CC BY
10
такие наречия, принадлежащие к данной группе, как Г^И (К)] - saiwai (т) - «к счастью» и Г^й^Ь] - zannen падага - «к сожалению».
Пример 4. ®)±Т?1,000 kJ тоМе®й\
^^^РКЖаГОЖ^^ТИ^] - «К счастью, очень большое ДG ^ (около 1000 кДж / моль при нормальном давлении) придает бриллианту вечный блеск».
Группа «комментирующих наречий» является единственной группой модальных наречий, используемых в научных статьях, которая выражает субъективную модальность. В отличие от других групп модальных наречий, чья функция включает в себя обозначение объективного вида модальности.
Наиболее часто употребляемыми в научных статьях являются модальные связки Гй^ЙЛйИ - като shirenai - и Гй^^ЬйИ - като wakaranai. Обе эти связки означают «возможно, может быть» и выражают допущение или слабое предположение (с вероятностью 50%). Иногда, в зависимости от содержания текста, могут сокращаться до Гй^] - като.
Пример 5.
мопроверка (на рак груди) может быть медленной».
Примечательно то, что в рассмотренных нами научных статьях на философскую тему модальная связка Гй^ЙЛйИ - като shirenai - практически не употребляется и встречается только в одной статье из шести. В то время как в каждой статье, написанной в сфере естественных и точных наук, можно заметить сразу несколько случаев использования данной модальной связки выражения предположения.
Если автор научной статьи хочет выразить высокую степень достоверности своего высказывания и при этом основывается либо на естественном, либо на собственном опыте, он может сделать это с помощью модальной связки ГКЙя йИ - п souinai - «не иначе как, точно, наверняка, конечно же».
Пример 6. ГМйШШай^.йШШ^оТАШ^^Ш! К6ЬТ„] - «Синтоизм - это, несомненно, религия; это учение, которое заставляет людей покоряться в дебатах на высоких языках».
Данная модальная связка, как правило, употребляется во «внутренней» речи, когда автор рассуждает с самим собой, подводя читателя к какому-либо логическому выводу или заключению, которым необязательно основываться на неоспоримых доказательствах. Следовательно, употребление модальной связки ГКЙвйИ более характерно научным статьям на философскую тему, где с автора не требуется приводить какие-либо факты в доказательство своим высказываниям.
В рассмотренных научных статьях встречается использование модальной связки, которая употребляется для выражения субъективного ограничения автора. Модальная связка - п suginai - означает «не более, всего лишь».
Пример 7.
- «Из них глобальный стресс, такой как повышение температуры морской воды из-за явления Эль-Ниньо, составляет только 15%, и
Библиографический список
сообщалось о 60 других локальных угроз, таких как чрезмерное рыболовство и загрязнение прибрежных районов».
В научных статьях можно встретить модальные связки, обозначающие отрицательное предположение. Среди них наиболее распространенной является модальная связка -towa (то) kagiranai - «необязатель-
но, может и не..., не исключено...».
Пример 8.
- «При прогрессирующих неврологических неизлечимых заболеваниях, даже несмотря на то, что они находятся в «поддерживаемом стабильном состоянии», это не всегда означает стабильность».
Примечательно, что в рассматриваемых нами научных статьях модальная связка - to wa (то) kagiranai - употреблялась только ав-
торами статей на тему медицины. Объяснить это можно тем, что в медицинских научных статьях чаще приводятся теории и гипотезы (например, какой результат может быть у того или иного способа лечения), которые в процессе опровергаются самим говорящим.
Как уже упоминалось в нашей работе, наиболее распространенным способом выразить высокую степень уверенности в своем высказывании является модальное наречие Г^Т] . Наречие Г^Т] многократно встречается в тексте каждой рассматриваемой нами научной статьи. Следовательно, когда автор научной статьи хочет избежать повторения, Г^Т] можно заменить синонимичной модальной связкой - п йтайе iru - «несомненно, обязатель-
но; постоянно» и выражает высокую степень достоверности предположения как объективного, так и субъективного характера.
Пример 9. Г^^й^^МШ^ЖЙТШТйИГОКЖЙС^
- «Даже если вы потратите много денег и соберете 4 отбивающих, вы не сможете победить, но если терпеливый игрок, который идет на базу решительно и в головном уборе, в конечном итоге он обязательно приведет команду к победе».
В ходе проведенного нами исследования было выявлено, что модальность в японских научных статьях выражается такими лексическими средствами, как модальные наречия и модальные связки. Модальные наречия встречаются в текстах научного дискурса гораздо чаще, чем модальные связки. Исходя из жанровых особенностей научно-исследовательского текста, авторы научных статей из ряда синонимичных лексических средств выражения модальности отдают предпочтение наименее экспрессивным и эмоционально окрашенным. Однако в порядке исключения в научных статьях могут попадаться средства выражения субъективной модальности. Как правило, такое явление встречается чаще всего в статьях на тему философии и в других жанрах, где не все факты должны быть доказательственно подкреплены. Перспективы дальнейшего исследования модальности в японском научном дискурсе заключаются в недостаточной изученности данной категории, являющейся, несомненно, одной из важнейших для полного понимания строения японского научного дискурса и особенностей коммуникации между автором научного дискурса и его читателем.
1. Кегеян С.Е. Научная статья как особый жанр научного дискурса. Современная наука: актуальные проблемы теории и практики. 2019.
2. Виноградов В.В. О категории модальности и модальных словах в русском языке. Избранные труды. Исследования по русской грамматике. Москва: Наука, 1975.
3. Карпека Д.А. Грамматика японского языка. Санкт-Петербург: Восточный экспресс, 2018; Т. 3.
4. Николаева Т.М. Краткий словарь терминов лингвистики. Москва: Прогресс, 1978.
5. CiNiiResearch. Available at: https://cir.nii.ac.jp/
6. Кутафьева Н.В. Японский язык. Структура научных текстов: монография. Новосибирск: Новосибирский государственный университет, 2006. References
1. Kegeyan S.E. Nauchnaya stat'ya kak osobyj zhanr nauchnogo diskursa. Sovremennaya nauka: aktual'nye problemy teorii i praktiki. 2019.
2. Vinogradov V.V. O kategorii modal'nosti i modal'nyh slovah v russkom yazyke. Izbrannye trudy. Issledovaniya po russkoj grammatike. Moskva: Nauka, 1975.
3. Karpeka D.A. Grammatika yaponskogo yazyka. Sankt-Peterburg: Vostochnyj 'ekspress, 2018; T. 3.
4. Nikolaeva T.M. Kratkijslovar'terminov lingvistiki. Moskva: Progress, 1978.
5. CiNii Research. Available at: https://cir.nii.ac.jp/
6. Kutaf'eva N.V. Yaponskij yazyk. Struktura nauchnyh tekstov: monografiya. Novosibirsk: Novosibirskij gosudarstvennyj universitet, 2006.
Статья поступила в редакцию 31.05.22
УДК 81'23:39
Tozyakova E.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Gorno-Altaisk State University (Gorno-Altaisk, Russia),
E-mail: katytoz@mail.ru
Dracheva S.I., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Gorno-Altaisk State University (Gorno-Altaisk, Russia),
E-mail: swdrachewa@mail.ru
"AT" / "HORSE" IN THE CONCEPTUAL SPACE "ALTAI-KIZHI" / "ALTAIAN" IN THE CONTEXT OF NATIONAL IDENTITY: LINGUOCULTUROLOGICAL RESEARCH. In the article the concept "at" / "horse" is considered as a component of macroconcept of "Altai-Kizhi" / "Altai", which is included in the conceptual sphere of the Altai culture, reflects the ways indigenous people of the Altai Republic about themselves, their connections, the principles of the relationship of the individual with the world. The article analyzes the associative and cultural content of the concept "at" / "horse" in the Altai language consciousness. The proposed approach to the analysis of the content of the concept "at" / "horse" is one of the ways to find out features of the national mentality, worldview and identity of a particular people. The content of the concept is described as a result of an associative experiment in the Altai language and the analysis of texts of the Altai culture. The results of the study
show that in the language consciousness of the Altai people, original associative reactions are predetermined by the system of the Altai language, ethno psychology, culture and the traditional way of life of the indigenous people of the Altai Republic. The concept of "at" / "horse" becomes one of those mental constants, through which the world of nomads can be viewed from archaic times to the present.
Key words: concept, national identity, associative experiment, linguistic consciousness, ethno psychology, traditional culture.
Е.А. Тозыякова, канд. филол. наук, доц., Горно-Алтайский государственный университет, г. Горно-Алтайск, E-mail: katytoz@mail.ru
С.И. Драчева, канд. филол. наук, доц., Горно-Алтайский государственный университет, г. Горно-Алтайск, E-mail: swdrachewa@mail.ru
«АТ»/«КОНЬ» В КОНЦЕПТУАЛЬНОМ ПРОСТРАНСТВЕ «АЛТАЙ-КИЖИ»/«АЛТАЕЦ» В КОНТЕКСТЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ: ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ
В статье концепт «ат»/«конь» рассматривается как компонент макроконцепта «алтай-кижи»/«алтаец», который входит в концептосферу алтайской культуры, отражает представления коренного народа Республики Алтай о себе, своей этнокультурной принадлежности, принципы взаимоотношений индивида с миром. Анализируется ассоциативное и культурологическое содержание концепта «ат»/«конь» в алтайском языковом сознании. Предложенный подход к анализу содержания концепта «ат»/«конь» является одним из перспективных способов выхода на особенности национального менталитета, мировидения и идентичность конкретного народа. Содержание концепта описано на основе результатов ассоциативного эксперимента на алтайском языке и анализа текстов алтайской культуры. Результаты исследования показали, что в языковом сознании алтайцев самобытные ассоциативные реакции предопределены системой алтайского языка, этнопсихологией, культурой и традиционным укладом жизни коренного народа Республики Алтай. Концепт «ат»/«конь» становится в один ряд тех ментальных констант, через призму которых может быть рассмотрен мир кочевников с архаических времен до современности.
Ключевые слова: концепт, национальная идентичность, ассоциативный эксперимент, языковое сознание, этнопсихология, традиционная культура.
Статья подготовлена при поддержке гранта РФФИ 20-412-040005 p_a «Концепт «алтай-кижи»/«алтаец» в фольклоре и литературе Горного Алтая в контексте национальной идентичности»
Вопросы, связанные со спецификой национального самосознания, с формированием национальной/этнической идентичности, на протяжении последних десятилетий остаются особо востребованными в науке. Столь острый интерес обусловлен многими факторами. В первую очередь это переход к мировой экономике и активная информатизация современного общества, а также развитие технологий, совершенствование транспортных средств и форм связи и многое другое, что традиционно называют глобализацией. Сохранить этническую специфику народов в условиях всеобщей интеграции становится все сложнее. Особенно остро проблема сохранения идентичности стоит перед малыми народами. В связи с этим изучение алтайской идентичности представляется актуальным.
В современной науке феномен национальной идентичности изучается с точки зрения многих наук: психологии, социологии, этнографии, истории, филологии и др. Наиболее перспективными сегодня выступают комплексные исследования, позволяющие рассмотреть феномен национального самоопределения с разных ракурсов. Так, комплексный взгляд, учитывающий достижение биологии, генетики, физиологии и нейропсихологии позволил обнаружить обусловленность национального/этнического самосознания с моноэтнической и биоэтнической идентичностью. В настоящем исследовании представлена попытка в рамках когнитивной лингвокультурологии использовать междисциплинарный подход, интегрирующий достижения разных отраслей знания - психолингвистики, этнографии и культурологии.
В лингвистике проблема национальной идентичности рассматривается в непосредственной связи с языковой картиной мира. Значимыми выступают концепты, принадлежащие к национальному когнитивному пространству. Особый приоритет имеют макроконцепты, которые демонстрируют представления конкретного народа/этноса о себе и своем месте в мире. В предложенном исследовании, которое выполнено в рамках проекта РФФИ (20-412-040005 р_а «Концепт «алтай-кижи»/«алтаец» в фольклоре и литературе Горного Алтая в контексте национальной идентичности»), в качестве такого уникального макроконцепта, отражающего национальную идентичность коренного народа Республики Алтай, рассматривается «алтай-кижи»/«алтаец». В исследованиях по проекту впервые определен круг концептов, наполняющих концептуальное пространство «ал-тай-кижи»/«алтаец. В ходе работы над проектом было установлено, что одним из важных элементов макросистемы «алтай-кижи»/«алтаец», наряду с концептами «человек», «батыр», «родина Алтай», «родная земля», «природа», «алтайский язык», «алтайский народ», «традиция», «семья», «сеок/род» и др., является концепт «ат»/«конь».
В языковом сознании алтайцев концепт «ат»/«конь» является ментально значимым. В связи с этим встает закономерный вопрос: каким образом в содержательном плане организован концепт, транслирующий в языке и культуре особенности менталитета народа? Цель настоящего исследования - выявление и описание ассоциативного и культурологического содержания концепта «ат»/«конь», который является базовым в концептуальном пространстве «ал-тай-кижи»/«алтаец».
Для решения этой цели был решен ряд задач: изучены имеющиеся в науке точки зрения, касающиеся проблемы взаимообусловленности языка и культуры; проанализированы труды по проблемам истории и культуры Горного Алтая; исследовано содержание концепта «ат»/«конь» посредством анкетирования носи-
телей алтайского языка; проанализированы тексты культуры на предмет выявления содержания концепта «ат»/«конь»
В выявлении значимости концепта «ат»/«конь» как универсальной культурологической единицы большую роль сыграли труды по проблемам истории и культуры Горного Алтая исследователей В.И. Вербицкого, Л.П. Потанина, А.В. Анохина, В.В. Радлова, С.С. Суразакова, З.С. Казагачевой, В.М. Мендеше-вой, Л.В. Чанчибаевой и др.
Новизна исследования состоит в том, что впервые реконструкция модели концепта «ат»/«конь» осуществлена на основе ассоциативного эксперимента на алтайском языке и текстов алтайской культуры: мифологии, фольклора, литературы. На современном этапе развития лингвистики ассоциативный эксперимент является релевантным средством исследования национальных особенностей языкового сознания и картины мира конкретного народа. Исследование концепта «ат»/«конь» в текстах алтайской культуры вписывается в ряд исследований (A. Вежбицкой, В.И. Карасика, Е.С. Кубряковой, Ю.С. Степанова, И.А. Стернина, Ю.Д. Апресяна, H.H. Болдырева, ГД. Гачева, Д.С. Лихачева и др.), касающихся проблемы взаимообусловленности языка и культуры. Анализ языковых явлений через призму духовно-практической деятельности человека позволяет приблизиться к решению актуального в современной науке вопроса о влиянии языка на менталитет и формирование идентичности конкретного народа [1, с. 3-16].
Теоретическая и практическая значимость работы заключается в описании модели концепта «ат»/ «конь» как ключевого концепта языковой картины мира алтайцев, а также возможности использования результатов исследования в изучении вопросов, связанных с алтайской идентичностью.
В ходе ассоциативного эксперимента, который был осуществлен посредством анкетирования, было опрошено 150 представителей алтайских этносов разных возрастных групп в г Горно-Алтайске, Майминском, Онгудайском, Че-мальском, Шебалинском районах Республики Алтай. Среди них 56 городских респондентов и 94 - сельских. Эксперимент проводился на алтайском языке. При анализе результатов эксперимента для перевода ассоциаций был использован «Алтайско-русский словарь и русско-алтайский словарь» (составитель Н.И. Ко-гунбаева, 1991). Реципиентам было предложено назвать реакцию на различные стимулы, среди которых было слово-стимул «ат» (конь).
В ходе эксперимента выявились частотные реакции, обусловленные сельскохозяйственными традициями региона: «алтай-кижи», «алтай эр кижи» (алтаец / алтайцы, мужчина-алтаец), «койчы» (чабан, пастух), ^ьлкычы» (табунщик), «уур» (табун), «бир айгыр мал» (косяк, табун), щылкы мал» (сельскохозяйственные животные), «флкы» (полудикая лошадь), «чеген» (чегень), «кумыс». Эта группа среди всех указанных реакций составила самый большой процент - 42%. Ассоциативные реакции, связанные с сельским хозяйством, были указаны в основном в анкетах сельских и городских респондентов, принадлежащих возрастной группе старше 35 лет. Результаты ассоциативного эксперимента потребовали обращения к этнографическим исследованиям культуры и традиционного образа жизни коренных жителей региона. Коневодство всегда было основной отраслью сельского хозяйства в Горном Алтае. Алтайские семьи имели по несколько табунов, в которых общее количество голов доходило до нескольких тысяч. В конце XIX в. российский востоковед-тюрколог В.В. Радлов в работе «Aus Sibirien» (1884 г), «Из Сибири» (1989 г) описывал, что в традиционном алтайском табуне (уур, бир айгыр мал) было до двадцати кобыл (бее), до десяти меринов (ат), у
богатых алтайцев численность годовалых жеребят (кулун) более пятисот голов. Кроме того, в табуне были двухлетки (ябога), трехлетки (кунан), могли быть зрелые кони (тайлар) и жеребец-производитель (айгыр) [2, с. 145-146].
Широкому развитию табунно-горного коневодства способствовали в первую очередь природно-климатические условия региона. В.В. Радлов назвал Горный Алтай «Эльдорадо» для скотоводов. Горное разнотравье - летом, малоснежные угодья - зимой, - все это создавало идеальные кормовые условия для разведения лошадей. Кроме того, в развитии коневодства большую роль сыграли местные традиции. Алтайское народное коневодство не предполагало наличие пастухов. Только со второй половины XIX в., когда алтайцы постепенно начинают переходить на оседлый образ жизни, появляются чабаны (койчы). В горных долинах Алтая табуны паслись сами, только зимой хозяева перегоняли лошадей ближе к месту зимней кочевки. Лошади, приученные к самостоятельной пастьбе, держались своего табуна, не переходя в чужие. В случае нападения волков или даже медведя в алтайском табуне использовалась следующая тактика: лошади окружали жеребят в защитное кольцо, тогда как айгыр вступал в схватку с хищником. «Волка он отгоняет всегда, а отменный жеребец может прогнать и медведя», - писал Радлов [2, с. 146].
На Алтае была создана особая порода лошадей. Ойротская лошадь (с января 1948 г - алтайская) произошла от монгольского типа лошадей. Порода отличается такими экстерьерными признаками, как широкая грудь, вытянутый корпус, конечности с крепкими копытами, способными вынести высокие нагрузки, и др. Будучи неподкованной, алтайская лошадь способна без ущерба для копыт выполнять тяжелые работы в каменистых горных условиях. Встречаются лошади самых разных мастей: гнедые, рыжие, серые, вороные. В Горном Алтае много чубарых лошадей. Особый статус всегда был у редких белых лошадей. Алтайская лошадь умна, быстра и очень вынослива. Кожа у лошади тонкая, летом покрыта плотно прилегающим волосом, зимой при низких температурах отрастает густая и пышная «шуба» [3]. Молочная продуктивность алтайских кобылиц полностью удовлетворяла местное население. Алтайские кобылы в среднем давали 6-8 литров молока без учета высосанного за ночь жеребенком. Из кобыльего молока алтайцы готовят кисломолочные напитки кумыс и чегень.
Коней всегда в Горном Алтае разводили больше, чем овец и коз. Алтаец, не имеющий лошади, считался бедным [4, с. 252]. Коневодство и в настоящее время является в регионе престижным и доходным занятием. У алтайцев особое отношение к лошадям. Прежде всего, для алтайца конь - это помощник в хозяйстве. В ходе ассоциативного эксперимента данный смысл был выявлен в анкетах сельских реципиентов в следующих ассоциациях на стимул «ат»: «нокор» (товарищ), «на]ы» (друг), «болуш», «болушчы» (помощь, помощник), «иштенкей» (работящий). Данная группа составила 26% от всех указанных реакций.
Содержание концепта «ат»/«конь» в алтайском языковом сознании во многом определено традициями кочевой культуры тюркских народов. В языковом сознании алтайцев концепт «ат»/«конь» обнаруживает универсальное для любой кочевой культуры содержание, он становится в один ряд тех ментальных констант - архетипов, через призму которых может быть рассмотрен мир кочевников с архаических времен до современности.
В ходе ассоциативного эксперимента реципиенты-алтайцы жители районов Республики Алтай выделили частотные ассоциативные реакции, относящиеся к конскому снаряжению: «ээр» (седло), «камчы» (кнут), «чакы» (коновязь), «ат-тын колот», «колою» (конская подпруга). Эта группа реакций составила 28%. Названные ассоциации определяются не только хозяйственными реалиями жизни в сельской местности, но и традиционной культурой Горного Алтая.
Конская подпруга (аттын колоны, колою) в жизни коренного народа Горного Алтая, наряду с сугубо практичной функцией, имела и ритуальное значение. Во время похорон, куда не допускались беременные, подпруга становилась своеобразным пропуском для женщины, ожидающей ребенка. Подпоясанная под одеждой подпругой беременная женщина была защищена от влияния злых духов, могла войти в аил и попрощаться с умершим. Нарушение запрета могло обернуться преждевременными родами и мертворожденным ребенком.
В алтайской традиционной культуре коновязь (чакы) имела особое значение. По ступеням в коновязи можно было определить социальный статус ее хозяина. У зажиточного хозяина чакы была не менее четырех ступеней, у богатого - не менее шести, у алтайских зайсанов доходила до двенадцати ступеней. В современных деревнях Республики Алтай в последние годы была восстановлена традиция устанавливать чакы. С древних времен коновязь символизировала древность рода и принадлежность земли конкретному алтайскому сбоку (роду).
В модели концепта «ат»/«конь» реципиентами была выделена ассоциация «камчы» (кнут). Алтайский кнут бывает разной формы и разной длины. Короткий кнут (60 см) используется при верховой езде, длинный (350 см) применяется для управления стадом. Конец длинного кнута заканчивается хлыстом (кайыш), сделанным из конского волоса. Опытный чабан может извлекать с помощью длин-
Библиографический список
ного кнута звук, подобный звуку выстрела. Кнут - это еще один элемент конского снаряжения, который наделялся функцией оберега от злых сил. Поэтому камчы, вместе другими оберегами - когтями рыси и орла, вешали в юрте возле кровати детей, стариков и больных родственников. Алтайцы считали, что в юрте, если не прогнать кнутом, будут мешать спать злые духи [5, с. 100].
На стимул «ат»/«конь» также были даны ассоциации культурологического и эмоционального характера, которые указаны в основном в анкетах городских реципиентов младше 35 лет: «¡араш» (красивый), «баатыр» (батыр, богатырь), «аргымак» (скакун, крылатый конь). «Конь - это крылья», - гласит алтайская пословица. В ассоциативном эксперименте значение алтайской пословицы нашло отражение в реакциях, которые также можно отнести к данной группе: «¡угурук» (скакун), «¡айым» (свобода), «учып ¡ат» (летает). Эта самая малочисленная группа реакций - 4%. Данные ассоциации были даны в основном студентами Горно-Алтайского государственного университета и работниками сферы образования и культуры.
Языковые ментальные универсалии находят широкое отражение в культуре. Концепт «ат»/«конь» широко представлен в алтайских текстах, что объясняется его значимостью для алтайцев. Концепт вербализуется в национальном фольклоре, в эпических сказаниях и литературных текстах, национальных обычаях, религиозных обрядах и ритуальных действиях. В мифологии алтайцев многие божества передвигаются в альтернативных мирах на фантастических конях. Например: верховный бог, хозяин верхнего мира Ульгень, его сыновья, Алтай Ээзи - бог, хозяин Алтая и многие другие божества и духи алтайского пантеона передвигаются на белых лошадях. Интересно, что в мифах об Эрлике - хозяине нижнего мира - говорится, что он ездит на черном аргымаке (крылатом коне), в других вариантах мифов бог нижней сферы передвигается на гигантском черном быке. В эпических сказаниях конь - верный спутник и даже соратник алтайского батыра («Маадай-Кара», «Алтай-Буучай», «Когутей» и др.). Конь алтайского батыра может быть крылатым аргымаком, наделяется способностью к метаморфозам, различным превращениям (превращаться в скалу или птицу), может менять свой размер от калибра игольного ушка до гиганских величины во время битвы богатыря, может говорить и т. д. Более того боевой конь в алтайских эпических сказаниях часто спасает своего батыра или его сына, как в эпосе «Маадай-Кара» кобылица спасает сына героя, будущего батыра Когюдея [6]. Конь в эпическом тексте дарован герою богами, он составляет единство со своим батыром. Конь -это символическое продолжение духовной сути богатыря.
В текстах современной культуры Горного Алтая, транслирующих специфику этноменталитета, концепт «ат»/«конь» выступает обязательным компонентом концептуального поля «алтай-кижи/алтаец». Так, в лирике современного алтайского поэта, публициста, тюрколога Бронтоя Бедюрова конь выступает одним из первых элементов парадигмальной системы «алтаец - родина - конь - близкие люди - отчий дом - седой Алтай: «ждет меня там конь крылатый, /ждут друзья /отцовский дом /грани выси угловатой /в облечении седом» [7, с. 21.]. В лирике А. Ередеева рефлексия лирического героя собственной национальной идентичности представлена через актуализацию в художественном сознании стереотипов эпического мышления, а именно - сквозь призму единства судьбы алтайского батыра со своим конем: «много у нас впереди перевалов - / Что ж спотыкаешься, мой аргымак? /...Эй, поделись, аргымак, - ведь не ты ли / В сказках батырам судьбу предвещал?» [8, с. 251.] В текстах культуры концепт имеет многозначное семиотическое осмысление, что позволяет его рассматривать как часть национальной концептосферы.
Итак, концепт «ат/конь» является сложным лингвоментальным образованием. Экспериментальное исследование ассоциативного содержания концепта показало, что в языковом сознании алтайцев «ат/конь» представлен реакциями: «алтай-кижи», «алтай эр кижи» (алтаец / алтайцы, мужчина-алтаец), «койчы» (чабан, пастух), «¡ылкычы» (табунщик), «уур» (табун), «бир айгыр мал» (косяк, табун), «¡ылкы мал» (сельскохозяйственные животные), «¡ылкы» (полудикая лошадь), «чеген» (чегень), «кумыс», «нокор» (товарищ), «нф»> (друг), «болуш», «болушчы» (помощь, помощник), «иштенкей» (работящий), «ээр» (седло), «камчы» (кнут), «чакы» (коновязь), «аттын колоны», «колон» (конская подпруга). Культурологический и эмоциональный характер носят следующие ассоциации: «баатыр» (богатырь), «¡араш» (красивый), «аргымак» (скакун, крылатый конь), «¡угурук» (скакун), «¡айым» (свобода), «учып¡ат» (летает). При анализе характера ассоциаций обнаружились как универсальные, так и идиоэтнические компоненты, характерные, в том числе, для тюркской кочевой культуры. При этом национальные особенности ассоциативных реакций предопределены системой алтайского языка, культурой и традиционным укладом жизни коренного народа Республики Алтай.
Изучение ассоциативного и лингвокультурологического содержания концепта «ат»/«конь» открывает выход на особенности национального менталитета, мировидения, национального характера и идентичности коренного народа Республики Алтай.
1. Карасик В.И. Культурные доминанты в языке. Языковая личность: культурные концепты. Волгоград; Архангельск, 1996: 3 - 16.
2. Радлов В.В. Из Сибири. Страницы дневника. Москва, 1989.
3. Бахтушкин И.Т., Кавешников В.С., Осинцев Н.С., Сакуров Л.В. Табунное коневодство в Горном Алтае. Горно-Алтайск, 1974.
4. Мендешева В.М. Конь в традиционной культуре алтайцев. Народы и религии Евразии. Барнаул, 2008; № 2 (2): 250 - 252.
5. Чанчибаева Л.О. О современных пережитках у алтайцев. Этнография народов Алтая и Западной Сибири: сборник статей АН СССР Новосибирск: Наука, 1978.
6. Маадай-Кара. Алтайский героический эпос. Москва, 1973.
7. Бедюров Б.М. Твердыни Алтая: Стихи. Москва, 1983.
8. Ередеев А. Звуки солнечной земли: стихотворения и поэмы. Москва: Советская Россия, 1988. References
1. Karasik V.I. Kul'turnye dominanty v yazyke. Yazykovaya lichnosf: kul'turnye koncepty. Volgograd; Arhangel'sk, 1996: 3 - 16.
2. Radlov V.V. Iz Sibiri. Stranicy dnevnika. Moskva, 1989.
3. Bahtushkin I.T., Kaveshnikov V.S., Osincev N.S., Sakurov L.V. Tabunnoe konevodstvo v Gornom Altae. Gorno-Altajsk, 1974.
4. Mendesheva V.M. Kon' v tradicionnoj kul'ture altajcev. Narody ireligiiEvrazii. Barnaul, 2008; № 2 (2): 250 - 252.
5. Chanchibaeva L.O. O sovremennyh perezhitkah u altajcev. 'Etnografiya narodov Maya i Zapadnoj Sibiri: sbornik statej AN SSSR. Novosibirsk: Nauka, 1978.
6. Maadaj-Kara. Altajskij geroicheskij 'epos. Moskva, 1973.
7. Bedyurov B.M. TverdyniAltaya: Stihi. Moskva, 1983.
8. Eredeev A. Zvukisolnechnojzemli: stihotvoreniya i po'emy. Moskva: Sovetskaya Rossiya, 1988.
Статья поступила в редакцию 01.06.22
УДК 811
Feshchenko D.S., postgraduate, Far Eastern Federal University (Vladivostok, Russia), E-mail: dm_bbk@bk.ru
FEATURES OF NARRATIVE IN VARLAM SHALAMOV'S STORIES (BASED ON THE STORIES "THE LEFT BANK OF THE RIVER"). The article analyzes a narrative structure in Varlam Shalamov's collection of stories "The Left Bank of the River". The researchers look at narration features from the prism of syntax conceptions, whose foundations lay in crucial works by Viktor Vinogradov and Evgeniya Ivanchikova. Varlam Shalamov's narrative has been researched by a number of Russian and foreign literary scholars, yet this work is the first attempt to analyze the author's narrative in terms of syntax. In the analysis, syntactically similar components of fiction texts are identified and organized into groups of homogeneous compositional-syntactic forms. These forms are proved to have an important role in organizing the narrative; in the depiction and representation of the characters' psychological conditions; in emphasizing certain content points; and in organizing the united compositional structure of each text as well as the whole cycle of stories. The relationship between semantic aspects and syntax is also covered. A particularly interesting correlation between certain themes (such as war, repressions, murder, etc) and the sentence and paragraph syntactic structure came to light over the course of the investigation.
Key words: Varlam Shalamov, "Stories from Kolyma", "The Left Bank of the River", narrative, Shalamov's syntax.
Д.С. Фещенко, аспирант, Дальневосточный федеральный университет, г. Владивосток, E-mail: dm_bbk@bk.ru
ОСОБЕННОСТИ СТРУКТУРЫ ПОВЕСТВОВАНИЯ В РАССКАЗАХ ВАРЛАМА ШАЛАМОВА (НА МАТЕРИАЛЕ ЦИКЛА «ЛЕВЫЙ БЕРЕГ»)
Статья посвящена анализу повествовательной структуры цикла рассказов Варлама Шаламова «Левый берег». Опираясь на методику синтаксического анализа Е.А. Иванчиковой и концепцию синтаксической изобразительности В.В. Виноградова, автор исследует особенности организации нарратива в текстах Шаламова с позиций синтаксиса. Рассмотрение синтаксического аспекта повествования в произведениях Варлама Шаламова составляет научную новизну данного исследования. В ходе анализа выявляются сходные по синтаксическим признакам компоненты художественных текстов и выделяются группы однородных композиционно-синтаксических форм. Раскрывается роль синтаксических средств в организации повествования, изображении психологического состояния персонажей, оформлении смысловых акцентов, обеспечении композиционного единства цикла «Левый берег». Отмечены особенности соотношения синтаксической структуры произведений и их тематического наполнения.
Ключевые слова: В.Т. Шаламов, «Колымские рассказы», «Левый берег», повествование, нарратив, синтаксис Шаламова.
В исследовательской литературе, посвященной Шаламову, можно встретить ряд серьёзных работ, в которых отражены некоторые композиционные особенности его художественных текстов. Например, довольно подробно рассматриваются сквозные персонажи, сюжетные повторы, повторяемость тропов, символов, мотивов, перетекание сюжетов из текста одного рассказа в другой рассказ (или несколько рассказов), что нередко сопровождается деформацией сюжетных ситуаций [1-4]. Однако в то время как нарратив Шаламова детально проанализирован с позиций литературоведения в работах таких крупных исследователей его творчества, как Елена Васильевна Волкова, Елена Михайлик, Францишек Апанович и др., синтаксический аспект повествования в «Колымских рассказах» на данном этапе представляется неисследованным. В связи с этим, научная новизна данной работы заключается в том, что в ней впервые выявлены синтаксические особенности организации повествования в прозе Варлама Шаламова.
Объектом нашего исследования стали повествовательные контексты, рассматриваемые в соответствии с концепцией Е.А. Иванчиковой [5], а предметом -функционирование композиционно-синтаксических форм, выделенных в ходе анализа повествовательных контекстов.
Соответственно, целью исследования является выделение индивидуальных авторских особенностей организации нарратива на синтаксическом уровне, что достигается решением следующих задач.
1. Выявление компонентов художественных текстов, для которых характерно сходство синтаксических признаков.
2. Выделение однородных композиционно-синтаксических форм.
3. Выявление функций, выполняемых синтаксическими средствами.
4. Обобщение результатов наблюдений над синтаксическим аспектом повествования.
Актуальность работы обусловлена важностью анализа синтаксического уровня при изучении как индивидуального стиля писателя, так и отдельного худо-
жественного произведения (как писала Е.В. Падучева, «...литературоведческий анализ не полон, если ему не предшествует более "примитивный", но в то же время и более основательный лингвистический анализ» [6]).
Теоретическая значимость исследования состоит в дальнейшем изучении творческого наследия Варлама Шаламова, в выявлении смыслов его произведений, заложенных на синтаксическом уровне и реализуемых синтаксическими структурами. Практическая значимость заключается в возможности использования результатов исследования в преподавании вузовских курсов «Стилистика русского языка», «Язык писателя», а также в научных студенческих работах.
В литературе о Шаламове отмечается уникальный характер, узнаваемость его повествовательной манеры. Общая интонация его рассказов характеризуется как «медлительное, строго объективированное повествование, чуть-чуть сдвигаемое то едва уловимой чёрной иронией, то кратким эмоциональным всплеском» [2, с. 22]. «Автор документально точно знает лагерный быт и густо использует в тексте нейтральные, строго объективированные подробности» [2, с. 22].
В создании эффекта неторопливого объективированного повествования и установки на документальность писатель широко использует средства синтаксиса. Так, введение обстоятельственного детерминанта в первом предложении текста сразу же придаёт рассказу черты мемуарной строгости, документальной точности. Этот приём мы встречаем в открывающем цикл рассказе «Прокуратор Иудеи»: «Пятого декабря тысяча сорок седьмого года е бухту Нагаеео вошёл пароход "КИМ" с человеческим грузом» [7, с. 186]. Далее, в следующем за ним рассказе «Прокажённые»: «Сразу после войны на моих глазах е больнице была сыграна ещё одна драма - вернее, развязка драмы» [7, с. 188] - здесь обстоятельственный комплекс, помимо указания на время и место, включает в себя отсылку на свидетельство очевидца - «на моих глазах». Также данный вид неприсловной связи находим в первых строках «Спецзаказа», рассказа «Алмазная карта» и в начале рассказа «Комбеды».
