CC BY
374
Н.И. Пикуров, Н.В. Иванов
Пикуров Николай Иванович — доктор юридических наук, профессор, заведующий отделом проблем прокурорского надзора и законности в сфере уголовно-правового регулирования исполнения уголовных наказаний и иных мер уголовно-правового характера Научно-исследовательского института Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации;
Иванов Николай Викторович — слушатель факультета подготовки оперативного состава подразделений экономической безопасности и противодействия коррупции Нижегородской академии МВД России
Бланкетная форма конструирования в уголовном праве
Уголовное право выделяется среди других отраслей права особо суровыми мерами государственного принуждения. В силу этого его нормы должны содержать максимально четкие и понятные любому адресату границы уголовно-правового запрета. Неоднозначное толкование признаков запрещаемого деяния порождает возможность произвольного применения уголовно-правовой нормы, что нарушает конституционный и международно-правовой принципы правовой определенности. Как указано в одном из решений Европейского суда по правам человека, «норма не может считаться законом, если она не сформулирована с достаточной степенью точности, позволяющей гражданину сообразовывать с ней свое поведение»1.
Более конкретно применительно к нормам уголовного права подобный вывод сделан Конституционным Судом Российской Федерации в решении от 27 мая 2008 года № 8-П: «Принцип формальной определенности закона, предполагающий точность и ясность законодательных предписаний, будучи неотъемлемым элементом верховенства права, выступает как в законотворческой, так и в правоприменительной деятельности в качестве необходимой гарантии обеспечения эффективной защиты от произвольных преследования, осуждения и наказания. Уголовная ответственность может считаться законно установленной и отвечающей требованиям статьи 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации лишь при условии, что она адекватна общественной опасности преступления и что уголовный закон ясно и четко определяет признаки этого преступления, отграничивая его от иных противоправных и тем более — от законных деяний»2.
Определенность уголовно-правовой нормы зависит от многих факторов, среди которых существенную роль играет форма изложения ее диспозиции. В науке эти формы классифицируются по-разному, но в целом принято выделять такие приемы изложения уголовно-правовой нормы, как простая, описательная, отсылочная и бланкетная диспозиции. Последняя вызывает особые вопросы относительно допустимости ее использования в уголовном праве.
Дело в том, что первоначально под бланкетной диспозицией было принято понимать такую форму конструирования, при которой признаки преступного деяния указывались не в уголовном законе, а в других отраслях права. Автором, давшим жизнь термину «бланкетный закон», является немецкий ученый К. Биндинг. По его определению, бланкетным называется такой уголовный закон, который не формулирует самостоятельного запрета, а ограничивается ссылкой на правила, содержащиеся в других юридических постановлениях, и предусматривает лишь санкцию за их нарушение3.
Вслед за Биндингом это определение почти без изменения повторялось Ф. Листом, Н.С. Таганце-вым, Л.С. Белогриц-Котляревским и другими юристами того времени. «Закон, говоря о каком-либо посягательстве, довольствуется в диспозитивной части только ссылкой, — писал о бланкетной форме Н.С. Таганцев, — но не на статьи того же уголовного закона, а на другие юридические постановления Свода, и притом или также с прямым указанием статей, к которым относится устанавливаемая им санкция, или же ограничиваясь только указанием общих признаков тех норм, к которым относится его санкция, допуская в этом случае иногда не только охрану норм, уже существующих, но и норм будущих, которые могут быть в законном порядке постановлены по данному предмету. В этом случае закон имеет вид бланка, в котором санкция соответствует подписи, а диспозиция — тому пробелу, в котором компетентная власть должна вписать соответственный приказ или запрет; поэтому в новой не-
1 Решение Европейского суда по правам человека от 26 апреля 1979 года «Санди Таймс против Соединенного Королевства» // Европейский Суд по правам человека. Избранные решения: В 2 т. — М., 2000.
2 Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. — 2008. — № 4.
3 Binding К. Die Normen und ihre Ubertrettung. — Leipzig, 1922. — S.161, 162.
мецкой литературе многими, по примеру Биндинга, принято называть их бланковыми законами (Blanketstrafgesetze)1».
Кроме словосочетания «бланкетный закон», имелись и другие определения этой формы конструирования. Только в немецкой литературе существовало около 16 определений: «открытый уголовный закон», «условная санкция», «слепой закон», «неполное полицейское предписание». Определение бланкетного закона, сформулированное представителями нормативной теории уголовного права означало, что уголовный закон являлся санкцией за нарушение норм, установленных другими отраслями права. В основном, так понималась функция бланкетного закона и немецкими юристами XX века. Так, по мнению Р. Ланге, бланкетным можно считать уголовный закон, который содержит два момента: негативный — неопределенность уголовного закона и позитивный — включение в качестве конструктивного фактора уголовной наказуемости.2 Естественно, что бланкетная диспозиция в таком смысле противоречила многим прогрессивным принципам уголовного права. По мере развития теории правового государства эта форма конструирования все больше вызывала возражение ученых и практиков, поскольку означала нарушение принципа разделения властей.
В ранних работах советских юристов бланкетная диспозиция определялась в основном так же, как и в литературе дореволюционного периода. При этом подзаконным актам отводилась роль установления признаков состава преступления, а уголовному закону — только санкции3. Затем все большее признание получает определение, согласно которому бланкетной называется диспозиция уголовного закона, отсы-
'■'4
лающая для уточнения отдельных признаков состава преступления к нормативным актам иных отраслей4.
Параллельно этому направлению развития понятия продолжала существовать теория бланкетной нормы, подразумевающая нарушения принципа определенности уголовного, как, впрочем, и иного закона. Негативное отношение к бланкетной форме изложения нормы существует и сегодня. Анализируя свойства бланкетной формы применительно к конституционным нормам, В.В. Ершов отмечает, что «языковое толкование оценочного понятия «бланкетный» позволяет предположить, что «бланкетную» норму можно сравнить с чистым «бланком», заполняемым правотворческими органами зачастую без каких-либо правовых ограничений. Это и дает возможность, «право» отдельным исследователям называть конституцию постоянно развивающимся и изменяющимся правовым актом, утверждать о реальном действии «фактической» конституции, находящейся в подвижном равновесии, гомеостазисе. В результате такая конституция может не защищать, а ограничивать права граждан»5. Несмотря на то, что речь идет о конституционном праве, выявленные проблемы бланкетной формы имеют отношение и к применению уголовно-правовых норм, поскольку указывают на слабые места бланкетной диспозиции, поднимающие уровень усмотрения правоприменителя. Тем не менее, заметим, что в цитированном выше суждении речь идет несколько о другом виде бланкетности, можно сказать, «бланкетности в чистом виде», не связанном правовыми актами. Применительно же к бланкетной диспозиции УК РФ речь идет о связанности содержания таких диспозиций правовыми нормами других отраслей права, то есть проблемой является не сама по себе неопределенность состава преступления с бланкетными признаками, а перенос функции определения содержания таких признаков состава преступления в другую отрасль права.
Негативные свойства бланкетной формы изложения закона отмечаются не только учеными, но и практиками современного законотворчества и правоприменения. В правотворчестве, особенно в наиболее проблемном — ведомственном, слово «бланкетная» стало обозначать порочный прием законодательной техники, который необходимо изгонять из нормативных актов. Так, в пункте 20 Приказа Минюста РФ и Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ от 10 января 2001 года № 3/51 «Об утверждении методических правил по организации законопроектной работы федеральных органов исполнительной власти» записано: «В текст законопроекта не следует включать положения ненормативного характера и бланкетные нормы». Это требование продублировано и в ведомственных приказах, касающихся нормативно-правового регулирования и законопроектной деятельности6. Более того, этот прием стал рассматриваться и в качестве коррупциогенного признака нормативного акта. «Особым направлением законодательной работы в субъектах Федерации должна стать
1 Таганцев Н.С. Русское уголовное право. — Тула, 2QQ1. — Т. 1. — С. 13B—139.
2 Lange R. Strafgezetzgeber der Schuldlcher //Juristische Zeitung. — 1956. — № 73.
3 См.: Пионтковский А. Уголовное право РСФСР. Общая часть. — М., 1924. — С. 2Q5; Уголовное право. Общая часть. — М., 194B. — С. B4; и др.
4Кузнецова Н. Ф. Преступление и преступность. — М., 1969. — С. 9B.
5 Ершов В. Актуальные теоретические и практические вопросы Конституции России и Тырновской Конституции Болгарии // Российская юстиция. — 2QQ4. — № 6.
6 См. пункт 3.5 Временных правил нормативно-правового регулирования и законопроектной деятельности Министерства образования и науки Российской Федерации, утвержденных Приказом Министерства образования и науки РФ от 9 августа 2QQ5 года № 225 // Межведомственный информационный бюллетень. — 2QQ5. — № 31, 32. Аналогичное требование содержится в п. 9 Регламента организации законопроектной работы Федеральной таможенной службы, утвержденного приказом Федеральной таможенной службы от 1Q апреля 2QQB года № 396 «О», и в других ведомственных документах.
последовательная ревизия действующего законодательства на предмет его коррупциогенности. Она может проходить по следующим направлениям: а) преодоление коллизий и явных противоречий, еще сохраняющихся в региональном законодательстве по отношению к федеральному; б) сокращение многочисленных бланкетно-отсылочных норм права; в) пересмотр шкалы завышенных штрафов и др.»1.
Это предложение уже реализуется на практике. Так, в разделе 4 «Антикоррупционная экспертиза проектов правовых актов» Методических рекомендаций по экспертизе проектов правовых актов в системе торгово-промышленных палат речь идет о том, что в ходе экспертизы проектов правовых актов желательно определить реальную степень возможности использования нормативно-правовых формул (коррупционных факторов) для извлечения незаконной выгоды и, в частности, «многовариантность диспозиций правовых норм (наличие отсылочных и бланкетных норм)»2. Резкой критике подвергается использование бланкетных диспозиций и в УК РФ. «Действующее уголовное законодательство несовершенно. Уголовный кодекс РФ характеризуется высокой степенью абстрактности правовых норм, содержанием оценочных признаков, наличием бланкетных и отсылочных норм, спецификой терминов и понятий»3. Другие авторы, напротив, считают бланкетную диспозицию благом для Уголовного кодекса4.
Наличие бланкетных признаков зачастую является основанием для отклонения законопроектов. Так в Письме Правительства РФ от 31 октября 2005 года № 3484п-П4 «Официальный отзыв на проект федерального закона «О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях», вносимый в Государственную Думу Московской городской Думой» было указано, что законопроектом предусматривается дополнение КоАП России нормами об ответственности за незаконное приобретение либо хранение без цели сбыта сильнодействующих или ядовитых веществ, а также прекурсоров, оборот которых ограничен и в отношении которых устанавливаются меры контроля в соответствии с законодательством Российской Федерации (статья 6.8.1 КоАП России в редакции законопроекта); нарушение правил оборота наркотических средств, психотропных веществ, сильнодействующих или ядовитых веществ (статья 6.8.2 КоАП России в редакции законопроекта); незаконную выдачу рецептов на получение сильнодействующих веществ либо иных документов, дающих право на получение ядовитых веществ (статья 6.8.3 КоАП России в редакции законопроекта). «Однако нормы, содержащиеся в указанных статьях, являются бланкетными. В связи с этим правоприменителю необходимо будет обращаться к нормативным актам, которые бы раскрывали такие основополагающие для наступления ответственности понятия как «сильнодействующее вещество» и «ядовитое вещество», а также устанавливали бы условия их обращения, порядок (правила) производства, хранения и т. п., в то время как оборот таких веществ (равно как и их понятия) своего правового закрепления в законодательстве Российской Федерации не имеют. В связи с изложенным представленный законопроект Правительством Российской Федерации не поддерживается».
Примерной такой же аргумент послужил основанием отклонения законопроекта о внесении изменений в статьи 233 и 234 УК РФ. В Письме Правительства РФ от 24 ноября 2005 года № 3794п-П4 «Официальный отзыв на проект федерального закона «О внесении изменений в статьи 233, 234 Уголовного кодекса Российской Федерации от 13 июня 1996 года № 63-ФЗ», вносимый в Государственную Думу Волгоградской областной Думой» отмечено следующее. Проектом предлагается внести изменения в статью 233 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ) в части установления ответственности за незаконную выдачу либо подделку рецептов или иных документов, дающих право на получение сильнодействующих веществ, а также в часть 3 статьи 234 УК РФ в части установления ответственности за незаконный оборот ядовитых веществ в крупном размере. Диспозиции статей 233 и 234 УК РФ России носят бланкетный характер, то есть в соответствии с указанными статьями ответственность наступает за нарушение правил и порядка, установленных другими нормативными правовыми актами. На сильнодействующие вещества, не содержащиеся в действующих списках, не распространяются меры контроля, предусмотренные Федеральным законом от 8 января 1998 года № 3-ФЗ «О наркотических средствах и психотропных веществах», и их оборот регулируется нормативными правовыми актами Минздравсоцразвития России, в связи с чем устанавливать ответственность за незаконную выдачу либо подделку рецептов или иных документов, дающих право на получение сильнодействующих веществ, до внесения соответствующих изменений в Перечень представляется нецелесообразным. Статья 234 УК РФ устанавливает ответственность за незаконный оборот
1 Ноздрачев А.Ф. Коррупция как правовая проблема в вопросах и ответах // Адвокат. — 2007. — № 10. О коррупциогенности отсылочных и бланкетных норм идет речь и во многих других работах. См. Талапина Э.В. Правовые способы противодействия коррупции // Право и экономика. — 2006. — № 6.
2 См. Приказ Торгово-промышленной палаты РФ от 1 февраля 2006 года № 8. Приложение № 2.
3 Савельева О.А. Роль и значение решений Верховного Суда РФ по конкретным уголовным делам // Законодательство. — 2006. — № 2. — С. 70—72.
4 «Несомненным достоинством данной статьи (ст. 146 УК РФ — Н.П., Н.И.) является и то, что она по-прежнему остается бланкетной. Это означает то, что для понимания сущности данной статьи необходимо обязательное обращение к нормам иных отраслей права». См.: Волков В.М. Проблемы толкования статьи 146 УК РФ / В.М. Волков, Н.А. Подольный // Российская юстиция. — 2005. — № 11.
сильнодействующих и ядовитых веществ, в то время как закон, регулирующий оборот таких веществ, отсутствует. Кроме того, Список сильнодействующих и ядовитых веществ, в отличие от Перечня, не утвержден не только Правительством Российской Федерации, но и федеральным органом исполнительной власти в области здравоохранения. Таким образом, привлечение к уголовной ответственности за нарушение оборота веществ, порядок оборота которых нормативно не определен, приведет к нарушениям конституционных прав граждан. Включение в часть 3 статьи 234 УК РФ крупного размера ядовитых веществ в качестве квалифицирующего признака представляется нецелесообразным, так как понятие «крупный размер ядовитых веществ» нормативными правовыми актами Российской Федерации не определено.
Отрицательные свойства бланкетной формы подтверждаются и в некоторых решениях Европейского суда по правам человека. Так, по делу Фeльдеш и Фeльдешне Хайлик против Венгрии [Foldes and Foldesne Hajlik v. Hungary] (№ 41463/02) Европейский суд отметил, что «запрещение г-ну Фeльдешу покидать страну действовало в течение примерно 10 лет, пока в мае 2004 года ему не было разрешено совершать поездки в пределах Европейского Союза на основании национального удостоверения личности. Запрет на поездки являлся автоматической бланкетной мерой неопределенной продолжительности и противоречил обязанности властей проявлять необходимую заботу о том, чтобы любое вмешательство в право покидать страну было оправданным и пропорциональным»1.
В письме Верховного Суда РФ от 10 марта 2005 года № 2143/05 «Официальный Отзыв на проект федерального закона № 130883-3 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации» (в части совершенствования военно-уголовного законодательства), внесенный депутатами Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации А.А. Сигуткиным, Н.М. Безбородовым, В.В. Чайкой» отмечалось, что отдельные бланкетные уголовно- правовые нормы законопроекта оказались недостаточно проработанными с точки зрения их взаимосвязи с военным законодательством, что существенно затрудняет правоприменительную деятельность». То есть, в данном случае, как и в приведенном выше письме Правительства РФ, сама по себе бланкетная форма не отрицалась, а лишь указывалось на то, что она может работать эффективно лишь при отработке межотраслевых связей, касающихся конкретно составов правонарушений. Еще более определенней по поводу возможности применения бланкетной нормы высказался Конституционный Суд РФ. В пункте 3.3 Определения Конституционного Суда РФ от 2 ноября 2006 года № 537 со ссылкой на Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 21 апреля 2005 года № 122-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Н.В. Ионова на нарушение его конституционных прав частью 3 статьи 14.13 КоАП Российской Федерации отмечено следующее. «Согласно статьям 15 (часть 3) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации ограничения, затрагивающие права и свободы граждан и организаций, должны быть предусмотрены в законах и находящихся с ними в нормативном единстве правовых актах. Сам же по себе бланкетный характер нормы не может свидетельствовать о ее не-конституционности, поскольку регулятивные нормы, устанавливающие те или иные правила поведения, не обязательно должны содержаться в том же нормативном акте, что и нормы, устанавливающие юридическую ответственность за их нарушение2.
Рассматривая критические высказывания о бланкетной форме закона в контексте конкретных нормативных актов, можно сделать вывод, что чаще всего речь идет о разных формах бланкетности. Самые противоположные суждения о бланкетной диспозиции могут оказаться одинаково верными, если речь идет о разных приемах бланкетного изложения правовой нормы. Для того, чтобы дискуссия была плодотворной, необходимо точнее обозначить ее предмет.
Не останавливаясь подробно на всех дискуссионных моментах, заметим лишь, что понятие бланкетной диспозиции в уголовном праве значительно трансформировалось. В юридической литературе бланкетную форму связывают и с диспозицией, и с составом преступления и с нормой. Такое употребление формулы «бланкетная» не вызывает особого возражения. Однако следует договориться, что речь идет все же об условном наименовании по способу проявления указанных понятий. Если же вести речь по существу, то норма уголовного права, как и состав преступления не должны быть бланкетными (неполными). В противном случае это грубейшим образом нарушает принцип законности.
1 Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. — 2007. — № 4.
2 Определение Конституционного Суда РФ от 2 ноября 2006 года № 537-О «По жалобе общества с ограниченной ответственностью «Новгородский филиал «Содружество» на нарушение конституционных прав и свобод статьей 16.3 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях» (Собрание законодательства РФ. — 2007. — № 9. — Ст. 1145). Несмотря на то, что речь идет не об УК РФ, а о КоАП РФ, это положение является фундаментальным, распространяющимся и на все другие отрасли права, предусматривающие юридическую ответственность. Эта же мысль была подчеркнута во многих решениях Конституционного Суда РФ (Определение Конституционного Суда РФ от 17 октября 2006 г. № 484-О // Конституционное правосудие в странах СНГ и Балтии. — 2007. — № 4), в том числе и по уголовным делам. См.: Определение Конституционного Суда РФ от 24 января 2006 года № 26- О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Кайбышева Оскара Акрамови-ча на нарушение его конституционных прав статьей 189 Уголовного кодекса Российской Федерации» и др.
В современном понимании бланкетной диспозиции она представляет собой лишь форму, с помощью которой уголовный закон освобождается от необходимости подробным образом описывать признаки деяния, которые уже сформулированы в нормах других отраслей права. К таким признакам можно отнести нарушения правил дорожного движения, санитарных норм, предписаний других правил безопасности и т. п. Противоречие между чрезвычайно большим объемом нормативно-правового материала, связанного с бланкетной статьей УК РФ, и ограниченными текстовыми возможностями диспозиции этой статьи снимается особой, многоуровневой структурой признаков состава. Те признаки, которые непосредственно зафиксированы в тексте статьи УК РФ, и являются собственно признаками состава преступления. Остальные, производные признаки могут детализироваться с помощью нормативных актов разной отраслевой принадлежностью, что, в принципе, не должно менять содержание уголовно-правовой нормы. При таком построении уголовного закона не происходит искажения его смысла с помощью норм других отраслей права.
На это обратил внимание Конституционный Суд Российской Федерации в Определении об отказе в принятии к рассмотрению запроса Курганского городского суда. «Согласно части первой статьи 3 УК Российской Федерации преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только данным Кодексом». Тем не менее, указанное обстоятельство не препятствует влиянию норм иной отраслевой принадлежности на пределы действия уголовного закона, в том числе во времени и пространстве. «Уголовный закон, — отмечено далее в цитированном выше определении, — будучи в силу своей правовой природы крайним средством, с помощью которого государство осуществляет реагирование на факты правонарушающего поведения, распространяет свое действие лишь на те сферы общественных отношений, регулирование которых с помощью правовых норм иной отраслевой принадлежности, в том числе норм, устанавливающих административную ответственность, оказывается недостаточным»1.
Таким образом, исходя из приведенных судебных решений, можно сделать вывод, что бланкет-ность — производное правое явление, она является лишь отражением объективно существующей межотраслевой связи. Задача правоприменителя определить наличие или отсутствие такой связи и в зависимости от результата применить уголовно-правовую норму в полном объеме ее признаков со ссылкой на детализирующие нормы иных отраслей права. Указанный вывод не подрывает принципа законности, поскольку преступность деяния, а также его наказуемость и в этом случае определяются только УК РФ. Если уголовный закон определяет признаки уголовно- наказуемого деяния посредством отсылки к правовым актам других отраслей права, его преступность устанавливается с учетом норм указанных правовых актов в установленных УК РФ пределах.
Необходимость ссылки на нормы других отраслей права возникает не только в связи с формулированием состава преступления, связанного с нарушением норм других отраслей права, но и для детализации отдельных признаков, являющихся юридическим фактом иной отраслевой принадлежности. Основным звеном, соединяющим абстрактное правовое предписание с реальной жизнью, является юридический факт. Отталкиваясь от этого бесспорного суждения, заметим, что в реальной действительности практически не существует изолированных юридических фактов. Их связанность обусловлена единством правового поля любой национальной системы. В очень широком круге отношений, отмечает Н.И. Полищук, требуется не один, а несколько взаимосвязанных фактов. «Такая совокупность называется сложным фактическим составом либо сложным юридическим составом»2. Именно таким по своей природе и является состав преступления. Само это слово означает набор нескольких юридических фактов, каждый из которых получает статус признака состава преступления. По возможности, законодатель предпринимает усилия для того, чтобы непосредственно в статье уголовного закона точно обозначить этот признак, применяя простую (если признак достаточно понятен) или описательную диспозицию (если свойства деяния требуют разъяснения). Однако проблема заключается в том, что «каждый из элементов фактического состава представляет собой определенный вид юридического факта (действие, событие, длящееся состояние или конкретное волеизъявление)»3, в силу чего невозможно отразить непосредственно в диспозиции все варианты и сочетания разно-
1 Определение Конституционного Суда РФ от 10 июля 2003 года № 270-О «Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Курганского городского суда Курганской области о проверке конституционности части первой статьи 3, статьи 10 Уголовного кодекса Российской Федерации и пункта 13 статьи 397 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» // Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. — 2003. — № 5.
2 Полищук Н.И. Правовые отношения и юридические факты: вопросы теории и практики. — Рязань, 2006. — С. 117. Автор отмечает, что в юридической литературе оба термина применяются для обозначения одного и того же явления, хотя существуют возражения относительно употребления того и другого терминов. Обсуждение этого вопроса выходит за рамки практической направленности данной статьи.
3 Иванова З.Д. Юридические факты и возникновение субъективных прав граждан // Советское государство и право. — 1980. — № 2. — С. 32. В статье идет речь о юридических фактах, лежащих в основе возникновения субъективных прав, но вывод автора, на наш взгляд, вполне может быть распространен и на факты, порождающие юридические обязанности, в том числе понести уголовную ответственность.
родных юридических фактов. Единственным выходом в таком случае является применение бланкетной формы описания состава преступления.
Состав преступления имеет множество функций, среди которых можно выделить две основные: служить юридической формой особого факта (преступления), являющегося основанием уголовной ответственности; выполнять роль информационной модели уголовно-правового запрета.
В принципе, эти функции неразделимы. Преступление представляет собой нарушение уголовноправового запрета, поэтому большая часть того, что относится к уголовно-правовому запрету, имеет отношение и к составу преступления. Законодатель использует различные формы описания признаков запрещаемого деяния, но применяя любую из них, он должен соблюдать сформулированный в статье 3 УК РФ принцип, согласно которому преступность деяния может быть определена только уголовным законом. Это достигается посредством указания в статье УК тех свойств (сторон) запрещаемого деяния, которые в своей совокупности отражают качественные и количественные характеристики общественной опасности, позволяют выделить среди других деяний и отличить от других преступлений. Эти свойства именуются признаками преступления, которые будучи указанными в уголовном законе становятся признаками состава преступления. Признак может обозначаться одним словом (например, «имущество»), или словосочетанием (например, «нарушение правил безопасности движения и эксплуатации транспортных средств»).
В каждом юридическом признаке присутствуют в той или иной мере свойства других юридически значимых действий, событий, состояний и т. п. Подвергая логическому анализу состав кражи, В.Е. Жеребкин отмечал, что каждое из понятий, обозначающее определенный признак состава преступления, «в свою очередь, имеет признаки, по наличию или отсутствию которых у конкретного деяния делается непосредственный вывод о признаке состава преступления»1. Подобное дробление может продолжаться до бесконечности, что совершенно недопустимо применительно к описанию признаков преступления, которые должны быть компактными. Именно эту функцию — упрощения текста закона — и выполняет бланкетный признак Для этого создана особая конструкция уголовно-правовой нормы, логическая структура которой включает отдельные фрагменты (элементы) правовых предписаний других отраслей права или предписание в целом, то есть применение бланкетной формы является своего рода спасительным вариантом. Единство правовой системы не позволяет изолировать уголовное право от других правовых отраслей, поэтому признаки нарушения уголовно-правового запрета в подавляющем большинстве случаев связаны с различными юридическими конструкциями иных отраслей права. Это обстоятельство диктует необходимость применения диспозиции уголовного закона, которая могла бы отразить всю сложность и динамизм указанных связей. Следовательно, для констатации наличия в деянии лица состава преступления в большинстве случаев необходимо установить и наличие других, связанных с ним юридических фактов.
Таким образом, выбор способа детализации не произволен. Он зависит от того, какова природа детализируемого признака. Если он состоит из фактических отношений, здесь, естественно, подойдет больше детализация с опорой на конкретные условия проявления такого признака (оценочные понятия). Если же признак существует лишь в рамках правовых отношений, законодатель просто не может обойтись без ссылки на те отрасли права, которые порождают либо изменяют указанные отношения. Отсюда неизбежна бланкетность. Она порождена сложной структурой юридического факта, именуемого составом преступления.
Наличие бланкетного признака само по себе не означает, что за ним обязательно стоит множество компонентов. «Так, не кроется никакой множественности компонентов соответственно объективной стороны и субъекта за признаком «аффинаж» в диспозиции статьи 192 УК и признаком «индивидуальный предприниматель» в диспозициях статей 169, 176, 195-197, 200 УК и ряде других признаков, использованных при описании преступлений в нормах главы 22 УК»2. И.В. Шишко предлагает именовать подобные бланкетные признаки признаками-понятиями, которые интерпретируются в не уголовных нормативных правовых актах. Ею же названа и третья группа бланкетных признаков, сочетающих свойства обобщающих и признаков-понятий. К ним она относит признак «ценные бумаги», упоминающийся в диспозициях статей 177, 184, 185, 1851, 186 УК РФ. Данный признак можно уяснить, обратившись к статье 142 ГК РФ, содержащей дефиницию ценной бумаги. Понятие ценных бумаг в валюте Российской Федерации и в иностранной валюте дается в пунктах 2 и 4 статьи 1 Закона «О валютном регулировании и валютном контроле», однако, по мнению И.В. Шишко, для решения вопроса о том, является ли тот или иной документ ценной бумагой, необходимо обращаться к статье 142 ГК РФ, содержащей дефиницию ценной бумаги и к статье 143 ГК РФ, дополняющей определение ценной бумаги еще одним признаком — соответствие легальным основаниям отнесения к числу ценных бумаг («признак легальности»)3. Эта позиция не совсем безупречна, поскольку за любым признаком, как мы
1 Жеребкин В.Е. Логическая структура состава преступления. — Харьков, 1974. — С. 85.
2 Шишко И.В. Экономические правонарушения: Вопросы юридической оценки и ответственности. — СПб., 2004. — С. 54.
3 Там же. — С. 54.
уже отметили, стоит определенное понятие, независимо от того, является ли оно делимым или нет, однако она может быть использована для определения особенностей квалификации преступлений с бланкетными признаками.
Существуют и другие причины появления сложных межотраслевых нормативных образований при бланкетной форме конструирования уголовного закона. В подавляющем большинстве случаев преступление посягает на те общественные отношения, которые уже урегулированы другими отраслями права. Механизм причинения вреда этим отношениям не может быть адекватно описан в уголовном законе без обращения к нормам регулятивных отраслей права. Особенности описания состав преступления требуют учета межотраслевых отношений, которые отражают связь юридических фактов. В итоге состав преступления включает в себя юридические факты разной отраслевой принадлежности. Подобные конструкции не могут быть полностью однородными, поскольку преступление посягает на разные типы отношений. Разрывая социальные связи, позитивно урегулированные нормами различных отраслей права, преступление с бланкетными признаками состава неизбежно отражает разноотраслевые юридические признаки.
Классификация юридических фактов, принятая в теории права, полностью может быть распространена и на юридические факты, включаемые в качестве составного элемента в основание уголовной ответственности. Юридические факты, входящие в состав преступления, могут быть связаны с волей субъекта уголовной ответственности, например, «действия, которые специально совершаются людьми с намерением вызвать юридические последствия, приобрести либо предоставить конкретные субъективные права или наложить юридические обязанности»1. В качестве примера можно привести действия автора изобретения по регистрации изобретения и получению патента. Эти действия предшествуют совершению преступления, связанному с посягательством на указанные права, и потому включаются в состав преступления лишь в своем итоговом, снятом, юридически зафиксированном виде. Тем не менее, при квалификации преступления не всегда достаточно самого по себе факта фиксации права интеллектуальной собственности. В случае сомнения или спора этот признак состава устанавливается посредством применяя к названному случаю соответствующих норм ГК РФ.
В таком понимании бланкетная диспозиция не является бланком в собственном смысле этого слова. Она лишь оказывается связанной с правовыми предписаниями иных отраслей права. Можно было бы, конечно, использовать другое название для такого вида диспозиции, не подрывая ее значение негативным смыслом слова «бланкетная» применительно к норме уголовного права, однако за долгие годы это название прижилось, и вряд ли имеет смысл от него отказываться. Тем более, что элементы бланка все же имеются.
Подводя итог рассмотрению вопроса о данной форме конструирования уголовного закона, можно сделать вывод, что единство правовой системы не позволяет изолировать уголовное право от других правовых отраслей, поэтому признаки нарушения уголовно-правового запрета в подавляющем большинстве случаев связаны с различными юридическими конструкциями иных отраслей права. Это обстоятельство диктует необходимость применения бланкетной диспозиции уголовного закона, которая могла бы отразить всю сложность и динамизм указанных связей. Для констатации наличия в деянии лица состава преступления в большинстве случаев необходимо установить и наличие других, связанных с ним юридических фактов.
Таким образом, выбор бланкетного способа детализации не произволен. Он зависит от того, какова природа детализируемого признака. Способы бланкетной формализации межотраслевых связей в уголовном законе можно свести к двум видам — бланкетной диспозиции и бланкетным признакам. В первом случае используется «чужое» нормативное предписание со всеми его атрибутами (ссылка на нарушение определенных правил и т. п.), во втором — используются отдельные элементы или признаки таких предписаний (употребление «чужого» термина и т. п.). Бланкетные диспозиции и бланкетные признаки, кроме экономии нормативного материала, выполняют также компенсационную функцию, позволяя уголовному праву в отсутствие собственной иерархической структуры нормативных актов поддерживать необходимый баланс между стабильностью уголовного закона и охраняемой им динамичной социальной системой.
Одной из гарантий соблюдения принципов уголовного права при использовании нормативных предписаний иных отраслей права является указание непосредственно в уголовном законе (и только в уголовном законе) полного, замкнутого цикла обобщенных признаков всех четырех элементов состава преступления. Если хотя бы один из элементов будет определяться вне уголовного закона, говорить о наличии уголовно-правовой нормы нельзя. Такого рода бланкетность несовместима с принципами правового государства.
Российская юридическая энциклопедия. — М., 1999. — С. 1024—1025.
603
