CC BY
239ГОСУДАРСТВО И ПРАВО
АВТОНОМИЯ ВОЛИ СТОРОН В ДОГОВОРНЫХ ОТНОШЕНИЯХ МЕЖДУ СУБЪЕКТАМИ ПРАВА РАЗНЫХ ГОСУДАРСТВ
Е.И. Антонова
Одним из наиболее важных вопросов в регулировании договорных отношений между субъектами права разных государств является определение права, применимого к договорным обязательствам. В силу того, что материальное право разных государств существенно различается, в договорных отношениях между субъектами права разных государств конкретный результат правового регулирования зависит от того, праву какого государства подчинен тот или иной договор. В законодательстве большинства стран мира нашел закрепление принцип автономии воли сторон — lex voluntatis. В традиционном понимании международного частного права “автономия воли“ представляет собой принцип, в соответствии с которым стороны в сделке, имеющей юридическую связь с правопорядками различных государств, могут по своему усмотрению избрать право, которое будет регулировать их обязательственные отношения. В настоящее время в литературе не дискутируется вопрос о допустимости или недопустимости автономии воли. Актуальным является вопрос об основании допустимости применения иностранного права. В данном вопросе, на наш взгляд, следует согласиться с мнением А.А. Рубанова о том, что основанием применения иностранного права является принципиальное признание существования иностранных правопорядков1. Именно принцип автономии воли отражает взаимодействие национальных правовых систем, которое прежде всего проявляется в возможности применения на территории одного государства права другого государства. М.И. Брун, русский ученый конца XIX - начала XX в., по этому поводу писал: “Каждое государство, в силу своего суверенитета, могло бы, по-
1 См.: Рубанов A.A. Теоретические основы международного взаимодействия национальных правовых систем. - М., 1984. - С.13 — 106.
2 Энциклопедический словарь. Брокгаузъ и Ефронъ.
- СПб., 1896. - Т. 36. - С. 922 - 923.
видимому, в пределах своей территории допускать применение только своих законов, но на практике все культурные государства признают у себя, в силу юридической необходимости, действие иностранных законов. Если нельзя требовать, чтобы наши законы соблюдались за границею людьми, которые вовсе не рассчитывали когда-либо иметь с ними дело, то уже по этой причине необходимо признавать иностранные законы. Иначе отношения, законно возникшие за границей, должны бы считаться незаконными у нас: супруги — незаконно сожительствующими, законные дети — незаконными, долги — ничтожными, договоры - не обязательными и т.д.“2. Дискуссионным является вопрос о правовой сущности принципа автономии воли. Является ли автономия воли самостоятельным институтом международного частного права или же она является коллизионной нормой? Касаясь правовой сущности автономии воли, Л .А. Лунц утверждал, что принцип автономии воли “надо понимать как одно из коллизионных начал действующего права данного государства. Автономия воли сторон является не источником коллизионного права, а одной из коллизионных норм или одним из коллизионных институтов права, установленного внутренним правопорядком государства“3. Думается, что автономию воли не следует считать коллизионной нормой, так как у нее отсутствует объем. Автономию воли также вряд ли можно считать коллизионной привязкой. Коллизионные привязки указывают на конкретное применимое право, в частности, “право места совершения сделки“, “право страны продавца“. От коллизионных привязок автономия воли отличается тем, что для ее реализации требуется соглашение сторон. Как отмечает Е.В. Чубыкина, в структуре принципа автономии воли сторон договора «невозможно выделить традиционные элементы коллизионной нормы — объем и привязку. Автономия воли, по сути, и есть привязка, но привязка, которая не указывает
непосредственно на правовую систему, подлежащую применению. Чтобы определить применимое право, необходимо соглашение сторон внешнеэкономического договора по данному вопросу. Поэтому принцип автономии воли должен рассматриваться не как коллизионная норма, а скорее как особый правовой институт, с помощью которого осуществляется коллизионное регулирование внешнеэкономических отношений»4.
В литературе высказана и точка зрения о том, что автономия воли является совершенно обособленным правовым институтом. Такая точка зрения высказана, например, А.Л. Маковским. Его позиция основывается на том, что целью принципа автономии воли является предотвращение коллизии законов: “Коллизионные методы направлены на подчинение соответствующих отношений определенному правопорядку и на разрешение таким образом возможных коллизий разных правопорядков. Наделение участников правоотношений возможностью избрать применимый к этому отношению закон преследует цель предотвратить такие коллизии“5. Но представляется, что автономию воли нельзя считать совершенно обособленным правовым институгом. В теории права правовым институтом признается “совокупность правовых норм, образующая обособленную часть отрасли права. Следовательно, отрасль права — часть системы права, а правовой институт — часть отрасли права. Если отрасль права регулирует определенный род общественных отношений, то институт — определенный вид отношений внутри данного рода. Например, отрасль гражданского права регулирует главным образом имущественные отношения в их стоимостном выражении (род отношений), а такие институты гражданского права, как подряд, наследственное право и др., регулируют лишь определенную часть имущественных отношений. Институт подряда объединяет все нормы, регулирующие вид имущественных отношений, которые вытекают из договора подряда, а институт наследственного права — вид имущественных отношений, вытекающих из права наследования“6. Исходя из приведенного определения правового института, следует признать, что автономия воли не регулирует определенный вид отношений, а только позволяет установить право, регулирующее эти отношения. Ссылаясь на ст. 1 ГК РФ, М.М. Богуславский сделал вывод о том, что автономия воли является проявлением свободы договора7. К такому же выводу, исходя из анализа Прин-
ципов международных коммерческих договоров, приходят некоторые зарубежные авторы8. Статья 1.1. Принципов устанавливает, что стороны договора свободны вступать в договор и определять его содержание. Целый ряд правил, обеспечивающих свободу договора, закрашен в ст. 421 ГК РФ.
Во-первых, свобода договора предполагает свободу сторон в решении вопроса о заключении или незаключении договора. Понуждение к заключению договора не допускается, за исключением случаев, когда обязанность вступить в договор возникает у стороны в силу закона или добровольно принятого на себя обязательства.
Во-вторых, свобода договора предусматривает свободу выбора партнера при заключении договора.
В-третьих, свобода договора предполагает свободу выбора вида договора. Согласно п.п. 2, 3 ст. 421 ГК РФ стороны могут заключить договор как предусмотренный, так и не предусмотренный законом или иными правовыми актами. Стороны вправе заключить договор, содержащий элементы различных договоров, предусмотренных законом или иными правовыми актами, т.е. смешанный договор.
В-четвертых, свобода договора предусматривает свободу усмотрения сторон при определении условий договора.
Представляется, что в области договоров с участием субъектов иностранного права принцип свободы договора следует дополнить еще одним правилом — правилом о возможности сторон договора выбирать применимое к их отношениям право, что, в свою очередь, позволит считать автономию воли одним из проявлений свободы договора. В пользу такого мнения говорит и тот факт, что выбор права используется именно в договорных отношениях.
3 Лунц Л.А. Международное частное право. - М., 1970. - С. 237.
4 Чубыкина Е.В. Принцип автономии воли сторон во внешнеэкономическом договоре. — Законодательство. - 2001 - N° 10.
5 См.: Иванов Г.Г., Маковский А.Л. Международное частное морское право. — М., 1984. - С. 26,
6 Черданцев А.Ф. Теория государства и права: Учебник для вузов. — М.: Юрайт, 1999. - С. 237.
7 См. Богуславский М.М. Коллизионные вопросы обязательственных правоотношений во внешней торговле СССР. Правовое регулирование внешней торговли СССР. - М., - 1960. - С. 480.
8 См.: Kesseidjan С. Un exercice de renovation des sources du droit des contrats du commerce internationale: Les Principes proposes par Г UNI DROIT // Revue critigue de droit international prive. 1995. T. 84. №4. P. 658.
Российское законодательство исходит из главенствующего значения воли сторон при выборе права, которому они намерены подчинить свои права и обязанности по договору. Статья 1210 ГК РФ подчиняет права и обязанности сторон по внешнеэкономическим. сделкам нраву страны, избранному сторонами при совершении сделки или в силу последующего соглашения. Согласно указанной статье ГК РФ стороны договора могут’ при заключении договора или в последующем выбрать по соглашению между собой право, которое подлежит применению к их правам и обязанностям по этому договору. Выбранное сторонами право применяется к возникновению и прекращению права собственности и иных вещных прав на движимое имущество без ущерба для прав третьих лиц. Соглашение сторон о выборе подлежащего применению права должно быть прямо выражено или должно определенно вытекать из условий договора либо совокупности обстоятельств дела. Выбор сторонами подлежащего применению права, сделанный после заключения договора, имеет обратную силу и считается действительным, без ущерба для прав третьих лиц, с момента заключения договора. Стороны договора могут выбрать подлежащее применению право как для договора в целом, так и для отдельных его частей. Следовательно, автономия воли является исходным принципом регулирования договорных отношений.
Соглашение сторон о выборе применимого права должно быть прямо выражено или должно определенно вытекать из условий договора либо совокупности обстоятельств дела. При этом специальных требований к форме соглашения о применимом праве ГК РФ не содержит. Исходя из этого, М.Г. Розенберг приходит к вывода'’ о том, “чго такое соглашение подчиняется общим правилам о
9 Розенберг MX. Международный договор и иностранное право в практике Международного коммерческого арбитражного суда. — 2-е изд., перераб. и доп.
- М.: “Статут“, 2000. - С. 13.
10 Розенберг М.Г. Международный договор и иностранное право в практике Международного коммерческого арбитражного суда. — 2-е изд.. перераб. и доп.
- М.: “Статут“, 2000. - С. 13.
11 Там же.
12 Там же.
Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации. ~ 1993. - №32. — Сг. 1240.
14 См.: Schnyder А.К. Das neue IPR — Gesetz. Zurich, im S. 146.
форме сделок, осложненных иностранным элементом“9. Предписания о форме сделок, осложненных иностранным элементом, содержатся в ст. 1209 ГК РФ, которая предусматривает, чго форма сделки подчиняется праву места ее совершения. Однако сделка, совершенная за границей, не может быть признана недействительной вследствие несоблюдения формы, если соблюдены требования российского права. Применительно к внешнеэкономическим сделкам: п. 3 ст. 162 ГК РФ устанавливает обязательность простой письменной формы. В соответствии с п. 2 ст. 1209 ГК РФ форма внешнеэкономической сделки, хотя бы одной из сторон которой является российское юридическое лицо, подчиняется независимо от места совершения этой сделки российскому праву. Это же правило применяется и в случаях, когда хотя бы одной из сторон сделки выступает осуществляющее предпринимательскую деятельность физическое лицо, личным законом которого является российское право. “Применительно к соглашению сторон о выборе права по сделке, осложненной иностранным элементом“, по мнению М.Г. Розенберга, “в выяснении прежде всего нуждается вопрос о том, должно ли оно толковаться в качестве внешнеэкономической сделки, когда является одним из условий внешнеэкономического договора, или, будучи самостоятельным соглашением, имеет своей целью определить право, применимое к правам и обязанностям по внешнеэкономическому договору“10. Автор указывает на особый характер соглашения о применимом праве “(аналогично арбитражному соглашению)“11, но при этом “смешивать эти два вида соглашений было бы недопустимо“12.
Специальные требования к арбитражному соглашению предъявляет Закон РФ “О международном коммерческом арбитраже“13. Во-первых, оно должно совершаться в письменной форме. Письменная форма арбитражного соглашения признается соблюденной и в случае, когда одна из сторон утверждает в исковом заявлении, что заключено соглашение, а другая в отзыве на иск против этого не возражает. Это правило аналогично положению швейцарского законодательства, в соответствии с которым арбитражное соглашение может быть заключено путем обмена факсами, телеграммами и иными средствами, подтверждающими наличие текста соглашения14. По швейцарскому закону нет необходимости собственноручного подписания соглашения, так как оно подтверждается лишь тек-
стом15. Во-вторых, в соответствии с п. 1 ст. 16 Закона РФ “О международном коммерческом арбитраже“ арбитражная оговорка, являющаяся частью договора, должна трактоваться как соглашение, не зависящее от других условий договора. Решение третейского суда о том, что договор ничтожен, не влечет за собой, в силу закона, недействительность арбитражной оговорки. В-третьих, статья 2 Конвенции о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений от 10 июня 1958 г. устанавливает обязательность письменной формы арбитражной оговорки в договоре или арбитражного соглашения, т.е. они должны быть подписаны сторонами или содержаться в обмене письмами или телеграммами. В этой связи зарубежной судебной практикой высказано мнение о том, что к форме арбитражной оговорки должны предъявляться более высокие требования, чем к тексту остальной части договора, если в отношении формы договора установлены менее жесткие требования16. В частности, по одному из дел в отношении арбитражной оговорки суд определил, что требования к форме согласно п. 2 ст. 2 Нью-Йоркской конвенции 1958 г. не были выполнены, так как стороны не подписали договора, содержащего арбитражную оговорку. Что же касается самого договора, то суд признал его действительность (ВОН 06.02.1970)17. В силу принципа “независимости арбитражной оговорки“, закрепленного в Регламенте МКАС и Законе РФ “О международном коммерческом арбитраже“, арбитражная оговорка договора подлежит применению вне зависимости от доказанности недействительности контракта (дело № 302/ 1.996, решение от 27.07.99)18.
Мы поддерживаем вывод М.Г. Розенберга о том, что “отсутствуют формальные основания для распространения этих предписаний относительно арбитражного соглашения на соглашение о применимом праве даже в случаях, когда такое соглашение включено в текст арбитражной оговорки“19. Также нет оснований, на наш взгляд, считать, что соглашение о применимом праве само по себе является внешнеэкономической сделкой. Согласно п. 2 ст. 1210 ГК РФ соглашение сторон о выборе подлежащего применению права должно быть прямо выражено или должно определенно вытекать из условий договора либо совокупности обстоятельств дела, т.е. действительность такого соглашения не обусловлена соблюдением каких-либо требований в отношении его формы.
Проанализировав действующее законодательство и практику разрешения споров Международным коммерческим арбитражным судом (МКАС) при ТПП РФ, мы приходим к выводу о возможности использования различных форм и способов заключения соглашения о применимом праве. Такое- соглашение признается совершенным в случаях, когда содержится в документе, подписанном сторонами, или заключено путем обмена письмами, сообщениями по телетайпу, телеграфу либо с использованием иных средств электросвязи, обеспечивающих фиксацию такого соглашения. Считается оно заключенным и тогда, когда в договоре или корреспонденции сторон, на основании которой договор признается заключенным, имеется ссылка на документ, содержащий условие о праве, подлежащем применению. Сказанное позволяет судить о юридической самостоятельности соглашения сторон о выборе права в том смысле, что недействительность этого соглашения не влечет недействительность договора. Для такого соглашения по российскому праву и по праву большинства других стран не установлено обязательной формы. Согласно п. 3 ст. 1210 ГК РФ стороны могут решить вопрос о подлежащем применению праве и после заключения договора. Такое соглашение имеет обратную силу и считается действительным, без ущерба для прав третьих лиц, с момента заключения договора.
Возможность свободного выбора права, подлежащего применению к договору на основе автономии воли сторон, предусматривается и в международных конвенциях. Например, Конвенция о праве, применимом к международной купле-продаже товаров 1955 г., подчиняет куплю-продажу внутреннему праву страны, указанной сторонами договора. Если же сторонами не определено применимое к договору право, то купля-продажа регулируется внутренним правом, стра-
15 См.: Walter G., Bosch W., Broennimann J. Internationale Schiedsgerichtsbarkeit in der Schweiz. Berlin, 1991. S. 78.
16 Cm.: E.Lorenz, RIW 1992, 698: Tiedemann, IPRax 1991,426.
17 Cm.: MDR 1970, 404.
18 См.: Практика Международного коммерческого арбитражного суда при ТПП РФ за 1999-2000 гг. / Сост. М.Г. Розенберг. - М.: “Статут“, 2002. - С. 141 -147.
19 Розенберг М.Г. Международный договор и иностранное право в практике Международного коммерческого арбитражного суда. - 2-е изд., перераб. и доп.
- М.: “Статут“, 2000. - С.14.
ны, которая является местом постоянного проживания продавца в момент получения им заказа. Если же заказ получен предприятием продавца, то подлежит применению внутреннее право страны, в которой находится предприятие. Но в случаях, когда заказ был получен в стране постоянного проживания покупателя или местопребывания предприятия, выдавшего заказ, к договору применяется внутреннее право этой страны.
При определении требований к содержанию соглашения о применимом: праве МКАС исходит из предписаний закона об основаниях применения иностранного права к гражданским отношениям и допустимости, в силу законодательства РФ и международных договоров РФ, заключения соглашений по этому вопросу. В ст. 1189 ГК РФ устанавливается, что иностранное право подлежит применению в Российской Федерации независимо от того, применяется ли в соответствующем иностранном государстве к отношениям такого рода российское право, за исключением случаев, когда применение иностранного права на началах взаимности предусмотрено законом. Следовательно, автономия воли является основанием для применения в пределах юрисдикции РФ иностранного права и тем самым придает юридическое значение нормам иностранного правопорядка.
Предметом соглашения о применимом праве является выбор применимого к договорным обязательствам права. Статья 1215 ГК РФ устанавливает перечень вопросов, определяющих сферу действия права, подлежащего применению к договору. Этот перечень охватывает: толкование договора, права и обязанности сторон договора, исполнение договора, последствия неисполнения или ненадлежащего исполнения договора, прекращение договора, последствия недействительности договора. В литературе высказывалось мнение о необходимости дополнить этот перечень, в частности, вопросами исковой давности; моментом возникновения и прекращения права собственности на имущество, являющееся предметом сделки; моментом перехода риска случайной гибели или случайного повреждения имущества20. В части третьей ГК РФ частично разрешена и эта проблема: в соответствии со ст. 1208 иско-
20 См.: Розенберг М.Г. Международный договор и иностранное право в практике Международного коммерческого арбитражного суда. — 2-е изд., перераб. и доп. - М.: “Статут“, 2000. - С. 1.6-17,
вая давность определяется по праву страны, подлежащему применению к. соответствующему отношению. Интересным представляется вопрос о соотношении права, выбранного сторонами на основании автономии воли, и международных договоров. Например, положения Конвенции ООН о договорах международной купли-продажи товаров 1980 года (Венской конвенции) являются юридически обязательными для всех лиц, находящихся под юрисдикцией государства
— участника Конвенции при условии, что договор купли-продажи заключен со стороной, находящейся под юрисдикцией другого государства — участника. Означает ли при этом включение в договор международной купли-продажи указания о применимом праве, в силу автономии воли сторон, отказ от применения Венской конвенции? Однозначно ответить на этот вопрос невозможно. Например, стороны, имеющие коммерческие предприятия на территории государств, участвующих в Конвенции, выбрали в качестве применимого право государства, которое не является участником Конвенции. Воля сторон является юридически обязательной, и их отношения должны, регулироваться избранным ими правом. Но, если стороны прямо не отказались от применения Конвенции, то, в случае пробела в избранном национальном праве, субсидиарно будут применяться положения Венской конвенции. Напротив, ответ будет иным, если стороны выбрали право государства, которое является участником Конвенции. Даже если стороны или одна из них не имеют коммерческого предприятия на территории государства, участвующего в Конвенции, положения Конвенции могут быть применимы на основании п. 1 (Ь) ст. 1, предусматривающего ее применение, “когда, согласно нормам международного частного права, применимо право Договаривающегося государства“. В этом случае избранное сторонами право будет лишь субсидиарно применяться по вопросам, которые либо вообще не входят в предмет Конвенции, либо входят, но прямо в ней не разрешены (и. 2 ст. 7). Например, по одному из дел, обратившись к вопросу о праве, применимом к отношениям сторон по Контракту, МКАС установил, что несмотря на то, что иск предъявлен Истцом за пределами срока его действия, установленного п. 8.1 Контракта, спорные правоотношения, являющиеся предметом данного арбитражного разбирательства, возникли и неразрывно связаны с выполнением
сторонами принятых на себя в период действия Контракта обязательств, а согласно п. 9.1 Контракта от 24 мая 2005 года Истец и Ответчик согласились с тем, что «Отношения сторон в связи с исполнением настоящего контракта подлежат регулированию правом: Российской Федерации». В заседании арбитражного суда представители сторон против этого условия возражений не заявили. Отдавая приоритет автономии воли Истца и Ответчика при избрании применимого к контракту права, МКАС вместе с тем констатирует, что учитывая его место заключения (г. N. Российской Федерации), к аналогичному результату в части применимого права ведет и применение п. 11 Соглашения «О порядке разрешения споров, связанных с осуществлением: хозяйственной деятельности», подписанного государствами
— участниками СНГ, включая Украину и Российскую Федерацию, в г. Киеве 20 марта 1992 года. В соответствии с Конституцией Российской Федерации (п. 4 ст. 15) международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора. Российская Федерация и Украина являются участниками Венской конвенции «О договорах международной купли-продажи товаров» 1980 г. Согласно пункту 1 «Ь» ст. 1 этой Конвенции она применяется к договорам международной купли-продажи товаров между сторонами, когда согласно нормам международного частного права применимо право Договаривающегося государства (т.е. государства - ее участника). Согласно п. 1 ст. 3 Конвенции «Договоры на поставку товаров, подлежащих изготовлению или производству, считаются договорами купли-продажи, если только сторона, заказывающая товары, не берет на себя обязательства поставить существенную часть материалов, необходимых для изготовления или производства таких товаров». Как следует из условий Контракта, Ответчик не брал на себя обязательства поставить Истцу не только существенную часть материалов, но и вообще каких-либо материалов, необходимых для изготовления или производства Товаров А., В. и С. Таким образом, Контракт, из которого возник данный спор, на основании п. 1 ст. 3 Конвенции следует считать договором купли-продажи. На основании изложенного МКАС пришел к выводу, что к спору между сторонами приме-
нимы положения названной Конвенции, а по вопросам, не урегулированным Конвенцией и которые не могут быть решены на основании общих принципов, на которых Конвенция основана, субсидиарно применяется российское законодательство.21
По другому делу МКАС установил, что п. 18.2 заключенного между Истцом и Ответчиком Контракта содержит указание на то, что «применимым к Контракту является материальное право Российской Федерации». В соответствии с Конституцией Российской Федерации (п. 4 ст. 15) международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора. На основе анализа положений Контракта, МКАС установлено, что Контракт представляет собой договор купли-продажи, заключенный между Сторонами, коммерческие предприятия которых находятся в разных государствах. Исходя из того, что Германия является участницей Венской конвенции о договорах международной куп-ли-продажи товаров 1980 г., а Республика Кипр таковой не является, и учитывая, что согласно нормам международного частного права подлежит применению право Российской Федерации, участвующей в Венской конвенции, на основании подп. Ь) п. 1 ст. 1 подлежит применению Венская конвенция. В то же время в силу п. 2 ст. 7 Венской конвенции по вопросам, которые прямо в ней не разрешены и не могут быть разрешены в соответствии с ее общими принципами, подлежат применению нормы национального права, определяемого на основании норм международного частного права. Следовательно, право Российской Федерации подлежит субсидиарному применению по отношению к Венской конвенции22.
В деле № 55/1998 МКАС учитывая, что на момент заключения контракта Российская Федерация являлась участницей Венской конвенции, признал, что в силу ст. 1 этой Конвенции к отношениям сторон по контракту подлежат применению положения данной Конвенции, которая на основании п. 4 ст. 15 Конституции РФ и п. 1 ст. 7 ГК РФ, будучи международным договором Рос-
21 См.: Международный коммерческий арбитраж. -2007. -Nsl.- С. 169- 179.
22 См.: Международный коммерческий арбитраж. -2006. - № 3. - С. 185 - 194.
сийской Федерации, является составной частью ее правовой системы. По вопросам, не предусмотренным в контракте, которые прямо не разрешены в соответствии с общими принципами, на которых она основана, согласно п. 2 ст. 7 Конвенции подлежат применению в качестве субсидиарного статута нормы российского законодательства23.
МКАС, ссылаясь на предписания Венской конвенции, применительно к отношениям по договору международной купли-продажи исходит из того, что соглашение сторон о применимом праве может полностью исключить применение Конвенции, отступить от любого ее положения или изменить его действие24. Однако при этом оговорена недопустимость отступления от обязательных требований к форме договора, его изменения или прекращения, когда государство — участник Конвенции сделало соответствующее заявление. В большинстве государств мира никаких требований к форме договора международной купли-продажи товаров не предъявляется. Поэтому можно заключать устные договоры либо доказывать их свидетельскими показаниями, что нашло отражение в ст. Венской конвенции, которая допускает заключение договоров международной купли-продажи как в письменной, так и в устной форме. Но при этом ст. 96 Конвенции содержит положение о том, что любое государство, национальное законодательство которого требует, чтобы внешнеэкономические сделки совершались в письменной форме, вправе при присоединении к Конвенции оговорить, что форма договора международной купли-продажи с участием субъектов права такого государства будет определяться не ст. 11 Конвенции, а требованиями национального законодательства государства. В 1990 году при присоединении к Конвенции соответствующая оговорка совершена Советским Союзом, которая действу-
23 См.: Практика Международного коммерческого арбитражного суда при ТПП РФ за 1999-2000 гг. /' Сост. М.Г. Розенберг. - М.: «Cnrryi», 2002. — С. II1-116.
24 Аналогичное положение содержит Конвенция УНИДРУА но международным факторным операциям. В соответствии со ст. 3 Конвенции стороны могут договориться о том, что они исключают для своих договорных отношений действие положений Конвенции. Но при этом (в отлитое от Венской конвенции) установлено: если применение Конвенции сторонами договора исключается, то такое исключение должно касаться всей Конвенции.
25 См.: Лунц JI.A. Курс международного частною права. В 3 т. Т. 2. Международное частное право: Особенная часть. - 2-е изд. перераб. и доп. - М., 1975. - С. 55-58.
ет и в настоящее время. В соответствии с п. 2 ст. 1209 ГК РФ форма внешнеэкономической сделки, одной из сторон которой является российское юридическое лицо или физическое лицо, осуществляющее предпринимательскую деятельность, личным законом которого является российское право, независимо от места совершения сделки должна определяться требованиями российского права. ГК РФ (п. 3 ст. 162) предусматривает, что несоблюдение простой письменной формы внешнеэкономической сделки влечет недействительность сделки. Следовательно, внешнеэкономические сделки субъектов российского права должны совершаться только в письменной форме, если даже законодательство иностранного государства, на территории которого сделка совершается, не требует обязательной письменной формы внешнеэкономических сделок. В юридической литературе обязательность применения таких норм обосновывается тем, что их предписания относятся не к договорному, а к личному статуту субъектов российского права и, соответственно, имеют экстерриториальное действие25. Следовательно, стороны не могут своим соглашением о применимом праве исключить действие императивных норм законодательства РФ, которые вследствие указания в самих нормах или ввиду их особого значения, в том числе для обеспечения прав и охраняемых законом интересов участников гражданского оборота, регулируют соответствующие отношения независимо от подлежащего применению права (ст. 1192 ГК РФ). Например, при рассмотрении спора между российской организацией и бельгийской фирмой из бартерного контракта (дело № 272/1997, решение от 17.03.99) обе стороны были согласны с тем, что к их спору подлежит применению бельгийское право. Ссылаясь на положения бельгийского права, допускающего заключение мирового соглашения в устной форме и доказывание его существования в коммерческих сделках всеми средствами, ответчик (бельгийская фирма) настаивал на том, чтобы Арбитражный суд вынес решение с учетом этого мирового соглашения. Ссылаясь на ст. 165 ОГЗ 1991 года, МКАС отметил, что вопрос о форме внешнеэкономической сделки, совершаемой российскими юридическими лицами, урегулирован императивной нормой, отступление от которой невозможно по соглашению сторон. Эта норма имеет приоритет и перед нормами применимого права других стран. Поскольку ответчиком в ходе слуша-
ния дела не были представлены доказательства, которые могли бы подтвердить заключение мирового соглашения в письменной форме, Арбитражный суд пришел к выводу, что он не может опираться на это соглашение при рассмотрении данного спора26.
Термин “императивные нормы“ используется для обозначения целого ряда проблем в договорных отношениях международного характера. Речь идет о том, следует ли и каким образом учитывать нормы, в применении которых государство заинтересовано, несмотря на то, что право этого государства, будучи хотя и связанным с договорными отношениями, не является договорным статутом. Например, ст. 18 Федерального Закона Швейцарии о международном частном праве 1987 г. предусматривает, что императивные нормы швейцарского права в силу их особого назначения применяются независимо от того, право какого государства подлежит применению. В комментариях к Закону в качестве примера приводятся, в частности, национальные ограничения в области трудоустройства. При этом отмечается, что императивность национальных норм определяется “в той мере, в какой это необходимо для защиты внутренних интересов“,27 и высказываются соображения о существовании в национальном праве так называемых сверхимперативных норм, которые, превалируя над положениями иностранного права, ограничивают автономию воли сторон. Таким образом, для отношений с иностранным элементом создается смешанный правовой режим, т.е. они подчиняются как нормам избранного сторонами иностранного права, так и сверхимперативным нормам страны суда.
Исходя из правовой природы соглашения о выборе права и теоретической основы принципа автономии воли, следует отметить, что свобода выбора права не должна быть ограничена. Как писал Л.А. Лунц, “едва ли целесообразно и отвечает интересам наилучшей организации внешнеторгового обмена установление каких-либо ограничений для избрания сторонами компетентного правопорядка“28, но в то же время, как указывает В.Ф. Яковлев, “безграничных прав вообще быть не может; каждое субъективное право, сколько бы полным, оно ни было, есть определенная мера дозволенного поведения“29. В ряде стран, в частности в США, возможность выбора сторонами применимого права ограничивается условиями локализации договора, разумной связи между ними, т.е. к договору может быть применено пра-
во, определенным образом с ним связанное. В статье 1-105 Единообразного торгового кодекса США (далее ЕТК) говорится, что “за изъятиями, установленными настоящей статьей, стороны вправе в случаях, когда сделка имеет разумную связь как с данным, так и с другим штатом или государством, договориться о том, что их права и обязанности будут определяться по праву либо данного либо другого штата или государства; при отсутствии такого соглашения настоящий закон применяется к сделкам, имеющим надлежащую связь с данным штатом“. Как следует из содержания указанной статьи ЕТК, ограничителем автономии воли сторон в данном случае является “разумная связь“ с тем или иным штатом или государством.
Как указывают зарубежные авторы, принцип автономии воли подлежит ограничениям на трех уровнях30.
1. Отсутствие иностранного элемента, т.е. стороны, чьи договорные отношения привязаны к правопорядку одного государства, не могут изменить императивные нормы этого правопорядка (абз. 3 ст. 27 Вводного закона к Германскому Гражданскому Уложению (ГГУ). При этом договор не теряет связи с данным правопорядком лишь на том основании, что стороны выбрали иностранное право. Следовательно, стороны могут подчинять иностранному праву и чисто внутренние сделки, но императивные нормы национального права имеют приоритет перед выбранным сторонами правом. Например, Закон Украины о международном частном праве, в ст. 5 об автономии воли сторон предусматривает следующее правило: «Выбор права не осуществляется, если отсутствует иностранный элемент в отношениях».
2. Сторона в договоре, требующая специальной защиты. В данном случае наиболее характерным примером ограничения прин-
26 См.: Розенберг М.Г, Международный договор и иностранное право в практике Международного коммерческого арбитражного суда. - 2-е изд., пе-рераб. и доп. — М.: “Статут“, 2000. - С.20 - 21.
21 См.: Vischer F. Zwingendes Recht nach dem schweizerischen IPRGesetz, RabelsZ 3 (1989). S. 446.
21 Лунц Л.А. Курс международного частного права. В 3 т. Т. 2. Международное частное право: Особенная часть. — 2-е изд. перераб. и доп. - М., 1975. - С. 186.
29 Цит. по: Романец Ю.В. Система договоров в гражданском праве России. - М.: Юристь, 2001. - С. 81.
30 См.: Internationales Vertragsrecht: d. intern. Privatrecht d. Schuldvertrage / von Christoph Reithmann; Dieter Martiny. Bearbeitet von Carsten Dageförde ... — 5., völlig uberarb. u. wesentl. erw. Aufl. — Köln: O. Schmidt, 1996. S. 55 - 57.
ципа автономии воли являются потребительские и трудовые договоры. Принцип свободы воли не должен служить инструментом ограничения защиты интересов потребителей и трудящихся, которую гарантируют императивные нормы правопорядка, подлежащего применению по выбору сторон (ст. 29, абз. 1; ст. 30, абз. 1 Вводного закона к ГГУ)31. Статья 29, абз. 1 Вводного закона к ГГУ определяет договор с потребителем в основном как договор купли-продажи по предоставлению услуг, включая и связанные с ним сделки по финансированию, и ограничивает коллизионно-правовую защиту потребителей случаями отсылки к праву страны обычного места пребывания потребителя (ст. 29, абз. 1 Вводного закона к ГГУ). Но, если выбранный сторонами правопорядок гарантирует потребителям и трудящимся более эффективную защиту их интересов, чем императивные нормы объективно подлежащего применению в силу коллизионной привязки правопорядка, предпочтение отдается первому. Если же этот правопорядок такую защиту обеспечить не может, то на основе принципа благоприятствования применяется правопорядок, к которому отсылает коллизионная норма.
3. “Международно-идшеративные нормы внутреннего права“. Выбранное сторонами иностранное право не может в принципе вытеснить те нормы немецкого права, “которые принудительно регулируют данные обстоятельства дела, невзирая на право, применимое к договору“ (ст. 34 Вводного закона к ГГУ)32. Речь в данном случае идет о специальной привязке безусловно применимых императивных норм (Е^гШшогтеп). Лежащие в основе регулирования сферы экономической и социальной политики императивные нормы права Германии также применяются немецкими судами в любом случае, независимо от выбора права сторонам. К нормам, которые действуют независимо от иностранного договорного статута, причисляют нормы права конкуренции, права договоров о найме жилья, валютного права. В отдельных случаях оговорка о публичном порядке (ст. 6 Вводного закона к ГГУ) может повлечь за собой корректировку избранного сторонами права.
31 Junker, Die freie Rechtswahl und ihre Grenzen, IPRax 1993, 3ff.
32 Cm.: Internationales Vertragsrecht: d. intern. Privatrecht d. Schuldvertrage / von Christoph Reithmann; Dieter Martiny. Bearbeitet von Carsten Dageförde ... — 5.. völlig uberaib. u. wesentl. erw. Aufl. -Köln: O. Schmidt, 1996. S. 110.
Ограничение автономии воли сторон допускается Конвенцией о праве, применимом: к договорным обязательствам, 1980 г. в случаях, когда: 1) все элементы контракта локализованы в одной стране, а императивные нормы этой страны применяются к такому контракту независимо от выбранного права; 2) речь идет о потребительских и индивидуальных трудовых договорах, для которых устанавливаются особые коллизионные привязки, позволяющие, независимо от права, определенного по выбору сторон, применять “защитные“ нормы права страны, где потребители имеют обычное место жительства, а работники обычно выполняют свою работу (или страны, где находится предприятие, нанявшее работника, либо иной страны, с которой трудовой договор наиболее тесно связан). Автономия воли сторон может быть ограничена также по основаниям, предусмотренным ст. 7 (императивные нормы права страны суда или права третьей страны) и ст. 16 (публичный порядок страны суда) Конвенции. Под противоречием публичному порядку обычно понимается противоречие основам правопорядка. В законодательстве чаще всего предусматривается, что норма иностранного закона не применяется, если ее применение может привести к последствиям, не совместимым с основными началами правопорядка данной страны. Особое развитие оговорка о публичном порядке получила в праве Франции. Этим и объясняется использование в современной мировой практике французского термина “ordre public“.
Нередко стороны договора предусматривают, что применимым к договору является право места его заключения, без указания конкретного места заключения договора. Отметим, что «место заключения договора» и «место совершения сделки» являются весьма распространенными коллизионными привязками во внешнеэкономических отношениях. В частности, «место совершения сделки» выступает в качестве основного коллизионного принципа, рассчитанного на действие в обязательственных отношениях, в Соглашении стран СНГ о порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности. В соответствии со ст. 11 указанного Соглашения, права и обязанности сторон по сделке определяются по законодательству места совершения, если иное не предусмотрено соглашением сторон. Аналогичное положение содержится и в Конвенции стран СНГ о правовой
помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам 1993 года. Но это правило не учитывает потребностей современного делового оборота и, тем самым, подвергается критике в юридической литературе. Основанием для критики является то, что договоры, заключаемые в основном между отсутствующими, не совершаются в пространстве и поэтому невозможно установить места их совершения в пространстве33, за исключением тех случаев, когда стороны договора в самом договоре укажут конкретное место его заключения. Хотя решение вопроса о месте совершения сделки в целом зависит от конкретной правовой системы, т.е. место заключения договора определяется местом отправления акцепта или местом его получения, далеко не во всех случаях можно установить место совершения сделки, особенно, если стороны связываются друг с другом по телефону, факсу, электронной почте.
Существуют две системы определения момента заключения договора: система получения акцепта (“ЕтрГапввАеопе“) и система отправления акцепта (“ЕШ:аи55егищ5Шеопе“). В первом случае договор считается заключенным в момент получения лицом, направившим оферту, уведомления об акцепте. Этой системы определения момента заключения договора придерживаются государства континентальной системы права34. Например, в соответствии с § 130 ГГУ, волеизъявление в отношении другого лица вступает в силу с момента получения им волеизъявления, т.е. акцепт становится действительным только тогда, когда он дойдет до адресата. Система отправления акцепта применяется в англо-американском праве. В этом случае договор считается заключенным в момент отправления акцепта35.
В международном торговом обороте для определения момента заключения договора
применяется первая система. Принципы международных коммерческих договоров устанавливают, что акцепт оферты вступает в силу, когда указанное соглашение получено оферентом. Однако, если в силу оферты или в результате практики, которую стороны установили в своих взаимоотношениях, или обычая адресат оферты может, не извещая оферента, выразить согласие путем совершения какого-то действия, акцепт вступает в силу в момент совершения такого действия (ст. 2.6.). Венская конвенция подходит к вопросу о моменте вступления в силу акцепта дифференцированно в зависимости от способа акцепта. Если акцепт совершается путем заявления, то вступает в силу в момент получения заявления оферентом в срок, установленный в оферте, либо, если срок в оферте не установлен, в разумный срок с учетом конкретных обстоятельств. Акцепт, выражающийся в конклюдентных действиях, вступает в силу в момент совершения такого действия в течение указанного срока.
Сопоставление указанных теорий заключения договора позволяет сделать вывод о том, что “теория отправления акцепта“ содержит некоторый элемент неопределенности, так как, в связи с опозданием получения оферентом своевременно отправленного акцепта, может оказаться, что неполучение акцепта оферент воспринял как отказ от оферты и вступил в другой договор. Поэтому предпочтения заслуживает теория получения акцепта. Объясняется это тем, что “риск передачи уведомления об акцепте лучше возлагать на адресата оферты, поскольку он выбирает способ связи и наилучшим образом может принять меры, обеспечивающие получение такого уведомления по назначению“36. По российскому законодательству момент заключения договора определяется датой получения стороной, направившей оферту, ее акцепта.
АНТОНОВА Елена Ивановна кандидат юридических наук, доцент кафедры историко-правовых дисциплин Чебоксарского кооперативного института Российского университета кооперации
33 См.: Schnitzer, Die Zuordnung der Vertrage im IPR, RabelsZ 33 (1969) 17.
34 Cm.: Anson W. Law of contract. London, 1981, p. 46-48.
35 Cm.: Carbonier I. Theorie des obligations. Paris, 1963, p. 99.
36 Гражданское право: В 2 т. Том II. Полутом 1: Учебник / Отв. ред. проф. СА Суханов. - 2-е изд., пе-рераб. и доп. — М.: Издательство БЕК, 2000. - С. 187.
