CC BY
189
________МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №8/2015 ISSN 2410-700Х__________
экспрессивные хаотичные звуки, гром представляется вначале как нечто «ужаснее удара», сопровождающееся ударами молнии «из облак яра», «внезапным треском и шумом», «блеском и звуком», поражающее сознание простого смертного («мятется слабый ум», «желает где б укрыться», «причины оного исследовать страшится», что считает грехом). Однако исследование громовых свойств учеными («И истинных причин достигнуть не могли, Поколе действ в Стекле подобных не нашли») приводит к мысли о безопасности природного явления («Что зная правила, изысканны Стеклом, мы можем отвратить от храмин наших гром»). Наивные на первый взгляд рассуждения М.В. Ломоносова между тем утверждали единство поэта и ученого, отражали стремление к популяризации передовых естественнонаучных представлений.
Звуковая экспрессия одической поэзии М.В. Ломоносова создается в первую очередь за счет совмещения традиций барочной и классицистской культуры, определяющего как оригинальность поэтической системы в целом, так и на уровне конкретной семантической группы.
Список использованной литературы:
1. Багриновский Г.Ю. Этимологический словарь русского языка: более 5000 слов. М.: АСТ, 2009.
2. Бояринцев В.И. Великий М.В. Ломоносов: так начиналась русская наука. М.: Общественное движение «Русский лад», 2011. 175 с.
3. Кириллина Л.В. Музыка в поэзии М.В. Ломоносова // Бортнянский и его время. К 250-летию со дня рождения Д.С. Бортнянского: Материалы международной научной конференции. М.: МГК, 2003. С. 171190.
4. Ломоносов М.В. Русская поэзия. [Электронный ресурс]. URL: http://rupoem.ru.
5. Морозов А. Ломоносов М.В. Избранные произведения. Серия «Библиотека поэта». Л., 1986. С. 5-58.
© Н.В. Атаманова, 2015
УДК 81
Васильева Юлия Александровна
канд. филол. наук г. Астрахань, РФ e-mail: gis_00@mail.ru
АНТИТЕЗА «ОКРАИНА - ЦЕНТР» КАК ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ СЕМАНТИЧЕСКОЙ ОППОЗИЦИИ «СВОЁ - ЧУЖОЕ» В ОПИСАНИИ ПЕТЕРБУРГСКОЙ
ПРОСТРАНСТВЕННОСТИ
(НА ПРИМЕРЕ ПРОИЗВЕДЕНИЙ СОВРЕМЕННОЙ РУССКОЙ ПРОЗЫ)
Аннотация
В статье рассматриваются способы репрезентации семантической оппозиции «своё - чужое» в произведениях русской прозы 1990-2000-х годов, относящихся к Петербургскому тексту. Делается вывод о роли антитезы «окраина - центр» в раскрытии языковой специфики названной дихотомии.
Ключевые слова
Петербург, Петербургский текст, антитеза, оппозиция «своё - чужое», семантические репрезентанты
Семантическая оппозиция «своё - чужое» носит универсальный характер и имеет свою интерпретацию в разных областях гуманитарных знаний. Обратимся к языковой специфике этой дихотомии и рассмотрим её репрезентацию в произведениях русской прозы 1990-2000-х годов, относящихся к Петербургскому тексту.
168
_______МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №8/2015 ISSN 2410-700Х___________________
В Петербургском тексте русской литературы сложилось две системы видения города. Первая из них строится на контрасте между центром (Петербургом парадным) и окраиной, а вторая представляет собой обобщённую идею города, символами которой являются такие монументальные сооружения и культурные памятники, как Дворцовая площадь, Невский проспект, Александрийский столп, «Адмиралтейская игла» и т.п. Как отмечает в своей статье С. Слепухин, «модель петербургских окраин - Пушкин-Гоголь-Достоевский-Мандельштам <...> восходит ещё к "допушкинской" прозе Булгарина, писавшего в одной из своих повестей: "Есть люди, которые в роскошном прихотливом Петербурге живут как в Камчатке или в Березове! <...> В грязном домике, о котором идет речь, не было ни малейших следов преобразования России Петром Великим, не было никаких следов открытия Америки и краткого пути в Восточную Индию"» [7].
В художественных текстах сформировалась интересная тенденция описания петербургской пространственности - подчёркивание её театральности, нереальности. Проявляется она, прежде всего, в дифференциации города на так называемые сцену и закулисье: «Постоянное колебание между реальностью зрителя и реальностью сцены, причём каждая из реальностей, с точки зрения другой, представляется иллюзорной и порождает эффект петербургской театральности» [1, с. 18]. Важным аспектом театральности петербургского пространства выступает антитеза «центр - окраина». Именно через противопоставление центральной части города и его окраины эксплицируется семантическое поле оппозиции «своё - чужое». Под центром в данном случае понимается Петербург парадный, дворцовая часть города. В литературе названная антитеза интерпретируется как «взаимное отношение несуществования» [1, с. 18].
Семантико-прагматическим репрезентантом оппозиции «своё - чужое» являются эксклюзивность, подразумевающая ориентацию говорящего на себя, свои мысли, желания, на своё прошлое и будущее. На лексическом уровне эксклюзивность представлена прежде всего формами личного местоимения я и притяжательного местоимения мой. Так, герой романа Дмитрия Вересова «Третья тетрадь» Даниил Дах, привыкший жить и работать в историческом центре Петербурга, воспринимает новостройки как мёртвую зону: «Автобус прорывался через новостройки, которые для Данилы вообще не существовали, - это был не его город, а какой-то другой мир, со своими законами и традициями, не освящёнными стариной и потому для него мёртвыми» [2, с. 238]. «Чужое» репрезентируется притяжательным местоимением с отрицательной частицей (не его город), а также личным местоимением в сочетании с лексемой «мёртвыми» в значении ‘лишённый жизненности, оживления’. Отсутствует семантика принадлежности, личного начала в восприятии этой части Петербурга.
Антитеза «окраина - центр» находит локальное выражение как описание контраста между фасадной, парадной частью Петербурга и «закулисной» пространством дворов: «Вот Невский, вылощенный до блеска, слепящий витринами, с шатающимися по нему туристами и тут же, буквально в двух шагах, -кислая кошачья вонь, разбитые лампочки, перила, с которых содрана деревянная облицовка» [3, с. 19]. Компонент «центр» представлен лексемами с семантикой блеска, лоска, оживления, бурлящей жизни, компонент «окраина», напротив, содержит лексемы, выражающие омерзение, запустение, разруху, безжизненность.
Другой пример антитезы «центр - окраина» находим в рассказе Андрея Битова «Похороны доктора»: «Бывают такие уголки в родном городе, в которых никогда не бывал. Особенно по соседству с достопримечательностью, подавившей собою окрестность. Смольный (с флагом и Ильичом), слева колокольня Смольного монастыря, - всегда знаешь, что они там, и отношение к ним уже не более как к открытке. Но вот приходится однажды разыскать адрес (оказывается, там есть ещё и дома, и улицы, там живут.) <...> Всё здесь будто уцелело, в тени достопримечательности.» [4, с. 332-333]. Взаимное отношение несуществования репрезентировано здесь удивлением рассказчика: «оказывается, там есть ещё и дома, и улицы, там живут.». Кроме того, театральность городского пространства подчёркивается в приведённом примере лексемой открытка. Достопримечательности Петербурга, то есть его параднодворцовая часть, центр, воспринимаются рассказчиком как открытка, некое шаблонное изображение
169
________МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «СИМВОЛ НАУКИ» №8/2015 ISSN 2410-700Х_________________________
города, существующее только в сознании туристов, несущее самую общую, поверхностную информацию о городе, но отнюдь не передающее его сути.
Подобные размышления рассказчика вызывают ассоциации с «Петербургскими открытками» В.В. Вейдле: «Разве эти открытки на него (город - прим. автора) похожи? Их много, тут не один Невский. Есть и дворцы - Михайловский, Мраморный, Зимний; кариатиды Эрмитажа, Исаакий, Летний сад, Александрийский театр. Чудесная театральная улица. Только все это не то. Не та улица, не тот сад. <...> Это в Петербурге не-Петербург; а всё другое, хоть и узнаваемо, да мертво; дразнит память и не оживает. Ходил я по этим самым улицам. Мимо этих самых зданий и домов, но видел не их. <...> Хорошо построено. Пощупать нельзя, но то, вот именно, и плохо, что как бы можно пощупать. Когда я в Петербурге глядел на них, я и видел их, и снились они мне. Петербург - не штукатурка, не камни. Петербург - это видение» [5].
То же изумление от мысли, что жизнь в Петербурге не ограничена пространством его исторического центра и прилегающих территорий, испытывают герои романа Андрея Столярова «Сад и канал», оказавшись на окраине города, в районе новостроек: «Раньше я и не подозревал, что город, оказывается, так сильно разросся. Было в этом что-то пугающе ненормальное» [6, с. 274]. Вновь звучит мотив «взаимного отношения несуществования» (Ю.М. Лотман): окраина и центр очень слабо осведомлены о жизни друг друга, и хотя охват территории, привлекающей внимание героев, простирается не только на окраины, но и - шире - на весь мир за пределами Петербурга.
Порождён этот интерес именно благодаря «встрече» с окраинной частью города: «Вот интересно, я всегда думала: а что находится там, за пределами города? Мы ведь об этом почти ничего не знаем. Мы знаем только каменные дома, дворы, площади, улицы, набережные, каналы. А ведь существует ещё целый мир, который гораздо больше, чем этот город. Целый мир, и в нём живут миллионы и миллионы разных людей. Мы ведь о них даже не подозреваем. А они, в свою очередь, также не подозревают о нас» [6, с. 274]. В монологе героини романа А. Столярова присутствуют явные семантико-прагматические репрезентанты категории «своё - чужое» - личные местоимения. Личная сфера, «своё» (я, мы) противопоставлена «чужому» (они). Кроме того, здесь проявляется важнейшая черта бинарной оппозиции «своё - чужое» -оценочность компонентов пары, осуществляемая из центра «я» субъекта оппозиции, который присутствует в дефинициях обеих единиц: оценку «своего» осуществляют «свои», находящиеся по одну сторону, оценку «чужого» тоже осуществляют «свои», но при этом они находятся по разные стороны невидимой границы.
Таким образом, семантическими репрезентантами концептуальной оппозиции «своё - чужое» в описании петербургской пространственности выступают формы личного местоимения я и притяжательного местоимения мой. Компонент «своё» на лексическом уровне функционирует в лексемах, выражающих семантику блеска, парадности, оживления, красоты. Компонент «чужое» представлен в исследуемых текстах сочетанием местоимения мой с отрицательной частицей и лексемами с семантикой запустения, разрухи, омерзения, безжизненности. В современной русской прозе о Петербурге оба компонента дихотомии конкретизированы, локализованы и противопоставлены друг другу на уровне сравнительных, антитетических описаний окраины и центра города.
Список использованной литературы:
1. Лотман Ю. М. Символика Петербурга и проблемы семиотики города // Лотман Ю. М. Избранные труды : в 3 т. - М., 1984. - Т. 2.
2. Вересов Д. Третья тетрадь: роман-отражение. - М. : АСТ - СПб. : Астрель-СПб., 2010.
3. Столяров А. Боги осенью. - М. : АСТ - СПб. : Terra Fantastica, 1999.
4. Битов А. Полёт с героем. - СПб. : Азбука-классика, 2007.
5. Вейдле В. В. Петербургские открытки. - URL: http://russianway.rchgi.spb.ru/Mos&Pet/53_veydl.pdf.
6. Столяров А. Сад и Канал // Столяров А. Малый апокриф. - СПб. : Terra Fantastica, 1992.
7. Слепухин С. Партитура города. Нью-Йорк и пригороды в поэзии В.Гандельсмана // Крещатик. - 2006. -№ 4.
© Ю.А. Васильева, 2015
170
международный научный журнал «символ науки» УДК 801.559.13
№8/2015
ISSN 2410-700Х
Выхрыстюк Маргарита Степановна,
профессор кафедры филологического образования Филиала ТюмГУ в г. Тобольске; старший научный сотрудник Тобольской комплексной научной станции Уральского отделения РАН г. Тобольск, РФ E-mail: margaritavv@mail.ru
УСТОЙЧИВЫЕ СОЧЕТАНИЯ ГОВОРОВ ЗАПАДНОЙ СИБИРИ КАК ПОКАЗАТЕЛЬ ОСОБЕННОСТЕЙ ХАРАКТЕРА ЧЕЛОВЕКА
Аннотация
В статье представлены результаты осмысления вопросов, связанных с отражением особенностей характера и поведения сибиряков на примере русских фразеологизмов. Распространенные на территории Западной Сибири, они разнообразны как по значению, так и по эмоциональной, оценочной, экспрессивной характеристикам.
Ключевые слова
фразеологические единицы, народное словотворчество сибиряков.
Истоки возникновения большинства устойчивых сочетаний в языке определить сложно. Ученые считают, что возникновение первых фразеологизмов было связано с необходимостью закрепить в сознании человека житейские советы, правила, обычаи, традиции, законы. Наблюдая за образным основанием русских изречений, прослеживаем их органическую связь с традиционной символикой народа и национальной культурой народа в целом. В тесном единстве представлены в них этические, нравственные, религиозные и логические аспекты народного сознания. По словам Д.С. Лихачева, «народная фразеология - не только древность, дошедшая до нашего времени в языковой образности, за ней стоит и традиция национальной языковой эстетики, и многое из сегодняшнего русского менталитета» [2, с. 256].
Особого внимания для изучения устойчивых выражений заслуживают говоры Сибири. Интерес, проявляемый учеными к русским диалектам и в настоящее время вполне закономерен. Антропоцентрическая, этнокультурная и социологическая направленность современного языкознания порождает обращение к говорам как к особому источнику, своего рода исконному началу многих явлений русского языка и, следовательно, выразителю национального мироощущения.
Источником исследования послужили говоры юга Западной Сибири, а именно 54 населенных пунктов четырех районов - Тобольского, Вагайского, Ярковского и Уватского.
Актуальность изучения диалектных устойчивых выражений связана с неизученностью говоров территории позднего заселения русскими, в том числе территории, прилегающей к рекам Иртышу и Тоболу. К исследованию были привлечены материалы диалектологических практик 2010-2014 гг., собранные преподавателями и студентами филологического факультета ТГСПА
им. Д.И. Менделеева, а сегодня филиала ТюмГУ в г. Тобольске.
По мнению М.С. Выхрыстюк и Е.А. Бакулиной, «наиболее ярко устойчивые сочетания раскрывают характер русского человека, среди которых показательны фразеологизмы, содержащие эмоциональнооценочную характеристику внешних и внутренних качеств человека с положительной и отрицательной стороны» [1, с.79]. Выбранная для анализа лексико-тематическая группа эмоционально-оценочной диалектной лексики значительна и многообразна как по структуре, так и по значению, а также по эмоциональной, оценочной, экспрессивной характеристикам.
171
