CC BY
23УДК 340, 342
DOI: 10.31249/rgpravo/2021.02.09
УМНОВА-КОНЮХОВА И.А.1 АВТОРИТЕТ СУДОВ В ЭРУ ПОПУЛИЗМА: СХВАТКА ВОКРУГ ГЛОБАЛЬНОГО КОНСТИТУЦИОНАЛИЗМА И ЛИБЕРАЛЬНОЙ ДЕМОКРАТИИ. (Обзор).
Аннотация. В обзоре рассматривается влияние популизма на авторитет судов в контексте споров по пределам глобального конституционализма и стандартам либеральной демократии, проблемы оценки и исполнения решений международных судов, связанных с защитой либерально-демократических ценностей, прав и свобод, популистскими правительствами государств, взаимодействия международных и национальных судов на фоне роста национального популизма, а также влияния последнего на независимость национальных судов.
Ключевые слова: суд; популизм; международный суд; национальный суд; глобальный конституционализм; либеральная демократия; права и свободы; конституционная идентичность; народная воля; свобода усмотрения; Европейский суд по правам человека.
UMNOVA-KONYUKHOVA I.A. The authority of the courts in the era of populism: The battle around global constitutionalism and liberal democracy. (Review).
Abstract. The author conducts a comparative legal study of the influence of populism on the authority of the courts in the context of disputes over the limits of global constitutionalism and the standards of liberal democracy. The problems of evaluation and enforcement of international courts decisions related to the protection of liberal democratic values, rights and freedoms by populist governments of states, the interaction of international and national
1 Умнова-Конюхова И.А., ведущий научный сотрудник отдела правоведения ИНИОН РАН, руководитель конституционно-правовых исследований РГУП, доктор юридических наук, профессор.
courts against the background of the growth of national populism, as well as the influence of the latter on the independence of national courts are considered.
Keywords: court; populism; international court of justice; national court; global constitutionalism; liberal democracy; rights and freedoms; constitutional identity; popular will; freedom of discretion; ECHR.
В последние годы особый интерес у правоведов вызывает популизм, усиливающий свое влияние на характер взаимодействия политической элиты с международными и национальными судами по вопросам оценки соответствия политико-правовых мер государств международно-правовым стандартам и конституционным основам либеральной демократии.
На политико-правовых форумах и в научных дискуссиях популизм обычно воспринимается сторонниками либеральной демократии и глобального конституционализма как явление конституционного регресса, патологии, вырождения или отступления от согласованных международным сообществом стандартов демократии и свободы. Однако популизм в значительной степени аморфное явление, его контуры трудно уловить, а популистская риторика имеет множество вариаций.
В политическом дискурсе популизм регулярно используется как ярлык для унижения политических оппонентов и обвинения их в демагогии или оппортунизме. Ученые описывают популизм как особый политический стиль, политическое движение, стратегию или дискурс. В этом ключе, как отмечает Ян Петров (сотрудник Института судебных исследований (JUSTIN), юридический факультет Масариков Университет, Чехия), популизм связан с политической мобилизацией масс харизматическим лидером, с радикализацией эмоционального элемента в политике и с поиском осуществления власти, основанной на прямой неконституционной поддержке со стороны большого числа в основном неорганизованных последователей [3, р. 481].
Некоторыми исследователями популизм рассматривается и как самостоятельная политическая идеология, которая, однако, не дает ясной картины устройства государств в отличие от либерализма или социализма. Популизм скорее дает набор идей о том, как демократия может и должна работать, и как лидеры могут и
должны относиться к людям. Сложилась также устойчивая группа авторов, которые популизм связывают с возвышением народного суверенитета, господством большинства, однородностью народа и антагонизмом по отношению к правящим кругам. Однако помимо этих обобщающих характеристик популизм принимает множество иных форм и сочетается с различными политическими идеями [3, р. 482-483].
По мнению Эрика Воетена (профессор геополитики и правосудия в мировых делах Джорджтаунского университета Эдмунда Крога, Школы иностранной службы Уолша Государственного департамента США) общность популистов заключается в том, что их политика должна быть выражением воли «чистых людей», а не «коррумпированных элит». Популисты защищают общество от иммигрантов, этнических или расовых меньшинств, преступников или какой-либо другой социальной группы, которая выделяется как недостойная в конкретном национальном контексте [5, р. 407].
Сравнительные конституционные исследования столкнулись с трудностями в отслеживании современных популистских тенденций во всем мире и в определении того, как они пересекаются с извилистыми процессами трансформации либеральной демократии и глобального конституционализма. В то же время компаративисты отмечают, что популистские движения распространились по всему миру: в Латинской Америке, на Филиппинах, на Ближнем Востоке, в некоторых странах Центральной и Восточной Европы и набрали обороты в США и Израиле. Программы популистов пересекаются лишь частично, однако, как отмечает профессор Андреа Пин, адъюнкт-профессора сравнительного права в Падуанском университете, Италия, в целом они предлагают альтернативу глобальному конституционализму, построенному на принципах либеральной демократии, и трактуют современную элитную культуру как сильно пропитанную либеральными ценностями индивидуализма, интернационализма, мультикультурализма, вседозволенности и веры в универсальный прогресс [4, р. 225-226].
По отношению к стратегии реформирования популизм дифференцируется от правых до левых движений. Например, к латиноамериканским популистским президентам последних двух десятилетий эксперты относят и тех, кто выступал за правую, т.е. более рыночную (неолиберальную) политику, например, перуанский
Альберто Фухимори и аргентинский Карлос Менем, и левых политиков, таких как венесуэльский Уго Чавес, боливийский Эво Мо-ралес и эквадорский Рафаэль Корреа, которые мобилизовались вокруг своей оппозиции неолиберализму и неоимпериализму. Несмотря на различия в социально-экономической политике, этих лидеров объединяют заявления о том, что они боролись с коррумпированными элитами от имени народа [5, р. 412].
Главные линии популистского противостояния состоят в защите национальной идентичности государств и в апеллировании к интересам нации, народа и граждан. Идентичность играет определенную роль в большинстве популистских движений, хотя латиноамериканский популизм, как правило, больше фокусируется на материальной (распределительной) стороне (вопросы собственности, экономического суверенитета государства), в то время как европейский популизм проявляется в более сильном акценте на идентичность [там же]. Олицетворением популизма идентичности в Европе называют известную речь премьер-министра Венгрии Виктора Орбана, когда в 2014 г. он заявил, что венгерская нация строит новое государство, и это «не либеральное государство, а нелиберальное государство». Венгрия «не отрицает фундаментальных ценностей либерализма, таких как свобода и т.д., но она не делает эту идеологию центральным элементом государственного устройства, а применяет вместо нее национальный, особый подход»1.
Один из общих призывов к сплочению популистских движений состоит в том, чтобы предоставить народу центральное место по отношению к элитам, осуществляющим государственную власть. Вместе с тем популистское представление о (простом) народе расплывчато, даже вымышленно. Обращение к понятию (простых) людей часто относится к неопределенной группе, исключенной из власти, - людям, чувствующим себя угнетенными со стороны элит [3, р. 484-485]. Популизм возникает из недовольства текущей ситуацией и процветает из-за разочарования людей, тревоги и страха перед будущим. Типичный антиэлитарный и ан-
1 Csaba Tóth Full text of Viktor Orbán's speech at Baile Turnad (Tusnádfürdo) of 26 July 2014. - URL: https://budapestbeacon.com/full-text-of-viktor-orbans-speech-at-baile-tusnad-tusnadfurdo-of-26-july-2014/ (дата обращения: 12.01.2021).
тиистеблишментский популистский нарратив характеризуется высоким уровнем политической фрустрации среди групп, которые считают себя социальными аутсайдерами. Популизм подпитывает-ся массами недовольных граждан, потерявших веру в свою систему правления и проголосовавших за то, чтобы сломать систему, избрав лидера, обещающего радикальные перемены [2, р. 228].
Особый интерес у исследователей вызывают популистские процессы в Европе и в США - колыбелях глобального конституционализма и либеральной демократии. Как отмечает Я. Петров, в Европе наблюдается экстраординарная волна популизма, где он сочетается с евроскептицизмом, критикующим элитарный и нерепрезентативный характер европейской интеграции. Популисты критикуют наднациональные и внутригосударственные либерально-демократические структуры и конституционные процедуры за деформацию народной воли. По тем же причинам популизм обычно выступает против технократических и немажоритарных институтов, которые можно легко представить, как институционализированный элитизм и угрозу демократии [3, р. 474, 487, 492].
Ученые задаются вопросом, мог ли и каким образом современный конституционализм спровоцировать популизм и его нелиберальную повестку дня в Европе. Профессор А. Пин в этом контексте считает, что конфликт между национал-популистами и транснациональными или наднациональными организациями в Европе носит глубокий характер. Одна из движущих сил популистской реакции заключается в убежденности в том, что народ и избранные им институты занимают центральное место в политике, а их участие является проблематичным на уровне международных организаций в Европе. Эта аргументация беспокоит руководство ЕС и Совета Европы, где движущими силами институционально-правовых изменений после Второй мировой войны были органы, имеющие слабую демократическую легитимацию. Суды, а не выборные органы, часто были ключевыми игроками на общеевропейском уровне [4, р. 227].
Хотя общепринятая точка зрения состоит в том, что популисты выступают против правящих элит, против конституционализма, демократии и либерализма, Ник Фридман, ведущий эксперт Фонда права, справедливости и общества Оксфордского Университета, делает на три важных оговорки к этой стандартной оценке
[1, р. 2-7]. Во-первых, многие популистские лидеры сами являются элитой (Виктор Орбан, Дональд Трамп). Поэтому правильнее утверждать, что популисты противостоят только определенным элитам, а не противостоят элитам как таковым. Во-вторых, популисты не обязательно выступают против конституционализма в узком смысле этого термина, т.е. в смысле управления, которое согласуется с правилами конституции, включая правила о том, какие институты существуют, как они созданы и как они должны функционировать. В-третьих, популистские движения кажутся прагматичными в отношении мер, с помощью которых они стремятся реализовать свою повестку дня. Популизм процедурно гибок и будет поддерживать любые институты, включая Конституцию и судей, продвигающих его предметные цели [там же].
Темой особо пристального внимания последних лет стал вопрос об оценке влияния популизма на авторитет судов. В этом контексте на первый план вышла тема озабоченности усилением воздействия международного правосудия на внутренний конституционный правопорядок государств. Разделяя мнение многих авторитетных исследователей Э. Войтен пишет, что популистские международные суды являются частью либерального международного институционального порядка. Тексты, которые интерпретируют международные суды, как правило, продвигают основные либеральные цели, такие как расширение гражданских прав и свобод, улучшение функционирования внутренних рынков и содействие свободному потоку товаров, капитала и людей через границы. При толковании текстов договоров международные суды часто выносят решения, которые вступают в противоречие с популистской позицией государств вокруг собственности (например, в Африке и Латинской Америке по вопросам экспроприации), прав меньшинств, свободы и равноправия (Европа, США) [5, р. 412].
Оценивая негативное влияние популизма на авторитет решений международных судов, А. Пин отмечает, что он не просто предполагает изменения в существующем институциональном устройстве на транснациональном и наднациональном уровнях: популизм бросает вызов «глубоко укоренившейся политической культуре», которую международные суды формировали на протяжении десятилетий и на которой они основаны [4, р. 227].
Устойчивое влияние международных судов на конституционное устройство государств было обозначено в правовой литературе как феномен «судиализации политического выбора государств». По мнению А. Пина, этот феномен не просто меняет место принятия решений, но и лексику публичного дискурса. Разрыв между наднациональными судами и государствами в сочетании с заменой парламентского обсуждения судебным обоснованием способно вызвать чувство неполноценности или превосходства, что может усугубить социальную напряженность [4, p. 243-244].
Общеевропейские институты предпринимают попытку ответить на критику популистами слабой демократической легитимации международных судов, покушающихся на национальный конституционный правопорядок. Например, ЕС вот уже несколько десятилетий работает над повесткой дня по демократизации европейской интеграции (в частности, речь идет о предложениях по расширению полномочий Европейского парламента). При этом уже на ранних этапах европейской интеграции демократический характер Европейского сообщества рассматривался его судебной властью как реальность, а не просто как цель. В 1960-х годах Суд Европейского Суда (ECJ) в своем основополагающем решении Van Gend en Loos1 обосновал прямое действие законов ЕЭС на демократический характер самого сообщества. Он заявил, что учредительный договор ЕЭС создал новый правовой порядок, который был создан народом и для народа, поскольку «граждане государств, объединившихся в сообщество, призваны сотрудничать в функционировании этого сообщества через посредство Европейского парламента»2.
Многие эксперты в своих исследованиях высказывают озабоченность в том, что популизм оказывает негативное влияние на готовность национальных судов ссылаться на международное право и решения международных судов [2, p. 576; 3, p. 476; 4, p. 225226]. По мнению Т. Хостовски-Брандес, ведущего лектора Университета Тель Авива (Израиль) и Школы права Колумбии (США),
1 ECJ, Case 26/62, NV Algemene Transporten Expeditie Onderneming van Gend en Loos v. Netherlands Inland Revenue Administration, ECLI:EU:C: 1963:1, Judgement of 5 February 1963.
2 Van Gend en Loos, Case 26/62 at 12.
сохранение международного права в рамках внутригосударственного правового дискурса особенно важно в популистской обстановке по двум причинам. Во-первых, там, где конституционализм побежден популистами, международное право может служить важным источником, на который суды могут опираться для защиты прав человека. Во-вторых, применение международного права является средствами поддержания плюрализма в правовых и общественных дебатах в целях укрепления демократии [2, р. 576577].
Столкновения международного правосудия с популизмом политических элит отдельных государств, по мнению Яна Петрова, объясняется общей тенденцией заметного роста авторитета международных судов, в их способности изменять внутреннюю государственную политику. С этим связана популистская неприязнь к международному праву прав человека, особенно к его универсалистским устремлениям. Судебные толкования международных норм в области прав человека рассматриваются популистами как особенно недемократические и индивидуалистические препятствия для внутренней народной воли и самобытности. В результате возникает определенное раздражение популистов по отношению к международным судам по правам человека и квазисудебным органам, а также неправительственным организациям (НПО), помогающих возбуждать дела в этих органах [3, р. 496].
В частности, особый резонанс вызвало решение ЕСПЧ 2012 г., которое запретило Великобритании экстрадировать исламского проповедника и подозреваемого террориста Абу Катаду в Иорданию из-за опасений, что он может быть подвергнут там пыткам. Это решение настолько расстроило тогдашнего министра внутренних дел Терезу Мэй, что она завила: «мы должны покинуть не ЕС, а ЕСПЧ и юрисдикцию его суда». Премьер-министр Дэвид Кэме-рон ответил, что Абу Катаду не имеет права находиться в Великобритании, так как представляет угрозу для страны. «Я разделяю разочарование британского народа ситуацией, в которой мы оказались», - сожалел он [5, р. 417].
Профессор Э. Войтен, систематизируя популистские негативные реакции на международные суды, выделяет несколько их типов. Первый тип негативной реакции нацелен в целом против
власти суда, т.е. выступает за ее ликвидацию или существенное ограничение. Например, Зимбабве удалось ликвидировать трибунал сообщества по вопросам развития стран Юга Африки (САДК). Соединенное Королевство при Кэмероне использовало свое председательство в Совете Европы для предложения реформ, четкой целью которых было ограничение полномочий ЕСПЧ.
Второй тип отрицательной реакции выражается в том, что государства могут выйти из-под юрисдикции суда. Например, Венесуэла вышла из Межамериканского суда по правам человека, Руанда отозвала свою декларацию, предоставляющую своим гражданам доступ в Африканский суд по правам человека и народов, а Бурунди и Гамбия вышли из МУС. Некоторые страны правда в дальнейшем вернулись под юрисдикцию международных судов после того, как популисты потерпели поражение (например Гамбия после президента Джамме, Перу после президента Фухи-мори).
Близкой к выходу из-под юрисдикции является непризнание суда при рассмотрении конкретных споров. Боливия, Эквадор, Индонезия, Польша, Южная Африка и Венесуэла выходили из-под юрисдикции инвестиционного арбитража, когда это было возможно.
Третий тип реакции - это временная приостановка взаимодействия с судами из-за объявленных чрезвычайных ситуаций (например, приостановление Турцией действия Европейской конвенции по правам человека в 2016 г. при объявлении чрезвычайного положения) [5, р. 408-410, 417].
Под влиянием популизма по всему миру происходят заметные столкновения между международными и высшими национальными судами, когда последние отказываются признавать юрисдикцию наднациональной судебной власти, солидаризируясь в правящей популистской элитой. Обозначенная тенденция характерна не только для Европы, где наиболее заметно противостояние ЕСПЧ и ЕС с высшими судами конституционной юрисдикции (Великобритания, Германия, Италия, Россия, Турция и др.). В Южной Америке, Африке, Азии происходят аналогичные процессы. В частности, когда Конституционный Трибунал Доминиканской Республики в 2013 г. обязал исполнительную власть пересмотреть и аннулировать гражданство доминиканцев гаитянского происхождения, Межамериканский суд по правами человека установил,
что постановление Трибунала нарушило межамериканские запреты на дискриминацию, принудительные высылки и не соответствует обязательствам предотвращать безгражданство. Трибунал отреагировал не только критикой и игнорированием решения Межамериканского Суда, но и принял постановление о том, что признание Доминиканской Республикой юрисдикции МСПЧ человека является неконституционным.
Популистская волна стимулирует развитие концепции конституционной идентичности, которую в последнее время в Европе выдвинули ряд стран для смягчения влияния права ЕС и Совета Европы. Популисты формируют свои нарративы идентичности в соответствии с конкретной социокультурной повесткой дня. Их призывы подчеркивают важность традиций, истории, религии, и этнической принадлежности. Такая ситуация обусловлена прежде всего тем, что наднациональная судебная практика отличается категоричностью и вступает в противоречие с представлениями наций и народов государств о нравственности, добродетели, безопасности, семейных и религиозных ценностях и др. Например, в период популистской эры 2005-2007 гг. в Польше ЕСПЧ постановил, что решение Леха Качиньского запретить марш за права геев в Варшаве нарушает Конвенцию. Это решение мгновенно снизило авторитет международного правозащитного правосудия в Польше и дало повод государству вступить в конфронтацию с ЕСПЧ. В категоричной манере ЕСПЧ рассмотрел некоторые ограничения свободы в Турции. В деле Демирташа против Турции ЕСПЧ постановил, что, хотя арест заявителя - представителя прокурдской политической партии - был основан на обоснованном подозрении в совершении преступлений, связанных с терроризмом, его длительное содержание под стражей было неоправданным и было направлено на ограничение политического участия господина Де-мирташа. В ответ на это Президент Турции Эрдоган заявил, что решение ЕСПЧ равносильно поддержке терроризма.
Несколько категоричных решений касались и популистского режима Орбана в Венгрии, в частности его иммиграционной политики и отстранения Андраша Бака от должности Председателя Верховного Суда Венгрии. В 2017 г. Виктор Орбан выступил с речью, требующей срочных реформ ЕСПЧ, поскольку его решения
представляют собой угрозу безопасности граждан ЕС и стимулируют приглашение мигрантов [3, p. 501-502, 505].
Оказавшись посредником между популистами и европейскими стандартами либеральной демократии Суд ЕС и ЕСПЧ эволюционируют в своих правовых позициях, что по-разному оценивается правоведами. Смягчающей отношения конфронтации признается доктрина свободы усмотрения, которая обеспечивает определенную сдержанность международных судов. Доктрина свободы усмотрения позволяет сегодня ЕСПЧ предоставлять государствам, их судам некоторую свободу действий в применении Европейской конвенции по правам человека. Под влиянием доктрины свободы усмотрения ЕСПЧ иначе оценивает и свои традиционные доктрины «суда как живого инструмента», «пропорциональности» и «соразмерности ограничений» принципов и прав человека. Эволютивная политика позволяет ЕСПЧ учитывать конституционную идентичность государств, оставаясь в рамках конвенционного права.
Например, в решении ЕСПЧ Lautsi and Others vs Italy, 2009 г. говорилось, что итальянский закон, предписывающий распятие в каждом классе государственной школы, нарушает свободу вероисповедания. Это решение немедленно вызвало бурю возмущения. Президент Сильвио Берлускони, назвал его «одним из тех решений, которые заставляют нас сомневаться в здравом смысле Европы». Популистская правая Лига Севера использовала контроль местных органов власти для распространения распятий на главных площадях деревень и принятия подзаконных актов, обязывающих владельцев магазинов выставлять распятие. Итальянские популисты утверждали, что распятие стало символом итальянской идентичности (а не религии) с оттенком исключения ислама из этой идентичности. Постановление ЕСПЧ также столкнулись с беспрецедентным противодействием тринадцати государств-участников, которые присоединились к материалам обжалования решения Суда. В 2011 г. Большая палата ЕСПЧ отменила единогласные решения Палаты 15-2, утверждая, что «решение о том, следует ли увековечивать традицию, в принципе относится к компетенции государства-ответчика» (Lautsi and Others vs Italy, App no 30814 / 06, 18 марта 2011 г.). Другими словами, ЕСПЧ определил, что он дол-
жен оказывать большее уважение государствам при решении дел о правах личности [5, р. 418].
Популистская реакция против международных судов связана не только с защитой национальной идентичности и суверенитета, но и часто следует за попытками обуздать внутренние суды, обычно по аналогичным причинам [5, р. 407]. Архитектоника взаимодействия государственной власти с национальной судебной властью под влиянием популизма также носит сложный, многовекторный характер.
Одна тенденция - это объединение популистов с национальными судами в продвижении своей политической линии. С популистской точки зрения суды и конституции политически и символически могущественны: для популистов лучше, чтобы национальные суды работали с ними, чем против них, и пока суды работают с ними, у них будет меньше стимулов вмешиваться в них. Наглядным примером тому является популистское движение под эгидой Президента Трампа в США. Не отвергая Конституцию США и Верховный суд, американские популисты в высшей степени привержены защите того, что они считают миссией этих институтов [1, р. 5-6].
Другой тенденцией является наступление популистской государственной власти на институт независимости судов внутри государств.
Н. Фридман считает, что одной из наиболее острых проблем, вызванных глобальным подъемом популистских движений, является их угроза независимости и надлежащему функционированию судебной системы. По его мнению, существует общая тенденция среди новых популистских лидеров использовать целый ряд мер, от негативных публичных высказываний до более радикальных мер, таких как конституционные поправки и изменение состава судов, направленных на вмешательство в независимость судебной власти. Например, в Турции, и в Венгрии популистские лидеры закрепили свою власть с помощью конституционных поправок, которые сначала расширили их конституционные суды, а затем были быстро заполнены партийными лоялистами. Турецкие конституционные поправки затронули также ограничения срока полномочий судей, критерии отбора и процедуры отбора [1, р. 12]. Ник Фридман обращает внимание на то, что, когда попули-
сты таким образом вмешиваются в работу судов, они заявляют, что действуют во имя народной воли и такое влияние на население дает основание предположить о долгосрочном влиянии популизма на суды [1, р. 2-3].
Аналогичную оценку общей тенденции наступления популизма на национальные суды дает Э. Войтен. В частности, он считает, что польское и венгерское правительства реконфигурировали свои высшие суды и ограничили судебную независимость, в Латинской Америке как левые, так и правые популистские лидеры подорвали независимость судебной системы [5, р. 413].
Общим знаменателем популизма является не упразднение судов, а стремление уменьшить их авторитет и способность действовать в качестве инструмента вето. Например, в Великобритании популистские движения сосредоточены на исключении определенных групп иммигрантов и преступников из числа добродетельных людей и мобилизовались против британских судов, которые выносили решения в пользу прав заключенных или иммигрантов, прежде чем они переключили свое внимание на ЕСПЧ [там же].
Таким образом, противостояние популизма международным и национальным судам в контексте несогласия с их позициями по защите ценностей либеральной демократии выглядит как неоднозначный процесс, требующий двустороннего движения в сторону диалога и поиска компромисса. Важно понимать, что отличительной чертой популистского вызова является привлекательность идеологической основы популизма, его способность отражать интересы простых людей и использовать политическую конъюнктуру. Решения судов становятся заметными, когда они выступают против идей, в отношении которых уже существует популистская и общественная мобилизация. В то же время нельзя категорично утверждать, что прецедентное право судов полностью построено на ценностях, которые противоречат популистской идеологии. С одной стороны, международное судебное прецедентное право прочно проникло в практику национальных судов, повлияло на национальные конституции и законы, изменило внутриполитические повестки дня, повысило стандарты в области прав человека и служит инструментом для фиксации демократического развития и предотвращения отступления от основных принципов либераль-
ной демократии. С другой стороны, признание международными и национальными судами доктрин свободы усмотрения, конституционной (национальной идентичности) государств, учет особенностей государственно-правового развития отдельных стран позволяет найти компромисс между популизмом и судебной практикой на пути укрепления правопорядка в интересах людей, наций и народов.
Список литературы
1. Friedman N. The impact of populism on courts: Institutional legitimacy and the popular will / The foundation for law, justice and society in association with the Centre for Socio-Legal Studies and Wolfson College, University of Oxford. -2020. - 8 p. - URL: https://www.fljs.org/content/impact-populism-courts (дата обращения: 20.01.2021).
2. Hostovsky Brandes T. International law in domestic courts in an era of populism // International journal of constitutional law. - 2019. - Vol. 17, N 2. - P. 576-596. -URL: https://papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_id=3195454 (дата обращения: 20.01.2021).
3. Petrov J. The populist challenge to the European Court of Human Rights // International journal of constitutional law. - 2020. - Vol. 18, N 2. - P. 476-508. - URL: https://papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_id=3274119 (дата обращения: 20.01.2021).
4. Pin A. The transnational drivers of populist backlash in Europe: The role of courts // German law journal. - 2019. - Vol. 20, N 2. - P. 225-244. - URL: https://www. cambridge.org/core/journals/german-law-journal/article/transnational-drivers-of-po pulist-backlash-in-europe-the-role-of-courts/43517F800FB140AC7A2D7F9AFFC AF4EE (дата обращения: 20.01.2021).
5. Voeten E. Populism and backlashes against international courts // Perspectives on politics. - 2020. - Vol. 18, N 2. - P. 407-422. - URL: https://papers.ssrn.com/ sol3/papers.cfm?abstract_id=3255764 https://doi.org/10.1017/S1537592719000975 (дата обращения: 20.01.2021).
