CC BY
39
УДК903.4; 903.2; 551.8
https://doi.Org/10.24852/2019.1.27.104.120
БОЛЬШЕАЛГАШИНСКОЕ ГОРОДИЩЕ В НИЖНЕМ ПОСУРЬЕ1
© 2019 г. Л.А. Вязов, Н.С. Мясников, Е.П. Михайлов, М.С. Блинников, Е.Г. Ершова, Е.В. Пономаренко
В статье представлены результаты исследования Большеалгашинского городища в Нижнем Посурье в 2016-17 гг., которые позволили получить новые данные о культурном и хозяйственном развитии региона в бронзовом и раннем железном веке. Смешанные в культурном отношении хуласючско-чирковские обитатели памятника по материалам исследования могут быть охарактеризованы как скотоводы и, вероятно, также земледельцы, ориентированные на эксплуатацию пойменных ресурсов и осваивавшие открытые ландшафты высоких берегов рек. Полученные авторами данные являются свидетельством одного из древнейших в регионе эпизодов земледельческого освоения нижнего течения р. Сура. Заселение памятника в эпоху раннего железного века связано с носителями андреевско-писеральских традиций, большое значение в этот период приобретают военные функции городища.
Ключевые слова: археология, ранний железный век, андреевско-писеральский тип, средний бронзовый век, чирковско-балановский тип, реконструкция хозяйственной деятельности, фитолитный анализ, антракологический анализ, раннее земледелие.
В 2016 г. в Чувашский государственный институт гуманитарных наук поступила информация от краеведа из с. Порецкое А.Н. Панечкина о случайных находках в окрестностях с. Большие Алгаши (Шумерлинский район, Чувашская Республика). В августе 2016 г. А.Н. Панечкин показал сотрудникам института местоположение городища, после чего были проведены первичные рекогносцировочные исследования памятника (Мясников, 2017). В сентябре 2017 г. исследования были продолжены, на площадке городища в его центральной части вплотную к валу был заложен раскоп 4x4 м.
Местоположение и стратиграфия памятника. Городище расположено в 7 км к ЗЮЗ от с. Большие Алгаши на мысовидном выступе пра-
вого коренного берега р. Сура, возвышающимся над заболоченной поймой Суры на 25 м и в настоящее время покрытым широколиственным лесом (клен, липа, лещина). Мыс, на котором расположен памятник, вытянут с ЮВ на СЗ, его размеры 70x50 м. С напольной части городище огорожено четырьмя валами, разделенными тремя рвами. Два внешних вала высотой до 0,5 м имеют дуговидную форму, третий вал высотой до 1,2 м - прямоугольный в плане; рвы перед ними достигают 0,7 м глубины. Внутренний вал также прямоугольный в плане, его высота 2,5 м, глубина рва перед ним около 1-1,5 м (рис. 1).
Исследования 2017 г. выявили следующую стратиграфию (прослежена в профилях бортов раскопа, рис. 2). Непосредственно под рыхлой лесной
1 Работа выполнена в рамках гранта РФФИ «Исследования археологических памятников Среднего Посурья периода римских влияний и Великого переселения народов» № 17-31-01065/17-0Г0Н.
Рис. 1. Большеалгашинское городище: местоположения и топография. A - местоположение городища; B - 3D модель городища (на основе тахеометрической съемки); C - топографический план.
Fig. 1. Bolshie Algashi hiUfort: situation and topographic setting. A - location of the hillfort; B - 3D model of the hillfort (based on tacheometer survey); C - topographic map.
Рис. 2. Раскоп 2017 г. A - общий план раскопа; B - профили сечений ям.
Fig. 2. Excavation of 2017. A - general plan; B - pits sections profiles.
подстилкой мощностью 5-7 см расположен слой гумусированного темно-серого легкого суглинка мощностью
5-10 см. Слой содержит артефакты, относящиеся к раннему железному веку. Ниже расположен более плотный
слой легкого суглинка мощностью до 15 см, в верхней части имеющий более светлую, пепельно-серую окраску, связанную с оподзоливанием почвы под лесом, а в нижней - перемешанный с подпочвенным желтовато-серым суглинком в результате антропогенной деятельности и деятельности землероев. Артефакты, выявленные в нижнем культурном слое, относятся к эпохе бронзы. Таким образом, на памятнике выявлены два разновременных культурных слоя, отражающих два этапа освоения его территории, разделенные периодом запустения и облесения территории.
Слой раннего железного века. Материалы этого слоя выявлены при изучении обнаруженных находок, сборе с поверхности, в шурфе 2016 г. и при снятии 1-го и 2-го пластов в раскопе 2017 г. Каких-либо объектов, связанных с этим слоем, найти не удалось, за исключением скоплений из нескольких крупных фрагментов ожелезненного песчаника.
В 2016 г. на городище были найдены: фибула типа «Avcissa», две застежки-броши писеральско-андреевского круга, гривна со скользящей петлей, круглая пряжка, серия бляшек-накладок с планками/петлями и отверстиями на обороте, удила и стержневид-ный псалий с грибовидными концами, двушипные наконечники стрел, ножи с горбатой, серповидной и прямой спинкой, фрагмент серпа (?), кольцо, крючок и шесть шильев (Мясников, 2017). В 2017 г. в кладоискательских ямах и в раскопе был найден еще ряд находок начала I тыс. н. э.
Трехлопастной черешковый наконечник стрелы (рис. 3: 24). Подобные наконечники известны по сарматским погребениям со II в. до н. э. до Ш-1У вв. н. э. (Хазанов, 1971, с. 37-
40), в пьяноборских и кара-абызских древностях (Пшеничнюк, 1973, с. 187, рис. 6, 11; Агеев, 1992, с. 46), в Андреевском кургане (Зубов, 2011, рис. 16: 20, 21), на городище «Пичке Сарче» (Трубникова, 1960, л. 19; Мясников, 2015, рис. 1: 19-33).
Обломок железного серповидного ножа или серпа (рис. 3: 29). К сожалению, на фрагменте отсутствует крепление, которое могло бы уточнить атрибуцию предмета. Серповидные ножи обильно представлены на дьяковских памятниках (Кренке, 2011, рис. 135), на городище «Пичке Сарче» (Трубникова, 1960, л. 18, рис. 45; Мясников, 2015, рис. 1: 9).
Две круглые пряжки с прямым подвижным язычком. Одна небольшая ^=3 см) с уплощенными рамкой (обломана) и язычком прямоугольного сечения (рис. 3: 25), другая крупная ^=5,5 см) с рамкой и язычком круглого сечения (рис. 3: 27). Традиция использования в мужском костюме крупных круглых пряжек характерна для андреевского (Зубов, 2011, рис. 35: 4-5), а затем и для кошибе-евского населений (Ахмедов, 2007, с. 137); подобные изделия известны из раскопок Сендимиркинского могильника (Мясников и др., в печати).
Литая бронзовая застежка с массивными шаровидными утолщениями на концах (рис. 3: 28). Подобные застежки встречаются в андреевско-пи-серальских памятниках (Писералы, к. 4, п. 3) (Зубов, 2011, рис. 57: 7).
Три пряслица дисковидной формы: два крупных ^=4,1-4,2 см, h=1,3-1,5) (обломаны) и одно миниатюрное ^=2,7 см, h=1 см) (рис.3: 21-23). Подобные типы пряслиц, наряду с цилиндрическими, боченковидными и пряслицами в виде катушек, характерны для раннего железного века.
Рис. 3. Находки раннего железного века из подъемного материала и раскопа. 1-23 - лепная керамика; 24-27, 29-30 - железо; 28 - сплав цветных металлов.
Fig. 3. Early Iron Age finds from the surface and excavation. 1-23 - hand-made ceramics; 24-27 - iron; 28 - non-ferrous alloy.
В.И. Ледяйкин отмечал, что для городецкой культуры не характерны усеченно-биконические пряслица, которые появляются только в древне-мордовских могильниках (Ледяйкин, 1970, табл. 1; 2: 1-14). В Чувашии усеченно-биконические пряслица появляются с конца П-Ш вв. (Сенди-миркино, Ножа Вар) (Мясников, 2018, рис. 9: 10-14, 18-29). На городище «Пичке Сарче» 1-11 вв. их нет, а большая часть пряслиц аналогична Боль-шеалгашинским (Трубникова, 1960, л. 242-249, Мясников, 2013, рис. 2: 4, 7; 3: 8).
Пестовидное, слегка расширяющееся книзу грузило, с отверстием в верхней части, с характерной протертостью от нити внутри (рис. 3: 20). Вероятно, является грузилом от вертикального ткацкого станка. Начало их распространения в лесостепной зоне Восточной Европы относят к скифскому времени (У1-У вв. до н. э.) (Медеведев, 1999, рис. 16; Разуваев, Моисеев, 2011, с. 216, рис. 3: 4-5). Позже они становятся широко известными по зарубинецким (Максимов, Русанова, 1993, табл. IX: 22), киевским (Максимов, Терпилов-ский, 1993, табл. XLII: 47-48), позд-нескифским (Дашевская, 1991, с. 14, табл. 7-12) памятникам, на саратовских городищах типа Чардымского II -Алексеевского (Хреков, 2006, рис. 2: 22-23; 3: 15). В Чувашии они в большом количестве обнаружены на городищах «Ножа Вар» и «Пичке Сарче» (57 целых образцов и 317 в обломках) (Мясников, 2013, рис. 2: 6).
Керамическая посуда представлена фрагментами лепных слабопрофи-лированных плоскодонных сосудов с примесью песка и шамота в тесте (рис. 3: 1-19). Поверхность обработана небрежно, встречаются следы
заглаженности, штриховки. Венчики имеют невысокое, слегка отогнутое или подцилиндрическое горло и короткое, плохо выраженное плечико. Краевые окончания либо округлые, слегка расширяющиеся, либо пло-скосрезанные; несколько венчиков имеют Т-образные окончания. Данный набор признаков близок к керамике городища «Пичке Сарче» и Андреевского селища (Мясников, 2011). Реконструирован полный профиль невысокой широкой чаши усеченно-конической формы (рис. 3: 1), полная аналогия которой известна в Андреевском кургане (п. 10) (Зубов, 2011, рис. 26: 3).
Таким образом, рассмотренный комплекс артефактов может быть отнесен к писеральско-андреевско-му кругу и датирован серединой 1-11 вв. н. э. Находки с городища характерны именно для памятников типа Андреевки. На это указывают застежки-броши, крупные круглые пряжки, гривна, нож с горбатой спинкой, наконечники стрел. Показательна фибула типа AVCISSA, ближайшая аналогия которой происходит из Андреевского кургана. Керамический комплекс (в т. ч. пряслица и грузило) типичен для городищ 1-11 вв. северной части Сурско-Свияжского междуречья. Особенно близкими являются материалы городища «Пичке Сарче». Судя по характеру культурного слоя, в 1-11 вв. н. э. интенсивность хозяйственного освоения была невысокой. Вместе с тем, поселение было защищено мощными фортификациями, которые как минимум один раз подверглись нападению, о чем говорит находка наконечника стрелы во рве. Это позволяет предполагать важность именно военно-оборонительных функций исследованного памятника.
Рис. 4. Каменные артефакты из слоя и ям эпохи бронзы в раскопе.
1, 2, 4, 6, 10 - кремень; 3, 5, 7-8, 11-12 - кварцит; 9 - песчаник. Fig. 4. Stone artifacts from the Bronze Age deposits and pits in the excavation. 1, 2, 4, 6, 10 - flint; 3, 5, 7-8, 11-12 - quartzite; 9 - sandstone.
Слой эпохи бронзы. Этот слой был исследован в ходе снятия третьего пласта в раскопе. К нему относятся, помимо отдельных артефактов, два развала лепных сосудов, один из которых был выявлен в виде скопления фрагментов в кв. 2, а другой найден вкопанным в подпочвенный суглинок в кв. 1 (рис. 2). Кроме того, при зачистке поверхности подпочвенного суглинка были выявлены 27 пятен буровато-темно-серой окраски. Расчистка пятен показала, что они маркируют собой ямы грушевидной или подпрямоугольной в профиле формы глубиной ок. 50-70 см, заполненные золой, жжеными костями и фрагментами раковин моллюсков, расположенные в три ряда, вытянутые параллельно мысу городища (рис. 2). Часть ям содержала в заполнении также фрагменты керамики бронзового века и каменные (кремневые и кварцито-вые) отщепы.
Нижняя часть ям, от 2/3 до 3/4 глубины, была заполнена продуктами горения, а в верхней располагал-
ся просевший культурный слой. Зона контакта между заполнением ям и материковым суглинком имела темный коричневатый оттенок, характерный для органических материалов.
В заполнении четырех ям (№№ 23, 22 (юж. ч.), 11, 9) были взяты пробы грунта для анализа макроостатков. Состав заполнения ям заметно различался в разных объектах: в №№ 22 и 11 преобладали рыбьи кости, чешуя и раковины водных моллюсков, в № 23 преобладали кальцинированные кости животных и, наконец, в № 9 присутствовали кости и рыб и животных. Видовой состав костей животных отражает преобладание мелкого рогатого скота и единичное присутствие других домашних (свинья, КРС) и диких видов (куница?)2. В последнем случае в одной и той же яме были отложены кости, прошедшие разную термическую обработку - кальцинированные, выветрелые, и сажистые, что указывает на неодновременность термической обработки остатков до их захоронения в яме. Общим для всех
Рис. 5. Керамика из слоя эпохи бронзы в
Fig. 5. Ceramics from the Bronze Age layer in the
заполнений ям было наличие сажистых хлопьев с характерным жирным блеском, образовавшихся в результате конденсации сажи из горячей золы в замкнутом пространстве. Сажистая кайма отмечена и по границам ям. Материал заполнения всех ям реагирует («кипит») с соляной кислотой в связи с присутствием подвижных карбонатов из золы, что указывает на быстрое (целенаправленное) заполнение ям горячими зольными «выгребами» из очагов-кострищ.
Изученные объекты, на наш взгляд, уместно связать с известными по чирковским памятникам ямами с углисто-зольным заполнением. Такие ямы выкапывались обычно вдоль стен
раскопе 2017 г. 13-29 - лепная керамика.
excavation of 2017. 13-29 - hand-made ceramics.
и у входов-выходов и применялись для дополнительного обогрева по-мещенияЗ. Они использовались как в полуземлянках периода формирования чирковской культуры, так и в наземных изолированных постройках позднего периода (Соловьев, 2016, с. 193-194). Подобные отопительные конструкции известны в регионе с мезолитического времени.
Вероятно, в наш раскоп также попала часть постройки. Кроме наличия отопительных ям, это подтверждается стратиграфическими наблюдениями -в стенках раскопа местами прослеживаются следы утоптанного пола (более подробно этот вопрос мы планируем рассмотреть в последующих
публикациях). Различия в составе остатков в ямах могут быть связаны как с сезонностью обитания, так и с неоднородностью хозяйственной жизни и состава населения.
Коллекция каменных артефактов бронзового века представлена 25 предметами из кварцита, песчаника, кремня и кремнистых пород. Одиннадцать орудий имеют следы обработки или использования3. Выделяется небольшой сильно сработанный конусовидный нуклеус черного цвета (рис. 4: 10) с негативами от мелких удлиненных сколов с мелкой ретушью на одной из граней. Вероятно, он использовался как орудие. Остальные кремневые орудия представлены скребками на отщепах. Примечателен крупный концевой скребок (рис. 4: 2) с притупляющей ретушью с закругленным рабочим краем на светлом окремнелом известняке. Имеется еще один небольшой скребок с мелкой ретушью на 2/3 периметра красноватого цвета (рис. 4: 1). Еще один скребок (нож?) с ретушью утилизации светло-коричневого цвета (рис. 4: 6). Выделяется обломок скребка вторичного использования треугольной формы светло-серого цвета с характерным блеском от использования и следами выкрошенности на боковых гранях (вероятно, от закрепления в рукояти) (рис. 4: 4).
Кварцитовые орудия представлены несколькими экземплярами. Два из них (рис. 4: 5, 11) являются боковыми скребками на отщепах, одно (рис. 4: 5), судя по характерной форме, могло выполнять также функцию острия или перфоратора. Имеется резчик на удлиненном сколе с характерными следами утилизации на острых концах (рис. 4: 3). Наибольший интерес представляет наконечник стрелы из
красноватого кварцита ромбической формы с жалом треугольной формы с выраженными плечиками, с треугольным черешком, имеющий тщательную струйчатую ретушь (рис. 4: 7). Наконечник относится к «сейминско-му» типу боевых наконечников стрел. Наиболее широко в регионе они представлены в поздневолосовских, ба-ланово-атликасинских, абашевских и чирковских памятниках (Соловьев, 2016, с. 83-84). По-видимому, еще два кварцитовых изделия связаны с производством данных наконечников. Это заготовка бифаси-ального орудия на крупном отщепе светло-коричневого цвета (рис. 4: 8). Поверхности оформлены сколами подправки. Также имеется обломок бифасиального орудия красноватого цвета (рис. 4: 12). Поверхности оформлены сколами и ретушью. Вероятно, предмет сломался в процессе изготовления.
Обломанный фрагмент уплощенного песчаника с мелкими абразивными частицами уплощенных очертаний коричневого цвета (рис. 4: 9) представляет собой фрагмент «утюжка» - выпрямителя древков стрел. На поверхности изделия заметны следы пропилов диаметром около 9-10 мм: один - центральный и три - на боковых гранях. Внутри пропилов заметны продольные и прокрученные следы шлифовки. Подобные изделия известны на чирковских памятниках (Соловьев, 2016, с. 205).
В целом для коллекции каменного инвентаря Большеалгашинского городища характерны невыразительность, бедность, отсутствие пластинчатых заготовок, заметен дефицит качественного кремня. Все немногочисленные орудия выполнены на от-щепах и сколах. Подобная деградация
каменной индустрии и набор находок характерны для бронзового века региона в период финала чирковской культуры и позднебалановское время (Соловьев, 2016, с. 204-205).
Керамический комплекс, происходящий из слоя, может быть разделен на две группы. Первая группа (рис. 5: 13-23, 25, 26) - лепные круглодонные сосуды в основном с резко отогнутым высоким горлом с примесью песка и шамота из плотного теста. Часть фрагментов имеет следы лощения. Характерные венчики: округлые, с валико-вым утолщением, и один плоский. Орнамент состоит из 1-3 поясков шнуровых отпечатков под венчиком, 2-3 рядов нарезных горизонтальных параллельных линий под венчиком, косо поставленного зубчатого штампа и шнура, образующего зигзаги косых и вертикальных параллельных нарезных линий, ямочных вдавлений. Орнамент образует горизонтальные композиции по шейке и плечику сосуда. Имеются характерные каннелюры, выпуклины. Есть также неорнаменти-рованные венчики от крупных сосудов с резко-отогнутым раструбообразным горлом. Фрагментов керамики первой группы большинство. Данная керамика соответствует хуласючской культурной традиции (Соловьев, 2016, с. 202-204, рис. 33-36).
Вторая группа (рис. 5: 24, 27, 28) -лепные круглодонные сосуды с более пористыми и тонкими стенками, имеющими примесь раковины в тесте. Венчики прямые, кососрезан-ные внутрь и округлые. Фрагменты мелкие, однако, видимо, часть имела раструбообразное горло, другие -вертикальную шейку. В коллекции представлены сосуды с орнаментом на горловине, состоящем из зигзагообразных линий зубчатого штампа,
беспорядочно поставленного зубчатого штампа, покрывающего всю горловину и плечико, а также линией наколов под венчиком. Данная посуда имеет признаки чирковской культуры (Соловьев, 2016, с. 201-202, рис. 74: 5-7, 75: 14, 76: 6-7).
Отдельного внимания заслуживают развалы двух лепных сосудов, выявленных при разборке слоя эпохи бронзы. Тесто сосудов пористое с примесями раковины, стенки тонкие. Это круглодонные с тенденцией к приостренности крупные сосуды вытянутых пропорций с высоким расширяющимся раструбообразным горлом, с резким ребром-перегибом на внутренней части. Орнаментирована лишь верхняя часть - горло и плечико. Сосуд 1 (рис. 5: 29) орнаментирован исключительно шнуровыми отпечатками, образующими по два горизонтальных пояса под венчиком и на плечике и зигзаговидный узор из трех линий шнура на горле между горизонтальными линиями. Сосуд 2 (рис. 5: 30) имеет нарезки по краю венчика, горизонтальную линию шнура под ним. По горловине - разделенные пустыми участками зоны косых линий длинного гладкого штампа, идущих справа налево, а ниже - слева направо. Плечико сосуда сплошь орнаментировано перекрещивающимися нарезными линиями, образующими сетку.
Культурная атрибуция данных сосудов неочевидна вследствие наличия у них смешанного набора признаков. На сходство с балановской традицией указывает орнаментальная схема и использование шнуровых и нарезных линий, чрезмерно обильное, впрочем, для типично балановской керамики. Форма сосудов также близка к так называемой «кухонной посуде» этой
культуры (Соловьев, 2016, рис. 38: 8, 9), однако сосуды этого типа чаще всего не орнаментированы. Примесь раковины в составе формовочной массы явно имеет другие истоки и скорее указывает на чирковскую культуру. Чирковские сосуды, однако, отличаются большей шаровидностью туло-ва. Близкий к большеалгашинским «гибридам» по форме и орнаментальной композиции чирковский сосуд из поселения Сомовка II имеет менее высокое горло (Соловьев, 2016, рис. 76: 1). Сочетание традиций культур шнуровой керамики с характерными для чирковской культуры на территории Нижнего Посурья известны на ряде памятников, имеющих хуласючско-чирковский облик, располагающихся на мысовидных уступах коренного берега (Васильсурск II, V, Сомово II, Хмелевка и др.) (Соловьев, 2016, с. 196-192). Несмотря на отдельные отличия, Большеалгашинский комплекс эпохи бронзы вписывается в указанную культурную группу.
Датировка слоя эпохи бронзы. Абсолютные хронологические определения были получены в Лаборатории А.Е. Лалонда Университета Оттавы (Канада) на основании анализа угля из двух ям, показавших радиоуглеродные даты 3816 ± 24 (иОС-7988) и 3909 ± 34 (иОС-7989) лет ВР, что соответствует календарным значениям 2258 ± 36 и 2400 ± 54 лет до н. э. Обе датировки перекрываются в пределах среднеквадратичного отклонения в интервале 4240-4294 лет назад. Таким образом, полученные данные с высокой степенью вероятности относят функционирование памятника ко второй половине XXIV - первой половине XXIII в. до н. э.
Такая датировка существенно отличается от представления о су-
ществовании чирковско-хуласюч-ских коллективов в первой четверти II тыс. до н. э., аргументированного в ряде исследований (Соловьев, 2016, с. 183), что ставит вопрос о необходимости проведения дальнейших исследований памятников данной группы.
Окружающая среда и хозяйственное освоение в эпоху бронзы. Для характеристики среды обитания и хозяйственной активности населения памятника были проведены спорово-пыльцевой и фитолитный анализы. Образцы были отобраны на участке культурного слоя эпохи бронзы (обр. 3) (кв. 1, сл. 3); под развалом сосуда эпохи бронзы (обр. 1) (кв. 2, сл. 3); в заполнении двух ям (образцы 2 и 4, ямы №№ 11 и 9).
Для спорово-пыльцевого анализа информативным оказался только образец из культурного слоя (обр. 3), все остальные вообще не содержали пыльцы. В этом образце концентрация пыльцы была достаточно высока, но состав пыльцевого спектра оказался бедным: 95% составила пыльца полыни (Artemísia sp.) с небольшой примесью пыльцы и спор других трав - сложноцветных (Asteraceae), зонтичных (Apiaceae) и папоротников (Polypodiaceae). Пыльца деревьев (Pinus) составила всего 3%. Часть пыльцы полыни была встречена в скоплениях и даже фрагментах пыльников, что позволяет предположить ее искусственное внесение в культурный слой поселения. По-видимому, в ближней округе поселения в эпоху бронзы присутствовали открытые, незалесенные участки. Аналогичные скопления пыльников полыни в культурном слое были найдены на стоянке фатьяновской культуры и проинтерпретированы как следы подстилок (Ершова, 2014).
Во всех проанализированных образцах обнаружены также редкие и малоразнообразные фитолиты. Количество фитолитов можно оценить как низкое - 2 из 5 баллов. Разнообразие -очень низкое в обр. 2 (всего 9 мор-фотипов) и умеренно низкое во всех остальных (около 20 морфотипов в каждом). Образец 1 содержит преимущественно фитолиты культурного злака. Исходя из размеров и формы дендритных клеток, отсутствия пани-коидов, наличия большого количества крупных трихом и волосков, крупных пузыревидных клеток, а также сильно волнистых пластинчатых и лопастных форм, и характерных крупных округлых сверху ронделей - это пшеница (менее вероятно, рожь?), но не просо. Таким образом, можно констатировать наличие культурных зерновых растений и знакомство с навыками земледелия у населения бронзового века.
Наличие большого количества длинных прямых клеток и трихом во всех образцах и малое количество ронделей указывают на то, что здесь отсутствовала настоящая злаковая степь. Почти полное отсутствие фито-литов хвойных при наличии эпидер-мальных клеток двудольных кустарников или деревьев может указывать на то, что этот был лиственный лес, либо открытый ландшафт с присутствием лиственных кустарников.
Данные споро-пыльцевого и фи-толитного анализа дополняются почвоведческими исследованиями на памятнике. Культурный слой эпохи бронзы, как уже отмечалось выше, перекрыт лесной оподзоленной почвой, перераспределенной вывалами деревьев. В отличие от лесного подзолистого горизонта, вдоль нижней границы погребенного культурного слоя
эпохи бронзы не отмечено следов опорных корней деревьев и вывалов. Напротив, нижняя граница сооружений эпохи бронзы, по крайней мере, в нескольких местах «расчесана» многочисленными ходами роющих насекомых - индикаторов открытого пространства. Наконец, по нижней границе слоя отмечены норы грызунов с однородным, темно-гумусиро-ванным заполнением, что также может указывать на открытость участка в период бытования поселения (Поно-маренко и др., 2015).
Также для археологических памятников лесной зоны нехарактерно полное отсутствие макроскопического (>1мм) угля в культурном слое. Уголь был обнаружен лишь в двух из четырех ям из-за глубокого озоления топлива. В обоих случаях это был уголь вяза - породы, более характерной в восточной части Европейской России для речных пойм, чем для возвышенных мысов, на котором находится памятник (Алексеев и др., 2013). Полное отсутствие других древесных видов в составе угля может говорить в пользу приносного топлива и также косвенно указывать на низкую облесенность участка в рассматриваемый период.
Радиоуглеродные даты, полученные по углю, соответствуют времени глобальной засухи, маркирующей переход от среднего голоцена к неоледниковому периоду (Walkeretal, 2018; Headand Gibbard, 2015).
Заключение. Таким образом, проведенные исследования позволяют заключить, что изучаемый памятник заселялся дважды - в эпоху среднего бронзового века и в конце раннего железного века. Население эпохи бронзы осваивало ландшафт, в котором значимую роль играли открытые, незалесенные пространства.
В его хозяйственной деятельности большую роль играло освоение пойменных ресурсов, среди которых -топливо и раковины моллюсков, использовавшихся как в пищу, так и для производства керамики. Наряду с промыслами, в хозяйстве данного населения значительную роль играли скотоводство и, вероятно, земледелие. Последний факт приобретает особую важность, учитывая, что для территории Среднего Поволжья это, пожалуй, одно из наиболее ранних документированных свидетельств существования земледелия. В культурном отношении население, оста-
вившее памятник, было смешанным, что отражает контакты двух крупных культурных массивов - культур шнуровой керамики и местного чирковского населения. Прекращение существования поселения эпохи бронзы сопровождалось запустением и залесением территории. Вторичное ее освоение происходит после значительного перерыва, в первые столетия н. э., и связано с носителями пи-серальско-андреевских древностей. Именно в этот период, вероятно, создаются оборонительные сооружения, придавшие памятнику современный облик.
Благодарности:
2 Коллектив авторов благодарит с.н.с. ИА АН РТ ГШ. Асылгараеву за проведенные видовые определения кальцинированных костей из ям городища.
3 Коллектив авторов благодарит к.и.н. Н.С. Березину за помощь в отрисовке и определении коллекции.
ЛИТЕРАТУРА
1. Агеев Б.Б. Пьяноборская культура. Уфа: БНЦ УрО РАН, 1992. 140 с.
2. Алексеев Ю.Е., Дзама Е.Д., Ершова Е.Г., Жмылев П.Ю., Карпухина Е.А., Те-ребова А. С. Вязовники и ильмовники европейской равнины: проблемы настоящего и прошлого // Бюллетень Московского общества испытателей природы. Отдел биологический. № 118 (2). 2013. С. 36-47.
3. Ахмедов И.Р. Культура рязано-окских могильников. Инвентарь мужских погребений // Восточная Европа в середине I тысячелетия н.э. Раннеславянский мир. Вып. 9 / Под ред. И.О. Гавритухина, Н.В. Лопатина, А.М. Обломского. М.: ИА РАН, 2007. С. 137-185.
4. Дашевская О.Д. Поздние скифы в Крыму / САИ. Вып. Д1-7. М.: Наука, 1991. 142 с.
5. Ершова Е.Г. Природное окружение фатьяновских поселений и могильников в долине Москвы-реки по данным спорово-пыльцевого анализа // РА. 2014. № 4. С. 19-23.
6. Зубов С.Э. Воинские миграции римского времени в Среднем Поволжье (I-III вв.). Миграционные процессы в формировании новой этнокультурной среды по материалам археологических данных. Saarbrucken: Lap Lambert Academic Publishing, 2011. 201 с.
7. Кренке Н.А. Дьяково городище: культура населения бассейна Москвы-реки в I тыс. до н. э. - I тыс. н. э. М.,: ИА РАН, 2011. 548 с.
8. Ледяйкин В.И. К истории хозяйственной деятельности племен городецкой культуры (по материалам городищ Мордовской АССР) // Исследования по археологии и этнографии Мордовской АССР / Труды МНИИЯЛИЭ. Вып. 39 / Ред. П.Д. Степанов. Саранск: Мордовск. книж. изд-во, 1970. С. 84-102.
9. Максимов Е.В., Русанова И.П. Зарубинецкая культура // Славяне и их соседи в конце I тысячелетия до н.э. - первой половине I тысячелетия н.э. / Археология СССР с
древнейших времен до средневековья в 20 т. / Отв. ред. И.П. Русанова, Э.А. Сымоно-вич. М.: Наука, 1993. С. 20-39.
10. Максимов Е.В., Терпиловский Р.В. Киевская культура // Славяне и их соседи в конце I тысячелетия до н.э. - первой половине I тысячелетия н.э. / Археология СССР с древнейших времен до средневековья в 20 т. / Отв. ред. И.П. Русанова, Э.А. Сымоно-вич. М.: Наука, 1993. С. 106-122.
11. Медеведев А.П. Ранний железный век лесостепного Подонья. Археология и этнокультурная история I тысячелетия н.э. М.: Наука, 1999. 160 с.
12. Мясников Н.С. Комплекс керамической посуды I-III вв. н.э. городища «Пичке Сарче» в Нижнем Присурье // Поволжские финны и их соседи в древности и средние века. Мат-лы III Всеросс. научн. конференции / Отв. ред. В.В. Гришаков. Саранск: Морд. гос. пед. ин-т, 2011. С. 35-44.
13. Мясников Н.С. Керамические грузила и пряслица городища Пичке Сарче (к вопросу о развитии прядения и ткачества в Нижнем Присурье в первые века н.э.) // Вестник УдГУ Вып. 1. История и филология. Ижевск: Удмуртский государственный университет, 2013. С. 119-124.
14. Мясников Н.С. Городище Пичке Сарче: к вопросу об историко-культурной интерпретации // Чувашская археология. Вып. 2 / Науч. ред. Н.С. Березина. Чебоксары: ЧГИГН, 2015. С. 85-96.
15. Мясников Н.С. Новое городище писеральско-андреевского типа в Среднем Посурье // Актуальные проблемы отечественной и всеобщей истории: материалы LVII конференции преподавателей и студентов ЧГПУ им. И.Я. Яковлева по итогам научно-исследовательской работы за 2016 г. Вып. 2 / Отв. ред. П.Н. Волков. Чебоксары: ЧГПУ 2017. С. 190-204.
16. Пономаренко Е.В, Пономаренко Д.С., Сташенков Д.А., Кочкина А.Ф. Подходы к реконструкции динамики заселения территории по почвенным признакам // Поволжская археология. 2015. № 1 (11). С. 126-161.
17. Пшеничнюк А.Х. Кара-абызская культура (население Центральной Башкирии на рубеже нашей эры) // Археология и этнография Башкирии. T.V / Под ред. Н.В. Бик-булатова, Р.Г. Кузеева, Н.А. Мажитова. Уфа: БФАН СССР, 1973. С. 162-243.
18. Разуваев Ю.Д., Моисеев А.В. Городище скифо-сарматского времени у с. Рябинки в правобережье Верхнего Дона (раскопки 2009 г.) // Археологические памятники Восточной Европы. Вып. 14 / Отв. ред. И.В. Федюнин. Воронеж: Воронежский госпе-дуниверситет, 2011. С. 209-219.
19. Соловьев Б.С. Археологические культуры юга лесного Поволжья на рубеже среднего и позднего бронзового века. Йошкар-Ола: б/и, 2016. 412 с.
20. Трубникова Н.В. Раскопки городища Пичке-Сарче (Пичке-Сорче) в Чувашии / Архив ИА РАН. Р-1. Д. 2049. 1960. 61 л.
21. ХазановА.М. Очерки военного дела сарматов. М.: Наука, 1971. 169 с.
22. Хреков А.А. О культуре Саратовских городищ в первой половине I тыс. н.э. // Археологическое изучение центральной России. Тезисы Международной научной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения В.П. Левенка (13-16 ноября 2006 года) / Отв. ред. А.Н. Бессуднов. Липецк: ЛГПУ, 2006. С. 249-253.
23. Head M., Gibbard P.L. Formal subdivision of the Quaternary System/Period: Past, present, and future // Quaternary International. 2015. No 383. P. 4-35.
24. Walker M., Head M.H., Berklehammer M., Bjorck S., Cheng H., Cwynar L., Fisher D., Gkinis V., Long A., Lowe J., Newnham R., Rasmussen S.O., Weiss H. Formal ratification of the subdivision of the Holocene Series/ Epoch (Quaternary System/Period): two new Global Boundary Stratotype Sections and Points (GSSPs) and three new stages/subseries // Episodes. Vol. 41. No 4. 2018. P. 213-223.
Информация об авторах:
Вязов Леонид Александрович, кандидат исторических наук, доцент, Казанский (Приволжский) федеральный университет (г. Казань, Россия); [email protected]
Мясников Николай Станиславович, кандидат исторических наук, научный сотрудник. Чувашский государственный институт гуманитарных наук; доцент, Чувашский государственный педагогический университет имени И.Я. Яковлева (г. Чебоксары, Россия); [email protected]
Михайлов Евгений Петрович, научный сотрудник. Чувашский государственный институт гуманитарных наук (г. Чебоксары, Россия); [email protected]
Блинников Михаил Сергеевич, PhD, профессор. Государственный университет Сент-Клауда (г. Сент-Клауд, США); [email protected]
Ершова Екатерина Георгиевна, доцент, кандидат биологических наук, Московский государственный университет (г. Москва, Россия); [email protected]
Пономаренко Елена Викторовна, кандидат биологических наук, адъюнкт-профессор, факультет географии, Оттавский университет (г. Оттава, Канада); [email protected]
BOLSHIE ALGASHI HILLFORT IN THE LOWER SURA REGION
L.A. Vyazov, N.S. Myasnikov, E.P. Mikhailov, M.S. Blinnikov, E.G. Ershova, E.V. Ponomarenko
The article presents the results of the study of the hillfort at Bolshie Algashi village (Chuvashia, Russia) conducted in 2016-17. The study provides new data on the cultural and economic dynamics in the region during the Bronze and Early Iron Ages. A mixed group of Khula-Syuch and Chirki population can be identified as pastoralists and, probably, also farmers, who developed floodplains and forestless landscapes of the elevated riverbanks. Our research, therefore, provides evidence of almost the oldest farming activity episode in the lower reaches of the Sura River. The Early Iron Age occupation of the site is associated with the Andreevka-Piseraly population, who used the site mostly for its military functions.
Keywords: archаeology, Early Iron Age, Andreevka-Piseraly type, Middle Bronze Age, Chirki-Balanovo type, reconstruction of economic activity, phytolith analysis, anthracological analysis, early farming.
REFERENCES
1. Ageev, B. B. 1992. P'ianoborskaia kul'tura (ThePyany Bor Culture). Ufa: Bashkir Research Center, Ural Branch of the Russian Academy of Sciences (in Russian).
2. Alekseev, Yu. E., Dzama, E. D., Ershova, E. G., Zhmylev, P. Yu., Karpukhina, E. A., Terebova, A. S. 2013. In Biulleten'Moskovskogo obshchestva ispytateleiprirody. Otdel biologicheskii (Bulletin of Moscow Society of Naturalists. Biological series) 118 (2). 36-47.
3. Akhmedov, I. R. 2007. In Gavritukhin, I. O., Lopatin, N. V., Oblomsky, A. M. (eds.). Vostochnaia Evropa v seredine I tysiacheletiia n.e. (Eastern Europe in the Middle of the 1st Millennium AD). Series: Early Slavic World. Archaeology of the Slavs and Their Neighbors 9. Moscow: Institute of Archaeology, Russian Academy of Sciences, 137-185 (in Russian).
4. Dashevskaia, O. D. 1991. Pozdnie skify v Krymu (Late Scythians in the Crimea). Svod Arkheologicheskikh Istochnikov (Corpus of Archaeological Sources) D1-7. Moscow: "Nauka" Publ. (in Russian).
5. Ershova, E. G. 2014. In Rossiiskaia Arkheologiia (Russian Archaeology) (4), 19-23 (in Russian).
6. Zubov, S. E. 2011. Voinskie migratsii rimskogo vremeni v Srednem Povolzh'e (I-III vv.). Migratsionnye protsessy v formirovanii novoi etnokul turnoi sredy po materialam arkheologicheskikh dannykh (Warriors Migrations of the Roman Time in the Middle Volga Area (1"-3"d Centuries).
The study was is supported by the RFBR grant "Studies of the archaeological sites of the Middle Sura region of the periods of the Roman Influences and the Migrations" 17-31-01065 / 17-OGON.
Migrational Processes in the New Ethnic and Cultural Environment, by the Archaeological Data). Saarbrucken: Lap Lambert Academic Publishing (in Russian).
7. Krenke N. A. 2011. Diakovo gorodishche: kultura naseleniya basseyna Moskvy-reki v I tys. do n. e. - I tys. n. e. (Dyakovo Hillfort: culture of the population of the Moscow River basin in the 1st Millennium BC - 1st Millennium BC). Moscow: Institute of Archaeology, Russian Academy of Sciences (in Russian).
8. Ledyaikin, V. I. 1970. In Stepanov, P. D. (ed.). Issledovaniia po arkheologii i etnografii Mordovskoi ASSR (Studies on the Archaeology and Ethnography of Mordovia ASSR) Series: Trudy Mordovskiogo nauchno-issledovatel'skiogo instituta iazyka, literatury, istorii i ekonomiki (Proceedings of the Mordovia Institute of Language, Literature, History, and Economy) 39. Saransk: "Mordovskoe knizhnoe izdatel'stvo" Publ., 84-102 (in Russian).
9. Maksimov, E. V., Rusanova, I. P. 1993. In Rusanova, I. P., Symonovich, E. A. (eds.). Slaviane i ikh sosedi v kontse I tysiacheletiia do n.e. - pervoi polovine I tysiacheletiia n.e. (The Slavs and their Neighbors in Late 1st Millennium B.C. - First Half of the 1st Millennium A.D.) Stepi evropeiskoi chasti SSSR v skifo-sarmatskoe vremia (Steppes of the Eurasian Part of the USSR in the Scythian-Sarmatian Period). Moscow: "Nauka" Publ., 20-39 (in Russian).
10. Maksimov, E. V., Terpilovskii, R. V. 1993. In Rusanova, I. P., Symonovich, E. A. (eds.). Slaviane i ikh sosedi v kontse I tysiacheletiia do n.e. - pervoi polovine I tysiacheletiia n.e. (The Slavs and their Neighbors in Late 1st Millennium B.C. - First Half of the 1st Millennium A.D.) Stepi evropeiskoi chasti SSSR v skifo-sarmatskoe vremia (Steppes of the Eurasian Part of the USSR in the Scythian-Sarmatian Period). Moscow: "Nauka" Publ., 106-122 (in Russian).
11. Medevedev, A. P. 1999. Rannii zheleznyi vek lesostepnogo Podon'ia. Arkheologiia i etnokul'turnaia istoriia I tysiacheletiia n.e. (Early Iron Age of the Forest-Steppe Don region. Archaeology and Ethnocultural History of the 1st Millennium A.D.). Moscow: "Nauka" Publ. (in Russian).
12. Miasnikov, N. S. 2011. In Grishakov, V. V. (ed.). Povolzhskiefinny i ikh sosedi v drevnosti i srednie veka. Mat-ly IV Vseross. nauchn. konferentsii (Volga Region Finns and their Neighbors during Antiquity and Middle Ages. Proceedings of the 4'h All-Russian scientific conference). Saransk: Mordovian State Pedagogical Institute, 28-36 (in Russian).
13. Miasnikov, N. S. 2013. In Vestnik UdGU. (Bulletin of Udmurt State University. Istoriyai i filologia (History and Philology) 1. Izhevsk, 119-124 (in Russian).
14. Miasnikov, N. S. 2015. In Berezina, N. S. (ed.). Chuvashskaia arkheologiia (Chuvash Archaeology) 2. Cheboksary: Chuvash State Research Institute for Humanities, 85-96 (in Russian).
15. Miasnikov, N. S. 2017. In Volkov, P. N. (ed.). Aktual'nye problemy otechestvennoi i vseob-shchei istorii: materialy LVII konferentsii prepodavatelei i studentov ChGPU im. I.Ya. Yakovleva po itogam nauchno-issledovatel'skoi raboty za 2016 g. (Current Issues of National and World History: Proceedings of the 57'h Conference of Teachers and Students of Chuvash State Pedagogical University named after I.Ya. Yakovlev on the Results ofResearch Activities of 2016). Cheboksary: Chuvash State Pedagogical Institute, 190-204 (in Russian).
16. Ponomarenko, E. V, Ponomarenko, D. S., Stashenkov, D. A., Kochkina, A. F. 2015. In Povo-lzhskaya arkheologiya (Volga River Region Archaeology) (1) 126-161 (in Russian).
17. Pshenichniuk, A. Kh. 1973. In Bikbulatov, N. V., Kuzeev, R. G., Mazhitov, N. A. (eds.). Arkheologiia i etnografiia Bashkirii (Archaeology and Ethnography of Bashkiria) V. Ufa: Bashkirian Branch of the USSR Academy of Sciences, 162-243 (in Russian).
18. Razuvaev, Yu. D., Moiseev, A. V. 2011. In Fediunin, I. V. (ed.). Arkheologicheskie pamiatniki Vostochnoi Evropy (Archaeological Sites of Eastern Europe) 14. Voronezh: Voronezh State Pedagogical University, 209-219 (in Russian).
19. Solov'ev, B. S. 2016. Arkheologicheskie kul'tury iuga lesnogo Povolzh'ia na rubezhe sred-nego i pozdnego bronzovogo veka (Archaeological Cultures of the Southern Forest Volga Region at the Turn from the Middle to the Late Bronze Age). Yoshkar-Ola (in Russian).
20. Trubnikova, N. V. 1960. Raskopki gorodishcha Pichke-Sarche (Pichke-Sorche) v Chuvashii (Excavations at Pichke-Sarci (Pichke-Sorche) Settlement in Chuvashia). Archive of the Institute of Archaeology of the Russian Academy of Sciences. R. 1, no. 2049 (in Russian).
21. Khazanov, A. M. 1971. Ocherki voennogo dela sarmatov (Essays on Sarmatian Warfare). Moscow: "Nauka" Publ. (in Russian).
22. Khrekov, A. A. 2006. In Bessudnov, A. N. (ed.). Arkheologicheskoe izuchenie tsentral'noi Rossii (Archaeological Study of Central Russia). Lipetsk: Lipetsk State Pedagogical University, 249253 (in Russian).
23. Head, M., Gibbard, P. L. 2015. In Quaternary International 383. 4-35.
24. Walker M., Head M.H., Berklehammer M., Bjorck S., Cheng H., Cwynar L., Fisher D., Gkinis V., Long A., Lowe J., Newnham R., Rasmussen S.O., Weiss H. 2018. In Episodes. Vol. 41. No 4. 2018. P. 213-223.
About the Authors:
Vyazov Leonid A. Candidate of Historical Sciences. Kazan (Volga Region) Federal University. Kremlyovskaya str., 18, Kazan, 420000, the Republic of Tatarstan, Russian Federation; [email protected]
Myasnikov Nikolai S. Candidate of Historical Sciences. Chuvash State Institute for Humanities. Moskovsky Ave., 29, build. 1, Cheboksary, 428015, Russian Federation; Assistant Professor, I. Yakovlev Chuvash State Pedagogical University. Karl Marx str., 38, Cheboksary, 428000, Russian Federation; [email protected]
Mikhailov Evgeniy P. Chuvash State Institute for Humanities. Moskovsky Ave., 29, build. 1, Cheboksary, 428015, Russian Federation; [email protected]
Blinnikov Mikhail S., PhD, professor. St. Cloud State University, 720 4th Ave S, St Cloud, MN 56301, USA; [email protected]
Ershova Ekaterina G., Candidate of Biological Sciences, Moscow State University, Leninskie Gory str., 1, Moscow, 119991, Moscow, Russian Federation; [email protected]
Ponomarenko Elena V. Candidate of Biological Sciences. Adjunct Professor, Geography Faculty, Ottawa University. Simard Hall, 60 University, Ottawa ON Canada K1N 6N5; [email protected]
Статья поступила в номер 04.02.2019 г.
