CC BY
47
«БАШКОРТ»: ОТ ТОПОНИМА К ЭТНОНИМУ
Причиной к написанию данной работы послужили новые научные факты, которые открылись в начале текущего столетия в связи с исследованиями древнейшей, дорусской Уфы [I], поводом же — недавняя статья, рожденная союзом двух башкирских авторов — этнографа З.Г. Аминева и археолога Ф.А. Сунгатова [2, с. 26—27]. В работе моих коллег я насчитал до полусотни случаев написания (в разных вариантах) слова «баш-корт», но ни разу «Уфа».
По утверждению авторов, во второй половине I тыс. н.э. в Средней Азии (Таджикистан, Узбекистан, Афганистан и др.) на трассе Великого Шелкового пути существовала цепь таможенных пунктов. Они были заселены иранцами социальной группы баджгирд, в которых авторы статьи видят словосочетание бадж гир(д), переводимое ими с иранского как «сборщик налогов». Наиболее крупным из упомянутых пунктов являлся описанный аль-Якуби и ас-Самъяни город Баджгирд — главный город Хутталя (находившийся где-то в районе современного Куляба). Разгромленные арабами в VII в. воинственные баджгир-ды бежали на Южный Урал, где сумели подчинить местных тюрков и создать иранское государство («Историческая Башкирия») с границами, очерченными ареалом находок сасанидского серебра. Количественное преобладание тюрков над иранцами привело к ассимиляции пришельцев автохтонами, заимствовавшими у победителей только их самоназвание. Исторические параллели процессу сложения башкирского государства на Южном Урале, завершившемуся к Х в., авторы видят в процессе образования Болгарского царства на Балканах, государства Сельджуки-дов в Анатолии и Киевской Руси в Восточной Европе.
Из трех приведенных примеров только один — балканский, когда победители восприняли язык проигравших, — формально работает на версию
З. Аминева и Ф. Сунгатова. Что же касается Анатолии, то здесь, напротив, завоеватели сумели передать свой язык побежденным. Процесс образования восточноевропейского государства на пути «из варяг в греки» кажется более сложным, чем это изложено в работах моих коллег: в Древней Руси явно ощущается наличие двух эпицентров — южного во главе с Киевом и северного с Ладогой (а, возможно, еще и среднего, «смотрящего» на Смоленск). Роль варягов в каждом из них была различной, но то, что Русь, развитие которой и вправду было сильно разогрето интервенциями и с юга — Причерноморья, и с севера — Балто-Скандии (Прибалтики), не была ими завоевана и население ее не заимствовало их язык — факт известный. Впрочем, это не главное, во-первых, неприемлемым в позиции авторов мне кажется сам тезис о возможности основания нового государства не субэтносом (полного переселения всего народа на новые земли никогда не происходило), а социальной прослойкой. Во-вторых, с какой археологической культурой следует соотносить появление на Южном Урале новой этнической волны, если в VII в. здесь явных признаков значительных миграций не наблюдается? Им следовало бы подумать и над другими вопросами, менее глобальными, но тоже идущими вразрез с их концепцией. Почему иранские зо-роастрийцы ищут спасения от религиозного фанатизма мусульман в Индии, а сборщики налогов — на далеком севере? Храмы огня, башни молчания, фрагменты Авесты, если верить авторам, мы должны были иметь их следы на Урале. И где все это? Кто-кто, но уж «налоговики» точно должны были «весомо, грубо, зримо» улучшить статистику по драгоценным металлам в Приура-лье. Коллеги уверяют, что так оно и было, указывая на находки художественных изделий VII— X вв. иранского производства. Однако все известные нам артефакты представляют собой еди-
Исмагилов Рамиль Бакирович (Р. Исмагил), кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института истории, языка и литературы Уфимского научного центра Российской академии наук
©Исмагилов Р.Б., 2009
ничные находки блюд и кувшинов. Много ли мы знаем кладов этого времени из Башкирии, помимо Аврюз-Тамакского [3, с. 75—90]? Показательно, что среди нескольких десятков предметов этого примечательного комплекса нет ни одной монеты. Можно было бы сказать, что клады такого типа, как правило, монет не содержат. Мало денежных знаков и в погребениях местных могильников (Бирск, Маняк, Мыдланьшай, Ле-вашовка [4]). Все они относительно поздние, хотя в случае предполагаемого авторами бегства с юга Средней Азии башгирдов мы вправе были бы ожидать монетный бум в Приуралье именно в VII в., не позже. Этого бума нет и, очевидно, уже не будет. Разительный контраст с Приура-льем в этом отношении представляет уже упомянутая Киевская Русь, где известны клады, состоящие из многих сотен серебряных дирхемов, хотя никаких иранцев-баджгирдов на Днепре не зафиксировано.
Прозвучавшая в этой статье критика работы моих коллег расчищает, на наш взгляд, подходы к новому пониманию всего хода раннебашкирской истории. Вполне оправдана (хотя и с изложенными ниже оговорками) трактовка авторов слова «башкорт» (независимо от того, как его этимологизировать) в качестве первоначального политонима. Языковое чутье и на этот раз не изменило 3. Аминеву, позволив ему с соавтором первым обратить внимание на возможную связь между обитавшими в Средней Азии и на Ближнем Востоке не позднее VII в. баджгирдами и уральскими башкирами. Дальше наши взгляды, правда, расходятся. Факт проживания баджгирдов в областях, заселенных преимущественно иранцами, я считаю недостаточным для доказательства иранизма самих баджгирдов. Даже упомянутый авторами факт сидения тюрка на троне в хуттальском Баджгирде может (хотя и не обязан) быть трактован так, что тюрками, овладевшими на своей новой родине навыками чужой — иранской речи, являлись все двуязычные жители города (округа) или значительная их часть. Убежденность исследователей в идентичности башкир Средней Азии и Ближнего Востока, с одной стороны, и Приуралья, с другой, вполне разделяется и мною, но, в отличие
от них, я считаю, что не северных башкир (баш-кортов) следует выводить из ареала южных башкир (баджгирдов). Доказательства процессов, свидетельствующих о прямо противоположном векторе движения, скрыты, возможно, в слоях городища Уфа-П, первые масштабные исследования которого состоялись только в 2006 г.
Этот памятник (точнее одно из трех расположенных рядом городищ УфаЛ—Ш, образующих единый урбанистический ансамбль) возник около середины I тыс. н.э. на правом берегу р. Белая, в стратегически важнейшей точке Башкирского Приуралья, как общий укрепленный центр носителей турбаслинской и бахмутинской культур. Если бахмутинцы плотно заселяли нижнее течение р. Агидель (начиная именно с места слияния рек — Уфы и Агидели), то турбаслинцы окружали этот центр со всех сторон. Рано в слоях древнего города Уфа появляются материалы и других культур Волго-Уралья — романовской (именьковской), кушнаренковской, караякупов-ской. Как четко выраженный городской характер памятника (в т.ч. наличие квартальной планировки, древнейших в Восточной Европе деревянных мостовых и т.д.), так и изысканность артефактов из городища и окружающих его огромного Ново-Уфимского грунтового и 2-го по числу насыпей (более сотни курганов) Дежневского курганного могильников1, находка клада ювелира с золотым ломом не оставляют шансов для сомнений в выдающемся статусе памятников Уфимского полуострова. Полноценное археологическое и историческое изучение центрального памятника этого ансамбля, надеюсь, еще впереди, но его столичный характер выступает вполне отчетливо. Труднее определить историко-политический статус феномена, во главе которого он стоял, но, на мой взгляд, выбор может быть сделан только между протогосударством и государством. Найти разделяющую эти институты тонкую грань при отсутствии письменных источников очень сложно, но сделать это современной башкирской исторической науке необходимо. Я же остановлюсь здесь на вопросе, которому и посвящена работа, — о первоначальном названии столицы.
Возникший в середине XVI в. на месте древнего город нового времени с самого начала но-
1 Показательно, что крупнейший, имевший, помимо двух сотен с лишним насыпей, еще и грунтовую часть, Старо-Муштинский некрополь [5] «закрывает» с севера описываемую группу памятников.
сил имя Уфа по названию впадавшей в Агидель одноименной реки (второе название — Караи-дель2). Но каким было первое название древнего, средневекового города — Уфа, Имэн-кала или другое? Не исключено и одновременное употребление нескольких имен. По своему статусу современная Уфа является «главным городом», «столицей» — баш кала3. На некоторых старых картах город в междуречье Уфы и Белой носит название «Башкорт», что воспринимается a priori как факт весьма позднего переноса на столичный центр названия этноса. Однако это обстоятельство можно трактовать и наоборот, а именно: как перенос названия города на населяющий его этнос, причем совершившийся достаточно рано.
Этноним башкорт чаще всего переводят на русский как «главный волк», для чего, правда, приходится идти на немотивированные языковые нарушения4. Огузское существительное корт («волк») не встречается в языках кипчакской группы, а нормативное с лексической точки зрения прилагательное баш («главный») выглядит при слове «волк» неуместным. Имея в виду, что в башкирской этнонимии мы уже имеем племя «бурзян», в архаическом названии которого действительно находим слово «волк» (бврйэн < буре5 йэнне безальтернативно означает «(с) душой волка»), наличие еще одного, явно более позднего и спорного термина, частично перекрывающего по объему первый, является нонсенсом. Приходится для компонента корт искать подходящий денотат. Какое-то время таковым мне казалась реконструкция кырт — «город». Этот или сходный термин встречается во многих языках (в т.ч. в претендующих на хронологический приоритет иранских [2, с. 26, 27], а также славянских [7, с. 443] и т.д.). Правда, имея в запасе такие языковые факты, как татарск. киртэ или башкирск. кэртэ «изгородь», «ограда» (ср. русск. город, огород, ограда, немец. Garten «огород», «интернаци-
ональный» термин карда «ограда для скота», ро-манск. гарда «перекрестье на холодном оружии» и пр.), решение может оказаться гораздо ближе, чем это кажется. В соседнем с башкирским ареале любопытно наличие сходных, очевидно, более поздних форм в коми (Сыктывкар), марийском (Йошкар-Ола) и чувашском (Шупашкар) языках. Предпочитающих славянское языковое первенство ожидали бы две новости: первая — гипотеза Г.И. Матвеевой [8] о славянской принадлежности памятников романовского (именьковского) типа, керамика которого найдена в слоях раннего г. Уфа и носители которого, таким образом, физически могли получить возможность назвать населенный пункт на слиянии рр. Уфа и Белая своим термином «город»6. Это было бы сильным аргументом в пользу восточнославянского происхождения компонента корт в названии Башкорт; вторая — город Башкорт (Уфа), основанный около середины I тыс. н.э., старше любого восточнославянского города лет на 300—500, и, следовательно, выходцы с Днепра, если таковые и были, не могли даже теоретически иметь отношение к имянаречению города. Напротив, при последнем раскладе нельзя исключать возможность башкирского влияния на восточнославянские урбанистические реалии (например, на происхождение знаменитых новгородских мостовых) и понятия, какой бы экстравагантной эта версия кому-то сегодня не казалась.
В самый последний момент от этого решения пришлось отказаться в пользу принципиально новой идеи. Поводом послужили названия на -гыр — «холм», которым обозначено значительное количество топонимов, в т.ч. названия археологических памятников в Средней Азии (Туз-гыр — «Соляной холм» и пр.). В башкирском языке этому форманту соответствует существительное кырт, которым называются возвышенные места (водораздельные плато и пр.). На мой взгляд, за холмом, окруженным двумя речушка-
2 По устной, остающейся вне моей компетенции, информации 3. Аминева, апеллятив кара в этом названии должен восприниматься не как «черный» или «чистый» (ср. обычный для тюркского ареала гидроним Кара-су), а как «северный».
3 В этом отношении любопытную параллель Уфе составляет название столицы Казахстана — города Астана (букв. «столица»), которое в конце прошлого века получил после переезда из Алматы город Акмола (Акмолинск). 3десь, в отличие от Уфы, имя нарицательное перешло в имя собственное.
4 Последнюю по времени апологию этой точки зрения см. в работе: [6, с. 155—168].
5 По информации 3. Аминева, башкиры-бурзянцы гласный [у] в слове буре «волк» произносят как [е].
6 Не высказывая здесь своего отношения к гипотезе Г.И. Матвеевой, хочу сказать, что переселение части приднепровского населения на восток, если и имело место, могло носить принудительный характер (осуществленный «транзитом» через булгарское Поволжье?).
ми, впадающими в Агидель, закрепилось название башкырт (> Башкырт), обозначающее либо первоначальное, главное из трех уфимских городищ, либо их общее наименование, выделяющее этот центр из числа других турбаслинских населенных пунктов (таких, как Новотурбаслинское). Придыхательный -к через некоторое время в середине слова превратился в задненебный -к, а расположенный за ним гласный звук -ы трансформировался в -о.
Следует также кратко рассмотреть круг вопросов, связанных с эволюцией значений термина башкорт, который из первоначального топонима (полисонима) превратился в политоним, а позже и в этноним. По мере того, как слово башкорт (столица политически доминировавших носителей турбаслинской культуры) постепенно распространилось на все подчиненное этому городу население Центральной и Северо-Западной Башкирии, последнее становится общим обозначением его этнически достаточно разнородного населения. Кроме появившихся в Приуралье из южных степей тюркоязычных носителей турбас-линской культуры (честь выделения которой принадлежит акад. АН РБ Н.А. Мажитову), составлявших военно-политическую элиту объединения, здесь обитало зависимое от них финское (бахмутинцы), славянское (романовцы), угорское (кушнаренковцы, караякуповцы) население. Ни на одном из пунктов приведенного списка (тем более на двух последних), кроме турбаслинско-го, я не стал бы безоговорочно настаивать; его скорее следует понимать как дань господствующим в науке представлениям, обсуждать или осуждать которые здесь не место. Через какое-то время, когда население всего региона в результате длительной тюркизации стало политически и этнически более однородным, политоним «баш-корт» превращается в этноним, заменяя племенные названия. Это привело также к изменению названия города, но каким оно стало — мы пока точно не знаем. Какому из этих значений соответствовали среднеазиатские баджгирды и, особенно, жители столицы Хутталя — города Бадж-гирд, не очень ясно, однако сам факт их наличия говорит о возможности существования весьма раннего башкирского политического образования, уже в VII в. проводившего какие-то акции далеко от Урала.
Случаи совпадения названий столицы, государства (страны) и его народа (граждан и этноса)
в истории хорошо известны, как и то, что не всегда это дублирование шло на пользу в обычной жизни. Желание ликвидировать потенциальный источник недоразумений и четко разделить эти близкие, но все же вполне автономные понятия послужило одной из причин эволюции значений термина башкорт.
Таким образом, столичный статус поздней, русской Уфы, отразившийся в принятии параллельного названия «башкала» (известного исключительно башкирскому языку), не только созвучного ее первому наименованию башкорт, с общим первым компонентом, но и тождественного по смыслу («кала» также означает город в ряде восточных языков), ни в коем случае нельзя считать случайным. Генезис этого термина вызван всей предшествующей историей города, в т.ч. и языковой.
У нас сложилось стойкое убеждение в том, что первое башкирское объединение государственного типа имело в Приуралье своего предшественника в лице складывающегося в районе того же Уфимского полуострова союза оседлых (пьяноборских, караабызских) и полукочевых (сарматских) племен раннего железного века, предвосхитившего некоторые базовые характеристики своего наследника. Картина сближения и совместного существования носителей этих культур в своих главных чертах весьма напоминает панораму грядущих событий, являясь своего рода их «генеральной репетицией».
ЛИТЕРАТУРА
1. Мажитов Н.А., Сунгатов Ф.А., Иванов В.А., Саттаров Т.Р., Султанова А.Н., Иванова Е.В. Городище Уфа-II. Материалы раскопок 2006 года. Т. I. — Уфа, 2007.
2. Аминев З.Г., Сунгатов Ф.А. К проблеме происхождения этнонима «башкорт» // Гуманитарные науки в Башкортостане. История и современность. — Уфа, 2007.
3. Денисов И.В., Иванов В.А., Исмагил Р. Новые древности с территории Южного Урала // Археологические памятники Оренбуржья. — Оренбург, 2001. — Вып. V.
4. Ахмеров Р.Б. Могильник близ гор. Стерлитама-ка // Советская археология. — М., 1955. — Вып. XXIII.
5. Сунгатов Ф.А., Гарустович Т.Н., Юсупов Р.М. Приуралье в эпоху Великого переселения народов (Старо-Муштинский курганно-грунтовый могильник). —Уфа, 2004.
6. Ильясов Б. С. Куртугуры, турбаслинцы, башкиры — возможна ли связь? (К постановке вопроса о роли кочевников эпохи Великого переселения народов в происхождении башкирского народа) // Народы Южного Урала и их соседи в древности и средневековье. — Уфа, 2004.
7. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. I. — М., 1964.
8. Матвеева Г.И. О принадлежности именьковс-кой культуры // Древние и средневековые культуры Поволжья. — Куйбышев, 1981.
Ключевые слова: Бахмутинская культура, башкорт, город, государство, политогенез, союз племен, столица, топоним, турбаслинская культура, Уфа, этноним.
Key words: Bakhmut culture, Bashkort, town, state, politogenesis, union of tribes, capital, toponym, Turbasly culture, Ufa, ethnonym.
Ramil B. Ismagilov “BASHKORT”: FROM TOPONYM TO ETHNONYM
This article is dedicated to the etymology of the word “bashkort”. The advancement of a new version is concerned with the beginning of archaeological excavations in the site of the ancient town Ufa-II that had appeared in a strategically most important point of the South Pre-Urals in the second quarter of the Ist century AD as a common centre of Turbasly and Bakhmut cultures. In our opinion this early urbanization center in the East Europe was called by the common name Bash’hyrt — the “Main Hill”. In the course of time the toponym as a natural result had been modified into the polysonym (the city’s name) Bashkort that soon became the name of citizens of the multi-ethnic city that occurred to be the capital of the first state in the Urals. And the last stage of semantic changes of the word “bashkort” was its change into an ethnonym denoting the representatives of a new Turkic-speaking ethnos.
