CC BY
77
УДК 801.3136 804.0 В.В. ВЯЗОВСКАЯ
кандидат филологических наук, старший преподаватель, кафедра русского языка довузовского этапа обучения иностранных учащихся, Воронежский государственный университет E-mail:v. vyazovskaya@gmail.com
UDC 801.3136 804.0
V.V. VYAZOVSKAYA
Candidate of Philology, Senior lecture, Departmente of Russian Language for foreign students of pre-university study, Voronezh State University E-mail:v. vyazovskaya@gmail.com
БАРОН АЛЬТЕРЗОН: К ЕВРЕЙСКОМУ ВОПРОСУ В ТВОРЧЕСТВЕ Н. С. ЛЕСКОВА BARON ALTERZON: THE JEWISH QUESTION IN THE N. S. LESKOV'S WORKS
В статье рассматривается еврейский вопрос в творчестве Н. С. Лескова. Определены принципы синтеза документального и биографического в реализации еврейской темы в ономастическом аспекте. Поэтонимы, выбор которых обусловлен индивидуально-авторской интенцией, участвуют в формировании многомерности художественного текста, создавая прочные метатекстуальные связи.
Ключевые слова: Лесков, еврейский вопрос, ономастика, онимы, язык писателя.
The article deals with the Jewish question in N.S. Leskov's works. The principles of synthesis of documentary and biographical in implementing Jewish themes in onomastic aspect are defined. Poetic names, which determined the choice of individual and authorial intention, form the multidimensionality of the fiction text, creating a strong metatextual connection.
Keywords: Leskov, the Jewish question, onomastics, names, style of the writer.
Снова приходится говорить о евреях, или, как выражаются некоторые наши органы, заняться еврейским вопросом.
Н. С. Лесков
Н. С. Лескова - писателя самобытного, начавшего свой творческий путь в качестве публициста, не мог не интересовать еврейский вопрос как часть той общественно-политической жизни общества XIX века, непосредственным участником которой был и он сам.
Андрей Лесков, сын писателя, в своей книге «Жизнь Николая Лескова по его личным, семейным и несемейным записям и памятям» приводит один из набросков отца, посвящённых его автобиографии. Н. Лесков, увидев приезжих людей недалеко от своего дома, которые назвали себя жидами, так описывает свои детские впечатления от этой встречи: «Ужас поднял дыбом волосы на моей голове, и я бросился бежать домой с страшным криком, а прибежав, упал и долго ничего не мог рассказать встревоженным моим страхом родителям. Но наконец, когда меня успокоили, я кое-как проговорил: «Там... у родника... жиды...» [5,105]. Вероятно, такое впечатление о евреях сложилось у совсем ещё юного писателя, слышавшего разговоры, их обрывки о евреях, что не могло не повлиять на его сознание.
Исследователи еврейского вопроса в контексте исторического пути России обращались не только к художественным текстам Н.С. Лескова, но также и к его публицистике. Статьи этого писателя по праву занимают важное место, так как, вскрывая самые различные «язвы» российской действительности, они помогают
взглянуть на положение евреев в России того времени с позиции человека, обладающего особой наблюдательностью и особым видением самобытности каждой культуры.
Уже в своих первых публицистических работах Н.С. Лесков отражает «остроту» положения евреев в российском обществе. Размышляя о злободневных проблемах в самых различных сферах жизни, Н.С. Лесков в своих статьях приводит реальные случаи, связанные с евреями. Так, в 1860 году в своей заметке «Несколько слов о врачах рекрутских присутствий» он описывает случаи жестокого отношения к еврейским детям в ходе рекрутского набора: «Срулик задержан его единоверцем Мордухом без узаконенного письменного вида. Не его [врача] даже дело рассуждать, узаконен ли для 8-летних детей письменный вид, за неимением которого их отдают в рекруты <...> отдатчик просит принять Срулика, мать Срулика просит забраковать его, - член-врач все это слушает торопясь и наскоро, обращает внимание только на монетное подкрепление просьбы» [6, 163].
В 1862 году Н.С. Лесков откликается своей статьёй «Что думают некоторые умные люди о допущении русских евреев на службу?» на публикацию газеты «День». Поводом к написанию статьи послужил выпад редакции «Дня» против того, чтобы евреи были допущены на государственную службу, несмотря на выход закона, позволяющего им занимать подобные посты. Лесков описывает сложившуюся ситуацию по еврейскому вопросу, констатируя тот факт, что «разумное и способное еврейское племя, рассеянное по лицу земли, живёт в
© В.В. Вязовская © V.V. Vyazovskaya
России очень давно и никогда ещё не пользовалось полным гражданским равноправием не только с русскими, но даже с иностранцами <...> Такое положение евреев и в России в последнее время признано неудобным и несовременным» [7, 558]. По мнению писателя, новый закон изменил бы эту ситуацию только в лучшую сторону. Н.С. Лесков полемизирует с Аксаковым, полагая, что «воззрения заставляют «День» принимать на себя роль какого-то опекуна младенчествующей и развращаемой западной цивилизацией Руси, и он с нежною любовью старого дядьки пестует своего тысячелетнего младенца, трясется при всяком его сближении со сверстником» [7, 558]. Эта статья, хотя и была написана ещё в самом начале карьеры писателя, однако позволяет говорить о живом интересе Н.С. Лескова к событиям, происходившим с еврейским народом в России, современником которых он был.
В 1884 году анонимно выходит работа Н.С. Лескова «Еврей в России: несколько замечаний по еврейскому вопросу» [11]. Это сочинение представляло собой своеобразное «исследование» положения евреев в России, которое было выполнено Н.С. Лесковым по заказу петербургской еврейской общины. Впоследствии эта работа была представлена комиссии К. Палена по рассмотрению статуса евреев в России.
Н.С. Лесков, затронув еврейский вопрос ещё в своей ранней публицистике, касался его и в своих художественных текстах. Он пишет ряд произведений, действующими лицами которых становятся персонажи-евреи («Владычный суд» (1877), «Ракушанский мела-мед (1878), «Сказание о Федоре-христианине и о его друге Абраме-жидовине» (1886) и др.).
Уже в первом крупном сочинении Н.С. Лескова, романе-памфлете «Некуда» (1864), мы находим отзвуки еврейского вопроса, который затем займёт своё - отнюдь немаловажное - место в осмыслении писателем проблемы межнационального диалога.
В этом романе есть несколько эпизодических персонажей-евреев. Один из них - австрийский барон Альтерзон.
Барон Альтерзон - известный московский негоциант, «человек с неизгладимыми признаками еврейского происхождения и с непомерными усилиями держать себя англичанином известного круга» [8, 665]. На «чу-жеродность» Альтерзона намекает и род его занятий: Альтерзон является «негоциантом». На «чужеродность» Альтерзона намекает и род его занятий: Альтерзон является «негоциантом». Как известно, в России негоциантами называли иноземных купцов [2, 510].
Итак, Альтерзон является негоциантом. Представление еврея как человека, имеющего отношения к деньгам, вполне традиционно в русской культуре. Об этом свидетельствуют его размышления в статье «Еврей в России: несколько замечаний по еврейскому вопросу» (1884). Н.С. Лесков так характеризовал ком -мерческую жилку этой нации: «Евреи - люди торговые, а не филантропы, и коммерческий склад их ума всегда стремится изыскать всевозможные средства к тому, чтобы получить заработок посредством удовлетворе-
ния существующему или возникающему спросу» [11].
Барон Альтерзон держит себя «англичанином». Отсылка к этой нации отнюдь не случайна: в Англии широко обсуждался вопрос еврейской ассимиляции. Н.С. Лесков интересовался положением евреев в Англии. Писатель так комментирует сложившуюся ситуацию в Англии: «Во время царствования в России императора Николая Павловича в Англии возник спор за евреев, и благородные друзья человечества, не отрицая очевидных фактов нравственного повреждения в нищенствующей и полунищей массе еврейства, признали своим христианским и человеческим долгом помочь этим людям исправиться немедленно же. Было сказано: «начнём это не с завтрашнего дня, а с сегодняшнего» <.> К чести века и к удовольствию добрых просвещенных христиан в Англии, идея человеколюбия и справедливости восторжествовала над традиционными страхами, и худого не вышло. «Еврейская изолированность» исчезла, и жида в Англии теперь даже трудно стало распознать от англичанина, как и от голландца. Произошла гражданская ассимиляция» [11].
Альтерзон ведёт себя по-европейски свободно, согласно «происходящей» ассимиляции евреев в Европе, однако для российской действительности положение евреев остаётся все же далёким от европейского. Поэтому очевидно замечание Н. С. Лескова в контексте российской действительности особого пути движения России: «В тогдашнее время газеты в России передавали европейские события глухо и невнятно» [11]. Так что это манера держаться англичанином является «искусственной» для Альтерзона. Альтерзон пытается выдать себя совсем за иного человека.
Обратимся к титулу Альтерзона. В XIX веке в России к людям, носившим титул барона, относились порой иронично, даже снисходительно, что мы можем наблюдать по литературным текстам того времени. Объяснение этому дают конкретные факты нашей истории. К числу таковых, например, относится остзейский (прибалтийский) вопрос, всколыхнувший печатные издания 60-х годов XIX века. Он был связан не только с проводимой политикой русификации в Прибалтике, но и с параллельно шедшим процессом «онемечивания» прибалтийских территорий, что вело к напряжённым отношениям между немцами и коренным населением [13].
Альтерзон - австрийский барон. Барон ведёт себя холодно и сдержанно с доктором, даже когда тот бросается на него, он не теряет самообладания из-за произошедшего разоблачения. На наш взгляд, именно эта национальность выбрана автором сознательно, здесь показана сдержанность как одна из черт немецкого характера, а с другой стороны, налицо отголосок остзейского вопроса в ракурсе того, что порой «баронами пренебрежительно называли представителей остзейского дворянства в Прибалтийском крае и выходцев из этой среды в Петербурге и в Москве» [12, с.49].
Как пишет А.Б. Пеньковский, титул барона, «введённый при Петре I, был первым - низшим - знаком дворянского достоинства и мог быть не только пожало-
ван свыше, но и куплен за деньги» [12, 49]. Возможная «покупка» этого титула подтверждается цитатами из произведений русской литературы XIX века, которые приводит А. Б. Пеньковский: «И захотел сынок, имевший миллион, / Бароном сделаться - и сделался барон. / Баронство куплено...» (И. Хемницер. «Барон», 1795); «Он был в старые годы закройщик; ныне лиф-ляндский дворянин с прибавкою фон (И. Лажечников «Последний новик», I, 2) [12, 49].
В. Даль так трактует глагол баронить - «важничать, величаться, пускать пыль, корчить вельможу» [1, 51]. Именно таким важным перед нами и предстаёт барон Альтерзон, который пытается держать себя англичанином. Также титул акцентирует внимание на человеческом качестве барона - «упрямости», что вызывает ассоциацию с самым известным «упёртым» животным
- барон/баран, т.е. реализуется выражение «упрямый как баран». Действительно, барон Альтерзон так и не отдаёт законную долю наследства Лизе Бахаревой, как ни настаивал и ни требовал доктор Розанов.
В таком же ироничном значении употребляется слово «барон» в тексте романа по отношению к другим персонажам. Так, солдатка Абрамовна пытается «сбить спесь» с Лизы: «Ты поди в свою комнату да поправься прежде, причешись, а потом и приходи к родительнице, да не фон-бароном, а покорно приди, чувствуя, что ты мать обидела» [8, 87], а доктор Розанов заявляет: «Почем же мне знать, что думают другие! «У всякого барона своя фантазия» [8, 397]. Эта поговорка была широко распространена в XIX веке, зафиксирована она и в словаре В. Даля [1, 51].
Заметим, что здесь обыгрывается ещё один дополнительный смысл, связанный с баронством: фамилия Барон встречается как в английском именнике, так и в еврейском. Английская фамилия Барон (Baron), [барон Альтерзон старается держать себя англичанином.
- Вязовская В.В.], происходит, по одной из версий, «от прозвища участника ежегодных мистерий (Mistery Plays), которые устраивались на улицах и площадях средневековых городов Англии, игравшим роль барона» [4]. А ведь баронство Альтерзона - мнимое! Он лишь «держит» себя бароном!
Существует и другая версия происхождения этой фамилии, согласно которой Барон представляет собой трансформацию варианта Бар-Аарон, т. е. «сын», «потомок Аарона» [4].
Таким образом, Н.С. Лесков даёт имя персонажа одновременно в нескольких ракурсах. Во-первых, автор обыгрывает баронство Альтерзона, тонко намекая на «покупку» положения его в обществе, указывая тем самым на «смекалку» персонажа, весьма характерную, скорее даже традиционную, для еврейского народа в восприятии русского сознания. Во-вторых, учитывая то, что сам титул является одновременно и реальным антропонимом «Барон», характерным для еврейского именника, а герой является евреем, то перед нами ономастический приём, в основе которого лежит тонкая игра смыслами слова.
Имя барона не упоминается ни разу на протяжении
романа, он известен под своей фамилией Альтерзон. Отметим яркое фонетическое созвучие: барон Альтерзон. Фамилия барона является типичной для еврейского именника. Характерным здесь является формат зон, означающий «сын» [4]. Альтер «старший» + зон «сын», т.е. «старший сын». Именно по этой модели образованы такие еврейские фамилии, как Абрамсон, Якобсон, Давидсон, Берсон и др.
В статьях Н. С. Лескова неоднократно встречаются упоминания о евреях с фамилией на формант -зон. Например, в статье «Нескладица О Гоголе и Костомарове» (1891) писатель обращается к 40-м годам XIX века, периоду, когда он жил в Киеве, и отмечает, что «посыльные евреи в 1848 году по Киеву не бегали» <...> В то время работал в Киеве лишь еврей - «резчик печатей Давидзон» [10, 212]. Встречаются в работах Н. С. Лескова и такие фамилии, как Левинсон, XIX века немецкий купец, владелец торгового заведения в С.-Петербурге (Внутреннее обозрение, 1862), Персон Иван Иванович, почётный лейб-медик (< Мнение русских евреев о «О возможностях» > 1862), Даниельсон, владелец пивоваренного завода (Из одного дорожного дневника, 1862), Паульсон Иосиф Иванович, педагог и переводчик (Русские говорильни в С.-Петербурге, 1863), Робертсон Теодор, лингвист (Русское общество в Париже, 1863), Якобсон, городничий Пинска (Из одного дорожного дневника, 1862) и др.
Как известно, Н. С. Лесков часто использовал факты из реальной жизни в своей творческой мастерской, поэтому фамилия персонажа - барона Альтерзон - могла быть навеяна автору фамилиями тех людей, о которых он слышал или встретил в своей жизни.
С бароном Альтерзоном мы встречаемся лишь однажды, в главе «Барон и баронесса». К барону приходит доктор Розанов, чтобы поговорить о наследстве Лизы Бахаревой, оставшемся ей от отца. При разговоре с бароном Альтерзоном Розанов узнаёт в нем Нафтулу Соловейчика, толстоносого еврейчика, с которым он встретился ещё в Москве. Интересно, что записку о встрече с Бароном принял человек, одетый как «концер-тист». А далее тот же слуга называется «артистом», т. е. сама встреча является разоблачением барона, в котором слуги Альтерзона играют свою роль, тем самым участвуя в фарсе в доме своего хозяина. В контексте этой ситуации вымышленная фамилия барона Альтерзон «выдаёт» своего носителя: в ней отчётливо слышится слово «альтер», которое созвучно известному выражению Alter ego, что в переводе с латинского означает «другой я». Как правило, этим выражением Alter ego -обозначают вторую натура человека, второе «я». Таким образом, барон Альтерзон - это Alter ego Нафтулы Соловейчика.
Разоблачает барона Альтерзона ещё одна деталь. Как только барон понял, что доктор узнал в нем Соловейчика, он «вздрогнул и бросился к сонетке» [8, 667]. В Словаре Даля указано, что сонеткой называли звонок, с помощью которого вызывали слуг [3, 270]. Барон пытается звать на помощь слуг при помощи сонетки, однако именно после этого движения ба-
рона доктор и называет его настоящее имя: Нафтула Соловейчик. В данной ситуации актуализируется птичье происхождение настоящей фамилии барона, однако в переносном смысле: слово «соловей» переводится с франц. как «поддельный ключ», «отмычка» [3, 266]. Итак, барон дёргает за сонетку и тем самым разоблачает себя. Первой на шум в комнату входит баронесса Альтерзон - Софья Егоровна. Как можно заметить, перед нами фонетическое созвучие имени жены барона и названия предмета: сонетка/Соня. При этом Софья Егоровна, Соня, Соничка - «ныла ноющая» [8, 107], как её называет родная тётка. В данном случае имя баронессы - Софья, означающее «мудрость», является полностью противоположным сущности персонажа. «Болтается девочка, не читает ничего, ничего не любит» [8, 20]. «Такое существо, которое пока растет, так ничего в нем нет, а вырастет, станет ни швец, ни жнец, ни в дуду игрец» [8, 44]. Она, так же как и её муж, является словно «вывернутой», что создаётся за счёт данного ей величественного имени Софья.
Итак, барон Альтерзон вовсе не барон, а еврей из Бердичева - Нафтула Соловейчик. А. Б. Пеньковский указывает, что титул барона употребим при образовании псевдонимных масок, таковыми являются, например, бароны Брамбеус, Буд (Серж Буд), Галкин Ейн-Цвей, Зетт, Игрекк и др. [8, 435]. Очевидно, что Лесков при выборе маски для своего персонажа применил ономастический приём, весьма популярный среди его современников.
В Петербурге Нафтула Соловейчик становится бароном - бароном Альтерзоном, а в Москве автор именует его иронично «иерусалимским дворянином», как бы предваряя его новую «маску». Выражение «иерусалимский дворянин» весьма известное, так называли евреев в XIX веке. Сначала герой - «дворянин», а потом становится «бароном». Внутренняя сущность героя остаётся прежней, меняется лишь внешняя характеристика.
Н.С. Лесков употребляет это выражение в своём позднем рассказе «Владычный суд» (1877), приво-
дя историю о еврее, которого крестили: «С некоторых пор в Петербурге рассказывают странную историю: один известнейший «иерусалимский барон» добивается, чтобы ему дали подряд на нашу армию. Опасаясь, что этот господин все дело поведет с жидами и по-жидовски, ему не хотят дать этой операции... И что же: седьмого или восьмого сего февраля читаю об этом уже в газетах, с дополнением, что «иерусалимский барон» кинулся ко «всемогущим патронессам», которые придумали самое благонадежное средство поправить дело в своем вкусе: они крестят барона, и, кажется, со всею его подрядною свитою!!.» [9, 145].
Еврейская тема в творчестве Н. С. Лесков глубока, многогранна. Обращаясь к ней, писатель искусно переплетает факты документальные с биографическими, тем самым воссоздавая свой «еврейский текст». Н.С. Лесков, постоянно наполняя и расширяя этот текст, реализует его сквозь призму своих личных переживаний на череду меняющихся событий общественно-политической жизни России. Ещё в самом начале своей карьеры Лесков так охарактеризовал евреев, что, на наш взгляд, и определило его трактовку еврейского вопроса в дальнейшем: «<...> евреи стоят в стороне от русской жизни, а со стороны ведь многое виднее. Русский еврей, когда ему нужно что-нибудь сделать, обыкновенно не стесняется тем, возможно или невозможно, по существующим условиям, то, к чему он стремится, и не падает духом от первой неудачи, а ищет других мер, других средств, и из ста дел в девяносто девяти почти всегда успевает. Спросите его, как он добился своего, когда это, по нашему мнению, невозможно? Он пожмёт плечами с улыбкой, выражающей и сожаление, и презрение к вашей несообразительности, и скажет: "невозможности нет!"» [7, с. 432].
Еврейский вопрос - неотъемлемая часть исторического хода времени, самого течения жизни, к которой был небезучастен Н. С. Лесков, поэтому он так остро откликался на все её веяния в своём творчестве.
Библиографический список
1. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 т. Т. 1: А-З. М.: Рус. яз. Медиа, 2006. 779 с.
2. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 т. Т. 2: И-О. М.: Рус. яз. Медиа, 2006. 779 с.
3. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 т. Т. 4: Р-V. М.: Рус. яз. Медиа, 2006. 683 с.
4. Еврейские фамилии. Википедия. URL: http://ru.wikipedia.org/wiki
5. Лесков А. Н. Жизнь Николая Лескова по его личным, семейным и несемейным записям и памятям: в 2 т. Т. 1. М.: Худож. литература, 1984. 479 с.
6. ЛесковН. С. Полное собрание сочинение: В 30 т. Т. 1. М.: Терра, 1996. 912 с.
7. ЛесковН. С. Полное собрание сочинение: В 30 т. Т. 2. М.: Терра, 1996. 992 с.
8. ЛесковН.С. Собрание сочинений: в 11 т. Т. 2. М.: Гослитиздат, 1956. 757. с.
9. Лесков Н.С. Собрание сочинений: в 11 т. Т. 6. М.: Гослитиздат, 1956. 686. с.
10. Лесков Н.С. Собрание сочинений: в 11 т. Т. 11. М.: Гослитиздат, 1956. 862 с.
11. ЛесковН. С. «Еврей в России: несколько замечаний по еврейскому вопросу». URL: http://www.e-reading.bz
12. Пеньковский А. Б. Нина: Культурный миф золотого века рус. лит. в лингвист. освещении. М.: Индрик, 1999. 519 с.
13. Сарлин Лиа. Общественно-политические проблемы Остзейского края в статьях Н. Лескова 1880-х гг. // Балтийский архив: Русская культура в Прибалтике. Т. VII. Вильнюс: Русские творческие ресурсы Балтии, Жвайгжджю местас, 2002. С.272-287.
References
1. Dal' V.I. Explanatory Dictionary of the Russian language. In 4 V. V.1: A-З. M.: Russkiy yazyk. Media, 2006. 779 p.
2. Dal' V.I. Explanatory Dictionary of the Russian language. In 4 V. V. 2: И-О. M.: Russkiy yazyk. Media, 2006. 779 p.
3. Dal' V.I. Explanatory Dictionary of the Russian language. In 4 V. V.4: P-M.: Russkiy yazyk. Media, 2006. 683 p.
4. Jewish surnames. Wikipedia. URL: http://ru.wikipedia.org/wiki
5. Leskov A.N. Nikolai Leskov's life in his personal, family and non-family note and memories: 2 V. V. 1. Moscow fiction literature, 1984. 479 p.
6. Leskov N.S. Complete set of works in 30 volumes. V. 1. Moscow: Terra, 1996. 912 p.
7. Leskov N.S. Complete set of works in 30 volumes. V. 2. Moscow: Terra, 1996. 992 p.
8. Leskov N.S. Set of works: in 11 vols. V. 2. Moscow: State Publishing House, 1956. 757 p.
9. Leskov N.S. Set of works: in 11 vols. V. 6. Moscow: State Publishing House, 1956. 686 p.
10. Leskov N.S. Set of works: in 11 vols. V. 11. Moscow: State Publishing House, 1956. 862 p.
11. Leskov N.S. "Jew in Russia: a few comments on the Jewish question". URL: http://www.e-reading.bz
12. PenkovskyA. B. Nina: Cultural myth of the golden century of Russian Literature in a linguistics view. M.: Indrikis, 1999. 519 p.
13. Sarlin Leah. Social and political problems Ostsee region in Leskov's articles of 1880s. / / Baltic Archives: Russian Culture in the Baltic contries. V. VII. Vilnius Russian creative resources Baltic , Zhvaygzhdzhyu Mestas, 2002. Pp.272 -287.
