CC BY
723
Подводя итоги, следует сказать о значении феноменологического анализа для раскрытия потенциала художественной литературы. То, что явилось поэтическому сознанию, нашло выражение в поэзии через переживания, и есть реаль-
ность. Феноменология художественного произведения позволяет нам постичь эту реальность. Переживания составляют саму ценность человеческого бытия.
Литература
1. Инишев И.Н. Чтение и дискурс: трансформация герменевтики. - Вильнюс, 2007.
2. Хаардт А. Эдмунд Гуссерль и феноменологическое движение в России 10- и 20-х годов // Вопросы философии. -1994. - № 5.
3. Козлов И. Колокола Байкала // Байкал. - 2006. - № 5 [Электронный ресурс]. - URL: www.baikalgran.ru
4. Балданов С.Ж. Бурятская литература в условиях современных социокультурных процессов // Бурятская литература в условиях современного социокультурного контекста: материалы регион. науч. конф. - Ч.1. - Улан-Удэ, 2006.
5. Нимбуев Н. Стреноженные молнии. Стихи. - Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1974.
6. Золотые гольцы: сб. прозы и стихов. - М.: Современник, 1986.
7. Кормин Н.А. Диаграмма времени-сознания и феномен художественного восприятия // Феноменология искусства. -М., 1996.
Болдонова Ирина Сергеевна, доцент, зав. кафедрой зарубежной литературы Бурятского госуниверситета, доктор философских наук. E-mail: irina duncan@mail.ru
Boldonova Irina Sergeevna, associate professor, head of the department of foreign literature, Buryat State University, doctor of philosophical sciences.
УДК 130.2
© Т.В. Платицына
Архетип трикстера в зарубежных исследованиях
Статья посвящена рассмотрению понятия «трикстер» в зарубежной культурологии. Автор прослеживает его развитие -от появления термина в работах американских и английских антропологов до его разработки и усложнения американскими и европейскими психоаналитиками, фольклористами, литературоведами, лингвистами, писателями и этнографами в XX в. и перехода на качественно новый уровень в работах культурологов индейского происхождения в начале XXI в.
Ключевые слова: трикстер, культура, антропология, фольклор, индейский, архетип, культурный герой, дискурс, постмодернистский.
T.V. Platitcyna
Archetype of trickster in the Western studies
The article dwells upon the concept of “trickster” in Western Cultural Studies. The author traces its evolution - from the appearance of the term in the works of American and English anthropologists through its development and elaboration by American and European psychoanalysts, folklorists, literature scholars, linguists, writers and ethnographers in the XX-th century and to the transition to a new level in the works of scholars in the area of culture studies of Native American ancestry in the beginning of the XXI-st century.
Keywords: trickster, culture, anthropology, folklore, Native American, archetype, cultural hero, discourse, postmodern.
Одним из интересных, противоречивых и загадочных образов архаической мифологии является комический дублер культурного героя -трикстер (от англ. «trick» - трюк, «trickster» -“трюкач, обманщик, хитрец, шалун”). Он в большой степени может рассматриваться как универсальный образ - в фольклоре любого народа неизбежно присутствует этот персонаж (Гермес в мифах Древней Греции, Койот в сказках и легендах североамериканских индейцев, братец Кролик у афроамериканцев, король Обезьяна в Китае, Ананси в Африке, Ганеш в Индии, Локи в скандинавском фольклоре, Иван-дурак в русских сказках, Будамшу в Бурятии и т.д.).
Трикстеру посвящено множество работ, дополняющих и опровергающих одна другую, что неудивительно, учитывая принципиальную про-
тиворечивость его фигуры. В данной статье мы рассмотрим происхождение и развитие понятия «трикстер» в работах зарубежных исследователей в рамках культурной антропологии (не считая его употребления в повседневном общении в значении, впервые зафиксированном в Оксфордском словаре английского языка в XVIII в. как «обманщик, мошенник, лжец»).
Согласно одной из версий, которая считается общепринятой, впервые термин «трикстер» упоминается в XIX в. американским антропологом Д.Г. Бринтоном в трудах, посвященных фольклору американских индейцев (1868), для обозначения комического персонажа, который часто появляется в их сказках и легендах. Однако Л. Хайд отмечает, что этот термин впервые упоминается Ф. Боасом в предисловии к совместной со
своим учеником Дж. Тейтом книге «Традиции индейцев долины реки Томпсон» (1900) [Hyde, 1998: 355]. Среди многих антропологических работ можно выделить «Сказки индейцев Северной Америки» (1929) американского фольклориста С. Томпсона, которая представляет собой обширное собрание мифов и легенд о трикстере у различных индейских племен, однако лишенное теоретического комментария.
Первое фундаментальное исследование в этой области принадлежит американскому антропологу и фольклористу П. Радину (Трикстер. Исследование мифов американских индейцев (1956)), который, будучи приверженцем эволюционистского подхода, относит соединение божественного культурного героя и «божественного шута» (трикстера) ко времени появления человека в качестве социального существа (в отличие от животного). В проанализированном им цикле мифов о трикстере индейцев Виннебаго Радин усматривает изображение эволюции человека от природной стихийности к героической сознательности. Согласно Радину, «трикстер в одно и то же время является создателем и разрушителем, воздающим и просящим, одураченным и выигрывающим... У него нет каких-либо ценностей, моральных или социальных, он находится на службе у своих страстей и аппетитов, однако через его действия появляются все ценности и нормы» [Радин, 1993: xxiii].
Известный австрийский психоаналитик К.Г. Юнг рассматривает трикстера как вариант архетипа «тени» человека - в соответствии со своей теорией архетипов он воспринимает образ трикстера как взгляд «я», брошенный в далекое прошлое коллективного сознания, как отражение недифференцированного, едва оторвавшегося от животного мира человеческого сознания [Jung, 1968: 256-270].
Характерной чертой «тени», по Юнгу, является архетипическая черта нарушения социальных установок - своими безрассудными действиями трикстер-»тень» способен поломать существующие обычаи, что в мифологии воспринимается позитивно, как сила разума, рушащая все барьеры. В качестве примера Юнг приводит древнеримского бога Меркурия, который, нарушая правила, установленные высшими богами, осуществляет свои функции культурного героя. Юнг также проводит параллель между трикстером, полтергейстом и шаманом, отмечая присущую им склонность к трансформации (физической и духовной) и злобным шуткам, которые становятся причиной страданий самого трикстера и которые, в свою очередь, ведут к «его постепенному превращению в спасителя и одновременно оче-
ловечиванию...» Это «преобразование бессмысленного в осмысленное» [Юнг, 1999: 267] позволяет трикстеру стать медиатором между бессознательной и сознательной сферами человеческой психики, привести личность к осознанию собственной «самости» и осуществить компенсаторную функцию в культуре.
Венгерский филолог-религиовед, специалист по античной мифологии К. Кереньи, сравнивая трикстера Виннебаго с трикстерами античной мифологии и персонажами европейского плутовского романа, соглашается с Юнгом, определяя трикстера как «вневременной праобраз» (архетип), «корень всех плутовских созданий мировой литературы, охватывающий все времена и культуры» [Кереньи, 1999: 245], «дух беспорядка», «персонаж, выражающий и воплощающий жизнь тела, ничему не подчиняющийся полностью, управляемый похотью и голодом, вечно навлекающий на себя боль и страдания, хитрый и вместе с тем неразумный в своих поступках» [Кере-ньи, 1999: 257].
Таким образом, Радин, Кереньи и Юнг акцентируют свое внимание на таких чертах трикстера, как архетипичность и универсальность, бессознательность/неполное отделение от мира животного/телесность, противоречивость, и на его креативной и компенсаторной функциях, выражающихся в нарушении всякого рода границ, включая границы пола. Они дают подробный «психологический портрет» трикстера, выделяя его главные черты и социально-культурные функции, их работы имеют ценность как кросс-культурные исследования, специализирующиеся на сравнительном изучении образа трикстера в индейской и европейской мифологии.
Существенным недостатком данных теорий можно считать то, что трикстер рассматривается как предшественник культурного героя, как важный, но «примитивный» этап в развитии человеческого сознания, а не как естественная составляющая культуры [Greenway, 1964: 90]. П. Радина также подвергают критике за то, что в его работе мифы рассматриваются как продукт устного народного творчества и религиозных воззрений вне их связи с материальной культурой индейцев Виннебаго [Hultkrantz, 1983]. При данном подходе к изучению образа трикстера, для которого характерно восприятие его как универсального, генеративного образа, имеющего общие характеристики и выполняющего сходные функции во многих культурах, пытаются выявить архетипи-ческие корни данного образа, восходящие к общечеловеческому «коллективному бессознательному», его происхождение, развитие и функционирование в социокультурных условиях.
В конце ХХ в. изучение образа трикстера в рамках данного «генеративного» подхода продолжается такими исследователями, как постюн-гианец Т. Бельмонт, антропологи-фольклористы Р. Абрахамс и Б. Бэбкок-Абрахамс и др. Так, Р. Абрахамс пишет, что трикстер объединяет в себе качества множества других типов персонажей: клоуна, дурака, шутника, посвященного, культурного героя [Abrahams, 1968: 170-71]. Л. Хайд, Э. Велсфорд, Х. Лок дифференцируют эти типы и выделяют отличающие их характеристики [Welsford, 1935; Hyde, 1998; Lock, 2002], а Б. Бэбкок-Абрахамс разрабатывает типологию персонажей-трикстеров и выделяет 16 свойственных им характеристик [Babcock-Abrahams, 1975: 147-86].
Противоположный этому подход, представленный в исследованиях образа трикстера в отдельно взятой конкретно-индивидуальной культуре (Т.О. Бейдельман, Э. Бессо, Дж. С. Кирк, Д. Сабатуччи, Э.Э. Причард и др.), имеет своей основой тот факт, что этот персонаж настолько разнообразно представлен в мировой традиционной и современной культуре и, следовательно, трикстеры, принадлежащие к индивидуальным культурам, так разнятся и настолько культурно специфичны, что невозможно выявить объединяющие их качества.
Т.О. Бейдельман предлагает отказаться от употребления термина «трикстер» и сконцентрироваться на изучении персонажей, «только частично походящих на то, что условно именуют «трикстером» приверженцы универсальных категоризаций», в отдельно взятой культуре. Он анализирует устное народное творчество африканского племени кагуру и в качестве аргумента приводит то, что представители культуры кагуру не используют термина, который бы имел генеративное значение «трикстер», более того, персонажи, которые с точки зрения западных антропологов можно объединить под «крышей» этого термина, ни в коей мере респондентами не объединяются [Hynes, Doty, 1993: 175-176]. Д. Сабатуччи называет этот термин «чудовищной абстракцией», которая значительно обесценивает кросс-культурные исследования [Sabatucci, 1981].
В. Тернер отмечает, что трикстер является фигурой лиминальной (от лат. «limen» - «порог»), он разрушает и смешивает все категории для того, чтобы создать новые комбинации и аномалии. Трикстер так же, как шут и клоун, обладает маргинальным статусом и привносит в социальный институт новые возможности [Turner, 1969: 125].
У. Хайнс и У. Доти в междисциплинарной работе «Мифологическая фигура трикстера: конту-
ры, контексты и критика» (1993) пытаются преодолеть ограничения «генеративного» и «конкретизированного» подходов и объединяют в ней эссе авторов, придерживающихся иногда очень разных подходов ради того, чтобы показать разносторонность и многообразие фигуры трикстера как таковой, а также множество способов его изучения. В книге описаны персонажи из различных культур и социокультурных контекстов, включая африканских Ананси, Ешу и Легба, западных Гермеса, Святого Петра и Гершеля, индейских Койота, Ваджункагу и Монабозо, азиатских Сузаноо, Сун Вун Юнг, Ага Тампу и Хо-ранги. Авторы соглашаются, что, с одной стороны, есть общие аспекты, объединяющие персонажей данного типа в разных культурах. Так, У. Доти выделяет 6 характеристик трикстера: 1) противоречивость и пограничность, 2) трюкачество, склонность к обману, 3) способность к трансформации и изменению внешности, 4) «переворачивание ситуации», 5) выполнение роли «божественного посланника и подражателя богов», 6) выполнение функции «священного и распутного бриколера» [Hynes, Doty, 1993: 3345], которые наиболее соответствуют идентичности трикстера вне зависимости от культуры, к которой он принадлежит.
С другой стороны, эти общие характеристики «ведут нас к сравнению социальных функций, психологических механизмов, литературных мотивов, отношения к религиозным верованиям и ритуальных трансформаций», связанных с трикстером. У. Доти и У. Хайнс отмечают, что легенды о трикстере были в большой степени уже изучены с точки зрения антропологического, этнографического и исторического контекстов, однако за пределами изучения осталось рассмотрение образа в более широком культурологическом контексте, что выявило бы общие свойства человеческой культурной экспрессии [Hynes, Doty, 1993: 2-4].
Авторы также заостряют внимание на том, что трикстер принадлежит к смеховой культуре, следовательно, как всякая пародия и сатира, легенды о трикстере становятся плодородным источником культурной рефлексии и критического размышления, где отношение культуры к смеху отражает ее жизнеспособность, гибкость и творческий потенциал. Таким образом, трикстер одновременно выполняет развлекательную и рефлективную функции.
В конце XX в. становятся актуальными исследования языка трикстера, появляется термин «дискурс трикстера» в работах таких ученых, как Э. Бассо, А. Дуэйхи, Дж. Вайзнер, Р. Лаш, активизируются гендерные (Дж. Смит, С. Сеньер, М.
Джейкобс, М. Джурик), семиотические, герменевтические, психоаналитические (постюнгиан-ские), литературоведческие и кинематографические (Х. Бэссил-Морозов) исследования. Х. Лок и другие ученые выделяют такое понятие, как «трикстер постмодерна», которое, появляясь в разных ипостасях в современном кинематографе, литературе и популярной культуре, выражает психологию и мышление эпохи постмодернизма [Lock, 2002].
В начале XXI в. одним из актуальных направлений становится рассмотрение образа трикстера с ориентацией на восприятие данного персонажа самим коренным населением Северной Америки и учеными индейского происхождения (Дж. Вайзнер, К. Фаган, Н. Синклер, Э. Еллоухорн и др.). Канадский литературовед Д. Редер пишет о том, что фокус научного исследования должен сместиться с колонизаторской точки зрения изучения богатого индейского фольклорного наследия на изучение мировоззрения индейского населения и его интеллектуального вклада в мировую культуру, чтобы выявить новые прочтения рассказов и легенд о трикстере [Reder, Morra, 2010: viii]. Проблема трикстера в течение долгого времени изучалась учеными европейского происхождения, и фигура трикстера всегда рассматривалась как «экзотичная», в то время как
образ трикстера нужно «переместить» в определенный социально-исторический контекст и понимать его в связи с этим контекстом согласно концепции этической критики [Я^ег, Могга: хи]
Таким образом, исследования образа трикстера в зарубежной культурологии, зародившись в конце XIX в. в русле антропологии и фольклористики, в XX в. развивались в различных направлениях, включая психоанализ, литературоведение, гендерные исследования, дискурсивные и герменевтические исследования, этнологию и этику. В настоящее время интерес к многостороннему и междисциплинарному явлению трикстера не иссякает, а лишь обновляется.
Современная американская поэтесса индейского происхождения К. Блейзер объясняет это, рассматривая трикстера как жизненную энергию: «...истории о трикстере все еще имеют силу: силу рассмешить нас, поставить в тупик, удивить или заставить нас задуматься о чем-то и, как трикстер, продолжать идти вперед» [Б1ае8ег, 1994: 3]. В настоящее время приоритет отдается рассмотрению трикстера в контексте этноэтиче-ской критики, где этот персонаж изучается учеными индейского происхождения, выявляются смыслы, актуальные для читателя/зрителя индейского происхождения и переосмысливаются белым населением США и других стран.
Литература
1. Кереньи К. Трикстер и древнегреческая мифология // Трикстер: исследование мифов североамериканских индейцев с коммент. К.Г. Юнга и К.К. Кереньи. - СПб.: Евразия, 1999.
2. Радин П. Трикстер // Трикстер: исследование мифов североамериканских индейцев с коммент. К.Г. Юнга и К.К. Кереньи. - СПб.: Евразия, 1999.
3. Юнг К. Г. О психологии образа Трикстера // Трикстер: исследование мифов североамериканских индейцев с ком-мент. К.Г. Юнга и К.К. Кереньи. - СПб.: Евразия, 1999.
4. Abrahams, R.D. Trickster, the Outrageous Hero // Ed. T. P. Coffin. Our Living Traditions: An Introduction to American Folklore. - New York: Basic Books, 1968.
5. Babcock-Abrahams, B. A Tolerated Margin of Mess: The Trickster and His Tales Reconsidered //Journal of the Folklore Institute. - 1975. - Vol.11/ № 3.
6. Blaeser, K.M. Introduction. Trickster: A Compendium // Buried Roots and Indestructible Seeds: The Survival of American Indian Life in Story, History, and Spirit. Ed. Mark A. Lindquist and Martin Zanger. - Madison: University of Wisconsin Press, 1994.
7. Greenway J. Tricksters, Tar babies, and other Heroes // Literature Among the Primitives. - Hatboro: Folklore Associates, 1964.
8. Hultkrantz, A. The Study of American Indian Religions // Ed. C. Vecsey. AAR Studies in Religion, 29. - NY: Crossroad, 1983.
9. Hyde, L. Trickster Makes This World: Mischief, Myth, and Art. - New York: Farrar, Strauss and Giroux, 1998.
10. Hynes W.J., Doty W.J. Mythical Trickster Figures: Contours, Contexts, and Criticism. - Tuscaloosa: University of Alabama press, 1993.
11. Jung С. G. The Archetypes and the Collective Unconscious. - Translated by R. F. C. Hill. Vol. 9, pt.I. - Bollingen Series XX: Princeton University Press, 1968.
12. Lock, H. Transformations of the trickster, 2002 [Электронный ресурс]. - URL: www.southerncrossreview.org/ 18/trickster.htm
13. Reder, D., Morra, M. Troubling Tricksters. - Waterloo: Wilfrid Laurier University Press, 2010.
14. Sabbatucci, D. Sui protaganisti dei miti // Quaderni di etnologia religiosa, 2. - Roma: La Goliardica Editrice. - 1981.
15. Turner, V. The Ritual Process:Structure and Anti-Structure. - Chicago: Aldine, 1969.
16. Welsford, E. The Fool: His Social and Literary History. 1935.
Платицына Татьяна Владимировна, старший преподаватель кафедры перевода и межкультурной коммуникации Бурятского госуниверситета, кандидат культурологии. Тел.: (3012)214810. E-mail: tplatitsyna@gmail.com
Platitsyna Tatiana Vladimirovna, senior lecturer, department of translation and intercultural comminication program, Buryat State University, candidate of science in cultural studies.
