CC BY
08. Gadzhiev A.S. Pomoshch' russkogo naroda v ustanovlenii Sovetskoj vlasti v Dagestane. - Mahachkala, 1963.
9. Shirokorad A.B. Velikaya rechnaya vojna 1918-1920 gg. - M., 2006.
10. Izvestiya Kizlyarskogo Soveta rabochih i soldatskih deputatov. - 1918. - 1 maya. - № 5.
11. Daniyalov G.-A. Bor'ba za ustanovlenie Sovetskoj vlasti v Dagestane 1917-1921 gg.: sbornik dokumentov i materialov. - M., 1958.
12. Kadishev A.B. Intervenciya i Grazhdanskaya vojna v Zakavkaz'e. - M.: Voennoe izd-vo Ministerstva oborony SSSR, 1960.
13. Lobanov V.B. Istoriya antibol'shevistskogo dvizheniya na Severnom Kavkaze, 1917-1920 gg.: na materialah Tereka i Dagestana. - SPb., 2013.
14. Mirzabekov M. K voprosu taktiki kompromissov i soyuzov bol'shevikov v period Oktyabr'skoj revolyucii i Grazhdanskoj vojny v Dagestane // Vestnik Majkopskogo gosudarstvennogo tekhnologicheskogo universiteta. - 2019. - Vyp. 1 (40).
15. Kashkaev B.O. Bor'ba za Sovety v Dagestane. - M., 1963.
16. Mehmet Uyarp. Kuzey Kafkasya cumhuriyeti'nden Dagistan Sovyet
17. Bor'ba za pobedu i uprochenie Sovetskoj vlasti v Dagestane. - Mahachkala, 1960.
18. Soyuz ob"edinennyh gorcev Severnogo Kavkaza i Dagestana (1917 - 1918 gg.), Gorskaya respublika (1918-1920 gg.). Dokumenty i materialy / Otv. red. A.I. Osmanov. - Mahachkala: Tipografiya DNC RAN, 1994.
19. Dzidzoev V.D. Ot Soyuza ob"edinennyh gorcev Severnogo Kavkaza i Dagestana do Gorskoj ASSR (1917-1924 gg.). - Vladikavkaz, 2003.
20. Gusejnova I.S. Problema mezhdunarodnogo priznaniya Gorskoj respubliki // Istoricheskaya i social'no-obrazovatel'naya mysl'. - 2015. - N° 5. - S. 121-125.
21. Izvestiya Kizlyarskogo Sovdepa. 1918.
22. Lobanov V. Kontrrevolyucionnaya nacional'naya gosudarstvennost' na Severnom Kavkaze: deyatel'nost' Gorskogo pravitel'stva v 1918 g. // Peterburgskij istoricheskij zhurnal: issledovaniya po rossijskoj i vseobshchej istorii. - 2018. - № 3.
23. Gorskaya respublika (1918-1920 gg.). Dokumenty i materialy / Otv. red. A.I. Osmanov. - Mahachkala: Tipografiya DNC RAN, 1994.
24. Zhansitov O.A. Antibol'shevistskoe dvizhenie i denikinskij rezhim v Kabarde i Balkarii (1917-1920 gg.). - Nal'chik, 2009.
25. Ochirov U.B. Boevye dejstviya v severo-zapadnom Prikaspii v 1919 - nachale 1920 goda // Vestnik Instituta IAE. - 2006. - № 4.
26. Raevskij A. Anglijskaya intervenciya i musavatistskoe pravitel'stvo: Iz istorii intervencii i kontrrevolyucii v Zakavkaz'e. - Baku, 1927.
МУГАДОВ МАРАТ МУРАДОВИЧ - аспирант, Дагестанский государственный университет (mugadov@mail.ru). MUGADOV, MARAT M - Ph.D. student, Dagestan State University (mugadov@mail.ru).
УДК 94(47).084.4:334.728 DOI: 10.24412/2308-264X-2024-1-62-67
ЯХУТЛЬ Ю.А.
АРЕНДНАЯ КАМПАНИЯ В ПРОМЫШЛЕННОСТИ КУБАНО-ЧЕРНОМОРСКОЙ ОБЛАСТИ В 1921-1923 ГГ.: ОСОБЕННОСТИ РЕАЛИЗАЦИИ
Ключевые слова: нэп, аренда, арендная кампания, кустарные предприятия, кооперация, частный капитал, тресты.
Показано, что в рамках нэпа на Кубани и в Черноморье уже к концу лета 1921 г., в результате организационных мероприятий по распределению предприятий по группам и проведению арендной кампании, из 1 336 заведений местной промышленности в государственном секторе осталось 133, а остальные были подготовлены к сдаче в аренду. Практическая работа по реализации принципов нэпа в промышленности области началась в октябре 1921 года. Отмечается, что перерабатывающие предприятия, представленные в начале 1920-х гг. по большей части заведениями мелко-кустарного типа, выполняли вспомогательные функции в региональной экономике и зависели от индивидуальных казачьих и крестьянских хозяйств. Именно данная категория предприятий стала объектом развития арендных отношений на начальном этапе нэпа. Активным участником арендной кампании выступили бывшие владелицы предприятий, успешно конкурировавшие с кооперативными организациями.
YAKHUTL', Yu.A.
RENTAL CAMPAIGN IN THE INDUSTRY OF THE KUBAN-BLACK SEA REGION IN 1921-1923:
IMPLEMENTATION FEATURES
Key words: NEP, rent, rental campaign, handicraft enterprises, cooperation, private capital, trusts.
It is shown that within the framework of the NEP in the Kuban and Black Sea region, by the end of the summer of 1921, as a result of organizational measures to distribute enterprises into groups and conduct a rental campaign, out of 1,336 local industrial establishments, 133 remained in the public sector, and the rest were prepared for rental. Practical work to implement the principles of NEP in the region's industry began in October 1921. It is noted that the processing enterprises introduced in the early 1920s. for the most part small-handicraft establishments, performed auxiliary functions in the regional economy and depended on individual Cossack and peasant farms. It was this category of enterprises that became the object of development of rental relations at the initial stage of the NEP. Former owners of enterprises who successfully competed with cooperative organizations acted as active participants in the rental campaign.
Весной 1920 г. большевики в ходе наступления частей РККА на юге России повторно восстановили Советскую власть в регионе. В марте к работе приступил временный Кубанский исполнительный комитет, но полнота власти принадлежала Кубанскому областному революционному комитету, утверждённому ещё 9 января 1920 г. приказом командования Юго-Восточного фронта [1, л. 6]. Именно он, сосредоточив в своих руках исполнительную и законодательную функции, приступил к реализации основных принципов военного коммунизма в аграрном секторе экономики и промышленности региона. В сельском хозяйстве они были основаны на активном внедрении продразвёрстки, что привело к росту активного сопротивления казаков и крестьян, а в промышленности - на всеобъемлющей национализации.
Промышленность казачьего региона, за исключением нефтяной и цементной отраслей, не отличалась высоким уровнем развития и была ориентирована, в первую очередь, на переработку сельскохозяйственной продукции. Всего на территории Кубанского округа в 1914 г. было зарегистрировано 8 226 предприятий с числом рабочих 27 193 чел. и оборотом в 60 миллионов рублей. Такое количество предприятий можно объяснить тем, что в их число были включены мелко-кустарные заведения, мастерские, использовавшие труд только членов семей. Отличительной чертой кубанской промышленности было то, что из общего числа учтённых предприятий только на 26,2% применяли механические двигатели [2, л. 68, 71].
Первая мировая и гражданская война нанесли серьёзный урон сельскому хозяйству и промышленности региона. Многие предприятия оказались разрушенными и бездействовали, а рабочие вынуждены были уходить в станицы в поиске продовольствия. По данным статистической переписи 1920 г., на территории Кубани и Черноморья было учтено 4 514 предприятий (в том числе мелко-кустарного типа), из которых в рабочем состоянии находились 4 248, т.е. их число сократилось почти в два раза по сравнению с предвоенными данными.
В 1920-1922 г. промышленность области пережила своеобразную «двойную» реорганизацию - вначале национализацию (с марта 1920 г. до лета 1921 г.), а через год -денационализацию. На начальном этапе хозяйственной деятельности большевиков в Кубано-Черноморской области, в рамках политики военного коммунизма ими решительно национализировались все предприятия (вплоть до орудий труда кустарей). Но решения X съезда РКП(б) внесли существенные изменения в содержание региональной промышленной политики большевиков. Впервые вопрос о восстановлении региональной экономики рассмотрели на I съезде Кубано-Черноморского съезда Советов (январь 1921 г.), т.е. до решений X съезда РКП(б), а повторно - уже на 3-й областной партийной конференции РКП(б). Концепция восстановления местной промышленности на данном этапе основывалась на революционных, военно-коммунистических представлениях, то есть идеологические принципы преобладали над экономической целесообразностью.
Но решения X съезда партии и наказ Совета Народных Комиссаров РСФСР от 9 августа 1921 г. о реализации нэпа требовали переосмысления содержания экономических реформ и применения новых подходов в тактике восстановления разрушенной экономики. Для промышленности региона это означало её дифференциацию по мощности и производственно-технологическому состоянию. Предприятия на основе этих принципов были разделены на 3 группы: первая - осталась в непосредственном пользовании государства (крупные заведения, которые в последующем объединили в тресты); вторая - небольшие, мелко-кустарного типа заведения, предназначенные для сдачи в аренду. Оставшиеся предприятия подлежали консервации, так как не были востребованы предпринимателями, а местный бюджет не имел возможности финансировать их восстановление. Таким образом, промышленность области оказалась разделённой на три основные группы: государственную, арендную и законсервированную.
В этой ситуации принцип «избавления» от маломощных предприятий стал основополагающим в экономической политике Кубано-Черноморского совета народного хозяйства (КЧСНХ). К концу лета 1921 г., в результате организационных мероприятий по распределению предприятий по группам и проведению арендной кампании, из 1 336 заведений местной промышленности в государственном секторе осталось 133, а остальные были подготовлены к сдаче в аренду. Практическая работа по реализации принципов нэпа в промышленности области началась в октябре 1921 г.
Отличительной чертой промышленности Кубани было отсутствие крупных предприятий, что оказало существенное влияние на ход восстановления экономики. Поэтому мелко-кустарные заведения, численно доминировавшие в местной перерабатывающей промышленности, смогли в достаточно короткий срок восстановить производство. Инструментом восстановления выступила такая форма хозяйственной деятельности как аренда, введённая декретом СНК РСФСР от 5 июля 1921 г. [3]. Декрет «О порядке сдачи в аренду предприятий, подведомственных ВСНХ» предполагал сдачу государственных предприятий во временное пользование кооперативам, частным лицам, учреждениям для организации производства. Он определил функции хозяйственных органов по организации сдачи предприятий во временное пользование. По мнению
современных российских исследователей, потенциал арендной кампании в Советской России в 1922 г. составлял 3 113, а в 1923 г. - 8 632 предприятия [4, с. 85]. Однако, как показывают изученные нами материалы, эти данные требуют уточнения. На региональном уровне тоже существуют серьёзные разночтения в статистике о количестве арендованных предприятий и предложенных в аренду.
Областная арендная комиссия начала свою работу в августе 1921 г. до первой реорганизации КЧСНХ. В сентябре поступил уже первый список из 1 203 предприятий, предназначенных для сдачи во временное пользование. Половина из них относилась к мукомольной отрасли. Следующими по численности были маслобойные заведения в количестве 318 предприятий (433 рабочих), а затем кожевенные - 53 заведения (631 рабочих) [5, л. 64]. Все они по своим характеристикам и признакам относились к разряду производств мелко-кустарного типа. Большая часть из них находилась в сельской местности.
Арендные комиссии создавались на местах, при отдельских совнархозах. На них возлагали полномочия по контролю за ходом арендной кампании. Активными участниками её стали частные предприниматели - в основном бывшие владельцы, которые стремились к снижению себестоимости произведённой продукции, восстановлению торговых отношений с потребителями, в первую очередь, с сельскими жителями Кубани и Черноморья.
С целью привлечения потенциальных арендаторов на страницах областных газет публиковали сведения о предприятиях и предстоящих арендных торгах. Однако в дальнейшем, комиссия отказалась от такой формы деятельности, признав её нецелесообразной [6, л. 81]. Установка КЧСНХ передать максимальное количество предприятий кооперативам приводила к нарушению принципа равных возможностей. На фоне их открытой поддержки торги зачастую сводились к формальным заседаниям. Комиссия на этом этапе работы вынуждена была отказывать потенциальным частным арендаторам, дожидаясь предложений от кооперативных, общественных организаций или артелей [7, л. 105].
Так при сдаче в аренду мельниц предпочтение отдавали только крупным кооперативным организациям. При этом они получали предприятия с более высоким уровнем производительности и технически лучше оснащённые. Особенностью договоров с кооперативными организациями было отсутствие в них порядка внесения арендной платы, выполнения производственного задания - устанавливали только содержание текущего ремонта и сроки аренды, составлявши от 4 лет и больше. В то же время сроки аренды для частных предпринимателей были как правило ограничены 2-3 годами.
Реализуя арендную кампанию, КЧСНХ решал несколько задач: привлечь частный капитал для восстановления местной промышленности, за счёт этого увеличить производства товаров широкого потребления и обеспечить местный рынок, разгрузить областной бюджет от мелких и средних предприятий и по возможности провести их техническую реконструкцию. Практическая реализация этой политики привела к установлению государственного контроля за арендованными предприятиями, подчинив их экономические возможности интересам государственного сектора экономики.
За период с августа по ноябрь 1921 г. сдали в аренду 419 (36%) предприятий. Но зимой 1921/22 гг. крупные кооперативные организации «Кубсоюз» и «Кубселекция» отказались от ранее арендованных предприятий из-за недостатка средств. В результате, КЧСНХ вынужден был переориентироваться на частного соискателя, как потенциально более привлекательного арендатора. Данная тенденция сохранялась до конца массовой сдачи в аренду предприятий. В этот период активными участниками кампании стали бывшие владельцы заведений, которые хорошо знали производство и рынок сбыта готовой продукции.
В декабре 1921 г. КЧСНХ получил 419 заявлений на 1 550 предприятий, подлежавших сдаче во временное пользование. Кооперативы и товарищества подали 364 заявлений [8, л. 100]. В результате проведённой кампании, в 1921 г. частные соискатели получили половину предприятий во временное пользование, обогнав по активности кооперативные организации [9, л. 1]. Самыми активными арендаторами оказались бывшие владельцы (в каждом третьем случае) [10, л. 55]. За период с сентября 1921 г. по январь 1922 г. сдали во временное пользование 1 213 предприятий с числом рабочих 2 548 чел. [11, л. 2]. Вместе с тем, работа КЧСНХ не отвечала требованиям быстро
растущего рынка арендных отношений. Порядок заключения и оформления договоров осложнялся бюрократическими издержками в работе хозяйственных органов области [12, л. 18].
В целом, первый год арендной кампании в Кубано-Черноморской области можно разделить на следующие этапы: июнь-август 1921 г. - организационно-подготовительный; август-октябрь 1921 г. - время доминирования кооперативных организаций; октябрь 1921 г. - январь 1922 г. -этап массовой сдачи предприятий частным арендаторам. Работа по реорганизации местной промышленности и начало массовой арендной кампании завершились в феврале 1922 года.
Итоги арендной кампании были подведены на краевом съезде СНХ в 1922 г., отметившем существенные недостатки в работе, в первую очередь, по выявлению потенциальных арендаторов, гарантирующих экономическую стабильность и восстановительный процесс производства. Было отмечено, что местные хозяйственные органы не разработали единых подходов к содержанию договоров, что не позволило гарантировать права арендаторов. Признавалось, что отсутствие правовых гарантий, в первую очередь для частных пользователей государственной собственности, оказывало существенное негативное влияние на ход кампании и способствовало необоснованным нарушениям прав арендаторов со стороны контролирующих органов. Хозяйственные органы региона, отмечая недостатки кампании, призывали расширять сферы применения аренды, признавая лидирующую в ней роль частного капитала.
Надежды на активность кооперативных организаций и товариществ при этом не оправдались [13, л. 15]. Поэтому уже в начале 1922 г. КЧСНХ требовал от отдельских совнархозов предоставлять преимущество кооперации лишь при наличии равных условий с частными соискателями.
Потребности хлеборобов в сельскохозяйственном инвентаре и первичной переработке их продукции стали одним из условий успешного развития арендных отношений в мелко-кустарном производстве. В апреле 1922 г. КЧСНХ дополнительно подготовил список, состоявший из 1 225 предприятий, из которых 741 успешно сдали во временное пользование в первом полугодии. Во втором полугодии количество предприятий, предназначенных к сдаче в аренду, увеличили до 761 [14, л. 1, 4, 10]. Значительное их количество получили бывшие владельцы - 309 [15, л. 25]. В результате реализованной арендной кампании в ведущих отраслях мелко-кустарной промышленности Кубано-Черноморской области доля бывших владельцев составила 75% [16, л. 21].
На 1 октября 1922 г. остались не сданными в аренду 248 предприятий, которые находились в неудовлетворительном техническом состоянии. Всего за год комиссия рассмотрела 1 174 заявлений, но договора были заключены только с 868 соискателями [17, л. 12]. Востребованными остались предприятия мукомольной, пищевой и маслобойной отраслей. Инициативу в кампании сохранил частный предприниматель. К концу 1922 г. доля частного арендатора в таких отраслях как маслобойная составляла - 48%, мыловаренная - 50%, кожевенная - 69%, мукомольная - 43%. Таким образом потребительская и другие формы кооперации уступили частному капиталу в конкуренции, хотя их активно поддерживало государство.
К концу 1922 г. в таких отраслях, как жировая, маслобойная были достигнуты существенные успехи в ходе восстановления производства, что позволило стабильно вносить арендную плату. Но не всегда арендаторы делали это своевременно. В договоре фиксировали минимальный объем производства, на основании которого устанавливали сумму арендной платы. По данным КЧСНХ, в 1922 г. план по арендной плате был выполнен на 60%. Кроме того, договора предусматривали проведение текущего и капитального ремонта, замену старого оборудования, создание новых рабочих мест. Если производительность предприятия была ниже установленного минимума, то плата взималась от фиксированной минимальной выработки. Следовательно, в такой ситуации увеличение производительности предприятия вело к росту размеров арендной платы, что было не выгодно арендаторам. В целом, частные арендаторы выполняли эти условия на 59%, в том числе по текущему ремонту - на 90%, капитальному - на 60%, приобретению и пуску нового оборудования - на 60% [18, л. 18].
По итогам работы за 1922 г. арендной комиссией было подано в суды 45 исковых заявлений из-за невыполнения условий заключённых соглашений, в том числе 9 - по договорам за текущий год. Суды вынесли свои решения в пользу комиссии, на основании чего были расторгнуты договора с штрафными санкциями в отношении арендаторов [19, л. 8]. Также следует отметить,
что частный капитал не стремился к долговременным инвестициям в экономику, так как не имел правовых гарантий защиты своих интересов. Практика советских судов, а также хозяйственных органов, наделённых контрольными функциями (промышленная инспекция), показывала, что в начале 1920-х гг. они активно использовали административные методы воздействия по ограничению прав арендаторов.
В конце 1922 г. в Кубано-Черноморской области начался спад арендной кампании. Одновременно КЧСНХ сосредоточил свою деятельность на контроле за своевременностью выполнения условий договоров и взносов арендной платы. По итогам работы за 1922 г. в бюджет области поступило 145 729 600 рублей, вместо 35 185 102 рублей в 1921 г.; списали задолженностей на сумму 4 794 485 р., а общие недоимки составили 16 099 023 рублей [20, л. 57].
Признавая значимость арендной промышленности в ходе восстановлении мелкокустарного производства, следует отметить, что суммарная стоимость её основных средств составляла лишь 4% от всей промышленности области.
В 1923 г. разразился первый экономический кризис нэпа, когда произведённая промышленностью продукция оказалась невостребованной аграрным потребителем по причине высокой её стоимости. Эту ситуацию на XII съезде РКП(б) Л. Троцкий характеризовал как «ножницы цен», т.е. значительный разрыв цен между промышленными товарами и продукцией индивидуальных крестьянских хозяйств. Такая диспропорция цен сложилась из-за более быстрого восстановления сельского хозяйства по сравнению с промышленностью и монополизации производства трестами и синдикатами. Кроме того, проведённая денежная реформа привела к росту промышленной конъюнктуры на 25 %, так как предприятия перешли на исчисление стоимости товаров в советских червонцах, в отличие от индивидуальных крестьянских хозяйств. В этих условиях правительство вынуждено было прибегнуть к активному государственному регулированию ценообразования промышленной продукции, что сказалось и на арендованной части региональной промышленности. Государственное регулирование и ограничения частного капитала и элементов рыночной экономики становятся с этого времени составной частью нэпа. Это ещё раз подтверждало решимость РКП(б) в случае необходимости использовать весь свой административный ресурс. После первого кризиса нэпа определённые ограничения рыночных механизмов и замена их прямым государственным вмешательством стало реальностью. С этого периода можно также отметить снижение интереса к аренде со стороны частных соискателей.
В 1923 г. из-за экономического кризиса увеличилось число судебных решений о расторжении договоров аренды из-за отказа или несвоевременного взноса арендной платы и невыполнения условий по техническому переоснащении производства. Кроме того, государство создавало условия, которые вели к спаду арендной кампании, а именно усиливало излишнюю регламентацию и все чаще игнорировало правовые гарантии [21, с. 66-68].
Как следствие, хотя за этот год было предусмотрено собрать 281 141 р. арендной платы, фактически поступило 150 179 рублей (53%) [22, л. 26]. На новый операционный год к сдаче в аренду предложили 326 заведений, не вошедших в местные тресты [23, л. 41], однако удалось сдать в пользование лишь 218, что заставило КЧСНХ законсервировать дополнительно 71 предприятие. Такое снижение внимания к аренде объяснилось возросшим интересом к торговле, как основной сфере вложения капиталов. К октябрю 1923 г. на территории Кубано-Черноморской области в арендном пользовании оставались 49 предприятий, на которых были заняты 662 рабочих.
По данным областной промышленной инспекции арендованные заведения в 1923 г. смогли выполнить производственное задание на 52,7%, что значительно уступало показателям государственных предприятий [24, л. 23]. Завершающим фактом арендной кампании стала очередная реорганизация КЧСНХ в марте 1924 г., в ходе которой арендная комиссия была упразднена, а функции по контролю за арендованными предприятиями перешли к областной промышленной инспекции. Такое решение было обусловлено не только задачами восстановления местной промышленности, но и перспективами её технического перевооружения и приоритетом развития государственного сектора экономики. В итоге, за весь 1924 г. было сдано в аренду всего 46 предприятий.
В целом, арендная кампания 1921-1924 г., реализованная в местной промышленности Кубани и Черноморья, решила локальные задачи по частичному восстановлению небольших, мелко-кустарных заведений, ориентированных на казачье-крестьянские хозяйства, но не смогла
составить конкуренцию государственной промышленности. Отсутствие правовых гарантий ограничивало инициативу частного капитала, который в последующем вынужден был переориентироваться на сектор розничной торговли.
Местная промышленность Кубано-Черноморской области в первой половине 1920-х гг. оставалась по своему характеру мелко-кустарной, ориентированной на переработку сельскохозяйственной продукции или на производство простейших сельскохозяйственных орудий, что ограничивало возможности новой экономической политики как определённого рыночного механизма, способного не только восстановить, но и провести реконструкцию местной экономики.
Литература и источники
1. Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. Р-157. Оп. 1. Д. 42.
2. Государственный архив Ростовской области (ГАРО). Ф. Р. 1019. Оп. 1. Д. 886.
3. Сборник указов. - 1921. - № 367.
4. Виноградов С.В., Болотов Н.А. Частнокапиталистический уклад в промышленности в период новой экономической политики (на материалах Поволжья). // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. - 2005. -№ 2 (11).
5. ГАКК. Ф. Р-143. Оп. 2. Д. 45.
6. ГАКК. Ф. Р-143. Оп. 3. Д. 25.
7. ГАКК. Ф. Р-157. Оп. 1. Д. 17.
8. ГАКК. Ф. Р-143. Оп. 2. Д. 204.
9. ГАКК. Ф. Р-143. Оп. 7. Д. 400.
10. ГАРО. Ф. Р-1185. Оп. 1. Д. 257.
11. ГАРО. Ф. Р-1019. Оп. 1. Д. 684.
12. ГАКК. Ф. Р-143. Оп. 4. Д. 139.
13. ГАКК. Ф. Р-143. Оп. 2. Д. 278.
14. ГАКК. Ф. Р-143. Оп. 7. Д. 400.
15. ГАРО. Ф. Р-1019. Оп. 1. Д. 684.
16. ГАКК. Ф. Р-143. Оп. 2. Д. 215.
17. ГАКК. Ф. Р-143. Оп. 2. Д. 34.
18. ГАКК. Ф. Р-143. Оп. 7. Д. 400.
19. ГАРО. Ф. Р-1019. Оп. 1. Д. 684.
20. ГАКК. Ф. Р-143. Оп. 2. Д. 45.
21. Гафурова В.М. Политика аренды на Урале в годы нэпа. // Вестник МГТУ им. Носова. - 2005. - № 2(10).
22. ГАКК. Ф. Р-143. Оп. 7. Д. 265.
23. ГАКК. Ф. Р-143. Оп. 4. Д. 360.
24. ГАКК. Ф. Р-143. Оп. 7. Д. 265.
References and Sources
1. Gosudarstvennyj arhiv Krasnodarskogo kraya (GAKK). F. R-157. Op. 1. D. 42.
2. Gosudarstvennyj arhiv Rostovskoj oblasti (GARO). F. R. 1019. Op. 1. D. 886.
3. Sbornik ukazov. - 1921. - № 367.
4. Vinogradov S.V., Bolotov N.A. Chastnokapitalisticheskij uklad v promyshlennosti v period novoj ekonomicheskoj politiki (na materialah Povolzh'ya). // Izvestiya Volgogradskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta. - 2005. - № 2 (11).
5. GAKK. F. R-143. Op. 2. D. 45.
6. GAKK. F. R-143. Op. 3. D. 25.
7. GAKK. F. R-157. Op. 1. D. 17.
8. GAKK. F. R-143. Op. 2. D. 204.
9. GAKK. F. R-143. Op. 7. D. 400.
10. GARO. F. R-1185. Op. 1. D. 257.
11. GARO. F. R-1019. Op. 1. D. 684.
12. GAKK. F. R-143. Op. 4. D. 139.
13. GAKK. F. R-143. Op. 2. D. 278.
14. GAKK. F. R-143. Op. 7. D. 400.
15. GARO. F. R-1019. Op. 1. D. 684.
16. GAKK. F. R-143. Op. 2. D. 215.
17. GAKK. F. R-143. Op. 2. D. 34.
18. GAKK. F. R-143. Op. 7. D. 400.
19. GARO. F. R-1019. Op. 1. D. 684.
20. GAKK. F. R-143. Op. 2. D. 45.
21. Gafurova V.M. Politika arendy na Urale v gody nepa. // Vestnik MGTU im. Nosova. - 2005. - № 2(10).
22. GAKK. F. R-143. Op. 7. D. 265.
23. GAKK. F. R-143. Op. 4. D. 360.
24. GAKK. F. R-143. Op. 7. D. 265.
ЯХУТЛЬ ЮРИЙ АСЛАНБИЕВИЧ - доктор исторических наук, доцент, профессор кафедры истории России, Кубанский государственный университет (a075ca@yandex.ru).
YAKHUTL', YURIY A. - Doctor of History, Associate Professor, Professor of the Department of History of Russia, Kuban State University (a075ca@yandex.ru).
