CC BY
45
если решение приняло окончательную форму, лишь немногие осмеливаются его оспорить. Несмотря на то, что последнее слово по вопросам внешней политики принадлежит Лидеру, внутриполитическая борьба, общественное мнение и опасения по поводу безопасности могут изменить баланс на высшем уровне принятия решений. Тем не менее, образно говоря, именно у Лидера ИРИ хранится «печать», с помощью которой утверждаются внешнеполитические решения.
Однако это вовсе не означает, что Лидер принимает все решения в одиночку. Высокое положение Лидера и его право делегировать полномочия другим игрокам сделали его мишенью для всех официальных и неофициальных групп интересов, лоббистов и групп давления. Несмотря на весь его престиж, конституционные полномочия и политическое влияние, он зачастую не желает отступать от установленных рамок и использовать право вето, если это будет противоречить мнению большинства других основных игроков. Но тем не менее, если он посчитает необходимым, он воспользуется своим правом отменить решение другого органа власти. Необходимо отметить, что интересы большинства среди указанных политических сил не обязательно отражают интересы большинства населения.
«Современные проблемы международных отношений и мировой политики», М., 2011 г., с. 83-91.
Альберт Куприн,
кандидат исторических наук (ИВ РАН) АРАБЫ В АРГЕНТИНЕ: ИСЛАМ И ПРОЦЕССЫ ИНТЕГРАЦИИ
Конституция Аргентины гарантирует религиозную свободу. Однако даже в настоящее время она отдает приоритет Римско-католической церкви. Лишь в 1994 г. была отменена ст. 73 конституции, согласно которой президент должен был быть обязательно римо-католиком. В ст. 2 после всех поправок по-прежнему говорится о том, что «федеральное правительство поддерживает Римско-католическую апостольскую церковь». Субсидии этой Церкви оцениваются приблизительно в 4 млн. долл. ежегодно и квалифицируются как компенсация за экспроприацию собственности, принадлежавшей ей в колониальный период. В ст. 25 правительство
обязуется содействовать иммиграции европейцев, но ничего не говорится о поддержке иммиграции других этнических групп.
В настоящее время, по данным различных религиозных групп, неправительственных организаций и Национальной регистрации вероисповедания, католики составляют 70% населения Аргентины, протестанты - 9%, мусульмане - 1,5%, иудеи - 0,8%, другие религиозные группы - 2,5%, остальные без какой-либо религиозной принадлежности.
Большинство арабов в Аргентине исповедуют христианство (марониты, мелькиты, православные). Численность арабов в стране -3,5 млн. человек, т.е. 10% населения страны, которое, согласно переписи 2001 г., достигает 35 млн. Численность мусульман в Аргентине, как утверждает один из источников, в настоящее время составляет 300 тыс. человек: по происхождению 200 тыс. из Сирии, 80 тыс. из Ливана и 20 тыс. человек из других стран. По итогам переписи населения 1960 г., когда в последний раз задавался вопрос о религиозной принадлежности, лишь 10% арабских иммигрантов заявили, что они считают себя мусульманами. По утверждению руководителя Исламского центра Республики Аргентина Самира Салеха, в Аргентине насчитывается 500 тыс. мусульман. Правда, бразильский исследователь Витория Перес ди Оливейра призывает с большей осторожностью относиться к данным исламских источников: ее наблюдения показали, что число действительно приходящих в мечети на 1/3 меньше цифры, которую приводят имамы этих мечетей.
В конце XX в. на фоне относительно небольшого притока мусульманских иммигрантов единственной реальной возможностью расширения исламской общины стали естественный прирост численности мусульман и обращение аргентинцев в ислам. Аргентинцы переходят в ислам по разным причинам. Одни находят преимущество ислама в единстве и сострадании друг другу исповедующих его мусульман, чего, по их мнению, не хватает христианству. Вторые с трудом воспринимают церковную иерархию и культ святых, понятия первородного греха и Пресвятой Троицы. Для некоторых переход в ислам - это возвращение к религии их предков. Мусульманская религия господствовала на Пиренейском полуострове несколько веков, и значительная часть вестготов и иберийцев перешла в ислам. После завершения Реконкисты происходил обратный процесс обращения в христианство как иберийцев-«ренегатов», так и части мусульман, пришедших из Северной Африки. Очевидно, аргентинцы-католики испанского
происхождения, переходящие ныне в ислам, считают себя потомками мусульман Пиренейского полуострова. Большинство новообращенных видят в исламе средство утверждения своей идентичности. Они также рассматривают свой переход в ислам как форму социального и политического протеста против общества, в котором они маргинализованы и подвергаются унижению. Распространению ислама способствуют открытие в 2001 г. крупнейшего в Латинской Америке исламского комплекса в Буэнос-Айресе, финансовая помощь Катара, Кувейта и Саудовской Аравии, активизация арабской дипломатии в Латинской Америке, усиление активности исламизма во всем мире, а также исламские сайты Интернета и исламские каналы спутникового телевидения.
Основная исламская организация в стране - Исламский центр Аргентинской Республики, претендующий на представительство всех аргентинских мусульман. Наиболее активно пропагандирует и распространяет ислам в Латинской Америке Исламская организация Латинской Америки со штаб-квартирой в Аргентине. В марте 2000 г. она впервые направила 13 молодых мусульман из нескольких стран Латинской Америки в хадж в Саудовскую Аравию. Самую большую миссионерскую деятельность в Латинской Америке осуществляет движение «Аль-Мурабитун», которое в 1970 г. основал шейх Абделькадер ас-Суфи, бывший шотландский писатель Иан Даллас, принявший ислам более 50 лет назад.
Распространение ислама облегчается тем, что сократился ареал исповедующих католицизм. Если 20-30 лет назад это направление в христианстве исповедовало почти 90% населения Латинской Америки, то ныне лишь 55-65%. Вместе с тем следует отметить, что в Аргентине не существует федерации, которая объединяла бы мусульманские институты в этой стране. По данным на начало 2010 г., Аргентина занимала первое место среди испаноязычных стран Латинской Америки по числу мечетей - 30. Второе и третье места занимали соответственно Мексика (18) и Венесуэла (14).
Исламские ассоциации в Аргентине делятся на суннитские, шиитские, алавитские, друзские и суфийские.
К суннитским относятся следующие организации: Исламский центр Аргентинской Республики (создан в 1931 г. в Буэнос-Айресе); Арабское исламское общество (Мендоса, 1926); Арабское исламское общество (Кордова, 1928), Исламская ассоциация (Росарио, 1932), Панисламская культурная и религиозная ассоциация
(Тукуман, возникла в 1920-е годы); Арабо-мусульманское общество взаимопомощи и социальной поддержки (Кордова, 1928); Исламский культурный центр (Буэнос-Айрес, 2001).
Шиитскими являются: Аргентинская исламская ассоциация (Каньюэлас); Аргентинская исламская организация; Союз аргентинских мусульманок (1995).
К алавитским организациям причисляют: Исламский ала-витский союз (Тукуман, 1929), Исламское алавитское общество (Анхелита); Алавитская ассоциация (Буэнос-Айрес, 1936). Существует также Друзская благотворительная ассоциация (Буэнос-Айрес).
К суфийским относятся: Ассоциация Накшбанди Хаккани,
с/
имеющая в стране десять центров; Суфийский орден аль-Иеррахи аль-Хальвети (а1 УеггаЫ а1 На1уей) (Буэнос-Айрес).
В ряде латиноамериканских стран активно действуют мусульманские экстремисты, связанные с «Хизбаллой», «Исламским джихадом» и «Аль-Каидой», особенно в приграничной зоне с Бразилией и Парагваем. Боевики «Хизбаллы» осуществили террористические акты против израильского посольства в Аргентине в 1992 г. и Аргентинско-израильской ассоциации взаимопомощи в 1994 г. Израильский исследователь Эли Кармон отмечает, что тщательный анализ веб-сайта «Хизбалла Аргентина» показывает, что в аргентинскую группу «Хизбаллы» входят как правые, так и левые элементы. Она тесно связана с местной шиитской общиной и иранским правящим режимом. Согласно данным английской и израильской разведок, видный деятель «Аль-Каиды» Айман аз-Завахири несколько раз посещал страны Латинской Америки.
Аргентинский социолог и политолог Норберто Рафаэль Се-ресоле (умер в 2003 г.), активный участник одной из аргентинских левых террористических групп, ставший позже антисемитом, поддерживал контакты с Ираном после террористического акта в Аргентине в 1994 г. В письме к своим «иранским друзьям» Норберто Сересоле теоретически обосновывал возможность сближения одного из течений католицизма с исламистами. В нем он писал о существовании параллели между шиизмом и тем, что он называет «находящимся в меньшинстве дособорным католицизмом» (до Второго Ватиканского собора 1962-1965 гг.), который в богословском отношении непримирим к иудаизму. Норберто Сересоле считал Иран после исламской революции «центром сопротивления еврейской агрессии», он полагал, что «борьба против еврейского государства не может ограничиваться только Ближним Востоком».
Несмотря на деятельность радикальных исламистов и не которые антиисламские предубеждения в стране, представители исламской общины говорят о хороших отношениях между религиозными конфессиями и общинами в нынешней Аргентине. Анна Вайнстин, библиотекарь Аргентинско-Израильской ассоциации взаимопомощи, так объясняет довольно тесную связь между арабами и евреями-сефардами: когда сефарды прибывали в Буэнос-Айрес, они направлялись в арабские районы, где находили те же магазины, булочные, бары и кафе, как на бывшей родине. Так как сефарды говорили на том же языке и имели те же обычаи, что и арабы, они чувствовали себя более близкими к арабам, чем к евре-ям-ашкенази.
Аргентинский историк Игнасио Клитч приводит факты, свидетельствующие о социальных, культурных и экономических связях между арабской и еврейской общинами. До создания израильского государства в 1948 г. евреи участвовали в различных арабских объединениях в области культуры и бизнеса. Другой аргентинский историк, Лилиана Касорла, обнаружила, что после 1948 г. некоторые еврейские семьи вышли из этих организаций. Однако за пределами Буэнос-Айреса евреи-сефарды все еще принадлежали к арабским культурным организациям. Сионизм не был популярен среди сефардов, так как они полагали, что сионизм -это преимущественно светское движение евреев-ашкенази. Поэтому создание Израиля и конфликты между Израилем и Ливаном и Сирией не ухудшили деловых и культурных отношений между аргентинскими арабами и евреями-сефардами.
Сьюзн Зарайски, автор статьи в газете «Буэнос-Айрес геральд», рассказывает о еврейской семье Хелуэни, владеющей магазином. Моисес, один из сыновей владельцев магазина, гордится тем, что у его семьи имеются как еврейские, так и арабские клиенты. Он говорит: «Даже израильский посол приходит сюда, чтобы купить продукты из арабских стран». Другой пример - ливанский бизнесмен Джамиль Ауада, который является хозяином компании, занимающейся импортом ливанских продовольственных продуктов. Около 40% его клиентов - арабы и 25% - евреи-сефарды. Впрочем, в Аргентине не ощущалось напряженности и между ев-реями-ашкенази и арабами. В Латинской Америке выдвигаются совместные инициативы арабских и еврейских общин по поиску и развитию культурного диалога. В Буэнос-Айресе в 2005 г. был основан Институт диалога, где преподают ислам и иудаизм.
Мусульмане, значительную часть которых составляют арабы, в целом удовлетворены своим положением в Аргентине. В силу своей относительной малочисленности они не оказывают существенного влияния на общественно-политическую жизнь страны. Однако внешняя политика Аргентины оказывает позитивное влияние как на отношение арабских мусульман к своей новой родине, так и на отношения Аргентины с арабскими странами начиная с конца 1940-х годов. Еще при голосовании на ГА ООН в 1947 г. по вопросу о разделе Палестины Аргентина воздержалась в отличие от ряда стран (в том числе США и СССР), поддержавших раздел Палестины. Арабские страны проголосовали против. Лишь под давлением США Буэнос-Айрес признал Израиль после его образования в 1948 г. После «шестидневной войны» (5-10 июня 1967 г.) на созванной чрезвычайной сессии ГА ООН министр иностранных дел Аргентины Никанор Коста Мендоса в своем выступлении 27 июня внес предложение вывести израильские войска с одновременным прекращением огня. 18 латиноамериканских стран поддержали так называемую «формулу Коста Мендеса». Аргентинская позиция была более сбалансированной, по мнению аргентинской печати, по сравнению с произраильской позицией США и проарабской позицией СССР.
И позже Аргентина призывала к приданию ООН основной роли в послеконфликтном урегулировании в Ираке. Она прямо объясняла обострение ситуации в Ираке после свержения Саддама Хусейна односторонними действиями США. Президент Нестор Киршнер (2003-2007) занимал и президент Кристина Фернандес де Киршнер (с 2007 г.) продолжает занимать сбалансированную позицию по ближневосточному урегулированию, выступая за учет интересов обеих сторон и против насильственных действий любой из сторон в ближневосточном конфликте.
Интеграция арабов в аргентинское общество была сопряжена с преодолением ряда трудностей. Им нужно было осилить языковой барьер, что, впрочем, были вынуждены делать славяне, скандинавы, немцы и даже французы, но, конечно, не испанцы в испаноязычной Америке. Гораздо легче справлялись с этим препятствием итальянцы в странах Латинской Америки и испанцы в Бразилии, поскольку испанцам, итальянцам и португальцам относительно легко понимать друг друга. Языковой фактор дополнялся религиозным, причем в особенно сложном положении находились мусульмане. Впрочем, с трудностями приходилось сталкиваться также ливанским и сирийским христианам (маронитам и мельки-
там), которые принадлежали к восточнокатолическим церквам византийского обряда. Чтобы быстрее завоевать доверие местного населения и легче найти работу, арабы часто меняли свои имена на испанские.
Вначале арабы концентрировались в определенных местах, что содействовало сохранению ими своей культурной идентичности. Однако, как отмечают исследователи, из-за сокращения числа иммигрантов, растущего стремления к социальной интеграции и улучшения экономического положения арабов постепенно происходило рассредоточение иммигрантов. «Самое большое рассредоточение именно среди сирийских иммигрантов можно объяснить, с одной стороны, тем, что относительно большее число сирийцев жили на родине в городах, и это облегчало их адаптацию к городской жизни, с другой стороны, сокращение иммиграции ускорило процесс культурной интеграции новых поколений». К тому же ливанцы и сирийцы не группировались в замкнутые, изолированные общности, как это делали иммигранты из стран Восточной Азии.
Ливанских и сирийских иммигрантов по их отношению к аргентинскому обществу можно разделить на две группы. Одни избегали ассимиляции, распространяли и поддерживали свою культуру, издавали свои газеты, старались говорить между собой на арабском языке. Вместе с тем они добивались расположения влиятельных аргентинцев, отмечали аргентинские национальные праздники, полагая, что это будет полезно как для их личного престижа в арабской общине, так и для улучшения имиджа в аргентинском обществе.
Представители другой группы старались по возможности избегать контактов с бывшими земляками. Разбогатев, они перебирались из арабских кварталов в более престижные. Они стремились ассимилироваться, усвоить образ жизни и менталитет высших слоев аргентинского общества. Амалия, дочь одного из иммигрантов, рассказывала: «По воскресеньям моя мама и тетя испытывали большое удовольствие, когда они со своими мужьями прогуливались в экипаже по парку Палермо, подражая семьям высшей аристократии Буэнос-Айреса. Было интересно видеть все эти экипажи с откинутым верхом, с водителем в униформе... и сеньор со своими мужьями, совершающих прогулку с единственной целью - продемонстрировать шляпы и драгоценности». Аргентинская же аристократия не была склонна дружить с разбогатевшими арабами. Амалия вспоминает, как заканчивались попытки ее матери войти в высшее аргентинское общество. Она
так описывает обстановку, когда ее родители снимали летнее помещение в Карлос Пас, месте, где часто бывает высший свет: «Респектабельные креолы относились к ним с ледяным безразличием или враждебностью. Сыновья креолов всегда находили предлог для нападения на какого-либо ливанского продавца овощами. Они сбрасывали его товар на землю и переворачивали его повозку. Мой отец старался их успокоить. Эти инциденты глубоко расстраивали мою мать».
Интеграция арабов в аргентинское общество зависела не только от материального положения и уровня образования, которые создают благоприятные обстоятельства для социальной интеграции, но и от региона страны, где проживали арабы, и от их конфессии. Как отмечают аргентинские исследователи, северо-запад Аргентины привлекал к себе большое число арабских иммигрантов в силу сходства этого региона с Ливаном и Сирией по природным условиям и климату. Иммигранты дали импульс развитию этого региона. Если в Буэнос-Айресе к арабским иммигрантам относились с некоторым презрением, то в провинциях признавали их определенные достоинства, а социально-экономическая деятельность арабских иммигрантов в провинциях приносила доходы, которые влияли на степень социальной интеграции.
Из арабских иммигрантов наибольшие шансы интегрироваться в аргентинское общество имели марониты. Почти все они прибыли из Ливана и признаются там наиболее открытыми для европейской культуры. В маронитах, по их собственному признанию, течет финикийская, греческая, римская, французская кровь и кровь других народов, принимавших участие в Крестовых походах. Это помогает объяснить, почему марониты наиболее склонны интегрироваться в аргентинское общество. В 1918-1930 гг. удельный вес маронитов, сочетавшихся браком за пределами арабской общины, был наиболее высоким среди других арабских религиозных групп: 22,18%, причем 23,07 - с креолами, 76,93% - другого происхождения. Заключение браков внутри арабской общины распределяется следующим образом: 75% с маронитами, 19,1 с православными, 5,9% с представителями других конфессий. Данные о браках с мусульманами до 1930 г. отсутствуют. Уровень грамотности маронитов - 61,58%. В целом марониты стремятся избегать смешанных браков, в этот период практически не было отмечено случаев браков между членами маронитской и мусульманской общин, марониты полностью игнорировали коренных жителей (индейскую общину). Для сравнения: в 1918-1930 гг. лишь 12,5% му-
сульман заключали браки вне арабской общины, из них 20% с креолками, 80% - с женщинами другого происхождения. Среди 87,5% браков между арабами 77,1% было заключено с мусульманками, 14,3 - с православными христианками, 8,6% - с женщинами других конфессий, но не маронитками.
На фоне маргинального положения первого поколения арабских иммигрантов в социальной, экономической и политической жизни представители второго поколения гораздо более успешно интегрировались в аргентинское общество. С 1920-х годов все больше арабов второго поколения учились в аргентинских университетах и Военной школе.
О степени интеграции арабов в аргентинское общество свидетельствует их успешное продвижение по военной службе в период 1930-1962 гг. Так, автор статьи одного из американских журналов идентифицировал 40 офицеров ливанского или сирийского, в основном христианского, происхождения, окончивших Военную школу в Аргентине в 1928-1962 гг. Альберто Наста, сын сирийского иммигранта, стал первым арабом в Аргентине, получившим звание бригадного генерала (в 70-х годах). После него еще два араба получили такое же звание. Хулио Насим служил в разведке и достиг чина полковника. Рамон Абрахим получил высшую должность в ВВС - звание коммодора авиации и был командующим ВВС в 1955-1956 гг. Мухаммад Али Сейнельдин - друзского происхождения, перешел в католичество, получил звание полковника (он участвовал в заговоре против президента Карлоса Менема в 90-х годах). В 1919-1930 гг. десять арабов занимали видные государственные должности: четверо были членами муниципалитетов, трое - судьями, троих избрали депутатами провинциальных законодательных органов. Естественно, дипломированные специалисты могли легче интегрироваться в аргентинское общество по сравнению с менее образованными ровесниками. Студенческая жизнь и позже работа в качестве квалифицированных специалистов отдаляла их от арабской общины. Они относились к остальным арабам так же, как креолы. Они полагали, что их необразованные отцы, прибывшие в Аргентину, были ограниченными людьми, закоснелыми религиозными фанатиками. Дочь одного из иммигрантов подтверждает это: «В сущности, соотечественники из торгового квартала, где арабам принадлежат торговые предприятия, похожи на моего отца: честные, умелые коммерсанты, но ограниченные, некультурные, говорящие только о деньгах, неприветливые, неразговорчивые и немногословные».
Иммигранты второго поколения, не получившие образования, занимались деятельностью, которая не позволяла им отдаляться от арабской общины. Большинство были торговцами или предпринимателями. Торговцы, которые работали со своими отцами, больше всех переживали от того, что, с одной стороны, они чувствовали себя аргентинцами по гражданству, языку и культуре, с другой - они осознавали свою арабскую кровь и силу, связывавшую их с религиозными традициями и убеждениями. Нередко они использовали два имени: одно, под которым они были известны в арабской общине, и другое, под которым их знали в аргентинском обществе.
Большинство представителей второго поколения, имевших аргентинское гражданство, в отличие от родителей стали объектами частичной ассимиляции. Принадлежность к одной из трех религиозных групп сказывалась на степени владения языком и выборе супруги. 87,6% маронитов не говорили по-арабски, 7,44 -говорили плохо, 4,96% - свободно; 83,95% православных христиан не говорили по-арабски, 9,26 - говорили плохо, 6,79% - свободно; 61,79% мусульман не говорили по-арабски, 25,21 - говорили плохо, 13% - свободно. Эти данные показывают, что мусульмане лучше знали арабский язык, в чем большую роль сыграла семья и ее религиозная принадлежность. Многие из христианских иммигрантов учились в религиозных коллежах, что побуждало их принимать католичество, чему не препятствовали родители, которые усматривали в этом средство лучшей интеграции в общество. Напротив, дети мусульман редко учились в религиозных колледжах, а в государственных они не посещали уроки религии.
Внутри арабской общины 54,55% маронитов заключали браки в пределах своей религиозной группы, соответственно 58,57 православных и 66,18% мусульман. Лишь 10,91% мусульман сочетались браком с креолками, в то время как этот показатель составлял среди православных 21,74 и среди маронитов 28,41%. Несколько представителей второго поколения сочетались браком с членами аргентинских высших слоев, при этом речь шла почти всегда о маронитах и православных, перешедших в католичество, окончивших университеты и игравших некоторую роль в политике и экономике.
Уровень ассимиляции третьего поколения арабов по таким показателям, как степень знания арабского языка и число смешанных браков, еще более усилился: 4% мусульман, 1,35 православных, 0,66% маронитов свободно говорили по-арабски; 8,8% му-
сульман, 4,05 православных, 1,32% маронитов обладали некоторыми познаниями; не говорили 87,2% мусульман, 96,60 православных, 98,02% маронитов. Удельный вес браков вне арабской общины в третьем поколении заметно увеличился: 82,75% браков заключались с лицами неарабского происхождения, из них 21,34% - креольского.
Наибольшее сопротивление процессу ассимиляции оказывают практикующие мусульмане. Религия все еще является приоритетным фактором при выборе партнера. Однако в третьем поколении отмечаются случаи, когда мусульманские женщины вступают в гражданский брак с представителями других религий, что свидетельствует о некотором изменении их менталитета. Вместе с тем именно с третьего поколения заметно возрастает интерес к исламу. Согласно мнению генерального секретаря Исламского центра Аргентинской Республики Омара Ахмада Аббуда, «первое поколение пришло делать деньги, второе поколение занималось их тратой, а третье поколение, ставшее глубоко аргентинским, решило вернуться к исламу». По мнению профессора того же центра Рикардо Шамсудина Элии, возвращение третьего поколения к исламу наметилось под влиянием исламской революции в Иране в 1978-1979 гг.
С течением времени отношение к арабским иммигрантам и их потомкам в Аргентине изменялось, возрастала их гражданская активность в обществе. Это видно по одной из работ аргентинского исследователя Омара Бестене конца 90-х годов. Он показал метаморфозу образа арабского иммигранта на протяжении нескольких десятков лет. Автор изучил речи и действия двух директоров Департамента иммиграции - Хуана А. Альсина в период 18901910 гг., когда началась и происходила крупномасштабная иммиграция ливанцев и сирийцев, и Сантьяго М. Перальты в период 1945-1947 гг., когда число иммигрантов по сравнению с предыдущим периодом было незначительным, но к этому времени арабы уже играли видную роль в культурной, экономической и политической жизни страны. Оба директора отдавали предпочтение иммиграции представителей белой расы, особенно из стран СевероЗападной Европы. Однако если Хуан А. Альсин не воспринимал арабов как составную часть общества, то Сантьяго М. Перальта перед лицом «угрозы» еврейской иммиграции ориентировался на привлечение ливанских и сирийских иммигрантов, более адаптирующихся и более открытых, с его точки зрения, для традиционной аргентинской культуры.
В современной Аргентине этнические арабы также играют видную роль в области культуры, политики и экономики. Один из них около десяти лет занимал высшую государственную должность в стране. Речь идет о Карлосе Менеме (родился в 1930 г.), сирийского и мусульманского происхождения, президенте Аргентины с 1989 по 1999 гг. Его отец и мать прибыли в Аргентину в начале XX в. и обосновались в бедной провинции Ла-Риоха. Сам Карлос Менем публично представлял себя как христианина сирийского происхождения. До изменения конституции в 1994 г. вице-президент и президент страны должны были быть католиками. Бывшая жена К. Менема Сулема Иома утверждает, что он перешел из ислама в католичество в 1966 г. ради возможности занять в будущем президентский пост. Она говорит, что епископ Ла-Риохи предложил ей также принять католичество, чтобы ее муж смог легче достигнуть своих политических целей, но она отказалась. Сам Карлос Менем неохотно говорил о своем происхождении, но утверждал, что на его тумбочке всегда находились Коран, Тора и Библия, и однажды якобы упомянул о своем происхождении от Пророка Мухаммада. В 90-е годы при президенте Карлосе Менеме в стране проживали представители уже пятого поколения диаспоры - потомки первых арабских иммигрантов. Помимо К. Менема знаменит Хорхе Антонио, который был экономическим советником президента Хуана Доминго Перона. В аргентинской литературе широко известны произведения поэта и прозаика Хорхе Исаиса (род. в 1946 г.) и поэта Мигеля Оскара Менассы (род. в 1940 г.), эмигрировавшего из Аргентины в Испанию в 1976 г., кандидата на Нобелевскую премию по литературе за 2010 г.
Процесс интеграции иммигрантов с начала XX в. основался на государственной политике ассимиляции в Аргентине, в которой большая роль отводилась службе в армии и, конечно, школьному образованию. В первом поколении иммигранты жили компактно, селившись в одних и тех же городских кварталах или деревнях, что способствовало сохранению идентичности, препятствовало ассимиляции и интеграции иммигрантов в принимающее общество. Однако стремление к социальному и экономическому продвижению, структурное расслоение диаспоры приводили к рассредоточению иммигрантов, и это наряду с резким сокращением впоследствии численности новых иммигрантов способствовало ассимиляции во втором и третьем поколениях значительного числа арабов.
В третьем поколении арабов лишь незначительное меньшинство (несколько процентов) могли говорить по-арабски, существенно возросло число смешанных браков (между представителями различных этнических групп и конфессий). Одними из признаков изменения менталитета были заключение мусульманками гражданских (нерелигиозных) браков с христианами, восприятие большинством второго и третьего поколений аргентинских арабов представителей первого поколения арабских иммигрантов как ограниченных, необразованных, фанатичных в религиозном отношении людей. Наиболее трудно проходил процесс ассимиляции мусульман, если только они не переходили в католичество.
Основным скрепляющим элементом сформировавшейся арабской (ливанско-сирийской) диаспоры в Аргентине была не только общность бывшего землячества, но также конфессиональная принадлежность. Несмотря на далеко зашедшие процессы ассимиляции и интеграции, с 1980-х годов отмечается некоторый процесс исламизации, который влечет за собой пробуждение интереса к арабской культуре.
Пример интеграции арабских иммигрантов в Латинской Америке показывает, что ни бедность, ни незнание местного языка и культуры, ни даже религиозный фактор в конечном счете не могут воспрепятствовать процессу интеграции, правда, они могут замедлить его. По мнению генерального директора ЮНЕСКО (1987-1999) Федерико Майора Сарагосы, латиноамериканская модель интеграции может служить образцом интеграции иммигрантской общины. Обеспечение иммигрантов работой позволяет им улучшить свое материальное положение, что может служить основой для социального и политического продвижения в обществе-реципиенте. Директор Международной организации по иммиграции Брансон Мак-Кинли заявил в 2007 г., что нет лучшего способа интегрировать иммигрантов, чем предоставление им работы.
Важным фактором успешного вживления арабов в латиноамериканские общества являлось отношение самого общества к переселенцам. Правительства и большинство латиноамериканских обществ рассматривают арабских иммигрантов как фактор развития общества, как носителей восточной культуры, обогащающих местную культуру.
Латиноамериканцы не настаивают на ассимиляции иммигрантов или на ее форсировании. Вместе с тем как после начала иммиграции, так и до сегодняшних дней некоторая часть представителей латиноамериканских обществ в отличие от их значитель-
ного большинства продолжает с предубеждением относиться к арабам. Другие находятся под влиянием событий 11 сентября 2001 г. Однако большинство аргентинцев рассматривают иммигрантов-арабов уже как своих и не отталкивают их от себя. Председатель Всеобщего союза арабских студентов в Европе Сайд Бахаджин заявил по поводу интеграции арабов в Латинской Америке: «Я полагаю, что арабские иммигранты показали, что они с их восточной культурой и политической и социальной структурой, полностью отличающейся от западной, смогли интегрироваться и жить в гармонии с жителями Нового Света».
«Ближний Восток и современность», М., 2011 г., с. 146-160.
Дина Малышева, доктор политических наук МУСУЛЬМАНСКИЕ СТРАНЫ В МИРОВОМ СООБЩЕСТВЕ
Сердцевина ислама - мусульманский Восток - имеет огромную геополитическую значимость, прежде всего, благодаря неисчерпаемым запасам нефти и газа. Здесь сходятся также основные воздушные и сухопутные коммуникации, связывающие Европу с Азией, и происходит интенсивное движение мировых капиталов. Словом, этот регион представляет собой одну из важных несущих конструкций современной системы международных отношений.
Хотя умма (араб.: народ, нация) и трактуется в мусульманской традиции как общность мусульман, народов и даже стран, мало кто ныне в мусульманском мире требует от приверженцев ислама, чтобы они жили в едином мусульманском государстве, или халифате. Но параллельно со строительством в странах мусульманского Востока национальных государств и включением их в международную систему нарастала тенденция закрепить за «мусульманским блоком» определенную политическую нишу на международной арене, утвердить религиозный компонент в сфере внешней политики мусульманских стран. Созданные там в разное время религиозно-политические объединения, базирующиеся на концепции мусульманской солидарности, попытались начать координировать различные аспекты жизни мусульман как в рамках отдельных стран и общин, так и в мировом масштабе. Речь идет о таких организациях, как Организация Исламская конференция
