CC BY
18
Санкт-Петербургская православная духовная академия
Архив журнала «Христианское чтение»
Н.А. Гамолко
К вопросу
о каноническом достоинстве и церковном понимании Апокалипсиса
Опубликовано:
Христианское чтение. 1912. № 10. С. 1097-1109.
@ Сканированій и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.
СПбПДА
Санкт-Петербург
2009
Къ вопросу о каноническомъ достоинствѣ и церковномъ пониманіи Апокалипсиса.
6JIOBÖ „апокалипсисъ“ — греческое й въ переводѣ На русскій языкъ означаетъ „откровеніе“. Производится (§£>« оно ОТЪ ТлНгола &тгохаХ6іто, который у грековъ бьілѣ % весьма употребительнымъ. Но отглагольное существа-I ТейьнСе „ärtöxdtXütyi;“ у образованныхъ Трековъ, нузКно сознаться, было не Къ ходу, и по очень простой причинѣ: они не знали и не вѣрили въ возможность пророческаго йрозрѣйій будущаго.
Въ Священной христіанской письменности слово „анока липсиСъ“ встрѣчается не только у Ап. Іоанна Богослова. Ап. Павелъ, который умеръ раньше составленія Книги Апокалипсисъ, въ своемъ посланіи къ Коринѳской церкви (1 Кор. 14, 26), среди благодатныхъ даровъ первенствующей церкви Называетъ и «тсохаХойіс, т. е. знаніе, полученное чрезъ Непосредственное откровеніе божественной истины, какое имѣли пророки.
Новозавѣтный Апокалипсисъ, обыкновенно называемый нами Апокалипсисомъ св. Апостола Іоанна Богослова по составителю его, который часто называетъ себя по имейй вЬ своемъ произведеніи (Апок. 1, 1. 4. 9; 22, 8), назйяв'аетей
Также Апокалипсисомъ или Откровеніемъ Іисуса ХрисТа. Это Откровеніе Богъ далъ Христу для того, чтобы Онъ сообщилъ его своимъ рабамъ й этимъ пророчески показалъ, Что дойЖйо произойти вскорѣ. Во исполненіе божественной воли, Іисусъ Христосъ черезъ посредство ангела сообщилъ Откровеніе рабу своему Іоанну. Этотъ Послѣдній записалъ Только вЬе То, чТо Христосъ или Его Ангелъ далъ ему вй-
дѣть. Такимъ образомъ Іоаннъ Апокалипсиса является свидѣтелемъ Слова Божія и свидѣтелемъ Іисуса Христа; въ концѣ-концовъ получается, что съ нимъ говоритъ и открываетъ ему свою волю Самъ Богъ и Вѣрный и Истинный Свидѣтель Его—Христосъ. Даже намѣреніе записать полученное Откровеніе и послать его 7 малоазійскимъ церквамъ является не самовольнымъ, но точнымъ исполненіемъ даннаго ему въ видѣніи порученія (Апок. 1, 11; 2, 1. 8; 14, 13; 19, 9; 21, 5; 22, 10). Только одинъ разъ ему запрещается записывать видѣнное и слышанное (Апок. 10, 4).
Апокалипсисъ Іоанна занимаетъ въ священномъ новозавѣтномъ канонѣ исключительное положеніе: онъ является единственнымъ письменнымъ памятникомъ христіанскаго пророческаго созерцанія, которое въ вѣкъ апостольскій было столь мощнымъ и дѣйственнымъ средствомъ утѣшенія, обличенія и нравственнаго назиданія. Конечно, сюда можно отнести еще пророчества Самого Христа въ Евангеліяхъ о разрушеніи Іерусалима и кончинѣ міра или такъ называемый „синоптическій Апокалипсисъ“ (Мѳ. 24; Мрк. 13; Лук. 21), а также нѣкоторыя пророчества св. ап. Павла (Рим. 11; 2 Ѳѳсс. 2). Но Апокалипсисъ Іоанна отличается отъ указанныхъ пророческихъ откровеній и своимъ мистическимъ содержаніемъ, и своимъ поэтически-символичѳскимъ языкомъ, хотя весь онъ съ начала до конца проникнутъ образами и отзвуками ветхозавѣтныхъ пророчествъ.
Свою книгу Іоаннъ Апокалипсиса написалъ, по его собственнымъ словамъ, въ духѣ или экстазѣ (Апок. 1, 10; 4, 2). Ангелъ—посредникъ откровенія—показалъ ему все то, что составляетъ содержаніе книги; слѣдовательно, всѣ пережитыя въ экстазѣ событія и впечатлѣнія являются результатомъ воздѣйствія на природу Іоанна посланнаго Іисусомъ Ангела. На такомъ происхоисхождѳніи книги основано у Іоанна—писателя Апокалипсиса—право называть свое писаніе Откровеніемъ (Апок. 1, 1), какъ слово и книгу пророковъ (1, 3; 22, 7. 10. 18. 19). А посему все то, что говоритъ здѣсь Христосъ Іоанну, а чрезъ него отдѣльнымъ личностямъ и церквамъ, говорится также отъ имени „Духа“ всѣмъ церквамъ и на всѣ времена (Апок. 2, 7. 11. 17. 29; 3, 6. 13. 22. ср. 22, 16; Тим. 4, 1; 1 Ѳессал. 5, 19).
Каковы были апокалипсическія видѣнія по своей психологической природѣ, ясно указываетъ самъ св. Іоаннъ въ
Апок. 1, 10, говоря: „Я былъ въ духѣ (гѵ тсѵеор.аті)и, т. ѳ. былъ восхищенъ мыслію подобно тому, какъ былъ восхищенъ до третьяго неба св. ап. Павелъ (2 Корѳ. 12, 2), и въ состояніи духовнаго экстаза созерцалъ тѣ образы и картины, которыя потомъ были записаны и составили книгу Откровенія. Въ состояніи экстаза человѣкъ отрѣшается отъ внѣшняго міра и окружающихъ его тѣлесныхъ предметовъ; онъ какъ бы выходитъ изъ предѣловъ и условій обычной психической жизни; органы чувствъ, предназначенные для нашего сношенія съ внѣшнимъ міромъ, перестаютъ служить намъ, а взамѣнъ того раскрываются и необычно обостряются органы духовнаго воспріятія — высшій духовный слухъ и зрѣніе *). Такое экстатическое состояніе можно посему назвать сверхчувственнымъ, духовнымъ познаніемъ въ противоположность познанію внѣшнему, эмпирическому. Возбудителемъ такого состоянія духовнаго прозрѣнія въ человѣкѣ Св. Писаніе называетъ Св. Духа, Который говоритъ и дѣйствуетъ въ пророкахъ безъ всякаго насилія надъ ихъ индивидуальной психикой. Въ такомъ-то состояніи духовнаго подъема я прозрѣнія находился св. Ап. Іоаннъ, когда во время Патмос-вкаго заточенія, въ день воскресный, воспринялъ всѣ тайны земли и неба посредствомъ внутренняго, духовнаго чувства, а не при помоши очей или другихъ какихъ-либо тѣлесныхъ чувствъ. Посему, какъ находящійся въ состояніи духовнаго экстаза, онъ видѣлъ духовные, а не тѣлесные образъ!, слышалъ духовные, а не физическіе голоса.
Должно также замѣтить, что большую часть апокалипсическихъ видѣній нельзя понимать буквально и грубо чувственно, а только фигурально и метафорически, т. е. въ переносномъ смыслѣ слова. Вѣдь слова, въ которыхъ св. Іоаннъ-Тайнозритель описываетъ различные образы, имъ видѣнные, и голоса, имъ слышанные, относятся не къ тѣмъ вещамъ и явленіямъ, для обозначенія которыхъ они первоначально были установлены, а къ тому, на что перенесъ и къ чему примѣнилъ ихъ Св. Духъ, вдохновлявшій новозавѣтнаго пророка. Въ этомъ отличительное свойство образнаго или матафоричѳскаго смысла. Иногда этотъ перѳнос-
ныё—метафорическій—смыслъ объясняется самимъ писателемъ; напр., въ Апок. 1, 20, гдѣ говорится: „Сѳдмь свѣтильниковъ—седмь церквей суть“. Но такъ какъ не вездѣ даны подобныя объясненія, то отсюда происходитъ величайшая темнота и необыкновенная трудность вѣрнаго истолкованія Апокалипсиса, этой поистинѣ запѳчатлѣнной семью печатями книги, толкованіе которой является тяжелымъ крестомъ для православнаго богослова-экзѳгета и излюбленнымъ занятіемъ всевозможныхъ еретиковъ, сектантовъ и раскольковъ, всегда находившихъ здѣсь обильную пищу для своей извращенной фантазіи.
Но къ Откровенію св. Іоанна тяготѣютъ душой не одни только еретики и сектанты, стремящіеся найти здѣсь опору и авторитетное подтвержденіе своимъ сумасброднымъ мечтамъ и чаяніямъ: сюда влекутся и здѣсь ищутъ духовнаго удовлетворенія всѣ тѣ, у кого еще есть вкусъ къ религіи и кто стремится хоть отчасти проникнуть въ ея святая-святыхъ. Уже одно имя Іисуса Христа, которымъ озаглавлена священная книга, способно съ самаго начала вдохновить воображеніе читателей. Вотъ какъ начинаетъ св. Іоаннъ свое произведеніе и вотъ какое надписаніе даетъ онъ ему: „Откровеніе Іисуса Христа, которое далъ Ему Богъ, чтобы сообщить рабамъ своимъ, говоря чрезъ своего ангела рабу своему Іоанну“. Итакъ, истиннымъ пророкомъ здѣсь является самъ Іисусъ Христосъ; св. Іоаннъ — только вѣрный служитель, котораго Онъ избралъ для передачи всей церкви своихъ пророческихъ совѣтовъ и наставленій, угрозъ и крещеній, утѣшеній и обѣтованій. Открывая книги древнихъ пророковъ и читая въ самомъ заглавіи слова: „Видѣніе Исаіи, сына Амосова“, „Слова Іереміи, сына Хелкіева“ и т. п., мы тѣмъ самымъ настраиваемся на высокій и торжественный ладъ, какъ бы готовясь къ слушанію чего-то важнаго и таинственно-знаменательнаго. Тѣмъ большее по силѣ и осязательности впечатлѣніе на читателя должно произвести заглавіе книги: „Откровеніе Іисуса Христа, Сына
Божія“. И въ Евангеліяхъ читаемъ мы слова Спасителя, сказанныя Имъ во время земной жизни ученикамъ и народу, слова, трогающія насъ своею божественной простотой, а вмѣстѣ—глубиной и величіемъ, — но тамъ говоритъ Спаситель странсдущій и уничиженный; въ Апокалипсисѣ же предъ намй — Левъ изъ колѣна Іудова, Который побѣдилъ всѣхъ
своихъ враговъ и сѣлъ на престолъ Отца Своего, имѣя въ рукѣ своей ключи ада и смерти (Апок. 1, 18). Въ Евангеліяхъ—Христосъ дѣйствующій и учащій въ обычныхъ условіяхъ земной жизни; въ Апокалипсисѣ — Христосъ прославленный и обличенный всѣми полномочіями и аттрибутами божественной власти. Такимъ образомъ Апокалипсисъ является Евангеліемъ Іисуса Христа—Воскресшаго.
Несмотря на свои таинственныя глубины и мистическія загадки, а можетъ быть именно поэтому, Апокалипсисъ производитъ сильное и захватывающе впечатлѣніе. Его мистическое содержаніе и поэтическій языкъ обрывовъ прекрасно и вѳоьма осязательно передаютъ идею божественнаго величія. Здѣсь предъ нами во всей своей глубинѣ раскрывается тайна, отъ вѣка врученная Богомъ Іисусу Христу; въ живыхъ и яркихъ краскахъ изображается благодарность людей, искупленныхъ Его кровію; живописуются дивныя картйны Его царственной побѣды, съ чудными пѣснопѣніями во славу Его величія, которымъ наполнены небо и земля (Апок. 5 гл.).
При первомъ чтеніи Апокалипсиса, безъ достаточной къ тому подготовки, невольно поддаешься и захватываешься щемящимъ ужасомъ, представляя себѣ мысленно страшныя картины божественнаго гнѣва на грѣшное и нечестивое человѣчество, картины кровавыхъ расправъ святыхъ ангеловъ съ поклонниками звѣря, воображая себѣ ихъ трубы, возвѣщающія наступленіе грозныхъ судовъ Божіихъ, ихъ золотыя чаши, полныя Его неумолимаго гнѣва и неисцѣльныхъ язвъ, которыми Онъ поражаетъ нечестивыхъ. Но живыя и яркія картины, въ которыхъ представлены намъ эти ужасныя зрѣлища, скоро повергаютъ насъ въ чувство довѣрія и полной покорности карающей десницѣ Всевышняго. Кромѣ того, въ Апокалипсисѣ не мало такихъ сценъ и картинъ, на которыхъ захваченное ужасомъ и смущеніемъ воображеніе наше отдыхаетъ съ особеннымъ удовольствіемъ и находитъ здѣсь полное нравственное и даже эстетическое удовлетвореніе. Безъ преувеличенія можно сказать, что въ Апокалипсисѣ собраны всѣ поэтическія красоты Св. Писанія. Все самое живое, величественное и осязательное въ Законѣ и пророкахъ получаетъ здѣсь новый смыслъ и освѣщеніе и проходитъ предъ нашими взорами, какъ отзвукъ и вмѣстѣ съ тѣмъ гармоническое завершеніе ветхозавѣтныхъ чаяній и обѣтованій. Въ этомъ заключается одна изъ самыхъ удивл-
тельныхъ и характерныхъ особенностей апокалипсическаго пророчества, о чемъ ангелъ возвѣстилъ св. Іоанну въ слѣдующихъ словахъ: „Господь Богъ святыхъ пророковъ *) послалъ своего ангела, чтобы открыть своимъ рабамъ то, чему надлежитъ быть вскорѣ“ (Апок. 22, 6). Слова эти имѣютъ такой смыслъ: Богъ, вдохновлявшій всѣхъ пророковъ, оживотворилъ своею благодатію духъ св. Іоанна, чтобы сообщить искупленной Христовой кровію церкви все то, что никогда еще не внушалось ветхозавѣтнымъ пророкамъ. Указанное отношеніе ветхозавѣтнаго пророчества къ новозавѣтному находитъ себѣ слѣдующее объясненіе и мотивировку въ святоотеческой литературѣ. Св. Ириней Ліонскій говоритъ: „надлежитъ придти ложнымъ учителямъ, которые будутъ доказывать, что Богъ, пославшій Іисуса Христа, не тождественъ съ Богомъ, посылавшимъ древнихъ пророковъ“. Это лжеученіе. Съ цѣлью опроверженія ихъ дерзкой попытки здѣсь и говорится, что пророчество Новаго Завѣта, т. е. Апокалипсисъ, полно всѣми древними пророчествами, и что св. Іоаннъ, новый пророкъ, ясно и выразительно посланный Іисусомъ Христомъ, исполненъ духа всѣхъ прежнихъ пророковъ. Всѣ пророчества и всѣ книги Ветхаго Завѣта имѣютъ единственную цѣль—дать свидѣтельство объ Іисусѣ Христѣ, подтвержденіемъ чего могутъ служить слова Ангела, сказанныя св. Іоанну: „Духъ пророчества есть свидѣтельство Іисуса“ (Апок. 19, 10). Ни Давидъ, ни Соломонъ, ни Моисей, ни всѣ другіе пророки не вдохновлялись иною мыслію, какъ—заставить признать и повѣрить въ Того, Кто долженъ придти, т. ѳ. во Христа. Для этой именно цѣли Моисей и Илія явились около Него въ моментъ преображенія на горѣ Ѳаворской, чтобы законъ и пророки подтвердили свою миссію, т. е. признали Его авторитетъ и засвидѣтельствовали Его ученіе. По той-жѳ причинѣ Моисей и всѣ прочіе пророки входятъ въ составъ Апокалипсическаго зданія, и для того, чтобы написать эту удивительную книгу, св. Іоаннъ воспринялъ въ себя духъ всѣхъ древнихъ пророковъ. И дѣйствительно, въ Апокалипсисѣ мы находимъ духъ всѣхъ пророковъ и всѣхъ посланниковъ Божіихъ. Св. Іоаннъ получилъ отъ Бога духъ Моисея, чтобы воспѣть пѣснь новаго избавленія народа святыхъ и чтобы построить въ честь Бога новый ковчегъ, но-
*) Въ Вульгатѣ читаемъ: „духовъ пророческихъ“.
вую скинію свидѣтельства, новый храмъ, новый алтарь кадильный (Апок. 15, 3, 4, 5, 6, 7). Онъ воспринялъ въ себя духъ Исаіи и Іереміи, чтобы описать язвы новаго Вавилона—Рима и изумить всю вселенную шумомъ паденія его (Апок. 17—18 г.г.). Въ духѣ Даніилова пророчества онъ изображаетъ нѳваго звѣря, т. е. новую боговраждебную монархію, преслѣдующую святыхъ и проливающую кровь избранниковъ Божіихъ (13 гл.). Въ духѣ и краскахъ Іѳзѳкіилѳва пророчества показывавтъ онъ намъ всѣ богатства новаго храма, гдѣ Богъ хочетъ принимать служеніе себѣ, т. ѳ. богатства небеснаго Іерусалима и сокровища церкви христіанской (Апок. 21; 22, 1—6). Въ пророческомъ сознаніи св. Іоанна, какъ въ свѣтовомъ фокусѣ, сосредоточиваются всѣ утѣшенія, обѣтованія, благословенія и красоты божественныхъ книгъ. Получается такое впечатлѣніе, что всѣ вдохновенные Богомъ люди снесли сюда все то, что было у нихъ самаго богатаго и прекраснаго, чтобы во славу Іисуса Христа составить эту удивительную книгу. Каждая составная часть книга, въ отдѣльности взятая, дѣйствительно является конечною цѣлью и гармоническимъ завершеніемъ закона, истиною его образовъ, тѣломъ его тѣней, душою всѣхъ ветхозавѣтныхъ пророчествъ. Такимъ образомъ, если даже св. Іоаннъ повторяетъ ветхозавѣтные образы, то отсюда еще не слѣдуетъ, что онъ является простымъ подражателемъ своихъ великихъ предшественниковъ—пророковъ: все, то, что онъ заимствуетъ въ своей книгѣ изъ Ветхаго Завѣта, получаетъ здѣсь новый высшій смыслъ и какъ бы одухотворяется. Единственнымъ и недосягаемымъ оригиналомъ для всѣхъ его пророчествъ является Христосъ и Его церковь. Движимый тѣмъ же чувствомъ и тою-жѳ мыслію, что одушевляли и древнихъ пророковъ, онъ проникаетъ въ ихъ внутреннее настроеніе, выясняетъ мистическій смыслъ ихъ пророчествъ, распутываетъ ихъ темныя мѣста и заставляетъ согласно возвѣщать славу Іисуса Христа, Льва изъ колѣна Іудова (Апок. 5, 5).
О высокомъ достоинствѣ Апокалипсиса для христіанскаго сознанія свидѣтельствуетъ бл. Іеронимъ (Посл. къ Павл. 7 гл.), говоря, что Апокалипсисъ имѣетъ столько тайнъ, сколько и словъ; что всякая похвала ниже достоинства этой книги, каждое слово которой полно глубокаго смысла и имѣетъ многоразличныя значенія. Св. Діонисій Алѳксандрій-
скій (у Евсевія Кѳсар., Церк. Ист. 7, 24) такъ отзывается объ Апокалипсисѣ: „что касается моего собственнаго мнѣнія, то я ни въ коемъ случаѣ не дерзаю отвергать эту Книгу, столь высоко уважаемую многими братьями. И тѣмъ выше ставлю я эту книгу, чѣмъ больше написанное въ ней превосходитъ мѣру моего разумѣнія. Скорѣе я допущу, что въ неё есть какая-то сокровенная тайна и возвышеиныё смыслъ, чему я удивляюсь и предъ чѣмъ я благоговѣю, хотя и не понимаю. Я ощущаю, что въ словахт^ человѣческихъ здѣсь содержатся нѣкія божественныя тайны, не столько доступныя моему разумѣнію, сколько воспринимаемыя вѣрою. Я не отвергаю того, чего не понимаю; но еще болѣе удивляюсь тому, что выходитъ за предѣлы моего личнаго разумѣнія“. А бл. Августинъ въ своемъ извѣстномъ сочиненіи „О градѣ Божіемъ“ (XX, 8 гл.) ясно н убѣдительно доказываетъ, что символическія видѣнія и мистическія созерцанія апокалип-тика являются пророческимъ предвосхищеніемъ главнѣй-шихъ событій церковной исторіи отъ перваго пришествія Господа и до скончанія вѣка.
Что касается церковнаго пониманія Апокалипсиса, то, при всей неустойчивости экзегетическихъ методовъ и многообразіи теорій, можно, однако, указать на одинъ способъ пониманія апокалипсической драмы, какъ самый простой и прй томъ наиболѣе характерный для церковнаго сознанія Востока и Запада. Имѣемъ въ виду способъ толкованія Апокалипсиса, предложенный бл. Августиномъ и съ особенной полнотой и ясностью раскрытый имъ въ его упомянутомъ уже выше капитальномъ трудѣ (Бе civitate Dei).
Сущность Авгуетинова метода толкованія Апокалипсиса заключается въ противопоставленіи двухъ городовъ или монархій, соединенныхъ по тѣлу и раздѣленныхъ по дулу. Первая монархія или городъ—это „Вавилонъ великій, мать блудницамъ и мерзостямъ земнымъ“, изображаемый св. Іоанномъ въ видѣ жены, упоенной кровію святыхъ и кровію свидѣтелей Іисусовыхъ (Апок. 17, 5. 6). Вторая монархія иЛи городъ*—это „Іерусалимъ, святый и новый, сходящій отъ Бога съ неба, приготовленный, какъ невѣста, украшенная для мужа своего“ (Апок. 21, 2). Эти два города во всемъ противоположны другъ другу, не исключая своего лексическаго значенія. Вавилонъ означаетъ смятеніе, замѣшательство; Іерусалимъ же значитъ „Городъ мира“. Первый города-это
міръ внѣшній'; второй—церковь Христова, но церковь, взятая въ самой высокой и идеальной своей части, т. е. въ лицѣ свв. апостоловъ, пророковъ, мучениковъ и прочилъ избранниковъ Божіихъ. Тамъ царотвустъ сатана, здѣсь—Іисусъ Христосъ; тамъ—царство гнѣва и нечестія; здѣсь—царство кротости и иотины; тамъ—ликованіе, которое скоро должно смѣниться вѣчными стонами и воплями; здѣсь—страданіе, которое въ недалекомъ будущемъ должно произвести вѣчное утѣшеніе; тамъ царитъ духовная идололатрія, гдѣ обожествляются собственныя етрасти и на пьедесталъ возводится собственное удовольствіе; здѣеь изгнаны всѣ идолы, и вѳ только тѣ^ которымъ приноситъ жертвы ослѣпленное язычество, но даже тѣ,' которымъ чувственные, плотскіе люди воздвигаютъ въ своемъ сердцѣ храмъ и алтарь, принося имъ въ Жертву самихъ себя; тамъ по видимости царитъ непрерывное торжество, здѣсь-же постоянныя гоненія, потому что идолослужители, допустившіе въ себѣ господствовать чувствамъ надъ разумомъ, не оставляютъ въ покоѣ поклоияи-* ковъ въ духѣ и иотинѣ, стараясь привлечь ихъ наовою сторону и тѣмъ докапать всеобщность устанавливаемыхъ имй законовъ и правилъ нравственнаго поведенія. Однимъ словомъ, міръ внѣшній, символизируемый Вавилономъ, по существу своему есть тиранъ; онъ не можетъ выносить тѣхъ, кто не подходитъ подъ его воззрѣнія, и не перестаетъ тысячами способовъ преслѣдовать свои жертвы. Въ стой непрерывной и тяжелой борьбѣ съ боговраждѳбнымъ міромъ, его законами и обычаями и заключается испытаніе вѣры и терпѣнія святыхъ, соблюдающихъ заповѣди Божіи и Іисусовы (Апок. 14, 12). Чего только не перенесутъ онй отъ царствующихъ въ мірѣ зла, похоти и нечестія? Чтобы утѣшить своихъ избранниковъ въ страданіяхъ и укрѣпить въ терпѣніи, Богъ показываетъ имъ ничтожество этого міра, его заблужденія и испорченность, его терзанія и неудовлетворенность йодъ видомъ и личиной счастья. Красота міра сего—красота одного дня, а его роскошь и великолѣпіе исчезаютъ, какъ звукъ. Въ живыхъ и яркихъ краскахъ и образахъ раскрываетъ св. Іоаннъ всѣ эти мысли въ Апок. 18 главѣ, гдѣ рисуется страшное паденіе и конечная гибель Вавилона (см. 2. 5. 8. 17 и др. стихи), послѣ чего небо со своими обитателями призывается къ веселью и ликованію (Апок. 18, 20. 22; 19-, 1—7).
Вотъ сжатый конспектъ всего Апокалипсиса гдѣ намѣ-
чѳны всѣ существенные моменты апокалипсической драмы. У вѣрующихъ все это должно раскрыть глаза: они должны взвѣсить и оцѣнить горькій конецъ нечестивыхъ и ихъ царства и не должны почитать звѣря, т. е. міръ въ его скоропреходящемъ величіи; они должны держать свое сердце и свои руки въ чистотѣ отъ всей той духовной идололатріи, которая заставляетъ духъ служить плоти; наконецъ, они должны до мельчайшей черточки искоренять въ себѣ все то, что отъ міра сего, или, какъ образно выражается св. Іоаннъ, не должны покланяться образу звѣря, т. ѳ. боговраждебному міру, и не должны принимать начертанія имени звѣря—666, т. е. должны избѣгать его идололатріи (Апок. 13, 14. 15. 16. 18). Этотъ образъ звѣря можно находить повсюду, гдѣ царствуетъ міръ; его можно найти даже въ церкви—въ лицѣ ея мірскихъ элементовъ, вступающихъ въ ея общество и смѣшивающихся съ ея святыми членами.
Итакъ, святые должны постоянно удаляться отъ всякаго общенія съ мистическимъ Вавилономъ Апокалипсиса, въ чемъ главнымъ образомъ и проявляется ихъ вѣра и терпѣніе (Апок. 13, 10). И эта борьба двухъ враждующихъ городовъ, символизируемыхъ въ Апокалипсисѣ Вавилономъ и Іерусалимомъ, продолжится до самаго послѣдняго момента, когда наступитъ неизбѣжное раздѣленіе обоихъ царствъ (Апок. 18, 4. 5).
Мы охарактеризовали въ общихъ чертахъ методъ Авгу-стинова пониманія апокалипсической драмы. Подобное толкованіе и легко, и полезно, ибо вездѣ окажется боговраждѳб-ный міръ и побѣждающіе его святые, нуждающіеся въ нравственномъ утѣшеніи.
Бл. Августинъ указалъ только общій нравственный смыслъ апокалипсической драмы, и если ограничиваться однимъ этимъ смысломъ, то этимъ самымъ будетъ умалено пророческое значеніе книги. А между тѣмъ св. Іоанну по справедливости принадлежитъ почетное имя новозавѣтнаго пророка, такъ какъ Самимъ Богомъ ему дано было познаніе грядущаго и въ особенности того, что должно было наступить въ имперіи и церкви вскорѣ послѣ написанія книги. „Блаженъ читающій и слушающіе слова пророчества сего; и соблюдающіе написанное въ немъ; ибо время близко“ (Апок. 1, 3). „Итакъ напиши, что ты видѣлъ, и что есть, и что будетъ послѣ сего“ (Апок. 1,19). „Господь Богъ святыхъ
пророковъ послалъ Ангела Своего показать рабамъ Своимъ то, чему надлежитъ быть вскорѣ“ (Апок. 22, 6). Самъ блаж. Августинъ, какъ было уже указано выше, не отрицаетъ пророческая значенія Апокалипсиса. А посему нельзя согласиться съ мнѣніемъ тѣхъ экзегетовъ, которые отодвигаютъ осуществленіе апокалипсическихъ пророчествъ къ концу вѣковъ. Враждебныя схватки и столкновенія церкви съ міромъ, историческія судьбы іудейства и язычества, наказанныхъ Богомъ за отверженіе евангельскаго начала, паденіе идоловъ и, наконецъ, судьба Рима и его имперіи — все это были слишкомъ великіе и въ общемъ слишкомъ близкіе предметы, чтобы они не попали въ поле зрѣнія новозавѣтнаго пророка. Иначе, вопреки обычаю всѣхъ пророковъ древности, онъ сразу перенесся бы въ своемъ сознаніи къ послѣднему и заключительному моменту міровой драмы, оставляя при этомъ безъ вниманія столько поразительнаго и мистически-глубокаго вокругъ себя, что скоро должно было сдѣлаться общимъ достояніемъ исторіи и проявить свою скрытую энергію въ духовной жизни человѣчества. А между тѣмъ современная Апостолу Іоанну воинствующая церковь такъ нуждалась въ наставленіяхъ и разъясненіяхъ по многимъ религіозно-нравственнымъ и эсхатологическимъ вопросамъ, что трудно предположить, чтобы чуткій къ потребностямъ своего времени и пророчески озаренный Тайнозритель въ своемъ „Откровеніи“ оставилъ безъ удовлетворенія и надлежащаго отвѣта мучительныя противорѣчія христіанскаго сознанія и жизни. Такимъ образомъ необходимо допустить, что таинственное содержаніе Апокалипсиса тѣсными и глубокими узами незримо связано съ современной исторической эпохой, дававшей такую обильную пищу для эсхатологіи; а отсюда естественно вытекаетъ, что апокалипсическія пророчества въ извѣстной своей части уже осуществились и день за днемъ, вѣкъ за вѣкомъ продолжаютъ осуществляться, какъ это признавалъ еще св. Діонисій Александрійскій. Такъ, напр., одно событіе, которое такъ ярко, выпукло и осязательно изображено въ Апок. 17 — 1В главахъ, а именно — паденіе Вавилона, частично осуществилось уже въ паденіи древняго Рима и расчлененіи огромной римской монархіи при Аларихѣ, когда, вскорѣ послѣ осады Рима, могущественная міровая имперія оказалась лежащею въ развалинахъ и когда бывшая владычица міра и завоеватель-
яйца народовъ сдѣлалась посмѣщищѳмъ и позоромъ для мимоходящиХъ и случайныхъ очевидцевъ. Прочная и неизмѣнная традиція всѣхъ вѣковъ, начиная чуть ли не съ І-го, гласитъ, что Вавилонъ св. Іоанна означаетъ древній Римъ. Апокалипсическому Вавилону усвояются двѣ черты настолько характерныя, что смѣщать его съ другимъ городомъ совершенно невозможно, такъ какъ, во-первыхъ, это городъ на семи холмахъ, а во-вторыхъ, —- это великій городъ, который владычествуетъ надъ всѣми царями земными. Если онъ изображенъ въ видѣ блудницы, то въ этомъ можно признать обычный языкъ Св. Писанія, которое всегда сравниваетъ идолослужѳніѳ съ блудодѣяніемъ. Если объ этомъ высокомѣрномъ городѣ сказано, что онъ есть мать всѣхъ нечистотъ и мерзостей земныхъ (Апок. 17, 5), то причиной этого является его культъ ложныхъ боговъ, который онъ пытался упрочить всею силою своей желѣзной власти. Пурпуръ, въ который облечена жена-блудница, былъ отличительной примѣтой римскихъ императоровъ и властей. Золото и драгоцѣнности, которыми украшена жена, показываютъ неисчислимыя богатства Рима, какъ результатъ его міровой торговли и всесвѣтныхъ завоеваній. Слово: „тайна“, написанное на головѣ жены, дѣлаетъ намекъ на мерзкія таинства язычества или, такъ называемыя, мистеріи восточныхъ культовъ, покровителемъ которыхъ сдѣлался современный ап. Іоанну императорскій Римъ. Тѣ знаменія и ложныя чудеса, которыми второй звѣрь обольщаетъ живущихъ на землѣ и заставляетъ ихъ кланяться образу перваго звѣря, это тѣ пріемы соблазна и обольщенія, къ которымъ прибѣгалъ Римъ для распространенія своего культа императоровъ (Апок. 13, 11—-16). Прочіе признаки, которыми характеризуются въ Апокалипсисѣ звѣрь и жена-блудница, также вполнѣ соотвѣтствуютъ всему тому, что извѣстно объ императорскомъ Римѣ изъ исторіи. Когда, напр., св. Іоаннъ говоритъ, что жена-блудница опьянена кровью святыхъ и кровью свидѣтелей Іисусовыхъ, то этимъ самымъ дѣлается ясный намекъ на тѣ гоненія и преслѣдованія, которымъ Римъ подвергъ церковь. Такимъ образомъ апокалипсическій Вавилонъ несомнѣнно символизируетъ собою въ ближайшей перспективѣ пророка—императорскій Римъ. Оба эти города имѣютъ одни и тѣ же признаки и примѣты, которые въ немногихъ словахъ охарактеризовалъ Тертулліанъ, сказавъ, что оба они
велики, высокомѣрны, владычествовали надъ міромъ и преслѣдовали святыхъ. Всѣ свв. отцы держались того же языка: и св. Ириней Ліонскій, и бл. Августинъ, и бл. Іеронимъ— всѣ согласно относятъ апокалипсическій Вавилонъ къ императорскому Риму, который, подобно древнему Вавилону, достигши зенита славы и политическаго могущества, быстро затѣмъ пришелъ въ упадокъ и мерзость запустѣнія. Тѣмъ же языкомъ пользовался . въ своемъ I посланіи и св. ап. Петръ (5, 13), передавая адресатамъ посланія привѣтствіе отъ церкви, которая въ Вавилонѣ; послѣдній, конечно, понимается здѣсь вт> чисто-апокалипсическомъ смыслѣ.
Н. Гамолко.
74
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Санкт-Петербургская православная духовная акаде-мия — высшее учебное заведение Русской Православной Церкви, готовящее священнослужителей, преподавателей духовных учебных заведений, специалистов в области бо-гословских и церковных наук. Учебные подразделения: академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет иностранных студентов.
Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»
Проект осуществляется в рамках компьютеризации Санкт-Пе-тербургской православной духовной академии. В подготовке элек-тронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта — ректор академии епископ Гатчинский Амвросий (Ермаков). Куратор проекта — про-ректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Материалы журнала готовятся в формате pdf, распространяются на DVD-дисках и размещаются на академическом интернет-сайте.
На сайте академии
www.spbda.ru
> события в жизни академии
> сведения о структуре и подразделениях академии
> информация об учебном процессе и научной работе
> библиотека электронных книг для свободной загрузки
