CC BY
45
УДК 811.511.142;82
С.Д. Дядюн Антропонимия хантыйских сказок
Аннотация. Имена собственные содержат большой объем информации не только об их носителе, но также включают различные аспекты социальной, бытовой и других сфер жизнедеятельности. В данной работе рассматриваются имена, функционирующие в хантыйских сказках. Имя сказочное может рассказать читателю о культуре своего народа, его истории, географическом положении, быте, верованиях и суевериях. Имя является главным маркером идейно-художественной концепции фольклорного произведения, отражая как национальный менталитет народа, так и индивидуальную точку зрения автора, которая, соответственно, не отделена от этнического самосознания.
Ключевые слова: фольклор, хантыйская сказка, антропонимы, имя собственное, языковые средства, картина мира.
S.D. Dyadyun Anthroponymy of Khanty fairy tales
Abstract. Proper names contain information about its owner, and also include social and daily life aspects. The paper deals with the use of names in Khanty fairy tales. The names in fairy tales can tell the reader about the culture of the nation, their history, their geographic location and living conditions. The name is main carrier of the idea and artistic concept of folkloristic works. The name also reflects the mentality of the people and the author's point of view.
Keywords: folklore, anthroponyms, personal name, linguistic devices, Khanty fairy tales, world view.
Проблемы изучения антропони-мии обских угров были описаны З. П. Соколовой [1,42], Т.И. Дмитриевой [2, 23]. Исследователи рассматривают особенности образования имен и фамилий обских угров, раскрывают проблемы их этимологизации, выявляют основные критерии.
В хантыйском фольклоре антропонимия является малоисследованной областью. Имена персонажей составляют особый пласт в изучении хантыйских сказок, сочетая признаки героических, сакральных и бытовых собственных имен.
В хантыйских сказках некоторые персонажи именуются просто: ханнехе 'человек'; хе, ики 'мужчина'; эви 'девочка, дочь'; пух 'сын'; имеуэн-икеуэн 'жена с мужем' и т. д. Обычные сказки начинаются со слов: Имеуэн-икеуэн веснэуэн, и пух тайсэуэн 'Жена с мужем жили, у них был один сын'; Ими хицы имэц пица вес 'Ими хилы с тетей жил'; И хе вец 'Один мужчина живет'.
В мифологических сказках героям даются собственные имена. Имя героя ста-
новится известным в переходном возрасте, когда он может самостоятельно добывать лесных животных. Анализируя имена в хантыйских сказках, мы разделили их по следующим типам:
1) по месту жительства богатырей или территории, где они являются духами-покровителями: Йиук верт ики 'Дух воды' (букв.: 'вода, бог, мужчина'); Пашэт верт 'Дух селения, реки Пашторы'; Ас тый ики 'Верховьев Оби мужчина'; Ай цэв тый хоцум хе 'Трое мужчин с малой Сосьвы'; Йухан мув ики, Ас мув ики 'Речной земли мужчина, Обской земли мужчина'; Йуханэу ики шавийэм йех 'Люди, похороненные Мужчиной, живущим у реки'. Топонимы входят в состав имени и являются характеризующим компонентом данного персонажа, называя его место проживания;
2) имена, включающие эпитеты духов-покровителей северных ханты, которые даны по их функциям: Хатэц хон ики, тьщэщ хон ики 'Дневной царский мужчина, ночной царский мужчина (букв.: 'Царь солнце, царь месяц'); Тови вещ ки йухатэц,
тови вещ йухцы нер немэп верт Häg веда, сус вещ ки йухатэц, сус вещ йухцы нерэп верт над веда 'Весенний нерест если придет, с именем весенний нерест без нэра (тонкий шест для нанизывания рыбы при вялении) нанизывающий богатырь, ты будь, если осенний нерест придет, с именем осенний нерест без нэра нанизывающий богатырь, ты будь';
3) по роду занятий, которые связаны с той или иной хозяйственной деятельностью: Сохэц водхты ики 'слесарь' (букв.: 'доски обтесывающий мужчина'); йаш верты ими 'пекарь' (букв.: 'хлеб пекущая женщина'); Муцтас йидк худ, муцтас вент вой вэцты хе и апэлэд ' Сверх нормы рыбу, сверх нормы лесных зверей добывающий мужчина и его младший братишка'; Ратпар хе, хишпар хе 'Мужчина очага, мужчина золы' (букв.: 'очаг, мелкие частицы, мужчина; песок, мелкие частицы, мужчина');
4) по физическим характеристикам или иной способности: Вен пухэц - Сэры сэмвой шепэц верт - немэц. Кутэп пухэц -Арад хе, мок>щэд хе. Ай пухэц - йерэм хор кур, вент хор кур эвэтты хе 'Старший сын - Богатырь со всевидящими (всеведа-ющими) глазами, средний сын - Человек с песнями, человек со сказками, младший сын - Человек-охотник (букв.: человек, режущий ноги тундрового быка, ноги лесного быка'; Ущмарэд пухлэ 'Хитроумный парнишка';
5) по качествам характера (находчивость, изобретательность, сообразительность, доброта и их антипод): функциональную параллельность в сказках представляют женщина Мощ и ее полная противоположность - женщина Пур. Происхождение «фратриального имени» (Пор и Мось) рассматривает З.П. Соколова [3, 106]. Автор выявляет дуальную экзогамию как главный признак дуальной организации у обских угров. Личные качества героя мы рассмотрим на примерах сказок:
Па нык щи керцэс пэвэцты. Сухцац едхэс, пэвэцты нык щи вохса. Ййша пэвэцсэдэн. Ин утэц вуты хехлемэс. Ин недэц цемэтсух дув демтэмсэдцэ,
актэмсэддэ. Ин недийэ вуты йухтэс, куш лупэд: «Манем пэвэдты хущсэн, демэтсухдам над демэтсэддан, ма, - лупэд, -шарэн хен веддэм. Щащи, - лупэд, - сах хирэн дойийэд ай хирыйэ, тыв вущкэ». Ин ай хир вущкэслэ. Па йам демэтсух демтэс, па йам ухшам пунэс. Йа щи, кадши щи шешэмсэдэн. 'Пошла [Мощнэ] к берегу купаться. Одежду сняла, в речку позвали ее купаться. Немного искупалась. А эта [Пурнэ] выскочила на берег, надела на себя одежду [Мощнэ]. Когда Мощнэ вышла на берег, говорит приятельнице: «Меня уговорила купаться, надела на себя мою одежду, голая же не буду. Тетя, - говорит, - там за меховым мешком висит маленький мешок, кинь сюда». Кинула Пурнэ ей маленький мешок. Надела на себя Мощнэ хорошую одежду, платок накинула красивый. Пошли они'. В данном случае Мощнэ проявляет смекалку. Это позитивное качество характера, составная часть мудрости, выражающаяся в способности правильно и быстро оценить сложную ситуацию и найти верное решение. «Ай мощне мэшийэлем. ^апэт пищэп не, хот пищэп не, над дапэт пищэд не, хот пищэд не щи»... 'Маленькая женщина мощ, невесточка моя, ты в семь раз сообразительней, ты в шесть раз сообразительней ведь'. Внешность Пурнэ получает следующую характеристику: Кэв семэп ай пурне, карты семэп ай пурне 'Каменноглазая ай пурнэ, железноглазая ай пурнэ', т. е. у героини - холодный, отсутствующий взгляд. В Пурнэ собраны почти все отрицательные качества хантыйской женщины: хитрость, лень, зависть: Итэн хурэмэц ехэд, ар, вудэд кэддэд хурамэцэт. Э, Пурнецэн хехэдман манэд: «Ма, мата ехэд, там ехда, ма там ехдэн хейэна мандэм, там ехэдэн омэсдэм!» 'Одни нарты красивые, и олени, видно, красивые. Э, Пурнэ бегом побежала: «В какие сани? В эти сани... Я пойду замуж за этого человека, на эти сани сяду...»'. Таким образом, Пурнэ, опередив подругу, выбрала себе богатые сани и богатого жениха.
Следующая черта характера - это трудолюбие и лень героинь: Муй молупщи,
муй кувэщ, мудты сухэтэн масыйцэн. Э, э, Пурнецэд сора, сора тандэмэд, тандэмэд, верэс. А тум нецэд, вантэ, муй тандэсэд, муй пун верэс, муй верэд, ищи сора хен вердэдэ. Тумэн сухдад йетшэмсэт, ин ута, вейэма ецх вуты манэс. Щи сухдад ваащемэсдэ, йетшэсэт. Йетшэсэт айэмэн-утэн ецхэн лап утэмсэддэ, щив хен йонтдэдэ, дув ецхэн, ецхэн айэмсэддэ, па щи йетшэд, етшэсэт. Тум нецэд па лупэд: «Худца муй анта йэтшэд» 'Или малицу, или гуся, какую-то шкуру дали. Э, э, Пурнэ быстро, быстро помяла шкуру, сделала. А та женщина [Мощнэ], смотри, то ли мнет, то ли жилы готовит, что-то делает, не скоро же сделает. Та [Пурнэ] шкуры подготовила, да пошла в тальник, смолу собирать. Вещи скроила, закончила. Закончив кроить, сложила швы, склеила. Все, закончила. А Мощнэ говорит: «Еще не закончила».
Н.В. Лукина, рассматривая сюжетный стержень о противостоянии Мощ и Пор, делает ударение на «концовке». Концовка рассказа звучит так: «Пор-нэ хоть и злая, но умная, а Мось-нэ глупая, хоть и добрая». Автор обращает внимание на оппозицию, принятой у обских угров: «Мощ-нэ -очень умная и хитрая женщина, Пор-нэ глупее» [4, 5]. Л.В. Кашлатова, рассматривая характеристику хантыйского женского пантеона божеств и духов (по данным фольклорных источников), дает характеристику Пурнэ: «Пор-нэ предстает всегда отрицательной героиней в сказках: физическая ущербность дополняется внутренней неполноценностью. Она ленивая, жадная, прожорливая, завистливая, неряшливая. ... Почти во всех фольклорных текстах она выступает в роли кровожадной женщины-людоедки» [5, 147]. Примеров «физической ущербности», кроме «каменного взгляда», мы не нашли в текстах.
На наш взгляд, Пурнэ в сказках более позднего происхождения является больше проказницей. В некоторых текстах сказитель относится со снисхождением к Пурнэ, создавая комические эффекты: Пурнецэд йид: «^ар худдам-йэв худдэм,
пир-пир-пир!» ^арэт-йэвэт нух кирмад. Ин йэв худдад, дар худдадн мудты утэд кэвт пелкэт, муй сухдэд пут пелкэт йаха дедмэд па щитдадн щи теддэ: «Муй ад дув па тадасдэт». 'Бедняжка Пурнэ едет: «Рыбки-ерши, рыбки-окуни, пир-пир-пир!» Ершей-окуней запрягла. На сани, в которые запряжены окуни, ерши, каким-то образом загрузила железки, одежду, кастрюлю. И несется с этим: «Чего они еле-еле тащатся!»'.
Противоположность героинь реализуется почти по всему тексту. Компоненты «все положительное, хорошее, нравственное», «все дурное, плохое, безнравственное», «противоположное злу», «противоположное добру» являются самыми общими и образуют основу оппозиции.
6) Зооморфизмы используются для обозначения богов, духов в одежде или образах животных: Вурты дов шанш йацхты хе ' Мужчина, ездящий на спине рыжего коня' (Мужчина верховьев реки Оби); Вусты ай мадэц худ эвийэ 'Дочь маленького зеленого карася' (дочь водного царя); Тухдэц ики ' Крылатый мужчина' (мужчина Паштэр); Пупи сухэп сахэц хе 'В медвежьей шубе мужчина'; Йицк вой порхайэц пух 'Сын в одежде из бобровой шкуры', эпитет духа-покровителя рек и озер; Шовэр сух кумле имийэ 'Женщина в одежде из заячьей шкурки' (Богиня Калтащ); И шовар сух кумлыйэ - эпитет богини Маленькой калтащ. По сведениям информантов, она в шубе из одной заячьей шкуры. А Старшая калтащ - в шапке из заячьей шкуры. Выше перечисленные имена относятся к духам-покровителям местности или территории;
7) по необычной внешности: Пулци-лук>щи 'Сопливая-слюнявая'. Пулк>и-лук>щи в текстах сказители называют и другими именами, такими как Йиврэс эви 'Девочка-сирота'; Ратпар не-Хишпар не 'Очага девочка, песка девочка'; Йивды-асды 'безродная (букв.: без отца, без матери)'. Эти имена расшифровываются как девочка-грязнуля, замарашка, например: Имэд ими лупэд: «Рома веда! Муй, пулци-лушщи ута? Нацэн ушэц демэтсух анте, немэдты анте.
Муй канши мандэн?» 'Тётя говорит: « Сиди спокойно! Что за сопливая-слюнявая. У тебя приличного платка нет, ничего нет. Что там искать будешь?»'. Обратим внимание на слова дяди в этом же тексте: Акэд ики ин адемэсы, лукемэсдэ: «Мана, мана, - лупэд, -имэн ими йупийэн. ^ув щирэн ат вантэд. Па над муй атэм хен? Вантэ, муй хурасэп не?» 'Дядя поднял, подбодрил ее [девочку]: «Иди, иди, - говорит, - за тетей. Она по-своему видит. Ты же не хуже? Посмотри, до чего же ты красивая женщина»'. За текстом скрывается народная мудрость хантыйского человека. Тетя придает значение одежде, внешнему виду девочки, а дядя оценил внутреннее содержание, достоинства девушки, характер, способности, знания. Принцип оценки человека по одежде издревле отражен в культурно-этнографической традиции многих народов. По богатству и покрою одежды, прежде всего, точно определялся статус человека, его социальное положение. Народная мудрость, однако, всегда отличала эту внешнюю форму оценки от содержательной, общечеловеческой. В шкале оценок ум занимает верхнюю позицию и поэтому человека судят во всех социальных слоях, прежде всего, за ум.
В некоторых нареченных герою именах собственных мотивация не прослеживается в тексте, например: Одат вудтад 'Мужчина, похожий на рубанок'; Хахэт куртэм, войэт куртэм дув одад хе вед ' Мужчина, похожий на кость, которую не одолела моль, которую не одолели насекомые'; Йош кадэн хе хидыйэ 'Внучек с кровавыми руками' (букв.: 'руки, кровавые, мужчина, внук'); ^апэт шухэс падат верт 'Богатырь высотой в семь соболей'. В сказках, как правило, герои с необычной, трудной судьбой или детством превращаются в духов-покровителей, они же являются хранителями родов, местности;
8) по необычному способу рождения: Ими шанш ух паты эвэдт мощ хе 'С коле -на женщины родившийся мужчина мощ'; Ветлэп пудэп пухле 'Мальчик, появившийся из куска стружки'. Сказочный герой появляется на свет и имеет определенное
могущество благодаря тому, что этого хотят боги, он рождается из камня, плода черемухи и т. д. Это общераспространенный мотив сказок ханты о чудесном рождении. Представленные сюжеты подтверждают, что рождение главных сказочных персонажей тесно связано с содействием высших сил [6, 104];
9) по социальному статусу: Хон ики 'Мужчина-царь'; Вошэд вен канащ ики 'Главный городской князь'; Йиврас эви 'Дочь-сирота'; Тащэд дэщтан, вухэд дэщтан 'Богатый лэщтан, денежный лэщтан'; Найды ехэд, вертды ехэд тадмад хе 'Мужчина, везущий нарты без богини, везущий нарты без бога'. В картине мира народа ханты мальчиком, везущим нарты без богини, везущим нарты без бога, является сирота, ребенок, лишившийся обоих родителей. Когда ребенок остался без попечения родителей, ребенка забирают родственники умершего. Семейные духи-покровители остаются в доме. Их нельзя выносить или трогать чужим людям. Поэтому выражение «нарты без бога, без богини» в хантыйском мировоззрении понятно для носителей языка и традиций. Сожаление вызывает одинокий, беззащитный ребенок, не имеющий родителей. И поэтому в хантыйском фольклоре часто употребляемое ругательное слово йивдап-асдап 'без роду, без племени (букв.: без отца, без матери)', йивды-асды 'безродная (букв.: без отца, без матери)' относится к сиротам или в данный момент детям, которые ушли от родителей в поисках приключений. В хантыйском фольклоре сирота - это символ жизнеспособности, смелого, отважного, готового прийти на помощь сильного человека.
Часто сказочное имя фигурирует в кон -тексте восхвалений: «Ма, немем муйемэн хе па хе щи. йерэм хор кур эвэтты хе, вонт хор кур эвэтты хе. Ма манты йошемэн айэдта щи манлэм, тайты утем эвэдт ант мосэд ки, йира кердадум. Йор утат эвэдт, ма ант вушмащлум, кеслы утэд йэщадт ант хоресыйэддум, йорем ант вандталем. Вэт шаврем тайлум, хута мосэд
ки, пуахидэдам» '«Я, мужчина с именем мужчины, режущий ноги тундрового быка, лесного быка, спокойно идущий своей дорогой и обходящийся тем, что имею, перед сильными не унижаюсь, перед слабыми не возвышаюсь и не показываю силу, у меня пять детей, если нужно, приласкаю их»' .
Подавляющее большинство имен в хантыйских сказках являются парными, они употребляются в различных вариантах. А.А. Шиянова отмечает, что «все парные имена в хантыйской традиции считаются полноценными, помогающими достичь совершенства. Парные антропонимы занимают особое место, так как они по своей структуре существуют только вместе, при этом семантическая структура этих слов разнообразна, что формирует особое лексико-семантическое поле. В основном они отражают родственные и социальные отношения, структуру семьи, например: имецэн-икецэн 'жена с мужем', ацкэцэн-ащэцэн 'родители (мама с папой)' и др. Грамматическая структура примеров -оформление обоих между мужем и женой, отцом и матерью, братом и сестрой, сыном
и дочерью; все данные примеры называют пару и неразрывную связь семейных уз» [7, 74].
Картина мира, представляемая парными антропонимами, отражает представления хантыйского человека о своем мире, о духовных ценностях, принятых в этом обществе. Так, общее название богов Най-Верт 'богиня-бог' напоминает о женском и мужском начале, осмысляемых попарно.
Мы рассмотрели лишь часть имен, распространенных в хантыйских сказках. В фольклоре отражаются определенные стереотипы, согласно которым герои имеют каждый свой характер. Как правило, в тексте доминирует одна из черт: честность, скромность, трудолюбие, забота о ближнем. Это еще раз подтверждает, что сказка может отражать жизненные реалии, однако представляет интерес сам отбор признака, который для того или иного героя считается у создателей фольклорных произведений основным. Именно в приоритетности этого качества находят отражение мента-литекового сознания, связанного в свою очередь со своеободного творчества.
Информанты
1. Инырева (Тасьманова) Екатерина Григорьевна, 1926-2008 гг., юрты Мозямы Березовского района Тюменской области.
2. Каксина (Тарлина) Евдокия Даниловна, 1968 г. р., д. Нумто Березовского (ныне Белоярского) района, прож. с. Казым Белоярского района.
3. Кашлатова (Ендырева-Лыскова) Любовь Васильевна, 1954 г. р., д. Мулигорт Березовского района, прож. п. Березово.
4. Пятникова Тамара Романовна, 1961 г. р., д. Тугияны Березовского района Тюменской области, прож. г. Белоярский.
Литература
1. Дмитриева Т.Н. Проблемы изучения антропонимии обских угров // Вестник угроведения. -2013. - № 3 (14). - С. 23-37
2. Соколова З.П. Социальная организация хантов и манси в ХУШ-Х1Х вв. Проблемы фратрии и рода. М.: Изд-во «Наука», 1983. 324 с.
3. Мифы, предания, сказки хантов и манси. / Пер. с хантыйского, мансийского, немецкого языков. Сост., предисл. и примеч. Н.В. Лукиной, под общей редакцией Е.С. Новик. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1990. 568 с.
4. Кашлатова Л.В. Характеристика хантыйского женского пантеона божеств и духов (по данным фольклорных источников) // Филологические исследования обско-угорских языков: традиции, новации, итоги, перспективы: Материалы Всероссийской заочной научно-практической кон -ференции XII Югорские чтения. Тюмень: ООО «Формат», 2014. С. 134-150.
5. Дядюн С. Д. Мотивы детства сказочных (героических) персонажей в хантыйском фольклоре / Материалы VI Югорских чтений «Героический эпос обских угров: наследие и современность» // Сборник научных статей / под ред. К.В. Афанасьевой, Т.В. Волдиной. М.: Изд-во «Икар», 2005. С.103-108.
6. Шиянова А.А. Парные слова хантыйского языка (на материале шурышкарского): дис. ... канд. филол. наук. Ханты-Мансийск, 2013. 180 с.
References
1. Dmitrieva T.N. Problemy izuchenija antroponimii obskih ugrov // Vestnik ugrovedenija 2013. -№ 3 - (14). - S. 23-37
2. Sokolova, Z. P. Social organization of the Khanty and Mansi in the XVIII-XIX centuries problems of fratrii and kind. M.: Publishing house «Nauka», 1983. 324 s.
3. Mify, predanija, skazki hantov i mansi. / Per. s hantyjskogo, mansijskogo, nemeckogo jazykov. Sost., predisl. i primech. N.V. Lukinoj, pod obshhej redakciej E.S. Novik. M.: Nauka. Glavnaja redakcija vostochnoj literatury, 1990. 568 s.
4. Kashlatova L.V. Harakteristika hantyjskogo zhenskogo panteona bozhestv i duhov (po dannym fol'klornyh istochnikov) // Filologicheskie issledovanija obsko-ugorskih jazykov: tradicii, novacii, itogi, perspektivy: Materialy Vserossijskoj zaochnoj nauchno-prakticheskoj konferencii XII Jugorskie chtenija. Tjumen': OOO «Format», 2014. S. 134-150.
5. Djadjun S.D. Motivy detstva skazochnyh (geroicheskih) personazhej v hantyjskom fol'klore / Materialy VI Jugorskih chtenij «Geroicheskij jepos obskih ugrov: nasledie i sovremennost'» // Sbornik nauchnyh statej / pod red. K.V. Afanas'evoj, T.V. Voldinoj. M.: Izd-vo «Ikar», 2005. S. 103-108.
6. Shijanova A.A. Parnye slova hantyjskogo jazyka (na materiale shuryshkarskogo): dis. ... kand. filol. nauk. Hanty-Mansijsk, 2013. 180 s.
