CC BY
13
Г. Гамалея
АНОМИЯ ОТЕЧЕСТВЕННОГО ТЕЛЕПРОСТРАНСТВА:
СМЕНА ОПТИКИ
К несчастью, в человеке таится не зверь: в человеке таится человек прошлых эпох истории -вулканическая сила, способная взламывать хрупкую кору современной цивилизации.1
Современное общество, говоря о прогрессе, как правило, любит хвастаться количеством коммуникационных сетей, автомобилей, созданием новых атомных электростанций и подлодок, ультразвуковых истребителей и пр. технических новаций. В системе побед, а тем более задач, не упоминается только КУЛЬТУРА как иерархия ценностей. Забыт ЧЕЛОВЕК и свобода (по определению Н. Бердяева) как «величайшая духовная ценность, больше чем ценность витальная». Человек оказался в мире «...необходимости, разъединенности и вражды, абсурда и бессмыслицы»2. Никого сегодня не волнует гуманитарные технологии, гуманитарная и культурная политика. Общество потеряло всякий интерес к человеку, потеряло его усталого, обедневшего, равнодушного ко всему происходящему.
Необходимо осознать, что техногенная цивилизация, в которой существует современный мир, оказалась накрепко связанной с инструментальной стороной процесса ее развития. Человек, утративший власть над техническим прогрессом и став ее придатком, обречен не жить, а выживать.
Человек не заметил, как оказался в постестественном мире. Природа стала декоративной, искусственный мир, состоящий из хитроумных синтетических изобретений, телевизора и компьютера с виртуальными реальностями, вытесняет реальный мир с реальными проблемами, которые необходимо решать. Все меньше в реальном мире остается воздуха культуры. Доминантой культуры ХХ века стали тревоги потери смысла жизни и потери собственного «Я». «Созданный человеком мир объектов подчинил себе того, кто сам его создал, и кто, находясь внутри него, утратил свою субъективность», — писал известный протестантский теолог и философ П. Тиллих. И продолжил: «Человек принес себя в жертву собственному созданию. Однако он еще сознает, «что» именно он утратил или продолжает утрачивать. Он еще достаточно человек для того, чтобы переживать свою дегуманизацию как отчаянье. Его реакция — это мужество отчаянья, мужество принять на себя свое отчаянье и сопротивляться радикальной угрозе небытия,
проявляя мужество быть собой»3. Потерялась сама идея и ценность жизни: «Ценности восстали на своего создателя: они существуют не для него, а для себя. Основная антиномия современной культуры в том, что, не будучи внутренне обязующей, она стала внешнепринудительной»4.
Появившиеся конфликты ценностей уже переросли в ценностно-нормативный вакуум — АНОМИЮ (по Дюргейму), что характерно для переходных и кризисных периодов и состояний в развитии общества, когда старые социальные нормы и особенности перестают действовать, а новые еще не установились: «Старые боги стареют или умирают, а новые еще не родились».5
Безусловно, сказываются процессы глобализации, влияющие на сохранение традиций и обычаев, меняющие даже консервативные (наиболее устойчивые) структуры социального поведения и приобретающие статус высшей нормы. При этом происходит решительное размывание ценностного ядра и подмена «своих» ценностей «чужими». В истории цивилизаций это не новые процессы. Россия за последние сто лет регулярно переживала «ломки», сужение и чистку пространства памяти поколений, цензуру и коррективы истории, мемуаров, документов. Сегодня мы опять находимся в состоянии глубокой аномии. Видим, как органично связана сегодняшняя пассивность граждан со вчерашним энтузиазмом, поиск и усвоение форм более или менее комфортной жизни со вчерашней озабоченностью только победой всемирной революции в Гондурасе. Мобилизационная готовность сменилась всеобщей апатией.
На фоне конфликтов ценностей в России, в связи с уходящей советской эпохой — «вражды смыслов и бессмыслицы», с возникновением новой социокультурной реальности, появились основания на ТВ для новых сюжетов жизни с другими героями. Появились герои с душевными страданиями и болезнями. Показательна премьера на канале Россия документального фильма режиссера А. Бахарева «Другая Россия» со спонтанными поступками героев, умертвленных идеологией, растерзанными чувствами и страстями. Фильм о душевнобольных. Тема, ранее отсутствующая в отечественной документалистике, не допускаемая на телевизионный экран, почти на 100 лет скрытая от общества.
Пространство драматургии телевидения оскоплено. В ее ткань трудно входят не только проблемы людей, духовно искалеченных, но и воздух реальной жизни с ассоциациями, метафорами, цветностью, открытиями, страданиями и победами. Жестко дисциплинируются фабульные ходы и сложные характеры, если это не экранизации. На экране жизнь красочная, богатая, со здоровыми, сильными, красивыми и победительными героями
и равными им бандитами. По четыре серии враз, чтобы не мучились вопросами. Весь сюжет надоедливо и монотонно предсказуем. Налицо кризис авторского сознания, в связи с ролью творческой интеллигенции в структуре измененного общества. Нет целей в жизни ни у авторов, ни у их героев, кроме добычи средств жизни или мгновенного обогащения. Современный человек поклоняется силе, он беспощаден к слабым, у него ослаблена или уничтожена духовность.
Сегодня резко меняется мироустройство, и вместе с ним пространство СМИ и телевидения, которое пытается концентрировать и отзер-каливать проблемы современного мира, а не только проблемы нашего общества. Современное отечественное телевидение — пространство политического театра, маскарада, плакатных ценностей, «аншлагов», треша, державных новостей, духоподъемности «Евровидения» и футбола.
Самыми острыми, проблемными, если не единственными, задачами отечественного ТВ стали воспитание патриотизма через противодействие попыткам фальсификации истории и модернизации. Все упирается в идеологическую коммуникацию. Очень много говорящих, все меньше слушающих. Этим занимаются главные телеведущие — Президент и Премьер, самые авторитетные эксперты в области истории, экономики. Это они ввели понятия ручного управления экономикой, правом, экологией, спортом и военным строительством, а вторит им прирученная свита придворных ученых и журналистов. Они выговариваются, но не договариваются со своими гражданами.
Зрители начали уходить от ТВ-экрана к радио или в Интернет, забывать о своей любви к телевидению и его журналистам — кумирам 90-х.
Экран по своей природе виртуален, а потому непреодолим, непроницаем, бесчувствен. Он заставляет смотреть и знать только то, что преподносит. Экрану необходима драматическая напряженность, он не просто ею подпитывается, живет сенсациями, экстремальными событиями, конфликтами и происшествиями, рассматривая нечеловеческую силу в их преодолении. Именно это на экране ищет современный человек, ибо он по своей природе подвержен сенсациям. Ему собственная жизнь кажется пресной, и он заполняет свои пустоты виртуальными событиями. Поэтому рейтинги показа катастроф, взрывов, терактов, происшествий на дорогах, «Чрезвычайных происшествий», « Русских сенсаций, «Боев без правил», «Открытых рингов», «Дома-2», футбола и пр. экстремальных событий зашкаливают. Смотрят эти передачи зрители от 3 до 85 лет.
Отечественный зритель не был к этим показам приучен. Прошедшее советское время воспитало несколько поколений на убеждении: «Нет в
газете, радио, на экране — нет в жизни». Происходит замена сфер деятельности: политики стали телеведущими новостей; наука, спорт высших достижений, искусство стали политикой, шоу-бизнесом. Сегодня у нас очень популярно виртуальное (вместо реального) управление страной — по телевидению. Визуальный ряд прикрывает отсутствие смысла. Зрителю постоянно представляют заседания Правительства, передвижения Президента и Премьера по стране и миру, встречи с министрами, ответственными руководителями и творческими людьми. Каждый из них либо отчитывается за проделанное, либо озадачивается или жалуется. Одновременно все становится «эстетичным и артистичным» — политика превращается в спектакли, секс — в рекламу, все политические и культурные мероприятия — в рекламу, PR. Политики играют в свои игры, никого не интересующие, кроме их самих.
Телевизионщики, показывая эти спектакли, зарабатывают капитал. По Ж. Бодрийяру, когда «все стало политично — не стало политики; когда все сексуально, нельзя определить, что такое секс; когда все эстетично, то что тогда безобразно — исчезает искусство. Все понятия размыты. Все мутировано, запутано. Все стало «объектом желания, товаром — власть, знания, секс».6 Все только «как будто» существует для людей, но почему-то людям это неинтересно.
Все потеряло свои сущностные смыслы. Наступило торжество маскарада. Мы живем во время существования и «дробления ценностей», «бесконечного самовоспроизводства» при полном безразличии к собственному содержанию», становясь «все более совершенным», «все более сексуальным».7 Общество под хохот «Аншлагов» без сожаления сбросило маску благопристойности. Что за ней? Какое у нас лицо? Что и где мы ищем себя?
Сегодня просматриваются робкие попытки самоидентификации в собственной памяти каждого, истории Отечества в архивах, планах на будущее. Прежде всего мы пытаемся восстановить свою память — индивидуальную и генетическую, которую много десятилетий государство пыталось стереть, уничтожая ее носителей. Но СМИ и телевидение методично, настойчиво историческую память, подменяет мифологической, пользуясь методом реконструкции, опираясь на факты, создавая ее «не бывшими событиями» и «не реальной картинкой». Именно в эту мифическую реальность ТВ круглосуточно погружает зрителя, как бы восстанавливая память, но на самом деле общими усилиями стирает остатки своего лица. Несмотря на все усилия СМИ обелить, очистить историю от жестокости деяний, мозги и память — от всего накопившегося негатива, как отпечатка прошедшего времени, можно уничтожить память, очевидно, только с ее носителями.
История России постоянно, с маниакальной настойчивостью это подтверждает. Еще Иван Грозный (16 век) не первый и, увы, не последний подтвердил методику «уничтожать волю до семени!», отправляя войско на Великий Новгород — вольный город-республику. Это был один из первых сохранившихся документов, но не единственный в отечественной истории, зафиксировавших задачу уничтожения памяти. Восстанавливать память очень сложно. Включается сила страха. Уж очень жестоко проводились операции по блокировке памяти, глубокому внедрению беспамятства. Сейчас в этих операциях по борьбе с «исторической неправдой» затруднительно воспроизвести какой-либо ее признак, и теперь мир упорно добивается ее существования — «ничтожно малого, неощутимого, необнаруживаемо-го — в среде со столь высокой степенью разбавленности (программной и операционной), что только ее призрак витает в памяти, которая есть не что иное, как память воды».8
Тенденция современности — повсеместная амнезия и утрата реальности в связи с потерей памяти. Тренд современности — принцип неопределенности — игра без правил. Знак современности — одинаковость через отказ от инакости. Культура перестала быть полем интеллектуального пространства — она ассимилирует элементы чужой культуры, не опасаясь разрушающей силы эклектики. Пространство городов, живописных полотен, книг, подиумов, экранов заполонила суета знаков, лишенных смыслов. Мир делается страшным вывороченностью смыслов. Если взять широкополосную оптику и не рассматривать детали новостей, мы видим, что власть бесповоротно овладела телеэкраном. Она настойчиво формирует имперское сознание, на руинах политической идентичности, представляя зрителю свое видение общества и социальности.
Современный мир переживает не эпоху глобализации, а переход от глобальной миросистемы в переходную эпоху, о чем свидетельствует кризис капиталистической системы. Как констатировали эксперты, «будущее, которое далеко не является заранее данным и безальтернативным, определится этим переходом и в этом переходе, исход которого совершенно не ясен».9 Мир, становясь сложнее, меняется быстрее, чем предполагали даже предсказатели. Разрушается не только экология и культура, но и ценностные устои, на которых столетиями стоял мир. Все страны ищут выход из сумрака разрушений. И по-прежнему главным остается вопрос, как построить новый мир, найдя единственно верный путь, не разрушая «до основания». Снова становится актуальным афоризм Станислава Ежи Ленца: «Все дороги ведут до Рима. Всеми можно проехать мимо».10
Современная установка — акцент на технико-технологическую оп-
тимальность развития вне человеческого и социокультурного измерения, изменение предметного мира, ориентация на ущемление свободы и прав человека, научную рациональность, особое понимание силы власти, ее природы и характера, — все приводит к отказу от прошлых открытий и завоеваний, если они не передают современное мироощущение человека средствами новых технологий, в новом темпоритме совмещая времена, пространства и реальности. Изменения мира, в свою очередь, вызвали изменения в художественном мышлении, появлении мультимедийной культуры, когда искусство сливается с окружающей средой, природой, используя реальные шумы и звуки мира, его запахи и цвет. Изменения стимулировали появление новых синтетических видов и жанров с их «виде-олизацией», «музыкализацией», «романизацией», с всепоглощающей зрелищностью, креативностью, расширяющих рамки традиционной художественной культуры.
Все перечисленное отводит особую роль СМИ и Интернету в процессах распространения массовой культуры, стилей жизни, моды, языка. При этом меняются и расширяются границы художественных форм, но искусство, в сущности, не становится прогрессивным, может в этом и суть искусства как феномена. Мне кажется, что, как бы ни менялись технологии, прежде всего во всей сложности обнажаются цивилизационные конфликты. Их появление было замечено особенно ярко в начале ХХ века, не только на уровне социума, но и на уровне личности. Человек как ценность потерял свою значимость, постепенно превращаясь уже в идеологии прошлого века в «пыль истории». В своей Нобелевской лекции великий поэт современности И. Бродский обратил внимание на роль искусства в современной жизни: «Искусство если чему-то и учит, то именно частности человеческого существования. независимо от того, является человек писателем или читателем, задача его состоит прежде всего в том, чтобы прожить свою собственную, а не навязанную или предписанную извне, даже самым благородным образом выглядящую, жизнь».11
Телевидение, как самое массовое средство информации, в нашей стране меняет свою природу, становясь МОНОЛОГИЧНЫМ, что не способствует изменению традиционного поведения политиков в поисках диалога с собственным народом. Современный человек из объекта познания превратился в объект управления и манипуляции, что вызвало кризис культуры. Человеческая судьба изымается из эпохи. Когда «цивилизация движется экономическими расчетами, человек автоматически исключается из системы общественной коммуникации. Оказалось невозможным налаживать внутри и вне его межличностный диалог».12
Как известно, к универсальным ценностям относятся положение личности в обществе, светский и религиозный гуманизм, интеллектуальная свобода, обеспечивающая науку, эстетическую и художественную свободу. Сегодня из культурного контекста исчезают понятия не только общегуманитарных ценностей — таких, как свобода, милосердие, семья, любовь, дружба, верность, знания, а истина, добро, красота — ценности любой культуры. Именно наличие их помогают переводить проблемы существования человечества в режим ДИАЛОГА, не доводя их до конфронтации и непримиримой вражды, хотя и не означает полное согласие по всем вопросам жизни.
Немецкий философ и культуролог Г. Зиммель заметил: «Ни один конфликт не существовал напрасно, если время не разрешит его, а заменит его по форме и содержанию другим. Правда, все указанные нами проблематические явления слишком противоречат нашему настоящему, чтобы оставаться неподвижными в нем, и свидетельствуют с несомненностью о нарастании более фундаментального процесса... Ибо едва ли мост между предыдущим и последующим культурных форм был столь основательно разрушен, как теперь. так выполняется предназначение жизни, которое есть борьба. Абсолютный же мир, который, быть может, также возвышается над этим противоречием, остается вечной мировой тайной».13
Сегодня российские философы и культурологи обсуждают идею метакультуры «как общий культурный знаменатель, рассматривают перспективу развития мировой цивилизации, при СОХРАНЕНИИ моза-ичности, и специфики локальных культур и цивилизаций, правом каждого быть тем, кем пожелает, с его открытостью и толерантностью ко всем «открытым мирам», свободно перемещаться в пространстве мира, стать лично ответственным за свой культурный выбор «это право индивидуального выбора и личной независимости».14 Новая универсальная цивилизация — цивилизация диалога, над чем осторожно (с оглядкой), может быть неосознанно, начинают работать и отечественные средства информации. «Метакультура в этом случае рассматривается как накопление общечеловеческих ценностей как, способ выживания, как выход из кризиса, как путь развития человечества, как будущая перспектива и подготовка к переходу к новой человеческой цивилизации. Существующий новый «оптиум различий» считается основополагающим условием универсальность, «но в новой форме».15
Сегодня существует, как считают ученые, серьезная проблема, известная давно, но ставшая вызовом времени, вызовом системы выживания — научиться вступать в диалог. Не ново, что потребность диалога, как фундаментальной потребности человеческой природы, культур и ци-
вилизаций, актуальны всегда, даже если они находятся на разных ступенях исторического развития. «Именно она (потребность) формирует идею человечества как единого рода, что позволяет осознать себя не видом, а универсальным существом, индивидом с осознанием своей личной автономии и свободы».16
Миру вообще это дается сложно. Современным человеком еще не забыт террор «Великих целей» и принудительного всеобщего единства, не исчез страх на уровне генов перед превращением каждого из нас в человека массы, страха утонуть во всепожирающем «МЫ». Очевидно, что страшно потерять жизненное разноцветье и собственный голос, а потому реальность проекта «совместного этоса» (Ганса Кюнга) как парадигмы сосуществования, покажет время. Проблемы мировой глобальной цивилизации — это не альтернатива стандартному однообразию развитию культур, «это новое постижение смысла истории в ее единстве и многообразии».17
Для России осознание этого процесса, даже на уровне знания дается с трудом. Конечно, она не в состоянии отвергнуть потребность хотя бы в элементарном интегрировании человеческого сообщества. Люди должны учиться жить совместно, при этом хорошо понимая и роль инвестиций, новых технологий и технического прогресса. Сегодня, как считают культурфи-лософы, ей стоит отбросить свои комплексы и принять вызов современного мира, не зависимо от прошлой истории. Но «зеркало» современной жизни — телевидение, формирующее общественное сознание, заполнено раздражением и подозрительностью к духу национальных культур и верований, узко понятым патриотизмом и этноконфессиональными конфликтами.
Эфир заполонили гуру современной политики — провокаторы вроде В. Минаева с «Честным понедельником» (НТВ), М. Леонтьева со своими апокалипсическими программами, а теперь еще и журналом «Однако» (Первый канал), откровения Дм. Рогозина — представителя России в ООН, А. Караулова (ТВЦ) — все они бессменные пропагандисты внутренней и внешней политики России. Сегодняшний день требует смягчения национальных обид, бескровного решения затянувшегося спора не только о принадлежности России к Западу или Востоку, остро и непримиримо звучащего на телеэкране, но и в вопросах внешней и внутренней политики, культуре, которые у нас является органичным продолжением идеологической политики.
Примером решений застаревших и трагических страниц в культурной памяти человечества, меняющих прежние отношения, стала оценка В. Путиным расстрела в Катыни (70 лет назад) 22 тысяч польских офицеров. Он назвал случившееся «преступлением, которое не-
возможно оправдать». Что может рассматриваться как признание вины Российского государства перед Польшей, выглядеть как раскаяние и вызывать прощение. Показ дважды по российскому каналу фильма А. Вайды «Катынь», ранее запрещенного к показу, — одна из вех понимания ответственности за содеянное и что в нашей стране могут быть, изредка, но применимы доминантные ценности.
Отсюда подтверждение — самым важным во все времена остаются умение вступать в диалог и выстраивать его стиль. По мнению философа Г. Померанца, «главное не во внешней интеллектуальной возможности диалога, а во внутреннем духовном сдвиге».», в способности «избежать отчуждения, ненависти и вражды.», чтобы «оружие критики не перешло в критику оружием».18 Не случайно несколько лет назад был признан самым читаемым удостоенный Букеровской Премии роман Людмилы Улицкой «Даниэль Штайн переводчик», главный герой которого умеет договариваться с каждым, независимо от национальности, возраста, веры и страны проживания.
Еще одна из острейших проблем России — Чаадаевский диагноз: отношения России и Запада, наших комплексов и обид, что активно культивируется некоторыми политологами, политиками и телевидением. На всех каналах, из разных уст слышатся заклинания и призывные осуждения: «Мы часть Европы, а нас вытесняют из Европы», «Мы хотим стратегического партнерства с Западом, а нас отталкивают» и т. д. Во всем до сих пор видим только «тлетворное влияние Запада», забывая (скорее всего не знаем), что с этими стенаниями Россия живет более 500 лет. Маниакальные требования парламента ввести программу «миграционного регулирования», забывая, что закат цивилизации всегда сопровождался великим переселением народов (по Тойнби), а сегодня масштабы миграции в мире поражают воображение. Процессы, происходящие почти во всех ведущих странах, изменяют устройство общества, присутствуют в подоплеке практически всех крупных событий в мире. Прежде всего нам нужно, наконец, осознать, что Россия всегда находилась и находится между мирами, что не давало и не дает ей легкой жизни ни в одну из исторических эпох. Вместе с тем, не входя в группу «стыковых культур», она в ХХ веке попала в центр истории.
История России с открытыми границами на севере, юге, западе и востоке — судьба, ломавшая едва сложившиеся связи и круто заменяющая их на другие, подчас на очень короткое время. Это положение благоприятно (отмечал еще Чаадаев), но Россия во многие времена общалась с перифериями культурных миров: не с Византией, а с Балканами, не с Багдадом, а с Сараем, не с Западом, а с Кукуем (Немецкой слободы). Ни в один период
Россия на входила полноценно и в полноценный культурный круг, потому господствующее влияние не царило больше 200-300 лет и потом очередной раз сменялось чуждым. Отсюда (по К. Леонтьеву) русская широта и русская шаткость, беспочвенность.
Современная Россия — «атомизированное общество», в котором сильно наследие тоталитаризма. Индивид опять оказался не свободен от коллективного сознания и государственной власти. При этом большая роль возложена на массмедиа, которые методично и профессионально поддерживают и внедряют:
1. мифологическое мышление для поддержания политической и идеологической системы;
2. советскую мифологию о советской культуре и образах советского героя;
3. меняют образы героев, заменяя деятельных, разумных героев на разуверившихся, безвольных, часто физически больных, порой цинично жестоких;
4. переосмысляют, перекраивают, «отыгрывают» историю в телевизионных программах, документальных, игровых и мультипликационных фильмах по заказу телевидения;
5. совмещают, мутируют и смело создают новые жанры — миксы;
6. сужают спектр проблем для обсуждения, изымают политическую и экономическую аналитику, прямые эфиры, строго отсекают не только темы, героев, но и отдельные слова;
7. телевидение почти четверть века приучало и уже приручило отечественного зрителя к грубому насилию, речевой агрессии, площадной брани, «народному юмору с фанерным смехом», к бесконечным низкопробным концертам мастеров телевизионного так называемого искусства
Доминирующей концепцией массмедиа стала «вставшая с колен Великая Россия». Только Олимпиада в Ванкувере отвлекла и разочаровала зрителей от заполонивших эфир реляций и восторга от «вставания».
Обществу стоит понять и принять, что сегодня коренным образом изменилось представление о природе, человеке, который в силу разных причин стал активно ее преобразовывать, создавая и углубляя конфликт двух парадигм человеческой деятельности (западно-европейской и восточной). Усугубляются конфликты и отдаление двух цивилизаций религиозными барьерами — христианским и мусульманским. Каждая религия претендует на единственность и универсальность. У них свой бог, своя мораль и своя истина. Цивилизации расползаются, вылезает жесткость даже в искусстве и религии.
Диалог между цивилизациями недостаточен, как и разговоры между дипломатами, конгрессменами и политиками. Требуется напряжение веры и разума, чтобы преодолеть хаос, террор и войны. Это уже проблема «экологии духовного поля». Сегодня не обойтись без обращения к традиционным ценностям или выработке новых, универсальных ценностей, не потеряв очевидность того, что в поле ценностей попадает «идеологическая борьба, которая упирается в коллизию авторитарной и либеральной моделей модернизации, да и самой жизни. Акцент делается либо на силе власти, подчинении, государстве и коммунальных сборках — либо на свободе, хотении, инициативе, достоинстве и индивидуальной ответственности».19
Отечественное телевидение делает очень робкие шаги, начав переформатирование канала «Россия». Время покажет, каков будет новый заказ президентской администрации и правительства. Но у зрителя начал просматриваться объективный интерес к качественной документалистике — пример тому 14-серийный фильм-исповедь Лилианы Лунгиной «Подстрочник» (режиссер О. Дорман), показанный дважды за короткий период на канале «Россия». Может быть, власть и хозяева телеканалов и СМИ прозреют и поймут, что уход старшего поколения профессионалов, ученых, учителей — носителей личного опыта, знаний, морали, культуры, памяти, вызовет расширение «тектонического сдвига» (по Е. Ясину) и аномии.
А дух и смысл времени, панораму мира будущие поколения смогут узнавать сквозь мифологическую призму кино, литературы, отредактированной (в лучшем случае) мемуаристики. Может быть, стала настолько очевидной истина, что покупка просроченных полуфабрикатов культуры и заполнение ими эфира легко растворяют, а потом и смывают сохраненные и накопленные традиции отечественной культуры, которая стремительно распадается. Хотя о каких инновациях и модернизации звучит бесконечная песнь первых лиц, если в них нет слова культура? Может, в суете слов выпали или подзабылись понятия — Культура ТРУДА, взращивание УМА, возделывание ДУШ, способных к открытиям и созиданию инноваций. Развалились системы начальной, средней, среднеспециальной и высшей школы, здравоохранения, сельскохозяйственной и физической культуры, спорта высоких достижений. Слово КУЛЬТУРА уходит из лексикона.
Как и почему в России стала возможна «Другая земля»? Именно так назвал студент ВГИКа М. Барынин свой пронзительный фильм. Потрескавшаяся, запущенная земля с высохшими деревьями, покосившийся дом за колючей проволокой. Старая дорога никуда. Старики, сданные в Дом для престарелых собственными детьми. Страшные и неохотные воспоминания о минутах выселения с этой земли. Высылка, смерть родных. сиротство
людей, лишенных своих корней, своей земли, своего дома, близких во времена правления «лица современной России» — И. Сталина. Им оставлена устрашающая брошенность и убогость существования за колючей проволокой в Доме для престарелых. Режиссер взыскателен к выразительным средствам. Академичная черно-белая графика, корректные крупные планы людей, измученных выпавшими на их долю испытаниями. Атмосфера заброшенной, когда-то многолетне ухоженной земли, панорамы ненужных, одичавших деревьев, небес, людей как единое страдающее пространство.
Может быть, эти ребята, которых волнуют поиски ответа на вызовы истории и времени, а не только собственная «состязательность» и «креативность», и есть «ориентация России на взлет»?
Может, это поколение, которое заботит память и деяния человеческие, сможет вырваться из социального теневого пространства и заблокированной свободы, чтобы не допустить катастрофы духа?
1 В. Вильчек. Алгоритмы истории. Аспект пресс, М. 2004. С. 146.
2 Н. Бердяев. Царство Духа и царство кесаря. АСТ. Изд-во. Хранитель. М. 2006. С. 87.
3 Тиллих П. Теология культуры М. 1996. С. 94.
4 Н. М. Бахтин Из жизни идей. Статьи, эссе, диалоги. М., 1995, С. 93.
5 Дюргейм Э. Социология. М. 1995. С. 331.
6 Бодрийяр Ж. Прозрачность зла. Добросвет, Изд-во «КДУ». М. 2006. С. 12, 17.
7 Бодрийяр Ж. Там же. С. 16.
8 Бодрийяр Ж. Там же. С. 17.
9 Межуев В. Идея культуры. Очерки по философии культуры Прогресс-Традиция. М. С. 390.
10 С. Лем. Философия случая. АСТ Издательство Транзиткнига. М. 2005 .С. 404.
11 Бродский И. А. Нобелевская лекция. Форма времени: Стихотворения, эссе, пьесы. В 2 т. Т.2, Мн, Эридан, 1992, С. 451-452.
12 Межуев В. там же. С.381
13 Зиммель Г. Конфликт современной культуры // Культурология. ХХ век: Антология, М., 1994. С. 124-125.
14 Глобализация или переходная эпоха? Взгляд на долгосрочное развитие мир-системы // Красные холмы. Альманах. 1999. С. 122.
15 Леви-Стросс К. Наука о человеке (Курьер Юнеско за 30 лет). Антология. М ., 1909. С. 149.
16 Межуев В. Там же С. 381.
17 Ганс Кюнг. От глобальной этики к глобальной политике и экономике. Цит. по книге Г. Померанц. Выход из транса. М. 2010. С. 212-213.
18 Г. Померанц. Там же.
19 А. Рубцов. От технологий до идеологии. Новая газета. № 89. 30.08.2010. С. 8.
