CC BY
45
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2017. № 3
ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ
А.А. Кротов*
АРХИТЕКТОНИКА И ДОКАЗАТЕЛЬСТВА (ТЕОРИЯ ФИЛОСОФИИ МАРСИАЛЯ ГЕРУ)
В статье анализируются главные положения метафилософии Марсиаля Геру: дедукция условий возможности истории философии; отличие ее от истории науки; отсутствие в ней прогресса, понимаемого как вытеснение устаревшего содержания более актуальным. Затрагивается характерный для творчества Геру метод исследования структур классических философских произведений. В творчестве Геру, несомненно, присутствуют мотивы, в высшей степени важные для современных историков философии. Это и обоснование плюрализма как формы существования истории философии, и трактовка философии как постоянно возобновляемого опыта, и решение вопроса о соотношении вневременной истины с последовательной сменой учений. В достаточной степени обоснованными представляются размышления Геру о том, что полномасштабное сведение философии к внешним по отношению к ней факторам приводит к потере ее предмета. Главная сложность, с которой сталкивается его подход, — в подчинении истории философии метафизической схеме, обнаруживающей свое родство с онтологическим реализмом. В результате беспристрастный анализ исторических данных, призванный вывести за пределы ограниченного круга представлений претендующих на исключительность учений, сам оказывается включенным в контекст одной из метафизических традиций.
Ключевые слова: философия истории философии, Марсиаль Геру, французская философия, философия XX в., дианоэматика.
A.A. K r o t o v. Architectonics and arguments (Martial Gueroult's theory of philosophy)
In the article are analyzed the main principles of Martial Gueroult's meta-philosophy: the deduction of conditions of opportunity of the history of philosophy, its dissimilarity from the history of science, the lack of progress in it, understood as the displacement of outdated content by more relevant. Touched on the typical for Gueroult method of studying the structures of classical philosophical works. In Gueroult's work, of course, there are motifs that are highly relevant for modern historians of philosophy. This is justification of pluralism as a form of existence of the history of philosophy, and the interpretation of philosophy as a constantly renewed experience, and the decision of the question of the relation
* Кротов Артем Александрович — доктор философских наук, заведующий кафедрой истории и теории мировой культуры философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, тел.: 8 (495) 939-18-48; e-mail: krotov@philos.msu.ru
between timeless truths with sequential shift of doctrines. Sufficiently substantiated are Gueroult's reflections that the full attention of philosophy to the external factors leads to loss of its subject. The main difficulty of his approach — in subordination of the history of philosophy to metaphysical scheme, which reveals its relationship to ontological realism. As a result the impartial analysis of historical data obliged to extend beyond a limited circle of ideas intended to be exclusive, is included in the context of one of the metaphysical tradition.
Key words: the philosophy of the history of philosophy, Martial Gueroult, French philosophy, philosophy of the 20th century, diano matique.
Одна из характерных тенденций развития интеллектуальной культуры двадцатого столетия связана со стремлением осуществить синтез казавшихся прежде разнородных элементов, достичь пределов человеческих возможностей в творчестве, выйти за границы шаблонов и аксиом недавнего прошлого. Появлялись концепции, претендовавшие на подведение итогов в самых разнообразных областях познавательной деятельности. Обилие философских концепций подталкивало выдвинуть убедительное, учитывающее достижения и новаторские идеи, объяснение факту плюрализма учений в мировоззренческой сфере. Простейшая линейная схема, принимающая за основу единственный фактор прогресса, уже не удовлетворяла взыскательным вкусам многих среди тех, кто привык вести существование в насыщенной философской атмосфере, образованной переплетением классических и современных понятий и теорий. Истолкование нюансов, типичных для различных этапов историко-философского развития сопровождалось переосмыслением представлений о самой природе философского знания. Важной задачей виделось не только отыскание причин, с необходимостью определивших присутствие мировоззренческого плюрализма в прошедшей истории, но и формулировка обоснованной, безупречно выверенной оценки перспектив сложившегося в философии положения дел применительно к ближайшему будущему.
Среди наиболее масштабных проектов, выдвинутых в XX в. в области философии истории философии, своей обстоятельностью выделяется «дианоэматика» Марсиаля Геру (1891—1976). Он учился в Эколь Нормаль, впоследствии был участником обеих мировых войн. По существу вся его жизнь тесно связана с работой в университетской среде. Он был профессором философии в университете Страсбурга (1929—1945), в Сорбонне (1945—1951) и Коллеж де Франс (1951—1963), где занимал кафедру истории и технологии философских систем. Геру — член Академии моральных и политических наук. Среди его главных работ — «Эволюция и структура наукоучения Фихте» (1930), «Трансцендентальная философия Со-
ломона Маймона» (1931), «Лейбницианские динамика и метафизика» (1934), «Протяженность и психология у Мальбранша» (1939), «Декарт согласно порядку доказательств» (2 тома, 1953), «Беркли» (1956), «Мальбранш» (3 тома, 1956—1959), «Спиноза» (2 тома, 1968— 1974), «Дианоэматика» (4 тома, опубл. в 1979—1988). Над теорией историко-философского процесса Геру начал работу в первые же годы своей преподавательской деятельности, начальная редакция «Дианоэматики» относится к 1933—1938 гг. Впоследствии он дополнял, расширял, трансформировал свой фундаментальный труд по философии истории философии. В 1957 г. во время философского конгресса он объявил коллегам: «Я вам доверю, что давно работаю над большой книгой — не знаю даже, не умру ли прежде, чем закончу ее, — о философии, истине, истории» [M. Gueroult, 1979, p. 7]. Так или иначе, приведенные слова оказались пророческими, текст четырех томов «Дианоэматики» был опубликован уже после смерти Геру его ученицей Жинет Дрейфус. Ряд идей, содержащихся в итоговом теоретическом труде Геру, читатель может обнаружить и в отдельных его статьях, в монографиях, посвященных классикам новоевропейской философии. Некоторые из его методологических идей заявлены в прижизненных публикациях исчерпывающе и вполне четко, иные представлены в сжатой, тезисной, фрагментарной форме.
В статье «Проблема легитимности истории философии» он констатирует, что «легитимность истории философии периодически ставится под сомнение» [M. Gueroult, 1956, p. 45], главным образом, наивным мышлением, не отличающим философию от науки и полагающим, будто по-настоящему имеют значение лишь самые новые концепции, находящиеся на переднем рубеже прогресса. Геру избирает нестандартный отправной пункт для решения заявленной проблемы. «Законная или нет, она существует» [ibid.], — заявляет он об истории философии. Вопрос факта должен лежать в основании обсуждения темы правомерности. Подобный поворот сразу задает направление исследования: установление условий возможности истории философии. «Неразрывность философии и ее истории — главная характеристика факта этой истории» [ibid., p. 47]. При этом история философии, в отличие от иных наук, по-разному трактуется исследователями как в отношении методов ее изучения, так и целей. Формы, которые она принимает, многообразны. Они всегда определялись понятием философии, которого придерживался исследователь. Но несомненный факт заключается в том, что философское сознание любой эпохи испытывает потребность в знании о своем прошлом, интерес к концепциям древности, которые в любую эпоху воспринимаются как не лишенные своей ак-
туальности. Философские учения не существуют вне контекста притяжения и отталкивания, антагонизма и родства с предшествующими системами. Новые учения конституируются, обретают силу, развиваются в атмосфере полемики с иными подходами, зачастую предложенными чрезвычайно давно. Равным образом и историк философии не может изучать свой предмет, совершенно исключив полемические моменты, ибо его понимание исследуемой области наталкивается на альтернативные модели. В то время как для науки история не является ее обязательной частью, в философии ситуация обратная. В истории философии нет прогресса, в ней присутствует плюрализм подходов, которые расположены в единой плоскости по отношению к непрерывному поиску истины. Если для вхождения в мир науки нет необходимости погружения в обстоятельства, сопряженные с открытиями прошлого, то для философии ее история — и главный инструмент для знакомства с нею, и постоянный «источник вдохновения». Философия представляет собой космос спекулятивных возможностей, ни одна из которых не может окончательно опровергнуть другие. Выдвигая понятие дианоэматики, Геру обозначает им дисциплину, изучающую условия возможности философий в истории. По его мнению, «диано-эматика как философия философий, данных фактически, должна конституироваться как проблематика реальности» [ibid., p. 68]. Но это реальность особого рода, нуждающаяся в конкретизации. В качестве метафилософии дианоэматика не совпадает ни с наукой, ни с искусством, хотя названные сферы и соприкасаются с областью философии.
В докладе на коллоквиуме, прошедшем в Брюсселе, Геру определил свой метод историка философии как «метод структур» [M. Guer-oult, 1973, р. 285]. Примером его применения может служить любая из монографий Геру. В сжатом виде главные особенности своего метода он резюмировал в первом томе сочинения, посвященного метафизическим «Размышлениям» Декарта. Геру иронично замечает, что зачастую исследователь, воображающий, будто достиг понимания классического текста, на самом деле понимает лишь самого себя. Иллюзия понимания возникает всегда, если наблюдается преобладание фантазии над правильно выстроенным, выверенным рассуждением. Геру призывает во всех случаях отдавать предпочтение строгому, последовательному анализу над свободным полетом фантазии, нетерпеливым в своем стремительном желании достичь мнимой глубины. Приверженец «вдохновения», обратившийся к изучению классической системы, подобен бабочке, бездумно устремляющейся к светящейся лампе. Ему кажутся неуместными требования предоставить аутентичную интерпретацию,
во всех своих деталях подтверждаемую текстами, он окружает себя дымкой фантазии. «Именно в тексте, однако... философия, которая совсем не пустой бред, стремится обнаружить ключ к загадке, предложенной ей творчеством великих гениев. И этот текст, его следует объяснять» [M. Gueroult, 1999, p. 10]. Исследователю доступны два способа объяснения. Путь критики сосредоточен на выяснении вопросов теоретических источников, влияний, особенностей духовной эволюции. Другой способ — анализ структур. Он предполагает раскрытие «доказательных и архитектонических структур» философского произведения. Геру настаивает на том, что речь идет об объективном анализе, чуждом предвзятости и эмоциональных оценок. «Открытие подобных структур — главное для изучения любой философии, так как именно через них конституируется ее здание в качестве философии, в противоположность басне, поэме, духовному или мистическому порыву» [ibid.]. Независимо от того, представляет собой философия форму иррационализма или выступает выражением рационалистической традиции, лежащие в ее основании структуры предполагают наличие доказательств. Архитектоника философского сочинения ставит своей целью убедить разум читателя принять за истину предлагаемое его вниманию учение. Архитектонические и логические средства системы всегда соединены вместе, неотделимы друг от друга. В своем стремлении их раскрыть историк философии не должен руководствоваться желанием прослыть оригинальным, предложить непременно нечто невиданное, исключительное, поражающее воображение коллег. «Нашим намерением, однако, не было любой ценой создать новое, но предложить точное. Банальное для нас стоит больше, чем неизданное, если одно истинно и другое ложно» [ibid., p. 13]. Французский мыслитель стремится довести до предела установку на исключение из исследовательской практики всего случайного, субъективного, эмоционального.
В «Дианоэматике» Геру говорит о том, что «история философии может быть рассмотрена с двух сторон: философски как проблема, исторически как факт» [M. Gueroult, 1984, p. 13]. Философия, с одной стороны, претендует на обладание вневременной истиной, с другой — имеет историю, в которой происходит последовательная смена учений. Для философского сознания в этом заключена трудность, противоречие между претензией систем на окончательную истинность и постоянным возникновением все новых их форм и разновидностей. С другой стороны, бесспорным фактом является само существование истории философии. «Таким образом, возле трансцендентального исследования оснований возможности этого факта, т.е. наряду с критической философией истории
философии, есть место для критической истории истории философии» [ibid., p. 15]. Историю истории философии Геру рассматривает в качестве введения в собственно философию истории философии, заключающую в себе анализ центральной проблемы его итогового теоретического труда. Это введение фактически занимает три из четырех томов «Дианоэматики».
Французский мыслитель замечает, что любой человек, глубоко погрузившийся в область философии, сталкивается не с четко очерченным набором общепризнанных истин, а прежде всего с историей возникновения и развития систем. «Вердикт истории» убеждает, что философия существует в виде постоянно возобновляемого опыта, но не как однажды найденное и навсегда застывшее абсолютное знание. Геру говорит об антиномии между убежденностью великих мыслителей в окончательности найденных ими ответов и ходом истории, по-видимому, опровергающим их уверенность. Антиномия с необходимостью приводит к центральному вопросу его исследования: как возможна объективно значимая история философии? В истории следует отыскать философские данные, позволяющие найти решение антиномии. Причем такого рода ключевые данные должны присутствовать во всех великих системах, а не в отдельно взятой доктрине, которая определяла бы своим существованием смысл всех остальных. Их поиск не может быть успешным, когда исследование опирается на метод разложения системы на разрозненные и внешние друг другу элементы, охватывающие «сумму влияний», материальные условия эпохи, коллективные психологические установки. В этом случае философские учения предстают как «эпифеноменальное отражение» отрезка человеческой истории в сознании отдельной личности и, будучи сведены исключительно к этому, теряют собственные отличительные признаки, составляющие «субстанцию» подлинно философского построения. За упомянутым методом Геру соглашается признать роль вспомогательного средства философии, которое призвано подготовить ее работу, но не заменить. Сущность любой системы — в корпусе ее доказательств, создающих ее «сложный организм», неразрывных от ее архитектоники.
По мнению французского мыслителя, хотя различные философские учения разделены разногласиями, противоречиями и ни одно из них не смогло взять верх над остальными, все-таки каждое из них имеет свою объективную ценность. Для подлинного историка философии подобное убеждение неизбежно. Но очевидно, согласно Геру, и другое: ни одна из систем не обладала той полнотой истины, на которую претендовала, иначе из философии были бы уже устранены все подходы, кроме единственного. Следова-
тельно, ценность систем, их истинность должны пониматься иначе, чем казалось большинству прежних философов. Новая дисциплина должна предложить объединяющий системы прошлого подход. Но этот подход не должен лишать философское творчество определенной автономии, подчиняя все системы какой-то одной, объявляемой выражением высшей истины. Дианоэматика — трансцендентальная дисциплина, поскольку, используя кантовскую терминологию, исследует основания возможности философского опыта. Но она же может считаться позитивной дисциплиной, так как исходит из фактических данных, выраженных в истории. Геру настойчиво подчеркивает, что не ставит своей задачей создание новой метафизики.
С методологической точки зрения, в основе дианоэматики лежит дедукция реальности метафизических систем. История философии заключает в себе множество крайне разнообразных учений, заявляющих о постигнутой ими всеохватывающей истине. Каждое из них репрезентирует себя как верный образ, отражение подлинной действительности. Каждая философия, по Геру, уже своим существованием настроена на исключение, отрицание всех остальных. Но если каждая имеет объективную ценность, то все многочисленные претензии на исключительную значимость должны быть каким-то образом согласованы, без противоречия. Геру настаивает на том, что подобное согласование вовсе не предполагает непременного объединения, примирения содержаний всех систем. Скорее, на его взгляд, речь должна идти о некоем взаимном ограничении систем. Следуя кантовской терминологии, оно может быть либо формальным, либо материальным. Но формальное ограничение систем подрывает тезис об их объективной ценности, так как побуждает приписывать им относительность, частичную реальность. Следовательно, ограничение должно касаться содержания учений, т.е. должно быть неразрывно связано с проблемой адекватного отражения в них действительности. Философская система ставит своей целью постижение реальности, что и побуждает ее разворачиваться в определенном логическом порядке, где каждая часть предполагает другие. Дальнейший ход дедукции в рамках дианоэматики развивается в следующем ключе: «...отношение к реальности есть, следовательно, условие возможности всякой философии. Но этим нисколько не определено, о какой реальности идет речь, ни какова природа этой реальности. Этим, таким образом, нисколько не предполагается, чтобы эта реальность была бы изначально предшествующей и внешней к философствующей мысли, которая с ней соотносится. Подобное утверждение безосновательно постулирует реализм по отношению к философствующей мысли» [M. Gueroult, 1979, р. 91]. Но именно такого рода реализм
всегда вдохновлял философов. Исходная предпосылка метафизики — убеждение в наличии внешней по отношению к нам реальности, требующей немалых усилий по ее разгадке, постоянно ускользающей от нас в своей глубинной сущности. Метафизика рождается с этим убеждением и развивается, постоянно опираясь на него. В такой системе координат ценность философского учения должна измеряться степенью точности отражения той сущности, которая выступает первоосновой бытия. Геру считает ошибочной реалистическую предпосылку метафизики, которая опровергается, на его взгляд, беспристрастным взглядом на историю философии. «Однако в действительности мы знаем, что ни одна из этих доктрин не является "воспроизводящей" реальность; так как если бы она была таковой на самом деле, одна и та же реальность была бы общей для всех, они были бы строго тождественны между собой и сводились бы к одной» [ibid., p. 92]. Тезис о том, что всякая философия должна отражать сущность внешних вещей, приводит к отрицанию ее подлинной ценности. Такого рода тезис Геру характеризует как постулат «вульгарного догматизма». Соответственно, условием возможности философских систем должна быть прямо противоположная характеристика: системы не копируют, не отражают внешнюю действительность и это никоим образом не свидетельствует об их фантастичности или иллюзорности. Каждая философская система независимо от остальных выносит заключение о том, какова реальность. Хотя системы расходятся друг с другом, их создатели не ставят под сомнение саму правомерность высказывать подобные заключения. «После исчезновения первичной реальности само осуществление философствующей мысли свидетельствует о том, что именно она предписывает, что является реальностью и где она находится. Она предстает, таким образом, как источник истинной реальности и всей реальности» [ibid., p. 103].
Всякая прежняя философия, согласно Геру, заключала в себе два противоположных постулата. С одной стороны, на постулате реализма базировалось ощущение собственной истинности, находящей выражение в соответствии учения внешней действительности. С другой стороны, на постулате идеализма основывалось движение философской мысли, конструировавшей то, чем должна быть в ее понимании реальность. Таким образом, вырисовываются два типа реальности: общая для всех учений, полагаемая как внешняя для всех них, и «философская реальность», везде различная, в каждой системе определяемая по-особому. Метафизики склонны ошибочно отождествлять оба типа реальности. Понятие общей реальности неопределенно и является, по Геру, не обладающим самостоятельным существованием условием возможности философского опыта.
Философская же реальность каждого учения заключается, вопреки догматическому реализму, внутри него самого. Подобную позицию французский мыслитель именует радикальным идеализмом. Предшествующий ему идеализм все еще сохранял приверженность реалистическому постулату, в этом Геру видит его ограниченность. Философская реальность — не во внешнем объекте, требующем объяснения, а в самой системе, рассматриваемой в качестве Идеи.
За критерии реальности философских систем Геру принимает богатство возможных определений, самодостаточность, тождество внутреннего и внешнего в философствующей мысли. Соответственно, понятие ложной системы он предлагает заменить понятием недостаточной, неосновательной, не имеющей необходимого внутреннего напряжения для сопротивления давлению со стороны истории. Такая система не имеет реальности в том отношении, что она не способна к длительному существованию и потому может быть сочтена фиктивной. К системам подобного типа французский мыслитель причисляет творения дилетантов, «псевдоконструкции», лишенные рациональной строгости и опирающиеся единственно на фантазию. Подлинная система содержит целый понятийный мир, со своей внутренней органикой. «Бесконечность каждого из этих философских миров, впрочем, всегда мешает их завершению философом, их постигшим. Этим объясняется бесконечность размышлений, которые он порождает» [ibid., p. 156]. Многообразная плодотворность философского мира выражается в истории в продолжительном существовании целых направлений, как, например, платонизм или аристотелизм, кантианство. Благодаря каждому великому учению для мышления открывается вечный по своей сути, в высшей степени реальный мир. Полагая, что она объясняет единый универсум, философская мысль в действительности порождала множество реальных миров, или Идей. Каждый из них не исключает ничего за пределами своей сферы.
По мнению французского мыслителя, успешное применение трансцендентального метода приводит к завершению борьбу систем, их казавшийся нескончаемым конфликт в истории. Если каждая система не что иное, как органически сконструированный мир, подчиненный имманентному интеллектуальному закону, то она не может быть подчинена другой системе. Геру призывает тщательно различать объективное содержание системы и то субъективное видоизменение мышления, благодаря которому оно становится доступно человечеству. Философская реальность порождается мышлением посредством свободного и субъективного акта. Элемент случайности в данном случае несомненен. Но когда упомянутый интеллектуальный акт получил осуществление, достигнутая с его
помощью Идея предстает как независимая от него. «Действительно, результат этого акта — установление абсолютно реального мира, который объясняется через самого себя, самодостаточен и, как следствие, существует через самого себя. И если он существует через самого себя, он необходимо существует вечно, поскольку заключает в себе от вечности причину, побуждающую его существовать, и т.д. Он не может, следовательно, зависеть от случайного акта, из которого он кажется вытекающим. Действительно, если бы дело обстояло иначе, каждый из этих так называемых миров начинал бы и заканчивал существовать в то самое время, как философ начинал бы или заканчивал его мыслить» [ibid., p. 167].
Согласно Геру, всякая система предстает в качестве случайного исторического события, результата свободного акта философской мысли. Этот акт философской мысли имеет субъективное значение, привязан к конкретному времени. Но раскрываемое им содержание имеет объективную ценность, выходящую за пределы ограниченной исторической эпохи. Внешние обстоятельства научного, религиозного и иного плана выступают временными условиями появления того или иного учения, но не определяют его вечной значимости. С точки зрения Геру, подобный тезис легко доказать: в частности, научные представления меняются, не остаются застывшими на том уровне, который был достигнут на момент исторического рождения системы, но философская реальность нисколько этим развитием не разрушается. Великая система сохраняет свое значение в любую последующую эпоху. Реальность системы никак не определяется историческими обстоятельствами ее появления. Философскую реальность французский мыслитель определяет как «в себе не историческую, но проявляющую себя в истории».
М. Геру вносит уточнение: он подразумевает под философским учением то понимание, «схватывание» вечной Идеи, которое достигается в субъективном мышлении. С этой точки зрения философская книга — нечто вроде «географической карты», позволяющей отыскать Идею посредством субъективного мышления. Книга дает возможность пройти по «лабиринту» философского мира любому желающему соприкоснуться с ним, повторить путь гения, его первооткрывателя. Поэтому задача историка философии — в постоянном переоткрытии оригинальных миров. Поскольку каждый мир бесконечен, исходная географическая карта впоследствии дополняется, уточняется исследователями и последователями родоначальника философского направления, творчество которого, таким образом, получает многообразные интерпретации. Наилучшим способом овладеть спецификой того или иного философского мира, войти в контакт с Идеей, остается точный, скрупулезный анализ
учения. В данном случае необходима опора на объективный метод структур, поскольку «Идеи — не фикции, о которых могли бы утверждать все, что угодно» [ibid., p. 181]. Путь к философским мирам пролегает через «специфический сверхчувственный опыт», живущий в истории. Геру предлагает различать два модуса философской мысли: временный, случайный и вечный, необходимый, «согласно которому Идеи существуют независимо от человеческих мыслей, их постигающих» [ibid., p. 188]. Вечный модус соотнесен с божественным рассудком. Идеи — мысли Бога. «Через этот временной акт раскрывается Идея, и через это раскрытие реализуется соединение божественного рассудка и человеческого. Философский опыт, живущий в истории, есть, таким образом, место этого раскрытия и этого соединения. С другой стороны, вышеописанный интеллигибельный мир становится миром мыслей Бога; и каждая из этих мыслей является специфическим и отдельным миром, откуда следует, что мысль Бога имеет объектом множество миров, радикально отличных от того, что обычная мысль называет "миром" и что она, следовательно, не имеет этот "мир" объектом» [ibid., p. 188—189]. Философскую реальность (Идеи) не следует считать ни образцом, ни отражением чувственно-воспринимаемого мира. В истории философии раскрывается множество возможных миров, имеющих разную степень совершенства. Каждая система заключает в себе специфическое понимание истины. Какой бы ни была система — эмпирической, реалистической, идеалистической и т.д., она предстает не только рациональной конструкцией, но и «вдохновением сердца и, в известной степени, верованием». Поэтому философские системы имеют и теоретическое и практическое измерение. Историк философии испытывает двойное ощущение при изучении своего предмета. Он чувствует, что философская система автономна, что ее действительность связана с ее доказательностью. С другой стороны, он чувствует, что она не может быть понята вне условий своей эпохи. Он выступает и философом и историком, понимая, что оба аспекта его деятельности неразрывны. Сама история философии двойственна. Она отсылает к высшему по отношению к истории порядку (интеллигибельный мир), но вместе с тем сосредоточена на исторической причинности, на политических, психологических, религиозных факторах. Идею как философскую реальность невозможно отделить от времени ее появления в истории. В этом отношении с ней так или иначе должны быть соотнесены и некоторый уровень достигнутых научных знаний, и общее состояние нравов, и социальная структура, и политические обстоятельства, и искусство, и религия. Философию часто понимали как отражение эпохи, синтез ее важнейших черт. Геру не
согласен видеть в философии лишь отражение, он отзывается о подобной трактовке как об абсурдной. Ведь получается, что любая эпоха имела множество противоречащих друг другу отражений. Философия — всегда нечто, выходящее за пределы конкретных обстоятельств своей эпохи. Философские учения сохраняют свою жизнеспособность, даже когда все связанные с их рождением культурные факторы претерпели изменения. «Однако, если постигают, что система или Идея есть основание всего, что делает ее возможной в эпоху, легко объясняют и то, что не могут изолировать ее от эпохи... и то, что в то же время невозможно свести ее к элементам, характерным для этой эпохи, ни к простым нуждам или индивидуальным вдохновениям гения, который ее создал» [ibid., p. 201]. Идея может быть названа душой эпохи в том смысле, что с нею тесно связаны определенные исторические обстоятельства. Но условия появления, обнаружения Идеи в истории, настаивал французский мыслитель, не являются условиями ее бытия. Вечная значимость системы определяется свойственными ей самодостаточностью и интеллигибельностью.
Тело системы — это те обстоятельства в историческом времени, которые связаны с ее раскрытием, рождением в культуре, душа — вечная Идея. В качестве души она вполне может существовать и после смерти тела, в иную культурную эпоху. По образному выражению Геру, философская система имеет вечную душу, хотя для человеческого сознания она всегда окрашена в цвет определенного времени.
Французский мыслитель настаивал на том, что историк философии должен уделять серьезное внимание как временному, так и вечному элементу системы. Игнорирование исторических условий продуцирует произвольные суждения вроде тех, к которым приводит интуитивный метод. Игнорирование интеллигибельного элемента влечет за собой потерю из вида собственно философского смысла учения. В одном случае утверждается «антиисторический онтологизм», в другом — философский субъективизм.
М. Геру подчеркивал важность аффективного, субъективного фактора в философии. Люди становятся приверженцами той или иной доктрины зачастую в силу личностных предпочтений, которым лучше всего отвечает именно она. Свободный мировоззренческий выбор человека во многих случаях определяется верованиями, абстрагироваться от которых он не в состоянии. Как бы то ни было, свободный выбор не упраздняет объективность философского содержания великих систем. «Свобода требует, стало быть, бесконечность актов, следовательно, бесконечного умозрения. Таким образом, она требует по праву этого множества умозрений,
которые история нам открывает как существующие по факту» [ibid., p. 217]. Именно нерасторжимое соединение свободы и размышления выступает и необходимым условием, и оправданием разнообразия философских систем в истории. Их множество, таким образом, вовсе не следует пытаться устранить путем отыскания итоговой формулы, всеохватывающей доктрины. Она невозможна в силу природы философского знания. Геру говорит о праве разума находить свою реализацию во множестве различных систем.
Сопоставляя свою позицию с гегелевской, французский мыслитель акцентировал внимание на противоположности применяемого им трансцендентального метода подходу немецкого философа. Он провозглашает собственный радикальный идеализм переворачиванием гегельянства, поскольку не выводит историю философии из определенной системы, но использует противоположный порядок.
Авторитет Геру в среде историков философии всегда был чрезвычайно высок. Франсуаза Арманго видит важную заслугу Геру в том, что он «обновил философское значение истории философии» [Л Armengaud, 2001, p. 663]. Шарль Перельман подчеркивал, что тезисы Геру, раскрывающие его понимание истории философии, «основаны на длительном опыте философских текстов, глубоком знании многочисленных систем, мастерскую реконструкцию которых он предпринял» [Ch. Perelman, 1964, p. 132]. Фернан Брюн-нер следующим образом резюмировал сущность творчества Геру в целом: «...для него речь идет не о пересказе мнений, но о выявлении рациональной структуры системы, о постижении интеллектуального процесса, ее порождающего, через который она устанавливается и обосновывается во всех своих частях и еще может расти в уме того, кто нашел ее порождающие принципы. Выделяя систематическое единство философий, достигая перекрестка, где соединяются все тезисы учения, историк философии проделывает важный труд философа» [Л Brunner, 1964, p. 180]. Анри Дюмери солидаризировался с Геру по поводу критики в адрес интуитивист-ской концепции истории философии: «...я хочу подтвердить наблюдение г. Марсиаля Геру: философские учения суть произведения; это не интуиции, которые стремятся раскрыться, не приближения, которые направлены к идеальной системе. Творческая интуиция не существует прежде, чем она примет форму» [H. Dumery, 1964, p. 155]. Жинет Дрейфус полагает, что «среди философов, которые с целью решения проблемы отношения философии с ее историей имели намерение идти не от философии к истории, но от истории к философии, Марсиаль Геру сегодня единственный, быть может, кто, выражаясь по-фихтевски, избежал противоречия между действиями и словами. Совсем не навязывая истории закон своей фи-
лософии, но предписывая своей философии, как и всякой философии, закон реальности, живущей в истории, он делает то, о чем говорит, и примиряет философию с ее историей, которую не ограничивает никаким горизонтом» [G. Dreyfus, 1984, p. 11]. И.И. Блау-берг, сопоставляя теоретические позиции Геру и Брейе, заключает, что «оба они задают высокую планку работы историку философии, призывая его к продуктивному сочетанию в себе двух "ипостасей" — историка, исследующего культуру конкретной эпохи, обстоятельства появления философских учений, и философа, способного к адекватному воссозданию ментальных структур» [И.И. Блауберг, 2008, с. 85].
Вместе с тем в последнее время нередки и критические замечания исследователей в адрес различных аспектов концепции французского мыслителя. «Решение Геру, продиктованное идеалом объективности, который он неуклонно отстаивал, было сформулировано, возможно, в полемических целях, весьма жестко: строго говоря, историк философии, по его мнению, вообще не является интерпретатором, поскольку, при условии точного следования методу, он дает единственно верное объяснение учения. Исходный замысел Геру едва ли можно считать осуществимым. Как справедливо замечает Л. Винчигуэрра, комментарий, при всем стремлении его автора к строгой объективности, никогда не бывает полностью свободным от толкований» [И.И.Блауберг, 2009, с. 236]. Бернар Буржуа, характеризуя позицию французского мыслителя, не соглашается признать за ней удачную реализацию замысла полного преодоления историко-философской модели гегельянства, поскольку для Геру «всякая философия (аутентичная) полагает сама себя, создает, изобретает сама себя абсолютно, не встречая выше себя или внутри себя иное, ее ограничивающее. Но тем самым она лишается фундамента, ибо всякий фундамент, конечно, тождествен тому, что он создает, но также и отличен от него, иной по отношению к нему. "Порядок доказательств" в своей целостности как таковой и в своем развитии как порядок именно таких доказательств лишен основания. Что побуждает спросить себя, действительно ли переход от абсолютного идеализма к радикальному идеализму, от христианского монотеизма Гегеля к языческому политеизму Геру в концепции истории философии представляет прогресс» [B. Bourgeois, 2001, p. 194].
В творчестве Марсиаля Геру несомненно присутствуют мотивы, в высшей степени актуальные для современных историков философии. Это и обоснование плюрализма как формы существования истории философии, и трактовка философии как постоянно возобновляемого опыта, и решение вопроса о соотношении вневре-
менной истины с последовательной сменой учений. Практиковавшийся Геру метод анализа структур философских текстов, с его акцентом на развертывание доказательств внутри системы, на реконструкцию ее архитектоники, вполне подтвердил свою плодотворность, будучи применен к классическим произведениям философов раннего Нового времени. В достаточной степени обоснованными представляются размышления французского мыслителя о том, что полномасштабное сведение философии к внешним по отношению к ней факторам приводит к потере ее предмета. Очевидно, справедливы его соображения об отличии метафилософии и от науки и от искусства. Отказ от попыток подчинения истории философии какой-то одной, избранной исследователем доктрине, действительно позволяет сохранить все ее многообразное содержание. Свойственная концепции Геру постановка проблем прогресса в истории философии, соединения в ней свободы и необходимости, выявления условий ее возможности, бесспорно, стимулирует дальнейшие размышления о способах их решения. Его наблюдения и приводимые в их подтверждение аргументы о важности полемической стороны для философии, об отсутствии в ее развитии окончательных опровержений великих систем, о теоретической уязвимости тезиса об отражении в различных учениях единой внешней реальности не могут игнорироваться современными исследователями, оставляться ими без анализа при выстраивании философии истории философии.
Разумеется, немалая доля истины заключена в тех критических замечаниях по адресу концепции Геру, в которых обращалось внимание на проблематичность отождествления интерпретации философского текста с абсолютно объективным анализом. Но главная сложность, с которой сталкивается его подход, пожалуй, в другом, — в подчинении истории философии метафизической схеме, обнаруживающей свое родство с онтологическим реализмом. В результате беспристрастный анализ исторических данных, призванный вывести за пределы ограниченного круга представлений отдельных, претендующих на исключительность учений, сам оказывается в определенном смысле подчиненным контексту одной из метафизических традиций.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Блауберг И.И. Э. Брейе и М. Геру: два подхода к истории философии // История философии. 2008. № 13.
Блауберг И.И. Дианоэматика и структурный метод Марсиаля Геру // Историко-философский ежегодник 2008. М., 2009.
ArmengaudF. Gueroult // Dictionnaire des philosophes, P., 2001.
Bourgeois B. L'invention philosophique: de l'idélisme absolu de Hegel à l'idélisme radical de Gueroult? // Comment écrire l'histoire de la philosophie? Sous la dir. de YCh. Zarka. P., 2001.
Brunner F. Histoire de la philosophie et philosophie // Etudes sur l'histoire de la philosophie: En hommage à Martial Gueroult. P., 1964.
Dreyfus G. Avertissment de l'éditeur // Gueroult M. Dianoématique. Livre I. Histoire de l'histoire de la philosophie. V. 1. P., 1984.
Dumery H. Doctrine et structure // Etudes sur l'histoire de la philosophie: En hommage à Martial Gueroult. P., 1964.
Gueroult M. Le problème de la légitimité de l'histoire de la philosophie // La philosophie de l'histoire de la philosophie. Roma; P., 1956.
Gueroult M. La méthode en histoire de la philosophie // Revue de l'université de Bruxelles. 1973. N 3-4.
Gueroult M. Dianoématique. Livre I I. Philosophie de l'histoire de la philosophie. P., 1979.
Gueroult M. Dianoématique. Livre I. Histoire de l'histoire de la philosophie. P., 1984. Vol. 1.
Gueroult M. Descartes selon l'ordre des raisons. P., 1999. T. 1.
Perelman Ch. Le réel commun et le réel philosophique // Etudes sur l'histoire de la philosophie: En hommage à Martial Gueroult. P., 1964.
