CC BY
10«Берладир и другие против России»
PERSONA GRATA
Постановление Европейского Суда по правам человека от 10 июля 2012 года1
Заявителями по настоящему делу выступали 10 человек, принявших участие в несанкционированном пикете напротив здания мэрии г. Москвы в 2005 году. Заявители намеревались провести шествие и митинг в ответ на первый «Русский марш» в Москве у памятника Юрию Долгорукому в Москве, однако им было предложено изменить место, время и характер проведения акции. Заявители, тем не менее, вышли с пикетом на изначально задуманное место перед мэрией Москвы. Их задержали вместе с другими участниками акции и доставили в отделения милиции. В последующем их привлекли к административной ответственности за несанкционированную публичную акцию.
Заявители утверждали, что отказ российских властей согласовать предложенные место и время проведения публичной акции, а также последующее привлечение задержанных участников к административной ответственности нарушили их права на свободу слова и свободу собраний.
Европейский Суд постановил пятью голосами против двух, что в данном деле российские власти не нарушили требований статьи 11 (свобода собраний и объединений) в сочетании с положениями статьи 10 (свобода выражения мнения) Конвенции.
Судья Анатолий Ковлер выразил по настоящему делу особое мнение (совместно с судьёй Н. Вайич (избранной от Хорватии)).
Совместное особое мнение судей Вайич и Ковлера2
Мы не можем разделить вывод большинства судей о том, что по делу не было допущено
никакого нарушения статьи 11 Конвенции, истолкованной в свете статьи 10 Конвенции, по следующим причинам.
Прежде всего отметим, что стороны в деле разошлись в вопросе о том, было ли вмешательство государства в осуществление прав заявителей предусмотрено законом, отвечали ли национальные правила требованию качества закона и служило ли это вмешательство правомерной цели и было ли оно пропорциональным.
Заявители видели в осуществлении процедуры «уведомление-и-утверждение» по российскому законодательству основную причину предполагаемого нарушения их конвенционных прав. Эта процедура имеет широкий спектр действия, поскольку она распространяется на различные категории публичных мероприятий, включающих более одного участника (демонстрации, марши и т. д.), и на любую публичную территорию, тогда как отдельное запретительное правило также касается определённых указанных территорий, считающихся ритмичными с точки зрения безопасности (см. пункт 19 постановления). Процедуру необходимо соблюдать вне зависимости от числа участников и запланированной продолжительности.
Мы согласны с выводом Европейского Суда о том, что российская процедура «уве-домление-и-утверждение» — лишь один из многих примеров разнообразия систем, существующих в Европе, и в задачи Суда не входит их стандартизация. Таким образом, задача Европейского Суда не в том, чтобы абстрактно проверить соответствие упомянутой процедуры Конвенции, но определить конкретно воздействие вмешательства, как определено выше, в пункте 47 настоящего постановления, на право на свободу собраний, оценённое в свете свободы выражения мнения.
1 ECtHR. Berladir and Others v. Russia. Application No. 34202/06. Judgment of 10 July 2012.
2 Перевод текста настоящего мнения приводится по: Права человека. Практика Европейского Суда по правам человека. 2012. № 10. С. 63.
«Берладир и другие против России» • 125
Стороны в деле разделяют ту позицию, что в настоящем деле организаторы представили уведомление о публичном мероприятии в установленный законом срок до начала запланированного мероприятия. Также не оспаривается, что власти могли поэтому сделать необходимые приготовления для мероприятия. Стороны в деле не оспаривают, что вопрос, который должен был быть поднят в ходе публичного мероприятия, о котором идёт речь, являлся частью политических дебатов по вопросу общего и публичного значения.
На национальном уровне не было представлено надлежащих причин для сокращения продолжительности мероприятия. Что касается места проведения мероприятия, то, понимая предпочтение заявителей (место рядом со зданием московской мэрии), Европейский Суд подтверждал во многих случаях принцип, согласно которому, несмотря на признанную важность свободы выражения мнения, статья 10 Конвенции не наделяет любой свободой собрания для реализации этого права, что касается нарушения границ частной собственности или при необходимости даже границ всех видов государственной собственности (см. постановление Европейского Суда по делу «Эпплби и другие заявители против Соединённого Королевства» (Appleby and Others v. the United Kingdom) (жалоба №44306/98), §47, Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека [ECHR] 2003-VI). В то же время Европейский Суд подтвердил также, что место проведения собрания является решающим фактором для его участников, и распоряжение изменить его может образовать акт вмешательства публичных властей в осуществление свободы собраний по статье 11 Конвенции, что лежит в сердцевине настоящего дела (см. постановление Европейского Суда от 20 октября 2005 года по делу «Объединённая македонская организация "Илинден" и Иванов против Болгарии» (жалоба №44079/98), §103, а также решение Комиссии по правам человека от 22 февраля 1995 года по делу «Ван ден Дунген против Нидерландов» (Van den Dungen v. the Netherlands) (жалоба №22838/93)).
Ссылка государства-ответчика на статью 8 Федерального закона 2004 года «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и
пикетированиях», запрещающую проведение публичных мероприятий на определённых указанных территориях, не использовалась в делах на национальном уровне и была впервые упомянута в Европейском Суде. В то же время, следует согласиться, что в настоящем деле национальные власти представили некоторые причины их несогласия с проведением мероприятия в запланированном месте. Что касается оснований, упомянутых российскими властями, то они ссылались на безопасность участников и необходимость избежать создания препятствий пешеходам и автотранспорту. Они также упоминали, что территория вокруг памятника Юрию Долго -рукому была зарезервирована для парковки служебных автомобилей мэрии.
Надлежит отметить, что публичное мероприятие, о котором идёт речь, относящееся к предположительно злоупотребляющему использованию московскими властями своих дискреционных полномочий в отношении права других лиц на мирное собрание. В обстоятельствах данного дела мы не находим особо убедительной простую ссылку национальных властей на безопасность участников. Мы также отмечаем, что, несомненно, подход заявителей во время мероприятия был мирным. Что же касается предполагаемого воспрепятствования движению, то не похоже, что парковочная территория использовалась по воскресеньям (см. пункт 25 постановления). Отмечаем также, что по национальному определению «пикетирование» означает статическое собрание людей, включающее демонстрацию плакатов или лозунгов. Таким образом, не представляется, что оно подразумевало какое-либо значительное движение, если сравнивать, например, с маршем или шествием.
Не упущено из виду — что как до, так и во время мероприятия — заявителям была предоставлена возможность (но они ей не воспользовались) высказать свои взгляды в другом месте, избранном органом власти. Государство-ответчик утверждало, что заявители могли бы провести своё мероприятие на площади Тверской заставы, которая также находится в центре города и на ней больше места. По общему правилу в задачи Европейского Суда не входит подмена своей оценкой фактов оценки, произведённой национальными судами, и именно последние должны устанавливать факты на основе имеющихся у
них доказательств (см. среди других источников по данному вопросу постановление Европейского Суда от 22 сентября 1993 года по делу «Клаас против Германии» (Klaas v. Germany), §29, серия «А», №269). Однако в производстве по делам на национальном уровне не было показано — а мы не могли усмотреть на основе доступных материалов дела, — что альтернативное предложение властей было таковым, что позволяло эффективное осуществление заявителями своего права на свободу собраний, особенно учитывая тот факт, что целью демонстрации было выражение несогласия с решением мэрии относительно места ранее планировавшихся марша и демонстрации (см. пункт 8 постановления).
Во-вторых, следующие соображения, касающиеся судебной проверки законности и обоснованности действий властей и производства по административным делам заявителей, должны были бы отразиться на анализе Европейским Судом вопроса о пропорциональности мер государства в настоящем деле.
Представляется, что публичное мероприятие не могло состояться законным образом, если организатор мероприятия не принял предложение органа власти о другом месте и (или) времени проведения мероприятия. Несогласные заявители должны были либо воздержаться от проведения мероприятия, либо оказаться перед угрозой возможности разгона мероприятия и привлечения их к судебной ответственности без каких-либо эффективных средств добиться судебной проверки законности и обоснованности административного решения.
И впрямь, в настоящем деле решения о судебной проверке законности и обоснованности были вынесены уже после мероприятия и не содержали никакого адекватного анализа пропорциональности принятых государством мер, что является требованием согласно статье 11 Конвенции. На самом деле, похоже, что тогда не было никаких эффективных средств правовой защиты, чтобы обеспечить заявителям быстрое заглаживание вреда в их ситуации (см. постановление Европейского Суда от 21 октября 2010 года по делу «Алексеев против России» (Alekse-yev v. Russia) (жалобы №4916/07, 25924/08 и 14599/09), § 98). Отнюдь неявно, что не-
кое средство правовой защиты было в достаточной мере установлено и доступно на практике в ноябре 2005 года. В частности, не усматривается, что имелись какие-либо конкретные процедуры или сроки для рассмотрения таких дел.
Кроме того, при решении вопроса, совершили или нет заявители соответствующее административное правонарушение, национальные суды должны были установить, что заявители заведомо нарушили определённые нормы Федерального закона 2004 года «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях», что касается участия в публичном мероприятии. Не похоже, что на национальных судах лежала обязанность разобраться с вопросом, были ли блокирование властями мероприятия, как это мероприятие было запланировано, и соответствующее альтернативное предложение другого места его проведения законными или иным образом соответствовавшими национальному законодательству или Конвенции. По всей видимости, в отсутствие какого-либо окончательного решения в порядке судебной проверки законности и обоснованности суды, рассматривавшие дела об административном правонарушении, исходили из предпосылки, что административное решение было законным.
Хотя верно, что государство-ответчик вправе назначать наказания тем, кто участвует в демонстрации, которая не соблюдает допустимую систему санкционирования или уведомления, мы полагаем, что решения национальных властей в настоящем деле не содержали достаточных оснований, которые могли бы оправдать вмешательство публичных властей в осуществление права заявителей на собрания и свободу выражения мнения. Тот факт, что размеры наложенных штрафов были относительно невелики, не отвлекает внимания от того обстоятельства, что вмешательство публичных властей в осуществление прав заявителей было непропорциональным и не было необходимым для предотвращения беспорядков или защиты прав и свобод других лиц по смыслу положений второго пункта статей 10 и 11 Конвенции.
Мы приходим к выводу, что по делу было допущено нарушение статьи 11 Конвенции, истолкованной в свете статьи 10 Конвенции.
