CC BY
51
АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД К ИЗУЧЕНИЮ ВЫСШЕЙ БЮРОКРАТИИ РОССИИ ПОРЕФОРМЕННОЙ ЭПОХИ
А.Н. ХОМЯКОВА
Кафедра истории России Московский педагогический государственный университет 117571, Москва, проспект Вернадского, 88
Инструментом исследования выступает идеальная модель рационального бюрократа, разработанная М. Вебером, (’одержанием работы является анализ рефлексии по поводу профессиональной деятельности двух министров правительства Александра И - ПА. Валуева и ДА. Милютина и сопоставление :>тих данных с моделью Вебера. Полученные данные позволяют сделан. вывод о процессе политической модернизации в пореформенную эпоху, одним из аспектов которого выаунает рационализация бюрократии.
Долгое время отечественные историки изучали бюрократию как неотъемлемую часть аппарата управления, ее организацию и структуру, чинопроизводство1. Предметом исследований были социально-экономическое положение и общественно-политические воззрения административной элиты2. Для современной ситуации в социальных науках характерны историко-культурный поворот, обращение к истории общественных групп и частной жизни отдельной личности3. Антропологический подход включает изучение взглядов, личных и групповых пристрастий, особенностей коммуникации, структуры ценностных ориентаций личности4.
Дореволюционные историки отмечали особенности социальной психологии высшей бюрократии: «...чувство ответственности, сознание долга, самоудовлетворенность при осуществлении общеполезных мероприятий, чувство собственного достоинства, известная широта взглядов и государственная опытность; с другой стороны, высокомерие, преувеличенное чувство чиновного достоинства, самомнение, властолюбие, честолюбие и пр.»5. Во второй половине XX в. зарубежные исследователи отметили появление в России в 1840— 1860-е гг. нового типа чиновника6. Современный исследователь Б.Н. Миронов отмечает, что «новое чиновничество» отличалось высоким уровнем образования, особыми представлениями о своей роли и целях своей службы на высоких постах в государстве, «заметна рефлексия по поводу профессиональной деятельности и особая социальная психология»7.
В настоящее время с помощью новых методов исследуются профессиональный и социальный облик высшего чиновничества8, разрабатывается типологическая характеристика бюрократического корпуса9, изучается менталитет чиновников10. Предмет новых исследований - представления высших чиновников о государственной службе (какое место они отводили ей в иерархии жизненных приоритетов; какие цели ставили в профессиональной деятельности), их рефлексия по поводу служебной деятельности и связанных с ней коммуникаций (как строили отношения с коллегами ниже- и вышестоящими в служебной иерархии); какой отпечаток на поведение и мировоззрение высших бюрократов накладывал их социальный статус и как они пользовались им для своего блаГа или, наоборот, были обязаны ему своими трудностями.
Данное исследование выполнено в русле «новой политической истории» ~ современного направления в исторической науке, исследующего «социокультурный способ властвования» - функционирование власти в определенном социокультурном контексте11. Рационализация бюрократического аппарата - проявление процесса политической модернизации. Бюрократическая рационализация имеет две стороны: соцноструктурную - изменение принципов функционирования системы государственного управления; и социокультурную ~ изменение сознания и модели поведения бюрократов1".
Инструмент исследования...идеальный тип бюрократа рационально устроенною бю-
рократического аппарата, созданный М. Вебером: 1) он лично свободен и подчинен власти только в юм, что касается его должностных обязанностей; 2) входит необходимым звеном в единую и уетйчивую служебную иерархию; 1) имеет определенную служебную компетенцию; -I) работает по контракту, на основе свободного выбора; 5) работает в соответствии со специальной квалификацией; б) возпаїраздается постоянным денежным окладом; 7) рассматривает свою службу как единственную профессию; 8) продвигается по службе согласно твердым критериям, независимо от мнения начальника; <)) не смотрит на служебное место как на принадлежащее ему, как на спою собственность; 10) подлежит сірогой единой служебной дисциплине; 11) осуществляет свои функции по строго определен ні »ім процедурам; 12) поддерживает «безличноетный», формально-рациональный харакіер межличностных: отношений во веем, чю касается службы".
Исследовательская задача реализуется посредством следующих методов: 1) деконструкция текстов источников в соответствии с матрицей модели идеального бюрократа; 2) анализ данных источников в соотнесении с идеально-типической моделью; 3) описание и интерпретация полученных результатов; 4) сопоставление конечных данных, определяющих профессиональную самоидентификацию высших чиновников, с моделью идеального бюрократа.
Исследование основано на источниках личного происхождения - дневниках двух министров правительства Александра II - внутренних дел (1861-1868) и государственных имуществ (1872“ 1881) Петра Александровича Валуева и военного министра (1861-1881) Дмитрия Алексеевича Милютина, написанных в годы их службы на министерских постах14. Дневники раскрывают отношение автора к описываемым событиям; сам факт записи того или иног о события покачивает степень его важности для автора; дневник фиксирует не отрефлексированныс автором убеждения и взгляды, модели поведения и прямо выражаемые в ситуации полной конфиденциальности позиции и оценки. Содержание исследовательской работы - анализ рефлексии двух сановных бюрократов, разных по индивидуальности, но схожих как воплощение социальной роли в отношении одной из черг идеального бюрократа: он входит необходимым звеном в единую и устойчивую служебную иерархию.
Нормальное функционирование бюрократического аппарата обеспечивает строгая служебная иерархия, исключающая нарушение субординации. Министры находились на верхних ступенях этой иерархии, выше ~ только император; взаимоотношения с ним серьезно влияли на работу министров. Позиция П.А. Валуева неоднозначна: когда император уступал оппонентам Валуева и решал дело вопреки убеждениям министра, Валуев сердился, думал или даже просил об отставке, но уступал монарху, заверявшему Валуева в своем расположении.
Д.А. Милютин прекрасно осознавал свое подчиненное к императору положение и достаточно спокойно относился к этому. В его записях проскальзывает критическая нопса по поводу тех или иных распоряжений императора по военной часта: «У государя опять зароди-
лись новые проекты по части обмундирования войск. Как обыкновенно, в проектируемых нововведениях нет никакого рационального обоснования, а потому предвижу только новые осложнения и затруднения для интендантских складов»15. Милютин спокойно относился к необходимости выполнять распоряжения не вполне компетентного начальника: «.. .Прежде чем подвергнуп> '.это предположение обсуждению Военного совета, считаю необходимым заранее удосговершъея, не противна ли личному мнению его величества означенная система? После долгих объяснений государь сказал, что хотя ему и кажется, что я прав, однакож не считает себя довольно близко знакомым с делом, чтобы сказать решительное слово, и потому желал бы дня устранения всякого сомнения, чтобы вопрос был рассмотрен в финансовом комитете. >1 должен был подчиниться такому решению» .
В период войны с Турцией Милютин сопровождал императора на театре военных действий, но никогда не пытался «вылезать» вперед, несмотря на свой прекрасный боеиой опыт и знание реформированной им армии изнутри; «Сегодня утром приехали великий князь, главнокомандующий и принц Карл Румынский, чтобы отдать отчет государю. Меня не пригласили выслушать их доклад - и, таким образом, я снопа умываю себе руки во всем, что делаете я в нашей несчастной армии. Хотя я слышал уже упреки в том, что устраняюсь от влияния на распоряжения военными действиями, однакож упреки эти мне едва ли основательны. Командовать армией должен кто-нибудь один; у семи нянек дитя без глаза»17. Милютин считал -лучше имен, одного начальника и бьпъ подчиненным только ему, и этот принцип одинаково верен и для гражданского, и для военного управления. Дела служебные Милютин обсуждал только лично с императором: «...неловко было бы затронуть щекотливые вопросы в присутствии великих князей»; «Едва мы разговорились о подробностях военно-
1 о
го дела, как вошел наследник цесаревич и я поспешил удалиться» .
Если Милютин как военный министр был более независим от своих коллег и признавал над собой власть только императора, то Валуев, как глава министерства внутренних дел, всегда ощущал свою зависимость от других министров, ибо его деятельность затрагивала многие области управления. Это обстоятельство всегда вызывало в нем стремление привести работу всех министерств к образу комитета министров, проводящего единый и согласованный курс. Министры, по его мысли, должны были вырабатывать общую позицию на своих совещаниях без присугствия государя, а перед его лицом выступать в единстве19.
В условиях коллегиальной работы высших администраторов в Комитете и Совете министров, различных специальных комитетах и комиссиях, их главной задачей было заявить и отстоять свое дело, свое мнение. «Ген. Муравьев постоянно выезжает на коньке тонкостей. Он и со мною откровенен в форме какой-нибудь десятичной дроби. Из проскальзывающих признаний или рассказов о своих действиях видно, что он нигде не стоит твердою ногою. Вообще видно, что он нисколько не уверен в своих силах и своем умении при коллегиальном обсуждений дел. Все старается как-нибудь покончить дело [тет-а-тет]. Кто-нибудь разоблачит их также [тет-а-тет] и следует браться за прежние проделки. Жалкий министр, жалкая система»20.
Работая в условиях формального равенства и независимости каждого министра, Валуев отмечал крайне низкую эффективность правительства: «Утром Комитет министров. Заседали 5 часов. Обычное впечатление. Не правительство, а плохие приказчики. Не каждый врозь, а в итоге». Валуев понимал, что такая система не является работающим механизмом: «Был у меня Барановский. Характеристичная для нашего времени личность. Он видит то, чего «правительство» не видит, он говорит о правительстве как
о некоем неизвестном обитателе Петербурга, а не о сложном организме, объемлющем всю империю и коего он сам, как губернатор, состоит частью» .
Находясь в равном со своими коллегами положении, Валуев в отношении нижестоящих и подчиненных ему всегда отстаивал принцип субординации: «Главное зло - в отсутствии твердого центрального управления. Пока генерал-губернаторы не будут руководствоваться взглядами министра внутренних дел и каждый по-своему толковать взгляды государя, разладица не прекратится». Но и здесь ему было не просто добиться желаемого, ибо положение его и іуберпагоров было практически равным - их назначал император. Поэтому Валуев признавшіся: «Из бережливости к особым взглядам и привычкам государя мне неудобно было одному открыто воевать с Назимовым и вообще напоминать, что генерал-губернаторы мне прямо подчинены»".
Идеал бюрократического устройства Валуев воплотил в своем мннисгерстве: «Я... благодарил за то, что Министерство не «всдомспю», и чю все чипы всех отделов обнаруживают сознание солидарности государепкмшых интересов и разных частей государственного управления»’''. Табель о рангах соединяла чиновничество и единую корпорацию узкокарьерньїміі интересами. Она способствовала распроет|)анениіо рабской психо-лоти чинопочитпии и бечо’ївеїиінешіос'і'и^. Мнннсф в своем недомеше факшчески был полновластным хозяином, но с условием содержать вверенную ему часть государственного управления в порядке, реіулярио отчитываться перед монархом. Чтобы не погорить гзтот ноет, министру следовало не ‘горить доверия императора н искать поддержки своих коллег, во избежание образования против нет коалиции.
Из анализа представлений двух сановных бюрократов пореформенной эпохи о своем положении в иерархической лестнице чинов во главе с императором можно сделать следующие выводы. Они очень щепетильно относились к вторжениям в сферу своей профессиональной деятельности, в том числе со стороны императора, особенно если они не оправдывались принесением пользы для дела. П.Л. Валуев много писал о необходимости координированной работы всех министерств, о создании настоящего правительства, работающего но единой программе. Отсутствие четких границ внутри иерархической лестницы чинов и субординации внутри нее осознавалось как препятствие к более продуктивной деятельности, т.е. являлось свидетельством осознанной мотивации выстраивать свою служебную деятельность рационально, в соответствии с четкими правилами.
Изучение рефлексии высших бюрократов с помощью вссх позиций модели идеального бюрократа может но-новому раскрыть этот социальный тип и охарактеризовать процесс политической модернизации в России пореформенной эпохи.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 СмлДубенцов Б.Б. Самодержавие и чиновничество в 1881—1904 гг.; Дисс.... к.и.н.. - Д., 1977; Ерошкин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной России. ~ М., 1983; Зайонч-ковский ПА. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. - М., 1978; Оржеховский И.В. Из истории внутренней политики самодержавия в 60 -70-х гг. XIX в. - Горький, 1974.
2 См.: Ерошкин Н.П. Самодержавие накануне краха. - М., 1975; Зайончковский П.А. Российское самодержавие в к. XIX столетия. - М., 1970; Корелин А.П. Дворянство в пореформенной России. 1861-1904 гг.-М., 1979.
3 Гуревич А.Я. Социальная история и историческая наука // Вопросы философии. - 1990. -№4.-С. 23.
4 Историческая антропология. История ментальностей. - М., 1998; Историческая антропология; место в системе социальных наук, источники и методы интерпретации: Тезисы докл. и соо-общений научной конференции. Москва, 4—6 февраля 1998 г. / Отв. ред. О.М. Медушевская. — М., 1998; История в XXI в.: Историко-антропологический подход в преподавании и изучении истории
человечества: Материалы международной Интернет-конференции / Под ред. В.В. Керова. - М., 2001; Кром ММ. Историческая антропология: Пособие к лекционному курсу. ~ СПб., 2004.
5 Ивановский В. В. Бюрократия как самостоятельный общественный класс // Русская мысль.- 1903.- №8. - С. 2.
6 См.: Бюрократия и великие реформы в России (1860—70-е гг). Современная англо-американская историография. - М., 1996; Большакова О.В. Бюрократия, реформы и контрреформы в России в освещении англоязычной историографии. Дисс.... к.и.н.. - М., 2001.
7 Миронов Б. И. Социальная история России периода империи: В 2 т. ~ СПб, 1999. - Т. 2. - С. 174.
и См:.Дыдычкин А. В. Социальный портрет министров Российской империи к. XIX- н. XX вв.
Дис. ... канд. ист. наук. М., 2001; РаскинДИ. Специализация высшей российской бюрократии XIX и. XX в.: образование, профессиональный опыт, продвижение по службе // Из глубины времен. 1994. № 3. С’. 39-50; Станышеа С,Д, Система служебного продвижения высших граж-
данских чинов России и ее нюлюция во 2-й пол. XIX в.: Дисс.... к.и.н. - М., 1994.
4 См.: Шилов ДМ. Министры дореволюционной России: историко-социологическое исследование // Клио. 1998. • № 3. С. 130 148.
10 Большакова (1В. Образ чиновничества в России и но Фракции во второй половине XIX в. Дисс. ... к. культурологии. М., 2001; Долгих Е.И. Д.Н. Блудов, М.А. Корф. К проблематике менталитета российской бюрократии первой половины. XIX в. Дисс.... к.и.н. - М., 1995.
п Кром М,М. Новая политическая история: темы, подходы, проблемы //Новая политиче-ская^история. М., 2003. С. 13.
u Проскурякова П.А. Новые теоретико-методологические подходы в социальной истории России XVIII....н. XX в. // Вестник РУДН. История. - 1996. - № 2.
п Миронов Б. //. Социальная история России периода империи: В 2 т. - СПб, 1999. - Т. 2. - С. 162.
м Дневник П.А. Валуева, министра внутренних дел: В 2 т. -- М., 1961; Милютин Д.А. Дневник: В 4 т. - М., 1949-4952.
15 Милютин ДА. Дневник. -Т.1. - С. 152.
16 Там же. - С. 192.
17 Там же.-Т.2.-С. 217, 238.
18 Там же.-Т. 1.-С. 152, 226.
19 Дневник П. А.Валуева... - Т. 1. - С. 453.
20 Дневник гр. П.А. Валуева 1847--1860 гг. //Русская старина. - 1891. -№ 10.-С. 144-145.
21 ДневникII.А.Валуева... - Т. 2..С. 22; Т.1. - С. 193.
22Там же.-Т. 2.-С. 50; Т. 1.-С. 190.
23Там же. - Т. 2.-С. 57.
24 Лейкина-Свирская В.Р. Интеллигенция в России во второй половине XIX в. - М., 1971. - С. 74.
THE ANTHROPOLOGICAL METHOD ТО RECEIVING OF THE TOP RUSSIAN BUREAUCRACY AT THE AFTER LIBERAL REFORMS PERIOD
A.N. KHOMYAKOVA
Department of Russian History Moscow State Pedagogical University 88 Vernadskiy Ave., Moscow, 117571 Russia
The research instrument is the ideal model of rational bureaucrat, created by M. Weber. The matter of research is the analysis self-reflectiveness about professional activity of 2 ministers from the Alexander II government and comparison these results with Weber’s model. Findings permit us to conclude about the political modernization process at the after liberal reforms period, which has as one of the aspects the process of bureaucracy rationalization.
