CC BY
84
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2015. №1(39)
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ. ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
УДК 821.161.1(091)
АВТОПРИМЕЧАНИЯ Г.Р.ДЕРЖАВИНА К ОДЕ «БОГ» И ПРОБЛЕМЫ ФИЛОЛОГИЧЕСКОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ ТЕКСТА
© Т.А.Алпатова
В статье на материале проблемно-текстологического анализа знаменитой оды Г.Р.Державина исследуются вопросы генезиса авторского сознания в отечественной философской лирике на одном из первых важнейших этапов ее становления. Ода «Бог» рассматривается как своеобразный рефрен творчества и судьбы великого писателя. Поэтология данного произведения, резюмирует автор, построена на синтезе двух векторов познания: познания гармонии мироустройства и человеком -самого себя.
Ключевые слова: Г.Р.Державин, философская лирика, автопримечания, поэтика, поэтология.
Каждый исследователь, да и каждый читатель, обращаясь к оде Г.Р.Державина «Бог», практически сразу чувствует ее особую роль в жизни поэта. Филологическая интерпретация этой оды потому и остается столь притягательной литературоведческой проблемой вот уже более столетия, что сама она воспринимается как некое свидетельство. Причем речь идет не только об опыте духовно-философских размышлений поэта (что было естественно для рационалистической лирики XVIII столетия). В оде «Бог» ее автор ищет и обретает новые художественные пути, следуя по которым становится возможным свидетельствовать и о духовном опыте как таковом, захватывающем все существо человека.
По всей видимости, чувствуя необычность этого стихотворения и особое его значение в своей авторской судьбе, Державин-поэт «окружил» его плотным кругом автопримечаний и автокомментариев. Наряду с «Фелицей» ода «Бог» представлялась поэту одним из ключевых, центральных произведений, связующих в единое целое весь его творческий путь, практически с самого начала. Своеобразной «подготовкой» к ее созданию становится открывавшее «Записки...» поэта свидетельство о своих детских впечатлениях: «Примечания достойно, что когда в 44-м году явилась большая, весьма известная ученому свету комета, то при первом на нее воззрении младенец, указывая на нее перстом, первое слово выговорил: "Бог!"» [1: 25]; к этой же оде возвращается Державин в поэтологических декларациях последних лет, понимая, что главная его заслуга - умение «в сердечной простоте беседовать о Боге» («Памятник») и память, которая будет связана с его жизнью у потомков, - «здесь
Бога жил певец, Фелицы» («Евгению. Жизнь Званская»).
Однако наиболее подробное свидетельство Державина об этом стихотворении касалось именно обстоятельств самого написания текста. Начинается это примечание с собственно биографических подробностей, постепенно воскрешающих творческую историю оды: «Автор первое вдохновение или мысль к написанию сей оды получил в 1780 г., быв во дворце у всенощной в Светлое воскресенье, и тогда же, приехав домой, первыя строки положил на бумагу» [1: 250]. Далее появляется мотив препятствий; поэт подробно свидетельствует о том, что отвлекает от творческого процесса - «должность», «разные светские суеты» и т.п. Оду такого масштаба невозможно завершить «по городской жизни», и, таким образом, отъезд «в польские свои деревни для смотрения оных» превращается лишь в предлог для того, чтобы, удалившись от света, погрузиться в творчество; превращается в путешествие за вдохновением, практически в путешествие - инициацию поэта.
Именно по этой причине «удаление от света» развертывается в описании Державина со множеством промежуточных «ступеней»: вслед за сообщением об общем решении отправиться в путешествие дается подробное описание мер, которые принимает он, чтобы вовсе остаться одному уже в ходе самого путешествия. Наконец, завершением этого инициального пути становится описание ночного видения - то ли сна [2: 26-38], то ли наяву данного откровения о подлинном источнике вдохновения.
Откровение это также совершается не сразу, подготовкой к нему служит новое, уже внутреннее препятствие в написании оды - поэт «не
Т.А.АЛПАТОВА
окончив последнего куплета... заснул перед светом»; «видит во сне, что блещет свет в глазах его, проснулся, и в самом деле воображение так было разгорячено, что казалось ему, вокруг стен бегает свет, и с сим вместе полились потоки слез из глаз у него; он встал и в ту же минуту, при освещающей лампаде, написал последнюю сию строфу, окончив тем, что в самом деле проливал он благодарныя слезы за те понятия, которые ему вперены были» [1: 251]. Сон и явь, творчество и пережитый в реальности духовный опыт, слезы, которые на самом деле полились из глаз, и «благодарные слезы» как один из образов финальной одической строфы сливаются в единство; тем самым главный итог, которого именно здесь достигает Державин - и как поэт, и как теоретик, размышляющий о природе творчества, - преодоление разделенности подлинного опыта личности и художественного творчества, обретающего поистине личностный и в то же время иррационально-метафизический масштаб.
Таким образом, авторский рассказ об обстоятельствах создания оды практически превращается в свидетельство о божественном откровении, которое, по мысли Державина, и есть подлинный источник творчества.
В автобиографическом свидетельстве «Объяснений на сочинения.» Державин особое значение придает своему то ли мнимому, то ли наяву открывшемуся видению света, «бегающего» по комнате, охватывающего окружающее пространство, а затем и существо его самого. Именно образы света - в различном масштабе, в со/противопоставлении бесконечно большого и бесконечно малого становятся в оде Державина основой для образного воплощения космической гармонии: это и «искры», и «солнца», и «светил возженных миллионы», «огненны. лампады», «рдяных кристалей громады», «волн златых кипящий сонм», «.. горящие эфиры», «иль вкупе все светящи миры» - и повседневное наблюдение жителей Севера: «Как в мразный ясный день зимой // Пылинки инея сверкают, // Вратятся, зыблются сияют, - // Так звезды в безднах пред Тобой.» [3: 56].
Свет и тьма, большое и малое, существующие как противоположности, становятся едины перед лицом предвечного Бога, в котором нет противоположностей, и все становится равно всему: «Себя собою составляя, // Собою из себя сияя, // Ты свет, откуда свет истек.» [3: 56].
Балансируя на грани бытия и небытия («.А я перед тобой - ничто!»), державинский человек именно в крайнем самоумалении и ощущении собственной ничтожности парадоксально возвращает себе полноту бытия. В основе этого и
оказывается тот духовный скачок, который и делает здесь одическое «я», - не мысль, но именно внезапное ощущение: «Ничто! - Но Ты во мне сияешь.». Духовное усилие, которое стоит за ним, иррационально и не может быть описано в категориях причинно-следственной зависимости, логики или этики. Оно приходит мгновенно, внешне ничем не заслуженно, и главное - все разом, ибо только единое и абсолютно целокупное восприятие всей полноты Божественной гармонии разом и есть явление предвечного единства, опрокидывающего и уничтожающего иллюзию противоречий1.
Сама ода «Бог» строится Державиным как последовательное развертывание мотивов, схожих с построением автобиографического комментария в «Объяснительных примечаниях.», причем оба текста ведут к единому итогу как духовных, так и творческих размышлений поэта. Открывая Божественный источник света и предвечное всеединство мира, им освещенного, человек постигает благость и величие Божества, а поэт находит неиссякаемый источник творчества. И то, и другое является в слезах - и этот мотив окончательно скрепляет связь оды «Бог» как образца духовной лирики с раскрытием самой сути творческого процесса. Именно он и становится непосредственным предметом изображения в последней строфе оды, согласно автобиографическому свидетельству Державина и написанной благодаря чудесному видению.
Таким образом, в абсолютно органичном синтезе объединяются ценностные системы двух определяющих для державинской поэзии установок - поэтического познания истинной (то есть божественной) гармонии окружающего мира и познания себя поэтом. И высшее религиозно-философское умозрение, и размышления о блаженстве и спокойствии земной жизни, и сущность творчества сходятся в одной точке - благодарном молитвенном восторге, способность к которому и делает человека центром мироздания.
1. Державин Г.Р. Избранная проза / Сост., вступ. статья и примеч. П.Г.Паламарчука. - М.: Советская Россия, 1984. - 400 с.
2. Николаев С.И. Вдохновение и творческий процесс в представлениях русских писателей XVIII века // XVIII век. Сб. 25. - СПб.: издательская фирма «Наука» РАН, 2008. - С. 26 - 38.
1 Подробнее о такого рода законах и закономерностях генезиса и трансформации русской философско-поэтической мысли см. в исследованиях известного отечественного филолога Е.Н.Лебедева [4; 5]
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ. ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
3. Державин Г.Р. Сочинения / Вступ. статья, сост., подгот. текста и примеч. Г.Н.Ионина. - СПб.: Гуманитарное агентство «Академический проект», 2002. - 712 с.
4. Лебедев Е.Н. Е.А.Боратынский и духовные искания в русской лирической поэзии XVIII - первой
половины XIX века: дис. ... д-ра филол. наук (в форме научного доклада). - М.: ИМЛИ, 1994. -50 с.
5. Лебедев Е.Н. Чудесный подлинник // Державин Г.Р. Стихотворения. - М.: Советская Россия, 1982. - С. 3 - 16.
AUTHOR'S NOTES ON THE ODE «GOD» BY G.R.DERZHAVIN: THE PROBLEMS OF PHILOLOGICAL INTERPRETATION OF TEXT
T.A.Alpatova
The article analyzes the famous G.R.Derzhavin's ode and deals with questions of the author's consciousness genesis in Russian philosophical lyrics in the first important stage of its formation. The ode "God" is considered to be a refrain in the great poet's oeuvre and fate. It is concluded that the poetology of the ode is based on the synthesis of two vectors of knowledge - the knowledge of the harmony of the world order and the human knowledge of the self.
Key words: G.R.Derzhavin, philosophical lyrics, author's notes, poetics, poetology.
1. Derzhavin G.R. Izbrannaya proza / Sost., vstup. stat'ya i primech. P.G.Palamarchuka. - M.: Sovet-skaya Rossiya, 1984. - 400 s. (in Russian)
2. Nikolaev S.I. Vdoxnovenie i tvorcheskij process v predstavleniyax russkix pisatelej XVIII veka // XVIII vek. Sb. 25. - SPb.: izdatel'skaya firma «Nauka» RAN, 2008. - S. 26 - 38. (in Russian)
3. Derzhavin G.R. Sochineniya / Vstup. stat'ya, sost., podgot. teksta i primech. G.N.Ionina. - SPb.: Gu-
manitarnoe agentstvo «Akademicheskij proekt», 2002. - 712 s. (in Russian)
4. Lebedev E.N. E.A.Boratynskij i duxovnye iskaniya v russkoj liricheskoj poe'zii XVIII - pervoj poloviny XIX veka: dis. ... d-ra filol. nauk (v forme nauch-nogo doklada). - M.: IMLI, 1994. - 50 s. (in Russian)
5. Lebedev E.N. Chudesnyj podlinnik // Derzhavin G.R. Stixotvoreniya. - M.: Sovetskaya Rossiya, 1982. - S. 3 - 16. (in Russian)
Алпатова Татьяна Александровна - доктор филологических наук, профессор кафедры классической русской литературы факультета русской филологии Московского государственного областного университета.
105005, Россия, Москва, ул.Ф. Энгельса, 21а. E-mail: [email protected]
Alpatova Tatyana Alexandrovna - Doctor of Philology, Professor, Department of Classical Russian Literature, Moscow State Regional University.
10-a Radio Str., Moscow, 105005, Russia E-mail: [email protected]
Поступила в редакцию 15.07.2014
