, которые были брошены Жабиным только потому, что в немецкой армии, с которой приходилось «содействовать» на этом героическом марше, шестовые линии не применялись.
Несколько суток вела боевые действия в районе Даугавпилса как стрелковое подразделение школа младшего комсостава фронтового полка связи, понеся потери убитыми и ранеными. Значительный урон понёс и отдельный батальон связи 11-й армии, пробивавшийся вместе со штабом из окружения в районе Полоцка.
Большое количество имущества связи, особенно проводных кабельных линий, которые из-за быстрого отхода наших войск связисты не успевали снимать, было утрачено в первые дни войны. Пополнять же потери в личном составе и возмещать утраченное имущество не представлялось возможным. Мобилизация в Прибалтике оказалась сорванной, а внутри страны еще не
завершилась. Запасы же необходимого имущества и технических средств на фронтовом складе были ничтожно малы. Линии и узлы общегосударственной связи систематически разрушались авиацией противника.
Таким образом, потребности в связи возрастали, а возможности её обеспечения резко сокращались. Чтобы хотя бы частично представить трудности, возникшие передо мной и другими подобными мне управленцами, достаточно сказать, что по существовавшим тогда оперативным нормам для обеспечения связи между штабами фронта и армии предусматривался отдельный линейный батальон численностью свыше 300 человек; фактически же в первые дни войны на нашем фронте для этой цели в лучшем случае выделялся взвод сокращённого состава (12—15 человек) или команда (6—8 человек). Точно так же обстояло дело с обеспечением связи между штабом армии и штабами корпусов.
Выручали гражданские связисты. С их помощью удалось обеспечить связь штаба фронта в Даугавпилсе, Новгороде. За счёт псковской и новгородской контор полк связи пополнился телеграфистами. Из гражданских специалистов-линейщиков были сформированы рабочие колонны для восстановления разрушенных противником линий связи. Такие колонны были в Пскове, Острове, Шимске, Старой Руссе, Дно, Новгороде и других пунктах.
За счет гражданских предприятий пополнялись запасы строительных материалов и имущества связи для укомплектования соответствующих частей. Так, в родственных нам конторах в Резекне, Пскове, Опочке и Острове мы позаимствовали десятки тонн стальной и медной проволоки, несколько сотен телефонных аппаратов, несколько коммутаторов малой ёмкости. Конечно, имущество гражданских пунктов и учреждений по сравнению с полевым было менее удобным, но при том остром недостатке, который ощущался в средствах связи, оно с успехом использовалось даже в тактических звеньях управления, не говоря уже о крупных штабах.
Известную помощь оказывали нам и связисты Северного фронта (Ленинградский военный округ). В полосе действий войск нашего фронта в Пскове, Шимске и Чудове оказались вспомогательные узлы связи этого фронта. Правда, генерал И.Н. КовалёвЗ предполагал их закрыть, но по моей просьбе они были оставлены, и очень кстати, поскольку помогли обеспечить связью войска нашего фронта при ведении ими боевых действий на рубеже реки Великой и восточнее его.
С боевыми действиями на этом рубеже у меня связаны довольно неприятные воспоминания.
Для подготовки и организации надёжной обороны на линии Псковского и Островского укреплённых районов и прочного прикрытия направления на Ленинград фронт был усилен двумя стрелковыми корпусами и одним механизированным корпусом, который передавался из состава Северного фронта. Последний был создан из формирований, принимавших участие в Советско-финляндской войне, и представлял собой хорошо укомплектованное маневренное соединение, обладающее большой ударной силой. Хотя за его применением лично следил Верховный Главнокомандующий И.В.Сталин, использовался он всё же не лучшим образом. Так, с началом войны из него была изъята танковая дивизия для выполнения специальной задачи по указанию командующего Северным фронтом; 163-я моторизованная дивизия, тоже входившая в его состав, была передана в подчинение 27-й армии; зенитный дивизион — оставлен в составе Северного фронта; был изъят и ещё ряд частей для выполнения отдельных боевых задач. Таким образом, к моменту развертывания ответственных боевых действий на островском направлении механизированный корпус был значительно обессилен.
4 июля 1941 года корпусу была поставлена задача: ударом из района Большая Лобянка, Немоево, Шванибахова в направлении на Остров уничтожить прорвавшиеся части противника. Исходя из этого, атака началась во второй половине дня 5 июля. Вначале она увенчалась успехом: 5-й танковый полк овладел Островом. Однако, не имея артиллерийской и авиационной поддержки и пехоты для закрепления на занятом рубеже, корпус не смог развить успех. Более того, его части, неся большие потери от мощного противотанкового и артиллерийского огня противника, ударов пикирующих бомбардировщиков, начали отходить.
Боевыми действиями по восстановлению положения на рубеже реки Великой, и в частности освобождением Острова, интересовался Генеральный штаб, иногда поступали звонки и из приёмной Сталина. Со штабом корпуса радиосвязь была довольно устойчивой, и информация от него поступала более или менее регулярно. К исходу дня были получены донесения о значительных потерях с обеих сторон. Затем связь с корпусом вдруг прекратилась, после того как корпусная радиостанция передала обычный сигнал: «Связь кончаю» (СК). Больше на наши вызовы она не отвечала. Мы внимательно следили за работой радиостанции, слушали её на нескольких приёмниках. Пытались также прослушать (перехватить) работу в корпусной радиосети, по которой обеспечивалась связь штаба корпуса с дивизиями. Ничего не получалось.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Генерал-лейтенант В.И. Морозов во время Великой Отечественной войны командовал 11-й, 1-й ударной, 63-й армиями.
2 Генерал-майор (затем генерал-лейтенант) П.П. Собенников после командования войсками Северо-Западного фронта (июль—август 1941 г.) в дальнейшем возглавлял 43-ю армию.
3 Генерал-лейтенант И.Н. Ковалёв являлся в 1941—1945гг. начальником войск связи Северного, затем Ленинградского фронтов.
(Окончание следует)
локальные войны и вооружённые конфликты XX—xxi века СЕРКОВ Владимир Тимофеевич —
заместитель председателя областного краеведческого общества, полковник в отставке (г. Курган)
Советники советской армии в Египте. 1967—1970 гг.
В предлагаемой читателям публикации рассказывается о работе и жизни военных советников Советской армии в Египте, куда они были направлены в конце 1960-х годов для восстановления
