CC BY
288
социология
УДК 316.344.7-058.55 (571.56) С.Г. Анисимова
личность в постиндустриальном обществе: транзиция через аномию
Рассматриваются теории постиндустриального, информационного, постмодерного общества, концептуальные положения которых позволяют сделать вывод об особенностях транзиции в российском обществе. Автор фокусирует свое внимание на социа-лизационных нормах и траекториях, ненормативных и нормативных формах поведения личности в условиях аномии.
Ключевые слова: глобализация, постиндустриальное общество, модерн, постмодерн, информационное общество, социальная сеть, транзиция, аномия, инновация, социализационная норма, социализационная траектория.
Для характеристики современного этапа развития российского общества используются следующие категории: «модернизация», «переходный период», «трансформация», «транзиция» и др. Множество трактовок связано не только с внутренними процессами, протекающими на постсоветском пространстве (перестройка, реформы, распад СССР, либерализация экономики и т.д. и т.п.), но и с факторами глобального порядка. Россия оказалась в перекрестье нескольких взаимосвязанных, взаимодополняющих процессов, обладающих высокой степенью неопределенности: развитие новых информационных и коммуникативных технологий и активная деятельность на мировой арене субъектов глобализации.
Э. Гидденс подчеркивает, что глобализационный процесс «находится в непосредственной близости и от нас, воздействуя на самые интимные и личные аспекты нашей жизни... В повседневной жизни происходит настоящая революции, последствия которой ощущаются по всему миру в самых разных областях - от трудовых отношений до политики» [1, с. 29]. Все это порождает «смыкание локальных (местных, национальных либо региональных) проблем социального, политического, идеологического, военного и т. п. характера в общемировые проблемы» [2, с. 24]. Известный российский ученый С.П. Капица более категоричен в своей оценке современности: «Я убежден, что все человечество и Россия вместе с ним вступили в глубочайший кризис. Этот кризис с полной очевидностью виден в развитых странах во всех сферах - в образовании, культуре, науке, идеологии. Он выражается во все более остром несоответствии между механизмами управления и фундаментальными целями общества.» [3].
АНИСИМОВА Светлана Геннадьевна - к.с.н., доцент ФЭИ ЯГУ
E-mail: fomas2003@list.ru
Результатом научно-технического прогресса конца ХХ столетия явилось то, что на смену индустриальной эре пришла эпоха, в которой доминирующими становятся, с одной стороны, высокие технологии и связанные с ними информационные, коммуникационные отрасли, с другой, - биотехнологии, что в конечном итоге способствовало развитию процессов глобализации. Наиболее распространена при характеристике современных западных государств дефиниция «постиндустриальное общество», которая вошла в научный оборот после Второй Мировой войны.
Выделяются два основных подхода к определению постиндустриального общества: американский [4], [5], [6, 7] и европейский [8, 9], [10], [11]. Оба варианта теории отмечают три основных этапа развития общества:
- доиндустриальное общество, в котором главными инструментами выступают сельское хозяйство, церковь и армия;
- индустриальное общество, его лидирующим институтом является промышленность с корпорацией и фирмой во главе;
- постиндустриальное общество, основным институтом которого становится наука.
Наиболее известна в нашей стране концепция Д. Белла [4], который ведущим критерием постиндустриального общества считает информационный фактор. В таком обществе важно не развитие индустрии (что наглядно демонстрируется на современном этапе «выведением» энерго- и материалоемких производств за пределы ведущих стран мира), а рост производства информации и сферы обслуживания и их превосходство над промышленностью. Ещё одним важным моментом помимо организации новых технологий (например, нанотехнологий) является возникновение в экономике тенденций к интеграции и планируемости. Будущее, по Д. Беллу, принадлежит «яйцеголовым». Наступление нового этапа харак-
теризуется еще и тем, что на смену классовой структуре приходит профессиональная. Собственность как критерий стратификации теряет свое значение, решающим становится уровень образования и знания. В постиндустриальном обществе основное противоречие - это конфликт между знанием и некомпетентностью.
Широкое распространение получила и концепция Э. Тоффлера [6, 7]. На его взгляд, характерной чертой формирующегося постиндустриального общества становится «2-этажная», двухсекторная экономика, состоящая из сектора производства материальных благ и услуг (где доминируют рыночные законы и отношения) и сектора «производства человека», где осуществляется накопление «человеческого капитала» и не остается места отношениям спроса и предложения. Признаками наступления постиндустриального общества служат:
- феминизация общественного производства - возрастание роли женщин в трудовых ресурсах;
- сокращение численности работников сферы сельского хозяйства;
- возрастание доли «белых воротничков» и занятых в сфере услуг;
- сокращение численности «голубых воротничков»;
- увеличение зарплаты;
- сокращение продолжительности рабочей недели;
- повышение квалификации рабочей силы;
- увеличение производительности труда;
- появление новых форм трудовой деятельности (телеработники, надомные работники и т.п.)
Основой постиндустриального производства выступают три отрасли - микроэлектроника, биотехнология и информатика. Наиболее важными сферами индустрии услуг являются розничная торговля, транспорт, финансы, общественное питание, гостиничная сеть, уборка помещений, так же как и юриспруденция, образование и медицина.
В постиндустриальном обществе формируется новая социальная сила - киберкратия, которая выступает носителем «социального интеллекта», являющегося главной характеристикой наступающей цивилизации. Социальный интеллект реализуется через сетевую систему связей; информационное поле, создаваемое средствами электронной коммуникации; социальную память, хранящуюся в банке данных; интеллектуальную элиту, продуцирующую новые идеи и знания; широкий слой специалистов, обладающих компьютерной грамотностью; интеллектуальный рынок, где осуществляется обмен идеями и информацией.
Становление цивилизации современного типа -информационной - показывает, что происходит интенсивное перестраивание интегративного основания целостности мировой социальной системы, поскольку универсальное (капитализм) по-новому получает поддержку на уровне отдельных обществ. При этом перестраивается и мировая система, и специфическое качество отдельных обществ. Их внутренние трансформа-
ции, не ведущие к ликвидации отдельных социальных организмов, на своей основе (как субстанциональном основании) продолжают, но уже по-другому, воспроизводить мировую систему. По своему качеству она еще капиталистическая, но не может не изменяться. Выделяются следующие черты информационной экономики
- «информационализма» [12, с. 173-174]:
- информация является основным ресурсом (сырьем) экономики;
- информационная технология оказывает большое влияние на общество и человека;
- информационная технология обеспечивает такой уровень обработки информации, при котором логика сетей может применяться к экономическим процессам и организациям;
- информационная технология и сетевая логика позволяют добиться чрезвычайной гибкости, в результате чего процессы, организации и институты могут легко изменяться при постоянном возникновении новых форм;
- индивидуальные технологии сливаются в одну интегрированную систему.
Глобальным катализатором трансформации становится «сеть». Возникает организованная сеть информационно-ориентированных локальных со-
циокультурных комплексов, локальных уже не в территориально-географическом, а в социальном пространстве. Сетевая социальная организация состоит из фрагментов локальных социальных организмов. Сеть и локальные сети - такие организмы взаимодополняют друг друга как компоненты системы, но и взаимоотрица-ют друг друга как части разных, разнородных (пока еще) отдельных социальных организмов [13, с. 14]. На смену локальным обществам, «национальным государствам», «обществам - государствам - нациям» приходит не единое (единственное) глобальное общество, а множество сетевых социумов, образующих новую конфигурацию целостной социальной системы.
Постиндустриальное общество оценивается как постмодерн в отличие от модерна (конец Х1Х-середина
XX века) - индустриального этапа истории. Постмодерн (postmodemity) обозначает качественно новое состояние, предположительно достигнутое современными передовыми индустриальными обществами [12, с. 341-342]. Индустриализация и экономическая система капитализма привели к возникновению определенной системы социальных классов, ставшей одним из наиболее важных элементов социальной структуры и социальной дифференциации. В постмодерновых обществах социальные классы уже не имеют столь важного значения, как в модерных. Социальная структура является более фрагментированной и сложной при целом ряде источников дифференциации, включающих не только класс, но и гендер, этничность и возраст.
В целом, теории потмодерна отводят главенствующую роль культурным факторам, а именно: увеличению
значения культуры индустрий; эстетизации повседневной жизни, при которой жизнь индивида начинает во все большей степени рассматриваться как эстетический или культурный проект; конструированию идентичности на основании индивидуального выбора, а не традиционной аскрипции; фрагментации индивидуальной идентичности, изменяющейся в ходе жизни и от одного социального окружения к другому; различному опыту временнопространственных континуумов.
«Граница», отделяющая модерные общества от пост-модерных, определяется по ряду параметров - государственная организация, структура промышленности, методы управления и формы социального партнерства и т.д.
Модерные общества отличаются хорошо развитым государством всеобщего благоденствия, общественной собственностью на важные коммунальные предприятия и услуги и значительным государственным вмешательством в экономику. Постмодерные общества характеризуются противоположными тенденциями: в них поддерживается ценность самостоятельности, конкурентоспособности, рынка и частного предпринимательства. В результате демонтируются многие компоненты государства всеобщего благоденствия, пособия и услуги предоставляются лишь наиболее нуждающимся, а остальные обеспечивают себя частным образом. Компании, находящиеся в государственной собственности, распродаются по сниженным ценам, а правительство все более неохотно несёт ответственность за управление всеми аспектами экономики. Возрастает роль «мирового правительства».
В модерных обществах господствуют фордистские методы производства и маркетинга, то есть крупные компании производят товары посредством массового производства, предполагающего полуквалифицированный труд и ориентированного на массовые рынки, используются приемы научного менеджмента, в процессе выработки соглашений участвуют национальные профсоюзы и т.п. В постмодерных обществах экономическая система является постфордистской - в ее рамках используются методы специализированного производства продукции ограниченными партиями, предполагающего широкую квалификацию рабочих. Рынки сегментированы и состоят из ниш, когда никто не испытывает потребности в одном и том же. Фирмы отличаются меньшими размерами и гораздо больше используют субдоговоры. В сфере менеджмента используются методы «школы человеческих отношений», а профсоюзы либо вообще не играют никакой роли, либо функционируют только на заводском уровне. Одно из следствий постфордистской организации экономики заключается в том, что конкурентные отношения на рынке заменяются бюрократическими формами организации.
Надо заметить, что реальность несколько отличается от теоретических построений постмодерного, постиндустриального общества: несмотря на то, что информация
становится все более значимой, в современных развитых странах продолжают существовать производства и услуги, которые не используют информацию в качестве сырья, поэтому тезис об экономическом доминировании информации остается спорным.
Важнейшим критерием перехода к постиндустриальному, постмодерному, информационному обществу является роль и место личности в общественном поле. В центре постмодерна стоит массовая личность как духовная субстанция, тогда как еще совсем недавно человек массы реализовал себя как природное и социальное существо. Личность обладает абсолютной свободой в приятии и неприятии культуры и цивилизации, она плюралистична в своих действиях и в своем сознании, она - субъект истории и как таковой обладает творческим потенциалом, свободно осваивающим все достижения культуры: «...Человек-постмодернист получил счастливую возможность ощутить свободный полет в едином, не ведающем временных и территориальных границ «четвертом измерении культуры», о котором не мог и помышлять его собрат эпохи модерн...» [14, с. 32].
Однако индивидуальная свобода личности имеет оборотную сторону - одиночество как личностное состояние и фундаментальную характеристику современных постмодерных обществ. Э. Фромм ещё в 30-е годы XX века сделал печальный вывод: люди не способны ценить свободу и распоряжаться ею, так как обычно она приносит одиночество и чувство отчужденности от других [15, 16]. В мегаполисах развитых стран проблема одиночества, отчужденности принимает все более острую форму. Здесь сочетается множество различных форм и видов: страхи и амбиции, боязнь неудачи и неуспеш-ности, низкая самооценка и невротизм. Наращивание количества социальных контактов, увеличение членства в различных «клубах» зачастую сопровождаются глубокими личностными проблемами человека, живущего в постмодерном обществе.
В контексте глобализационных процессов эволюция российского общества с трудом поддается строгим научным определениям, категориальный аппарат общественно-экономических дисциплин недостаточно точно характеризуют сущность, характер и динамику процессов, протекающих сегодня в стране. Концептуальные положения и признаки информационного, постиндустриального, постмодерного общества применяются для обозначения российского социума с существенной корректировкой, так как развитие западной цивилизации неконгруэнтно «особому пути» России.
Российская действительность, многомерная и перманентно изменяющаяся, исследуется в рамках различных подходов. В научный оборот в последние годы вошло понятие «транзиция», обозначающее, в основном, социальные изменения в Восточной Европе (и в частности, в России), ведущие к становлению стабильной политической демократии и эффективной рыночной экономики.
Болгарский ученый Д. Пантич подчеркивает, что закономерным спутником транзиции является аномия [17, с. 35], которая трактуется в двух аспектах: «во-первых, как состояние общества, при котором наступает дезинтеграция и распад системы норм, которые гарантируют общественный порядок; во-вторых, как психологическое состояние, характеризующееся чувством потери ориентации в жизни, возникающее, когда индивид становится перед необходимостью выполнения противоречащих друг другу норм» [18, с. 17].
Аномическим является состояние общества, в котором отсутствуют или крайне неустойчивы социальные и моральные императивы и правила, регулирующие отношения между индивидами и обществом [19, с. 145]. Согласно Э. Дюркгейму, состояние аномии возникает в результате того, что разделение труда не производит солидарность, и таким образом совокупность правил, стихийно установившаяся между социальными функциями, далее не в состоянии регламентировать отношения социальных органов. Он отмечал, что «в момент общественной дезинтеграции, будет ли она происходить в силу болезненного кризиса или, наоборот, в период благоприятных, но слишком внезапных социальных преобразований, общество оказывается неспособным проявлять нужное воздействие на человека» [20, с. 293294]. В период аномии в процессе социальных изменений (которые имеют разнонаправленные векторы: как движение в сторону экономического краха, так и в направлении расцвета) создаются благоприятные условия для разделения труда и большего разнообразия жизни, а интегрирующие силы ослабляются. Общество распадается и раскалывается, а отдельные его осколки изолируются. Это приводит к тому, что большинство населения оказывается «вне» общества, вступает в конфронтацию с его нормативными предписаниями. Когда единство социума разрушается, а изолированность его элементов увеличивается, социально отклоняющееся поведение и преступность возрастают. Отсюда вытекает мысль Э. Дюркгейма о нормальности социально отклоняющегося поведения и преступности, так как отсутствие девиаций есть показатель болезненной законтролирован-ности общества. Нужно подчеркнуть, что Э. Дюркгейм считал аномию одним из факторов общественного здоровья наряду с другими основополагающими условиями любой социальной жизни. Таким образом, граница между нормой и патологией стирается, аномия становится «нормальным явлением», равнозначным инновационному состоянию. Можно резюмировать, что социальные девиации - это плата за социальные изменения.
На личностном уровне состояние аномии рассматривается через тренд самоубийств и динамику убийств. В работе «Самоубийство» [20] определены три типа самоубийства: эгоистическое, альтруистическое и аномическое. Именно аномические самоубийства выступают как индикатор интенсивности и результативности
социально-экономических преобразований. Такой вид самоубийства имеет возрастающий тренд во время крупных общественных катаклизмов, экономических кризисов, когда индивиды не могут приспособиться к быстро изменяющимся социальным и моральным требованиям и предписаниям. Российская реальность конца ХХ-нач.
XXI вв. наглядно проиллюстрировала мысль Э. Дюрк-гейма о том, что ослабление или дезорганизация общественных структур, отсутствие норм или ценностей, на которые индивиды могли бы ориентироваться в своей жизни, лежат в основе аномического самоубийства. За последние 20 лет Россия вышла на печальное первое место в мире по количеству случаев суицида [21, 22], большинство из которых можно с малой долей условности отнести к аномическому самоубийству.
Признаки аномии (в трактовке Дюркгейма) помимо роста самоубийств явно прослеживаются в российском обществе периода непрерывного реформирования: искоренение факторов самоуправления человеческими инстинктами и страстями; почти полное устранение религиозного влияния на людей; нивелирование влияния профессиональных объединений; либерализация экономики; разрыв между государственными структурами и обществом и т.д.
Развитие теории Э. Дюркгейма продолжил американский социолог Р. Мертон [23, 24]. Объект его анализа -западная модерная цивилизация, высшей целью которой является достижение материального благополучия, благосостояния, в которой многие желания индивидов чаще обусловлены цивилизаторской деятельностью самого общества. Этот тезис Р. Мертона противоречит мнению
Э. Дюркгейма, видевшего в аномии неспособность общества регулировать естественные импульсы и желания индивидов.
Западная цивилизация предоставляет человеку, по мнению Р. Мертона, для достижения цели (постоянный рост материального благополучия и повышение своего социального статуса) институциональные средства, одобренные обществом, и проверенные опытом нормы поведения. Параллельно общество требует соблюдения этих норм всеми его членами, желающими в соответствии с цивилизаторскими целями «выйти наверх». Институциональными средствами в западном обществе являются ценности среднего слоя, основанные на протестантской этике труда: упорный труд, честность, экономичность, воспитанность и предвосхищающее удовлетворение своих нужд. Насилие и обман как методы достижения благополучия запрещаются. В России же подобные ценности никогда не были распространены и, даже более того, зачастую антагонистичны ментальности россиян. Зато во многом созвучен «русской душе» циничный подход, отмеченный Мертоном в западной культуре, когда при достижении одобряемых целей используются социально-неодобряемые средства («победителей не судят»).
Таким образом, можно сказать, что в основе деформации, которой подвергаются ценностные ориентации
низших слоев населения в западном обществе, лежат два момента: с одной стороны, западная цивилизация делает больший упор на достижение материального благополучия, декларируя при этом, что достичь данной цели может каждый; с другой стороны, сама социальная структура существенно ограничивает низшим слоям каналы и потенции достижения этой цели общественно признанными путями. Отсюда проистекает состояние аномии, выражающееся в крушении системы регулирования индивидуальных желаний, в результате чего личность начинает хотеть больше, чем она может добиться в рамках данной социальной структуры.
Новый аспект теории аномии в современных условиях был придан Р. Клоуардом, который отметил, что у низших слоев не только ограниченный доступ к легальным путям, но и большой потенциал для нелегального достижения цели в своем ближайшем окружении [25]. Такие возможности дают личностям и группам социальные структуры, возникшие случайно или в процессе криминализации поведения и предлагающие низшим слоям такие средства, как отклоняющееся поведение, делинквентность и преступность. Российская «криминальная революция» 90-х годов продемонстрировала механизмы и пути де-виантизации целого ряда социально-демографических и социально-профессиональных групп.
Аномия, в понимании Р. Мертона, - это полнейшее расхождение между декларируемыми цивилизаторскими целями и социально структурированными путями их достижения. Однако, придерживаясь позиции Э. Дюрк-гейма, ученый не рассматривал социальные отклонения в координатах дихотомии - однозначно отрицательные либо положительные. Он выделил основные виды поведения личности в обществе безнормности: конформизм (стереотипное поведение под воздействием цивилизационного прессинга); ритуализм (принудительное «удержание» институциональных норм); изоляция (выпадение из системы социальных связей); мятеж (культивирование новых целей общественного бытия и методов их достижения); инновация (достижение целей недозволенными, новыми, но весьма действенными средствами) [23]. Эти виды приспособления (адаптации) к реальности не являются характеристиками личности: они лишь дают наглядное представление о том, какой вид поведения выбирает индивидуум в качестве ответной реакции на усиливающуюся аномию.
Процессы глобализации способствуют тому, что принцип «личного успеха», лежащий в основе американской социокультурной парадигмы, получает все большее распространение и в других странах. Установка на индивидуализм и личностные достижения в системе статусов и материальных благ (главные источники роста аномии) существенно повышают степень социального риска и предрасположенность к кризису различных локальных социальных систем. Российские исследователи отмечают, что «дезинтеграционные процессы имеют ряд харак-
теристик: вакуумизацию общественного сознания; смещение ценностных ориентаций; отсутствие идеологических и социально-пространственных ориентиров; сбои в конструировании социальной реальности; разрастание негражданского общества, смещение основных мировоззренческих понятий; резкое снижение социального капитала в обществе, размывание механизмов консолидации общества; снижение роли институтов социализации и регламентации; неуклонное снижение способности к самоорганизации и долгосрочному целеполаганию; ослабление доверия между властными структурами и обществом и др.» [26, с. 58].
Формирование базовых образцов поведения и деятельности в российском обществе протекает в поле аномии, что выражается «в рассогласованности ценностного мира, дисперсии базовых и производных ценностей, приводящих к смещению норм и идеалов, законного и незаконного, должного и сущего, нарушении сетки регулятивных и контролирующих координат» [27, с. 7]. По мнению Н.Е. Покровского, «воспроизводящаяся аномия сопряжена с трансформацией (разрушением, нивелированием) социальных норм» [27, с. 8] и соответственно влечет за собой коренные изменения социализационной нормы как результата успешного вхождения в конкретный временно-пространственный континуум.
Аномия выражает себя в росте преступности, расшатывании нравственных основ общества, углублении конфликта между поколениями, отсутствии взаимопонимания между различными социальными группами. Общая направленность транзиции зависит от ценностных ориентиров различных социальных слоев и групп, но особое внимание исследователей привлекает молодежь, ценностные предпочтения и психологическое состояние которой детерминируют перспективу трансформационных процессов. В основном, студенческая молодежь является носителем достиженческих, инновационных, прагматических, конструктивных и активных стратегий, у некоторой части фиксируются амбивалентные стратегии [28, с. 19].
А.И. Ковалева выделяет некоторые особенности со-циализационной модели на рубеже веков: «трансформация основных институтов социализации; деформация ценностно-нормативного механизма социальной регуляции и становление новой системы социального контроля, дисбаланс организованных и неуправляемых процессов социализации в сторону стихийности; изменение соотношения общественных и личных интересов в строну расширения формирующейся личности и пространства для самодеятельности, творчества и инициативы человека» [29, с. 114]. Наблюдаются отклонения в процессе социализации не только как формы девиации, но и преждевременное либо запаздывающее освоение социальных норм и ценностей, принятие социальных ролей и обретение социальных статусов; фиксируются затяжные кризисы социализации в молодежном возрасте, при кото-
рых рассогласовываются пути, сроки и способы становления личности [29, с. 115]. Параллельно формируются эталоны успешной социализации.
Таким образом, изменения в ходе транзиции сообщили социальному пространству новое качество, когда доминирующие прежде ориентиры и стратегии превратились в маргинальные, появились принципиально новые проекции жизнепостроения. В российском обществе, находящемся в аномическом состоянии, фиксируются различные виды реагирования со стороны личностей и групп. Нормативное (в юридическом контексте - правомерное) реагирование личностей и групп проявляется в положительном (привычном), конформистском (пассивном), маргинальном (пограничном) и социальноактивном видах поведения [30, с. 8]. Ненормативное поведение также принимает различные формы: от изоляционизма до мятежа.
Обобщая вышесказанное, можно сделать некоторые выводы:
1. Глобализация - это процесс общечеловеческой интеграции, движущей силой которого является модернизация всех сфер общества, изменение приоритетов экономической, социальной, экологической, военной, информационной, идеологической политики, преобразование системы ценностей и практик. В глобализирующемся мире превалируют информационные технологии и биотехнологии. Все это вносит изменения в социальную структуру, которая постепенно приобретает форму сетевых образований, объединенных новыми способами производства и организации деятельности.
2. Социально-философским основанием постмодернизма является постулат о неопределенности развития, которая приходит на смену неоклассической определенности, характерной для индустриального общества. Современная реальность (в трактовке постмодернизма)
- пребывание личностей среди обрывков опыта и хаоса окружающей реальности, где не срабатывают индивидуальная и групповая практика. Постулат неопределенности теснейшим образом соединен с идеей субъективи-зации и индивидуализации постиндустриального общества. Здесь не существует четкого определения понятий «норма» и «отклонение», отсутствуют устойчивые нормативы.
3. Российское общество конца XX-нач. XXI вв. оказалось под воздействием различных нелинейных, труднопрогнозируемых факторов различного уровня. Векторы транзиции представляются крайне неопределенными, в связи с чем для анализа российского общества в качестве одного из концептуальных подходов применяется теория аномии, основы которой были заложены Э. Дюркгеймом, развиты в трудах Р. Мертона и дополнены современными учеными [25, 27]. Основной тезис теорий аномии - всеобщим основанием социальной интеграции и солидарности любого общества является ценностно-нормативная система. Процесс перехода общества от одного строя к
другому (достаточно неопределенному) сопровождается нарушением социальных связей и социального контроля. Ослабление или дезорганизация общественных структур, отсутствие норм или ценностей, на которые индивиды могли бы ориентироваться в своей жизни, лежит в основе распространения ненормативных форм реагирования на окружающую реальность.
4. Применительно к отдельной личности аномия есть искоренение ее моральных устоев, это отсутствие психической и социальной интеграции, целостности личности и общества в целом. Личность при этом лишается чувства преемственности, традиционности, лишается всех обязательств, нарушается её связь с обществом. Таким образом, модальными личностями в аномическом обществе становятся девиант, правонарушитель и делинквент.
5. Аномия имеет и конструктивную сторону, ибо в период транзиции подготавливаются необходимые перемены в обществе и определяются каналы и ориентиры его движения.
6. Ненормативные формы поведения несут в себе позитивный потенциал, способствующий развитию науки, искусства, проявлениям творчества. Инновационный стиль поведения личностей и групп есть основа для продвижения и закрепления ненормативных тактик жизнедеятельности, трансформирующихся впоследствии в общепринятые, «нормальные» формы.
Л и т е р а т у р а
1. Гидденс Э. Ускользающий мир: как глобализация меняет нашу жизнь / Пер. с анг.л. - М.: Изд-во «Весь Мир», 2004. - 120 с.
2. Крылова И. А. Проблема безопасности России в контексте глобалистики. - М.: ИФРАН, 2001. - 117 с.
3. http://izvestia.ru/obshestvo/article3112917/
4. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество: опыт социального прогнозирования / Пер. с англ. // Под ред.
В.Л. Иноземцева В.Л. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Academia, 2004. - 786 с.
5. Бжезинский З. Выбор. Мировое господство или глобальное лидерство / Перевод с анг. - М.: Межудунар. отношения, 2004. - 287 с.
6. Тоффлер Э. Метаморфозы власти: Знание, богатство и сила на пороге 21 века / Пер. с англ. - М.: АСТ, 2001. - 670 с.
7. Тоффлер Э. Шок будущего / Пер с англ. - М.: АСТ, 2001.
- 558 с.
8. Дарендорф Р. Современный социальный конфликт: очерки политики свободы / Пер с нем. Пантиной Л.Ю. - М.: РОС-СПЭН, 2002. - 286 с.
9. Дарендорф Р. Тропы из утопии: Работы по теории и истории социологии / Пер. с нем. Скуратова Б.М., Близнекова В.Л.
- М.: Праксис, 2002. - 535 с.
10. Турен А. Возвращение человека действующего: Очерк социологии. - М.: Науч. мир, 1998. - 204 с.
11. Панарин А.С. Критика социальной доктрины Ж.Фурастье: Автореф. дис. к.филос.н. - М., 1974. - 28 с.
12. Аберкромби Н. Социологический словарь / Пер. с англ. / Н. Аберкромби, С. Хилл, Б.С. Тернер; под ред. С.А. Ерофеева.
- 2-е изд., перераб. и доп. - М., 2004. - 620 с.
13. Игнатьев В.И. Триединая «матрица» глобализации// Тезисы 2 социологической конференции (г. Москва, 2006 г.). -http://rosa.socio.msu.ru
14. Чучин-Русов А.Е. Новый культурный ландшафт: постмодернизм или неоархаика? // Вопросы философии. - 1999. -№ 4. - С.25-34.
15. Фромм Э. Бегство от свободы. Человек для самого себя / Сост., науч. ред., авт. предисл. Гуревич П.С. - М.: Изида, 2004.
- 398 с.
16. Фромм Э. Душа человека / Пер с нем.,англ. - М.: АСТ: Транзиткн., 2004. - 573 с.
17. Пантич Д. Конфликты ценностей в странах транзиции // Социс. - 1997. - № 2. - С. 25-36.
18. Социологический энциклопедический словарь. На русском, английском, немецком, французском и чешском языках / Редактор-координатор - академик РАН Г.В. Осипов. - М., 1998.
- 488 с.
19. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии / Пер. с франц. Гофман А.Б.; АН СССР. Ин-т социологии. - М.: Наука, 1991. - 574 с.
20. Дюркгейм Э. Самоубийство. Социол. этюд / Пер. с фр. / Изд. подгот. Вал. А. Луков. - СПб.: Союз, 1998. - 496 с.
21. Глобализация и девиантность / Науч. ред. Я. Гилинский.
- СПб:: Изд-во Р. Асланова «Юрид. центр Пресс», 2006. -393 с.
22. Добреньков В.И. Глобализация и Россия: социологически анализ. - М.: ИНФРА-М, 2006. - 447 с.
23. Merton R. Social Structure and Anomie // American Sociological Rewien. - 1938. - № 3. - P. 23-38.
24. Science and sozial structure / A festschrift for Robert K. Merton. Gieryn. Th.F.ed. - N.Y Academy of Science, 1980.
- 173 р.
25. Cloward R.,Ohlin L. Delinquency and Opportunity: A Theory of Delinquent Gangs. - N. Y, 1961. - 143 р.
26. Краснова Е.А. Феномен аномии в современном российском обществе / Тезисы I Всероссийской научной конференции «Сорокинские чтения-2004: Российское общество и вызовы глобализации. - М., 2004. - С. 58-61.
27. Покровский Н. Е. Одиночество и аномия (философские и теоретико-социологические аспекты): дис... д.с.н. - М., 1996.
- 296 с.
28. Осмачко Н.В. Жизненные стратегии студенческой молодежи в социокультурном пространстве России: социологический анализ: Автореф. дис. к.с.н. - Владивосток, 2005.
- 21 с.
29. Ковалева А.И. Концепция социализации молодежи: нормы, отклонения, социализационная траектория // Социс. -2003. - № 1. - С. 109-115.
30. Романов К.А. Виды правомерного поведения // Юрист.
- 2005. - № 5. - С. 7-8.
S.G. Anisimova
Identity in post- industrial society: transition through anomia
The author examines a theory of post-industrial, informational, postmodern society. This society's conceptual positions allow conclusion on features of transition in Russian society. The author focuses on socialization standards and locus, unnormative and normative behavior repertoires of identity in the context of anomia.
Key-words: globalization, post-industrial society, modern, post-modern, informational society, social net, transition, anomia, innovation, socialization standard, socialization locus.
