Авторская личность в мемуарах «Нового мира» периода «Оттепели» Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

Драфт: молодая наука

СОВРЕМЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА: ПРОБЛЕМЫ ПОЭТИКИ

М.А. МИХАЙЛОВА (г. Екатеринбург, Россия)

УДК 821.161.1-929 ББК Ш33(2Рос=Рус)63-49

АВТОРСКАЯ ЛИЧНОСТЬ В МЕМУАРАХ «НОВОГО МИРА»

ПЕРИОДА «ОТТЕПЕЛИ»

Аннотация. В настоящей статье приводится характеристика авторской личности, анализируются способы репрезентации авторского начала в книгах И. Эренбурга «Люди, годы, жизнь» и В. Катаева «Трава забвения» как одних из самых значимых произведений мемуарной литературы о мире культуры и искусства первой половины XX века, опубликованных в журнале А. Твардовского «Новый мир».

Ключевые слова: авторская личность, журнал «Новый мир», «оттепель», И. Эренбург, В. Катаев.

Как известно, журнал «Новый мир» был три буной литературы «оттепели». Он сформировал целое поколение писателей - так называемых шестидесятников, которые вслед за журналом отстаивали возможность существования реализма без эпитетов, т.е. не соцреализма, а собственно реализма. Установкой «Нового мира» на реалистическое искусство объясняется приверженность журнала к мемуарам.

Мемуары традиционно являются промежуточным звеном между художественной литературой и документальной. Раннее советское ли -тературоведен е сч тало достоверность св детельства обязательным качеством мемуаров. Позднее среди исследователей утвердилась точка зрен я о том, что неотъемлемой чертой воспом нан й является субъективность авторского видения, и установка на подлинность не всегда соответствует фактической точности. А.Т. Твардовский, главный редактор журнала «Новый М р» шест десятых годов, цен л скрен-ность, правд вость зящность мемуаров не меньше факт ческой точност .

Фигуры умолчания, аберрация памяти, «и гры» с памятью - это неотъемлемые свойства воспоминаний шестидесятых годов. И для

Драфт: молодая наука

Твардовского одн м з основных факторов, определяющ х возможность публ кац матер ала, станов тся авторская л чность.

Все исследователи отмечают явное присутствие автора в мемуарах в отличие от других литературных жанров. Для нас особенно важным является положение Т.Г. Симоновой, которая выделяет два плана выражен я авторской л чност в тексте: автор как творец про зведе-н я как од н з его героев. Образ создают два временных пласта: автор-творец действует в настоящем, времени создания мемуаров, автор-герой - в прошедшем времен , к которому отнесены воспом на-ния [Симонова 2002: 33].

Авторская личность, по мнению Т.Е. Милевской, становится орган зующ м стержнем повествован я. Субъектность мемуарного текста проявляет себя в «многоканальном прон кновен автора мемуаров в текст, где он является: реальным л цом, повествующ м о своем реальном прошлом, т.е. субъектом передачи информации ; повествователем, продуцирующим и организующим повествование, т.е. субъектом реч , а также героем-персонажем повествован я» [М левская 2000: 571].

Мемуарная л тература, опубл кованная «Новым м ром», - это целая б бл отека, состоящая з разного рода документальных св де-тельств, автобиографий, записок, дневников, биографических воспо-м нан й, л тературных портретов, мемуарных повестей. В данной работе нас будут нтересовать л тературные мемуары, выход вш е как в разделе «Дневн к . Воспом нан я», так в разделе художественной прозы. Ограничимся двумя авторами: И. Эренбург и его мемуары «Люди, годы, жизнь» и В. Катаев и повесть «Трава забвения». Про зведен я эт х авторов представляют собой разл чные жанровые модификации мемуаров. Кроме того, публикация этих текстов в своё время вызвала невероятный общественный резонанс. Два крупнейш х п сателя советской эпох почт одновременно опубл ковал сво воспоминания, относящиеся к одному времени, но совершенно раз-л чные по авторской установке.

«Люд , годы, ж знь» - это «мемуарная хрон ка» [С монова 2002: 35-36], в которой И. Эренбург представляет крупное полотно общественно-пол т ческой, военной культурной ж зн Росс стран Европы. Главным для автора является не отражен е ж зненных перипетий автобиографического героя, а создание эпического портрета эпох .

На первый взгляд, в про зведен отсутствует прямая авторская оценка автобиографического героя, однако об отношении автора к своему герою мы можем суд ть по тому, как е событ я своей ж зн

Драфт: молодая наука

Эренбург вписывает в ткань мемуаров. Так, И. Эренбург при водит текст письма В. Брюсова, адресованному к нему, двадцатипятилетнему поэту:

...Я и скренне люблю Вас, то есть как поэта, и бо как человека не знаю. <...> Мой вывод - тот, который при мени м ко всем «и збранным», то есть людям, предназначенным к поэзии: «Работайте!» <...> А потому обни маю Вас через тысячи верст. [Эренбург 1990: 115].

Эренбург (и это его безусловное право!) не применит обратить внимание на то, с какого масштаба личностями его сводила судьба:

Проезжая по ули це Горького, я ви жу бронзового человека, очень заносч вого, всяк й раз скренне уд вляюсь, что это памятн к Маяковскому, настолько статуя не похожа на человека, которого я знал [Эренбург 1990: 47];

Редко я беседовал с Мод льян без того, чтобы он не проч тал мне несколько терцин из “Божественной комедии”. [Эренбург 1990: 165];

За столом нас было трое: Пикассо, Поль Элюар и я [Эренбург 1990:

214];

Пи кассо сделал мой портрет карандашом; я ему пози ровал в номере старой гостиницы «Бристоль». Когда Пабло кончил рисовать, я спросил: “Уже?..” Сеанс показался мне очень коротким. Пикассо рассмеялся: “Но я ведь тебя знаю сорок лет.” [Эренбург 1990: 212].

Автобиографический герой Эренбурга почти не имеет слабостей. А. Мелихов подчеркивает, что «мы никогда не видим его растерянным, мечущимся, творящим глупости, а то и подлости, что, увы, бывает практически с каждым из нас, - у него как будто бы даже нет тела: у него никогда не болит живот, не промокают ноги...» [Мелихов 2006: 6]. В кн ге ед н чны возгласы уд влен я, восторга, негодован я; в настроен героя дом н рует сдержанность:

Сейчас у меня сл шком много желан й , боюсь, недостаточно с л. Кончу пр знан ем: я ненав жу равнодуш е, занавеск на окнах, жесткость и жестокость отъединения. Когда я писал о друзьях, которых нет, порой я отрывался от работы, подход л к окну, стоял, как стоят на собран ях, желая почт ть усопшего; я не глядел н на л ству, н на сугробы, я видел милое мне лицо. Многие страницы этой книги продиктованы любовью. Я люблю ж знь, не каюсь, не жалею о прож том переж том, мне только об дно, что я многого не сделал, не нап сал, не догоревал, не долюб л. Но таковы законы пр роды: зр тел уже торопятся к вешалке, а на сцене герой еще восклицает: “Завтра я... А что будет завтра? Другая пьеса и други е герои” [Эренбург 1990: 260].

Драфт: молодая наука

В последней кн ге воспом нан й, когда д станц я между прошлым и настоящим сводится к минимуму, события практически совпадают со временем написания книги, автор в большей степени стрем тся размышлять над звестным фактам , которые уже преврат -л сь в стор ю. Он не столько рассказывает о переж том, сколько стрем тся осмысл ть обстоятельства ж зн подел ться с ч тателем сво м соображен ям :

Искусство продолжало меня радовать, открывало на многое глаза. Изобретение кинематографии - заслуга техни ки, но когда я увидел по-следни е фильмы Фелли н и , Алена Рене, я понял, что ки но начи нает находить свой язык, что оно способно не только передать игру гениального мима Чаплина, реальность зримого, динамику событий, но и осветить духоту, темноту душевного м ра человека не так, как это делал сцена, кни га или холст [Эренбург 1990: 258].

Как св детельствует А. Мел хов, Эренбург в последн е годы его ж зн воспр н мался уже не как реальный человек, но как легенда, особенно прогресс вной нтелл генц ей. Несмотря на многочисленные нападки власти, литературной критики, Эренбург продолжал твою л тературную деятельность. И на его веку смен лось не одно поколен е власт телей, не смогш х подав ть его творческ е устремлен я:

Я знал, начиная эту книгу, что меня будут критиковать: одни м покажется, что я сл шком о многом умалч ваю, друг е скажут, что я про сли шком многое говорю.

Кр т ковал , да будут кр т ковать не столько мою кн гу, сколько мою жизнь. Но начать жизнь сызнова я не могу [Эренбург 1990: 259].

Так м образом, И. Эренбург в лучшей л , по крайней мере, в самой знамен той своей кн ге «Люд , годы, ж знь» дент ф ц рует свою авторскую л чность с одн м з культурных героев эпох первой половины XX века. Именно поэтому его не интересуют бытовые подробности частной жизни. Его интересует дух эпохи, который он сумел передать как участн к оп сываемых событ й.

Есл в мемуарах Эренбурга образ автора, как мы уже сказал , двупланов проявляется в разгран чен (особенно в первой кн ге) фигур автора и автобиографического героя, то в воспоминаниях Катаева многогранность образа автора выражена в трех формах авторского начала: автор - повествователь - автобиографический герой [Симонова 2002: 40].

Драфт: молодая наука

На более акт вную роль в данном тр ед нстве грает повествователь. Его пр сутств е проявляется в отдельных замечан ях по поводу событ й л персонажей, в л р ческ х отступлен ях л рассуж-ден ях:

... все то, что я ви жу в данный ми г, сейчас же делается мною или я делаюсь м, не говоря уже о том, что сам я - как таковой - непрерывно изменяюсь, населяя окружающую меня среду огромным количеством своих отражени й [Катаев 1972: 249];

Гени альное просто, но и менно в этом и заключается самая суть поэзии [Катаев 1972: 391].

Повествователь обнажает сво творческ е пр емы, что создает эффект спонтанного рожден я текста на глазах ч тателя:

Его по-украи нски темно-кари е, несколько женски е глаза - краси вые и внимательные - смотрели снизу вверх, отчего мне всегда хотелось их назвать “рогатыми ”.

Рогатые глаза. Глупо. Но мне всегда так хотелось. Может быть, в этом есть самая суть мов зма - п сать как хочется, н с чем не сч таясь [Катаев 1972: 384];

Многие описывали наружность Бунина. По-моему, лучше всего получилось у Андрея Белого: профиль кондора, как бы заплаканные глаза, ну и так далее. Более подробно не помню [Катаев 1972: 252].

За каждой гранью авторского «я» закреплён определённый временной пласт. Автобиографический герой больше связан с прошлым как современн к сво х знамен тых собратьев по л тературе, в свою очередь, повествователь отражает настоящее - время создания произведения. Но эти различные грани образа автора не изолированы друг от друга, порой он сплетаются в рассужден ях, к пр меру, следующем:

В непосредственной бл зост от памятн ка Пушк ну, тогда еще стоявшего на Тверском бульваре, в доме, которого уже давным-давно не существует, мелся довольно хорош й гастроном ческ й магаз н в дореволюционном стиле [Катаев 1972: 391].

Од н з центральных пр емов в «Траве забвен я» - это своеобразная игра с автобиографическим героем, которая показывает его со-зданность, зав с мость от сегодняшнего состоян я автора. Поэтому через часть повест , посвященную его судьбе, проходят оговорк т па «я - или вернее - он.» [Катаев 1972: 343]; «не следует думать, что я -

Драфт: молодая наука

или, если вам угодно, тот молодой человек» [Катаев 1972: 344]. Автобиографический герой имеет имя, и этот факт окончательно отделяет его от автора повествователя. Герой Рюр к Пчелк н представляет з себя т п чного молодого человека своего времен , нос теля массового сознан я эпох .

В отл ч е от эп чных мемуаров И. Эренбурга, воспом нан я Катаева темат ческ узконаправленны. Вн ман е автора акцент руется на п сателях-современн ках. Главным героям кн г В. Катаева становятся люд , которых мемуар ст называет сво м уч телям : Иван Бунин и Владимир Маяковский, - традиционно располагаемые на про-т воположных полюсах стор русской словесност первых десят -лет й двадцатого века.

В мемуарах нет подробного пересказа всей стор знакомства молодого автора с Бун ным Маяковск м, В. Катаев выб рает несколько встреч с каждым из них. Как пишет М.А. Литовская, «это не столько воспом нан я, сколько размышлен я об особенностях творче-ск х нд в дуальностей двух класс ков отечественной л тературы, с которыми свела судьба» [Литовская 1999: 292].

Сюжетной основой «Травы забвен я» станов тся не столько воспроизведение исторических фактов, сколько восприятие автобиографическим героем людей и событий. Автобиографический герой станов тся обязательным компонентом текста как связующее звено между двумя полюсам русской л тературы в революц онную эпоху - Маяковским и Буниным. Одна из ведущих тем мемуаров - его общение с эт м людьм его л тературное душевное становлен е под х вл ян ем.

С образом автобиографического героя связаны важные художественные задач про зведен я: форм рован е человеческой л чност , ее творческая реал зац я общественная поз ц я. В кн ге формул руется проблема выбора пут в сложное время революц онных потрясен й; этот выбор встает перед всем персонажам кн г , каждый пр н мает решение, которое определяет его дальнейшую жизнь. Бунин очень болезненно отнёсся к смене власт уехал з революц онной страны. Однако, с точки зрения автобиографического героя, «Бунин променял две самые драгоценные вещи - Родину и Революцию - на чечевичную похлебку так называемой свободы так называемой незав с мост , которых он всю жизнь добивался» [Катаев 1972: 431]. Такая трактовка лиш-н й раз св детельствует о подчеркнутой авторской субъект вност , а также характеризует автобиографического героя как несомненного последователя новой власти, о чем он сам заявляет: «Я сын Революции. Может быть, и плохой сын. Но все равно сын» [Катаев 1972: 331].

Драфт: молодая наука

Соответственно, образ автора в мемуарах шестидесятых годов может расщепляться на несколько составляющ х: непосредственный творец текста, действующий в настоящем времени; автобиографический герой, ж вущ й в прошлом; в отдельных случаях - повествователь, являющ йся связующ м звеном между автоб ограф ческ м героем автором.

Степень усложнённости авторского начала зависит от выбранной автором литературной стратегии: собственного стиля, тяготения к ху-дожественност л документальност , степен авторской субъект в-ност , формы воплощен я воспом нан й, построен я общей образной с стемы.

По убеждению А. Твардовский, яркие мемуары могут получиться только тогда, когда их создаёт личность интересная, многогранная, противоречивая. Не случайно он любил повторять афористическое замечание В. Шкловского: «Для написания мемуаров нужно иметь характер, судьбу и не скрывать её» [Шкловский 1964: 202].

Книга И. Эренбурга «Люди, годы, жизнь» на несколько лет опре-дел ла мемуарный раздел журнала «Новый м р». Был открыты новые мена, реконстру рованы судьбы, выведены з запрета ф гуры мног х писателей и поэтов. Публикация повести В. Катаева «Трава забвения» ознаменовала пр знан е за автором-мемуар стом права на субъект в-ность даже субъект в зм точк зрен я, нд в дуального, а подчас пр чудл вого художественного оформлен я сво х воспом нан й.

Масштаб авторской л чност , ее нравственный стержень, скрен-ность правд вость св детельства обуслов л знакомство ч тателей с мемуарам И. Эренбурга, В. Катаева, В. Кавер на, Б. Пастернака мно-г х друг х п сателей на стран цах журнала «Новый м р».

ЛИТЕРАТУРА

Катаев В. Трава забвения // Новый мир. - 1967. - № 3.

Катаев В. Трава забвения // Катаев В. Собр. соч.: в 9 т. Т. 9. - М.: Худож. лит., 1972. - 672 с.

Литовская М.А. «Феникс поет перед солнцем»: Феномен Валентина Катаева / Урал. гос. ун-т; Ин-т археол. Урал. отд. Рос. акад. наук; науч. ред.

Л.П. Быков. - Екатеринбург: Изд-во УрГУ, 1999. - 608 с.

Мелихов А. Не забудьте прошлый свет. Эренбург: ли чность сквозь при з-му творчества творчество сквозь пр зму л чност . // Эренбург: Избранные фрагменты. - М.: Вагриус, 2006. - С. 5-20.

Мемуарная проза русских пи сателей XX века: поэти ка и ти пология жанра: учеб. пособи е / Т.Г. Си монова. - Гродно: ГрГУ, 2002. - 119 с.

Милевская Т.Е. Автокоммуни кация как способ развертывания текста (на материале мемуаров ХХ века) // Яо88Іса оіотисешіа XXXVIII. 2са8і -Оіотоис, 2000. - С. 571-578.

Драфт: молодая наука

Снигирева Т.А. А.Т. Твардовский. Поэт и его эпоха. - Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 1997. - 384 с.

Шкловский В. Память и время // Новый ми р. - 1964. - № 12.

Эренбург И. Люди, годы, жизнь // Новый мир. - 1960. - №№ 8, 9, 10; 1961. - №№ 1, 2, 9, 10, 11; 1962. - № 4, 5, 6; 1963. - №№ 1, 2, 3.

Эренбург И.Г. Люди, годы, жизнь: Воспоминания: том первый. - М.: Советск й п сатель, 1990. - 640 с.

Эренбург И.Г. Люди, годы, жизнь: Воспоминания: том третий. - М.: Советский писатель, 1990. - 496 с.

© Михайлова М.А., 2013