Пестречинские стоянки эпохи раннего металла и раннего железа в нижнем Прикамье и их природное окружение. Глава 6. Вещественный материал и хронология стоянок Пестречинских IV и ii стоянок Текст научной статьи по специальности «История и археология»

ГЛАВА 6

ВЕЩЕСТВЕННЫЙ МАТЕРИАЛ И ХРОНОЛОГИЯ ПЕСТРЕЧИНСКИХ IV И II СТОЯНОК

© 2019 г. А.В. Лыганов, Д.Г. Бугров

На Пестречинской IV стоянке было найдено 724 фрагмента керамики, 288 из которых не удалось интерпретировать из-за их малого размера и отсутствия орнамента. Большая часть находок была сконцентрирована в южной и западной части раскопов на глубине в 110-180 см от современной поверхности (или же 10-80 см от уровня выявления культурного слоя). Наиболее крупные фрагменты керамики и развалы зафиксированы в нижних частях заполнений материковых сооружений. Распределение типов керамики по пластам свидетельствует о том, что культурный слой стоянки сильно перемешан, что не позволяет выявить хроностратиграфиче-ские горизонты (табл. 1).

На Пестречинской II стоянке было найдено 516 фрагментов керамики, в том числе 76 фрагментов, которые не удалось интерпрети-

ровать из-за их малого размера и отсутствия орнамента. Керамика и кости в культурном слое залегали скоплениями, на разной глубине - от 100 см до 220 см от современной поверхности, но в основном на глубинах 120-200 см. Материковых сооружений на стоянке не выявлено. Если рассмотреть распределение керамики по пластам, то можно выявить закономерность - более ранние керамические комплексы залегают в нижней части культурного слоя, более молодые в верхней части, и наконец, керамика русского села XVШ-XIX вв. находится в кровле культурного слоя. С некоторой долей условности на Пестречинской II стоянке, в отличие от Пестречинской IV, можно выделить стратиграфические горизонты и связать их с конкретными археологическими культурами (табл. 2).

6.1. Находки эпохи энеолита

Пестречинская IV стоянка (рис. 6-2—69)

Керамика эпохи энеолита на Пестречинской IV стоянке представлена 191 фрагментом (26 % от всей керамики). Энеолити-ческая керамика встречена во всех пластах и в заполнениях сооружений. Судя по орнаментальным и технологическим характеристикам (примесям в тесте шамота, песка и органики в разных количествах) она относится к разным культурам позднего энеолита.

В первоначальной работе (Лыганов и др., 2012), посвященной анализу керамического материала Пестречинской IV стоянки, большая часть энеолитической керамики была отнесена к финалу новоильинской культуры (113 экз., 14%). Эта керамика отличается плотным тестом, в примесях к которому присутствует шамот и песок, а также органические примеси. Срез венчика закруглен, или немного приострен, по срезу в большинстве случаев нанесен гребенчатый орнамент. На венчики и на часть стенок нанесен орна-

мент в виде отпечатков горизонтальных рядов коротких косо поставленных вертикальных оттисков гребенки, состоящей из двух зубцов. Между гребенчатыми оттисками оставлено достаточно большое неорнаментированное поле (рис. 6-3-6-4, 6-6).

По примесям в тесте (шамот, песок и в незначительном количестве органика), разряженному орнаменту, эта керамика действительно сходна с некоторыми фрагментами новоильинской керамики (Мельничук, 2011, с. 31-33, рис. 2-4; Денисов, Мельничук, 2014, рис. 2-4; Лыганов и др., 2019, с. 49-50, рис. 8).

По примесям, простоте орнаментальных мотивов и округлой форме венчиков керамика Пестречинской IV стоянки близка глиняной посуде некоторых новоильинских памятников Среднего Прикамья - типа поселения Усть-Очер I, Гагарское III (Мельничук, 2011, с. 24-25) и бассейна Вятки (Наговицын, 1984, рис. 2, 3). Близка она также керамическим комплексам стоянок, изученных в долине р. Вятка (Усть-Лудяна II, Аркуль III и др.),

которые были выделены Л.А. Наговицыным в особую юртиковскую культуру, следующую по времени новоильинской и генетически связанную с ней. (Наговицын, 1984, рис. 2, 3; 19876, 1987в). Калиброванные радиоуглеродные даты (14С) юртиковской культуры указывают на вторую половину III - начало II тыс. до н.э. (Наговицын. 1984, с. 116).

Гораздо меньше сходства керамика Пестречинской IV стоянки имеет с ново-ильинскими комплексами стоянок Сауз I и II, изученных в нижнем течении р. Белая (Выборнов, Овчинникова, 1981, с. 40-41, рис. 7-9; Выборнов и др., 1984, с. 6-9, рис. 6-7), а также стоянок Татарский Азибей II и Русский Азибей НП, исследованных у болотно-озерного массива Кулегаш в левобережье Нижней Камы (Габяшев, 1981, с. 15-17, рис. 3; Габяшев, 1978, с. 55-58, рис. 10-11). Керамические комплексы этих памятников, расположенных в Икско-Бельском междуречье, характеризуются широкими стенками сосудов, более сложными орнаментальными мотивами («флажки», зигзаги, «гусенечки» и др) и высоким процентом венчиков с внутренним наплывом (Габяшев, 1981, с. 15-17, рис. 3; Габяшев, 1978, с. 55-58, рис. 10-11; Морозов, 2019, рис. 2-7). Вероятней всего эти различия носят хронологический и/или локальный характер. На локальные различия среди новоильинских древностей указывали предшествующие исследователи (Васильев, Габя-шев, 1982, с. 7-8; Наговицын, 1993), однако, вопрос о хронологических и локальных вариантах культуры так и не стал до сих пор темой специального исследования.

Хронология новоильинских древностей в Нижнем Прикамье недостаточно разработана, однако на сегодняшний день можно говорить о том, что они предшествуют древностям гаринской культуры. Это подтверждают как стратиграфические наблюдения, так и данные радиоуглеродного анализа памятников Средней Камы и бассейна р. Вятки (Наговицын, 1984, с. 114-119, Черных и др., 2011 табл. 8-а, 8-Ь; Выборнов и др., 2019). Исходя из этого, верхняя временная граница новоильинских древностей должна располагаться в пределах первой половины - середины III тыс. до н.э. Это подтверждают и наиболее поздние калиброванные радиоуглеродные даты, которые как будто укладываются в первую половину - середину III тыс. до н.э. (Лычаги-на, Выборнов, 2009, с. 35). Однако на сегод-

няшний день прослеживается тенденция к удревнению новоильинской культуры, и пересмотру ее статуса с раннеэнеолитического на финальнонеолитический или же постнеолитический (Лычагина, 2018; Выборнов и др., 2019). В связи с этим исследователями признаны достоверными наиболее древние даты. Таким образом, на сегодняшний день верхняя граница новоильинской культуры находится в конце IV или даже, по некоторым данным, в первой половине IV тыс. до н. э. (Лычагина, 2018, с. 84; Выборнов и др., 2019, с. 38; Морозов, 2019, с. 196).

Нижняя граница бытования памятников новоильинской культуры определена более четко. Серия калиброванных радиоуглеродных дат, прежде всего по керамике, указывает на самое ранее ее появление в конце V тыс. до н.э. (Лычагина, Выборнов, 2009, с. 35; Лычагина, 2018, табл. 3; Выборнов и др., 2019, табл. 1).

Таким образом, новоильинская культура датируется интервалом с конца V тыс. до н.э. и до конца IV тыс. до н.э. Вместе с тем по некоторым данным, верхняя граница бытования культуры отнесена к первой половине IV тыс. до н. э. (Лычагина, 2018, с. 84; Выбор-нов и др., 2019, с. 38; Морозов, 2019, с. 196). Энеолитический керамический комплекс Пестречинской IV стоянки, имеющий некоторые аналогии в новоильинской культуре, можно датировать лишь самым финалом культуры. Основанием для этого вывода служит появление в керамике органических примесей и полное исчезновение «пережитков» керамических традиций неолита, что выражается в изменении форм венчиков и упрощении орнамента, то есть временем не ранее конца IV тыс. до н.э.

Некоторые аналогии энеолитической керамики Пестречинской IV стоянки прослежены и на энеолитических памятниках Марийского Поволжья. Особенно схожа керамика из Пестречинской IV стоянки и Отар-ского XVIII поселения) (Шалапинин, 2011, рис. 53: 1). По двум фрагментам керамики из Отарского XVIII поселения получены радиоуглеродные даты (14С), которые при их калибровке, указывают на первую треть IV тыс. до н.э. (Королев, Шалапинин, 2010, с. 257). Это поселение, судя по датам, занимает промежуточное положение между памятниками раннего и развитого этапов волосовской культуры. Однако следует отметить, что данный радио-

углеродный анализ был проведен по фрагментам керамики иного облика, абсолютно несхожим с пестречинскими, что не позволяет нам с уверенностью датировать энеолитический керамический комплекс Пестречинской IV стоянки этим временем.

К гаринской или юртиковской культуре первоначально нами были отнесены фрагменты пористой керамики (61 экз., 8,2%) с орнаментом из горизонтальных рядов оттисков вертикальной длинной гребенки, наклоненных в разные стороны (рис. 6-5, 6-7). В раскопе 2011 г был найден развал стенки такого сосуда. К сожалению, венчиков, относящихся к данному виду керамики, обнаружить не удалось. Пористую керамику принято датировать финалом новоильинской культуры, либо относить к более позднему времени и связывать с волосовской, гаринской или же юрти-ковской культурами.

К гаринской культуре относятся 17 фрагментов керамики, имеющих пористую структуру, и венчики с Г-образным расширением и защипами вдоль края (рис. 6-9). Стенки этих сосудов очень толстые и легкие. На некоторых стенках читается орнамент из оттисков гребенки. Неорнаментированные стенки и придонные части сосудов этого времени по своей фактуре имеют определенные аналогии и восточнее - в древностях позднего энеолита средневолжского варианта волосовской культурно-исторической общности (Лыганов и др, 2018, рис. 3; Никитин, 2017).

На сегодняшний день после обработки всей коллекции, мы все же склоняемся к мысли, что все энеолитические находки из раскопов Пестречинской IV стоянки относятся к позднему энеолиту Волго-Камья. На это указывают все вышеперечисленные аналогии. Исходя из этого, нижняя граница появления энеолитических коллективов на Пестречин-ской IV стоянке может располагаться не ранее конца IV - начала III тыс. до н.э. Верхняя же граница существования энеолитических комплексов на Пестречинской IV стоянке может доходить до конца III тыс. до н.э. Этот вывод получен на основании:

1. Наличия находок большого количества пористой керамики с примесью органики в тесте. Даже в плотной керамике с примесью шамота и песка выявлены органические примеси.

2. На керамику нанесен упрощенный орнамент, представленный на большинстве

фрагментов горизонтальными рядами отпечатков широких зубьев двузубой гребенки. Такой орнамент характерен для финала новоильинской и юртиковской культур (Наговицын, 1984, рис. 2, 3).

3. Все венчики сосудов, найденные на стоянке, не имеют утолщений с внутренней стороны, что также указывает на их относительную позднюю дату (Наговицын, 1984, рис. 2, 3; Морозов, 2019, рис. 1-6). Все известные венчики из Пестречинской IV стоянки имеют закругленный, плоский или чуть прио-стренный срез.

4. И наконец, в каменном инвентаре стоянки отсутствуют выдержанные геометрические формы изделий, которые так характерны для предыдущих этапов развития эпохи энеолита в Волго-Камье (Никитин, 2017, с. 117). Наблюдается небрежность в обработке кремня, являющаяся одним из признаков позднего энеолита (Никитин, 2017, с.117).

Гораздо сложнее представляется решение вопроса о соотнесении этой керамики с той или иной культурой позднего энеолита. Выше была отмечена схожесть керамики из Пестречинской IV стоянки с поздней новоильинской, юртиковской, волосовской и гаринской посудой. Вероятнее всего территория стоянки в позднем энеолите заселялась несколько раз, что также подтверждается данными почвенного и микробиоморфного анализов (см. главу 5). Кроме этого, Пестре-чинские стоянки расположены на территории, ограниченной: с запада - Волгой, с юга -Камой и с востока - Вяткой, между крупными культурными образованиями позднего энеолита - юртиковской, гаринской культурами на Вятке и Нижней Каме и средневолжского варианта волосовской культурно-исторической общности на Средней Волге (рис. 6-2). Такое «пограничное» расположение, вероятно, определило смешанные в культурном отношении черты керамического и кремневого комплекса Пестречинской IV стоянки.

Пестречинская II стоянка

На Пестречинской II стоянке выявлена керамика эпохи энеолита, однако здесь она представлена несколькими (14 экз., 2,7%) фрагментами керамики с примесью в тесте органики с гребенчатым орнаментом (рис. 6-14: 1). Эта керамика залегает в самом низу культурного слоя совместно с керамикой займищенского типа начала позднего бронзового века. По общему виду, примесям, орна-

менту, эта керамика схожа с энеолитической Волго-Камья и, вероятно, может быть прода-керамикой Пестречинской IV стоянки и, тирована концом IV-III тыс. до н.э. видимо, тоже относится к позднему энеолиту

6.2. Находки позднего бронзового века

Пестречинская IV стоянка (рис. 6-106-13)

Керамика Пестречинской IV стоянки начала позднего бронзового века представлена посудой займищенского типа (табл. 1). Это преобладающий тип керамики на обеих Пестречинских стоянках. Займищенская керамика представлена плоскодонными горшками с выраженной и относительно высокой прямой или слегка отогнутой шейкой, переходящей в слабо раздутое тулово. В качестве примесей в тесте сосудов использовалась в большом количестве органика и раковина, из-за чего горшки имеют пористую структуру, что сильно сближает их с позднеэнео-литической керамикой. Однако в отличие от керамики позднего энеолита займищенская посуда имеет совсем другую профилировку и другой орнамент. Зачастую в месте перехода от шейки к плечику с внутренней части сосуда было образовано ребро. Орнамент состоит из прочерченных линий, а также оттисков гладкого и мелкого гребенчатого штампа. По срезам некоторых венчиков нанесен орнамент из оттисков гребенки. На одном из развалов в верхней части венчика присутствуют выдавленные изнутри «жемчужины» (рис. 6-13: 3). Эти ямки - «жемчужины» на займищенской керамике являются одним из характерных признаков, сближающим по этим показателям памятники займищенского типа и поздняков-ской культуры (Бадер, Попова, 1987).

Займищенская керамика Пестречинской IV стоянки (243 экз., 31%) представлена, в основном, развалами не менее семи-восьми сосудов, выявленных, в основном, в заполнении материковых сооружений (рис. 6-10-6-13; табл. 1). Вне сооружений один развал происходит из верхней части культурного слоя. Аналогии такой посуде из Пестречинской IV стоянки можно найти в памятниках Среднего Поволжья, например, на Займищенской II-III (Халиков, 1980, с. 68, табл. 22) и Ошутьяль-ской III (Соловьев, 2000, с. 80, рис. 68, 11-14) стоянках, Новомордовских II и III могильниках (Халиков, 1965; 1969; 1980).

К займищенскому времени относится выявленное в 2009 г разрушенное обрывом сооружение №1 глубиной 15-20 см, где найдены четыре кремневых (обожженных?) наконечника, залегавшие попарно друг над другом. Здесь же был найден крупный развал плоскодонного сосуда с раструбовидной шейкой займищенского типа, залегавший совместно с еще одним сосудом плохой сохранности (рис. 6-10: 1-3; 6-11: 2-3). Назначение сооружения №1 определить сложно ввиду его сильного разрушения обрывом.

Наиболее крупный объект раскопа 2009 г. - сооружение №2 имело глубину 1,6 м от уровня выявления на материке и заполнение из плотной супеси, переходящей внизу в плотный суглинок с включениями угля и мелких фрагментов керамики. Оно тоже относится к займищенскому времени. Данная яма, глубокая и узкая, по-видимому, была хозяйственной. В придонной ее части был выявлен плохо сохранившийся развал сосуда займищенского типа с отогнутой высокой плоско срезанной шейкой, переходящей в слабо раздутое туло-во, с орнаментом в виде прочерченных линий и вдавлений с внутренней стороны, которые образуют с внешней стороны по венчику выпуклины-«жемчужины» (рис. 6-13: 3). На дне сооружения № 2 найден кремневый наконечник стрелы, обработанный по краям пильчатой ретушью, подтреугольной формы с усеченным основанием. На Пестречинской IV стоянке к займищенскому времени также относятся находки металлических изделий - рыболовного крючка и обломка предмета неясного назначения. К этому же времени относятся и кремневые изделия - наконечники стрел, скребки подтреугольной формы со сплошь отретушированной спинкой и др.

Пестречинская II стоянка (рис. 6-146-15)

Займищенская керамика Пестречинской II стоянки (312 экз., 60, 5%) представлена преимущественно развалами не менее четы-рех-пяти сосудов, выявленных, в основном, в нижней части культурного слоя, совмест-

но с большим количеством костей. Керамика займищенского типа и кости залегали отдельными скоплениями. Займищенская керамика Пестречинской II стоянки отличается рыхлостью теста, обилием в нем примеси органики и раковины. По своей более тонкостенной и рыхлой фактуре, по орнаменту, представленному в основном рядами вдавлений - наколов, а также по форме эта керамика несколько отличается от займищенской керамики Пестречинской IV стоянки. Некоторые аналогии такому орнаменту можно найти в древностях чирков-ской культуры, для которой также характерен орнамент в виде вдавлений - наколов, и форма сосудов с раструбовидным горлом и чуть отогнутым краем венчика (Соловьев, 2000, рис. 50, 51, 55). Однако в отличие от круглодонной керамики чирковской культуры, займищенская керамика Пестречинской II стоянки плоскодонна, на что указывает находки плоских днищ в скоплениях находок в раскопе.

Помимо керамики, к займищенскому хронологическому горизонту на Пестречин-ской II стоянке можно отнести находки большинства кремневых орудий, кварцитового обломка наконечника стрелы с выделенным треугольным черешком и шипами, керамического напрясла, орудия из трубчатой кости животного, медной пластины (рис. 6-18: 2-5).

Хронология займищенского культурного типа в контексте материальной культуры Пестречинских стоянок

Для выяснения хронологической позиции основных комплексов займищенского типа Пестречинских стоянок, при отсутствии радиоуглеродных датировок, необходимо обратится к истории изучения данного вопроса, и выявить вещи, которые могут служить хроно-индикаторами для займищенского типа памятников. Памятники займищенско-го типа фигурировали в качестве первого этапа приказанской культуры, выделенной А.Х. Халиковым на материалах позднего бронзового века Волго-Камья (Халиков, 1980). Изначально при создании концепции приказанской культуры займищенский этап исследователем не выделялся (Халиков, 1960, с. 157, рис.77). Этот этап был выделен А.Х. Халиковым во второй половине 60-х гг. XX в. (Халиков, 1967, с. 10, рис.1). При этом лишь немногие памятники Волго-Камья были отнесены им к этому времени (Халиков, 1980, с. 34, 52). Выделение данного этапа было

обусловлено, прежде всего, своеобразием керамического материала. Наряду с керамикой, по А.Х. Халикову, отличительной чертой займищенского этапа выступал своеобразный комплекс металлических и кремневых изделий, имеющих широкие аналогии в Сеймин-ском, Турбинском и Покровском могильниках начала позднего бронзового века (Халиков, 1969, с. 249-253; 1980, с. 40, 42). Среди других категорий вещей, характеризующих материальную культуру займищенского типа памятников, следует выделить кремневые изделия. Это наконечники стрел - треугольной формы с усеченным основанием и треугольным черешком, и с двумя шипами (Халиков, 1980, с. 40). Данные наконечники стрел присутствуют на многих памятниках культур начала позднего бронзового века Евразии. Характерными каменными орудиями, по мнению А.Х. Хали-кова, являются концевые скребки подтреу-гольной формы со сплошь отретушированной спинкой (Халиков, 1980, с. 40). Большое количество таких скребков было найдено на Займищенском III поселении. Такие же кремневые изделия происходят и с территории Пестречинской IV стоянки (Халиков, 1980, с. 40; Лыганов и др., 2012 с. 139-140).

Могильники займищенского типа. К займищенскому этапу приказанской культуры А.Х. Халиковым в 1980 г. было отнесено шесть могильников, расположенных в Закамье (Халиков, 1980, с. 24). Однако культурная принадлежность разрушенного погребения из Базяковского III могильника в дальнейшем была пересмотрена исследователями (Черных, Кузьминых, 1989, с. 29-30). Наиболее полные аналогии инвентарь данного погребения находит в древностях сеймин-ско-турбинского транскультурного феномена. Неоднозначна также интерпретация вещей из подъемного материала с территории Малиновского II могильника. По А.Х. Халикову, они относятся к разрушенным займищен-ским погребениям. Такая трактовка связана с тем, что среди размытых погребений были выявлены фрагменты керамики займищен-ского типа (Халиков, 1969, с. 248-249). Здесь же был найден уникальный для Волго-Камья бронзовый узковислообушный топор с клев-цевидным выступом на задней стороне обуха (Халиков, 1969, с. 59, табл. 5). Такие топоры характеризуют синташтинскую культуру и являются одной из ее визитных карточек. Два таких топора были обнаружены в двух погре-

бениях Синташтинского большого грунтового могильника (погр. 3, 39), один - в погребении Березовского могильника (Генинг и др., 1992, с. 122, 232. Рис. 49, 127; Дегтярева., 2010, с. 90, рис. 34), а еще один топор был найден в погребении петровской культуры могильника Степное VII, погребального комплекса 4, яма 17 (Куприянова, Зданович, 2015, рис. 44). Известна находка такого топора и в Поволжье, происходящая из окрестностей г. Октябрьска Самарской области (Необычайная находка... 2017). Находки вещей синташ-тинско-потаповского круга (сосуд, нож, кремневые наконечники стрел) в Западном Закамье известны и с территории Новомордовского II могильника, где помимо всего прочего, были выявлены и займищенские погребения. Среди других изделий, выявленных на размытой части Малиновского II могильника, интерес представляют два бронзовых ножа. Тип этих ножей с ромбической пяткой черенка широко распространен в культурах Евразии начала позднего бронзового века (Черных, 1970, рис. 56.53, 57.24; Халиков, 1980, с. 252-253).

К погребальным памятникам займи-щенского культурного типа относится «куст» могильников, располагавшихся вблизи бывшего с. Ново-Мордово в Западном Зака-мье - Новомордовские II, III, IV, VI могильники (ныне размытые Куйбышевским водохранилищем) (Халиков, 1965; 1980, с. 24, табл. Д; Лыганов и др. 2015). Наиболее интересными являются Новомордовские II и III могильники, где помимо погребений займищенского типа были изучены погребения покровской и потаповской культур и, возможно, два погребения полтавкинской культуры (Халиков, 1965).

К займищенским можно отнести погребения №№5, 8 Новомордовского II могильника и погребения №1 кургана 1, а также погребения №№2, 4, 7 кургана 7 Новомордовского III могильника. Объединяющими признаками этих погребения являются: небольшие прямоугольные ямы, положение умерших (преиму-щественнодетей) на спине, иногда с поворотом на левый бок, с подогнутыми ногами; западная ориентировка, иногда с сильным северным отклонением (от 270 до 350 градусов); постановка сосудов у левой стенки ямы, иногда в противоположных концах. Посуда этих погребений является ярким маркером займищенского типа памятников (Халиков, 1965, с. 146, рис. 1). Судя по расположению

костяков на спине, с подогнутыми ногами, с редким поворотом на левый бок, наибольшую схожесть займищенские погребения проявляют с абашевскими и отчасти покровскими (Пряхин, 1977, с. 9; Пряхин, Халиков, 1987, с. 128; Кузьмина, 2000а, с. 95-96, рис.13; Семенова, 2000, 162).

В остальных погребениях был зафиксирован иной обряд погребения (костяки лежат скорченно на левом боку с ориентировкой на север, северо-восток) и совершенно другая керамика - баночные и небольшие острореберные сосуды с отогнутым горлом (Халиков, 1965, с. 146, рис. 2; 1980, с. 59,68, табл. 5-6 рис. 22.5,6; Лыганов и др. 2015). Наиболее близкие аналогии сосудам баночных и острореберных форм из погребений Ново-Мордовских могильников имеются в древностях абашевской и покровской культур (Пряхин 1977; Малов, 2007, рис. 3-5). Видимо схожесть данных сосудов с сосудами абашевской культуры, наряду с наличием в погребениях характерного кремневого (наконечники стрел) и металлического инвентаря (нож с ромбической пяткой), заставила А.Д. Пряхина отнести Новомордовские II и III могильники к памятникам абашевской культуры (Пряхин, 1977, с. 4-5, рис.1, Пряхин, Халиков, с. 126-127, карта. 23).

В погребении 4, исследованном в 2014 г. на Новомордовском II могильнике, рядом с черепом были найдены два бронзовых сильно окислившихся браслета из свернутой в полукольцо жести (желобчатой пластины) (Лыганов и др., 2015). Аналогии этим находкам известны в погребениях абашевской и покровской культур (Кривцова-Гракова, 1955, рис. 15: 7, 20; Семенова, 2000, с. 168; Кузьмина, 2000б, с.103-104; Крамарев, Кузьмина, 2012, рис. 16, 20, 23, 25, 30, 36, 37, 41; Мышкин, Кузьмина, 2012, рис.3), а также потаповского типа памятников (Васильев и др., 1994, рис. 29, 40, 43).

И наконец, из разрушенного погребения №13 Новомордовского II могильника происходит набор вещей, характерных для абашевской, покровской культуры и потаповского типа памятников (Халиков, 1965, рис. 2: 1-6). Комплекс данного погребения включает: острореберный сосуд с примесью талька в тесте, покрытый вертикальным елочным узором, который имеет прямые аналогии среди керамики потаповского культурного типа (Кузнецов, Семенова, 2000, с. 150,

рис. 1-2; Ткачев, Хованский, 2006, с. 149, рис. 45: 13). Здесь же был найден нож с ромбическим навершием черенка разряда НК-14. Ножи этого разряда были основными орудиями, типичными для ареала абашевской общности, особенно для ее уральского варианта. Шесть ножей такого типа встречены на усть-камских памятниках сеймино-турбин-ского транскультурного феномена (Черных, Кузьминых, 1989, с. 101), которые, очевидно, попали сюда через носителей абашевской общности. Широко распространены ножи такого вида и на синташтинско-потаповских памятниках (Генинг и др., 1992, цв. вкладка 31, 38; Кузнецов, Семенова, 2000, с. 144-146; Кузьмина, 2000б, с.103-104).

В составе разрушенного погребения №13 выявлены кремневые треугольно-усеченные наконечники стрел (3 экз.) и кремневый наконечник с выраженным подпрямоуголь-ным черешком (1 экз.). Аналогии кремневым наконечникам стрел с усеченным основанием прослеживаются в широком круге культур первой и второй фазы развития Евразийской металлургической провинции позднего бронзового века (см. например: Черных, Кузьминых, 1989, рис. 104, 106; Кузнецов, Семенова, 2000, рис. 11: 24; 12: 11; Генинг, Зданович, Генинг, 1992, цв. вкладка 9; и др.). На фоне наконечников стрел с усеченным основанием из погребения №13 выделяется наконечник с прямоугольным черешком. Подобного типа наконечники известны в погребальном инвентаре могильников Решное и Юринский (Усть-Ветлуга), относящихся к сейминско-турбин-скому транскультурному феномену (Черных, Кузьминых, 1989, рис. 104: 8-11; Шалахов, 2014, рис. 1: 10-11), но в материальной культуре которых прослеживается сильное влияние абашевских и покровских традиций. Схожие наконечники выявлены в инвентаре погребения 4 кургана 6 могильника Утевка VI потаповского культурного типа (Кузнецов, Семенова, 2000, рис. 12: 11).

Таким образом, судя по погребальным памятникам, древности займищенского типа следует отнести к началу позднего бронзового века или же первой фазе Евразийской металлургической провинции. Особенности погребального обряда займищенского населения, расположение под одними и теми же курганами покровских, потаповских и займищен-ских погребений свидетельствуют о близости займищенского типа памятников с покровской

потаповской культурами Восточной Европы. Покровские памятники на сегодняшний день, с учетом калиброванных радиоуглеродных датировок, относятся к XX-XVII вв. до н.э. (Малов, 2007, с. 46-47) или в более узком диапазоне - к XIX-XVIII вв. до н.э. (Кузнецов, 2014, с. 583).

Поселения займищенского типа. Первоначально к займищенскому этапу А.Х. Хали-ковым было отнесено семь поселений (Халиков, с. 26), в дальнейшем - 14 (Халиков, с. 241), а в обобщающей работе по приказан-ской культуре - 19 поселений и местонахождений (рис. 6-1) (Халиков, с. 10, Табл.А). В последующие годы количество новых поселенческих памятников выросло весьма незначительно. В Марийском Поволжье на Ошутьяль-ском III поселении был выявлены остатки не менее шести сосудов займищенского типа (Соловьев, 2000, с. 137). Пестречинские II и IV стоянки дополнили этот список (Лыганов и др., 2012 с. 134-142). Кроме этого, количество займищенских памятников прибавилось за счет пересмотра культурной принадлежности ряда поселений, где была найдена, в том числе и типичная займищенская керамика (Лыга-нов, 2014а, 2014б). Например, такова Полянская III стоянка в устье р. Ветлуга, недалеко от известного Юринского (Усть-Ветлужского) могильника, с культурными компонентами покровской культуры и сейминско-турбин-ского транскультурного феномена (Соловьев, 2013). Таким образом, на сегодняшний день известно 22 поселения и местонахождения с керамикой займищенского типа (рис. 6-1).

Основное количество поселений с богатым культурным слоем и достаточно хорошо изученных, расположено в Предкамье (рис. 6-1). Самым ярким поселенческим памятником стало эпонимное поселение Займище III, находящееся неподалеку от г. Казани. Здесь же расположены и другие опорные поселения займищенского типа. В Зака-мье выявлено меньше поселений, к тому же они не подвергались крупномасштабным раскопкам. Все поселения имеют схожее месторасположение. Они находились на 1-2 надпойменной террасе, зачастую на берегу старичных озер, ныне подтопленных Куйбышевским водохранилищем. На всех поселениях, где были произведены раскопки, с займи-щенским слоем всегда соседствовали слои культур позднего энеолита. В этом отношении Пестречинские II и IV стоянки не стали

исключением из общего правила. Наличие слоев позднего энеолита на займищенских поселенческих памятниках стало одним из оснований для вывода о преемственности займищенского этапа приказанской культуры от волосовской культуры на поздней стадии ее развития (Халиков, 1980). Другим аргументом стало наличие обильной примеси органики и раковины в тесте займищенских сосудов, что сильно сближает их с поздней волосов-ской керамикой. Однако на этом схожесть между финально-энеолитическими группами населения Среднего Поволжья и Нижнего Прикамья и займищенским типом памятников заканчивается.

Материальная культура. Керамика. В культурных слоях займищенских поселений и могильников обычны находки характерной плоскодонной керамики с примесью органики и раковины в тесте в различных сочетаниях. Сосуды цилиндрошейные или с раструбовидным горлом. Срез венчика сосуда плоский и слегка утолщенный. По срезу венчика нередко нанесен гребенчатый орнамент. На внутренней части сосуда в месте перехода горла к плечику зачастую отмечается выраженное ребро. Орнамент нанесен на верхнюю часть сосуда, по шейке и плечику, и выполнен протаскиванием гребенки, мелким и средним зубчатым штампом, вдавлениями. Орнаментальные композиции достаточно просты: чередующиеся зоны горизонтальных отрезков, горизонтальных линий, зигзагов, рядов овальных и уголковых вдавлений, под венчиком зачастую находятся ряды выпуклин «жемчужин», выдавленных с внутренней стороны. На некоторых сосудах орнаментальные композиции имеют сложную структуру, образуя ряды закрашенных ромбов и треугольников. Очень часто вся поверхность сосудов, покрыта расчесами. Форма сосудов, с выраженным внутренним ребром, с расширением в верхней части венчика, расчесы по тулову - наиболее сильно сближают займищенскую и покровскую керамику. Это сходство керамических комплексов даже позволило Б.С. Соловьеву говорить о займищенском типе памятников как о своеобразном лесном деривате покровской культуры (Соловьев, 2014, с. 652).

Весьма интересен найденный на Пестре-чинской IV стоянке развал сосуда с отпечатками текстиля на днище (рис. 6-10: 1-3). Подобные отпечатки тканей на внутренней поверхности сосудов выявлены на посуде

поселенческих и погребальных памятниках синташтинской, петровской, потаповской культур (Древнее устье.., 2013, рис. 3.3, 3.4; Виноградов и др., 2017; Медведева и др., 2017; Медведева, 2018). Эти отпечатки исследователи связывают с технологией формовки посуды населением родственных культур финала среднего-начала позднего бронзового века на сосуде-основе с использованием влажной текстильной прокладки. Предполагается, что такая технология сформировалась в среде носителей синташтинский культурных стереотипов и развилась уже в петровской (ранне-алакульской) культуре (Древнее Устье.., 2013, с. 175-176). Отпечатки на сосуде с Пестре-чинской IV стоянки наиболее схожи с отпечатками на сосудах с поселенческого памятника синташтинско-петровского времени Устье I (Древнее устье.., 2013, рис. 3.3, 3.4). Судя по аналогиям, ткань, отпечатавшаяся на дне сосуда Пестречинской IV стоянки, имела простое полотняное переплетение с репсовым эффектом (Медведева, 2018, с. 194).

Находка такого сосуда с отпечатком текстильной прокладки на Пестречинской IV стоянке вовсе не уникальна среди других поселенческих займищенских памятников. Даже кратковременный и неполный осмотр керамической коллекции Займищенской III стоянки выявил схожее дно с отпечатком ткани (рис. 6-10: 4). Технология изготовления некоторых займищенских сосудов на сосуде-основе с использованием влажной текстильной прокладки, является ярким хроно-инди-катором и также позволяет связать древности займищенского типа с рядом культур финала среднего - начала позднего бронзового века. Помимо этого, отпечатки полотна на внутренних поверхностях займищенских сосудов совместно с находками напрясел на Займи-щенской III и Пестречинской II стоянке свидетельствует о развитом ткачестве у населения Волго-Камья в начале позднего бронзового века.

Металлические изделия. Очень редки находки на поселениях металлических изделий и следов металлургического производства. Эти находки выявлены на поселении Займище III (обломки тиглей и медные шлаки), на Пестречинской II и IV стоянке (металлическая пластина, медный рыболовный крючок и фрагмент медного изделия) (Халиков, 1980, с. 43; Лыганов и др., 2012, с. 140).

Металлические изделия Пестречинской IV стоянки представлены медным крючком и небольшим фрагментом медного изделия неизвестного назначения (рис. 6-18: 1, 6). Крючок, с загнутой в петлю верхней частью, которая сильно разрушилась, на основании некоторых аналогий может быть отнесен к эпохе поздней бронзы (Халиков, 1980, с. 89, табл. 48, 10-13; Кузьминых, 1981, рис. 6; Григорьев, 2013, с. 244, рис. 6-16).

Судя по химическому составу металла, (табл.3) крючок, найденный на Пестречинской IV стоянке, относится к группе металлургически «чистой» меди, а по низкому содержанию серебра, в виде десятитысячной доли процента, его можно отнести к достаточно редкой в Волго-Камье в эпоху поздней бронзы химической группе - ЕУ (Еленовско-Ушкат-тинской) (Лыганов, 2013, с. 23). Е.Н. Черных связывал эту группу с Еленовско-Ушкаттин-скими месторождениями на севере Мугоджар (Черных, 1970, с. 15). Однако на сегодняшний день данную группу не стоит ограничивать лишь этими рудниками. Вероятнее всего, она связана с более обширной зоной геохимически сходных месторождений Южного Урала, Западного, Северного и Центрального Казахстана (Дегтярева и др., 2001, с. 34-35). Наиболее часто химическую группу ЕУ в составе металла связывают с петровско-алакульским металлопроизводством (Кузьминых, 1983; Кузьминых, Черных, 1985, с. 364-366; Агапов, 1990, с. 10-12; Аванесова, 1991, рис. 62-64; Агапов, Кузьминых, 1994, с. 170, табл. 2, 3; Дегтярева и др., 2001, с. 34-35; Юминов и др., 2013, с. 92-93). В значительной степени медь группы ЕУ в виде сырья и готовой продукции (преимущественно украшений) шла на экспорт в Волго-Камье, где использовалась в выплавке металлических изделий населением срубной культурно-исторической общности (Дегтярева и др., 2001, с. 34-35; Черных, 1970, с. 113, 127-133, табл. I; Черных, Кузьминых, 1989б, с. 12-13; Кузьминых, 1981, табл. 3, 4; 1983, с. 135; Лыганов, 2019, рис. 11: 4).

Таким образом, судя по химическому составу металла медного крючка, найденного на Пестречинской IV стоянке, прослеживается вектор связи металлургов займищен-ского времени, прежде всего, со степными металлургическими очагами начала позднего бронзового века. Следует отметить, что типы и химический состав металлических изделий из погребальных займищенских памятни-

ков, рассмотренных выше, только подтверждают этот тезис (Черных, 1970, табл. IV). Так, синташтинский топор из Малиновского II могильника и нож из погребения № 13 Новомордовского II могильника по своему составу с примесью мышьяка относятся к Таш-Казганским медным рудам, явно связанным с синташтинским и петровским производством.

На Пестречинской II стоянке в нижней части культурного слоя, где выявлены только находки займищенской керамики и керамики позднего энеолита, была найдена тонкая бронзовая пластина размерами 3,5^2,0x0,1 см. Аналогии подобному изделию найти очень затруднительно, хотя несомненно, что данный металлический артефакт относится к займищенскому времени.

Кремневые изделия. Ряд кремневых изделий выявленных на Пестречинских II и IV стоянках, также возможно связать с займи-щенским типом памятников и провести некоторые аналогии с культурами начала позднего бронзового века. Это, прежде всего, кремневые наконечники стрел. Девять наконечников было найдено нами на Пестречинской IV стоянке. Восемь из них - это наконечники стрел вытянутой потреугольной формы с прямым основанием, прямым или слегка вогнутым, в одном случае скругленным и один наконечник с черешком округлой формы. Наконечники стрел подтреугольной формы с прямым основанием находят самые близкие параллели в сейменско-турбинских некрополях и в ряде культур начала позднего бронзового века, прежде всего, в позднеабашевских памятниках, в покровской и синташтинской-потаповской культурах (Пряхин, 1977, рис. 21; Черных, Кузьминых, 1989, рис. 104-106; Генинг и др., 1992, рис. 49-51; Васильев и др., 1994, рис. 35; Соловьев, 2016, рис. 109-111).

Наконечник с черешком округлой формы находит аналогии, прежде всего, в памятниках синташтинской культуры, хотя там эти наконечники зачастую имеют выступающие шипы (Епимахов, 2002, рис. 4, 9, 11). И наконец, на Пестречинской II стоянке был найден кварцитовый обломок наконечника стрелы с шипами и треугольным черешком т.н. «сейминского» типа (Галимова и др. 2016, рис. 6: 4). Такие наконечники широко бытуют в различных культурах финала среднего - начала позднего бронзового века, но прежде всего лесных чирковской и баланов-

ско-атликасинской культур, отчасти сеймин-ско-турбинских некрополях (Черных, Кузьминых, 1989, с. 234, рис. 106; Соловьев, 2000, рис. 48, 60; Соловьев, 2016, табл.5). Находки наконечников стрел с треугольным черешком и выделенными шипами в костяках в погребениях средневолжской абашевской культуры А.Х. Халиков связывал с военным противостоянием носителей абашевской и носителей чирковской и балановской культур (Халиков, 1966, с. 23-24). Так, из 18 известных в средне-волжском абашево т.н. «сейминских» наконечников, 14 были найдены в костяках людей, погибших от боевых травм (Халиков, 1966, с. 23-24; Соловьев, 2016, табл.5). Не очень много таких наконечников известно в памятниках потаповского типа, синташтинской, покровской, срубной культур (Шишлина, 1990, с. 29; Генинг и др., 1992; Васильев и др., 1994; Припадчев, 2009, с. 19). Однако подобные наконечники являются характерными для поселенческих памятников займищенского типа (Займище III) и ранних поздняковских памятников (Калинин Халиков, 1954, с. 236, рис. 48; Бадер, Попова 1987, рис. 67).

Вопросы хронологии керамики займищенского типа. Таким образом, основной, займищенский слой на Пестречинской II и IV стоянке относится к началу позднего бронзового века. К хроно-индикаторам этого времени можно отнести следующие:

1. Форма сосудов с выраженным внутренним ребром, с расширением в верхней части венчика, а также расчесы по тулову - имеют аналогии в покровских древностях.

2. Технологические отпечатки тканей прокладок на внутренней части сосудов -имеют аналогии в синташтинских, потаповских, петровских древностях.

3. Наконечники стрел так называемого сейминского и турбинского типов, широко распространены в различных культурах финала среднего - начала позднего бронзового века.

4. Обряд погребения: преимущественно на спине, иногда с поворотом на левый бок, с подогнутыми ногами; западная ориентировка, иногда с сильным северным отклонением, наиболее схож с погребениями абашевской культуры и лишь отчасти покровской культуры.

5. На займищенских памятниках выявлены некоторые металлические изделия, характерные для культур первой фазы позд-

него бронзового века Евразийской металлургической провинции. При этом большинство изделий было выявлено на поликультурных могильниках, и вероятно относятся к покровской, потаповской и другим культурам начала позднего бронзового века. Однако, судя по замечаниям исследователей, займищенские погребения одновременны покровским и находятся под одними небольшими насыпями (Халиков, 1965, с. 146-148).

Время существования займищенско-го типа памятников на основании приведенных аналогий можно синхронизировать с так называемым блоком колесничих культур на начальной фазе становления, в ВосточноЕвропейской степи (Епимахов, Чечушков, 2008, с. 494). Ближе всего территориально к займищенскому типу потаповские и покровские памятники. Именно на севере лесостепи известны памятники, где сочетаются потаповские и покровские признаки - Ишеев-ский, Ново-Уреньский, Красносельский II, Новомордовский II могильники и некоторые другие (Буров, 1972, Халиков, 1965; Иванов, Скарбовенко, 1993; Кузнецов, Семенова, 2000, с. 134). Судя по некоторым датам блока колесничих культур, потаповская культура датируется XX-XVIII вв. до н.э., покровская -XIX-XVIII вв. до н.э. в калиброванном радиоуглеродном значении (Кузнецов, 2014, с. 582).

Таким образом, и займищенский тип памятников, с некоторой осторожностью, можно отнести к первой трети II тыс. до н.э.

При этом, конечно нельзя относить, займищенские памятники к самим колесничим культурам. Это местное население, испытавшее сильное культурное влияние передовых, на то время, степных культур.

Что касается взаимодействия с сеймин-ско-турбинским населением, то оно на материалах поселений и могильников практически не читается. То же самое можно сказать о взаимодействии со средневолжской абашев-ской культурой. На сегодняшний день сред-неволжская абашевская культура в системе радиоуглеродной хронологии датируется XXII-XX вв. до н. э., т.е. раньше горизонта колесничих культур (Кузьминых, Мимоход, 2016). Территориально памятники займищенского типа расположены на другой территории, чем средневолжские абашевские погребальные комплексы (рис. 6-1).

Текстильная керамика позднего бронзового века (рис. 6-16)

Наиболее поздними по времени из представленных находок позднего бронзового века на Пестречинской IV стоянке являются фрагменты сосудов культуры текстильной керамики (КТК). Нами было выявлено 18 фрагментов (2%) с ямками и текстильными отпечатками. Найдено также округлое дно текстильного сосуда (рис. 6-16: 5). Керамика этого типа в сильно фрагментированном виде встречена преимущественно в юго-восточной части раскопа 2011 г. в верхней части культурного слоя. Появление КТК в Марийско-Казан-ском Поволжье можно датировать временем - начиная с XIV в. до н.э., синхронизируя ее с атабаевским этапом маклашеевской культуры (Сулержицкий, Фаломеев, 1993; Лавен-то, Патрушев, 2015, с. 160-188; Соловьев, 2000, с. 91, 93). В это же время появляются и первые памятники в Приказанском Поволжье. В дальнейшем в финале позднего бронзового века на маклашеевском этапе маклашеев-ской культуры (XII-X вв. до н.э.) происходит

широкое распространение традиций КТК в Казанском Поволжье (Чижевский, 2010, с. 259). Верхняя хронологическая граница культуры текстильной керамики уходит в начало раннего железного века. Текстильные керамические комплексы раннего железного века относятся к акозинской культуре ананьин-ской культурно-исторической области (Кузьминых, Чижевский, 2009, с. 34). Текстильная керамика эпохи бронзы и раннего железного века очень схожа по форме, примесям и орнаменту и зачастую без наличия венчиков на памятнике совсем неразличима. На Пестре-чинской IV стоянке зафиксировано несколько венчиков, как типично текстильных, которые сложно отнести к эпохе бронзы или раннего железного века, так и венчик с маклашеев-ской орнаментацией в виде сгруппированных ямок (рис. 6-16: 6). На этом основании весь комплекс с текстильной керамикой, с известной долей осторожности, отнесен к финалу позднего бронзового века маклашеевского этапа маклашеевской культуры (XII-X вв. до н.э.)

6.3. Находки раннего железного века

Находки постмаклашеевской культуры АКИО (рис. 6-17)

Керамика раннего железного века выявлена только на Пестречинской II стоянке. Она представлена керамикой, костяными изделиями, относящимися к постмаклашеев-ской культуре ананьинской культурно исторической области (АКИО). Были найдены 54 фрагмента, которые залегали на глубине 100-200 см от современной поверхности. Пост-маклашеевская керамика представлена венчиками и стенками лепных сосудов с примесью раковины в тесте. На трех венчиках выявлен характерный для постмаклашеевской культуры АКИО орнамент в виде одиночных ямок (Марков, 2007, рис. 49-56; Чижевский, 2008а; Чижевский, 2008б, рис. 34). С внутренней стороны сосуда ямки образуют выпуклины -жемчужины, что является достаточно ранним признаком на постмаклашеевской керамике (IX-VI вв. до н.э.). Помимо керамики пост-маклашеевской культуры АКИО, на глубине 160-180 см от современной поверхности был найден венчик сосуда прохоровской культуры с цилиндрошейной горловиной и шаровид-

ным наплывом в верхней части и орнамент в виде горизонтальных каннелюр (рис. 6-17: 4). В глиняном тесте данного венчика наблюдаются примеси органики и шамота. В Южном Приуралье подобная керамика относится исследователями к «сарматоидной» и получила название гафурийской (Пшеничнюк, 1973, рис. 24: 7; 26: 3-5, 7, 8; Генинг, 1988, с. 85, рис. 21: 13, 14, 16; Савельев, Яблонский, 2014, рис. 15: 5, 6, 8, 9). Прохоровская керамика известна и на других памятниках АКИО (Чижевский, 2017, с. 230). Датируется гафу-рийская и прохоровская керамика IV-III/II вв. до н.э. (Пшеничнюк, 1973, с. 206; Овсянников и др., 2007, с. 81; Яблонский, 2012, с. 82). Таким образом, можно проследить существование человеческих коллективов на территории Пестречинской II стоянки на протяжении всего времени существования АКИО -IX-III вв. до н.э.

Интересной находкой является крупное костяное орудие, так называемый «гарпун», выявленный на глубине 140-160 см от поверхности в скоплении костей и керамики близкой постмаклашеевской культуре АКИО (стенки

с примесью раковины) (рис. 6-17: 4). Аналогии подобному изделию прослеживаются на территории АКИО достаточно широко. Это, прежде всего, находки на вятских (Буйское, Аргыжское и др.) и прикамских городищах (Сорочьи горы, Гремячий ключ и др.) (Аших-мина и др., 2006, рис. 25, 26).

Определение рассматриваемых предметов как наконечников гарпунов является традицией, сложившейся в приуральской археологии к 1950-м гг. Ранее использовались более осторожные атрибуции: «остроги и подобные им неопределенные орудия» (Спицын, 1893, с. 42, 61) или «гарпунообраз-ные наконечники» (Вараксина, 1929, с. 93). Однозначно как «гарпуны», причем в жесткой связке с рыболовческим промыслом, эта категория находок стала рассматриваться только после выхода обобщающей работы А.В. Збруевой (1952, с. 53, 239, 270, 280, 294), хотя еще А.В. Шмидт, ссылаясь на этнографические аналогии, решительно возражал против такой их односторонней интерпретации (Шмидт, 1935, с. 71, прим. 1). В настоящее время можно обозначить три версии их функционального назначения:

1. Гарпуны - в расширенной трактовке их применения: для добычи «животных или крупной рыбы» (Ашихмина и др., 2006, с. 36; там же перечень аналогий - с. 36-37). Способы их использования подробно описаны на этнографическом материале (Мошинская, 1956, с. 82, 84; Ляпунова, 1963, с. 150-151, 153). В типологическом плане гарпуны АКИО на основании размера наконечников можно соотнести с алеутскими тяжелыми гарпунами неповоротного типа первого вида (Ляпунова, 1963, с. 154, 158) - конструктивно совпадающими с легкими неповоротными гарпунами с креплением линя-«маута» к наконечнику за выступ на шейке (стопор-линь)1 (Ляпунова, 1963, с. 154-155, табл. I: 1, 2). Однако подобные конструкция и способ применения гарпунов предполагают постоянное снятие наконечника с древка и установку обратно. На алеутских образцах для облегчения этого процесса на древко надевались костяные «головки» - втулки-переходники длиной от 7 (на легких) до 53 см (на тяжелых гарпунах), в которых закреплялся насад наконечника (Ляпунова, 1963, с. 150-160). В археологиче-

1 Терминологию конструктивных элементов наконечников гарпунов см.: (Эверстов, 1988, с. 77, табл. 1; Ро-говской, Кузнецов, 2013, с. 105-106, рис. 2).

ском материале такие втулки-переходники, как будто, выявлены среди находок раннего железного века с городища Усть-Полуй (Мошинская, 1956, с. 82, табл. V: 10, 11, 14). В материалах АКИО эта категория предметов не выделена, а имеющиеся у нас результаты трасологического изучения костяных наконечников гарпунов с вятских и нижнекамских ананьинских городищ (Аргыж, Ройский Шихан, Сорочьи Горы, Кирюшкин Городок), проводившегося по заказу Национального музея Республики Татарстан, демонстрируют наличие на насаде 15 из 21 исследованного наконечника следов плотного крепления к древку внакладку с помощью кожаного ремня (Салангина, 2002, с. 8, №14; 2005, с. 9-14, №№2, 16-23, 28, 29, 31, 38, 39). Признаки того, что «орудие часто снимали и одевали на рукоять» прослежены на единственном наконечнике из Сорочьих Гор (№ по КП: НМРТ 5344/4, инв. №: ОА-3/37) (Салангина, 2002, с. 8, №13, рис. 7: 4)2, следы износа шейки наконечника под воздействием линя (ремня или бечевки) не прослежены ни в одном случае. Не совсем очевиден и видовой состав добычи, по которой могло бы применять гарпуны население АКИО: и в Нижнем Приобье, и на Алеутских островах применение как тяжелых, так и легких гарпунов («гарпунных стрел», «бобровых стрелок») связывают исключительно с промыслом морского зверя (от калана до белухи) (Мошинская, 1956, с. 82, 84; Ляпунова, 1963, с. 150-151), какового в Волго-Камье не наблюдается.

2. Зубья кляпца - рычажной ловушки ударного действия с упругим элементом торсионного типа (из скрученных веревок или пучков сухожильных нитей) (Ловушки..., 2017). Впервые такая интерпретация ананьин-ских «гарпунов» предложена В.Н. Марковым при анализе материалов городища Гремячий Ключ (Марков, 1987, с. 113). Кляпцы имели широчайшее распространение по всему Северу Евразии как орудие охоты на средних и крупных хищников (выдра, лиса, песец, росомаха, волк) (Конаков, 1983, с. 102, рис. 34: 1; Сирелиус, 2001, с. 88, 314, №289; Алексе-енко, 1967, с. 58-59; Богораз, 1991, с. 75-76, рис. 48). Зубья этнографических кляпцов изготовлены в подавляющем большинстве из железа, но у В.Г. Богораза имеется упоми-

2 Что, впрочем, совершенно не означает однозначного отнесения данного предмета к категории гарпунов - см. ниже п. 2.

нание о практике использования чукотскими охотниками в кляпцах костяных лезвий вместо железных (Богораз, 1901, с. 43). Возможно, как результат промахов при срабатывании ловушки (ср.: Богораз, 1991, с. 75) можно интерпретировать следы «многократного или периодического соприкосновения с твердыми и жесткими материалами (земля, галька)», прослеженные на рабочей части упоминавшегося выше наконечника из Сорочьих Гор (Салангина, 2002, с. 8, №13).

3. Шипы ловчих досок - простейших ловушек ранящего действия, употреблявшихся для охоты на медведя. В литературе известен, в первую очередь, их чукотский вариант, имевший вид небольшой деревянной плашки с закрепленными в ней костяными остриями с обратным шипом, чрезвычайно схожими с рассматриваемыми предметами (Богораз, 1991, с. 79, рис. 51Ь; Ловушки..., 2017). Более массивный вариант такой ловушки из расколотого бревна с многочисленными железными шипами употреблялся кетами (Алексеен-ко, 1963, с. 56-57). Ловушки замаскированно размещались на медвежьей тропе, зверь наступал на острия, не мог освободиться, слабел от кровопотери и, наконец, выслеживался по кровавому следу и добивался охотниками. В связи с такой версией атрибуции ананьин-ских «гарпунов» небезынтересно наблюдение О.Г. Богаткиной о массовом характере охоты на медведя, по крайней мере, у части населения АКИО (Богаткина, 2001).

Находки первой половины первого тысячелетия нашей эры

В составе керамической коллекции Пестречинской II стоянки выделена группа керамики, отнесенная нами к первой половине I тыс. н.э. (рис. 6-19 - 6-21). Общее количе-ство ее составляет 49 фрагментов от, как минимум, 3 сосудов; находки концентрируются на пластах 7 и 8 и образуют две зоны распространения в секторах 2 и 1, разделенные скоплением костей животных на кв. Г/5. В западной зоне (западная половина сектора 2, кв. В-Г/6 и В/7) находки сосредоточены главным образом на пласте 7, образуя два скоп-ления (скопления фрагментов керамики № 1 и 2, 13 и 18 фрагментов соответственно); из найденных в верхней части пласта 8 двух фрагментов один (с кв. Г/6), по-видимому, так-же происходит из скопления № 2 и маркирует его крайнюю восточную и нижнюю точку. Вся керамика западной зоны, всего вероятнее,

представляет собой неполный развал одного сосуда(рис. 6-19, 6-20).

В восточной зоне распространения (восточный край сектора 2 (кв. Г/4) и сектор 1 (кв. Д/2-3) находки керамики первой половины I тыс. н.э. на пласте 7 единичны и раз-бросаны по всей зоне (по одному фрагменту на кв. Г/4, Д/3 и Д/2), а остальные 9 фрагментов (в том числе 6 нестыкующихся фрагментов стенок одного сосуда, зафиксированные как скопление керамики № 3) сосредоточены на кв. Д/2 в пласте 8 (рис. 6-21).

Основанием для выделения рассматриваемой группы керамики послужило сочетание признаков, отличающих ее от посуды АКИО3. Это лепные округлодонные слабо профилированные неорнаментированные сосуды с примесью в формовочной массе орга-ники и шамота (от мелкого до крупного, часто в составе одного фрагмента); в одном случае (рис. 6-21: 2) прослежена, кроме того, незначительная примесь раковины. Поверхность сосудов грубоватая, мелкобугристая, цвет варьирует от серо-коричневого до красно-коричневого, в изломе - от темно-серого (черного) до ярко-оранжевого; обжиг неровный, черепок по цвету двух- или трехслойный. Орнамент отсутствует; сосуд из скопления № 2 имел на шейке сквозное коническое отверстие (рис. 6-20: 1). Венчики приострен-ные, с закругленной (рис. 6-19: 2-4; 6-21: 3) или уплощенной (рис. 6-19: 5) кромкой. Реконструируемый диаметр сосудов -18-19 см по венчику (рис. 6-21: 3) или максимальному расширению (рис. 6-20: 1).

Культурно-хронологическую позицию рассматриваемой группы керамики позво-ляетдополнительно обосновать необычная находка с кв. Д/2, пласт 8. Здесь найдены фрагменты венчика и стенки от одного сосуда (рис. 6-21: 3, 4); в изломе стенки обнаружена стеклянная бусина, попавшая в формовочную массу в момент изготовления сосуда (рис. 6-21: 4а, Ь). Бусина округлой формы, диаметром 5 и высотой 3 мм, изготовлена из светло-зеленого непрозрачного стекла; структура стекла

3 Вполне вероятно, что количество керамики

I тыс. н.э. на Пестречинской II стоянке несколько больше, но, поскольку фрагменты стенок постананьинской керамики с «традиционной» раковинной или растительной примесью и без характерных формообразующих элементов крайне трудноотличимы от керамики АКИО, все сомнительные находки были исключены из рассмотрения.

прослеживается плохо, края канала сглажены. В стекле имеются пузырьки, на поверхности - сколы, возникшие как до попадания бусины в формовочную массу, так и после ее архео-логизации. Бусина может быть соотнесена с типом 9 бус из одноцветного стекла по классификации Е.М. Алексеевой (1978, с. 64, табл. 33: 1). Тип имеет широкую датировку - со II в. до н.э. по IV в. н.э., хотя его разновидность со слабо выраженной поперечной структурой и гладкими краями канала считается характерной для периода до н.э. (Алексеева, 1978, с. 64, рис. 15: 9). В любом случае, бусина относит рассматриваемую керамику к постана-ньинскому времени.

Волго-Вятское междуречье, в южной части которого располагается бассейн р. Меши, в этот период входит в ареал азелин-ской культуры (далее - АК) (худяковской в терминологии ижевской археологической школы (Голдина, Лещинская, 2018; там обзор проблемы)) (рис. 6-22). В ее развитии можно выделить три этапа. На раннем (по Р.Д. Голди-ной, Н.А. Лещинской - ошкинском) этапе (I - начало III в. н.э. (возможно, вся его первая половина - ср. (Красноперов, 2018, с. 59)) в бассейне р. Вятки происходит формирование АК на основе пьяноборского населения, распространившегося после рубежа н.э. в том числе и на северо-запад от своего исходного ареала (Красноперов, 2018, с. 59). Концепция непрерывного развития культуры населения Вятского бассейна с ананьинского времени, основанная прежде всего на постулируемом наличии материалов III—I вв. до н.э. на Никуль-чинском, Кривоборском, Буйском, Ройском, Аргыжском городищах (Голдина, 2004, с. 220-221; Лещинская, 2009, с. 113-114) (рис. 6-22: 15-19) и предполагающая выделение еще более раннего, первомайского этапа худяковской культуры (III-I (Голдина, 2004, с. 230) или II-I (Голдина, Лещинская, 2018, с. 19) вв. до н.э.), пока не может быть подтверждена ввиду неоднозначности оснований для разде-ле-ния позднеананьинской (IV-III вв. до н.э.) и «раннепьяноборской» керамики и отсутствия в регионе памятников, достоверно датируемых III-I вв. до н.э.4 Синхронно с бассейном р. Вятки или с некоторым запозданием осваивается Нижнее Прикамье (и, вероятно, как раз

4 На что обратили внимание и сами авторы концепции, отметившие «скудость источников» и необходимость «отдельного анализа» (Голдина, Лещинская, 2018, с. 19).

через долину р. Меша, см. ниже о находках из Ковалей II, Кибячей II, Колкомерки II).

Второй этап - «классическая» АК (по Р.Д. Голдиной, Н.А. Лещинской - азелинский этап худяковской культуры, вв. н.э.)

на основании изменений женского костюма и ареала распространения памятников может быть разделен на две ступени: «клас-сическая-1» (вторая половина - конец II - IV (без последней четверти) вв. н.э.) и «клас-сическая-2» (середина - вторая половина IV - V вв. н.э.). На первой ступени ареал АК включает Вятский бассейн и Нижнее Прикамье; в конце ее прекращается функционирование памятников в Прикамье, могильники с элементами культуры прикамского азелина распространяются в Марийском Поволжье, и на второй ступени АК существует в Волжском левобережье (включая бассейны рр. Илеть и Казанка) и на Вятке.

На позднем этапе (VI - начало VII вв. н.э.) (по Р.Д. Голдиной, Н.А. Лещинской -ранний этап еманаевской культуры) идет процесс деструкции АК, позднеазелинские памятники сохраняются только в бассейне р. Илеть (могильники Шоруньжа, Ст. Узюм) и в правобережье Средней Вятки (находки в Антонково, Безводном). Отдельные комплексы позднеазелинского типа представлены в Концовском, Тат-Боярском могильниках на левых притоках р. Вятки и Мл. Ахмыловском - в устье р. Ветлуги. Азелинские традиции, предполагающие участие позднеазелинско-го населения, прослеживаются в развитии еманаевской культуры в бассейне р. Вятки, поломской на р. Чепце и памятников безво-днинско-ахмыловского типа в Марийском Поволжье.

В региональном культурно-историческом контексте (в рамках всего ареала АК и предложенной схемы развития культуры) памятники постананьинского времени в долине р. Меши в силу географического положения (рис. 6-23) с наибольшей вероятностью могут относиться к раннему и/или к 1-й ступени «классического» этапа. Причем ни одна из этих привязок не имеет приоритета перед другой и не дает оснований для однозначного соотнесения пестречинских материалов с тем или иным этапом развития АК. С одной стороны, в 20-27 км к востоку от Пестрецов, на самой р. Меше и ее правых притоках сконцентрированы наиболее значительные ранне-азелинские (позднепьяноборские?) находки

на территории нижнекамского ареала АК (рис. 6-23: 3-5): Ковали II (Археологи-ческая карта, 1981, с. 101, № 447; Tallgren, 1918, p. 11, fig. 19; р. 15, pl. II: 1; Генинг, 1963, с. 128, № 7, рис. 69: 1-5; Ошибкина, 2010, табл. 93: 10-14), Кибя-чи II (Археологическая карта, 1981, с. 100, № 441; Генинг, 1963, с. 128, 130, № 9), Колкомер-ка II (Археологиче-ская карта, 1981, с. 99, № 435; Tallgren, 1918, p. 15, pl. II: 2, 3, 5; Генинг, 1963, с. 128, № 8; Ошибкина, 2010, табл. 93: 1-9). Хронологическая позиция этих находок в рамках этапа не самая ранняя. Эполетоо-бразная застежка из Ковалей, с круглой конической задней бляхой, смещенным от центра бляхи якорьком для крепления ремня, круглыми в сечении соединительными шнурами на железном каркасе и широкой трапециевидной передней пластиной (рис. 6-24: Б.1) относится к поздним типам пьяноборских эполетообраз-ных застежек. «Двускатная» бляха-застежка с поперечными литыми валиками и петлей для иглы на внутренней кромке кольца (рис. 6-24: А.1, Б.4) является развитым дериватом кованой широкой сюльгамы с трехгранным кольцом (поперечные валики на рамке застежки имитируют завернутые концы сюльгамы), как считается, позаимствованной пьяноборцами у андреевско-писеральского населения (Гриша-ков, Зубов, 2009, с. 27, рис. 23: 1, 8; 33: 11). При этом сами сюльгамы (застежки 1 группы) происходят из третьей и четвертой хронологических групп погребений Андреевского кургана, основная масса которых совершена в последней четверти I в. н.э., а верхняя их хронологическая граница определена началом - первой четвертью II в. н.э. (Гришаков, Зубов, 2009, с. 49, 50, 52, 53, рис. 29: 31; 30: 8). Кольцевая застежка с тремя спиральными завитками на рамке (рис. 6-24: Б.4) также представляет собой местную переработку (причем весьма отдаленную от прототипа в морфо-типологическом плане - как минимум, четвертого уровня) одной из разновидностей римских фибул «омега» - типа 30f по M. Feugere, датируемого в Британии и Франции сере-диной I в. н.э. (Feugere, 1985, p. 185, 416, 419, 420), а в памятниках пьяноборской культуры бытующего, по крайней мере, до начала III в. н.э. Примеры прототипов, а, скорее, де-риватов первого уровня см.: (Генинг, 1963, с. 128, рис. 69: 6; Лещинская, 2014, табл. 103: 10).

С другой стороны, застежка с неподвижным крючком из Ковалей (рис. 6-24: А.2,

Б.2), большинство находок из Колкомерки и, судя по описанию (Генинг, 1963, с. 130), из Кибячей - сапожковые подвески (рис. 6-24: А.3, Б.6), двойные пронизки-полуцилиндрики (рис. 6-24: А.4, Б.8-10), височные подвески с гофрированным конусом (рис. 6-24: А.5, Б.5), плоские и выпуклые бляшки с 1-2 ушками на обороте рис. 6-24: А.5, Б.5) и проч. - кроме того, что также относятся к поздним типам пьяноборской культуры, еще и представляют собой распространенные категории пьяно-борских «анахронизмов» в комплексах пост-пьяноборских культур (Красноперов, 2018, с. 57, рис. 3; 4: 12-14; 6: 1-6). Последнее обстоятельство интересно в связи с присутствием среди находок из Колкомерки восьми бронзовых пластин с заклепками и зубчатым декором по длинным сторонам (рис. 6-24: Б.14) С.В. Ошибкина интерпретировала из как «накладки» (2010, табл. 93: 4, подпись), хотя более всего они напоминают фрагменты рамчатых нагрудников, распространившихся в женском костюме АК на ступени «клас-сическая-1» и бытовавших до самого конца «классического» этапа. Это, а также наличие в непосредственной близости от рассматриваемой группы памятников, в Янцеварах (рис. 6-24: 2), находки «медной гривны азелинского типа» (Археологическая карта, 1981, с. 102, № 459; ср.: Генинг, 1963, табл. III: 8; Ошибкина, 2010, табл. 32: 3; 40: 3; 82: 20), имеющей хронологию и динамику распространения и бытования, аналогичные рамча-тым нагрудникам, не позволяет безоговорочно связать все Мешинские памятники (включая Пестрецы II) исключительно с ранним периодом АК. Тем не менее, сами Ковалинские, Кибячинские и Колкомерские находки с большой долей вероятности являются археологическим отражением процесса проникновения и распространения позднепьяноборского/ раннеазелинского населения на территории Нижнего Прикамья, а долина р. Меши может рассматриваться как один из вероятных маршрутов этого проникновения.

Таким образом, локальный (в рамках долины Меши) культурно-исторический кон-текст Пестречинской II стоянки в поста-наньинское время немногое может добавить к ин-терпретации рассматриваемых материалов. Сузить культурно-хронологические рамки комплекса первой половины I тыс. н.э. с Пестречинской II стоянки на основании аналогий в постананьинских памятни-

ках Волго-Камского региона также оказалось весьма затруднительно. Одноцветные стеклянные бусы типа 9 по Е.М. Алексеевой учтены в дис-сертации Р.Р. Саттарова для пяти могильников пьяноборской культуры: Камышлы-Тамак I, Кипчаково I, Ст. Кирги-зово, Юлдашево и Тарасово (Саттаров, 2019, с. 29-30, №№ 173-206, рис. 5: 9). Общее их количество в сводке составляет 235 экз. (без разбивки на разновидности)5; в это число не включены бусы из Тарасовского могильника (Саттаров, 2019, с. 24-25, прим. 19), в каталоге зафиксирован только факт их наличия. Еще 34 бусины известны нам из материалов могильника Старый Чекмак (19 экз., пп. 8, 12, 13, 24 и подъемный материал; коллекция МАРТ, шифр СтЧ-76/17, 40, 53, 54, 103, 151) и Тойгузинского II городища (15 экз.; Бугров, 2007, с. 444); в подавляющем большинстве они принадлежат ко второй разновидности типа 9 (с продольной структурой).

Отсутствие сводного исследования бус АК и качество описания бус в публикациях и отчетах позволяют лишь с разной степенью достоверности констатировать наличие бус типа 9 или близких к нему в азелинских погребениях Рождественского V (пп. 33, 137, 142, 145, 171, 173, 195, 235/2, 250) (Старостин, 2009, с. 9, 18-21, 26), Нармонского (п. 16) (Овчинников, 2014, с. 14; коллекция МАРТ, шифр НМ-04/...) и Тюм-Тюмского (пп. 35, 51 (?), 58, 105) (Ошибкина, 2010, табл. 7: 8; 32: 1; 55: 1; коллекция ГИМ, шифр Т-Т/360-35, 682-51, 728-58) могильников. Бусы из последнего памятника наиболее близки пестречин-скому экземпляру по всем параметрам (форма, цвет, размер, структура стекла, отделка краев канала), что позволяет с учетом хронологии могильника Тюм-Тюм, отнести верхнюю границу бытования бус типа 9 в АК, по крайней мере, ко 2-й ступени «классического» этапа развития культуры, что в итоге возвращает нас к датировке, предложенной в своде Е.М. Алексеевой.

Сравнение керамики первой половины I тыс. н.э. с Пестречинской II стоянки с постананьинской керамикой Волго-Вятского

5 Близкую цифру - 258 экз. - получил Б.Б. Агеев для бус своего типа 7 («округлые бусы из желто-зеленого стекла») из несколько иного набора пьяноборских могильников: Камышлы-Тамак, Кушулево III, Юлдашево (Агеев, 1992, с. 33, 112); однако идентичность типа 7 по Б.Б. Агееву и типа 9 по Е.М. Алексеевой неочевидна.

региона позволяет говорить о значительном их сходстве. Для АК традиционно считается типичной лепная круглодонная слабопрофи-лированная посуда разной степени закрытости («горшки», «банки», «миски», «чаши»), содержащая в формовочной массе раковину и/или органику, песок, редко - мелкий шамот, слабо или совсем не орнаментированная; как характерную особенность азелинской посуды отмечают наличие ребра с внутренней стороны сосуда на переходе от шейки к тулову (Марков, 1987, с. 119; Черных и др., 2002, с.72-74; Голдина, 2004, с. 221; Лещинская, 2009, с. 113; 2014, с. 76-77). В азелинском керамическом комплексе легко находятся аналогии большинству внешних характеристик пестречинской керамики: круглодонность, слабая профилировка, небольшой размер (до 20 см в диаметре), грубоватая поверхность, коричневый цвет, отсутствие орнамента и наличие сквозных отверстий в области шейки и или под венчиком (Марков, 1987, с. 119; Черных и др., 2002, с.72, 73), прямые или не-значительно отогнутые венчики прио-стренной формы с закругленной или уплощенной кромкой (Марков, 1987, рис.10: 5; Черных и др., 2002, рис. 88: 2-4, 6, 8). Отличается керамика Пестречинской II стоянки от «типичной» азелинской отсутствием «характерного» ребра с внутренней стороны шейки и следов обработки поверхности шепой или зубчатым штампом (Черных и др., 2002, с.73), а главное - абсолютным преобладанием сочетания шамота (в том числе и крупного) и органики в качестве добавки к формовочной массе. По мнению Н.А. Лещинской, «шамотные добавки впервые фиксируются с V в. н.э. и становятся затем ведущими, часто в сочетании с растительными примесями» (Лещинская, 2002, с. 49). Однако мы не уверены, что это обстоятельство является надежным основанием для передатирования рассматриваемых материалов второй половиной I тыс. н.э. Статистика постананьинской керамики с Пестречинской II стоянки не совсем адекватна, поскольку выборка чрезвычайно мала (49 фрагментов минимум от 3 сосудов), неполна (см. выше прим. 1 на с. 172 о специфике отбора материала) и, как следствие, не отражает возможного наличия на памятнике синхронной керамики с другим составом формовочной массы. Кроме того, применение мелкого шамота как отощи-теля практиковалось в азелинском гончарстве и раньше V в. н.э. Так, в погребальных памят-

никах Нижнего Прикамья, пре-кративших существование раньше последней четверти IV в. н.э. (см. выше), количество керамики с шамотом, по крайней мере, сопоставимо с количеством керамики с другими примесями: Нармонка, пп. 3 и 5 - мелкий шамот и песок, п. 14 - песок (Старостин, 2002, с. 34); Рожде-ствено V, п. 113 - примесь не установлена, пп. 157, 271 - керамика не азелинского происхождения (песок и растительность), пп. 154 - ил (?) и растительность (Старостин, 2009, с. 57), п. 209 - мелкий шамот и ил (?) (Старостин, 2009, с. 23), п. 260 - окатанный шамот (Старостин, 2009, с. 27).

Изучение археологических материалов первой половины I тыс. н.э. с Пестречинской II стоянки на текущий момент дало следующие результаты:

Внутренняя типология керамики и хронология материала (в первую очередь бусины) подтверждают принадлежность комплекса к постананьинскому времени. Сопоставление этих данных с региональным культурно-историческим контекстом (в рамках Волго-Вятского междуречья) позволяет с уверенностью отнести его к азелинской (худяковской по терминлогии Р.Д. Голдиной и Н.А. Лещинской) культуре на раннем и 1-й ступени «классического» периода ее развития. Анализ локального культурно-исторического контекста (в границах означенных этапов и в пределах долины р. Меши) позволяет уточнить хронологическую позицию комплекса: с долей вероятности он может быть датирован в интервале от II в. н.э. (определяется хронологией территориально близких находок в Ковалях, Кибячах, Колкомерке; более ранние материалы в бассейне Меши неизвестны) до IV в. н.э. без последней четверти (определяется верхней границей 1-й ступени «классического» этапа; позже азелинские памятники в Прикамье прекращают существование).

Выводы.

Наиболее ранние культурные остатки на Пестречинских IV и II стоянках относятся к позднему энеолиту. Это фрагменты керамики и кремневые орудия конца IV - III тыс до н.э. Вероятно, территория Пестречинской IV стоянки заселялась несколько раз, носителями разных культурных традиций. В связи с тем, что энеолитические находки на Пестре-чинской II стоянке не столь ярко выражены, с уверенность можно сказать лишь о том, что

территории стоянки была заселена в позднем энеолите.

Основной культурный слой на Пестре-чинских IV и II стоянках относится к займи-щенскому типу памятников. Ввиду отсутствия радиоуглеродных датировок возраст памятников этого типа определяется по аналогиям в керамике, металлических и кремневых изделиях культур финала среднего - начала позднего бронзового века степной Евразии - синташтинской, потаповской, петровской, покровской. Таким образом, время бытования памятников займищенского типа может быть отнесено к первой четверти II тыс. до н.э.

Время оставления людьми территории Пестречинской IV стоянки, относится к финалу позднего бронзового века на основании находок в раскопе 2011 года фрагментов глиняных сосудов культуры текстильной керамики, которая датируется XII-X вв. до н.э

На Пестречинской II стоянке зафиксированы немногочисленные фрагменты керамики раннего железного века, костяные изделия, относящиеся к постмаклашеевской культуре ананьинской культурно-исторической области (IX-III вв. до н.э.). Интересен фрагмент керамики степного прохоровского типа найденный в культурном слое Пестречинской II стоянки, который датируется в пределах IV-III/II вв. до н.э. Это не первая находка такого типа посуды в Приказанском Поволжье, маркирует время существования позднего периода АКИО.

И наконец, в верхних слоях Пестречинской II стоянки выявлена керамика азелинской культуры начала Эпохи Великого переселения народов. На территории Казанского Поволжья это время может быть определено II-IV вв. н.э.

Помимо этого в верхней части культурного слоя Пестречинской II стоянке, выявлена керамика русского села XVIII-XIX вв., на Пестречинской IV стоянке в кровле культурного слоя найдена монета 1811 года. Эти находки маркируют время когда культурные слои стоянок оказались перекрыты аллювиальными отложениями высоких половодий р. Меша.

Таблица 6-1.

Распределение типов керамики по пластам на Пестречинской IV стоянке

Пласт Новоильинская (юртиковская) Волосово-гарино Займище КТК Неопр. Всего

6 пласт 14 3 13 30

7 пласт 72 11 8 13 73 177

8 пласт 45 6 49 2 57 159

9 пласт 23 8 77 108

Соор.1 6 165 9 180

Соор.2. 14 13 43 70

Всего 174 17 243 18 288 724

Таблица 6-2.

Распределение типов керамики по пластам на Пестречинской II стоянке

Пласт Поздний энеолит Займище Постмаклашевка АКИО Азелино Русская серогли-нянная Неопределенная Всего

5 пласт 10 10

6 пласт 6 6

7 пласт 1 7 31 5 44

8 пласт 26 19 14 12 71

9 пласт 1 47 16 + 1 47 112

10 пласт 2 210 5 15 232

11 пласт 11 28 2 41

Всего 14 312 54 45 10 81 516

Таблица 6-3.

Химический состав металла медного крючка с Пестречинской IV стоянки

сн. 728 Ag Al As Bi Co Cu Fe Mn Ni P Pb Sb Sn

крючок 0,00035 0,0055 0,038 0,0016 0,00015 99,43 0,044 0,007 0,0055 0,052 0,07 0,031 0,054

Аналитик - канд. ф-м. наук Р.Х. Храмченкова

Рис. 6-1. Карта распространения памятников займищенского типа (памятники выделены красным цветом) и средневолжской абашевской культуры (памятники выделены черным цветом) в Среднем Поволжье. 1 - Полянская III стоянка, 2 - Ошутьяльское III поселение, 3 - Исменецкая стоянка, 4 - Криушинское поселение, 5 - стоянка Обсерватория III, 6 - Займищенская III стоянка, 7 - Займищенская II стоянка, 8 - Матюшинская островная стоянка, 9 - Березовогривская IV стоянка, 10 - Березовогривская I стоянка, 11 - Пестречинская II стоянка, 12 -Пестречинская IV стоянка, 13 - Ташкерменская II стоянка, 14 - Атабаевская VII стоянка, 15 - Чувашкультуринское местонахождение, 16 - Нижнемарьянская IV стоянка, 17 - Коминтерновская III стоянка, 18 - Малиновский II могильник, 19 - Кимовское местонахождение, 20 - Новомордовская IV стоянка, 21-24 - Новомордовские II, III, IV, VI могильники, 25 - Тетюшская IV стоянка, 26 - Маклашеевская (Змеиный остров) стоянка, 27 - Мантовское

поселение.

Рис. 6-2. Карта памятников позднего энеолита в Среднем Поволжье и Волго-Вятском междуречье. В бассейне р. Вятка памятники юртиковской культуры, в Поволжье памятники средневолжского варианта волосовской

культуры. 1-2 - Пестречинские II и IV стоянки.

Рис. 6-4. Керамика позднего энеолита с Пестречинской IV стоянки. 1- кв. В/i, гл. 6 пл., 2-кв. А/6, гл. 9 пл., 3, 4 -кв. В/6, гл. 10 пл., 5 - кв. А/5, гл. S пл., 6 - кв. А/i, гл.6 пл., 7 - кв. Г/7, гл. S пл.

Рис. 6-5. Керамика позднего энеолита с Пестречинской IV стоянки. 1, 3, 4 - кв. 3/3, гл. 8 пл., 2-кв. З/5, гл. 8 пл., 5 - кв. И/4, гл. 8 пл., 6 - кв. Д/10, гл. 7 пл., 7, 8 - кв. Ж/3, гл. 7 пл.

/ /

Рис. 6-6. Керамика позднего энеолита с Пестречинской IV стоянки. 1,3 - из осыпи культурного слоя, 2 - кв. И/9,

гл. 8 пл., 4 - кв. 3/3, гл. 8 пл., 5 - кв. Д/1, гл. 7 пл.

Рис. 6-7. Керамика позднего энеолита с Пестречинской IV стоянки. 1 - кв. Е/3, гл. 7 пл., 2 - кв. Д/9, гл. 9 пл, 3 -

кв. З/4, гл.7 пл., 4 - кв. Ж/3, гл.7 пл., 5-6 - кв. Ж/3, яма 2.

Рис. 6-8. Керамика позднего энеолита с Пестречинской IV стоянки. 1,2 - кв. В/6, гл 10 пл, 3 - кв. А/5, гл. 9 пл. 4 - кв. Б/6, гл. 9 пл., 5 - кв. Ж/3, гл.7 пл., 6-7 - кв. Д/9, яма 2, гл. 7 пл.

Рис. 6-9. Керамика позднего энеолита с Пестречинской IV стоянки. 1 - кв. Д/10, гл. 7 пл., 2 - кв. Ж/10, гл. 8 пл.

3 - кв. И/10, гл. 8 пл., 4 - кв. Д/6, гл.7 пл.

Рис. 6-10. Керамика займищенского типа Пестречинской IV стоянки. 1-3 - развал сосуда - кв. А/3 - а/3, гл. 8 пл. (сооружение 1) 1-развал сосуда, 2-реконструкция развала сосуда, 3-отпечаток ткани на внутренней части дна сосуда, 4-Займищенская III стоянка, отпечаток ткани на внутренней части дна сосуда.

Рис. 6-11. Керамика займищенского типа Пестречинской IV стоянки. 1 - кв. В/6, гл. 10 пл., 2 - кв. А/3, гл. 8 пл.,

3- кв. а/3, гл. 8 пл. (сооружение 1), 4 - кв. Е/11, гл. 7 пл.

Рис. 6-12. Керамика займищенского типа Пестречинской IV стоянки. 1 - кв. Д/8, гл. 7 пл., 2 - кв. А/4, гл. 7 пл.,

3 - кв. И/8, гл. 7 пл.

Рис. 6-13. Керамика займищенского типа Пестречинской IV стоянки. 1 - кв. З/11, гл. 8 пл., 2 - кв. Е/9, гл. 7 пл.,

3 - Соор. 2, гл. 13 пл.

Рис. 6-14. Керамика позднего энеолита (1) и займищенского типа Пестречинской II стоянки (2). 1 - кв. Г/7, гл. 10

пл., 2 - кв. Б/8-9, гл. 10 пл.

Рис. 6-15. Керамика займищенского типа Пестречинской II стоянки. 1 - кв. Б/8, гл. 10 пл., 2 - кв. а/10, гл. 10 пл.,

3- кв. В/8, гл. 10 пл., 4 - кв. а/10, гл. 10 пл.

Рис. 6-16. Керамика культуры текстильной керамики Пестречинской IV стоянки. 1, 2 - кв. Е/10, гл. 7 пл., 3 - кв. И/13, гл. 7 пл. 4 - кв. И/12, гл. 8 пл., 5 - подъемный материал в 5 м к востоку от раскопа 2011 г, 6 - З/7 гл. 7 пл.

Рис. 6-17. Керамика (1-2) постмаклашеевской культуры АКИО, (3) прохоровской культуры и костяной гарпун (4) Пестречинской II стоянки. 1,2 - В/5, гл. 9 пл., 3 - кв. Д/3, гл. 9 пл.; 4 - Г/5, пл. 8 скопление костей.

Рис. 6-18. Индивидуальные находки Пестречинской IV (1,6) и II (2-5) стоянки займищенского времени. 1 -Медный крючок. кв. Г/7, гл. 3 пл., 2 - металлическая пластина. кв. А/10, гл. 10 пл., 3 - Фрагменты напрясла. диаметр - 5,4-5,5 см. кв. А/9, гл. 10 пл., 4 - Орудие из трубчатой кости животного. кв. а/10, гл. 11 пл., 5 - Ребро млекопитающего (проксимальная часть) с пазом - надрубленным кв. а/10, гл. 9 пл., 6 - Фрагмент неопределенного предмета из металла. кв. З/4, гл. 8 пл.

Рис. 6-19. Пестречинская II стоянка. Керамика I тыс. н.э.: 1-5 - кв. В/6, пласт 7, скопление фрагментов керамики

№1.

Рис. 6-20. Пестречинская II стоянка. Керамика I тыс. н.э.: 1-3 - кв. В-Г/6, пласт 7, скопление фрагментов

керамики №2.

Рис. 6-21. Пестречинская II стоянка. Керамика I тыс. н.э.: кв. Д/2, пласт 8. 1-3 - керамика, 4 - керамика, стекло, 4а, 4b - бусина (стекло) в стенке сосуда (4а - фото, 4b - прорисовка).

Рис. 6-22. Карта памятников азелинской культуры (желтым цветом выделены памятники, содержащие материал раннего этапа культуры, белым - городища, содержащие материал ПН вв. до н.э. (по Р. Д. Голдиной и Н.А. Лещинской)): 1 - Светлая Поляна, нах.; 2 - Березовая Грива, нах.; 3 - Базяково I, ст. и Брезовая Грива I, м/х; 4 - Мурзиха II, нах.; 5 - Масловка, мог.; 6 - Колкомерка II, нах.; 7 - Кибячи II, нах.; 8 - Ковали II, нах.; 9 - Атамановы Кости, мог.; 10 - Воробьи, мог.; 11 - Ошки, мог.; 12 - Худяки, мог.; 13 - Городище, мог.; 14 -Первомайский, мог.; 15 - Никульчино, гор.; 16 - Кривобор, гор.; 17 - Буй, гор.; 18 - Ройский Шихан, гор.; 19 -

Аргыж, гор.

Гг Я М нНВП ' {

Рис. 6-23. Карта памятников азелинской культуры в бассейне р. Меша и смежных районах: 1 - Ст. Зюри, гор.(?); 2 - Янцевары, нах.; 3 - Ковали II, нах.; 4 - Кибячи II, нах.; 5 - Калкомерка II, нах.; 6 - Казанка I, гор.; 7 - Казань (Ст. Стекольный завод), мог.; 8 - Светлая Поляна, нах.; 9 - Березовая Грива, нах.; 10 - Кирби, гор.; 11 - Нармонка, мог.; 12 - Рождествено V, мог.; 13 - Мансурово, нах.; 14 - Серебрячиха, нах.; 15 - Усть-Брыска, мог.; 16 - Именьково I, гор.; 17 - Именьково II, мог.; 18 - Гремячий Ключ, гор.; 19 - Кузькино I, сел.; 20 - Мурзиха II, нах.; 21 - Масловка, мог.; 22 - Гремячка, мог.; 23 - Урахча, нах. (желтым цветом выделены

памятники, содержащие материал раннего этапа культуры).

Рис. 6-24. Раннеазелинские находки из бассейна р. Меша в коллекции В.И. Заусайлова (НМФ): А - по А.-М. Тальгрену: 1, 2 - Ковали II; 3-6 - Калкомерка II; Б - по рис. с оригиналов П.Н. Старостина (ручная выкопировка Д.Г. Бугрова, 1990 г.): 1-4 - Ковали II; 5-17 - Калкомерка II (Б.1 - бронза, железо; остальное - бронза).