CC BY
13
Санкт-Петербургская православная духовная академия
Архив журнала «Христианское чтение»
П. Аникиев
Апология мистики по творениям преп. Симеона Нового Богослова
Опубликовано:
Христианское чтение. 1915. № 3. С. 403-423.
@ Сканированій и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.
СПбПДА
Санкт-Петербург
2009
Апологія мистики по твореніямъ прѳп. Симеона Новаго Богоелова *).
ВТОРОЙ способъ провѣрки мистическаго опыта есть сравненіе своего опыта съ данными св. Писанія и со свя-тоотеческими твореніями, и прилагается онъ къ мисти-$ ческой практикѣ параллельно съ первымчі, т. е. съ I указаніями духовнаго отца: „молитвами и слезами умоли Бога—пишетъ преп. Симеонъ—послать тебѣ руководителй безстрастнаго и святаго. Изслѣдуй и самъ Божественныя ‘Писанія, й особенно дѣятельныя писанія св. отцѳвъ, чтобъ, съ ними сличая то, чему учатъ тебя учитель и настоятель, могъ ты, какъ въ зеркалѣ, видѣть, насколько они согласны между собою, и затѣмъ согласное съ писаніями усвоять и удерживать въ мысли, а несогласное—разсудивъ добрѣ—отлагать, чтобъ не прельститься. Ибо знай, что во дни сіи много явилось прелестниковъ и лжеучителей“ (гл. 33, II, 516—517=Mg. 617— 618 AB) *). „Откуда можемъ мы узнать, имѣемъ ли мы въ себѣ, въ душахъ своихъ, Христа и какъ можемъ изслѣдовать самихъ себя въ семъ отношеніи до точности?“—ставитъ вопросъ преп. Симеонъ и отвѣчаетъ на него: „такъ: возь-
*) Продолженіе. См. февраль.
*) Самъ преп. Симеонъ свой личный мистическій опытъ старался провѣрить сравненіемъ съ мистическими созерцаніями какъ апостоловъ Сгефана и Павла (div. am. 522 А—523 С) и другихъ апостоловъ и пророковъ (diѵ- amor. 549 D—549—550 А), такъ и св. отцѳвъ. напр. преп. Антонія Великаго, Арсенія Вел., Евфимія В., Саввы и др., въ особенности съ „духовнымъ дѣланіемъ святаго и блаженнѣйшаго Симеона Благоговѣйнаго, который, какъ солнце, сіялъ въ славномъ монастырѣ Студійскомъ“, сл. 81, т. II, 344—357=Mg. 7 or., 350 С—357 С.
мемъ слова Божественнаго Писанія, положимъ ихъ предъ душами нашими, какъ зеркало, и станемъ сличать съ ними во всемъ самихъ себя; тотчасъ и познаемъ, что такое мы воистину“ (ол. 57, II, 43; All. LYI и ср. сл. 70, II, 204, All. XXXI). Въ евангеліи отъ Іоанна гл. I, 12—14 указываются, но словамъ преп. Симеона, главные признаки, по коимъ познаются вѣрные, и по коимъ мы можемъ и самихъ себя познавать и ближнихъ своихъ: 1) вѣра въ Іисуса Христа, какъ Богочеловѣка, 2) соединенная съ нею „святость, достигаемая чрезъ дѣланіе заповѣдей Христовыхъ“ '), и 3) жизнь въ Церкви, выражающаяся чрезъ сознательное участіе въ таинствахъ: „св. евангелистъ и говоритъ—читаемъ у преп. Симеона: „елицы пріяша Его, даде имъ область чадомъ Божіимъ быти, вѣрующимъ во имя Его: иже не отъ крове, ни отъ похоти плотскія, ни отъ похоти мужескія, но отъ Бога родишася. И Слово плоть бысть, и вселися въ ны, и види-хомъ славу Его, славу яко Единороднаго отъ Отца, исполнь благодати и истины (Ін. I, 12—14). На-те! Вотъ вамъ зеркало, о коемъ я сказалъ прежде,—эти самыя слова! И посмотрите, прошу васъ, какая точность въ словахъ евангелиста! Какъ ясно обозначаетъ онъ признаки, по коимъ познаются вѣрные, чтобъ мы и самихъ себя могли познать, и ближнихъ своихъ! Елицы же, говоритъ, пріяша Его, разумѣется, посредствомъ вѣры, и исповѣдали Его Богомъ, а не человѣкомъ только, даде имъ область чрезъ крещеніе чадами Божіими быти, освободивъ ихъ отъ тиранства діавола; такъ чтобы они не только были вѣрными, но, если восхотятъ жить и по заповѣдямъ Его, чтобы къ вѣрѣ притяжали п святость чрезъ дѣланіе заповѣдей Его, какъ и въ другомъ мѣстѣ говоритъ Господь: святи будите, яко Азъ святъ есмь (Лев. XIX, 2). И опять: будите милосерди, якоже и Отецъ вашъ милосердъ есть (Лук. YI, 36). Потомъ евангелистъ показываетъ и способъ, какъ таковые дѣлаются чадами Божіими, говоря: иже не отъ крове, ни отъ похоти плотскія, ни отъ похоти мужескія, но отъ Бога родишася. Рожденіемъ здѣсь называетъ онъ духовное измѣненіе, совершающееся и 1
1) Ср.—добродѣтели суть „Божіи знаменія, кои должна имѣть душа, царствуемая Богомъ“ сл. 44, I, 366*=Mg. 13 or. 379 AB; исполненіе заповѣдей, какъ свидѣтельство обладанія благодатью, гл. 86, II, 534=Mg. 645—646 С и 647—648 А, о£.
узрѣваемое чрезъ крещеніе Духомъ Святымъ, какъ говоритъ Самъ нѳложный Господь: „Іоаннъ крестилъ есть водою, вы же иматѳ креститися Духомъ Святымъ“ (Д. А. I, 5). Посему крещаемые Духомъ Святымъ бываютъ, какъ свѣтъ во свѣтѣ, и знаютъ Родившаго ихъ, потому что видятъ Его. А что рожденные благодатію Святаго Духа имѣютъ нужду быть питаемыми и святымъ причащеніемъ Пречистаго Тѣла и Честныя Крови Господа нашего, о семъ послушай, что говоритъ евангелистъ: и Слово плоть бысть и вселися въ ны. И что слова сіи говорятъ о Пречистыхъ Тайнахъ, послушай Господа, Который говоритъ: „ядый Мою плоть и піяй Мою кровь во Мнѣ пребываетъ и Азъ въ немъ“ (Ін., VI, 56)...“ (сл. 57, II, 45—46). Главнымъ „масштабомъ“, которымъ долженъ руководствоваться мистикъ при провѣркѣ того, насколько онъ отданъ и вѣренъ заповѣдямъ Христовымъ, а, слѣд., и того, подлинно ли имѣетъ онъ въ себѣ Христа и благодать Его, служатъ евангельскія заповѣди блаженства *), при чемъ для болѣе раннихъ ступеней мистическаго опыта самыми характерными свидѣтелями подлинности являются—смиреніе и „слезы безъ печали“, или „воистину наиблаженнѣйшій плачъ, пріемлющій и утѣшеніе и дѣлающій душу кроткою“ (I, 35; cp. II, 12=Mg. 22 or., 425 D), а для высшихъ ступеней—стяжаніе человѣкомъ полной благожелательности, что сказывается, какъ любовь къ врагамъ и совершенное отсутствіе зависти (ср. сл. 80, II, 333—334), и, главное, „совершенное освобожденіе отъ всѣхъ страйтей и похотей мірскихъ и плотскихъ“ (сл. 87 II, 456; All. ЕХѴІ) и полная отданность Божественному (гл. 175, II, 565=Mg. 645 D). Кромѣ сихъ опосредствованныхъ способовъ—внѣшняго, изъ словъ духовнаго отца, и внутренняго, изъ сопоставленія наличнаго содержанія своего „я“ съ данными Св. Писанія 2) — есть еще способъ прямого и непо-
*) Сл. З-о, I, 32—43; „о томъ, что намъ надлежитъ испытать самихъ себя, имѣемъ ли мы блаженства Христовы, потому что онѣ (добродѣтели, ими указываемыя) суть знакъ печати (Христовой)“, см. Migne, 21 or.. 412 В—418 С; All. LXVII, Mg. 298 С; ср. Опт. изд. слово 5-е.
2) Это тоже опосредствованный способъ самоудостовѣренія, ибо здѣсь имѣютъ мѣсто сравненіе и умозаключеніе, т. е. рефлексія: мистикъ отъ зрѣнія въ себѣ добродѣтелей Христовыхъ заключаетъ, что имѣемый имъ мистическій опытъ—истиненъ.
ередетвѳннаго самоудостовѣрѳнія *) подлинности мистическаго опыта, которое основывается на несомнѣнныхъ показаніяхъ внутренняго чувства и на голосѣ совѣсти (ср. сл. 45, I, 405, All. XLVII). „Въ сердцѣ нашемъ—пишетъ преп. Симеонъ—воображается Христосъ и не тѣлесно, а безтѣлесно и какъ подобаетъ Богу. Впрочемъ, какъ женщина, имѣющая во чревѣ, знаетъ о томъ ясно, такъ какъ младенецъ во чревѣ ея дѣлаетъ нѣкоторыя движенія, и нельзя ей не знать, что имѣетъ плодъ во чревѣ: такъ и тотъ, кто имѣетъ вообразившимся въ себѣ Христа, знаетъ движенія Его и взыгранія, то есть осіяніе и облистаніе Его, и видитъ внутрь себя воображеніе Христа. Какъ въ зеркалѣ видится свѣтъ свѣтильника: такъ видится въ немъ Христосъ, однакожъ не призрачно и не несущественно, каково то, что видится въ зеркалѣ, но въ немъ видится Христосъ, какъ свѣтъ, всущѳственно, невидимо видимымъ и недомыслимо постигаемымъ, во образѣ безббразномъ и въ видѣ безвидномъ“ (сл. 57, II, 59, LYI). Истинное переживаніе подлиннаго, т. е. Христова и во Христѣ, мистическаго опыта само, „ощутительно и осязательно“ (см. сл. 41, I, 343=А11. ЕХ), удостовѣряетъ свою истинность, подлинность, „здравость“: „какъ можно то, что сокрыто и запечатано, что незримо и недовѣдомо для всѣхъ людей и что открывается только Духомъ Святымъ, и только такимъ образомъ будучи открываемо узрѣвается и познается нами, — какъ можно, пишетъ преп. Симеонъ, постигнуть это или познать посредствомъ ученія (научно), или даже помыслить о томъ тѣмъ, коѣорыѳ сами о себѣ говорятъ, что ни разу не ощутили присутствія Духа Святаго, и не знаютъ, что такое есть просвѣщеніе или осіяніе Его, коими свидѣтельствуется обитаніе Его въ насъ? Какъ возможно понять сіе тѣмъ, которые ни разу не сознали въ себѣ никакихъ проявленій, которыя удостовѣряли бы, что въ нихъ совершилось возрожденіе, возсозданіе, обновленіе и измѣненіе, бывающее отъ Духа Святаго“ (сл. 49-е, I, 446=Mg. 19 or. 403 В); а въ другомъ мѣстѣ своихъ словъ 9
9 Ср. гл. 79-я, II, 532=Mg. 641—642 В: здѣсь констатируются два способа распознанія святыхъ людей (=миетиковъ), а слѣд.. и самопознанія,—!) „по плодамъ ихъ“, т. е. по добродѣтелямъ, въ чемъ руководитъ Св. Писаніе, и 2) „прямо, непосредственно, познавать ихъ* (и себя), для чего особенно необходимо „имѣть очищеннымъ око души“.
преп. авторъ прибавляетъ: „удостовѣреніе въ дѣйственности спасенія одак» -^\это духовное чувство благодати Всесвятаго Духа, даруемой отъ Бога ради вѣры духовной силѣ ума“ (сл 61 I, 466==Mg. 2 or. 329 D) *). Но вотъ и первый, внѣшне-объективный способъ удостовѣренія (чрезъ духовнаго отт™ я чрезъ Св. Писаніе), и второй—внутренне-субъективный__могутъ оказаться недостаточными, дающими мѣ-
сто сомнѣніямъ и недоумѣніямъ, ибо въ первомъ центръ тяжести удостовѣренія полагается, какъ-никакъ, вовнѣ, въ авторитетѣ старца или Писанія, а во второмъ, наоборотъ, всецѣло внутри, въ самомъ субъектѣ, откуда, могутъ возникнуть справедливые упреки въ субъективизмѣ и явиться справедливыя сомнѣнія въ истинности. Выходъ изъ такого затруднительнаго положенія мистикъ находитъ въ послѣднемъ, уже не допускающемъ сомнѣній и колебаній, способѣ удостовѣренія—способѣ внутрѳнно-объѳктивяомъ, чрезъ засвидѣтельствованіе Самого, зримаго въ мистическомъ воспріятіи, Высочайшаго Объекта: „съ сего времени, т. е. послѣ удостовѣренія отъ духовнаго отца, которое, вѣдь, нераздѣльно съ самостоятельнымъ углубленіемъ мистика въ Св. Писаніе,—болѣе и болѣе очищается онъ (т. ѳ. мистикъ) и, очищаясь, пріемлетъ дерзновеніе и спрашиваетъ Самого Явившагося, говоря: Ты — Богъ мой? Тотъ отвѣчаетъ: Я— Богъ, содѣлавшійся человѣкомъ для тебя, чтобы и тебя сдѣ-.лать богомъ,—и вотъ, какъ видишь, сдѣлалъ и буду дѣлать“ (сл. 63, II, 118) 2).
Вотъ всѣ способы удостовѣренія мистика въ томъ, что его мистическій опытъ—истиненъ, что с»нъ „здоровъ духовно“: 1) внѣшне-опосредствованный, чрезъ духовнаго отца; 2) внутренне-опосредствованный, чрезъ сопоставленіе главнымъ образомъ направленія своей воли съ указаніями Св. Писанія; 3) субъективно-непосредственный, основывающійся на свидѣтельствѣ внутренняго чувства мистика, и 4) объективно-непосредственный, непоколебимо утверждающійся на
‘) Ср. сл. 16, I, 157=Mg. 17 or. 396 ВС и сл. 17, I, 161—162=Mg. 12 or. 371 ВС: наличность сосредоточенной и благоговѣйной молитвы служитъ еще важнымъ признакомъ „здравости“ мистическаго опыта; еще — зрѣніе простоты и свѣтлости своего ума, ср. сл. 59, II, 69, All. XXXIII, безстрастіе его, ср. сл. 3, I, 37=Mg. 21 or. 415 А.
’) Ср. сл. 90-е, II, 487, All. XXXV; сл. 91-е, 1l, 499=Mg. div. am. cap. XL, 599 D—600 B, All. LXXVI и др. мѣста; см. Holl, s. 40.
свидѣтельствѣ Самого зримаго Объекта. — Всѣ эти четыре важнѣйшіе момента въ процессѣ- самоудостовѣренія мистика прѳп. Симеонъ прекрасно оттѣняетъ въ своемъ словѣ „о томъ, что опасно для души скрывать талантъ, или данную отъ Бога благодать...“ (у еп. Ѳеофана слово 89, II, 470 и сл., All. XXXIY *): „когда одинъ духоносный человѣкъ, пишетъ св. отецъ, извѣстилъ меня писаніемъ, что въ одномъ мѣстѣ находится сокровенное сокровище Божественныхъ Писаній, то я не полѣнился подняться и пойти испытать и увидѣть, что тамъ такое, прося и онаго святаго мужа быть мнѣ помощникомъ и содѣйствователемъ (1-й моментъ). Для лучшаго успѣха я оставилъ всякое другое занятіе и дѣло относительно настоящей жизни, и пошелъ на то мѣсто, гдѣ, какъ показалъ мнѣ Писаніемъ тотъ добрый человѣкъ, находится сокровище,—и пришедши, началъ рыть землю, не переставая день и ночь и не жалѣя никакихъ трудовъ и потовъ. Такъ рылъ я и выбрасывалъ вонъ землю, все болѣе углубляясь, пока наконецъ начало показываться сокровище и издавать свѣтъ вмѣстѣ съ землею (2-й моментъ). Наконецъ послѣ того, какъ потрудился много времени, роя и выбрасывая землю, увидѣлъ я все сокровище простертымъ, какъ полагаю, чрезъ всю землю, безпримѣсное и чистое отъ всякаго засоренія и запятнанія. Съ тѣхъ поръ, смотря на сіе сокровище, я непрестанно кричгу тѣмъ, которые, не видѣвши, не вѣруютъ и потому не хотятъ копать и трудиться,, и говорю имъ такъ: идите, смотрите всѣ, которые просто и прямо не вѣруете Писанію Божественному. И дѣлаю такъ, подражая премудрому Соломону, который говоритъ: нелестнѣ научихся, безъ зависти преподаю (Прем. Солом. VII, 13). Слыша это и я кричу: идите, научитесь, что не только въ будущей жизни, но и теперь въ настоящей лежитъ предъ очами нашими, и предъ руками, и предъ ногами, неизре-ченноѳ сокровище, которое выше есть всякаго начала и власти; идите увѣрьтесь и убѣдитесь, что это сокровище, о коемъ говорю вамъ, есть свѣтъ міра (3-й моментъ). — И не самъ отъ себя я это говорю, но Само Сокровище Сіе, т. е.
Христосъ, сказалъ и говоритъ’. „Я семь воскресеніе и животъ *); Я. есмь сѣмя горчичное, скрыйаемое подъ землею; Я ёсмь камень драгоцѣнный, который покупаютъ вѣрные; Я есмь Царство ^Небесное, сокрытое внутри васъ. Какъ бываю Я видамъ теперь въ настоящей жизни тѣмъ, кои взыскали и обрѣли Меня, такъ и въ будущей жизни возсіяю въ нихъ и поверхъ ихъ всѣхъ, какъ сіяю теперь въ нихъ, будучи сокровенъ превыше всѣхъ небесъ. Я, будучи невмѣстимъ но естеству, бываю вмѣстимъ въ васъ въ настоящей жизни по благодати. Я невидимый бываю видимъ, являюсь не каковъ есмь, хотя и весь пребываю зримымъ, но сколько вмѣщаетъ естество и сила тѣхъ, кои видятъ меня. Я есмь закваска, и душа, ■’которая пріемлетъ Меня и влагаетъ въ три части свои, т, е. въ силы разумную, раздражительную и желательную, — вскисаетъ и дѣлается вся подобною Мнѣ; ибо что есть закваска, тѣмъ дѣлается и мука, которая смѣшивается съ нею вмѣстѣ съ водою и солію; вмѣстѣ со Мною Сыномъ есть и единосущный Мнѣ Отецъ и Его Утѣшитель, всѳсвя-той Духъ,—и Они бываютъ для души, что вода и соль для муки. Я есмь для рабовъ моихъ мысленный рай, вмѣсто чувственнаго, и въ сей мысленный рай Я вселю всѣхъ, которые вѣруютъ въ Меня и возрождаются благодатію Святаго Духа, — каковые не могутъ болѣе грѣшить, и князь міра сего діаволъ не имѣетъ надъ ними никакой власти и силы; ибо Я въ нихъ, и они во Мнѣ, и побѣждаютъ міръ, такъ какъ суть внѣ міра и имѣютъ съ собою Меня, сильнѣйшаго всяческихъ. Я ясмь свѣтовидный источникъ безсмертнаго потока и рѣки, въ каковомъ источникѣ моются водою, текущею изъ Меня, и очищаются душевно и тѣлесно отъ всякаго оскверненія, и начинаютъ сіять какъ свѣтила и какъ лучи солнца всѣ тѣ, которые любятъ Меня отъ всей души. Я есмь солнце, мысленно зримое, и каждочасно вос-хожду, какъ солнце чувственное восходитъ утромъ, являя Себя достойнымъ, какъ прежде являлъ пророкамъ, которые, видя Меня, всегда славили и призывали, какъ говоритъ Давидъ: заутра услыши гласъ мой, заутра предстану Ти и узриши мя (Пс. Y, 4),—и другой: тогда разверзется рано свѣтъ 1
1) Должно замѣтить, что курсивъ во всемъ этомъ текстѣ, оттѣняющій важнѣйшія для характеристики каждаго изъ ^моментовъ выраженія,—принадлежитъ намъ.
твой, и исцѣленія твоя скоро возеіяютъ (Иех. LVIII, 8),— лсогда, т. ѳ., исполнишь я ты заповѣди Мои „(—здѣсь дается 4-й моментъ) ').
А пользуясь указанными методами провѣрки своего мистическаго опыта, осторожный, серьезный и искренній мистикъ всегда сумѣетъ провести необходимую грань между мистикой истинной и ложной, безошибочно отличить истинное, подлинное мистическое воспріятіе, какъ плодъ живого благодатнаго воздѣйствія на душу, отъ ложнаго, т. е. мнимаго или искаженнаго, мистическаго воспріятія, какъ порожденія воображенія (не дисциплинированнаго или разстроеннаго) или какъ продукта экстатическаго состоянія (именно состоянія экстаза натуральнаго или патологическаго).
Что касается установленія подлинности миетцчсскихъ видѣній и откровеній 2), то самое важное здѣсь — это интересъ къ духовному, вникновеніе въ Св. Писаніе и сознательное стремленіе согласовать волю свою съ заповѣдями Божіими, освободивъ ее отъ порабощенія страстями. „Чѣмъ душа занята и о чемъ разглагольствутъ наяву,— пишетъ дрѳп. Симеонъ,—о томъ мечтаетъ или философствуетъ она и во снѣ: или проведши весь день въ заботахъ о дѣлахъ человѣческихъ, объ нихъ же суетится она и въ сновидѣніяхъ, или поучавщись все время въ вещахъ Божественныхъ и небеснымъ, въ видѣніе ихъ входитъ и во время сна и умудряется видѣніями, по пророку: юноши ваши видѣнія узрятъ (Іоиль въ Д. А. II, 17). И не прельщается ложными сновидѣніями, но сновидитъ истинное и поучается откровеніями...“ (гл. 176-я, II, 665 — 566= Mg. 651 D.).—„У тѣхъ только бываютъ истинныя во снѣ видѣнія * Ч
Ч См. сл. 89. II, стр. 478—480.
Ч Ср. Еп. Ѳеофанъ. Толкованіе 2 посл. ап. Павла къ Коринѳянамъ. Л. 1882: г. 12, 1 — „Видѣніе и откровеніе здѣсь у апостола одну мысль содержатъ: откровеніе посредствомъ видѣнія. Откровеніе обнимаетъ все, что Богу угодно бываетъ открыть намъ. Бываетъ оно умно, когда въ умъ влагается вѣдѣніе; бываетъ внѣшно, когда Богъ или ангелъ является и сказываетъ нужное; но бываетъ и посредствомъ видѣній. Видѣніе или въ образахъ представляетъ духовное, каково, напримѣръ, видѣніе Іезекіиля, Апокалипсиса, и требуетъ новаго откровенія въ умѣ, чтобы уразумѣть его; или оно есть видѣніе духовнаго міра въ его существенности, когда духъ человѣка необыкновеннымъ образомъ вземлется и вводится въ созерцаніе его, не въ образахъ, а какъ онъ есть. О гакомъ видѣніи и разсказываетъ здѣсь св. Павелъ“, стр. 358.
(ихъ не слѣдуетъ называть снами, а видѣніями),—которыхъ умъ благодатію Св. Духа сдѣлался простъ и свободенъ отъ всякаго давленія со стороны страстей и отъ рабства имъ, у которыхъ вся забота и попеченіе о Божественномъ и все помышленіе о будущихъ наградахъ...“ (гл. 178, II, 566 —567, ср. гл. 177. II, 566 = Mg. 651 D.—652 D.). Но какъ страстное или безстрастное настроеніе души мистика отражается на характерѣ его сновидѣній и откровеній во снѣ, такъ же то или иное настроеніе души сказывается и въ характерѣ и достоинствѣ его мистическаго опыта въ бодрственномъ состояніи: мистикъ долженъ глубоко вникать въ себя, старательно изощрять свое духовное око въ различеніи помысловъ, быть бдительнымъ и покорнымъ старцу для того, чтобы не преткнуться въ своемъ мистическимъ опытѣ, не искуситься призрачными образами своего собственнаго, полоненнаго чувственностью, воображенія или злымя помыслами и ложными видѣніями, внушенными ему отъ діавола, дѣйствующаго, главннымъ образомъ, на гордость и тщеславіе подвижника: „... и болѣе почтенные предъ другими людьми,—пишетъ преп. отецъ,—неразумно полагаютъ, будто тѣ мысли, какія они слагаютъ въ умѣ своемъ, суть созерцанія такого яеѳ достоинства, какъ и тѣ, которыя подаются достойнымъ только' чрезъ озареніе Духа Святаго... Другіе, опять безъ чистоты сердечной углубляясь умомъ своимъ въ тайны Бога и богословствуя, когда услышатъ о Богѣ, что какъ въ трехъ солнцахъ единое есть сіяніе свѣта, такъ и въ Пресвятой Троицѣ—едино сіяніе единаго Божества, тотчасъ воображаютъ въ умѣ своемъ три солнца, соединенныя по свѣту, т. е. по существу, и раздѣленныя по ѵпостасямъ, и полагаютъ нѳмысяѳнно, что они видятъ такъ Самое Божество, и что святая, единосущная и нераздѣльная Троица полно выражается симъ уподобленіемъ“ (сл. 80, II, 329 = All. LV). Въ другомъ мѣстѣ слова прѳп. Симеона мы читаемъ: „какъ же заболѣваетъ и страдаетъ душа? Отъ измѣненія ея помысловъ и стремленій, когда, будучи умною силою, устремляется она къ безсловеснымъ пожеланіямъ и неразумному гнѣву. Это же отъ чего бываетъ? Это бываетъ отъ сторонняго вліянія. Есть иныя мысленныя силы, демоны, которые мысленно приближаются къ душѣ и искушаютъ ѳе, возмущая ея естественныя движенія: ибо она всегда находится въ движеніи, будучи по естеству приснодвижна. Такъ, когда
душа хочетъ зрѣть право, демоны наводятъ нѣкій мысленный мракъ и мѣшаютъ ей зрѣть право и нѳпогрѣшительно, но призраки и фантазіи заставляютъ принимать за истину...“ (сл. 24, I, 220 = Mg. 10 orat., 364, В). Но для стяжанія истинныхъ, а не ложныхъ мистическихъ видѣній и откровеній особенно необходимо подвизающемуся хранить смиреніе, братолюбіе и послушаніе своему опытному старцу и тщательно избѣгать неразумнаго киченія своими духовными успѣхами, опасной (въ особенности на первыхъ стадіяхъ подвига) отъѳдиненности и гордаго самочинія; именно послѣднія настроенія неуклонно ведутъ подвижника къ духовнымъ -потрясеніямъ и даже катастрофамъ. Прѳп. Симеонъ свидѣтельствуетъ, что если кто останавливается на одномъ первомъ (изъ трехъ указанныхъ) образѣ вниманія и молитвы, то бываетъ вотъ что: „мало-по-малу молящійся такъ начинаетъ кичиться въ сердцѣ своемъ, самъ того не понимая; ему кажется, что дѣлаемое имъ есть отъ благодати Божіей въ утѣшеніе ему, и онъ молитъ Бога сподобить его всегда пребывать въ такомъ дѣланіи... Если онъ убезмолвится крайнимъ безмолвіемъ..., то ему едва ли можно не изстуг пить изъ ума. Но если и случится, что не изступитъ онъ изъ ума, все же невозможно ему будетъ стяжать добродѣтели или безстрастіе. На этомъ пути стоя, прельщаются и тѣ, которые видятъ свѣтъ тѣлесными очами своими, обоняютъ благовонія обоняніемъ своимъ, слышать гласы ушами своими, и подобное. Нѣкоторые изъ такихъ взбѣсновались и въ безуміи ходятъ съ мѣста на мѣсто. Другіе прельстились, принявъ діавола, преобразившагося и явившагося имъ въ видѣ ангела свѣта, .а они того не распознали, и остались неисправимыми до конца, не хотя слышать совѣта ни отъ какого брата. Иные изъ такихъ сами себя лишили жизни, бывъ подвигнуты на то діаволомъ; иные бросились въ пропасть; иные удавились. И кто можетъ пересказать разныя прелести, какими прельщаетъ ихъ дьяволъ, когда онѣ неисчислимы“.., (сл. 68, II, 180—181=Mg. 702 В—703 А).
Такимъ образомъ, преп. Симеонъ старательно отличаетъ и разграничиваетъ истинныя видѣнія и откровенія отъ порожденій воображенія и привидѣній бѣсовскихъ, т. е. отъ „визіонерства“. Здѣсь можно привести пояснительныя по сему доводу замѣчанія ѳп. Ѳеофана Затворника изъ его „Писемъ О,духовной жизни“, М. 1897: „въ естественномъ порядкѣ,
или строѣ надаихъ силъ, на переходѣ отвнѣ внутрь, стоитъ воображеніе. Надо, благополучно миновать его, чтобы благополучно попасть на настоящее мѣсто внутри. По неосторожности можно застрять на немъ и, оставаясь тамъ, быть увѣренными^ ѣто вошли внутрь, тогда какъ это только внѣшнее пр^утпверіе, „дворъ языковъ“. Да это бы ^щѳ ничего, но этому, состоянію всегда почти сопутствуетъ самопрѳлыцѳніе, а, иав яего развивается визіонерство, съ его пагубными по-слѢЙЬІгріями... визіонерство, и какъ естественная болѣзнь д^іпбвная, и болѣе того, какъ дѣло врага, который не црѳ-.^ѳтъ“ (стр. 141—142; 145—147) *).
') Ср. Еп. Ѳеофанъ. „Начертаніе христ. нравоуч.“ 1895 г., стр. 391—392. Здѣсь жѳ будетъ умѣстно привести нѣкоторыя данныя о видѣніяхъ и откровеніяхъ, особенно объ отличеніи истинно-божественныхъ видѣній отъ ложныхъ. *) изъ книги dr. Iosef Zahn. Einführung in die christliche Mystik, Padeborn, 1908, ss. 508—556. Можно различать три способа откровеній и видѣній—1) внѣшнія, какъ бы тѣлесныя явленія, сопровождаемыя и словесными откровеніями, напр. видѣніе купины, ангела Тови-томъ, ап. Павла на пути въ Дамаскъ; 2) откровенія при помощи воображенія, какъ видѣнія въ образахъ, и при нихъ словесныя внушенія, напр. видѣнія Даніила, Іезекіиля, ап. Петра въ Іоппіи и др., сны Іосифа и волхвовъ; такія откровенія чаще всего бываютъ во время вѣщихъ сновъ, и здѣсь нужна особенная осторожность, чтобы не впасть въ ошибку, ибо эта группа особенно близка къ міру феноменальному; 3) чисто-интеллектуальныя откровенія и видѣнія, получаемыя чисто-духовнымъ путемъ, безъ участія внѣшнихъ чувствъ и фантазіи. Вообще же трудно точно установить чисто-интеллектуальный характеръ видѣній, равно и отграничить видѣнія воплощенныя, „тѣлесныя“, отъ видѣній лишь воображаемыхъ. Кромѣ такого раздѣленія видѣній, можно привести еще другія, напр., видѣнія не только зримыя, но и разумѣваемыя, и видѣнія лишь зримыя, по еще не понимаемыя и требующія дальнѣйшихъ откровенныхъ поясненій (ср. выше у еп. Ѳеофана); или откровенія, свидѣтельствующія истину вообще и лишь выполняющія опредѣленное частное порученіе; имѣющія значеніе лишь для самого тайнозрителя и назначенныя и для прочихъ людей, и т. п. Въ зависимости отъ этого устанавливаютъ и различіе терминовъ: такъ одни вполнѣ отождествляютъ Vision и Erscheinung, а другіе первый терминъ относятъ къ области воображаемыхъ и чисто-интеллектуальныхъ явленій, а Erscheinung употребляютъ лишь тогда, когда есть налицо что-либо реально-зримое; также подъ Schauung' понимаютъ живое откровенное знаніе, а подъ Offenba-
*) Ср. еще о видѣніяхъ—Геффдпнгъ, Философія религіи. СНВ. 1905, стр. 165—видѣнія, какъ галлюцинаціи; Ладыженскій. Сверхсознаніе и пути къ его достиженію. СПБ. 1911—видѣнія стр. 105 и сл.; видѣнія отъ діавола, стр. 119: духовныя видѣнія, стр. 375 и сл.
Отъ видѣній и откровеній естественный переходъ къ состоянію религіознаго экстаза, тѣснѣйшимъ образомъ съ
rung—новое откровенное знаніе; или „откровеніе“ прилагаютъ къ открывающему Себя Богу, а „видѣніе“ къ получающему откровеніе человѣку и т. д. Важный .вопросъ: какъ объяснить самозаблужденія и ошибки визіонеровъ-мистиковъ? Конечно, ошибки эти нельзя ставить въ упрекъ Богу, Который, не насилуя свободы людей, мудро предоставилъ имъ различныя ступени духовнаго знанія, а должно искать ихъ причины, главнымъ образомъ, въ личностяхъ визіонеровъ, въ неправильныхъ дѣйствіяхъ ихъ памяти и воображенія, и во вліяніяхъ окружающей среды, господствующихъ понятій и взглядовъ, гдѣ человѣческое незамѣтно вплетается (sich verwob) въ Божественное. Подлинность истинныхъ „видѣній“, отличныхъ отъ ложныхъ иллюзій и галлюцинацій, можно устанавливать съ различныхъ сторонъ: 1) со стороны содержанія откровеній, которыя не должны быть незначительными, чисто-мірского содержанія, не должны стремиться къ суетной чудесности и противорѣчигь нравственнымъ основамъ; 2) со стороны лицъ, которыя должны показать свою христіанскую добродѣтель, въ обстановкѣ общей и обычной христіанской жизни, быть смиренными, не уклоняться отъ самоизслѣдованія, провѣрки своего опыта авторитетами другихъ и, главн. образомъ, авторитетомъ Церкви, и не должны усиленно стремиться и добиваться такихъ откровеній; 3) со стороны той обстановки, среди которой эти откровенія получаются: такъ, не могутъ быть признаны истинными тѣ откровенія или видѣнія, которыя получаются среди искривленныхъ тѣлодвиженій, излагаются безсвязною рѣчью, пренебрегаютъ размышленіемъ, осторожностью и нравственнымъ достоинствомъ и, наконецъ, 4) со стороны проистекающихъ изъ нихъ послѣдствій, именно: подлинно-божественныя откровенія не могутъ вести къ фанатизму, а лишь къ героизму, не могутъ вести къ превозношенію и раздорамъ, а лишь къ смиренію и кротости, не могутъ вести къ нравственнной отсталости или физическому умаленію, а лишь къ духовному возрастанію и тѣлесному укрѣпленію. Указываютъ еще, кромѣ этихъ признаковъ, болѣе отрицательнаго характера, и прямо-положительныя основанія за подлинную сверхчувственность и истинное достоинство мистическихъ откровеній, именно вотъ признаки „добраго духа“—почитать Бога, держать правильную вѣру и во всемъ хранить умѣренность, чему противоположны—самовосхваленіе, невѣріе и невоздержанность. Однимъ словомъ,—„чѣмъ чище, смиреннѣе и простодушнѣе душа человѣка-визіонера; чѣмъ меньше она гонится за сверхъественнымъ; чѣмъ лучше она выдерживаетъ испытанія на обыкновенныхъ путяхъ жизни; чѣмъ больше она также, но вкушеніи необычныхъ откровеній, пребываетъ въ смиреніи и вѣрности долгу: чѣмъ болѣе преуспѣваетъ она въ мужествѣ и въ геройской силѣ, въ дѣятельности и терпѣніи; чѣмъ дальше, при помощи этихъ видѣній и откровеній полученное, теоретическое и практическое разумѣніе переходитъ предѣлы личныхъ особенностей и вліяній образованія...; чѣмъ содержательнѣе и многостороннѣе то благотворное вліяніе, которое проистекаетъ отъ сверхчувственныхъ переживаній какъ для отдѣльной души, такъ и
ними связанному: дѣла>в%, :тоЖггі,і что одни изслѣдователи (напр. Жо«»*0г<ИЧя’>^кстазш;гаеяс®^ка> 1890, стр. 138 и слѣд.) види<г!ьѳв,вів»РРовв™яіх,В; и і»идѣніягш> одинъ изъ различныхъ -мгояона»врнл9Х«рЧн'ГѲРнм^'ь і®яемевтовіъ религіознаго экстаза, -иливвдагу.сяв'ьпвтпупвней . лѣотницід,:ведущей къ экстазу (ibi-.Жшпотр.' й^9!йрУІ,іѳ' УоматРН!3Йшт'ь -в'ь' Нихъ, въ извѣстномъ оеіиьг<иі5Ь^чи®іиуА»''Стеи.внв! оамаго-'экотдз» (cp. Beck. Die Ekstase S. 4в)зА)} я«пгреФыш,'.указывая на,;тѣрную связь экзстаза съ созерцаніемъ, трактуютъ экотазъ, какъ соединительное звено .'между „созерцаніемъ“ и „видѣніемъ“ (Zahn. Einführung in itfie ehrst. Mystik, S. 462 ff.). Прежде, чѣмъ обратиться къ раз-чшотрѣнію самаго вопроса объ отношеніи мистическаго ученія прѳп. Симеона къ экстазу, попытаемся дать самое краткое изложеніе положительнаго философско-богословскаго ученія о сущности религіознаго экстаза, что, по нашему разумѣнію, необходимо, ибо вопросъ объ экстазѣ и самый непроясненный, и самый существенный для апологета православной мистики.
Экстазъ * 2) или „ужасъ“, изумленіе—такое состояніе, когда „человѣкъ не владѣетъ своими чувствами, будучи восхищенъ въ міръ духовный“ (бл. Ѳеофилактъ); душа какъ бы „выступаетъ“ изъ тѣла, и человѣкъ впадаетъ въ то состояніе, о которомъ говорили переживавшіе его пророки „бысть на мнѣ
для внутренняго устроенія другихъ душъ, для роста Царства Божія,— тѣмъ достовѣраѣе можетъ быть высказанъ приговоръ отдѣльнымъ лицамъ о сверхъестественной причинности тѣхъ благодатныхъ откровеній, причемъ послѣднее, окончательное рѣшеніе вопроса предоставляется Церкви, разъ церковный авторитетъ почтетъ за благо произвести изслѣдованіе чрезъ свои установленные органы“ (S. 556).
г) Cp. Beck. Die Ekstase...: высшая ступень экстаза отличается отъ видѣній—видѣнія можно называть экстазами лишь постольку, поскольку съ извѣстными зрительными и слуховыми образами, кои сами-то по себѣ суть нѣчто неэкстатическое,—соединяются опредѣленныя страсти или сильные аффекты. Если эти образы выступаютъ на первый планъ, это знакъ, что визіонеръ переживаетъ не высшую ступень экстаза. S. 46—47.
2) Говоря здѣсь объ экстазѣ, мы говоримъ, собственно, не объ экстазъ вообще, а именно о религіозномъ экстазѣ, и дѣлаемъ это вполнѣ сознательно, ибо, по нашему убѣжденію, религіозный экстазъ, взятый въ своей совершеннѣйшей формѣ, есть самый интенсивный, самый полный (цѣлостной) и самый возвышенный изъ всѣхъ эксгазовъ: вѣдь, объектъ его есть Богъ—цолнота истины, добра и красоты. Ср. Монтегацца. Экстазы человѣка. СПБ. 1890 г., 1 стр. 27—28; 29; 198 и II ч. стр. 130—131.
28*
рука Господня“ (Іезек. VIII, 3) и „быхъ азъ въ дусѣ“ (Апок..І, 10). Итакъ, дѣйствительная сущность экстаза есть чрезвычайное, сверхъестественное внутреннее восхищеніе человѣка; это—самая существенная и характерная черта его, изъ которой, какъ слѣдствіе сверхъобычнаго духовнаго подъема, вытекаетъ вторая черта—„замиреніе“, или остановка чувствъ, главн. обр., внѣшнихъ чувствъ, могущая имѣть и различную интенсивность, и различную продолжительность; наконецъ, третья черта экстаза—его неизреченность, полная непостижимость для обыденнаго сознанія главнѣйшимъ образомъ, того, какъ въ этомъ высокомъ духовномъ подъемѣ принимаетъ участіе тѣлесная сторона человѣка, т. е. какъ бы нарушеніе обычнаго для настоящей земной жизни человѣка психофизическаго параллелизма ‘).
Ч При изложеніи ученія о религіозномъ экстазѣ мы придерживались гл. обр. книги яроф. Дана: Zahu. Einführung in die christliche Mystik. Pade-born, 1908, ss. 462—486 и сл. Можно еще указать на опредѣленіе мистическаго экстаза у Eisler’a. Wörterbuch der philosophischen Begriffe, Berlin 1904, I, ss. 245—246. Кромѣ того, мы пользовались здѣсь сочиненіями Монтегацца (русс. пер. 1890 г.), Leuba (1902) и Beck (1906) •). Послѣдній въ своей книгѣ „Die Ekstase“, 1906 г., даетъ такое изображеніе сущности экстаза вообще и религіознаго экстаза въ частности: „подъ экстазомъ я разумѣю, пишетъ онъ, рядъ сосуществующихъ состояній сознанія, раз- *)
*) Еще оо5 экстазѣ, преимущественно религіозномъ, см. Геффдипгъ. Философія религіи, стр. 292; Puöo. Психологія чувства, изд. русс. перев. 1898 г., стр. 351—352; До-Прель. Философія мистики или двойственность челов. существа. СПВ. 1895 г., какъ можно объяснить самозабвеніе въ экстазѣ!—стр. 461—464, ср. 477:—Вл. Соловьевъ, соч. иад. 1, т. I, стр. 284: ложный мистицизмъ и сліяніе въ экстазѣ; В. Джемсъ. Многообразіе религ. оныта. Москва, 1910: реииг. экстазъ, 20—21, ср. 241 и стр. 376— 387; состояніе восторга, raptus 401—402; его же: Зависимость вѣры отъ воли, СПБ. 1904 ср. стр. 155—характеръ экстатическаго единепія и 338— 342—опъяяеніе отъ закиси азота, какъ видъ экстатическаго состоянія; Лодыженскій. Сверхсознаніе СПВ. 1911: экстазъ, стр. 142 и сл.; изступленіе, стр. 339 и сл.; 366—370 и его же: Свѣтъ незримый. СПБ. 1912—состояніе экстаза, 80, 120; 193 и сл.—описаніе экстаза у Симеона Н. В. и отличіе православнаго экстаза отъ экстаза Плотина 208—209; Л. Мининъ. Мистицизмъ и его природа. Сергіевъ Посадъ. 1913, стр. 5 и сл.: экстазъ, какъ центръ мистич. жизни; основныя черты экстаза стр. 29 и сл.; К. Радченко. Религ. и литературное движеніе въ Болгаріи въ эпоху передъ турецкимъ завоеваніемъ. Кіевъ. 1898 г. стр. 77: Григорій Синантъ объ экстазѣ и св. Палама, стр. 115 и сл.—Іердм. Ѳеодоръ. Аскегич. воззрѣнія ripen. I. Кассіана. Казань. 1902 г., стр. 332; Deutsch, R. Е. 63441 и др.
Такимъ образомъ, въ состояніи религіознаго экстаза намѣчаются три момента, которые болѣе подробно можно охарактеризовать въ такихъ чертахъ: 1) постепенное отдѣленіе отъ окружающей обстановки чувственнаго міра опредѣлится, какъ постепенное освобожденіе отъ подчиненія категоріямъ пространства., и времени, кои, какъ извѣстно, подчиняютъ себѣ весь чувственный опытъ, при чемъ пространство является, * 1
личныхъ по качеству и интенсивности“. Общій признакъ—отсутствіе противоположенія „я“ и „не я“, „я“ и „внѣшняго міра“, субъекта и объекта, Жййая тожественность послѣднихъ. Главнѣйшіе признаки экстаза:
1) исчезновеніе самосознанія; 2) утрата сознанія времени и пространства и 3) отсутствіе всякихъ представленій и понятій, а слѣд. и невозможность адекватнаго изображенія экстаза словами. Эти отрицательные признаки экстаза дополняются чрезъ указаніе на сродныя съ экстазомъ состоянія. Это, съ одной стороны,—безсознательность, лишеніе познанія: хотя сознаніе вообще и сознаніе объ „я“ и „внѣшнемъ мірѣ“ очень близки, но экстазъ не есть безсозаательность; съ другой стороны, экстатическое состояніе граничитъ съ сильными аффектами, какъ бѣшенство, ярость, паника, сладострастіе и т. п., и съ душевными состояніями, которыя мы называемъ „данными настроеніями“. Гдѣ госпоствуютъ представленія, тамъ состояніе дальше отъ экстаза. Для того, чтобы вѣрно понятъ описаніе экстатическаго состоянія, необходимо самому хоть отчасти пережить что-либо подобное. См. ss. 26—28 и сл. до s. 82, и далѣе отъ 83 до 144,—Главная суть религіознаго экстаза не представленія и понятія, которыя суть лишь оболочка, а внутреннее зерно—сліяніе „я“ и „внѣшняго міра“, субъекта и объекта въ чувствѣ безконечнаго. Это состояніе сліянія „я“ и „внѣшняго міра“ можетъ имѣть различную степень интенсивности, а интенсивность мѣрится отношеніемъ сверхсознанія къ чувственному сознанію; здѣсь намѣчается пять ступеней: средняя, именно—ихъ равенство; на 2-хъ высшихъ ступеняхъ превышаетъ сверхсознаніе, а на 2-хъ послѣднихъ—чувственное сознаніе. Такимъ образомъ, мы имѣемъ слѣдующіе моменты религіознаго сознанія:
1) созерцаніе Бога, экстазъ въ собственномъ смыслѣ слова,—полное уничтоженіе личности, близкое къ отсутствію сознанія; 2) любовь къ Богу и сознаніе полной безцѣнности временнаго и земного, гдѣ-есть лишь понятіе отождествленія „я“ и „внѣшняго міра“, но нѣтъ полнаго сліянія; 3) миръ въ Богѣ—какъ бы равенство въ сознаніи себя и сотвореннаго Богомъ міра, но не отождествленіе; 4) вѣра (въ смыслѣ довѣрія) въ Бога, какъ низшая ступень, ибо полагаетъ уже отдѣленіе личности отъ Бога, единеніе съ Богомъ здѣсь уже не самоцѣль, истинная же подпочва отношеній „я“ и „внѣшняго міра“ здѣсь—интересы временные; наконецъ 5) понятія Провидѣнія и Промысла, гдѣ полное отдѣленіе личности отъ Бога—міра, и гдѣ самая малая степень экстатичности. Но, принимая во вниманіе ученіе Бекка объ экстазѣ, слѣдуетъ пояснить, что его взгляды пропитаны эволюціонизмомъ и пантеизмомъ, что увидимъ мы еще ниже.
вѣдь, формой для всего чувственнаго внѣшняго опыта, а время—и для внѣшняго, и для внутренняго чувственнаго опыта; 2) постепенное и прочное, до поглощенности, сосредоточеніе мысли на идеяхъ духовнаго міра, съ постепеннымъ ослабленіемъ внѣшнихъ чувствъ, впечатлѣній-и образовъ, и внутреннихъ чувствованій, и съ усиленіемъ аффективной стороны душевной жизни (въ постоянной связи съ идеей Бога),— приводитъ мистика-экстатика къ блаженному состоянію „умиротворенія“ мысли, ея живой цѣлостности, каковое состояніе, для земной суетной жизни столь необычное, экстатикъ и характеризуетъ, какъ высшее обычныхъ представленій и понятій и, потому, какъ бы исключающее ихъ, „неизреченное“, что вполнѣ понятно, ибо нашъ языкъ служитъ, главнымъ образомъ, для изображенія внѣшняго чувственнаго міра и отношеній къ нему нашего „я“ и, какъ мало приспособленный и разработанный въ этомъ отношеніи, является недостаточнымъ для изображенія высшихъ духовныхъ состояній; 8) наконецъ, самый главный и основной элементъ религіознаго экстаза—чрезвычайное восхищеніе духа человѣка въ міръ „иной“, которое раскрывается, какъ „соединеніе съ Богомъ и блаженное въ Немъ пребываніе“, и въ которомъ гармонически объединяются три основныя тенденціи ‘)—1) достиженіе въ созерцаніи высочайшаго наслажденія, своей цѣлостностью, интенсивностью, нѣжностью и непосредственностью напоминающаго проявленія высочайшей половой любви;
2) обрѣтеніе въ Богѣ прочной опоры, благостной помощи и тихаго успокоенія и, наконецъ, 3) стремленіе, соединившись съ Богомъ, посильно уподобиться Ему, достигнуть святости, преобразовать свою душу и всю свою жизнь въ соотвѣтствіи съ Божьей волей.—Здѣсь можно замѣтить, что въ такомъ порядкѣ можно расположить составляющіе экстазъ элементы, если разсматривать его, какъ процессъ; если же взять 1
1) См. Leuba статья въ Revue philosophique 1902, L1Y, р. 459—487: его ученіе объ основныхъ тенденціяхъ въ религіозномъ экстазѣ. Леуба отмѣчаетъ четыре тенденціи—1) тенденцію къ органическому наслажденію; 2) тенденцію къ умиротворенію мысли чрезъ объединеніе или редукцію; 3) тенденцію къ отысканію аффективной опоры и 4) тенденцію къ универсализаціи воли или реорганизаціи души въ соотвѣтствіи съ волей Божіей. Удовлетвореніе первой тенденціи даетъ наслажденіе, второй—миръ, третьей—силу довѣрія, а четвертой—двойной миръ отъ чувства облагороженія, отъ радостнаго сознанія исполненнаго нравственнаго Долга, — р. 484.
экстазъ въ состояніи полнаго WP раскрытія, то различаемые въ немъ моменты расположатся, какъ уже указали мы выше, слѣдующимъ образомъ, въ-зависимости отъ важности момента и вліянія его на другіе; духовное восхищеніе, освобожденіе отъ чувственнаго міра и неизрѳчѳнность. Религіозный экстазъ имѣетъ, вечнма .важное, можно сказать главенствующее значеніе въ области христіанской мистики и. затѣмъ, христіанской религіи вообще ‘), ибо мистика—сердце религіи: „экстазъ__говоритъ одинъ изслѣдователь—резюмируетъ въ себѣ
в'бю ‘религіозную мистику, и мы даже утверждаемъ, что Наслѣдованіе о христіанскомъ мистицизмѣ есть, въ общихъ чертахъ.—этюдъ о христіанской религіи вообще“ * 2). Можно различить три вйда религіознаго экстаза (какъ и экстаза вообще): 1) натуральный, или природный, возбуждаемый въ душѣ человѣка особымъ дѣйствіемъ на нее естественныхъ причинъ, напр. вліяніе красотъ природы, величіе человѣческой исторіи или отдѣльной человѣческой личности, вліяніе музыки, ритма и т. п.; 2) патологическій или болѣзненный, возникающій при ненормальныхъ условіяхъ психофизической жизни человѣка, напримѣръ, на почвѣ истеріи или гипноза, или вызываемый, напримѣръ, какими-либо искусственными средствами — наркотическими ядами, священными дикими танцами, спеціальной музыкой и т. п.; и 3) благодатный,
‘) Cp. Beck (Die Ekstase, 82), между прочимъ, говоритъ, что то новое и важнѣйшее, чѣмъ высшія религіи—христіанство, исламъ и. буддизмъ— отличаются отъ древнѣйшихъ религій, покоящихся на миѳологіи и культѣ, и есть экстатическіе моменты въ нихъ.
2) Cp. Leuba (уже дитов. статья, р. 489—486): вѣдь, въ христіанской религіи также замѣчается стремленіе сосредоточить свою мысль на идеѣ Бога для освобожденія отъ власти міра, замѣчается такое же оцѣпенѣ-вающее дѣйствіе моноидеизма: душа входитъ въ самое себя и обрѣтаетъ вожделѣнный миръ и т. п.; но все это съ меньшей интенсивностью, чѣмъ въ состояніи экстаза. Вообще, „религіозное состояніе, говоритъ Leuba,—по преимуществу есть, согласно мистикамъ, любовный трансъ (une transe amoureuse), проникнутый господствующей идеей Бога—Святости (dominee par idee tendancielle Dien—Saintete, p. 486). Общечеловѣческая мудрость видитъ въ религіи, а слѣд. и въ мистицизмѣ, одно изъ величайшихъ средствъ къ тому, чтобы давать торжество самымъ для человѣческаго сердца дорогимъ желаніямъ, и, съ точки зрѣнія мотивовъ, „религія христіанская, слѣд. и христіанскій мистицизмъ, есть нѣчто совершенно раціональное“ (parfaitement rationnel, р. 486), а не трансцендентное (слѣдуетъ замѣтить, что послѣдній приговоръ.весьма характеренъ для французскаго изслѣдователя).
сверхъестественный, который есть духовно-цѣнное и духовно-здравое явленіе, имѣющее аналогіи въ области здравой, но повышенной духовной жизни, и который создается творческимъ дѣйствіемъ Божественной благодати на человѣка, въ частности на его природный экстазъ: послѣдній служитъ для благодати пріемникомъ, орудіемъ, и чрезъ нее возвышается, усовершаѳтся и преображается *). Здѣсь можно
') Признаніе благодатнаго экстаза, сверхъественной въ немъ стихіи,—есть отличительный признакъ церковной, православной мистики. Сторонники научнаго эволюціонизма стараются всѣ явленія въ мистическомъ экстазѣ объяснить изъ чисто естественной, природной основы безъ участія всякаго трансцендентнаго фактора: мы уже видѣли подобную тенденцію у Леуба. То же находимъ и у Бекка (цитов. соч. s. 49— 50): ио его теоріи экстазъ вообще есть возвращеніе, ниспадете въ то первоначальное состояніе сознанія, въ то „досознаніе“, которое предшествовало дифференціаціи въ современномъ человѣческомъ сознаніи „я“ и „внѣшній міръ“. Это цѣлостное состояніе сознанія исчезло, уступая натиску разумной обдуманности и подражанія,—какъ древній материкъ скрывается подъ волнами моряд и какъ изъ моря выдаются острова— вершины прежнихъ горъ, такъ и теперь, среди моря нравовъ и разума, возможны прежнія инстинктивныя состоянія человѣка-животнаго, прорываются, въ минуту наибольшаго напряженія борьбы за существованіе, экстатическіе аффекты въ борьбѣ, въ страсти., въ паникѣ и т. п. Мистики — это водолазы, опускающіеся въ глубину на морское дно (экстазъ), которое имѣетъ съ выдающимися на поверхность островами природную связь; но, какъ острова не суть вполнѣ прежнія горныя вершины, а измѣнены дѣйствіемъ моря, такъ и аффекты не суть самый экстазъ, а лйшь родственны ему. Ср. также es. 65—66. Къ такой же категоріи авторовъ изслѣдованій о природѣ экстаза слѣдуетъ, полагаю, отнести и проф. Ив. Не. Лапшина съ его взглядами на суть экстатическаго состоянія, высказанными въ брошюрѣ „Вселенское чувство“, изд. Вольфа, Сііб. 1911 г.: по мнѣнію проф. Лапшина, у мистицизма есть лишь „иллюзорное познаніе“, которымъ онъ претендуетъ замѣнить раціональное познаніе, и „мистическое воспріятіе, которымъ такъ дорожатъ мистики, есть душеввое состояніе, лишь родственное въ нѣкоторыхъ отношевіяхъ чрезвычайно важнымъ, человѣчески значительнымъ психическимъ процессомъ интеллектурльнаго и аффективнаго порядка“ (29— 30 стр.), именно—„если попытаться перевести темную рѣчь мистиковъ на общепонятный философскій языкъ и для этой цѣли придать тѣмъ отрицательнымъ признакамъ „мистическаго“ воспріятія, которые выставляются мистиками, не абсолютное, а относительное значеніе..., то описываемое ими душевное состояніе (т. е. экстазъ) окажется сходнымъ съ психическимъ явленіемъ, которое можно назвать, по примѣру Дюринга, „универсальнымъ аффектомъ“ или „вселенскимъ чувствомъи заключающимъ въ себѣ слѣдующіе признаки: 1) мысль о наивысшихъ цѣнностяхъ, имѣющихъ постоянное значеніе для меня и для всѣхъ осталь-
допустить гармоническое соединеніе натуральнаго и сверхъестественнаго момента въ экстазѣ; ихъ связываетъ единство сознанія экстатика. Съ признаніемъ этой гармоніи соединенія двухъ факторовъ разрѣшается и трудная проблема о томъ остается ли у экстатика свобода и возможность нравственной адяяуги; здѣсь самымъ настоятельнымъ образомъ предполагается и свобода, и нравственная вмѣняемость, ибо благодать, дѣйствуя въ экстазѣ, прежде всего направляетъ, возвышаетъ и восполняетъ естественныя силы человѣка, осуществляя законъ духовной жизни, гласящій, что „сверх-натуральное строится на натуральномъ“. Мало того: лишь нризнаніе этой свободы и отвѣтственности даетъ возможность отлпчить истинный, святой и благодатный экстазъ, какъ святое всецѣлое единеніе съ Богомъ, — отъ сходныхъ съ нимъ состояній самообопьщеннаго фанатизма или болѣзненной экзальтаціи, — отъ экстаза только природнаго и отъ экстаза патологическаго. Кромѣ этихъ, есть еще и другіе, какъ положительные, такъ и отрицательные признаки и критеріи для установленія этого важнаго въ области мистики' разграниченія и его провѣрки *). И вотъ, въ виду, во-пер- * 3 * * 6
ныхъ людей, а также и другихъ живыхъ существъ..., 2) конкретное содержаніе сознанія въ видѣ представленій, иллюстрирующихъ эту мысль..;
3) чувство блаженства, радости, восхищенія...; 4) самозабвеніе, погло-
щенность вниманія созерцаемымъ образомъ...; 5) мысленная, а не фак-
тическая отрѣшенность отъ данныхъ условій пространства и времени..;
6) чувство мощи... и 7) чувство гармоническаго покоя... (см. 31—34 стр.).
() Cp. Zahn. Einführung in die Christi. Mystik, ss. 495—503: положенія, являющія несомнѣнные признаки противъ сверхъестественнаго характера экстаза: Г) наступленіе экстатическихъ феноменовъ у начинающихъ духовную жизнь, у которыхъ, какъ правило, нельзя ожидать сверхприродныхъ мистическихъ осѣненій, тогда какъ обычная на этой начальной стадіи интенсивность душевной дѣятельности и непривычка къ должному различенію внутреннихъ состояній могутъ вести къ естественнымъ состояніямъ экзальтаціи и душевнаго утомленія; 2) частое повтореніе экстазовъ, особенно если они осуществляются на ьиду; 3) правильная періодичность, такъ какъ это обстоятельство обыкновенно ставятъ въ тѣснѣйшую связь съ патологическими расположеніями; 4) произвольность — въ томъ смыслѣ, что экстатикъ по своему желанію впадаетъ въ экстазъ и выходитъ изъ сего состоянія: 5) нескромность— будь то въ видѣ дикаго крика, бурныхъ конвульсій или въ нарушеніи приличія вообще: 6) уменьшеніе или обѣднѣніе внутренней жизни, напр. дѣятельность съ чисто—мірскими цѣлями или соединенная съ безсмысленными трудностями, тѣмъ болѣе—спутанность мыслей или вообще помраченіе духа, а также 7) полная внутренняя пустота, полнѣйшее
выхь, того, что истинный эстазъ такъ легко смѣшать, при отсутствіи достаточной осмотрительности, съ ложнымъ; во-вторыхъ, того, что подлинный экстазъ есть плодъ свободнаго воздѣйствія на душу человѣка благодати Св. Духа, и,
лишеніе сознанія и памяти; 8) наконецъ, уменьшеніе нравственной энергіи экстатика, будь оно до или послѣ или даже во время самаго экстаза: 9) если назвать еще очевидное разстройство тѣлесной жизни (какъ основную причину или какъ сопровождающее явленіе),—то будетъ почти полный перечень признаковъ, важныхъ для устраненія ошибокъ въ распознаваніи экстазовъ (s. 495). Самое лучшее предохраненіе противъ того, чтобы спутать экстазъ съ похожими лишь состояніями, напр. съ проявленіемъ истеріи,—это христіанскія добродѣтели, безъ которыхъ невозможенъ „святой экстазъ“-, именно здѣсь можетъ имѣть мѣсто аксіома, что „дерево узнается по плодамъ его“, такъ и „духъ“ истиннаго экстаза можно характеризовать признаками, данными, напр. въ Книгѣ Премудрости Соломоновой, гл. УП, 22—23. Благодатные дары Св. Духа должны носить въ себѣ хоть отчасти печать Божественнаго ихъ Раздаятеля, что должно обнаружиться въ слѣдующемъ: 1) соединеніе съ высокимъ избранничествомъ простоты, естествености; 2) радость о всемъ сотворенномъ и горящая ревность о Божественномъ, безъ утраты, однако, сердечнаго мира; 3) постоянно возрастающее обогащеніе души свѣтомъ и дѣятельной силой, важными познаніями и плодотворными стремленіями...; 4) возрастающая гармонія внутренней и внѣшней жизни (s. 501). Примѣры святыхъ — ихъ житія и высокая духовная дѣятельность—показываютъ намъ истинную цѣну подлиннаго экстаза; они вели строгую жизнь, исполненную нравственнаго героизма. И если экстазъ не есть основная причина святости, то онъ не оставался безъ сильнаго и опредѣленнаго вліянія на всю картину жизни и дѣятельности святыхъ людей (s. 503). Къ этимъ указаніямъ Цана замѣтимъ еще отъ себя слѣдующее касательно различія экстаза благодатнаго, или истиннаго мистическаго воспріятія, отъ состоянія экстаза натуральнаго: первое состояніе—сверхприродно, трансцендеятно, а второе—совершенно естественно, имманентно порядку этого міра; первое состояніе отличается характеромъ данности, оно—главнымъ образомъ объективно, и объектомъ воспріятія въ немъ является Божество, а второе состояніе—преимущественно субъективно, въ немъ дѣло главнымъ образомъ идетъ о человѣческихъ душевныхъ переживаніяхъ; затѣмъ мистическое воспріятіе вытекаетъ изъ мотивовъ религіозно-нравственныхъ и относится къ области „должнаго1*, а состояніе натуральнаго и, близкаго къ нему, патологическаго экстаза только пріятно, ибо „въ немъ человѣкъ испытываетъ прелести земного рая“ (Монтегацца, стр. 19). Наконецъ, мистическое воспріятіе не столько порываетъ съ естественной жизнью, сколько именно возвышается надъ ней, ему неизмѣнно предшествуетъ нравственный подвигъ и оно всегда соединяется съ постоянной и строгой самопровѣркой, натуральный же, неблагодатный и патологическій эсктазъ прямо порываетъ съ обычной нормальной жизнью, къ нему человѣкъ идетъ иногда даже путемъ порока и прямо ищетъ въ немъ самозабвенія.
въ-трѳтьихъ, что состояніе истиннаго экстаза есть, въ сущности, лишь предвосхищеніе, предвареніе нашего будущаго прославленнаго состоянія,—Православная Церковь несклонна къ пульту религіознаго экстаза '), какъ такового, а, стараясь мудро поднять общій уровень религіозно-нравственной жизни людей, пребываетъ въ упованіи, что на этой распаханной нивѣ духовной, въ угодное Богу время, самъ собою произрастетъ дивный райскій цвѣтокъ — подлинный, истинный религіозный экстазъ *).
Священникъ Павелъ Аникіевъ.
') Cp. Zahn. Einführung, s. 479. ‘) Окончаніе слѣдуетъ.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Санкт-Петербургская православная духовная акаде-мия — высшее учебное заведение Русской Православной Церкви, готовящее священнослужителей, преподавателей духовных учебных заведений, специалистов в области бо-гословских и церковных наук. Учебные подразделения: академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет иностранных студентов.
Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»
Проект осуществляется в рамках компьютеризации Санкт-Пе-тербургской православной духовной академии. В подготовке элек-тронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта — ректор академии епископ Гатчинский Амвросий (Ермаков). Куратор проекта — про-ректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Материалы журнала готовятся в формате pdf, распространяются на DVD-дисках и размещаются на академическом интернет-сайте.
На сайте академии
www.spbda.ru
> события в жизни академии
> сведения о структуре и подразделениях академии
> информация об учебном процессе и научной работе
> библиотека электронных книг для свободной загрузки
