CC BY
62
УДК 821.161.1.09"18"
Федотова Анна Александровна
кандидат филологических наук Ярославский государственный педагогический университет им. К.Д. Ушинского
АНТИЧНЫЕ ЦИТАТЫ В ПОВЕСТИ Н.С. ЛЕСКОВА «ЗАЯЧИЙ РЕМИЗ»*
Статья посвящена актуальной проблеме анализа поэтики поздней прозы Н.С. Лескова с точки зрения интертекстуальности. Последнее художественное произведение писателя - повесть «Заячий ремиз» - рассматривается в ней как сложное художественное единство, своеобразие которого во многом определяется авторской установкой на интерпретацию ряда античных текстов. Автор проводит атрибуцию используемых писателем латинских и греческих выражений и обнаруживает новые источники повести Лескова - трактат Сенеки «О гневе» и «Естественную историю» Плиния Старшего. В статье доказывается, что обращение писателя к античным авторам выполняет комическую роль. Лесков максимально заостряет контраст между собственным текстом и претекстами: на языковом уровне благодаря введению нелитературной (диалектной и просторечной) лексики и синтаксиса, на содержательном - в результате актуализации образов телесного низа. Противопоставление между внешней точкой зрения, заключенной в интертекстуальных фрагментах, и внутренней точкой зрения нарратора призвано продемонстрировать ограниченность ракурса сказового повествователя. Полемическая заостренность повести заметно усиливается и в связи с тем, что центральным персонажем травестийного повествования выступает представитель высшего слоя духовенства.
Ключевые слова: русская литератураXIXвека, Н.С. Лесков, «Заячийремиз», интертекстуальность, комизм, античные цитаты, ирония.
Одним из наиболее интертекстуально насыщенных произведений позднего Н.С. Лескова является повесть «Заячий ремиз» (1894). Несмотря на то что в последние годы внимание исследователей к поздней прозе Лескова усилилось [3-5], эта повесть до сих пор относится к числу наименее изученных текстов писателя. Между тем диапазон даже атрибутированных самим автором источников цитат колеблется от поэм Овидия до романов Л. Стерна, от прозы Э.-Т. Гофмана до публицистики В.А. Жуковского, от философских трактатов Г. Сковороды до комедий Н.В. Гоголя. Среди тех высказываний, авторство которых Лесковым не указано, выделяется ряд цитат на латинском и древнегреческом языке. Приводимые писателем на языке оригинала и без перевода, эти выражения, безусловно, привлекают внимание читателей. Определим источник античных цитат и проанализируем их роль в смысловом и стилистическом пространстве повести.
Античные тексты актуализируются Лесковым в связи с созданием одного из основных образов «Заячьего ремиза» - архиерея. Писатель вкладывает в уста нарратора-протагониста следующую показательную характеристику героя: «А он и дома у себя в монастырьке сидел, да все понимал и знал: и Платона, и Цицерона, и Тацита, и Плавта, и Сенеку, и Теренция, и иных многих» [6, с. 525]. Два латинских выражения включаются Лесковым уже в первые реплики архиерея, которые входят в его диалог с отцом нарратора: «Архиерей же <...> превесело ему крикнул: - Що ты это телешом светишь! Или в тобе совам сорому нэма? Старый бесстыдник! А отец отвечал: - Хорошо, що в тебе стыд есть! Где обедал? Тогда архиерей еще проще
спросил: - Да чего ты, дурень, бунтуешься? А отец ответил: - От такового ж слышу! Тогда архиерей усмехнувся и сел на скамейку и сказал: - Еще ли, грубиян, будешь злиться? Egvando amabis... Впрочем, соблюди при невеждах приличие! - И с сими словами рыгнул и, обратив глаза на собиравшиеся вокруг солнца красные облака, произнес по-латыни: Si circa occidentem rubescunt nubes, serenitatem futuri diei spondent. Это имеет для меня значение, ибо я должен съесть, по обещанию, еще у тебя обед и поспешать на завтрашний день освящать кучу камней. Выходи уже на сушу и пошли, чтобы изготовляли скорее твоего налима, которым столь много хвалился» [6, с. 518].
Оба латинских выражения представляют собой неатрибутированные цитаты. Искаженное латинское выражения «ecquando amabis» («когда же ты будешь кого-нибудь любить?») является цитатой из философского трактата Луция Сенеки «О гневе» (41 г. н.э.) (глава III, фрагмент XXVIII): «Hinc te illo furor rapiet, illinc alio, et nouis subinde inritamentis orientibus continuabitur rabies: age, infelix, ecquando amabis? O quam bonum tempus in re mala perdis!» [2]. В русском переводе контекст выбранной Лесковым для цитирования фразы звучит следующим образом: «Тебя будет бесить то один, то другой, отовсюду будут возникать все новые раздражения, и жизнь твоя станет непрекращающимся бешенством. Опомнись, несчастный! Когда же ты будешь кого-нибудь любить? О какое чудесное время ты губишь на скверную вещь!» [10, с. 170].
Маркером претекста в повести Лескова являются слова архиерея «Еще ли, грубиян, будешь злиться?» [6, с. 518]. И по своей форме (прямое обращение к адресату текста), и по содержанию
* Статья подготовлена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда в рамках научно исследовательского проекта «Поздний Н.С. Лесков: научная подготовка к изданию художественных и публицистических произведений 1890-х годов» (грант № 15-04-00192).
© Федотова А.А., 2016
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова № 2, 2016
125
(указание на принципиальные для текста Сенеки темы грубости, злости, гнева) они тесно связаны с источником цитаты. Между тем в «Заячьем ремизе» цитата из Сенеки попадает в новый семантический и стилистический контекст. Поводом к цитированию римского философа архиереем в художественном мире повести является «озорной» поступок отца нарратора: «отец <...> пошел на пруд купаться <...> и нарочито стал раздеваться прямо перед домком <...>, где <...> на балкончике сидели архиерей и три дамы и уже кофей пили» [6, с. 517]. Мотив внезапного обнажения перед гостем является одним из характерных для прозы Лескова. Достаточно вспомнить известный эпизод из повести «Смех и горе»: «старая княжна Авдотья Одоленская <...> решила сама навестить его. Для этого визита она выбрала день его рождения и прикатила. Дядя <...> ее выпроваживал; но тетка тоже была не из уступчивых <...> она села на диван и велела передать князю, что до тех пор не встанет и не уедет, пока не увидит новорожденного. Тогда князь позвал в кабинет камердинера, разоблачился донага и вышел к гостье в чем его мать родила. - Вот, мол, государыня тетушка, каков я родился! Княжна давай бог ноги, а он в этом же райском наряде выпроводил ее на крыльцо до самого экипажа» [8, с. 398]. В контексте «Заячьего ремиза», так же как и в контексте «Смеха и горя», мотив обнажения выражает собой скандальное нарушение общественных норм. Ситуация приема гостей достаточно формализирована и подчинена требованиям этикета, что акцентирует момент выхода «за рамки приличия» обнажающегося героя. В «Заячьем ремизе» степень нарушения героем условностей подчеркивается присутствием большого числа зрителей «купания». Впрочем, шокирующий характер поведения персонажа сглаживается благодаря ракурсу подачи события. Повествование в этом случае ведется с идеологической точки зрения нарратора-протагониста, который оценивает происходящее исключительно в юмористическом ключе: «отец <...> с усмешкою глядел на архиерейскую карету» [6, с. 517], «архиерей <...> превесело ему крикнул» [6, с. 517], «архиерей усмехнувся» [6, с. 517], «отец рассмеялся» [6, с. 518].
Несоответствие риторики античного автора, к цитате из которого прибегает архиерей, ситуации обнажения «разгневанного» персонажа повести усиливает комизм эпизода. Не отказывается в этой связи писатель и от любимого им приема сопряжения слов и выражений из различных стилистических пластов. Цитата из Сенеки включается Лесковым в диалог, изобилующий диалектизмами («Или в тобе совам сорому нэма?») и грубым просторечием («телешом», «дурень», «рыгнул»), что естественно поддерживает стихию языкового комизма, которая главенствует в повести.
Следующее латинское выражение, вложенное Лесковым в уста архиерея, «si circa occidentem rubescunt nubes, serenitatem futuri diei spondent» [6, с. 518], является неатрибутированной цитатой из «Естественной истории» Плиния Старшего (77 г. н.э.) («Книга XVIII. Зерновые культуры»): «si circa occidentem rubescent nubes, serenitatem et futuri diei spondent. si in exortu spargentur partim ad austrum, partim ad aquilonem, pura circa eum serenitas sit licet, pluviam tamen ventosque significabunt» (глава LXXVIII). Цитируемый фрагмент книги Плиния входит в главу, посвященную тому, каким образом земледельцы по солнцу могут определить погоду на ближайший день. Ближайший контекст этой цитаты в английском переводе (перевода на русский язык «Естественной истории» Плиния до сих пор не существует) выглядит следующим образом: «If the setting sun is surrounded by red clouds, these guarantee fine weather the next day; but if at sunrise the clouds are scattered some to the south and some to the north, although the sky round the sun may be fine and clear, they will nevertheless indicate rain and winds, while if when the sun is rising or setting its rays appear shortened, that will be a sign of rain» [1, с. 405].
Маркером источника цитаты в данном случае является указание нарратора на особенности характера архиерея: «иные находили в нем как бы не весьма много духовности, но зато он был превеликий любитель миролюбия и хозяйства и столько был в это вникателен и опытен, что с приходящими просителями всего охотнее говорил о произ-растениях из полей и о скотоводстве» [6, с. 524]. Цитирование Плиния Старшего, помимо функций комизма, аналогичных тем, которые реализовыва-лись при включении в повесть выражения Сенеки (языковой комизм, несоответствие высокого риторического стиля низкому бытовому содержанию), связано с появлением ощутимой авторской иронии.
Ирония возникает в результате несовпадения двух идеологических точек зрения: точки зрения нарратора-протаганиста, который оценивает архиерея подчеркнуто положительно, и косвенно упоминаемой внешней точки зрения («иные находили в нем как бы не весьма много духовности»). Введение «другой» оценочной позиции является знаком присутствия в повести и авторской точки зрения: указание на «хозяйственность» священнослужителей в ущерб духовному просвещению паствы является одним из устойчивых мотивов прозы Лескова. Особенно отчетливо осуждение такой позиции духовенства проявилось в публицистических высказываниях писателя (очерки «Русские деятели в Остзейском крае», «Святительские тени» и др.) В «Заячьем ремизе» в данном случае реализуется одна из ярких особенностей сказового повествования, в котором непрофессиональный нарратор, не вполне контролирующий свою речь, говорит невольно больше, чем он хотел бы сказать.
126
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова iij- № 2, 2016
Следующей неатрибутированной цитатой, включенной Лесковым в речь архиерея, является выражение «Tu deorum hominunque tyranne, Amore» [6, с. 525]. Этот афоризм принято возводить к Еврипиду. Показательно, что он используется и А. Шопенгауэром в трактате «Мир как воля и представление», который пользовался большой популярностью в русском образованном обществе второй половины XIX века (как известно, увлечены Шопенгауэром были Л.Н. Толстой, А.А. Фет, М.О. Меньшиков и др.). Повесть Лескова показывает, что писатель, хорошо знавший философскую работу Шопенгауэра, вполне мог учитывать и этот контекст цитаты. Шопенгауэр отсылает к Еври-пиду в XIV главе «Метафизика половой любви»: «интересы рода преобладают в нашей жизни <.. .> древние <...> олицетворяли гений рода в Купидоне: несмотря на свой детский облик, это был неприязненный, жестокий и оттого обесславленный бог, капризный, деспотичный демон, но в то же время владыка богов и людей: Tu, deorum hominunque tyranne, Amor! (Ты, Амур, тиран богов и людей! - Еврипид)» [12, с. 453]. Цитата из Еври-пида подкрепляет основную мысль Шопенгауэра: половой любовью управляет инстинкт, он создает многочисленные иллюзии, поскольку для природы важнейшими интересами являются интересы рода.
В повести Лескова цитата из Еврипида представлена следующим образом: «Знал он (архиерей. - А.Ф.) также и многие другие вещи, о которых невежды сочиняют суетная и ложная к поддержанию языческих суеверий. Итак, когда купили для него корову, чтобы он мог иметь к чаю свои сливки, и та корова почала громко рычать, то эконом и иже с ним бывшие полагали, что надо корову переменить, ибо она цветом шерсти не ко двору; но владыка улыбнулся и сначала сказал по-латыни: - Tu deorum hominunque tyranne, Amore! то есть: О ты, Амур, тиран богов и людей! - А после продолжил по-русски: - Не стыдно ли вам верить в такие пустяки! Или вы, обязанные другим людям изъяснять темноты их непонимания, сами еще не разумеете, что когда рогатая скотина рычит, то вернее всего для того, что мечтает иметь свидание с быком? -И для удостоверения в этом приказал послать корову к дьякону, содержавшему у себя племенного быка, и как корова оттуда возвратилась вполне жизнью довольная, то оказалось, что владыка был против всех суеверов прозорливее. Но это иначе и быть не могло, потому что был это человек огромных дарований и престрашней учености» [6, с. 524-525].
В «Заячий ремиз» цитата из Еврипида вводится в нетрансформированном виде: важность дословного воспроизведения подчеркивает писатель и благодаря тому, что она сопровождается точным переводом. Ближайший стилистический контекст цитаты, в отличие от рассмотренных выше примеров, не составляет с ней контраста: речь нарратора-
протагониста в этом фрагменте текста представляет собой пример имитации «высокого» стиля речи, что связано с использованием им устаревших слов и выражений (невежды, иже с ним бывшее), слов с «книжной» стилистической окраской (суетный, прозорливее, ученость), усложненного синтаксиса. Цитата из античного поэта вполне соответствует точке зрения нарратора в плане фразеологии. Между тем очевидно несоответствие между выбранным нарратором «высоким» стилем и той ситуацией, которая им описывается. Комизм усиливается благодаря тому, что в новом контексте цитата используется не вполне уместно. У Еврипида (как и у Шопенгауэра) речь шла, прежде всего, о психологических и душевных превратностях, связанных с любовью между мужчиной и женщиной. В речи героя Лескова слова греческого поэта используются для характеристики животного инстинкта - предельно «сниженного» варианта плотской любви.
Комичность этой ситуации связана и с особенностями ее фокализации. Дословно воспроизводимая реплика архиерея окружена развернутым комментарием нарратора. По логике сказового повествователя, рассказываемый им случай является примером борьбы архиерея с суевериями: «знал <...> также и многие другие вещи, о которых невежды сочиняют суетная и ложная к поддержанию языческих суеверий», «владыка был против всех суеверов прозорливее. Но это иначе и быть не могло, потому что был это человек огромных дарований и престрашней учености» [6, с. 525]. Субъективная оценка нарратора, подчеркнутая благодаря введению эмоциональных определений («огромных дарований», «престрашней учености») вступает в противоречие с эмпирикой текста.
Архиерей является одним из самых стерниан-ских персонажей «Заячьего ремиза» (о стерниан-ских традициях произведения см. [9]), повести, которую сам Лесков называл «штукой капризною <...> вроде повествований Гофмана или Стерна» [7, с. 606]. Как известно, одним из любимых приемов комизма Стерна является передача низкого содержания высоким слогом. На стилистическом уровне текста этот прием часто реализуется как включение в повествование латинских выражений, которые имеют яркую книжную окраску и контрастируют с бытовыми событиями, являющимися предметом наррации (так, в романе «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена» Стерн пишет: «Каждый раз он давал тысячи новых забавных и убедительных объяснений, почему смирная, запаленная кляча была для него предпочтительнее горячего коня: - ведь на такой кляче он мог беззаботно сидеть и размышлять de vamtatt mundi et fuga saeculi с таким же успехом, как если бы перед глазами у него находился череп») [11, с. 34].
Функционирование античных цитат в «Заячьем ремизе», так же как и в романах Стерна, связано
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ,íy. № 2, 2016
127
с формированием комической стихии произведения. Между тем семантический и стилистический контекст повести Лескова позволяет писателю значительно усилить выразительность этого приема комизма. Писатель максимально заостряет контраст между текстами-донорами и текстом-реципиентом: на языковом уровне - благодаря введению нелитературной (диалектной и просторечной) лексики и синтаксиса, на содержательном - в результате актуализации образов телесного низа. Полемическая заостренность повести Лескова усиливается и в связи с тем, что центральным персонажем его травестийного повествования выступает представитель высшего слоя духовенства. Созданная же писателем сложная повествовательная структура (античные цитаты введены в речь персонажа-архиерея, которая преподносится читателю ненадежным сказовым нарратором) не только «маскирует <...> деликатную материю» [7, с. 599], но и еще более углубляет общую ироническую тональность текста. Контраст между внешней точкой зрения, заключенной в интертекстуальных фрагментах, и внутренней точкой зрения наррато-ра очевидным образом демонстрирует ограниченность ракурса сказового повествователя.
Библиографический список
1. Андреева В.Г. Второе поколение русских нигилистов в восприятии Н.С. Лескова и В.Г. Авсеенко // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. - 2014. - № 5. -С. 131-134.
2. Зенкевич С.И. «Выметальщик сора»: публицистика Н.С. Лескова и общественная гигиена //
Историко-биологические исследования. - 2015. -Т. 7. - № 3. - С. 7-28.
3. Ильинская Т.Б. Неизвестный очерк Н.С. Лескова «О клировом нищебродстве» // Русская литература. - 2012. - № 3. - С. 145-152.
4. Лесков Н.С. Заячий ремиз // Лесков Н.С. Собр. соч.: в 11 т. - Т. 9. - М.: Государственное издательство художественной литературы, 1958. -С. 501-590.
5. Лесков Н.С. Письма 1881-1895 годов // Лесков Н.С. Собр. соч.: в 11 т. - Т. 11. - М.: Государственное издательство художественной литературы, 1958. - С. 249-607.
6. Лесков Н.С. Смех и горе // Лесков Н.С. Собр. соч.: в 11 т. - Т. 5. - М.: Государственное издательство художественной литературы, 1958. - С. 382-569.
7. Лученецкая-Бурдина И.Ю., Федотова А.А. Традиции пародийного романа Л. Стерна в прозе Н.С. Лескова // Ярославский педагогический вестник. - 2015. - № 6. - С. 222-225.
8. Сенека Л.А. Философские трактаты. - СПб.: Алетейя, 2001. - 400 с.
9. Стерн Л. Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена. - М.: Государственное издательство художественной литературы, 1968. - 632 с.
10. Шопенгауэр А. Мир как воля и представление // Шопенгауэр А. Собр. соч.: в 5 т. - Т. 1. - М.: Московский Клуб, 1992. - 547 с.
11. Pliny. Natural history with an English translations. Vol. 5. - L.: Harvard university press, 1950. - 502 p.
12. Seneca. De Ira. - [Электронный ресурс]. -Режим доступа: http://gmr.sourceforge.net/ (дата обращения: 12.02.2016).
128
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова .¿j. № 2, 2016
