«Богословие» Иоанна Дамаскина в средневековой славянской книжности: вопросы методологии исследования и принципы анализа языка переводного текста [Рец. на кн.: Николаева Н. Г., Кузьмин С. И. «Богословие» Иоанна Дамаскина в церковнославянской традиции и рецепции ХVI—ХVIII вв. Казань, 2015]

Сапожникова О. С.; Илиева Т.

О. С. Сапожникова, Т. Илиева

«БОГОСЛОВИЕ» ИОАННА ДАМАСКИНА В СРЕДНЕВЕКОВОЙ СЛАВЯНСКОЙ КНИЖНОСТИ: ВОПРОСЫ МЕТОДОЛОГИИ ИССЛЕДОВАНИЯ И ПРИНЦИПЫ АНАЛИЗА ЯЗЫКА ПЕРЕВОДНОГО ТЕКСТА

[Рец. на кн.: Николаева Н. Г., Кузьмин С. И. «Богословие» Иоанна Дамаскина в церковнославянской традиции и рецепции ХУ1-ХУШ вв. Казань, 2015]

В 2015 г. в Казани вышла книга «„Богословие" Иоанна Дамаскина в церковнославянской традиции и рецепции ХУ1-ХУ111 вв.» — совместная работа Н. Г. Николаевой и С. И. Кузьмина. Исследование выполнено при поддержке Российского гуманитарного научного фонда (проект № 12-34-01322).1 Объектом исследования являются славянские версии первого полного систематизированного изложения православного вероучения — трактата "Екбеак; акрф^ т^ 6р0о8о^ои татею^'

1 Казалось бы, время появления рецензии отстоит на много лет от выхода указанной монографии, что, несомненно, может служить поводом для недоумений или признания отзыва устаревшим, однако этому опозданию есть объяснение. Исследование по столь, можно сказать, выдающейся и важной для славистики теме, касающейся одного из самых ранних славянских переводов важнейшего памятника православной догматики, остается до сих пор неизвестным специалистам в данной области и не учитывается в работах на темы славянских переводов «Богословия» Иоанна Дамаскина. Это происходит по причине отсутствия книги в главных библиотеках страны, как в бумажном, так и в электронном вариантах, ее нет в Российской национальной, Российской государственной, Научной электронной библиотеках, а также в е-ИЬгагу. Авторам рецензии о монографии Н. Г. Николаевой и С. И. Кузьмина стало известно случайно, из статей последних лет одного из авторов — Н. Г. Николаевой, где находятся ссылки на монографию и практически дословное, как теперь модно утверждать, ее цитирование. Ознакомление с самим изданием стало возможно благодаря посредничеству Марии Олеговны Новак при заочном общении с одним из авторов, которой мы выражаем глубокую благодарность.

(De fide orthodoxa)2 — отца церкви и одного из самых авторитетных византийских авторов Иоанна Дамаскина. Тема исследования чрезвычайно интересна как для истории древнерусской книжности, так и для славистики, в частности, для истории переводов в Slavia orthodoxa. Она ставит ряд вопросов — об отношении между переводом и оригиналом, между переводом и позднейшими редакциями, между старым и новым переводами; о причинах многократных переводов и редактирований; о сохранении кирилло-мефодиевских традиций и их развитии; о культурных взаимоотношениях в Slavia orthodoxa. Сформулированная таким образом тема обусловливает привлечение инструментов исследований многих дисциплин: языкознания и литературоведения, текстологии и источниковедения, теории и истории перевода, патристики и библеистики, истории и культурологии, а также использование достижений византинистики и славистики, что предполагает очень высокий уровень компетентности со стороны авторов для успешного выполнения задачи.

Книга состоит из двух разделов: Раздел I «Церковнославянская традиция „Богословия" Иоанна Дамаскина XVI-XVIII вв.» включает пять глав. Главы 1, 2, 4 и 5 написаны Н. Г. Николаевой, глава 3 — С. И. Кузьминым; Раздел II «Становление и развитие терминологии православной догматики» включает четыре главы, которые являются результатом совместной работы двух названных авторов.

В поле исследовательского внимания оказываются следующие вопросы:

— Перевод Иоанна Экзарха Х в. как первая славянская версия сочинения, распространенная и усвоенная на Руси вплоть до XVI в.;

— Редакция митрополита Московского Даниила XVI в., которая знаменует начало новой рецепции «Богословия» в России;

— Перевод князя А. М. Курбского XVI в.;

— Перевод иеромонаха Епифания Славинецкого XVII в.;

— Перевод архиепископа Амвросия (Зертис-Каменского) XVIII в., к настоящему моменту изученный в наименьшей степени.

До появления книги Н. Г. Николаевой и С. И. Кузьмина рецепция «Богословия» в славянских литературах и формирование пласта специальной богословской лексики в языках Slavia orthodoxa были объектом серьезного и продолжительного исследовательского интереса ученых многих стран. Накоплена внушительная по объему научная продукция, касающаяся в том числе дискуссионных вопросов.

2 В славянской научной традиции трактат Иоанна Дамаскина традиционно именуется «Богословие», в Средневековье перевод Иоанна Экзарха мог называться «О вере», с последней четверти XV в. — «Небеса».

Однако уже предисловие производит впечатление неоправданной лаконичности и недостаточной библиографической осведомленности авторов рецензируемого труда. Как сообщают в нем Н. Г. Николаева и С. И. Кузьмин, изучение редакций и переводов «Богословия» было предпринято ими c целью «решить две основные задачи: исследовать диахронию текста церковнославянского „Богословия" с учетом его переводного характера и в свете изложенной в нем богословской концепции и решить проблему традиции православной догматики, отраженной в ключевых ее понятиях» (с. 7).3 Авторы перечисляют уже известные в науке редакцию митрополита Даниила, перевод Андрея Курбского, перевод Епифания Славинецкого, архиепископа Амвросия (Зертис-Каменского), выполненные в XVI-XVIII вв. Иными словами, авторы, по-видимому, предлагают новое исследование истории уже хорошо известных и изучаемых несколькими поколениями исследователей версий «Богословия», но в чем именно заключается принципиальная новизна их подхода к известным версиям текста или метода, не формулируют. В Предисловии Н. Г. Николаева и С. И. Кузьмин не указывают авторов исследований, открывших, вводивших в научный оборот и изучавших эти версии «Богословия». Надо сказать, что такой подход станет отличительной чертой для всех глав рецензируемой монографии: размытость границ между теми положениями, наблюдениями и открытиями, которые уже существовали в науке, и теми, что предлагают ее авторы. Недостаточно погруженные в тему читатели не в состоянии отделить в монографии новое от старого, поскольку центонный текст, представляющий собой практически пересказ чужих и своих наблюдений, не снабжен принятой в науке системой точных ссылок на предшественников. Список использованной в монографии литературы — более чем неполный для заявленной темы. В нем приведено всего 87 исследований преимущественно русскоязычных авторов, что само само по себе говорит об ограниченной компетентности авторов в историографии вопроса и отсутствии у них информации о новейшей научной продукции в других славистических школах. В списке литературы можно найти: общие исследования по средневековой эстетике, теологии и философии (С. С. Аверинцев,

A. Армстронг, С. Н. Булгаков, И. Мейендорф, В. Я. Саврей, С. Н. Трубецкой, П. Флоренский, B. Daley), герменевтике (А. М. Камчатнов,

B. В. Колесов), языкознанию (Бодуэн де Куртенэ В. В. Виноградов, А. А. Потебня), палеорусистике (В. М. Живов, Л. П. Жуковская, Т. А. Исаченко, В. В. Калугин, Н. А. Мещерский, В. В. Мильков,

3 Здесь и далее сноски на страницы монографии Н. Г. Николаевой и С. И. Кузьмина даются в тексте рецензии в круглых скобках.

А. И. Соболевский, Б. А. Успенский), церковнославянскому языку (А. Г. Кравецкий, Л. Г. Панин, О. А. Седакова), современному тер-миноведению (В. П. Даниленко, М. В. Косова), а также и исследования, связанные более тесно с проблематикой монографии (В. В. Калугин, М. В. Ляпон, О. С. Сапожникова, Хр. Трендафилов, N. Damerau,

D. Freidank, E. Hansack, A. Leskien, G. Podskalsky, K. Trost, V. Vondrak,

E. Weiher). При этом там отсутствуют, например, непосредственно связанные с темой монографии работы Т. Илиевой 2008, 2010 годов, а также ее монографическое исследование 2013 г. «Терминологичната лексика в Йоан-Екзарховия превод на „De fide orthodoxa"», полностью посвященное исключительно второй задаче, которую для себя сформулировали авторы рецензируемого труда: «решить проблему традиции православной догматики, отраженной в ключевых ее понятиях». Если авторы не знали о существовании в славистике новейших специальных работ именно по теме их исследования, то ставится под сомнение их компетентность в данном научном направлении. Остается непонятным, каким образом авторам монографии 2015 г. осталась неизвестной передатировка самого раннего известного списка «Богословия» (ГИМ, Синод. собр. № 108): в предисловии он датируется «приблизительно концом XII в.» (с. 4). В «Сводном каталоге славяно-русских рукописных книг, хранящихся в СССР, XI-XIII вв.» эта рукопись «Богословия» датируется рубежом XII-XIII вв.4 Уже в 2009 г. Е. В. Уханова доказала, что синодальный список старше на целый век и датируется рубежом XI-XII вв.5 Убедительная датировка самого раннего славянского списка «Богословия» осталась неизвестной авторам, взявшимся за монографию о рецепции памятника на Руси и в России. Обращает на себя внимание отсутствие в списке литературы работ самих авторов монографии на темы, посвященные именно «Богословию» Иоанна Дамаскина, что позволяет считать, что Н. Г. Николаева и С. И. Кузьмин без предварительной апробации своих наблюдений сразу оформили их в виде монографии, посвященной очень сложной, обширной и многоуровневой теме.

Неоправданным с точки зрения истории культуры и истории языка представляется избранный авторами период изучения церковнославянской традиции и рецепции «Богословия» Иоанна Дамаскина — с XVI по XVIII в. Первый перевод этого памятника, выполненный Иоанном Экзархом, в науке датируется преимущественно временем

4 Сводный каталог славяно-русских рукописных книг, хранящихся в СССР, XI-XIII вв. М., 1984. С. 162-163.

5 Уханова Е. В. Древнейшие изображения св. князя Бориса. К истории библиотеки Владимира Мономаха // Борисо-Глебский сборник. COLLECTANEA BORISOGLEBICA. Вып. 1. Paris, 2009. С. 19, 35-36.

до 893 г., когда правителем Болгарии становится князь, впоследствии царь Симеон. Таким образом, период с конца X по XV в. исследователи исключили из сферы своего внимания, объясняя избранные хронологические рамки следующим: «Нас заинтересовали редакции и переводы ХУ1-ХУ111 века в связи с тем, что этот период явился, с одной стороны, временем формирования языка русской нации, с другой же — самоопределением церковнославянского языка» (с. 7). Во-первых, авторы не дают объяснения, что они подразумевают под «самоопределением» церковнославянского языка в ХУ1 в., во-вторых, становится очевидно, что они идут не от материала, то есть не от истории редактирования и бытования конкретного текста, отразившейся в известных списках более раннего периода, а от общих и собственных представлений о развитии языка, которые они и «накладывают» как форму на изучение рецепции текста. Исследование истории рецепции памятника с середины, а не с самого начала его бытования в национальной книжности — заведомо ошибочный путь, поскольку выводы на основании чтений поздних списков, без привлечения итогов предшествующей традиции будут сомнительными: неизбежно возникает опасность не учесть языковые процессы, отразившиеся в тексте памятника более раннего периода. Авторы, обосновав свою избирательность, проигнорировали известные ко времени их исследования работы о русских редакциях ХУ в. первого перевода «Богословия» Иоанна Дамаскина, что привело их к ошибочным выводам, обесценивающим результаты их труда (об этом см. ниже).

Переходя к анализу первой части рецензируемой монографии, сразу отметим, что общим методическим недостатком работы является отсутствие постоянной самостоятельной лингво-текстологической модели для анализа всех привлекаемых к исследованию переводов или редакций «Богословия», которая выполняла бы роль матрицы и позволяла бы сравнивать полученные результаты. Обоснование, что «каждый текст рассматривается не по какой-то застывшей схеме, а в соответствии с его характерными особенностями, которые дают представление о многомерности языковых процессов, происходящих в эту эпоху» (с. 7), не выдержано в научном отношении, поскольку даже «характерные особенности» — это отражение закономерностей развития языка, и смысл лингвистической работы заключается в том, чтобы на основании уже имеющихся или предлагаемых впервые методов определить в анализируемом языковом явлении отображение частного и общего, старого и нового, традиционного и новаторского, продуктивного и «тупикового» и т. д.

В первой главе Н. Г. Николаева обращается к трем известным предисловиям славянских переводчиков к «Богословию» (Иоанна Экзарха, Андрея Курбского, архиепископа Амвросия (Зертис-Каменского)), пе-

ресказывая с минимумом ссылок, очень кратко, достаточно упрощенно, если не сказать — примитивно, двухвековую историю изучения этих текстов. Трудно, как кажется, назвать палеослависта, который бы не написал хотя бы пару слов о Прологе Иоанна Экзарха к «Богословию», считающимся первым сохранившимся в своей целостности теоретическим трактатом славянского книжника с изложением его переводческих принципов. Со времен выхода работы К. Калайдовича в 1824 г. грамматические размышления Иоанна о трудностях и методах перевода на славянский с греческого и обстоятельства, побудившие его приступить к переводу «Богословия», регулярно находятся в центре внимания славистов,6 высказаны на этот счет десятки мнений и предположений. Из данной же главы рецензируемой монографии получить представление об истории изучения этого текста или хотя бы о главных итогах этого изучения невозможно, читатели становятся свидетелями необыкновенных «прозрений» исследовательницы (здесь и далее курсив наш. — О. С., Т. И.): «Спустя какое-то время к переводческому труду стал сподвигать экзарха некий черноризец Дукс (видимо, брат св. равноап. Болгарского князя Бориса (Михаила) и дядя царя Симеона)...» (с. 11); «Взгляды Иоанна на переводческие принципы восходят к мысли Псевдо-Дионисия Арео-пагита, высказанной им в тратате „О божественных именах"... Эта мысль, видимо, была популярна в среде славянских книжников... » (с. 12); «Пролог болгарского экзарха Иоанна к переводу „Богословия" Иоанна Дамаскина явился, видимо, первым из предисловий переводчика в славянской книжной среде...» (с. 16). Остается загадкой, что скрывается под «видимо» Н. Г. Николаевой: ее предположения или итоги чьего-то труда. Целые пласты большой источниковедческой, лингвистической, аналитической работы многих ученых, соотнесших положения Пролога с историческими событиями его эпохи и конкретными трудами Иоанна Экзарха, а также с тенденциями развития переводческой практики славянской письменности в целом, остаются скрытыми от читателя.7 Многолетняя дискуссия с участием

6 См. библиографию в статье: Икономова Ж. Иоан Екзарх // Кирило-Методиевска енциклопедия. Т. 2. София, 1995. С. 190-194.

7 Назовем только несколько важных для темы Пролога Иоанна Экзарха работ, ни разу не упомянутых в рецензируемой монографии: Буюклиев И. Лингвистичии аспекти в Прологи Йоан Екзарх към превода му на части от Богословието на Йоан Дамаскин // Хиляда и осемдесет годин от смъртта на Наум Охридски. София, 1993. С. 161-172; Дограмаджиева Е. Въпроси на книжовната теория и практика у Йоан Екзарх с материал от съюзната система в «Шестоднева» // Български език. 1980. № 2. С. 108-115; Mинчева А. Нов поглед върху преводаческата теория и практика на Търновската книжовна школа // Ра1аеоЬи^аг1са. ^/1980. № 1. С. 104-107; Вайер Е., Миклас Х. Преводачески похвати в Богословието на Йоан Екзарх в сравнение в по-късни паралелни преводи // Старобългарска литература. 1986. № 19. С. 29-59; Мулич М.

десятков исследователей о возможной связи текста Македонского кириллического листа (чье авторство и датировка остаются по-прежнему в сфере гипотез)8 и Пролога Иоанна Экзарха, важная в связи с вопросом об отношении перевода «Богословия» к Кирилло-Мефодиевской традиции первых переводов богослужебных книг,9 свернута Н. Г. Николаевой до «глухой», ни о чем не говорящей сноски: «Пролог св. Кирилла к переводу Евангелия сохранился лишь частично (Македонский кириллический листок XI в.)» (с. 16, примеч. 10).

Рассуждения в этой же главе о предистории перевода «Богословия» Андрея Курбского и содержании предисловия к нему без единой ссылки на ставшую уже классической работу В. В. Калугина «Андрей Курбский и Иван Грозный»,10 в которой были представлены итоги изучения всех предшествующих исследователей литературного и переводческого наследия князя, а также был сделан большой шаг в изучении его теоретических взглядов на развитие книжного языка, его стилистических идеалов и риторических приемов, казалось бы невероятным, если бы Н. Г. Николаева сослалась здесь хотя бы на одно исследование, посвященное этому писателю. Фрагмент о Курбском оставляет впечатление пересказанных между делом хорошо известных истин. В связи с этим хочется отметить, что помещенная в конце текста «Избранная библиография» носит, получается, либо эстетиче-

Иоанн Экзарх Болгарский и его роль в формировании стилистических приемов в слав. письменности // Преславска книжовна школа. 1995. Т. 1. С. 19-36; Трендафилов Х. 1) Предисловие Иоанна Экзарха Болгарского к переводу Богословия (Небеса) Иоанна Дамаскина в древнерусской рукописной традиции // Русь и южные славяне. Сборник статей к 100-летию со дня рождения В. А. Мошина (1894-1987). СПб., 1998. С. 305-313; 2) Йоан Екзарх Български. София, 2001.

8 Ср.: Кузьминова Е. А. Македонский кириллический лист // ПЭ. Т. 42. М., 2016. С. 660-661; Чешмеджиев Д. Иоанн экзарх // ПЭ. Т. 24. М., 2010. С. 665.

9 См., например: Vaillant A. La preface de l' Évangeliaire vieux-slave // RES. 24/1948. № 1-4. S. 5-20; Trost K. Die übersetzungstheoretischen Konzeptionen des Cyrillisch-Mazedonischen Blattes und des Prologs zum Bogoslovie des Exarchen Joann // Slavistische Studien zum VII. Internationalen Slavistenkongress in Warschau 1973. München, 1973. S. 497-525; Naumov A. Najstarsze slowianskie rozwazania o stuce tlumaczenia // Zesszyty naukowe Universytetu Jagiellonskiego. Prace historyczno-literackie. 33/1979. S. 9-17; Mинчева А. 1) Старобългарски кирилски откъслеци. Български езикови паметници. Т. 1. София, 1978; 2) За текста на Македонския кирилски лист и неговия автор // Старобългарска литература. 1981. № 9. С. 3-19; Добрев Ив. Агиографската реформа на Симеон Метафраст и съставът на Супрасълския сборник // Старобългарска литература. 1981. № 10. С. 16-38; Мареш Ф. В. Потеклото на текстот на Македонското кирилско ливче // Slovo. 32-33. 1982-1983. С. 5-14; Гордеева Е. Н. Македонский листок — источник Пролога Иоанна Екзарха Болгарского // Byzantinoslavica. Т. 60. Prague, 1999. № 2. Р. 539-556.

10 Калугин В. В. Андрей Курбский и Иван Грозный (Теоретические взгляды и литературная техника древнерусского писателя). М., 1998.

ский характер, либо выступает в функции приложения к пересказу чужих исследований: ссылки на них отсутствуют именно в тех местах, где они необходимее всего, чтобы читатель мог иметь представление об авторах мнений, гипотез, находок. Для не имеющих представления об истории изучения славянских переводов и редакций «Богословия» автором идей и гипотез останется преимущественно Н. Г. Николаева.

Глава о редактировании «Богословия» митрополитом Даниилом, написанная Н. Г. Николаевой, вызывает много вопросов. Один из главных — методологический. Еще в Предисловии исследовательница объяснила, что все цитаты из перевода Иоанна Экзарха будут приводиться по научному изданию этого перевода, подготовленному Л. Сад-ник (в 1967-1983 годах), по этому же изданию будет цитироваться и «рукопись, содержащая редакцию митрополита Даниила» (с. 8). Но Л. Садник ничего не было известно о редакции митрополита Даниила! Эта редакция впервые была введена в научный оборот О. С. Са-пожниковой в 2007 году на основании изучения автографа митрополита Даниила (РГБ, Волокол. 135/490).11 Л. Садник не подозревала, что располагает поздней копией (РГБ. Собрание Е. Е. Егорова. № 612) с редакции русского митрополита, и ее разночтения с самым ранним списком (ГИМ. Синод. 108) привела в своем издании частично, сокращая без предварительного комментирования объемные вставки в текст Иоанна Дамаскина, отмечая пропуски многоточием (что не соответствует принципам критического издания), такой метод публикации в дальнейшем не позволил исследователям предполагать существование оригинальной древнерусской редакции. В дальнейшем О. С. Сапож-никовой были выявлены списки редакции Даниила: «Примечательно, что списки, содержащие сочинения Иоанна Дамаскина в редакции митрополита Даниила, встречаются очень редко: среди известных списков XVI в. нет ни одной копии со сборника Даниила, а среди списков XVII в. самыми ранними являются список РГБ, Егор. 612 (1605 г.), сборник Азарьина МДА 147 (до 1643 г.) и список Московского Печатного двора Сол. 317/337 (1636-1637 гг.)».12 Тем не менее, Н. Г. Николаева пишет: «Нами установлено, что рукопись XVI века из фондов РГБ (Ф. 98, № 612, л. 86-218) является списком редакции митрополита» (с. 27). Автор главы датирует рукопись из собрания Егорова XVI веком на основании ошибочной датировки Х. П. Трендафилова,13

11 Сапожникова О. С. Работа митрополита Даниила над «Богословием» Иоанна Дамаскина // ДРВМ. 2007. № 3 (29). С. 94-96.

12 Сапожникова О. С. Русский книжник XVII в. Сергий Шелонин. Редакторская деятельность. М.; СПб., 2010. С. 188-189.

13 Трендафилов Х. П. «Богословие» Иоанна Дамаскина в литературе Древней Руси: Дис. ... д-р филол. наук. М., 1994. С. 178.

в то время как список имеет точную дату (1605/06 г.), которая указана в записи писца на л. 1: «Написана книга сиа в лЪто 7113, а пи-савшаго въ 31-е лЪто». О дате рукописи также говорится в монографии О. С. Сапожниковой, но Н. Г. Николаева в данной главе ни разу не ссылается на материалы этой работы, тем самым затемняя уже известные факты. Невозможно объяснить, почему автор рецензируемой главы предпринял изучение редакции митрополита Даниила по списку с его автографа? Автограф митрополита (около 1542 г.) известен еще с XIX в.,14 даже если это не собственноручно митрополитом выполненный список (поскольку текст написан двумя почерками), то это изготовленный в Иосифо-Волоколамском монастыре при его жизни список с его труда.15 Казалось бы, единственным верным решением исследователя при изучении труда установленного автора — работать с его автографом или прижизненным списком. Однако Н. Г. Николаева выбирает невозможный для лингвиста путь — изучение лексики и терминологии на основании текста позднего списка, более того, даже не по самой рукописи, а по опубликованным Л. Сад-ник разночтениям, которые приводятся лишь частично. Вряд ли подобный метод изучения языка редакции переводного памятника по позднему списку оправдан, тем более, что сопоставления его с автографом проведено не было, а значит, не выявлены его ошибки, дополнения, редактура, описки, лакуны, характерные для копирования. Выбор более легкого пути привел к серьезным ошибкам, поскольку текст Егор. 612 не является безупречной копией с автографа Даниила.

На с. 29 Н. Г. Николаева сообщает, что «мы не знаем, на какой именно антиграф (на список какой группы, если следовать классификации Л. Садник) ориентировался в своей редакторской работе митрополит Даниил». Научное издание Л. Садник выходило в 19671983 годах.16 В настоящее время известно, что это издание было выполнено по многим объективным причинам на основании только лишь доступных австрийской исследовательнице списков, всего ею было привлечено девять списков, в то время как на сегодняшний день их известно более восьмидесяти.17 Без предварительного текстологи-

14 Калайдович К. Иоанн, ексарх Болгарский. Исследование, объясняющее историю словенского языка и литературы IX и X столетий. М., 1824. С. 74-85.

15 Сапожникова О. С. 1) Работа митрополита Даниила. С. 94-96; 2) Автограф митрополита Даниила и неизвестная редакция «Богословия» Иоанна Дамаскина // ОФР. Вып. 12. М.; СПб., 2008. С. 91-136.

16 Sadnik L. Des Hl. Johannes von Damaskus 'Ek6sok; ÜKpiß-qi; -r^q op-ooSö^ou niaxernq in der Übersetzung des Exarchen Johannes. 1. Wiesbaden, 1967; 2. Freiburg i. Br., 1981; 3. Freiburg i. Br., 1983; 4. Freiburg i. Br., 1983 (=Monumenta linguae slavicae dialecti veteris. T. 5, 14, 16, 17).

17 См. в диссертации Х. П. Трендафилова описание полных (74) и неполных списков, а также фрагментов «Богословия» (около 10): Трендафилов Х. П. «Богословие»

ческого исследования памятника Л. Садник предприняла издание старейшего списка с разночтениями, фактически, по случайным рукописям. Представление, хотя и не исчерпывающее, о различиях между древнерусскими списками «Богословия» в переводе Иоанна Экзарха (сербских и болгарских списков неизвестно) из научного издания Л. Садник получить возможно, но ее классификацию девяти рукописей на пять видов стоит назвать условной, потому что в виды оказались включенными рукописи, содержащие тексты одной редакции, а целенаправленно подготовленные редакции не учтены совсем.18 О последовательном языковом редактировании древнерусскими книжниками всего текста «Богословия» в переводе Иоанна Экзарха на примере какого-либо конкретного списка Л. Садник вывод не сделала, считая, что переписчики иногда «сверялись» с греческим текстом,19 что не соответствует действительности: вплоть до второй половины XVII в. древнерусские книжники не имели в своем распоряжении греческого текста Иоанна Дамаскина. Принципиальные языковые редакции «Богословия», выполненные впервые в Древней Руси в XV в., выявила О. С. Сапожникова, она объяснила причину их появления сложной политической ситуацией, в которой Русь оказалась в связи с Флорентийской унией, и богословскими задачами, которые необходимо было решить Русской церкви, не располагающей к этому времени единым теологическим терминологическим аппаратом, и определила три основных этапа редактирования, отраженных в рукописях Троице-Сергиева монастыря,20 целью которых было исправление сложившейся ситуации.

1-й этап редактирования «Богословия» отражен в списке РГБ, МДА, 145 (1450-е годы), список с него — РГБ, Гранк. 46 (1460-е годы);

2-й — в списке РГБ, Тр.-Серг. 176 (1460-1470-е годы);

3-й — в списке РГБ, Тр.-Серг. 177 (1480-е годы).

Иоанна Дамаскина... С. 165-230. В настоящее время количество древнерусских списков увеличивается благодаря достаточно активному описанию рукописных фондов российских библиотек.

18 Постановка вопроса о существовании древнерусских редакций «Богословия», не введенных в научный оборот, см.: Сапожникова О. С. Вопросы текстологии Богословия Иоанна Дамаскина в переводе Болгарского экзарха Иоанна // Palaeobulga-riea/Старобългаристика. 2005. № 4. C. 3-29.

19 Sadnik L. Des Hl. Johannes von Damaskus... T. 5. S. XXVI.

20 Сапожникова О. С. 1) Богословие Иоанна Дамаскина в составе древнерусских сборников XV в. и Флорентийская уния // ВВ. Т. 67 (92). М., 2008. С. 117-141; 2) Редактирование Богословия Иоанна Дамаскина в XV в. (первый этап — троицкий список РГБ, МДА 145) // Троице-Сергиева лавра в истории, культуре и духовной жизни России. Материалы V международной конференции 26 сентября — 28 сентября 2006 года. Сергиев Посад, 2009. С. 113-124.

Исследовательница доказала, что митрополит Даниил пользовался при редактировании «Богословия» текстами памятника, отраженными в списках Тр.-Серг. 176 и Тр.-Серг. 177, богословская терминология в которых была существенно поновлена и приведена в соответствие с вошедшими в книжный язык новыми южнославянскими и афонскими переводами. Соответственно, она заменила в значительной степени древнеболгарскую лексику, а значит, и большую часть гапаксов Иоанна Экзарха. Поэтому заявление авторов рецензируемой монографии о том, что им неизвестно, «на какой именно антиграф [...] ориентировался в своей редакторской деятельности митрополит Даниил», выглядит недостоверно, поскольку даже в той единственной работе О. С. Сапожниковой, на которую сослалась в этой главе Н. Г. Николаева (с. 27, 29), об этом говорится прямым текстом: «Сопоставление списков Богословия показало, что митрополит Даниил и при работе над Богословием использовал тексты троицких сборников 176 и 177 в качестве главных подстрочников своей работы, но при этом сверялся еще с несколькими списками этого сочинения, сопоставляя чтения и выбирая нужные лексические варианты, а иногда — предлагая соб-ственные...».21 В Предисловии Н. Г. Николаева сообщила в примечании 3 на с. 4, что об истории редакции митрополита Даниила говорится в монографии О. С. Сапожниковой «Русский книжник XVII века Сергий Шелонин» на с. 197-216. Но четырьмя страницами ранее в той же монографии (с. 193-197) кратко изложена история рецепции «Богословия» Иоанна Дамаскина в XV в. (со ссылками на предыдущие работы исследовательницы). Автору рецензируемой главы следовало либо опровергнуть наблюдения О. С. Сапожниковой, либо развивать их. Однако Н. Г. Николаева не пошла по пути, например, дальнейшего сопоставления указанных рукописей XV в. и работы Даниила, а предложила следующий метод: «мы берем некий инвариант, выведенный из сопоставления нескольких текстологических традиций „Богословия", представленных в издании, основой же сравнения остается Синод. 108». «Некий инвариант» — странное для работы, опирающейся исключительно на конкретные списки и чтения, определение остается без дальнейшего объяснения, а все сравнения текста Егор. 612 проводятся лишь со старейшим списком ГИМ, Синод. 108 (который отстоит от работы Даниила на семь веков!) без учета предшествующей традиции и предваряющих работу митрополита троицких редакций. Таким образом, Н. Г. Николаева приписывает митрополиту Даниилу ту редакторскую работу, которая была выполнена задолго до него, в XV в. Повторим, что необъяснимым выглядит

21 Сапожникова О. С. Работа митрополита Даниила. С. 95.

включение Н. Г. Николаевой и С. И. Кузьминым в список «Избранной библиографии» монографии О. С. Сапожниковой (с. 305), в которой рецепция «Богословия» Иоанна Дамаскина на Руси22 рассматривается на примере конкретных списков и редакций (а не «инвариантов») с указанием главной особенности каждой редакции. В итоге митрополит Даниил становится по воле Н. Г. Николаевой автором следующей правки лексического и словообразовательного характера: пастух ^ пастырь, рожьство ^ рождество, иночадый ^ единородный, сила ^ мощь, испостась ^ съставъ, прЪступ ^ преступление, сътворъ ^ сътво-рение, душьство ^ дыхание, забытъ ^ забвение; съвокупъ ^ съвокуп-ление, раздЪлъ ^ разделение, видимаго и чуемаго ^ видимаго и неви-димаго, бестьля ^ без истлЪния и т. д. Вся эта правка, как показала О. С. Сапожникова, была выполнена задолго до Даниила, о разночтениях в лексике, морфологии, словообразовании языка троицких редакций по сравнению с языком перевода Иоанна экзарха говорится в серии ее работ,23 см. примеры из них: чиститель ^ святитель, измутъ ^ смущение, пастухъ ^ пастырь, душьство ^ дыхание, безъ смаза ^ безъ смазания, душьство ^ дыхание, неизвратенъ ^ непреложенъ, съвокупъ ^ съвокупление, бесъ плоти ^ бесплотенъ; въне же скупа ^ безъ съвъкупления, без рожства ^ нерожен, ся при-кос ^ прикоснувыися и т. д. И далее: «Значительной правке был подвержен текст „Богословия" в списке Тр.-Серг. 177, созданном вслед за Тр.-Серг. 176 в конце 70-х — начале 80-х годов XV в. В тексте этого списка практически вся древнеболгарская лексика и терминология, характерная для творчества Иоанна экзарха и других писателей первого века существования славянской письменности, были заменены на более современную, известную прежде всего из текстов афонских и южнославянских переводов XIV в. Например, последовательной правке, без допущения лексических дублетов, была подвергнута следующая распространенная в тексте богословского жанра лексика: ипостась (новый вариант — состав), единочадый (единородный), чиститель (святитель), пастуси (пастыри), сила (мощь, всесильный (всемощный), жидове (иудеи) и т. д. Текст, который получился после этой правки уже невозможно называть переводом Иоанна экзарха, — это, бесспорно, русская редакция перевода. Цель редакции — привести лексику старого перевода в соответствие с лексикой более современных и более распространенных в XV в. южнославян-

22 Сапожникова О. С. Русский книжник. С. 178-257.

23 Сапожникова О. С. 1) Вопросы текстологии Богословия Иоанна Дамаскина в переводе Болгарского экзарха Иоанна. C. 18-20, 25-26; 2) Автограф митрополита Даниила. С. 100-101; 3) Богословие Иоанна Дамаскина в составе древнерусских сборников... С. 132-133.

ских переводов и редакций, а также в соответствии с терминологией „Диалектики" Иоанна Дамаскина, переведенной впервые на славянский только в XIV в.».24

Получается, что наблюдения автора главы над особенностями редактирования лексики в редакции Даниила теряют научную ценность: прежде, чем определить среди приведенных в ней примеров, какая редактура была выполнена Даниилом, а какая — до него, придется начинать работу с текстами всех редакций заново. В противном случае, митрополиту будет приписана правка, выполненная почти за сто лет до него, например, в списке МДА 145,25 что и произошло в рецензируемой работе.

То, что Л. Садник лишь предполагала, авторы рецензируемой монографии утверждают: «...Обращает на себя внимание тот факт, что редактор-копиист (о митрополите Данииле. — О. С., Т. И.) довольно часто обращается к греческому тексту, исправляя неточности перевода экзарха и ошибки раннего списка» (с. 38). Знание митрополитом Даниилом да еще на таком уровне греческого языка, а также владение им греческим списком «Богословия» стали бы сенсацией, если бы это было доказано. Однако вместо доказательств приведены примеры, демонстрирующие либо типичное для древнерусских книжников редактирование лексики, либо уже отмеченное в науке знакомство русских редакторов XV в. с южнославянскими переводами XIV в., в том числе и с сербскими переводами «Богословия» и «Диалектики» Иоанна Дамаскина, об этом уже было сделано предположение: «Возможно, этот книжник был знаком с полным переводом Богословия XIV в., но не имел перед собой его текста и правил, например, по памяти достаточно распространенную лексику: „дыхание" вместо „душьство", „душевный" вместо „душьный", „преслушание" вместо „преслух", труба „ерихонская" вместо „иеришьская", „забвение" вместо „забыт", „рождение" вместо „рожьство"».26 В противном случае возникает вопрос: почему митрополит Даниил, имея под рукой греческий текст, не перевел ни одну из опущенных Иоанном Экзархом глав Иоанна Дамаскина (болгарский переводчик перевел 48 глав из 100, то есть менее половины текста) и не исправил те сложные, испорченные места текста, которые оставались таковыми во всех списках «Богословия» до середины XVII в.? Его собственный автограф содержит пропуск

24 Сапожникова О. С. Автограф митрополита Даниила. С. 101.

25 См. об этом списке: Баранкова Г. С. О лексической правке в списках Богословия Иоанна Дамаскина // Русский язык в научном освещении. 2001. № 2. С. 170-176; Сапожникова О. С. Редактирование Богословия Иоанна Дамаскина в XV в. С. 113-124.

26 Сапожникова О. С. Богословие Иоанна Дамаскина в составе древнерусских сборников... С. 125.

в несколько строк, поскольку митрополит не смог дерзнуть переписать темное и даже «опасное» место о браке Иосифа и Марии в том виде, в котором оно было представлено во всех известных ему списках.27 Что стоило знающему греческий язык митрополиту внести ясность в темное место, дабы в дальнейшем книжники избегали бы сомнений при переписке? Согласно же рассуждениям Н. Г. Николаевой, имея греческий текст, московский митрополит сосредоточился не на исправлении темных мест, а в основном на переводе греческих причастий с приставкой aw-, восстановлению превосходной формы прилагательного, исправлению устойчивых богословских и вероучи-тельных формул и прочих нюансов, которые, на самом деле, были выполнены задолго до него благодаря отличному знанию редакторами XV в. новейших переводов с греческого, в которых имели место одни и те же лексические, словообразовательные, морфологические и другие модели. И прежде всего, троицкие редакторы, как уже говорилось, ориентировались на терминологию и лексику перевода XIV в. «Диалектики» Иоанна Дамаскина.

Дальнейшие изыскания Н. Г. Николаевой касаются различного типа «расширения» Даниилом текста «Богословия» Иоанна Дамас-кина. При этом ссылок на собственные предварительные текстологические исследования в этой главе нет, что говорит, по-видимому, об их отсутствии, не указываются и работы других исследователей, в которых уже была ранее выявлена редакция Даниила, апробирована методика ее изучения и представлены все основные принципы работы митрополита по «расширению» текста.

Проведем сопоставление:

Николаева: «комментирующие вставки» (с. 42).

Ср.: «Интерполяции уточняющего характера».28

Николаева: «Расширения могут быть и более объемны [...] Приемлют и извествуют, и сказуют [...]» (с. 49).

Ср.: «Даниил использует характерный для его собственных сочинений прием риторического усиления путем введения дополнительных однородных членов: „...Яко есть богъ, иже бож(ес)ственаа писа-ниа приемлют, и извЪствуют, и сказуют, Ветхии и Новыи завЪт г(лаго)лют же."».29

Николаева: «Редактор подчиняет свои вставки эстетическим законам текстопостроения, используя такие риторические приемы как

27 Об этом неординарном случае см. подробно в параграфе «История пустого места в автографе Даниила.»: Сапожникова О. С. Русский книжник. С. 210-217.

28 Сапожникова О. С. Автограф митрополита Даниила. С. 104.

29 Там же.

перечислительные ряды (типа островы и источникы и потокы и блата и реки и езера и пристанища) (с. 57).

Ср.: «Излюбленный риторический прием Даниила — расширение ряда однородных членов — в данном случае имеет дополнительную функцию: содержит естественнонаучную информацию: „иже соста-виста различныа пучины, и горы, и островы, и источникы, и потоки, и блата, и рЪки, и езера, и пристанища"».30

Николаева: «Расширения могут быть и более объемны. Вот некоторые примеры расширения слова в трехчлен ... помощниковъ и за-ступниковъ и приставниковъ» (с. 49-50).

Ср.: «Стилистическая обработка, дополнения, изменение лексики . Да святых убо помощников и заступников и приставников.».31

Николаева: «.расширение может быть обусловлено. восстановлением приводимых в тексте библейских цитат, которые он имеет обыкновение давать в расширенном, нежели у Дамаскина, виде.» (с. 43).

Ср.: «В том числе Даниил редактирует те цитаты, которые Иоанн Дамаскин приводил не полностью, и, соответственно, также не полностью они были переведены Иоанном экзархом. Даниил стремится приводить цитаты целиком.»;32 «Даниил поновлял лексику библейских цитат, а в ряде случаев он даже „расширял" цитаты, считая, по-видимому, что в тексте Иоанна Дамаскина они приведены слишком кратко».33 И т. д.

Справедливости ради надо отметить, что Н. Г. Николаевой был расширен ряд примеров для иллюстрации каждого из приемов редактирования текста митрополитом, которые были выделены О. С. Са-пожниковой, что могло бы считаться заслугой, если бы эти примеры приводились по оригиналу — автографу Даниила, а не по списку (Егор. 612).

Еще более неожиданными являются «открытия» Н. Г. Николаевой интерполяций Даниилом объемных текстов в «Богословие». Впервые об этом было сообщено О. С. Сапожниковой в 2007 г., в дальнейшем этот редчайший для текстологии богословского сочинения феномен был ею проанализирован в указанных работах 2008, 2010, 2014 годов. К сожалению, из содержания главы, написанной Н. Г. Николаевой, может сложиться ошибочное представление, что определение источников интерполяций было выполнено именно ею, так как в тексте главы нет ни одной отсылки на эти исследования О. С. Сапожнико-

30 Сапожникова О. С. Автограф митрополита Даниила. С. 106.

31 Там же. С. 110.

32 Там же. С. 112.

33 Сапожникова О. С. Русский книжник. С. 198.

вой, кроме все тех же кратких тезисов 2007 г. Так, вслед за О. С. Са-пожниковой, Н. Г. Николаева «выявляет» цитаты из «Просветителя Иосифа Волоцкого», см.:

Николаева: «О влиянии творчества Иоанна Дамаскина на произведение Иосифа Волоцкого „Просветитель" упоминал еще И. Я. Пор-фирьев . На примере исследуемого списка можно проследить, как текст „Богословия" не только обогащается цитатами из сочинений церковного просветителя, но и насыщается переосмысленными им идеями Иоанна Дамаскина.» (с. 61-62).

Ср.: «Приведенные примеры убедительно показывают, что Даниил интерполировал в текст „Богословия" фрагменты из „Просветителя" Иосифа Волоцкого. Однако связь между этими двумя сочинениями еще более сложная. „Просветитель" в свою очередь содержит цитаты из „Богословия" Иоанна Дамаскина... Даниил знал мельчайшие цитаты из „Богословия" в „Просветителе" и использовал их. Такие тонкие операции с чужим текстом невозможны без знакомства митрополита Даниила с черновыми материалами и техникой работы Иосифа Волоцкого».34

Николаева: «Есть и более обширные вставки из „Просветителя". Так, после объяснения Дамаскина, почему мы покланяемся на восток, редактор добавляет, когда так нужно поступать. Это почти точная цитата из Седьмого слова, входящего в „Просветитель" Иосифа Волоцкого» (с. 63).

Ср.: «Если же мы теперь сопоставим фрагмент из „Просветителя", указанный выше, с главой „О поклонении на восток" из автографа митрополита Даниила, то мы заметим, что Даниил внес в свою редакцию „Богословия" измененный Иосифом Волоцким текст Иоанна Дамаскина. это указание на практическое использование приведенных богословских аргументов: возможность молитвы на восток при отсутствии икон и вдали от храмов.».35

Далее Н. Г. Николаева приходит к тем же самым выводам о методах работы с «Богословием» Иосифа Волоцкого, а затем и его последователя Даниила именно на тех примерах, которые уже были ранее подробно разобраны О. С. Сапожниковой:

Николаева: «Другой случай подобного компилятивного творчества мы видим в главе „Об иконах". Особенностью диалога текстов в этом случае становится включение в него («Просветитель». — О. С.) еще одного источника — Слов Иоанна Дамаскина против порицающих

34 Сапожникова О. С. «Богословие» Иоанна Дамаскина и вопросы цитирования в «Просветителе» Иосифа Волоцкого // Вестник Новосибирского государственного университета. 2014. Т. 13. Серия: История, филология. Вып. 4. С. 152, 155.

35 Там же. С. 154.

иконы. С этими Словами хорошо были знакомы и Иосиф Волоцкий, и редактор „Богословия" . Редактор отходит от основного текста, развивая эту мысль цитатами из Седьмого слова „Просветителя".». Затем автор приводит объемные примеры интерполяций в главу «О иконах» из «Просветителя» (с. 66-67) При этом не указывается, что цитируемая глава представлена до ее исследования в сравнительной с текстом «Просветителя» таблице и дважды издана с указанием всех дополнительных фрагментов.36

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Ср.: «Работа по выявлению источников интерполяций Даниила еще не завершена, но уже сейчас можно сказать, что она ставит перед исследователями новые вопросы о приемах создания Иосифом Волоц-ким „Просветителя" и об источниках этого труда. Приведем примеры заимствования Даниилом фрагментов из труда волоколамского игумена в текст „Богословия". Фрагменты из „Просветителя", внесенные в текст Иоанна Дамаскина, выделены жирным шрифтом [...]».37 Помимо «находок» из «Просветителя» Иосифа Волоцкого, Н. Г. Николаева «обнаружила» и дополнения Даниила в сюжет «Богословия» о царе Авгаре и убрусе! Через восемь лет после публикации О. С. Сапожниковой этого фрагмента в составе богословского памятника с подробным анализом источника этого сюжета и его связи с «Просветителем»,38 автор рецензируемой главы вновь его «обнаруживает», издает, без ссылок и упоминаний о проделанной до нее работе (с. 66-68).

Ср.: «Фрагмент об Авгаре в автографе Даниила, как кажется, вообще скомпилирован под влиянием рассуждений Иосифа Волоцкого, если только у книжников не было единого источника».39

Итак, после того, как исследователями Л. Садник, Т. Н. Копрее-вой, Х. Трендафиловым, Г. С. Баранковой и другими были введены в научный оборот разночтения между важными древнерусскими списками, определен основной корпус рукописей «Богословия», а затем О. С. Сапожниковой были выявлены русские редакции и их последовательность, автор рецензируемой главы только затемнил вопрос о рецепции «Богословия» в Древней Руси в XV-XVI вв. и ввел читателей в заблуждение относительно характера работы митрополита Даниила, не принимая во внимание его автограф и используемые им

36 Сапожникова О. С. 1) Автограф митрополита Даниила. С. 133-136; 2) Русский книжник. С. 250-253; 3) «Богословие» Иоанна Дамаскина и вопросы цитирования. С. 150-151.

37 Сапожникова О. С. «Богословие» Иоанна Дамаскина и вопросы цитирования. С. 151, таблицы на с. 150-152.

38 Сапожникова О. С. Автограф митрополита Даниила. С. 114-125.

39 Там же. С. 125; издание текста: Там же. С. 130-136; см. также издание текста в монографии 2010 г.: Сапожникова О. С. Русский книжник. С. 251-253.

подстрочники XV в. На основании изложения Н. Г. Николаевой складывается представление, что до ее «открытий» не существовало работ, посвященных принципам редактирования митрополитом Даниилом текста «Богословия», не были изданы главы в его редакции, не были обнаружены источники интерполяций. Автор не сочла нужным указать и на то, что редакция митрополита Даниила предназначалась в XVII в. для издания и долгое время редактировалась знаменитым книжником Сергием Шелониным и справщиками Московского печатного двора — факт незаурядный для истории русской рецепции богословского памятника и хорошо известный.40 По неизвестной причине в монографии, посвященной рецепции «Богословия» Иоанна Дамаскина, не был учтен этот важнейший этап рецепции — подготовка русскими книжниками в середине XVII в. богословского памятника к изданию.

Глава о редакции Даниила рецензируемой монографии была переиздана Н. Г. Николаевой еще раз в сокращенном виде в 2019 г.41 По-прежнему Н. Г. Николаева не считает необходимым ссылаться на работы О. С. Сапожниковой, посвященные редактированию митрополитом Даниилом «Богословия», кроме тезисов 2007 года,42 на этот раз исключено даже упоминание монографии исследовательницы с главой о рецепции «Богословия» Иоанна Дамаскина в древнерусской книжности. По-прежнему Н. Г. Николаева сообщает: «Нами установлено, что рукопись XVI века из фондов РГБ (Ф. 98, № 612, л. 86-218), которую мы изучали в связи с исследованием церковнославянской традиции „Точного изложения православной веры", является списком редакции митрополита».43 Иными словами, по-прежнему Н. Г. Николаева не работала с рукописью и продолжает утверждать, что она датируется XVI веком. Тождество методов, атрибуций, идей, примеров в работах О. С. Сапожниковой и Н. Г. Николаевой не позволяет считать рецензируемую главу монографии и других работ казанской исследовательницы на эту тему итогом самостоятельного труда. Однако самый главный вывод, следующий из проведенного анализа второй главы рецензируемой монографии: изучение редакции Даниила на основании опубликованных в качестве разночтений ва-

40 Сапожникова О. С. 1) Несостоявшееся издание XVII в.: Богословие Иоанна Дамаскина в переводе Иоанна экзарха болгарского // ТОДРЛ. Т. 58. СПб., 2007. С. 99126; 2) Сапожникова О. С. Русский книжник. С. 178-257.

41 Николаева Н. Г. Древнеславянский перевод «Богословия» Иоанна Дамаскина в редакторской правке митрополита Московского Даниила (XVI в.) // Хрестоматия теолингвистики. Т. 2. Ульяновск, 2019. С. 382-402.

42 Сапожникова О. С. Работа митрополита Даниила. С. 94-96.

43 Николаева Н. Г. Древнеславянский перевод. С. 383.

риантов позднего списка, без учета предшествующих редакций XV в., с которыми работал митрополит, а также без учета судьбы этой редакции в XVII в., способствует лишь затемнению существующей ныне в науке достаточно ясной картины рецепции «Богословия» Иоанна Дамаскина в Древней Руси в XV-XVII вв.

В третьей главе первого раздела проанализирован перевод князя А. М. Курбского, сделанный в XVI в. на основе латинского перевода «Богословия». Отметим, что эта глава отличается большим количеством ссылок на работы и наблюдения предшественников, нежели предшествующие, в ней учтены труды А. Н. Попова, D. Freydank, X. П. Трендафилова, В. В. Калугина, J. Besters-Dilger и других, но исчерпывающим для заявленной темы список использованной литературы назвать нельзя. Автор не учел исследований М. А. Оболенского, А. С. Орлова, В. Ф. Ржиги, М. В. Ляпон, А. М. Панченко, А. А. Цехановича, С. О. Шмидта и других. При столь неполном освещении точек зрений предшествующих исследователей и их вклада в изучение выбранного для изучения аспекта очень трудно давать оценку результату новой работы. Бросается в глаза лаконичность этой главы, в то время как ряд ее положений — переводческие принципы князя, использование им латинизмов, философских и риторических терминов, — рассматривался уже более подробно Х. П. Трен-дафиловым,44 и В. В. Калугиным.45 С. И. Кузьмин подчеркивает вслед за указанными исследователями, что отличительной чертой нового перевода является глоссирование и комментирование, отмечает, что благодаря методам перевода и комментирования А. Курбского в славянскую традицию трактата проникают следы западно-христианской традиции в сфере догматической терминологии. Исследователь не учел тот факт, что этот перевод имел очень ограниченное по понятным причинам распространение, чтобы повлиять на книжную традицию Московской Руси, а поэтому до определенного времени о проникновении «традиции» говорить не приходится. Перевод Курбского, как правило, копировался без заголовка, а отсутствие авторитетного авторства в Средневековье — признак ненадежного источника. Известно, что книжники, готовившие к печати на Московском печатном дворе в 1630-х — 1640-х годах «Богословие», воспользовались переводом Курбского очень осторожно, только в одном безвыходном случае. Они проверили по нему испорченное во всех древнерусских списках место, пропущенное по этой причине митрополитом Даниилом в его редак-

44 Трендафилов Х. П. «Богословие» Иоанна Дамаскина. С. 298-327 (Глава «Богословие» Иоанна Дамаскина в переводе Андрея Курбского).

45 Калугин В. В. Андрей Курбский и Иван Грозный. С. 92-239 (Главы «Теоретические взгляды и литературная позиция» и «Литературная техника»).

ции, — фрагмент о браке Иосифа и Марии.46 Этот факт лишний раз подтверждает, что древнерусские книжники никогда не имели в своем распоряжении греческих списков «Богословия» — вплоть до возвращения Арсения Суханова с Афона в 1653 г. с целой библиотекой греческих книг. Соответственно, рецепция «Богословия» в Древней Руси всегда была связана вплоть до перевода Епифания Славинецкого только с древнеболгарской версией Иоанна Экзарха, ее редактированием и адаптированием, предпринимаемыми монастырскими эрудитами в связи с развитием языка и задачами богословского характера. В. В. Калугиным были всесторонне рассмотрены факты привлечения трудов Андрея Курбского на Московском печатном дворе, но все они относятся к пореформенному периоду,47 то есть не к исконной древнерусской традиции, а к деятельности нового поколения справщиков, преимущественно малороссийского происхождения, с иными, ориентированными на западные традиции переводческими принципами и представлениями об авторитетности текста.

В четвертой главе (автор — Н. Г. Николаева) первого раздела рецензируемой книги рассматриваются особенности перевода Епифания Славинецкого, отличающегося особым вниманием к форме греческого первообраза. В связи с этим автор главы приводит интересный теоретический экскурс, в котором рассматривает кальки как языковой феномен, но отсутствие ссылок на предыдущие исследования в палео-славистике по этому вопросу не позволяют оценить новаторство в изложении материала. Не указаны труды авторов, занимавшихся проблемами калькирования в старославянском (древнеболгарском) языках,48 в том числе русскоязычных.49 В вышедшей в 2013 г. монографии

46 Сапожникова О. С. Русский книжник. С. 209-217.

47 Калугин В. В. Андрей Курбский и Иван Грозный. С. 256-266 (Глава «Переводы Курбского в изданиях Московского Печатного двора XVII в.»).

48 Unbegaun V. Le calque dans les langues slaves littéraires // Revue des études slaves. 1932. № 12. S. 19-48; Mastrelli C. A. La composizione nominale nella traduzione slava dei Vangeli // Archivio Glottologico Italiano. 37/1952. S. 149-172; Schumann К. 1) Die griechischen Lehnbildungen und Lehnbedeutungen im Altbulgarischen. Wiesbaden, O. Harrassowitz, 1958; 2) Zur Tipologie und Gliederung der Lehnp^gungen // Zeitshrift für slavische Philologie. 32/1965. № 1. S. 61-90; Pohl H. D. Studien zu den altslavischen Nominalkomposita den indogermanischen und gemeinslavischen zusammengesetzten Personennamen. Diss. Wien, 1970; Zett R. Beiträge zur Geschichte der Nominalkomposita im Serbokroatischen. Die altserbische Periode. Köln; Wien, 1970; Mol^r N. The Calques of Greek Origin in the Most Ancient Old Slavic Gospel Texts. Budapest; Köln; Wien, 1985; Mинчева А. Калки в старобългарски език // Кирило-Методиевска енциклопедия. Т. 2. София,1995. С. 209-212.

49 Вялкина Л. В. 1) Сложные слова в древнерусском языке в их отношении к языку греческого оригинала (на материале Ефремовской кормчей) // Исследования по исторической лексикологии древнерусского языка. М., 1964. С. 94-118; 2) Греческие

Т. Илиевой, посвященной терминологической лексике в переводе Иоанна Экзарха, этому вопросу тоже уделено значительное место, особенно в части, где рассматриваются сложные слова с терминологическим значением,50 а также и в обобщающей главе «Теолого-фило-софската терминология в Йоан-Екзарховия превод на „De fide orthodoxa" — техника и майсторство на превода».51 Было бы исключительно интересно сравнить перевод Епифания Славинецкого с преславским переводом с точки зрения категории nomina composita.

После анализа лексических калек Н. Г. Николаева коротко останавливается на вопросе о грамматическом калькировании в переводе Епифания Славинецкого. В связи с этим рассмотрены несколько случаев употребления субстантивированного инфинитива. Помимо его, однако, в греческом языке существует и целый ряд других своеобразных синтаксических оборотов, вызывающих интерес исследователей: субстантивированные конструкции с родительным падежом, с предлогами, с наречием; атрибутивные конструкции; причастия с артиклем. Было бы очень интересно сопоставить в этом плане более поздние церковнославянские переводы «Богословия» с греческим текстом трактата, а также и с древнеболгарским переводом Иоанна Экзарха. К сожалению, и в данной части труда автор не ссылается на предыдущие исследования по вопросам грамматического калькирования в переводных старославянских памятниках,52 как и цитируемую в этих трудах литературу.

параллели сложных слов в древнерусском языке XI-XIV вв. // Лексикология и словообразование древнерусского языка. М., 1966. С. 154-188; Коллар Д. Сложное слово как особый структурный тип слов // Slavisticke studie jazykovedne. Bratislava, 1969. С. 117-144; Цейтлин Р. М. 1) Лексика старославянского языка. Опыт анализа мотивированных слов по данным древнеболгарских рукописей X-XI вв. М., 1977; 2) Лексика древнеболгарского языка X-XI вв. София, 1986; Ефимова В. С. 1) О старославянском калькировании как специфическом способе словообразования // Byzantinoslavica. 2007. T. LXV, fasc. 2. С. 117-128; 2) К вопросу об изучении калькирования в старославянском языке // Славяноведение. 2015. № 2. C. 53-65.

50 Илиева Т. Терминологичната лексика в Йоан-Екзарховия превод на «De fide orthodoxa». София, 2013. С. 130-139, 173.

51 Там же. С. 164-177.

52 См.: Forssmann Th. Übertragung der griechischen Partizipialkonstruktionen in dem Ostromirschen Evangelium // Protestantisches Gymnasium zu Strassburg. Programm auf das Schuljahr 1877-1878. Strassburg, 1877. S. 10-11; Pastrnek F. Die griechischen Artikelkonstruktionen in der altkirchenslavischen Psalter- und Evangelienübersätzung // Archiv für slavische Philologie. 25/1903. S. 366-391; Stonski S. Die Übertragung der griechischen Nebensatzkonstruktionen in den altbulgarischen Sprachdenkmälern. Kirchhain N.-L., 1908. S. 17-27; Kurz J. K otazce clenu v jazycich slovanskych, se zvlastnfm zretelem k staroslovenstine // Byzantinoslavica. 1937-1938. VII. S. 212-340; 1939-1940. VIII. S. 172-288; Милев А. Членуваният гръцки инфинитив в евангелския текст и неговото предаване в старобългарския превод // Известия на Института за български

В этой части монографии уделяется внимание и многочисленным глоссам в переводе Епифания Славинецкого, характерным, как правило, для представителей Чудовской школы. Глоссы классифицированы в две большие группы: вносящие уточнения, связанные с греческим оригиналом, и предлагающие варианты, вне зависимости от греческого текста. В обеих группах выделены подгруппы — глоссы, уточняющие, соответственно, структуру, семантику и грамматическую форму слова. Рассмотрены разные типы замен — морфонологические, словообразовательные, лексикальные. Подобные наблюдения и попытку классификации в связи с традицией текста специальных богословских наименований в преславском переводе присутствуют и в монографии Т. Илиевой.53 Было бы очень интересно сравнить в этом плане древнеболгарский перевод «Богословия» с глоссированной версией Епи-фания Славинецкого, что пролило бы дополнительный свет на преемственность переводческой традиции в России.

В последней главе первого раздела рецензируемой книги (автор — С. И. Кузьмин, с. 139-175) рассмотрен перевод архиепископа Московского Амвросия (Зертиса-Каменского), который меньше всего известен и изучен в палеославистике. Как основной принцип ученого XVIII века С. И. Кузьмин определяет перевод по смыслу с учетом внутренних законов церковнославянского языка, а в качестве главной тенденции — стремление сделать текст максимально понятным и простым. Именно с этим желанием архиепископа Амвросия С. И. Кузьмин связывает выбор исходного текста для перевода (греческого или латинского), как и наличие в тексте разного рода вставок. Автор высказывает мнение, что рассматриваемый перевод отражает основное направление в развитии церковнославянского языка, а именно — его стилистическую дифференциацию, выражающуюся в подборе и сочетании старых и новых средств. В данной главе обсуждается и вопрос о том, оказал ли перевод князя А. Курбского влияние на перевод архиепископа Амвросия.

В результате сравнения четырех версий перевода «Богословия» намечаются две линии — «греческая», представленная переводами

език. 1962. Кн. 8. С. 75-91; Минчева А., Велчева Б. Анафорическое употребление древнеболгарского местоимения иже в конструкциях с существительными (к вопросу о греческом влиянии на древнеболгарский синтаксис) // Actes du 1er congrès international des études balkaniques et sud-est européennes. Т. 6. Sofia, 1968. С. 149-160; Blahova Е. Nejstarsн staroslovénské homilie (Syntax a lexicon). Praha, 1973; Тасева Л. Триодните синаксари в средновековната славянска книжнина. Текстологично изслед-ване. Издание на Закхеевия превод. Словоуказатели (= Monumenta linguae slavicae dialecti veteris LIV). Freiburg i. Br., 2010. С. 126-128, Димитрова A. Синтактична структура на преводната агиография. София, 2012. С. 133-170.

53Илиева Т. Терминологичната лексика. С. 25-37.

Иоанна Экзарха и Епифания Славинецкого, и «латинская», включающая версии князя Курбского и Зертиса-Каменского, каждая из которых сохраняет и передает особенности своего «первообраза». Высказанный тезис С. И. Кузьмин поддерживает подходящими примерами (с. 156), но все же признает, что подобное деление не всегда правомерно, поскольку в рассматриваемых версиях встречается ряд случаев, отличающихся самыми разнообразными вариантами сочетания совпадающих фрагментов (с. 159). В этом плане логично звучит вывод, что перевод архиепископа Амвросия не связан напрямую с предыдущими славянскими переводами «Богословия». Во многих случаях налицо вполне самостоятельная интерпретация богословского содержания трактата Иоанна Дамаскина. В качестве примера указана передача термина ùnoaxaaiç как «бытие» (с. 162). Заслуживает внимания и вывод, что данный перевод отражает основные характеристики языка конца XVIII в. и свидетельствует, что к этому моменту церковнославянский язык отделяется от русского, ограничивая сферу своего влияния церковно-религиозной коммуникацией (с. 165). Для иллюстрации приведены примеры, свидетельствующие, с одной стороны, о корреляции с живым русским языком, а с другой, о высоком стиле и употреблении греческих синтаксических конструкций.

Основным недостатком исследования в этой части труда, помимо неполной библиографической осведомленности, является отсутствие последовательного лингвистического анализа текстов. Не использованы единые синтаксические и лексикальные критерии, которые, в своей совокупности, создали бы профиль каждого перевода в отдельности. Сосредоточение лингвистического анализа переводов на тех особенностях синтаксиса и морфологии, которые являются симптоматичными для характеристики принципов славянских переводов с греческого — субстантивированных и атрибутивных конструкциях с артиклем, инфинитиве с артиклем, причастиях и причастных конструкциях, разных способах передачи родительного падежа принадлежности, употреблении приименного датива, да-формах вместо инфинитива, архаических моделей управления глагола и др., могли бы ясно показать тенденции в развития языка — от древнеболгарского через церковнославянский до русского. Описание лексики при помощи выбранных переводных эквивалентов, характерных для языка школы и отдельного книжника категорий слов как терминологическая и специфическая лексика, заимствования, композиты и др. могло бы выявить индивидуальные характеристики переводчиков. На основе подобного диагностирования могли бы ясно обособиться возможные взаимоотношения между авторами и текстами в разных версиях «Богословия». В этом плане для авторов монографии очень полезными были бы материалы двух, проведенных в Софии в 2003 и 2005 годах

конференций, которые были посвящены многократным переводам в Средние века среди южных славян, типологически тесно связанным с проблематикой рецензируемой книги.54

Наиболее подходящим методом исследования славянской рецепции «Богословия» является колляция как форма синоптического приведения лингвистической информации из всех привлеченных к исследованию славянских переводов и редакций трактата. Подобная колля-ция, сопровождающая греческий текст произведения и его латинскую версию, могла бы показать все сходства и различия между переводами на разных уровнях языка. В предложенном исследовании даны только частичные параллели, которые не позволяют получить полное представление о связях между версиями, не дают возможность оха-рактеризировать каждый перевод с точки зрения точности, правильности, инновативности или, наоборот, архаичности грамматических средств. Было бы полезно систематизировать синтаксические и лек-сикальные особенности исследованных текстов в таблицах, что дало бы возможность быстро выявить сходства и отличия между отдельными переводами и содействовать их сопоставлению. Общий список эксцерпированных из отдельных переводов лексем вместе с их греческими эквивалентами позволил бы сделать важные наблюдения в плане выбора лексических соответствий. Были бы полезны и статистические данные, которые представили бы точную количественную характеристику языковых явлений в диахронии. Как уже говорилось выше, если ставится задача изучения истории текста памятника, то необходима матрица — одни и те же приемы исследования каждого перевода, что позволило бы иметь общие критерии и сопоставлять результаты.

Второй раздел книги посвящен становлению и развитию терминологии православной догматики. История переводов «Богословия», отличающаяся активной рецепцией текста и языковой рефлексией, совершаемой в условиях борьбы за сохранение чистоты православия, представляет бесспорный интерес с точки зрения процесса создания православной догматической терминологии. Объектом анализа в данном случае являются такие основные догматические термины как шоахаац и оита, ла0о^ и верует, Хоуо^, аую^ и геро^, выбранные из основных разделов теологии — богословской онтологии, христианской антропологии, гносеологии, христологии, нравственного богословия. Именно это является основным недостатком исследования в данной

54 Преводите през XIV столетие на Балканите. Доклади от международната конференция, София, 26-28 юни 2003. София, 2004; Многократните преводи в Южно-славянското средновековие. Доклади от международната конференция, София, 79 юли 2005. София, 2006.

части труда — удаление терминов из системы, к которой они принадлежат, при условии, что целенаправленное и компактное богословское содержание сочинения Иоанна Дамаскина достаточно по объему и разнообразию не только для того, чтобы расскрыть во всей полноте отдельные центральные богословско-философские понятия, но и изучить специальную терминологическую лексику как систему в диахронии.

В самом начале сформулированы цели исследования: рассмотреть основные богословские понятия с точки зрения их значения в античной философии, в частности, в греческой и латинской патристике; проследить, как они переводились на славянский язык в разные периоды, начиная с первого перевода — Иоанна Экзарха, считаемого авторами монографии «своеобразной точкой отсчета, с которой начинается знакомство славянского мира с метаязыком богословия»; изучить, как менялось их восприятие на протяжение веков и отличалось ли оно от изначально заложенного содержания в греческих терминах (с. 176).

Формулировка второй задачи некорректна и говорит об изначально ошибочном подходе к исследованию, поскольку сам Иоанн Экзарх опирается на традицию кирилло-мефодиевских переводов. С традиции Кирилла и Мефодия начинается знакомство славян с метаязыком богословия, и поэтому именно ее следует принять как точку отсчета. Оставляем в стороне факт, что многие термины были усвоены славянами (как на западе в Великоморавии, так и на Балканах) еще до официального принятия христианства, то есть в дописьменном периоде. Полностью игнорируется то обстоятельство, что Иоанн Экзарх принадлежит к Преславской литературной школе, с нормативными принципами которой он тесно связан и вне контекста которой нельзя анализировать его творчество.

В этой части монографии отсутствует обязательный для любого научного труда обзор опубликованной до этого момента научной литературы по проблемам терминологической лексики в славянских письменных памятниках. Как правило, отмечается, что тот или иной термин был предметом целого ряда специальных исследований, но не приводятся конкретные работы и их авторы (с. 178). Использованы генерализированные безличные формулировки типа «неоднократно отмечалось», «известно, что» и т. п. Однако еще до Н. Г. Николаевой и С. И. Кузьмина о терминологии в Slavia orthodoxa писали многие ученые, начиная с классиков Фр. Миклошича и А. Мейе и славистов первой половины ХХ в. (А. В. Погорелов, A. Bohac, L. Hahn, E. Klich, R. Rudolf, Р. Skok, H. Zilliacus) и заканчивая современными учеными, такими как L. Sadnik, E. Weiher, G. Podscalsky, Н. Мечковская, J. ^tka, Е. М. Верещагин, В. Колесов, А. Минчева, M. Petrov-Slodnjak,

J. Rusek, G. Schramm, Д. Иванова-Мирчева, А. Юрченко, C. Poghirc, И. Христова, А. Пентковский, Т. Илиева.55

В отдельных главах этой части труда тоже можно указать на библиографические пропуски. Так, в первой главе, где анализируются переводы греческих терминов ияоашац и ouaia, авторы ссылаются только на А. Р. Фокина, притом не везде корректно.56 Упомянуты также и две статьи Г. Подскальского и Е. Вайера в связи с вопросом о качестве наименований unoaxaai^ и ouaia в переводе Иоанна Экзарха (с. 186), но опущены другие известные работы этих же исследователей,57 а также ряда ученых, которые внесли свой вклад в изучение формирования этой терминологии в Slavia orthodoxa. Среди самых значимых исследований в палеославистике о терминах unoaxaai^ и ouaia, не принятых во внимание авторами рецензируемой книги, можно указать на работы Ив. Гълъбова58 и И. Христовой,59 важные для освещения начального периода усвоения рассматриваемой терминологии в древнейших дошедших до нас древнеболгарских письменных памятниках.

Во второй главе в связи с анализом переводных соответствий у Иоанна Экзарха греческих терминов ла0о^ и evepyeia Н. Г. Николаева и С. И. Кузьмин затрагивают вопрос о терминологической синонимии (с. 216). По этому вопросу в палеославистике тоже написано немало, как в общем плане о синонимии как своеобразной специфике исторического развития специальной лексики,60 так и более конкретно с учетом переводческого стиля в «Богословии».61 Не цитируются и

55 См. систематизированный по темам и проблемам детальный обзор научной продукции в области истории терминологии в старославянском языке: Илиева Т. Тер-минологичната лексика... С. 9-15.

56 Например, при цитировании на с. 181 и 182 не указаны страницы исследования.

57 Podscalsky G. Zur Rezeption griechischer philosophisch-theologischer Zentralbegrife bei Johannes Exarchos // Anzeiger für slavische Philologie. 7/1974. S. 109-112; Weiher E. 1) Studien zur philozophischen Terminologie des Kirchenslavischen // Die Welt der Slaven. 9/1964. 147-175; 2) Altbulgarische, kirchenslavische und russische wissenschaftliche Literatur // Anzeiger slavische Philologie. 2/1967. S. 101-121.

58 Гълъбов И. Едно особено лексикално новообразувание в стария български книжо-вен език. // Иван Гълъбов. Избрани трудове по езикознание. София, 1986. С. 407-412.

59 Христова И. 1) Богословският термин даботат; и неговите преводи // SUMPOSION или Античност и хуманитаристика. Изследвания в чест на проф. Богдан Богданов. София, 2000. С. 282-292; 2) Богословският термин oüoia и неговите преводи на Изток и Запад // Средновековна християнска Европа: Изток и Запад. София, 2002. С. 594-602.

60 Мечковская Н. Б. Принципы исторического изучения терминологии // Методы изучения лексики. Минск, 1975. С. 200-214.

61 Lägraid A. Der rhetorische Stil im Sestodnev des Exarchen Johannes (= Monu-menta linguae Slavicae dialecti veteris. Fontes et dissertationes. Т. IV). Wiesbaden, 1965; Trost K. Die übersetzungstheoretischen Konzeptionen des Cyrillisch-Mazedonischen

известные исследования, посвященные словообразованиям nomina abstracta с суффиксами -ьство, -ьствик, -ник,62 которые тоже являются предметом анализа в резензируемой монографии (с. 222).

В третьей главе, посвященной основному богословскому термину Àoyoç, Н. Г. Николаева и С. И. Кузьмин анализируют его употребление в произведениях Филона Александрийского, св. Иоанна Богослова, св. Иустина, Иоанна Дамаскина, опираясь на труды С. Н. Трубецкого, А. X. Армстронга и В. Я. Саврей. Не принята во внимание, однако, статья Т. Илиевой «Възгледите за езика в произведенията на Йоан Дамаскин», в которой на основе сочинения Иоанна Дамаскина «Источник знания» проанализирована триада онтология — антропология — поэтика слова в контексте христианского мировозрения именно с целью выяснения гносеологических основ терминологической системы византийской богословской доктрины.63

Все сведения, касающие употребления обсуждаемых Н. Г. Николаевой и С. И. Кузьминым терминов в преславском переводе «Богословия» и его текстовой традиции, в систематизированном виде находятся в лексикографических справочниках к указанной монографии Т. Илиевой. Так, в древнеболгарско-греческом терминологическом сло-варе-индексе64 можно найти обобщенную информацию о рассматриваемых в этой части труда Н. Г. Николаевой и С. И. Кузьмина наименованиях: частоту употребления; греческие соответствия с указанием

Blattes und des Prologs zum Bogoslovie des Exarchen Joann // Slavistische Studien zum VII Internationalen Slavistenkongress in Warschau 1973. München, 1973. S. 497-525; Freydank D. Die Himmelfahrtshomilie «Veselite s§ nebesa» des Exarchen Johannes und ihre griechische Vorlagen // Zeitschrift für Slawistik. 1975. XX. № 7. S. 382-390; Hansac E. Zum Übersetzungsstil des Exarchen Johannes // Die Welt der Slaven. 1979. XXIV. S. 121-171; Keipert H. Griechisch-slavische Übersetzungsprobleme bei einem fachsprachlichen Adjektivtyp. Die Adjektive auf -tiköi; im Bogoslovie Johanns des Exarchen // (Studia slavico-byzantina et mediaevalia europeensia. Sofija 1988 [1989]. Vol. 1. Issledovanija po slavjanovizantijskomu i zapadnoevropejskomu srednevekov'ju. Posvjascaetsja pamjati Ivana Dujceva. S. 201-216.

62 Arnim B., von. Beiträge zum Studium der altbulgarischen und altkirchenslavischen Wortbildung und Übersetzungskunst. Ursachen des Wechsels zwischen den Suffixen -je, -stvo, -stvije im Evangelium, Apostolus, Psalter und einigen anderen Übersetzungen // Sitzungsberichte der Preussischen Akademie der Wissenschaften. Philologisch-historische Klasse, 1931. S. 952-1024; Цейтлин, Р. М. 1) Лексика старославянского языка. Опыт анализа мотивированных слов по данным древнеболгарских рукописей X-XI вв. М., 1977; 2) Лексика древнеболгарского языка X-XI вв. София, 1986; Ефимова В. С. Старославянская словообразовательная морфемика. М., 2006.

63 Илиева Т. Възгледите за езика през Средновековието (върху материал от «Извор на знанието» на Йоан Дамаскин) // ПЪние мало Геwргию. Сборник в чест на 65-годиш-нината на проф. д.ф.н Георги Попов. София, 2010. С. 563-578.

64Илиева Т. Терминологичната лексика... С. 261-364.

адреса всех словоупотреблений, а также и засвидетельствованные в славянской рукописной традиции разночтения; дефиницию, иллюстративные примеры; системные связи соответствующей лексемы с другими словами (синонимами и антонимами) в «Богословии» в переводе Иоанна Экзарха; сводную информацию о каждой заглавной единице в основных палеославистических лексикографических трудах.

Приведем конкретный пример. Из иллюстративной части в словарных статьях на ипостась и съставъ65 хорошо видна указанная еще Л. Садник дифференциация в употреблении терминов в «Богословии» в переводе Иоанна Экзарха — первый как наименование лиц Троицы, а второй — в отношении сотворенных сущностей.66 Указанный Н. Г. Николаевой и С. И. Кузминым как опровержение этого правила фрагмент на л. 64а «прьвыи съставъ нерожденъ есть, нъ не несътворенъ» (с. 185) совсем не противоречит сказанному австрийской исследовательницей, поскольку это относится не к божественной ипостаси, а к Адаму. В синопсисе к словарной статье слова ипостась, рядом с каждой словоформой, содержащей текстологические варианты, отчетливо видна тенденция: в более поздних списках греческий термин уступает место славянскому или сосуществует с ним, что говорит об удалении семантических различий между терминами и их полном синонимизи-ровании.67 Очень полезным для исследователей русской традиции «Богословия» был бы также греческо-древнеболгарский указатель в монографии Т. Илиевой, в котором содержатся конкретные сведения о древнеболгарских переводных соответствиях к греческим сло-вам.68 В этой же главе вновь возникает тема редактирования митрополитом Даниилом богословской терминологии: «Так, термин оупостась он в большинстве случаев заменял термином съставъ (оупостасьнъ) — соответственно на съставенъ и т. п.» (с. 187). Но здесь вновь авторами допущена ошибка: эта замена была осуществлена еще троицкими книжниками в XV в., митрополит работал с уже отредактированным текстом.69

Много полезной информации, непосредственно касающейся темы монографии Н. Г. Николаевой и С. И. Кузьмина, содержится и в аналитической части труда Т. Илиевой. Здесь можно найти данные о теологической концепции богословских понятий у Иоанна Дамаскина,70

65Илиева Т. Терминологичната лексика... С. 346, 353.

66 Sadnik L. Des Hl. Johannes von Damaskus. Bd 1. S. 39.

67 Ср. в рецензируемой монографии на с. 187.

68Илиева Т. Терминологичната лексика... С. 378-392.

69 Сапожникова О. С. Богословие Иоанна Дамаскина в составе древнерусских сборников... С. 117-141.

70Илиева Т. Терминологичната лексика... С. 23-29.

о словообразовании специальных слов в «Богословии»,71 о распространении в других древнеболгарских памятниках — классических и сохраненных в более поздних списках — тех же терминологических единиц72 и их словообразовательных дублетов,73 об их рецепции в рукописной традиции трактата,74 об усвоении морфологического приспосабливания заимствованных терминов,75 об отношении славянских переводных эквивалентов терминологических единиц к их греческим осоответствиям и способу их перевода,76 о современных континуантах ведущих свое начало из древнеболгарского языка богословских терминов,77 о системных связях между специальными наименованиями в «Богословии» — полисемии,78 антонимии,79 синонимии.80 Пропуски имеются не только в списке научных публикаций по теме рецензируемого труда. Во многих местах источники, античные и святоотеческие, цитируются без точного указания использованного издания или перевода, например, на с. 178 и 182 цитаты из Григория Нисского; на с. 181 цитата из Афанасия Великого; на с. 240, в сноске 159 при цитировании беседы 16-й Василия Великого.

Отметим и некоторые неверные, по нашему мнению, утверждения в этой части исследования Н. Г. Николаевой и С. И. Кузьмина. После анализа употребления термина «слово» в «Богословии» в переводе Иоанна Экзарха ими сделан следующий вывод: «Итак, Иоанн экзарх Болгарский богословским авторитетом трактата, который он переводил, закрепляет термин слово как основное соответствие греческому философско-богословскому термину логос в славянской культурной традиции» (с. 248). С этим утверждением трудно согласиться, поскольку «слово» — один из унаследованных еще из кирилло-ме-фодиевских переводов терминов. Рассмотрение богословских терминов в переводе Иоанна Экзарха в одной плоскости — принципиальная методологическая ошибка в теоретических постановках Н. Г. Николаевой и С. И. Кузмина. Они не учитывают разновременность и стратиграфическую расслоенность богословской терминологии у самого Иоанна Экзарха, а принимают его перевод как какое-то своеобразное

71 Илиева Т. Терминологичната лексика... С. 68-119, 130-151, 155-156.

72 Там же. С. 105, 173.

73 Там же. С. 118.

74 Там же. С. 203-207.

75 Там же. С. 156-165.

76 Там же. С. 65-179.

77 Там же. С. 221-224.

78 Там же. С. 151-154.

79 Там же. С. 119-129.

80 Там же. С. 179-184.

первоначало христианского метаязыка в Slavia orthodoxa, не учитывая предыдущие этапы, на которых опирается древнеболгарский писатель (с. 248). В то же самое время анализ терминологического словника в древнейшем славянском переводе De fide orthodoxa, сделанный Т. Илиевой, подтверждает, что памятник содержит основные, давно установленные в палеославистике, стратиграфические пласты специальной теологической лексики.81 Термин «слово» принадлежит к пласту специальной богословской лексики, сформированному в результате литературной деятельности первоучителей Кирилла и Мефодия.82 От принадлежности данного термина к этому пласту прямо зависит и его статус как у самого Иоанна Экзарха, так и в дальнейшей традиции памятника, в том числе и в ревизии митрополита Даниила.

Трудно принять и утверждение, что архиепископ Амвросий впервые пытается лексемой «слово» передать универсальность греческого термина Àoyoç (с. 258). Еще в преславском переводе Иоанна Экзарха «слово» передавало значения: 'всеобщий закон, вложенный богом в творение, творческий замысел' (слово всему положи 29а83), 'способность рассуждения' (надъ словесьмь и надъ мслью 268а84) и 'словесность' как атрибут личных существ, воплощающий Слово Божье в творении, воспринимаемый как функцию, деятельность ума — органа сознательной жизни.85

Ограничение языковой компетентности только до сферы русского языка ясно видно в некоторых выводах Н. Г. Николаевой и С. И. Кузьмина. Так, к суженным данными исторических словарей русского языка наблюдениям авторов над семантической диффузностью терминов ayioç и iepoç можно добавить, что та же картина семантического синкретизма и отсутствия регулярности в переводных соответствиях

81 Верещагин Е. М. 1) Начальный этап формирования философской терминологии в древнеболгарском литературном языке (IX-XI вв.) // Първи Международен конгрес по българистика. София, 23 май — 3 юни 1981. Доклади. Симпозиум кири-лометодиевистика и старобългаристика. София, 1982. С. 135-138; 2) У истоков славянской философской терминологии — ментализация как прийом терминотворче-ства // Вопросы языкознания. 1982. № 6. С. 105-114; 3) Великоморавский этап развития первого литературного языка славян: становление терминологической лексики // Великая Моравия, ее историческое и культурное значение. М., 1985. С. 217-238; 4) Терминотворчество Кирилла и Мефодия // Вопросы языкознания. 1988. № 2. С. 91-100; Vereschagin E. M. Cyril and Methodius as the Creators of Theological-Philosophical Terminology in the Slavic Language // Synthesis Philosophica. 1990. Т. 9. № 1. P. 5-16.

82Илиева Т. Терминологичната лексика... С. 217.

83 Sadnik L. Des Hl. Johannes von Damaskus... Bd 1. S. 29

84 Ibid. Bd 3. S. 20.

85Илиева Т. Терминологичната лексика... С. 336.

анализируемых слов прослеживается еще в древнеболгарских письменных памятниках X-XI вв. (см. соответствующие словарные статьи в «Старославянском словаре»86 и «Староболгарском речнике»87).

Приведем еще один показательный пример. Говоря о терминологической синонимии у Иоанна Экзарха, Н. Г. Николаева и С. И. Кузьмин ничего не упоминают о соотносимости древнеболгарского приати и страдати, приатие и страсть, свлтъ и чистъ как характерные употребления соответственно для кирилло-мефодиевских и пре-славских переводов. Учитывание принадлежности этих слов к парам внутриязыковых разнокоренных синонимов в древнеболгарском литературном языке, которые обычно описываются как восходящие к Преславскому литературному центру инновативные замены в переводах Кирилла и Мефодия, позволяет совсем иначе объяснить их употребление как в переводе Иоанна Экзарха, так и у позднейших русских редакторов и переводчиков.

В заключительной части своего исследования Н. Г. Николаева и С. И. Кузмин обобщают выводы из отдельных глав и разделов книги, указывают основные характеристики переводов «Богословия» Иоанна Дамаскина в России в XVI-XVIII вв. Что же касается редакции митрополита Даниила, авторы утверждают, что в целом он стремился к унификации терминологического фонда, устраняя устаревшие и заимствованные слова, при этом авторы игнорируют существование языковых редакций XV в., где эта работа уже была проделана, а митрополит ее в большинстве случаев лишь воспроизводил.88 Как отличительную черту перевода А. М. Курбского авторы определяют широкое терминологическое варьирование, объясняя его, с одной стороны, влиянием латинского источника, в котором, как правило, синкретические греческие термины передавались целым рядом конкретизирующих латинских соответствий, а с другой, большей свободой при интерпретации текста, которую князь, будучи светским лицом, мог себе позволить, в отличие от традиционной консервативности остальных переводчиков — духовных лиц (с. 292). Главная специфика перевода Епифания Славинецкого, по мнению исследователей, это последовательно проведенная унификация в сфере догматических терминов. Частичную стандартизацию они отмечают и у архиепископа Амвросия (Зертис-Каменского) (с. 294).

86 Старославянский словарь (по рукописям X-XI веков). М., 1994.

87 Старобългарски речник / Българска академия на науките. Т. 1. София, 1999; Т. 2. София, 2009.

88 Сапожникова О. С. 1) Автограф митрополита Даниила. С. 91-136; 2) Богословие Иоанна Дамаскина в составе древнерусских сборников... С. 117-141; 3) Редактирование Богословия Иоанна Дамаскина в XV в. С. 113-124.

Н. Г. Николаева и С. И. Кузмин определяют процесс формирования богословской терминологии как непрямолинейный, зависящий, с одной стороны, от объективной необходимости формировать метаязык православной богословской доктрины и от естественного развития языка, а с другой, от субъективного фактора и индивидуальности переводчиков, от использованных ими источников и отношения к своей миссии, от ориентации на определенную аудиторию (с. 290). Как третий фактор для развития терминологии подчеркивается развитие науки в целом и богословия в частности. В первых славянских переводах, по словам исследователей, нельзя искать терминологический аппарат, поскольку наука не находилась на такой стадии развития, когда ей был бы нужен собственный метаязык. Однако, с другой стороны, именно эти тексты послужили точкой отсчета для формирования терминологического аппарата соответствующих наук. С учетом этого авторы предлагают наименование прототермины для обозначения слов, в которых заложен терминологический потенциал, в конкретном случае обусловленный понятийной системой, установленной в развитой греко-византийской философии. Они пишут: «В истории славянского богословия прототермины впервые появились у Иоанна Экзарха Болгарского, и многие из них были настолько удачны, что, просуществовав несколько веков и укрепляясь в этой функции, к концу XVIII века они становятся уже вполне сложившимися терминами церковнославянского языка» (с. 295). Тот же вывод о первичности терминологического языка в средних веках был высказан ранее Т. Илиевой: «През Средновековието природознанието и обществознанието, изкуството и политиката, юрисдикцията и философията не са били разграничени от религията и не са съще-ствували като отделни форми на обществено съзнание, като как-вито се обособяват впоследствие. Ето защо богословската терминология през Средновековието включва не само системата от понятия на догматическото богословие, установени във вероопределенията на вселенските събори. Тя обхваща също недиференцирани и имплицитно съществуващи в общото й русло терминологичните подсис-теми на християнската космология и космография (~ природозна-ние), християнската антропология, етика и естетика, божествено право и философия (~ обществознание), тъй като това все още не са конкретни науки със своя собствена вътрешна организация и понятийна система, а само разни сфери на богопознанието, подчи-нени на общата богословска понятийна система».89

Утверждение, что прототермины впервые появляются в переводе Иоанна Экзарха, ни в коем случае нельзя абсолютизировать. Дейст-

89Илиева Т. Терминологичната лексика... С. 42.

вительно, имеются некоторые специальные наименования, которые неизвестны из других древнеболгарских памятников и, следовательно, условно их можно считать авторской лексикой Иоанна Экзарха. Вместе с тем, как уже было замечено, в палеославистике давно установлено, что древнейший стратиграфический пласт специальной теологической лексики в Slavia orthodoxa восходит еще к периоду Ве-ликоморавской миссии солунских братьев. К этому периоду можно отнести термины црьквь, попъ, постити, раи, недЪлл, дьяволъ, со-тона, порода, сжбота и др. Они усвоены в процессе устного общения в условиях полилингвальной контактной зоны между греческим, балканским, латинским и славянским языками на территориях, на которых христианство утвердилось в качестве доминирующей религии задолго до официального крещения при управлении князя Бориса. Другая значительная часть специальных богословских терминов унаследована из кирилло-мефодиевских переводов. Поскольку созданные первоучителями специальные наименования касаются основных понятий христианской религиозной системы и богослужения и входят в перевод Священного Писания и богослужебного чина, то есть в самые авторитетные христианские тексты, они являются основными для всей последующей переводной и оригинальной богословской литературы на древнеболгарском языке. Третий пласт включает терминологическую лексику памятников Преславской литературной школы. В сочинениях эпохи царя Симеона впервые зарегистрированы: свои-ство, количьство, качьство, обьщьство, строи, свлтьство, свлтость, сжщии, сжщьнъ, бесловесьнъ, бесчоувьствьнъ, бездоушьнъ, неислЪ-димъ, недоразоуЪнъ, недовЪдомъ, прьвообразьнъ, самохоть, самом-ластьнъ и т. д. В рамках пласта преславской терминологической лексики можно выделить созданные Иоанном Экзархом богословские термины, которые неизвестны из других древнеболгарских памятников. Речь идет, прежде всего, о догматической и более тесно специализированной теологической и философской лексике, употребляемой в сочинении Иоанна Дамаскина «Точное изложение православной веры», например: творитво, прЪсжщьнъ, прЪсжщьство, неисточьнъ, саможить, самосвЪтъ, самосжщьство.90 В основе ошибочной позиции Н. Г. Николаевой и С. И. Кузьмина лежит то, что, как уже не раз отмечалось, они не принимают во внимание разновременность и стратиграфическую расслоенность богословской терминологии Иоанна Экзарха, а рассматривают его перевод как своего рода «первоначало» христианского метаязыка в Slavia orthodoxa, не учитывая предыдущие этапы, на которых была основана работа древнеболгарского писателя (с. 248).

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

90Илиева Т. Терминологичната лексика... С. 217.

В целом, анализ языка «Богословия» на основании отдельных и поздних списков, в отрыве от Кирилло-Мефодиевской и преславской традиции, то есть без привлечения результатов исследований лексики и терминологии перевода X в. и других ранних переводов, является основным недостатком анализа перевода Иоанна Экзарха во всей монографии.

По мнению авторов рецензируемой монографии, резкий поворот в истории догматической терминологии на русской почве можно объяснить отделением церковно-славянского языка от системы русского литературного языка и ограничением сферы его употребления до богослужебной. Существовавшее в XVIII в. русско-церковнославянское двуязычие внесло значительные изменения в богословскую терминологическую систему. С одной стороны, она сохранила традиционные церковнославянские термины, большая часть которых стали омонимами бытовых слов, а с другой, через русский язык восприняла новые заимствования, чаще всего созданные на греческо-латинской основе. Авторы обращают специальное внимание на возникшую в результате этого двуязычия омонимию, с одной стороны, между терминологическими единицами богословия на церковнославянском языке и нетерминологически употребляемыми словами на русском языке, а с другой — между специальными наименованиями в терминологических системах разных наук (например, слово в филологии и слово в богословии). Переход из нетерминологического употребления в терминологическое и наоборот Н. Г. Николаева и С. И. Кузьмин определяют как постоянный процесс, зависящий от обстоятельства, при котором церковнославянский и русский языки долгое время сосуществовали как единое языковое целое, развиваясь вместе и испытывая взаимное влияние друг на друга. Отмечены и удивительные сближения церковнославянских слов со словами из народной речи, диалектов, высокой поэзии. Те же вопросы, но с точки зрения современного болгарского языка рассматривает в последней главе своей монографии и Т. Илиева.91 Она акцентирует внимание на современные контину-анты терминологических наименований «Богословия» в переводе Иоанна Экзарха, рассматривая разные случаи — термины, полностью выпавшие из лексической системы, и термины, которые сохранились — с изменением или без изменения значения и/или реестра стиля — стилистически нейтральные или опознаваемые как архаизмы, поэтизмы, историзмы, диалектизмы и т. д. (с. 296).92

В итоге можно сказать, что монография Н. Г. Николаевой и С. И. Кузьмина посвящена интересной и актуальной в палеослави-

91 Илиева Т. Терминологичната лексика... С. 221-224.

92 Ср.: Там же. С. 224.

стике проблеме — изучению церковнославянских переводов «Богословия» Иоанна Дамаскина, имеющих важное значение для истории русского языка и культуры. К сожалению, все самое интересное, что представлено авторами в данной работе, является плохо понятым повторением идей и методов, высказанных и разработанных в предшествующих этой монографии исследованиях.

Нельзя назвать безупречной и работу экспертов РГНФ, одобривших в 2012 г. проект Н. Г. Николаевой и С. И. Кузьмина без сопоставления заявленных целей проекта с более ранним, выполненным проектом О. С. Сапожниковой 2007 г. (РГНФ 07-04-00205а), поддержанным этим же фондом и посвященным практически той же теме: «„Богословие" Иоанна Дамаскина в переводе Иоанна экзарха Болгарского: особенности восприятия в Древней Руси, неизвестные русские редакции XV-XVII вв.», а также без сравнения с вышедшей к тому времени ее же монографией «Русский книжник XVII в. Сергий Ше-лонин» с главой о рецепции указанного переводного памятника, изданной также при поддержке РГНФ (РГНФ 08-04-16255д). При оценке результатов проекта Н. Г. Николаевой и С. И. Кузьмина эксперты, очевидно, не учли и появление в научной базе важной для заявленного проекта уже упоминавшейся монографии Т. Илиевой 2013 г. «Терминологичната лексика в Йоан-екзарховия превод на „De fide orthodoxa"», где были разработаны методы лингвистического анализа языка раннего славянского перевода «Богословия» Иоанна Да-маскина (с которыми зачастую совпадают положения Н. Г. Николаевой и С. И. Кузьмина), и рецензию на нее О. С. Сапожниковой 2014 г. в одном из ведущих отечественных журналов по проблемам древнерусской истории и книжности «Древняя Русь. Вопросы медиевис-тики».93 Остаются вопросы и к рецензентам книги Н. Г. Николаевой и С. И. Кузьмина, каковыми выступили доктор филологических наук О. В. Чевела (КГМУ), профессор А. К. Гадомский (Академия им. Я. Длугоша в Ченстохове), кандидат исторических наук А. В. Ермо-шин (КазДС). В последнее время популярным стало мнение, что наличие рецензентов обеспечивает качество печатной научной продукции. По-видимому, это мнение стоит отнести к мифам Новейшего времени. Отсутствие же в главных библиотеках страны экземпляров книг, выполненных и изданных на государственные гранты, — печальная норма наших дней.

93 Сапожникова О. С. Первая монография о «Богословии» Иоанна Дамаскина в переводе Иоанна Экзарха. Рец. на книгу: Татяна Илиева. Терминологичната лексика в Йоан-Екзарховия превод на «De fide orthodoxa». София, 2013 // ДРВМ. 2014. № 4 (58). C. 126-132.

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Сапожникова О. С., Илиева Т.

Похожие темы научных работ по языкознанию и литературоведению , автор научной работы — Сапожникова О. С., Илиева Т.