CC BY
44
1. Елютина М. Э., Чеканов Э. Г. Социальная геронтология. Саратов, 2001. 168 с.
2. Толстой Л. Н. Детство. Юношеские опыты // Толстой Л. Н. Полн. собр. соч.: в 90 т. М. : Гос. изд-во худож. лит., 1928. Т. 1. 425 с.
3. Орлов А. Б. « Если... не будете как дети...» Гуманистическая психология детства и образовательная перспектива для третьего тысячелетия // Мир образования. 1996. № 4. С. 72-76.
4. Звездкина Э. Ф. Социальная природа самосознания. Красноярск : Изд-во Краснояр. ун-та, 1986. 195 с.
5. Федотова П. И. Молодость и старость как духовно-нравственные категории: Проблемы геронтософии в русском философском романтизме // Философия старости:
УДК 130.2
АРХЕТИПИЧЕСКИЕ КОРНИ ФИЛОСОФИИ КОСМИЗМА
Автор исследует архетипические предпосылки философии космизма. Обосновывается идея о том, что бытийной основой базовых концептов космизма выступают конституируемые архетипом самости экзистенциальные состояния (в частности, страх смерти и чувство оторванности от мира и ущербности наличного бытия). Показано, что философия космизма приобретает особую актуальность в обществах, обладающих потенциалом мирового лидерства. Исследуются особенности русского и американского космизма.
Ключевые слова: коллективное бессознательное, архетип самости, архетип страха смерти, философия космизма.
Космизм - философское мировоззрение, в основе которого лежит представление о мироздании как об организованном и упорядоченном целом и о человеке как органической части этого целого [1, с. 519]. Для него характерны обращенность к внеземной части вселенной, вера в космическое предназначение человека и в неизбежность объединения всего человечества в процессе космической эволюции. Научно-технический прогресс осмысливается космистами как закономерный этап общемирового эволюционного процесса, успешное прохождение которого позволит человечеству достичь полного и окончательного единства с мирозданием.
Особое место в философии космизма занимает тема смерти, которая представляется главным вселенским злом, основным препятствием на пути к всеобщему счастью. Необходимым условием счастливого бытия, по мнению космистов, является бессмертие, возможность достижения которого они связывают опять-таки с научно-техническим прогрессом. Надежды на бессмертие в космизме связаны с представлениями о космосе как о ресурсе бесконечной и безграничной жизни. Космизм в этом смысле представ-
геронтософия : сб. материалов конф. СПб. : Изд-во С.-Пе-терб. филос. об-ва, 2002. С. 41-43.
6. Ермаков С. А., Кашина О. П. Задачи зрелости как важного этапа жизненного пути человека // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов : Грамота, 2015. № 1. Ч. 1. С. 47-49.
7. Шопенгауэр А. Афоризмы житейской мудрости. М. : Совет. писатель, 1990. 370 с.
8. Мамардашвили М. К. Психологическая топология пути: М. Пруст «В поисках утраченного времени»: лекции 1984-1985 гг. СПб. : РХГИ, 1997. 571 с.
© Ермаков С. А., Кашина О. П., 2018
Е. Ю. Забелина E. Yu. Zabelina
ARCHETYPAL ORIGINS OF THE COSMIC PHILOSOPHY
The author investigates the archetypal premises of the philosophy of cosmism. The substantiated idea is that existential states constituting the existential archetype of the Self (in particular, the fear of death and the feeling of detachment from the world and the detriment of existing being) are the basis of the basic concepts of cosmism. It is shown that the philosophy of cosmism acquires a special urgency in societies possessing the potential of world leadership. The peculiarities of Russian and American cosmism are studied.
Keywords: collective unconscious, archetype of the Self, archetype of the fear of death, the cosmic philosophy.
ляется антропоцентристским мировоззрением, согласно которому человечеству присуща особая миссия в масштабах всего мироздания.
Между тем и представление о человеке как о завершающем звене эволюции мирового целого, и представление о бессмертии как необходимом условии подлинно счастливого бытия оформились в мифологическом сознании древних культур задолго до эры техногенных цивилизаций. На протяжении всей обозримой истории тема достижения космического бессмертия занимает видное место в эпических произведениях, в мистических и религиозных концепциях. Данное обстоятельство дает основание предположить, что истоки представлений о «космическом человеке» и о его бессмертии как высшей ценности находятся в коллективном бессознательном [2].
Согласно К. Г. Юнгу, центральное место в коллективном бессознательном принадлежит архетипу самости - программе коллективного бессознательного, конституирующей экзистенциальный образ действительности, разделенной на внутренний и внешний миры, противостоящие друг другу. Внутренний мир самости включает в себя переживания,
мысли, желания и экзистенциальные императивы - внутренние необходимости в свободе, безопасности, наслаждении и т. п. Внешний мир для самости - источник возможностей для реализации внутренних необходимостей, но также и источник угроз - внешних необходимостей, являющихся препятствием для реализации необходимостей внутренних.
Главная внутренняя необходимость (закон) самости -быть, поскольку все прочие необходимости могут существовать и реализовываться только при условии, что она удерживает свое бытие. Поэтому совершенное однажды рациональным мышлением открытие о неизбежности собственной смерти - один из самых горьких плодов с древа познания. Именно от этих плодов, по всей видимости, предостерегало библейского Адама коллективное бессознательное устами бога. Как пишет Ю. В. Грицков, «смерть превращается для человека в проблему, как только он впервые осознает собственную смертность... Знание о собственной смерти подобно выпущенному из бутылки джинну: раз возникнув, образ смерти преследует человека в любой ситуации, накладывается на образ любого события» [3, с. 19].
Ставящее под угрозу основополагающие жизненные смыслы человека знание о неизбежности смерти, как нам представляется, и обусловило возникновение архетипа страха смерти - программы коллективного бессознательного, конституирующей экзистенциальное переживание человеком угрозы абсолютной утраты бытия. Эта угроза побуждает его создавать новые смыслы, позволяющие сосуществовать с катастрофическим для самости знанием о неизбежно грядущем небытии [3, с. 19]. В определенном смысле архетип страха смерти можно назвать инстинктом самосохранения самости. Этот инстинкт побуждает самость человека искать опору в более укорененной в пространстве и времени самости, обладающей менее уязвимым, нежели ее собственное, бытием. В пространстве культуры таким бытием обладают род, племя, народ, нация, наконец, человечество в целом. Переживание своего единства с какой-либо из этих самостей является экзистенциальной защитой человека от маячащего на горизонте небытия.
Нам представляется очевидным, что работа именно этого архетипа проявляется в намерении космистов достичь физического бессмертия с помощью науки, которая в их представлении является главным средством обживания вселенной: предназначение науки - постигать необходимости внешнего мира, чтобы поставить их на службу необ-ходимостям мира внутреннего.
В ХХ в. катализатором космического мироощущения явилось стремительное развитие технологий, в том числе космических. Рост популярности философии космизма как способа «предельного вопрошания человека о мире как целом» особенно затронул две великие державы, которые оказались в прямом смысле способны выйти в космос. При этом русский и американский космизм, имеющие общие архетипические корни, развивались сообразно своим культурным особенностям [4, р. 26].
В раннем русском космизме значительно влияние восточного православия, в котором работа архетипа страха смерти проявляется в мистико-религиозных экзистенциальных переживаниях (острая неудовлетворенность наличным
бытием, визионерские видения, интерес к оккультным и паранормальным явлениям, страстная потребность в духовном совершенствовании как способе защиты от небытия). Особенно напряженно в нем звучит тема необходимости объединения всего человечества в единое духовное целое (идея соборности или, если использовать терминологию Г. В. Ф. Гегеля, общечеловеческой самости), без чего, по их мнению, невозможно осуществление подлинного космического предназначения человека - достижения полноценного счастливого бытия.
Эта тема становится главной в «философии общего дела» Н. Ф. Федорова. Философ заявляет о необходимости единения всех народов, наций, рас для совместного противостояния смерти как олицетворению мирового зла. Его фанатичный, бескомпромиссный гуманизм граничит с безумием: счастье каждого человека объявляется абсолютной, безусловной ценностью, ценность его бытия приравнивается к ценности бытия всего человечества (человек не может быть счастливым, если несчастливы другие, с которыми он ощущает неразрывную связь). Он ставит перед естественными науками задачу обеспечить бессмертие для всех прошлых, настоящих и будущих поколений. Гуманистический пафос идей этого мыслителя во многом способствовал росту интереса общественности к космическим и спутниковым технологиям, к естественным и техническим наукам в целом.
Для исторически более молодого американского космизма мистико-религиозные настроения менее характерны: размывание границ между религией и наукой рассматривается здесь как случайная, исторически преходящая особенность дискуссий о судьбах мироздания и о месте человечества во Вселенной. Для концептов американских космистов более характерен дух протестантского прагматизма, они изначально нацелены на достижение практических результатов в области высоких космических и информационных технологий. Так, американский космист Ф. Типлер, переосмысливая идею Н. Ф. Федорова о необходимости воскрешения умерших, рассуждает о возможности достижения вечной жизни посредством компьютерных симуляций [5]. Кроме того, в американской национальной доктрине освоения космоса отчетливо прослеживаются политические и практические установки на доминирование в мире американской нации [4], что свидетельствует, скорее, о национальном (имперском), нежели общечеловеческом масштабе американской самости. Так, известный представитель американской космической философии Дж. Фиске развивал идею об эволюционных преимуществах американской модели общества, которые позволят ей в дальнейшем распространиться в мировом масштабе [6].
Очевидно, масштабам стоящих перед двумя космическими нациями задач больше подходят и космические масштабы мироощущения: они видят продолжение себя не только в своем роде, в своей нации, но в целом мире. Несмотря на изначальные различия русского и американского космиз-мов, на современном этапе они все больше начинают походить друг на друга: оба ориентированы на освоение космоса и коэволюцию, на преодоление границ между человеческими самостями, а в конечном счете - и границ, разделяющих «я» и «не я», человека и Космос.
24
Гуманитарные исследования • 2018 • № 3 (20)
Как мы уже отметили, архетип страха смерти побуждает самость человека «расширяться» посредством «слияния» с другими самостями (в конечном счете - со всем человечеством), мыслить и ощущать себя частью бессмертного мироздания. В философии космизма работа данного архетипа воплощается в идее абсолютной ценности жизни как отдельного человека, так и всего мироздания. Так, в пан-психистской концепции К. Э. Циолковского мир представляется самоорганизованным целым, в которое включен и человек. В его идее бесконечной эволюции, перехода из одного состояния в другое и возвращения в принципе отсутствует смерть [7].
Коррелирующее с нашим понимание укорененности космологических идей в коллективном бессознательном развивает Л. А. Максименко. Она полагает, что «в основе построения научных космологических моделей лежит рационализация («рефлексия», «осознание», по К. Г. Юнгу)», которую рассматривает как «форму манифестации архетипов», как «паттерн», направляющий процесс извлечения рациональности из «научного бессознательного». Результатом работы архетипа как «способа помыслить космологическую проблему в ее предельно-метафизической постановке» выступают «космологемы» - зафиксированные в культурных текстах рационализированные матрицы манифестации идущего из глубин бессознательного «океанического/вселенского чувства» [8, с. 380-381]. Более того, космологические символы, в которых закреплено архетипическое содержание, вполне наглядно отражаются в социокультурной реальности [9, с. 259-261].
Современный исследователь русского космизма Ф. Ги-ренок видит истоки идеи единства человека и мира в интуиции обитаемости и обживаемости мира [10]. Данная интуиция проявляется в выстраивании представления о Космосе как о подлинном доме человека, как о единственном месте обитания, где осуществима истинная, соразмерная человеку жизнь. С нашей точки зрения, Ф. Гиренок понимает под интуицией обитаемости и обживаемости мира не что иное как один из модусов архетипа дома, который проявляется в функционирующих в культуре сакрализованных образах (мифологемах) семьи-как-дома, родины-как-дома, мирозда-ния-как-дома [11]. Очевидно, что работа архетипа дома тоже сопряжена с «космическим мироощущением», характерным для архетипа страха смерти.
Конституируемые архетипом страха смерти экзистенциальные состояния - благоприятная среда для таких смыс-лообразований, как идея о необходимости возвращения жизни в космос [12] или идея о космическом предназначении человека - эволюционировать вместе с космосом, в единстве с ним. На подобных идеях основано мировоззрение постгуманизма, которое, как нам представляется, можно считать современной редакцией философии космизма. Согласно постгуманистам, коэволюция человека и космоса должна привести к появлению постчеловечества - качественно нового вида живых существ с физическими, интеллектуальными и духовными свойствами и способностями, принципиально отличающимися от человеческих. При этом должны радикально измениться и архетипические программы коллективного бессознательного, и обусловленные ими экзистенциальные переживания. В контексте разраба-
тываемой нами концепции это означает, что индивидуальные самости нового вида будут интегрированы в единую сверхсамость таким образом, что не смогут экзистенциально переживать свое бытие отдельно от бытия социальной общности, а значит, не будут испытывать экзистенциальный страх индивидуальной смерти, подобно тому как клетки живого организма не могут экзистенциально противопоставлять свое бытие бытию целого организма. Такая «бессмертная» сверхсамость будет располагать практически неисчерпаемыми информационными и энергетическими ресурсами всего мироздания.
Однако в трансгуманистском сценарии будущего есть одно весьма смущающее обстоятельство: представители нового вида будут настолько существенно отличаться от нас, что их уже нельзя будет назвать людьми в собственном смысле этого слова. То есть фактической ценой, которую человеку придется заплатить за победу над страхом смерти, должна стать смерть человеческой самости.
1. Космизм // Новейший философский словарь. 2-е изд., перераб. и доп. Минск : Интерпрессервис: Книжный Дом. 2001. С. 519.
2. Казютинский В. В. Мировоззренческие ориентации современного космизма // Космонавтика и общество: философия К. Э. Циолковского. Калуга, 2007. URL: http:// readings.gmik.ru/lecture/2007-MIR0V0ZZRENCHESKIE-ORIENTATSII-SOVREMENNOGO-KOSMIZMA (дата обращения: 15.05.2018).
3. Грицков Ю. В. Образы страдания в страдающем сознании (феномен страдания и способы его осмысления в общественном сознании) : моногр. Красноярск : КГУ, 2004. 119 с.
4. Harrison A. A. Russian and American Cosmism: Religion, National Psyche and Spaceflight // Astropolitics. 2013. № 1-2(11). P. 25-44.
5. Tipler Fr. J. The Physics of Immortality: Modern Cosmology, God, and the Resurrection of the Dead. New York : Anchor, 1995. 528 p.
6. Fiske J. The Critical Period of American History. Cambridge : Houghton & C°, 2008. 350 p.
7. Алексеева В. И. Философия бессмертия К. Э. Циолковского: истоки системы и возможности анализа // Общественные науки и современность. 2001. № 3. С. 177-187.
8. Максименко Л. А. Homo Cosmicus: опыт антропологической космологии : моногр. Омск : Изд-во ОмГПУ, 2011. 389 с.
9. Горнова Г. В., Максименко Л. А. Космос в зеркале города // Преподаватель XXI век. 2010. № 2-2. С. 257-265.
10. Гиренок Ф. И. Интуиции русского космизма // Философия русского космизма / под ред. А. П. Огурцов, Л. В. Фесен-кова. М. : Фонд «Новое тысячелетие», 1996. С. 264-289.
11. Шутова Е. В. Архетипы «дом» и «бездомье» и их объективация в духовной культуре : дис. ... канд. филос. наук. Омск, 2011. 174 с.
12. Элиаде М. Миф о вечном возвращении. Архетипы и повторяемость. СПб. : Алетейя, 1998. 256 с.
© Забелина Е. Ю., 2018
