CC BY
81
УДК 80
Г.В. Токарев, д-р филол. наук, проф., 8- 920- 274- 6-0 81, [email protected] (Россия, Тула, ТГПУ им. Л.Н. Толстого), Е.В. Матвеева, аспирант, 8- 961- 145-57-77, [email protected] (Россия, Тула, ТГПУ им. Л.Н. Толстого)
БИОМОРФНАЯ МЕТАФОРА В ПОЗДНИХ ПУБЛИЦИСТИЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ Л.Н. ТОЛСТОГО
Посвящена интерпретации биоморфных метафор в поздних публицистических произведениях Л.Н. Толстого. Метафорика рассматривается через призму авторских интенций, изучается ономасиологическая, семасиологическая, культурная специфика метафорики, текстообразующий потенциал. Биоморфная метафорика рассматривается в сопоставлении с другими кодами культуры.
Ключевые слова: семантика, код культуры, биоморфная метафора, идио-
стиль.
Настоящая статья посвящена анализу и интерпретации поздних публицистических произведений Л.Н. Толстого. Нашей целью было рассмотреть метафоры, в основе которых лежит биоморфный культурный код, выявить, какую смысловую, идейную, эмотивную нагрузку они несут, какое место занимают по отношению к метафорам, в основе которых лежат другие культурные коды; проследить, как и почему Л.Н. Толстой переосмысливает узуальные представления о мире с помощью трансформации биоморфных метафор и на основании этого сделать некоторые выводы о языковой личности и идиостиле позднего Толстого.
Еще в 90-е годы XIX века толстоведы акцентировали внимание на психологизме как сердцевине художественного метода Л.Н. Толстого и отмечали, что исследовать поздние произведения писателя следует в аспекте отраженного в них личного опыта. Проблема толстовского психологизма рассматривалась Ю.С. Николаевым, Н.К. Михайловским, Д.И. Овсянико-Куликовским, Л. Шестовым и другими. «В писателе происходила борьба двух непримиримых начал: души язычника и сознания христианина. Именно это противоречие определяет особенности художественной системы позднего Л.Н. Толстого, который является творцом «человеческих тел и только отчасти человеческих душ, именно в той стороне их, которая обращена к телу, к бессознательным, животно-стихийным корням жизни» [12, с. 86-87].
Д.С. Мережковский приходит к решению, что сила и слабость Л.Н.Толстого заключаются в том, что он никогда не мог до конца, до совершенной ясности, отличить культурного от стихийного, «выделить человека из природы». И именно поэтому в произведениях позднего Л.Н. Толстого «нет характеров, нет личностей, нет даже действующих лиц, а
есть только созерцающие и страдающие: нет героев, а есть только жертвы. А так как нет героев, то нет и трагедии» [12, с. 87].
В отличие от Д.С. Мережковского, Ю. Айхенвальд видел в Толстом человека, лишенного каких бы то ни было противоречий. Так, по мнению ученого, Толстой смотрит на современность, как смотрел бы на нее человек первобытнообщинного строя. Отсюда отрицание Толстым цивилизации, культуры, которая губительно действует на природную, естественную суть человека.
В работах М.С. Громеки, В. А. Жданова, И. Мардова представлены искания Л.Н. Толстого, которые связаны с представлением о мире, как "живом хаосе", лишенном закономерностей и причинных связей.
Изучение метафорики поздних произведений Л.Н. Толстого - один из путей, ведущих нас к пониманию языковой личности писателя. Метафора является хорошо изученным объектом лингвистики: детально проработаны её логические, семасиологические, ономасиологические аспекты, функции. Однако новая, антропоцентрическая парадигма современной науки открывает следующую страницу в изучении этого сложного явления. Человек, культура, сознание определяют новые рамки описания метафоры. Как отмечает Н.Д. Арутюнова в статье «Метафора и дискурс», «в последние десятилетия в метафоре стали видеть ключ к пониманию основ мышления и процессов создания не только национально-специфического видения мира, но и его универсального образа» [1, с. 5].
М. Блэк сравнивает метафору с линзой, через призму которой мы рассматриваем объекты, познаем действительность. Метафоре свойственно «проникновение в суть вещей» («insight»), по мнению ученого [3, с. 154].
Будучи многоаспектным явлением, одним из основных приемов смыслообразования, метафора представляет интерес для целого ряда отраслей знания и разделов лингвистики. Как определенный вид тропов метафора изучается в поэтике (стилистике, риторике, эстетике), как источник новых значений слов - в лексикологии, как особый вид речевого употребления - в прагматике, как ассоциативный механизм и объект интерпретации и восприятия речи - в психолингвистике и психологии, как способ мышления и познания действительности - в логике, философии (гносеологии), когнитивной психологии [4, с. 296].
Изучение метафоры в поздних публицистических произведениях Л.Н. Толстого представляется нам весьма актуальным. Во-первых, язык поздних публицистических произведений писателя не изучен. Глубоко и всестороннее изучены философские воззрения Л.Н. Толстого. Так, Г.Я. Га-лаган исследовал художественно-этические аспекты творчества писателя (проблемы должного и сущего, порока и добродетели). Философско-этический анализ публицистических произведений Л.Н. Толстого проводился в трудах Н.Н. Гусева, И.В. Чуприной. Работы В.Н. Ильина, И.Б. Мардова изучают мировоззрение Л. Н. Толстого в тесной связи с биогра-
фией писателя. Ряд работ посвящен формированию его эстетических принципов (исследования Е.Н. Купреянова).
Хорошо проработан фразеологический уровень языка Л.Н. Толстого. Так, например, фразеологии писателя посвящены монография Ю.В. Архангельской «Фразеология в дискурсе Л.Н. Толстого»; статьи Е.Г. Бага-туровой «Фразеологические единицы как внутренние факторы текстооб-разования в романе Л. Толстого «Воскресение» и Е.Г. Панасенко «Фразеологические единицы с модальным значением в романе «Восквесение»; исследование В.М. Цапниковой «Фразеология романа Л.Н. Толстого «Война и мир». Как видим, что в фокус изучения входили художественные произведения писателя. Вопросам синтаксиса посвящены работы А.Н. Карпова «Стилистический синтаксис Льва Толстого» и Б.И. Богина «Мнимые синтаксические неточности у Л. Н. Толстого».
Метафорика Л.Н. Толстого (в особенности метафорика поздних публицистических произведений) не подвергалась глубокому изучению.
Целью настоящей статьи является анализ биоморфных метафор в поздней публицистике Л.Н. Толстого. Отбор языкового материала («Исповедь», «В чем моя вера?», «Что такое искусство?») обусловлен тематикой и проблематикой поздней публицистики Л.Н. Толстого. Период 90 -900-х годов становится переломным для писателя. Именно в это время на первый план выступает Толстой-философ, которого интересует проблема истинной веры, смысла бытия. Именно в этот период Л.Н. Толстой создает свое философское учение. С одной стороны, он порывает с традицией (религиозной, социальной, культурной), старается переосмыслить или даже опровергнуть её, с другой, обращается к традиции (вводит в свои произведения элементы религиозной литературы), что нашло отражение в языке писателя.
В энциклопедических словарях код определяется как совокупность знаков (символов) и система определенных правил, при помощи которых информация может быть представлена (закодирована) в виде набора из таких символов для передачи, обработки и хранения (запоминания). Правила, регулирующие код, устанавливаются по соглашению между носителями одной и той же культуры. Существуют различные виды кодов, в том числе интересующие нас коды культуры. Согласно В.Н. Телия, код культуры - это таксономический субстрат ее текстов. Этот субстрат представляет собой совокупность окультуренных представлений о картине мира того или иного социума - о входящих в нее природных объектах, артефактах, явлениях, ментофактах и присущих этим сущностям их пространственно-временных или качественно-количественных измерений.
По мнению В.В. Красных, код культуры есть сетка, которую культура «набрасывает» на окружающий мир, членит, категоризирует, структурирует и оценивает его. Следует отметить, что само существование ко-
дов культуры как феномена является универсальным по своей природе. Однако удельный вес каждого кода в определенной культуре всегда национально детерминирован и обусловливается конкретной культурой. К главным кодам культуры будем относить соматический, биоморфный, предметный, мифологический. Соматический код культуры является наиболее древним. Носителем соматического кода культуры выступает тело человека в целом.
Биоморфный код культуры, интересующий нас в рамках данной статьи, связан с живыми существами, населяющими окружающий мир. Данный код культуры отражает представления человека о мире животных и растений. Биоморфный код связан в первую очередь с бытующими стереотипами восприятия и оценки животных и растений.
Предметный код культуры связан с предметами, заполняющими пространство и принадлежащими окружающему миру. Предметный код обслуживает метрически-эталонную сферу окультуренного человеком мира. К мифологическому коду принадлежит так называемая "вторичная реальность", которая является неотъемлемым элементом культурного пространства (черти, ангелы, ведьмы). Они бытуют в культуре как персонажи или элементы фольклора, обладают определенными стереотипами.
Метафоры, в основе которых лежит биоморфный культурный код, весьма распространены в произведениях писателя. Так, например, именно биоморфную метафору Л.Н. Толстой употребляет для того, чтобы создать образ богатых, образованных и праздных людей дворянского сословия: «... не способны жить своими средствами, но могущие жить только как паразиты или те муравьи, которых кормят их рабы» [16, Т.23, с. 358]. «Муравей» традиционно символизирует прилежание, терпение, скромность, предусмотрительность. В Китае муравей отождествлялся с порядком и неустанной службой. Как видим, Л.Н. Толстой отходит от традиционного понимания данной метафоры и наполняет её новыми смыслами. Подобного рода трансформация может быть обусловлена тем, что в сознании Л.Н. Толстого метафора «муравей» связывается с другой метафорой, «паразит», которая эксплицирует явно негативный эмотивно-оценочный компонент.
Метафора «паразит» встречается и в статье «Так что же нам делать?»: «Я весь расслабленный, ни на что не годный паразит, который может только существовать при самых исключительных условиях, который может существовать только тогда, когда тысячи людей будут трудиться на поддержание этой никому не нужной жизни» [16, Т.30, с. 355]. Далее биоморфная метафора «паразит» трансформируется, уточняется и разворачивается за счет включения в образную систему биоморфных метафор: «И я, та вошь, пожирающая лист дерева, хочу помогать росту и здоровью этого дерева и хочу лечить его» [16, Т.30, с. 356]. «Вошью» Л.Н. Толстой называет себя как представителя дворянского сословия. «Деревом» - тру-
довой народ. «Дерево» есть высший природный символ динамичного роста. Древо Жизни часто становилось метафорой мира, духовного просветления, спасения или освобождения. «Дерево», будучи символом жизни, её развития, связывается в сознании Л.Н. Толстого с концептом «Народ», так как именно в народной жизни писатель видит средоточение жизни истинной.
Рассмотрим еще одну биоморфную (зооморфную) метафору: «Я понял, что это естественный закон человека, тот, при котором только он может исполнить свое назначение и потому быть счастлив. Я понял, что закон этот нарушался и нарушается тем, что люди насилием, как грабительницы-пчелы, освобождают себя от труда, пользуются трудом других, направляя этот труд не к общей цели, а к личному удовлетворению разрастающихся похотей, и так же, как грабительницы-пчелы, погибают от этого» [5, Т.30, с. 378]. «Пчела» - необыкновенно богатый смыслами символ. Среди качеств, приписываемых пчеле, - усердие, организаторские и технические способности, общительность, чистоплотность, скромность, одухотворенность, мудрость, храбрость, умеренность, сдержанность, творческие способности, самоотверженность, красноречие («медовые речи»). Как видим из контекста, традиционное представление о плече расходится с тем, которое наблюдаем в тексте Л.Н. Толстого. Метафора «пчела» употребляется писателем для характеристики богатых и образованных людей дворянского сословия, людей нетрудовых и имеет явно отрицательную оценку и негативное эмотивное наполнение в контексте произведения. Данный факт подтверждает то, что Л.Н. Толстой распространяет метафору за счет ввода позиции приложения - «пчелы-грабительницы».
В основе следующей метафоры также лежит биоморфный культурный код: «Я пришел к тому простому и естественному выводу, что если я жалею ту замученную лошадь, на которой я еду, то первое, что я должен сделать, если я точно жалею ее, это - слезть с нее и идти своими ногами» [16, Т.30, с. 361]. «Лошадью» Л.Н. Толстой называет трудовой народ. «Лошадь» - символ животной жизненной силы, скорости и красоты. Белая лошадь - символ света, жизни и духовного просветления. Употребление данной метафоры можно охарактеризовать как узуальное, так как образ лошади традиционно связывается в сознании с жизнеутверждающей силой, со стихий трудовой жизни.
Таким образом, с одной стороны, в произведениях Л.Н. Толстого транслируются узуальные представления о мире, с другой - нередко встречаем случаи модификации символов.
Отметим также и следующую закономерность: количественное преобладание биоморфных метафор над антропоморфными связано с идейной направленностью произведений Л.Н. Толстого и отражает индивидуально-авторскую картину мира писателя. Предметом описания, изуче-
ния Л.Н. Толстого является человек и, чтобы понять сущность этого феномена («человек»), писатель обращается к образам природы.
Метафоры и сравнения, основанные на биоморфном культурном коде, можно условно разделить на две группы. В первую группу входят метафоры и сравнения, которые имеют положительные коннотации, во вторую группу входят те метафоры и сравнения, которые имеют отрицательные, негативные коннотации. Так, например, уподобляя человека птице, Л.Н. Толстой хочет сказать, что человек есть существо природное, поэтому жизнь его должна согласовываться с основными законами природы, например, с законом физической активности и труда («Птица так устроена, что ей необходимо летать, ходить, клевать, соображать, и когда она все это делает, тогда она удовлетворена, счастлива, тогда она птица. Точно так же и человек: когда он ходит, ворочает, поднимает, таскает, работает пальцами, глазами, ушами, языком, мозгом, тогда только он удовлетворен, тогда только он человек» [16, Т.27, с. 456]). Приведенная метафора обладает положительными коннотациями и положительным прагматическим компонентом.
Для того чтобы описать свое душевное состояние, Л.Н. Толстой также использует биоморфную метафору: «... не могу я быть таким выпавшим из гнезда птенцом, каким я себя чувствовал. Пускай я, выпавший птенец, лежу на спине, пищу в высокой траве, но я пищу оттого, что знаю, что меня в себе выносила мать, высиживала, грела, кормила, любила. Где она, эта мать?» [16, Т.23, с.41]. В процитированной метафоре репрезентированы два художественных образа. Мироощущение человека в мире отождествляется с положением птенца, выпавшего из гнезда, оторвавшегося от матери. Метафора «мать» употребляется по отношению к Богу.
Одной из черт идиостиля позднего Л.Н. Толстой является высокий интертекстуальный потенциал его метафоры. Интертекстуальные элементы в публицистике писателя не только организует текст с точки зрения его выразительности, иносказательности, но и расширяют внутренние границы произведения, вводят его в контекст мировой литературы. Кроме того, поздние произведения Л.Н. Толстого отличает своеобразная «притче-вость». Часто писатель помещает в свои произведения притчи, легенды, предания, басни в качестве вставных элементов, переосмысливая их. Толстой использует притчу не просто для создания художественного образа, иносказательности, обращение к данному жанру позволяет автору расширить внутренние границы создаваемого им текста.
Рассмотрим одну из биоморфных интертекстуальных метафор «Исповеди». «Давно уже рассказана восточная басня про путника, застигнутого в степи разъярённым зверем. Спасаясь от зверя, путник вскакивает в бездонный колодезь, но на дне колодца видит дракона, разинувшего пасть, чтобы пожрать его. И несчастный, не смея вылезть, чтобы погибнуть от
разъяренного зверя, не смея и спрыгнуть на дно колодца, чтобы не быть пожранным драконом, ухватывается за ветви растущего в расщелинах колодца дикого куста и держится на нем... Так и я держусь за ветки жизни, зная, что неминуемо ждет дракон смерти, готовый растерзать меня, и не могу понять, зачем я попал на это мучение. И я пытаюсь сосать тот мед, который прежде утешал меня; но этот мед уже не радует меня, а белая и черная мышь - день и ночь - подтачивают ветку, за которую я держусь. Я ясно вижу дракона, и мед уже не сладок мне. Я вижу одно - неизбежного дракона и мышей, - и не могу отвратить от них взор. И это не басня, а это истинная, неоспоримая и всякому понятная правда» » [16, Т.23, с. 18].
Данная басня необходима Л.Н. Толстому, чтобы изобразить картину человеческого бытия, создать образ жизни и смерти, она также выводит текст Л.Н. Толстого на иной уровень, связывая его с контекстом мировой литературы. Притча о путнике входит в состав санскритского сборника повестей, басен, назидательных сентенций, известных под названием «Пан-чатантры» (Пятикнижья), относящегося предположительно к периоду между II в. до н.э. и VI в. В VI в. сборник был переведен на сирийский, позднее - на арабский язык. Арабский перевод послужил источником для распространения притчи с Востока на Запад.
Образ дракона, восходящий к древним восточным культурам, у Л.Н. Толстого символизирует смерть. «Дракон» - образ-символ, благодаря которому возникает особое художественное пространство, создаётся культурное поле, объединяющее культуры Запада и Востока. Метафора «дракон» для обозначения концепта «Смерть» является примером яркой образности, оценочности и эмотивности. Метафора «ветки жизни» также является универсальной, потому что связана с представлением о жизни как о дереве. Кроме того, данная метафора выступает в качестве средства, позволяющего обыграть фразеологическую единицу «держаться за жизнь». Метафора «белая и черная мышь» для обозначения дня и ночи является ярким примером образной метафоры и связана с представлением человека о ходе времени, о конечности жизни. Метафора «капли меда» для обозначения удовольствий жизни, которые отвлекают человека от поисков истины и от осознания неизбежности смерти, как и другие локальные метафоры, формирующие данную метафорическую систему, является примером образной метафоры.
Итак, анализируемая развернутая метафора состоит из четырех локальных метафор, которые, вступая во взаимодействие друг с другом, образуют единую образную систему.
Отметим, что одной из ключевых черт идиостиля Л.Н. Толстого является дидактизм. Именно с этой особенностью творчества писателя связано то, что Л.Н. Толстой объясняет большинство своих метафор («Те две капли меда, которые дольше других отводили мне глаза от жестокой исти-
ны, - любовь к семье и к писательству, которое я называл искусством, -уже не сладки мне» » [16, Т.23, 19]).
Притча о путнике чрезвычайно важна для идейного содержания «Исповеди». Именно поэтому Л.Н. Толстой обращается к ней в рамках произведения много раз. Рассуждая о четырех возможных выходах «из того ужасного положения, в котором мы все находимся», Л.Н. Толстой использует следующую биоморфную метафору: «Они не видят ни дракона, ожидающего их, ни мышей, подтачивающих кусты, за которые они держатся, и лижут капли меда» [16, Т.23, 22]. Так писатель характеризует людей, которые выбирают для себя «выход неведения». Другой выход, «выход эпикурейства», Л.Н. Толстой описывает так: «Он состоит в том, чтобы, зная безнадежность жизни, пользоваться покамест теми благами, какие есть, не смотреть ни на дракона, ни на мышей, а лизать мед самым лучшим образом, особенно если его на кусте попалось много» [16, Т.23, с. 22].
Чтобы сделать вывод о том, какую роль играет биоморфный культурный код в поздних публицистических произведениях Л.Н. Толстого, обратимся к примерам метафор, основанных на других культурных кодах.
Антропоморфный, или антропоцентрический, тип метафоры, в основе которого лежит соматический культурный код, весьма распространен, что обусловлено антропоцентрическим характером сознания человека. Заметим, что следствием употребления антропоцентрической метафоры является олицетворение.
Приведем пример подобной метафоры из текста трактата «В чем моя вера?»: «Как ни храбрись привилегированная наука с философией, уверяя, что она решительница и руководительница умов, - она не руководительница, а слуга. Миросозерцание всегда дано ей готовое религией, и наука только работает на пути, указанном ей религией» [16, Т.23, с.431].
Процитированная антропоморфная метафора основана на метонимии, так как под лексемами «наука» и «философия» следует понимать не только абстрактные отрасли человеческого знания, но и представителей данных областей, то есть тех ученых и философов, которые утверждают первенство научного знания по отношению к духовному, сакральному.
Приведем еще пример употребления антропоморфной метафоры в тексте трактата «В чем моя вера?»: «Все церкви - католическая, православная и протестантская - похожи на караульщиков, которые заботливо караулят пленника, тогда как пленник уже давно ушел и ходит среди караульщиков и даже воюет с ними» [16,Т.23, с.438].
В данному случае для характеристики института церкви Л. Н. Толстой употребляет метафору «караульщик», которая содержит отрицательную оценку и транслирует негативное отношение писателя к данному социальному институту.
Антропоморфная метафора не так широко представлена в произведениях Л.Н. Толстого по сравнению с другими семантическими типами метафор.
Концентрация фетишных метафор, имеющих в значении яркий оценочный компонент неодобрения, наблюдается в произведениях Л.Н. Толстого при описании таких сфер человеческой жизни, как брак и семейные отношения. Данная особенность выдает отношение писателя к институту брака. Плотская любовь и единственный общепринятый способ её узаконивания, брак, воспринимается Л.Н. Толстым как нечто неестественное, искусственное, как порождение цивилизации, прогресса.
Большинство пространственных метафор, встречающихся в произведениях Л.Н. Толстого, являются узуальными, так как они отражают определенные культурные стереотипы, связанные с организацией пространства, и имеют определенное религиозное значение.
Так, в сознании человека пространство внизу связано с такими словами, как ад, пропасть, бездна, пучина, которые имеют ярко отрицательный компонент в значении. В то время как пространство вверху традиционной представляется как рай, царство небесное и связывается в сознании человека с божественным началом.
В заключение хотелось бы еще раз подчеркнуть, что биоморфный культурный код чрезвычайно важен для идейного пространства поздних публицистических произведений Л.Н. Толстого. Так, например, доминирование биоморфного кода над антропоморфным в произведениях писателя обусловлено тем, что в центе художественного взгляда Толстого -человек. И для того чтобы проникнуть в сущность этого феномена «человек», писатель обращается к миру живой природы, использует био-морфный культурный код.
С одной стороны, в текстах писателя мы можем наблюдать отражение традиционный представлений о мире, вербализованное в био-морфных метафорах. Однако, с другой стороны, весьма распространены случаи трансформации узуальных представлений. Данный факт объясняется тем, что художественный взгляд писателя уникален и неповторим.
Список литературы
1. Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры: сборник: общ. ред. Н.Д. Арутюновой и М.А. Журинской. М.: Прогресс, 1990. С.5 - 33.
2. Богданович А.И. Годы перелома. 1895-1906. Сборник критических статей. СПб., 1908.
3. Блэк М. Теория метафоры // Теория метафоры: сборник/ общ. ред. Н.Д. Арутюновой и М.А. Журинской. М.: Прогресс, 1990. С.153 - 172
4. Днепров В. Изобразительная сила толстовской прозы // В мире Толстого. М., 1978.
5. Дэвидсон Д. Что означают метафоры // Теория метафоры: сборник: общ. ред. Н.Д. Арутюновой и М.А. Журинской. М.: Прогресс, 1990. С.173- 194.
6. Карпов И.П. Авторское сознание в русской литературе XX века. Йошкар-Ола, 1994. 100 с.
7. Ковалев, В.А. Поэтика Льва Толстого. Истоки. Традиции. М.: МГУ, 1983. 177 с.
8. Козлов Н.С. Лев Толстой как мыслитель и гуманист. М., 1985.
9. Купреянова E.H. Эстетика Толстого. М.; Л., 1966.
10. Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В. Н. Ярцева М.: Бол. Рос. Энциклопедия, 2002. 709с.
11. Мережковский Д.С. Л.Толстой и Ф.М.Достоевский. Вечные спутники. М.: Республика, 1995.
12. Михайловский H.K. О "Воскресении" // Русское богатство. 1900.№3.
13. Красных В.В. Коды и эталоны культуры. М.: МАКСПресс, 2001. 19 с.
14. Немировская Л.З. Религия в духовном поиске Толстого. М.: Знание, 1992. 62 с.
15. Телия В.Н. Русская фразеология: Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М.: Языки русской культуры, 1996. 288 с.
16. Толстой Л.Н. Собрание сочинений: в 90 т. / М.: Художественная литература, 1983.
G.V. Tokarev, E.V. Matveeva
THE BIOLOGICAL METAPHOR IN LEO TOLSTOY'S LATE PUBLICITY
The article is devoted to analysis and interpretation of biological metaphors in Leo Tolstoy's late publicity. The metaphorical system is analyzed through the view of author's intentions. We also investigate semantic and cultural specific character of the metaphorical system and its textual potential. The biological metaphor is investigated in comparison with other cultural codes.
Key words: semantics, code of the culture, biological metaphor, unique writing style.
Получено 12.10.2012
