CC BY
692
ФРАГМЕНТЫ БУДУЩИХ КНИГ
Издательство "Academia" предполагает выпустить в свет в 2006 г. книгу молодого ученого, выпускницы социологического факультета Государственного университета гуманитарных наук М. С. Смородиной "Общественный кризис". Предлагаем вниманию читателей главу из этой книги.
М. С. Смородина АНОМИЯ ОБЩЕСТВА И САМОУБИЙСТВА
Социальная аномия — это стремительно развивающийся недуг, охватывающий сегодня различные социальные структуры и социальные группы и постоянно напоминающий о себе многочисленными фактами нечеткости и шаткости нравственных норм и ценностей, неясностью целей, духовной апатией общества.
Нарастание темпов социального развития нередко ведет к утрате способности ясно видеть будущее, перспективу. Человек сосредотачивается на сиюминутном, у него превалирует установка на выживаемость. И хотя он свыкается с этим состоянием, его не оставляет чувство тревоги, изолированности. Социологические опросы последних лет фиксируют данную тенденцию, причем год от года она усиливается.
В том или ином виде аномия существовала всегда, и с этой точки зрения может считаться "нормальной". Но "нормальна" она лишь до определенного предела, чрезмерная социальная аномия представляет собой глобальную угрозу.
В конце XIX в. — начале XX вв., по мере становления социальной теории и эмпирической социологии, возникли объективные предпосылки для научного анализа деструктивных процессов в обществе. Это позволило существенно расширить фронт изучения тех недугов социальной структуры в целом, которые драматично отражаются на отдельных индивидах и группах. Обнаруженная социологами "болезнь", выражающаяся в нарушении социальных связей, и получила название "аномия".
Термин anomos, который обозначал такие понятия, как "беззаконный", "без-нормный", "неуправляемый", получил распространение еще в Древней Греции. Платон видел в аномии проявление анархии и неумеренности. В Ветхом Завете аномия связывалась с грехом и порочностью, в Новом Завете — с беззаконием.
Первая серьезная теория аномии была выдвинута Эмилем Дюркгеймом. Позже его концепцию существенно модифицировали Роберт Мертон и Питирим Сорокин.
По Дюркгейму, аномия — это такое состояние общества, при котором наступают разложение, дезинтеграция и распад системы ценностей и норм, гаранти-
рующих общественный порядок. Как считал французский социолог, аномия обусловлена кризисом всего общества, его социальных институтов, противоречием между провозглашенными целями и невозможностью их реализации для большинства.
Рассматривая аномию как состояние безнормности и ценностной "вакуумати-зации" социума, Дюркгейм создал теоретическую модель современного ему общества, испытывавшего различного рода перегрузки и конфликты. Основные положения его теории сводятся к следующему:
1. Смешение механической и органической форм солидарности и соответствующих форм разделения труда влечет за собой нарушение ценностной стабильности в обществе, порождая такие феномены, как уныние, безверие, крушение идеалов, каждый из которых так или иначе соотносится с аномией всего общества.
2. Все более прогрессирующее разделение труда и специализация с неизбежностью ведут к укреплению аномичного состояния в обществе. В этом смысле аномия — феномен, органично присущий индустриальным обществам и городской культуре в целом, ибо она паразитирует на разделении труда и органической форме солидарности индивидов.
Из наиболее заметных индикаторов аномии можно назвать рост преступности, социальный хаос, неясность жизненных целей, возрастание значимости ориентации на материальные блага по сравнению с ориентацией на блага нравственные и духовные.
Возможно, сейчас и наше общество перешло к состоянию, которое в свое время Дюркгейм охарактеризовал понятием "аномия", констатируя, что у членов такого общества превалирует негативное отношение к нормам и моральным ценностям той социальной системы, в которой они живут. Сегодня у людей отсутствуют четкие осмысленные эталоны и образцы социально одобряемого поведения. Идет процесс люмпенизации, и отдельным индивидам единственным выходом из сложившейся ситуации представляется самоубийство. Красноречивым подтверждением этому служит суицидальная статистика.
К тому времени, когда Дюркгейм обратился к исследованию причины самоубийств, по этой теме существовала уже обширная литература. И если в XVIII в. самоубийство рассматривалось как моральная проблема, то в XIX в. как в значительной степени социальная.
Хотя каждый индивид — личность, в обществе он выполняет какую-либо одну специальную функцию в соответствии с разделением общественного труда, что напоминает организм с его различными органами. Поэтому высокий процент самоубийств служит показателем недостаточной солидарности данного общества. Чем выше солидарность его членов, тем больше должна быть интенсивность отношений между ними, что регулируется юридическими законами.
Согласно концепции Дюркгейма, процент самоубийств (отношение количества самоубийств к численности населения) отражает отношения, складывающиеся в религиозных, семейных, политических, национальных и других группах. Главной чертой большинства социальных переменных является степень социальной интеграции или социальной связи.
Большое значение Дюркгейм придавал классификации самоубийств, которая помогла осветить некоторые типичные черты современного ему общества. Он подверг критике существующие концепции, главным образом основывающиеся на психиатрии, и раскрыл сущность самоубийства как явления, порождаемого кризисным — аномическим состоянием общества.
Дюркгейм называет самоубийством "каждый смертный случай, который непосредственно или опосредованно является результатом положительного или отрицательного поступка, совершенного самим пострадавшим, если этот последний знал об ожидавших его результатах".
Позитивное деяние — выстрелить себе в висок из пистолета. Негативное — не покидать горящего дома или отказываться от пищи до наступления смерти. Все это примеры самоубийства. Выражение "прямо или косвенно" отсылает к различию, сравнимому с различием между позитивным и негативным. Согласно этой дефиниции, у Дюркгейма данное понятие охватывает не только случаи самоубийств, обычно признаваемые в качестве таковых, но и действия офицера, решившего лучше затопить свой корабль, чем сдаться; действия самурая, который убивает себя, потому что считает себя обесчещенным... Иными словами, самоубийствами следует также считать случаи добровольной смерти, окруженной ореолом героизма и славы.
На основании статистических данных Дюркгейм делает вывод, что кривая самоубийств не является случайностью, что она подчинена известной закономерности. "Состав индивидов, образующих известное общество, из года в год меняется, а число самоубийств, тем не менее, остается то же до тех пор, пока не изменится само общество".
Признавая наличие психологической предрасположенности к самоубийству, Дюркгейм считает, что фактор, предопределяющий самоубийство, имеет не психологический, а социальный характер. Задача социолога — выявить различие между самоубийством как индивидуальным феноменом и уровнем самоубийств как социальным феноменом. Чтобы продемонстрировать это различие, Дюркгейм пользуется классическим методом совпадающих изменений. Он исследует изменения уровня самоубийств среди разных групп населения и пытается доказать отсутствие корреляции между частотой психопатологических состояний и частотой самоубийств.
Один из основных факторов, влияющих на численность самоубийств, по мнению Дюркгейма, — это резкие изменения условий социальной среды, возникновение аномии. Способствуя разложению ценностно-моральных установок в обществе, она удаляет индивида от социума, делает его более подверженным деструктивному поведению. Аномическое самоубийство — особый вид суицида, совершаемый вследствии отчужденности индивида от общества, в котором он не находит поддержки и защиты от внутренней нестабильности.
В какой-то мере может удерживать развитие социальной аномии идеология, которая выполняет интегрирующую, мобилизующую, регулирующую и организующую роль в обществе, а на уровне индивида способствует возникновению чувства уверенности, социального благополучия.
Концепция аномии, предложенная Дюркгеймом, получила развитие у многих социологов, в частности, у Р. Мертона и П. Сорокина.
По Мертону, аномия возникает тогда, когда население не может легитимно достичь провозглашенных обществом в качестве нравственного закона целей. В таком случае на его долю достаются только незаконные способы, благодаря которым люди приспосабливаются к аномии. Чаще всего речь идет об отклоняющемся поведении.
Подобно Дюркгейму, Мертон видел в преступлении "нормальную реакцию нормальных людей на ненормальные условия". Самоубийство, которое Дюркгейм интерпретировал главным образом как следствие аномического состояния общества, для Мертона стало лишь одной из возможных поведенческих реакций
на аномию, в числе каковых он рассматривал преступление, правонарушение, психическое расстройство, алкоголизм, наркоманию и т.д. Собственно аномию Мертон трактует в более широком контексте социальной структуры, аналитически разделяя последнюю на две фазы, или два элемента. Первый состоит из целей, намерений и интересов, определяемых данной культурой (это сфера устремлений), второй определяет, регулирует и контролирует приемлемые способы достижения данных целей.
"Каждая социальная группа обязательно сочетает свою шкалу желаемых целей с моральным или институционным регулированием допустимых и требуемых способов достижения этих целей, — утверждает Мертон, — этого рода регулятивные нормы и моральные императивы не обязательно совпадают с нормами, определяющими техническую целесообразность или эффективность этих способов. Многие способы, которые отдельным лицам представляются как наиболее эффективные для достижения желаемых целей, такие, как незаконные операции с акциями нефтяных компаний, кража, мошенничество, исключены из институциональной сферы дозволенного поведения".
Следующим важным положением концепции Мертона является признание нестабильного, более того, дисгармоничного соотношения между определяемыми культурой целями и институционными нормами. Значимость определенных целей, по его мнению, может изменяться независимо от степени значимости институциональных средств. "Предполагаемое исключительное значение, придаваемое достижению денежных успехов и материального благополучия, имеет своим результатом преимущественный интерес к технологическим и социальным средствам, предназначенным для достижения желаемого, в то время как институциональные способы контроля приобретают второстепенное значение".
Таким образом, если Дюркгейм видел аномию в безнормности, в разрушении или ослаблении нормативной системы общества, то, по Мертону, аномия представляет "особый структурный разлад культуры", конфликт, дисбаланс между культурными ценностями и санкционированными институциональными средствами. Если, по Дюркгейму, аномия возникает лишь в периоды быстрых общественных изменений, то для Мертона рассогласование между социокультурными целями и легальными средствами их достижения является постоянным фактором напряжения в социальной системе.
Мертон полагает, что выраженность девиантного поведения в каком-либо обществе варьируется в зависимости от социального класса, этнического или расового статуса и прочих характеристик. Распределение девиантного поведения зависит от доступа к законным средствам достижения целей и степени ассимиляции целей и норм различными социальными слоями общества.
Как отмечает Р. Хильберт, "исходя из выделенных двух основных социальных переменных, рассогласование между которыми влечет аномию, Мертон строит возможную типологию социального поведения, представляющую собой разнообразные альтернативные способы приспособления индивидуума к условиям, существующим в обществе или группе: подчинение, обновление, ритуализм, ретре-тизм и мятеж. Ни одна из этих адаптации, как указывает Мертон, не избирается индивидом сознательно, а также не является утилитарной: поскольку все они суть результат напряжений в социальной системе, то можно считать, что они в известной степени спонтанны".
Подчинение, или конформизм является самым распространенным и обычным поведением, в силу которого возможно само существование общества. Ритуализм обнаруживается в тех группах, где деятельность, первоначально задуман-
ная в качестве средства достижения цели, становится самоцелью. В таких группах первоначальные цели забыты, и ритуалистическая приверженность принимает характер подлинной одержимости. В качестве примера Мертон приводит служебный психоз бюрократа.
Собственно причиной аномии у Мертона оказывается инновация. Она возникает в связи с тем, что социальная структура, регламентирующая институциональные средства достижения культурных целей, не позволяет всем членам общества достичь последних. В результате индивиды, которые из-за своего низкого социального статуса не способны эффективно удовлетворять акцентируемые культурой устремления, обращаются к эффективным средствам антиморального и преступного характера. Это находит свое выражение как в преступности низших социально-экономических классов, так и в беловоротничковой преступности и антиэтической практике в бизнесе.
В отличие от Дюркгейма Мертона больше интересовал вопрос о механизме взаимодействия между аномией и структурой общества. Анализ взаимосоотне-сенности культурных и институциональных компонентов социальной структуры позволил ему определить область возможного конфликта между этими двумя сферами, приводящего к возникновению аномии. В концепции аномии Мертона можно выделить следующие положения:
1. Социальные функции, присущие всем элементам социальной системы, создают внутреннюю структурную "решетку", которая поддерживает существование той или иной социальной общности.
2. Социальная структура навязывает личности определенные культурные цели и набор норм для их достижения. Этот процесс носит принудительный характер и порождает отторжение со стороны индивида.
3. Принудительный характер влияния структуры влечет два альтернативных следствия: погружение в аномическое состояние или выработку одной из при-способительских реакций (конформизм, инновация, ритуализм, ретретизм, мятеж).
Иными словами, социальная структура "давит" на личность, заставляя ее пластично видоизменяться, что чаще всего не совпадает с внутренними интересами личности.
Еще одним последователем Дюркгейма является Питирим Сорокин. Рассуждая о причинах возникновения кризисных состояний общества, он приводит в пример такие симптомы и последствия аномического состояния, как преступления, войны, революции, самоубийства, душевные болезни и нищета. Показатели этих явлений, отмечает Сорокин, возрастают в периоды, когда общество переживает болезненное состояние, и здесь особенно высока роль морального фактора. "Если индивид не обладает твердыми убеждениями по поводу того, что правильно, а что нет, если он не верит в Бога или в абсолютные моральные ценности, если он больше не питает уважения к своим обязанностям, и, наконец, если его поиски удовольствий и чувственных ценностей являются наиважнейшими в жизни, что может вести и контролировать его поведение по отношению к другим людям?..".
Упадок моральных убеждений, который приводит к росту патологических форм поведения, вызываются, по мнению Сорокина, социально историческими причинами, "когда рушится здание старой культуры, а новая структура еще не возникла, когда социокультурные ценности становятся почти полностью "атоми-зированными", и конфликт между ценностями различных людей и групп становится особенно непримиримым.". Все это неизбежно порождает борьбу особой
интенсивности, т.е. такое состояние социума, которое можно назвать аномией. Как и Дюркгейм, Сорокин видит корни этого явления в общественной дезинтеграции и полагает, что следствием является разрушение общества (по крайней мере, в том виде, в каком оно существовало). Причины общественной болезни он усматривает в отсутствии социальной стабильности и разложении общепринятых норм. Когда они начинают разрушаться, за этим обычно следует рост нервных срывов и кривая аномических самоубийств неизменно идет вверх. При этом "не имеет значения, является ли причиной шока экономическая паника и резкий переход от экономического процветания к депрессии или неожиданный переход от депрессии к процветанию, или еще что-либо, он всегда сопровождается ростом самоубийств".
Нынешняя Россия переживает интуитивно очевидное, но формально социологически еще не определенное вступление системы в новый фазис своей эволюции. С одной стороны, налицо стремительный уход прежней социальной реальности и наступление новой эпохи, с другой — ощущение устойчивости, "покоя", стабильности. Иными словами, парадокс сложившейся в стране ситуации состоит в сочетании, казалось бы, несочетаемого: кризиса и стабилизации.
Если опираться на концепцию аномии Дюркгейма, то вполне можно прийти к выводу, что российское общество находится в состоянии активного и целенаправленного саморазрушения, по большому счету не столь уж и спровоцированного внешними факторами. (Речь идет именно о саморазрушении, ибо иначе просто трудно истолковать ярко выраженные тенденции деструкции, наблюдаемые во всех институтах российского общества и поддерживаемые коллективным поведением носителей действия.)
Как пишет российский социолог Н. Е. Покровский, "удивление вызывает пассивная реакция населения на военный конфликт на Кавказе, на падение жизненного уровня, на положение этнических русских в странах ближнего зарубежья, на повсеместную криминализацию общества и пр. Каждая из перечисленных точек напряжения социальной структуры теоретически могла бы взорвать всякое иное общество, но в России этого взрыва не происходит. Социальный протест, даже возникая по тем или иным поводам, тут же затухает, не имея внутренней центробежной энергии".
По мнению Покровского, мы имеем дело с качественно новой общностью, которую можно смоделировать следующим образом:
• ориентированность на материальное потребление, пусть даже самого низкого уровня
• постоянное сужение поля социального интереса вплоть до полной одномерности
• виртуализация, создание искусственных мифологем, не имеющих прямых связей с реальностью объективной; внешнее проявление этого-подчинен-ность средствам массовой информации.
• снятие любых нравственных вопросов, отсутствие регулирующих функций нравственного сознания; аномия
• культурная нетребовательность и готовность потребить любой культурный эрзац.
В значительной степени кризис России, полагает Покровский, — есть тупик эволюции ее нравственности. Фактически в нашем обществе разрушено единое поле нравственных ориентиров. Представления о том, что такое хорошо и плохо, желательно и нежелательно, нравственно и безнравственно, справедливо и несправедливо и т.п., предельно фрагментированы и чаще всего отражают сугубо
групповые интересы. В итоге солидарность, консолидация, единство целей, взаимное доверие приходят в глубокий упадок.
На поверхности общественной жизни аномия проявляется в виде резкого скачка ненормативного поведения — неуважения к закону, обвального распространения преступности и жестокости, роста числа самоубийств, господства группового эгоизма и равнодушия, разрушения преемственности между поколениями.
Разумеется, нравственные ценности нельзя ввести правительственным декретом. Однако полагать, что они могут возникнуть сами собой — в семье, школе, средствах массовой информации, культуре, общественном мнении и т.д. — также ошибочно.
Выход из нынешней ситуации, сложившейся в России, Покровский видит в "...консервации традиционных культурных ценностей и архивировании культурного наследия как носителя систем ценностных ориентации, но не только в виде создания разного рода депозитариев памятников и документов культуры (хотя и их тоже),но прежде всего в качестве "хранилищ" живых ценностей, в том числе и в их деятельностных вариантах. Этому могут служить различные общественные организации, группы, движения и т.д., которые создают социальную сетку взаимного общения, хотя и находящуюся на маргиналиях новой российской системы, но, тем не менее, в силу своего сетевого и деинституциализированного характера, способную выдерживать существенное давление внешней среды".
Приведем данные, характеризующие динамику самоубийств в России в ХХ в., которые подтверждают корреляцию между глубоким кризисным состоянием общества и ростом показателя уровня суицидов.
Как известно, начало XX в. в России было отмечено политическим кризисом. Динамику самоубийств в эти годы можно проиллюстрировать на примере столичных городов (табл. 1). Обращает на себя внимание снижение уровня самоубийств в 1915-1917 гг. Это результат вступления страны в мировую войну, которая явилась интегрирующей силой, остановившей рост показателя.
Что касается периода с 1917 по 1926 гг. (табл. 2), то Санкт-Петербург (Петроград) быстро и остро "отреагировал" на Октябрьский переворот 1917 г. и последующие катаклизмы. В Москве "суицидальная реакция" наступает несколько позднее (с 1922 г.).
С 1988 г. начинается медленный, постепенный рост самоубийств с последующим резким скачком в 1992 г. (табл. 3). Доля смертей в результате самоубийств в общем количестве умерших составила: в 1990 г. — 2,4%, 1991 — 2,3, 1992 — 2,6; 1993 — 2,6, 1994 — 2,7%. Сто пятьдесят лет назад этот показатель в России равнялся 0,06-0,09%.
Число свершившихся суицидальных попыток напрямую зависит от характера и интенсивности социальных связей. Похоже, с аномическими самоубийствами мы сталкиваемся именно сейчас. Но решить эту проблему "подручными" средст-
Таблица 1.
Количество завершенных самоубийств в Москве и Санкт-Петербурге (1910-1917 гг.)
Год С.-Петербург Москва
1910-1913 30,1 18,9
1913 29 21
1914 21,1 -
1915 10,7 10,6
1916 11,0 -
1917 10,5 6,8
Таблица 2.
Уровень завершенных самоубийств в Санкт-Петербурге и Москве (1917-1926)
Год С.-Петербург Москва
1917 10,5 6,8
1918 - 7,9
1919 23,7 8,5
1920 24,7 6,2
1921 27,8 9,4
1922 29,9 13,9
1923 32,6 23,0
1924 32,1 33,7
1925 34,4 17,5
1926 35,9 25,8
Таблица 3. Уровень смертности от убийств и самоубийств в России (1988-1993)
Год Уровень смертности от убийств Уровень смертности от самоубийств Соотношение уровней смертности
1988 9,7 24,4 0,39
1989 12,6 25,8 0,49
1990 14,3 26,4 0,54
1991 15,2 26,5 0,57
1992 22,8 31,0 0,74
1993 30,6 38,1 0,80
вами, увы, невозможно. Чтобы минимизировать суицидальную статистику, надо излечить общество.
Судя по данным социологических опросов, которые проводят службы мониторинга общественного мнения по всей России, людей беспокоят разрушение моральных устоев, нестабильность политической и экономической ситуации, неуверенность в завтрашнем дне.
A chapter of the book "Social crisis" by M. S. Smorodina, planned for printing in 2006, — “Anomie in Society and Suicides".
