CC BY
44
УДК 930.9
АНГЛО-РОССИЙСКИЙ КОНФЛИКТ В ПЕРСИИ В НАЧАЛЕ XX ВЕКА. И ОБРАЗ СОПЕРНИКА (ВЗГЛЯД БРИТАНСКОГО ДИПЛОМАТА С. СПРИНГ-РАЙСА)
© 2010 г. И.С. Медведик
Астраханский государственный университет, Astrakhan State University,
ул. Татищева, 20а, г. Астрахань, 414000, Tatishchev St., 20a, Astrakhan, 414000,
istfaculty@mail. ru istfaculty@mail. ru
Проблема восприятия международного конфликта его участниками рассматривается на конкретном историческом материале. Анализируется позиция британского дипломата С. Спринг-Райса: оценки конфликта, пути его разрешения, отношение к противоположной стороне. Затрагивается вопрос о влиянии дипломатов на разработку и реализацию внешнеполитического курса.
Ключевые слова: англо-российский конфликт, Персия, Россия, дипломат, восприятие, разрешение конфликта.
The problem of the perception of international conflicts by its participants is examined with the help of the concrete historical material. The position of the British diplomat C. Spring-Rice is analyzed (the evaluation of the conflict, the plans of its resolution, the opinion of the rival). The question concerning the influence of diplomats on working out and on the implementation offoreign policy decisions is touched upon.
Reywords: English-Russian conflict, Persia, Russia, diplomat, perception, conflict resolution.
В начале XX в. в отношениях между Россией и Британией наметилась новая тенденция: стремление к сближению и разрешению существовавших противоречий. К таковым относился англо-российский конфликт в Персии. Ход событий, этот важный, так называемый «верхний пласт» исследуемого вопроса, детально рассмотрен в отечественной и зарубежной историографии. В данной работе ставится задача сконцентрировать внимание на восприятии (перцепции) конфликта.
Анализ перцепции играет важную роль при изучении международных конфликтов. От восприятия конфликта зависит степень его интенсивности, выбор средств достижения целей и т.д. Особое значение в формировании и принятии политических решений имеет позиция дипломатов. Именно они отбирают и интерпретируют информацию, направляемую во внешнеполитическое ведомство, реализуют принятые решения. Следовательно, анализ их позиции представляет научный интерес.
Одним из дипломатов, внесшим свой вклад в формирование британского восприятия англо-российского конфликта в Персии, был Сесиль Спринг-Райс. Он работал и в России, и в Персии в то время, когда формировалась новая линия поведения Англии в конфликте с Россией по персидскому вопросу, разрабатывалось соглашение, подписанное в 1907 г. С 1903 г. Спринг-Райс был первым секретарем британского посольства в Санкт-Петербурге, а в 1906 г. стал посланником Великобритании в Персии. Он лучше других британских дипломатов, работавших в Персии, знал соперника. По мнению историков, это был многообещающий дипломат, обладавший острым умом и столь же острым языком. Его любили коллеги (Спринги - так ласково его
называли друзья). Британские послы в России -Ч. Скотт и Ч. Гардинг - высоко ценили его [1, с. 43].
Источником исследования взглядов Спринг-Райса является его обширная переписка, состоявшая из официальных и полуофициальных сообщений, направлявшихся в Форин офис, и писем частного характера: друзьям, сестре.
По мнению современников, Спринг-Райс обладал большими аналитическими способностями. Он умел увидеть ситуацию в целом и объяснить ее. Британский журналист Е. Диллон, много работавший в России и друживший со Спринг-Райсом, часто писал ему из Санкт-Петербурга в Персию. Он признавался, как ему недостает друга: «Здесь происходит то одно, то другое, но нет никого, кто мог бы собрать все вместе и воссоздать полную картину, как это ты так часто и так успешно делал....Из всех знакомых мне британских дипломатов тебе одному я бы доверил читать университетский курс лекций по философии полити-ки....Ты берешь два обрывка нити, казалось бы, совсем не связанные, и оказывается, что это одна единая нить. Это дар, который я ставлю выше всех других» [2, т. 2, с. 80].
Ч. Гардинг писал в своих мемуарах: «В течение двух лет, пока я был послом в Санкт-Петербурге, мне очень повезло иметь в качестве первого секретаря Спринг-Райса. Он очень умен, с чувством юмора, и пессимист, что очень хорошо уравновешивало мой оптимизм» [3, с. 120].
Информация, предоставляемая Спринг-Райсом, высоко оценивалась в Форин офис. Работавший там бывший помощник Спринг-Райса писал ему осенью 1906 г.: « Вчера все утро я читал твои депеши, которые выше всяких похвал.впервые я что-то знаю о ситуа-
ции в Персии. Мы все в восхищении от твоей крайне разумной депеши о персидском займе, а сэр Грей не устает делать тебе комплименты» [2, т. 2, с. 84]. Сам глава внешнеполитического ведомства в своем письме посланнику тоже признавался: «Ваши письма всегда чрезвычайно интересны и высоко оцениваются каждым, кто имел шанс ознакомиться с ними, включая короля, который, судя по его комментариям, является их признательным читателем» [2, т. 2, с. 72].
Письма Спринг-Райса написаны живым образным языком. Они полны множеством деталей, воспроизводивших картины России и Персии начала XX в. Это позволяло читателю почти воочию увидеть людей и события. Дж. Морли, видный политик, писал другу: «Уверяю тебя, твои письма очень интересны. Передо мной как живые встают актеры и сцена действия. Телеграммы и депеши не дают этого чувства сопричастности» [2, т. 2, с. 89]. Тем не менее именно живость воображения и драматизация стали считаться в Форин оффис особенностями восприятия событий Спринг-Райсом. Это мешало принимать во внимание многие его суждения, особенно идущие вразрез с официальной внешнеполитической линией.
Вектор британской внешней политики по отношению к России был направлен на сближение. Однако Спринг-Райс, проработав несколько лет в России и хорошо узнав страну, так и не сумел ее полюбить. Ему не нравилось все: климат - «непереносимый», люди - «погрязли в нищете», страна в целом - «ужасна», власть -«авторитарная бюрократия, враждебная к свободам других людей так же, как и своих» [2, т. 1, с. 369-370; т. 2, с. 99]. По наблюдениям дипломата, ответные чувства со стороны России тоже были далеки от симпатии. Их можно характеризовать одним словом - англофобия. Это не случайно: «У них, как у Бисмарка и других министров автократических режимов, естественная и инстинктивная ненависть к нашему образу политической жизни и мысли» [2, т. 2, с. 60].
Удивление и непонимание вызывала у дипломата система распределения властных полномочий во внешнеполитической сфере, при которой посол, беседуя с министром иностранных дел, «имеет дело с человеком, не обладающим полной силой, и не владеющим полной информацией» [2, т.1, с. 425; т. 2, с. 63, 70]. Это делало Россию непредсказуемым партнером, полностью зависящим от решений императора, часто внезапных и необъяснимых.
Перспективы соглашения с такой страной виделись Спринг-Райсу проблематичными или даже в принципе невозможными. Этот вывод он подкреплял сравнением Франции и России в качестве партнеров по Антанте. Будучи в Персии, он писал друзьям, Чи-ролю и Кронли: «Цивилизованные государства, такие как Англия и Франция, легко могут договориться и действовать вместе, но общие действия между либералами и бюрократией трудно достижимы. Дикий осёл и труженик-мул составят странную команду». Продолжая эту мысль, Спринг-Райс настаивал: «...у французского народа тот же образ мысли, что и у нас, симпатии между двумя народами, воспитанными на
одних книгах и имеющих общую историю, возникают легко.. .Франция и Англия боятся и ненавидят одно и то же». Отсюда вывод и предостережение об опасности восприятия событий по аналогии: «Подгонять удачно осуществленный план под совершенно другие обстоятельства на том основании, что они выглядят похожими - это ошибка, которая повлечет за собой большие неприятности» [2, т. 2, с. 95].
Спринг-Райс признавал, что игнорировать Россию, просто списать ее со счетов - невозможно. Потенциал страны огромен. Оценить его дипломату не помешали те многочисленные трудности, которые на его глазах переживала Россия. «Ресурсы страны так неисчерпаемы, что в итоге она вырвется вперед, как когда-то Америка», - предсказывал он в одном из писем [2, т. 2, с. 60].
Несмотря на общий пессимистический настрой, пребывая в России во время революции, Спринг-Райс еще питал иллюзии о возможности политических перемен в стране: «Этот режим не может длиться вечно. Я думаю, новые либеральные порядки неизбежно будут установлены, и это будет означать улучшение отношений с Англией. Таким образом, время работает на нас, если только не случится что-нибудь, что опять поставит нас во враждебную друг другу позицию» [2, т.2, с. 70]. Эти надежды на перемены были для дипломата одним из немногих аргументов за сотрудничество с Россией. Когда старый порядок рухнет, « оказанные русскому народу услуги или симпатия, проявленная к нему, не пропадут даром.. Это создаст выгодную основу для благодарности по отношению к нам. Услуга будет тем более ценной, что она была оказана в трудные времена» [2, т. 2, с. 60].
Все время, пока шли англо-российские переговоры по средневосточным вопросам, послания Спринг-Райса полны опасений и недоверия. Докладывая о своей беседе с Бенкендорфом, российским послом в Англии, он подчеркнул: «Русские все еще думают, что мы до смерти хотим соглашения с ними и заплатим за это всем, чем можно.Мы должны быть внимательны» [2, т. 2, с. 61]. В письмах Чиролю, с которым он был более откровенен, чем в официальных посланиях, Спринг-Райс скептически оценивал успех переговоров, делая упор на коварство и непредсказуемость противной стороны. «Мы принимаем на веру, что у России на уме то, что на языке. Мы упорствуем, несмотря на определенные признаки, которые, будучи широко известны, не увеличили бы энтузиазма относительно продолжения британских действий», - замечал он в одном из писем [2, т. 2, с. 82]. В другом письме дипломат соглашался с необходимостью переговоров, но предостерегал: «Я полностью за политику согласия и дружбы. То, что дьявол есть дьявол - не причина постоянно дергать его за хвост. Но это и не повод приглашать его на ужин, а уж если позвал - будь начеку» [2, т. 2, с. 100].
По мнению дипломата, российские власти хитры и изобретательны: не имея ни денег, ни флота, они тем не менее надеются достичь своих целей на Востоке и получить «Порт-Артур в Индийском океане с помо-
щью железнодорожной линии через территорию Персии» [2, т. 2, с. 101]. Именно такую возможность давало соглашение с Англией по средневосточным проблемам.
Спринг-Райс был убежден, что Россия намеренно использует противоречия между Великобританией и Германией для того, чтобы подтолкнуть британскую сторону к заключению англо-российского соглашения. «Одна из причин моей нелюбви к немцам, - писал дипломат, - состоит в том, что они вынуждают нас к сближению с Россией» [2, т. 2, с. 101]. Между тем Россия никогда не пойдет против Германии: «Два двора близки как два вора, и цели у них те же. Если они поссорятся, то потеряют награбленное» [2, т. 2, с. 99]. Он был убежден, что Россия и Германия, если и не пришли еще к соглашению, по-дружески информируют друг друга о том, как продвигаются дела в персидском вопросе. Если появится возможность заключить «свой маленький договор», они ее не упустят [2, т. 2, с. 96].
На этом основании Спринг-Райс пришел к выводу, что для России сближение с Великобританией может носить только временный характер. Именно так он советует и британской стороне рассматривать соглашение: «Я бы поступил так, как делает совет какого-либо графства, вешая на легкий мост табличку: "Этот мост не для тяжелого транспорта"» [2, т. 2, с. 101]. Лишь воспринимаемое именно таким образом, «правильно понятое» соглашение может принести пользу -ослабить трения между двумя державами. Но и в этом случае следует быть предельно осторожными и бдительными: «Нельзя помешать слону вытоптать поле, привязав пергамент к его хоботу» [2, т. 2, с. 102].
Итак, в глазах Спринг-Райса ценность договора с Россией по персидскому вопросу была сомнительна и представлялась в самом общем виде. В то же время издержки такого шага казались ему очевидными. Они могли проявиться в самых разных сферах. Так, дипломат предполагал, что могут возникнуть сложности в британском парламенте. «Грея будут атаковать за антидемократическую внешнюю политику», - писал он [2, т. 2, с. 102].
Вместе с тем дипломат опасался, что попытки договориться с деспотической властью в России приведут к падению авторитета британской стороны как оплота демократии в глазах российских прогрессивных сил. Ссылаясь на возмущение кадетов «придворными излияниями» корреспондента «Таймс» Д.Уоллеса, Спринг-Райс писал Чиролю: «А вы учли издержки в России? Вы предполагаете, что ваше унижение перед автократией, ваше стремление добиться своего любой ценой пройдет незамеченным?... Новая поднимающаяся сила следит за нашими безумными усилиями.. Когда она возьмет верх, она нам этого не забудет» [2, т. 2, с. 99].
Дипломат предвидел, а затем и подтвердил негативную реакцию на заключение англо-российского соглашения в Персии. Он констатировал, что соглашение «ненавидят персы и наши чиновники не меньше.. .особенно против него индийские консулы, так как оно противоречит всем их традициям и ставит
крест на их работе. .Дипломаты, в частности немецкие, не верят в него и делают все, что могут для того, чтобы помешать нашим усилиям добиться примирения» [2, т. 2, с. 85].
Спринг-Райс весьма скептически относился к возможности сотрудничества с Россией в Персии. Такое сотрудничество, по его мнению, могло означать одно: объединение в подавлении народного движения. В глазах тех персов, кто понимал необходимость реформ и боролся за них, это будет предательством. «Патриоты столкнулись с фактом, что в тот момент, когда они набрали силу и получили шанс спасти страну, их естественный союзник, Англия, перешла на сторону врага и вложила свою руку в руку агрессора», - жаловался дипломат в одном из писем Чиролю [2, т. 2, с. 98]. Он предсказывал, что последствия такого рода сотрудничества будут трагическими и необратимыми: «Антинародная политика здесь в союзе с Россией не будет поддержана в Англии, если только англичане не сошли с ума и не выступают единогласно за соглашение с Россией», «.мы будем объектом общественных атак», в Персии «народ и, может быть, правительство, повернутся в сторону Турции и Германии, .нам придется оплачивать издержки» [2, т. 2, с. 95].
Оценивая Персию как предмет англо-российского конфликта, дипломат не увидел причин для борьбы: «Персия - отвратительная дыра и вряд ли стоит чего-либо, кроме страницы в "Таймс". Сторонники наступательной политики поднимают тревогу из-за вещей, не имеющих никакой ценности» [2, т. 2, с. 102].
Еще более критично Спринг-Райс относился к тезису о необходимости укрепления позиций в Персии ради безопасности Индии. Он утверждал, что спасение Индии «в том факте, что она не стоит чьих-либо усилий и времени для атаки» [2, т. 2, с. 75]. Этот вывод подкреплялся его мыслями о том, что «Англия не перестанет существовать, если Индия будет потеряна, и это не вопрос жизни и смерти. Париж для нас ближе Калькутты, а Лондон ближе Парижа. Вопрос о безопасности Индии парализует нашу безопасность» [2, т. 2, с. 75]. Допуская, что Россия действительно хотела проводить завоевательную политику относительно Индии, Спринг-Райс считал, что в этом случае «никакой план национальной безопасности не спасет британскую империю». Единственная возможность противодействия России - «изобличить ее и помешать ей занимать деньги у наших друзей. Это принесет хотя бы моральное удовлетворение» [2, т. 2, с. 75].
В своих письмах коллегам и друзьям Спринг-Райс дал свои оценки и русскому народу в целом, и тем представителям правящей элиты, с которыми ему приходилось взаимодействовать по долгу службы. Его суждения не выходят за рамки традиционных в то время для англичан характеристик русского народа как жертвы бюрократии и деспотизма: «Русские -странный народ.послушны тем, кто однажды получил власть над ними. их характеризует общая леность мысли, они никогда не осознают опасности, пока не будет слишком поздно сделать что-либо». В то же время события, свидетелем которых был ди-
пломат, заставили его увидеть в русских упорство, склонность к разрушениям. Это еще больше убедило его в непредсказуемости потенциального партнера [2, т. 2, с. 67, 72; 4].
Оценки дипломатом российских коллег по внешнеполитической деятельности также далеки от оптимизма. Витте, пытавшегося подтолкнуть англороссийское сближение, Спринг-Райс подозревал в финансовых интересах и желании укрепить свое положение [2, т. 2, с. 70].
Отставку министра иностранных дел Ламздорфа дипломат встретил с сожалением. Причину отстранения Ламздорфа он усматривал во влиянии кайзера, который, по мнению дипломата, не мог простить министру попыток соглашения с Англией [2, т. 2, с. 68]. Спринг-Райс считал, что Ламздорф обладал глубоким знанием европейской ситуации и имел ясные и беспристрастные суждения. Однако его слабым местом была полная зависимость от императора. Он не мог принимать самостоятельных решений, вследствие чего «его режим был фикцией, и главной заботой министра иностранных дел было не подставить себя или правительство» [2, т. 2, с. 71-72]. Строить новые отношения с таким партнером дипломату представлялось затруднительным.
По отношению к новому министру иностранных дел Извольскому дипломат столь же критичен. В письмах Грею он характеризовал его как умного, амбиционного человека, но тщеславного и чувствительного к лести. Новый министр позиционировал себя либералом, что должно было склонять его в пользу хороших отношений с Англией. Но Спринг-Райс сомневался в определенности и стабильности его политических взглядов. Главную же опасность дипломат видел в том, что «у Извольского очень мало знаний и опыта, а его суждения могут быть легко изменены личными соображениями» [2, т. 2, с. 72-73]. Спринг-Райс советовал коллегам, планируя и осуществляя англо-российское сближение, подходить к Извольскому «осторожно и осмотрительно, так как, если его тщеславие будет задето, он навсегда отдалится» [2, т. 2, с. 72-73].
Одним из немногих русских, заслуживших похвалу и уважение Спринг-Райса, был Гартвиг, возглавлявший Азиатский департамент Министерства иностранных дел, а весной 1906 г. ставший российским посланником в Персии. «Нам с Гартвигом удается хорошо ладить друг с другом, - сообщал дипломат Чиролю в конце 1906 г. - Я верю, что он ведет честную игру. У меня нет никаких доказательств противного, и у меня все основания полагать, что он предупредил своих подчиненных везде поддерживать дружеские отношения с англичанами. А это дело трудное. Я нахожу его очень искренним» [2, т. 2, с. 86].
Спринг-Райс был согласен с Гартвигом в оценке ситуации в Персии. И тот, и другой полагали, что в стране произошли серьезные изменения, которые необходимо учитывать и с которыми необходимо считаться. Правительства и внешнеполитические ведомства, по мнению посланников, этого не хотели заме-
чать: «Они верят, что сохраняется прежний порядок вещей и, что чувство персидской общности можно игнорировать, так как персидский народ - это не серьезно». Между тем «ребенок со спичками - это не серьезно, но может быть очень опасно, - размышлял Спринг-Райс. - Это зависит не от ребенка, а от спичек. В нашем случае спички обязательно загорятся» [2, т. 2, с. 103].
Дипломат с сочувствием писал о народном движении в Персии. Он характеризовал его как национальное и религиозное, как движение за реформы. Спринг-Райс полагал, что оно было вызвано искусственно, но, по мере развития, кажется достаточно естественным. «Не могу передать тебе, - восклицал он в письме Чиролю, -насколько обнадеживающе слышать, как персы обсуждают свои новые свободы и то, что они смогут сделать для своей страны» [2, т. 2, с. 91].
По мнению дипломата, это была последняя отчаянная попытка Персии встать на ноги. При наличии конституции Персия сможет стать самостоятельной страной и не позволит иностранным державам завладеть ею, используя ее слабость. Она должна попытаться организовать национальный банк и спасти финансы, нанять специалистов из незаинтересованных стран [2, т. 2, с. 88, 91]. Дипломат допускал, что это будет неблагоприятно для заинтересованных держав. В течение некоторого времени возможности для мирного проникновения в страну не будет. Это может повлиять и на отношения между Англией и Россией.
Спринг-Райс надеялся, что такого рода события в Персии изменят англо-российский конфликт, будут способствовать его разрешению. «Старый спор России и Англии изменит свой характер, - уверял он. -Россия не сможет больше надеяться постоянно контролировать персидскую политику, одалживая деньги» [2, т. 2, с. 88]. Он полагал, что она также не рискнет применить силу под угрозой британских мер по защите своих интересов на юге Персии. В этом случае путь туда будет закрыт для России навсегда.
Подводя итог своим рассуждениям, дипломат пришел к выводу: «Если Персия перестанет сама приглашать иностранные державы вмешиваться в ее дела, главному пункту наших споров с Россией будет положен конец, и мы получим гораздо больше, чем то соглашение, к которому мы сейчас стремимся» [2, т. 2, с. 91].
Но вероятность такого исхода событий, к сожалению дипломата, была невелика. С присущим ему пессимизмом он констатировал, что энергия повстанцев на исходе. Допуская, что народное движение может быть подавлено, Спринг-Райс выражал надежду, что оно не может быть уничтожено навсегда и непременно возродится. Тем не менее события могли пойти другим путем. Дипломат опасался, что атаки на европейцев, происходившие в Персии, могут спровоцировать иностранное вмешательство. «Идет яростная борьба за время, - отмечал Спринг-Райс в начале 1907 г. - Если реформаторское движение не победит в ближайшем будущем, будет бесполезно пытаться начать все заново, так как реформы придут извне. Бедная Персия!» [2, т. 2, с. 91].
Находясь в Персии, Спринг-Райс констатировал упадок британского влияния. В одном из писем сестре он заметил: «Я не думаю, что наша миссия считается здесь слишком значимой» [2, т. 2, с. 89 - 90]. В другом послании он писал о том, насколько тяжело для британского представительства, «занимавшего почетное место в течение долго времени, оказаться теперь позади и тратить много времени и сил для того, чтобы удержаться» [2, т. 2, с. 96].
Он был убежден, что престиж британского представительства зависел от размаха народного движения в Персии: «Намеренно или нет, это движение идентифицируется с британской миссией, и его успех немедленно укрепляет наше влияние» [2, т. 2, с. 86]. Сотрудничество с Россией, напротив, ослабляло британские позиции, так как создавало впечатление в глазах персов, что от борьбы за Персию англичане отказались. Они «продали ее русским как часть общего плана покупки и продажи, которые и называются переговорами» [2, т. 2, с. 86]. Спринг-Райс задавался вопросом, стоит ли сближение с Россией такой жертвы, как Персия. В конце концов он пришел к выводу, что «действительное», «поддержанное в случае необходимости силой» соглашение с Россией имело бы цену, «пусть бы и принесло в жертву Персию» [2, т. 2, с. 102]. Но тут же дипломат выражал сомнение, может ли великая держава позволить себе быть подлой «даже в таких мелочах» [2, т. 2, с. 102].
Спринг-Райс много работал в Персии, хотя и тяготился своими обязанностями. Особенно гнетуще для него было создавать на персидской почве условия для формирования англо-русской Антанты, у которой он не видел будущего. «Какая абсурдная работа, - восклицал он в послании одному из друзей, - притворяться, что есть то, чего на самом деле нет, и я это знаю, но не могу сказать» [2, т. 2, с. 90-91].
С горькой иронией дипломат описывал события, разворачивавшиеся в Лондоне, Санкт-Петербурге и Тегеране: «Русские заняты тем, что разрушают свой парламент и учат шаха, как разрушить меджлис. Британские либералы пытаются добиться признания российского императора и ради этого поощряют его политику уничтожения свобод своего народа и близки к тому, чтобы помочь ему уничтожить свободы Персии» [2, т. 2, с. 98]. В одном из писем сестре Спринг-Райс заметил: «Политика - забавная вещь.Когда-нибудь я смогу хорошо повеселиться, показав все подробности дипломатической игры. Я буду уже мертв, но душа моя хорошо проведет время!» [2, т. 2, с. 98].
Дипломат, находясь в Тегеране во время разработки и подписания соглашения, ощущал себя в изоляции. Он жаловался в письмах коллегам на отсутствие информации о ходе переговоров, на невнимание к его сообщениям и предостережениям [2, т. 2, с. 95, 103]. «Они бросили камень в окно и оставили меня ждать полицейского», - писал он Чиролю после того, как соглашение было подписано, о чем он узнал лишь через несколько дней [2, т. 2, с. 103].
Такое положение дел соответствовало установкам Форин офис. Грей в одном из меморандумов писал:
«Представителям всякого иностранного государства в любой части света свойственно иметь ложную точку зрения и преследовать особые цели в этой части света, не осознавая, какое влияние их деятельность может оказать на общую политику». И далее: «Весьма важно, чтобы представители и агенты иностранного правительства в любой части света были поставлены в необходимость подчинять свои действия требованиям общей политики» [5, л. 82]. Тем не менее точку зрения Спринг-Райса принимали во внимание, делая скидку лишь на его чрезмерную эмоциональность. Об этом ему писал глава Форин оффис в конце 1906 г., впервые в этом послании обратившись к нему неофициально: «Дорогой Спринги, .не думай, что ты вне игры. Ты - в основном потоке, хотя и в оппозиционной его части» [2, т. 2, с. 83].
Спустя годы, незадолго до начала Первой мировой войны Спринг-Райс признал, что ошибался в понимании англо-российского конфликта в Персии и оценках соглашения 1907 г. В письме Грею он с сожалением заметил: «Теперь я понимаю, что ... не видел за деревьями леса» [2, т. 2, с. 81]. Концентрация внимания на противнике, действительном или воображаемом может способствовать тому, что стратегические цели оказываются упущенными, приоритеты интересов установить не удается. Возникает так называемое «туннельное зрение» [6, с. 15]. Внимание к множеству мелких деталей, свидетелем которых дипломат был в России и в Персии, помешали ему шире взглянуть на проблему и осознать значимость англо-российского сближения.
Проведенное исследование позволяет сделать некоторые выводы.
Позиция Спринг-Райса в связи с англо-российским конфликтом в Персии во многом отличалась от официальных установок.
Он недооценивал британские интересы в Персии и желание внешнеполитических лидеров сбросить бремя «обороны Индии» путем соглашения с Россией.
Спринг-Райс воспринимал Россию как ярко выраженного врага. По классификации, предложенной группой исследователей (О. Холсти и др.), это опасный и сильный враг, несущий непосредственную угрозу интересам противника и даже его самовосприятию и системе убеждений [6, с. 2-3].
Разрешение англо-российского конфликта в Персии путем соглашения с Россией представлялось дипломату неэффективным. Возможный выход он видел в укреплении независимости Персии, что делало бы невозможным вмешательство иностранных держав в ее дела. Потеря сферы британских интересов в этом случае казалось Спринг-Райсу незначительной.
Концентрация внимания на возможных негативных последствиях соглашения с Россией и потенциальных угрозах с ее стороны помешали дипломату оценить стратегическое значение сближения двух держав.
Информация и умозаключения Спринг-Райса, представленные в Форин офис, не привели к модификации внешнеполитического курса. Однако они воспринимались, учитывались, способствовали созда-
нию более полной картины событий в Персии и России. Являя собой противоположность оптимистической точки зрения некоторых чиновников британского МИДа, например А. Никольсона, они вносили вклад в формирование более сбалансированной позиции внешнеполитического ведомства.
Литература
1. Neilson K. Britain and the Last Tsar: British Policy and Russia. 1894 - 1917. Oxford, 1995. 408 p.
2. Spring Rice C.A. The Letters and Friendships of C. Spring Rice / Ed. by S.Gwyinn. L., 1929.
3. Hardinge Ch. Old Diplomacy. The Reminiscences of Lord Hardinge of Penshurst. L., 1947. 288 p.
4. Медведик И.С. Образ соперника (Россия глазами англичан в связи с англо-российским конфликтом в Персии в конце XIX - начале XX в.) // Материалы третьей Междунар. конф. «Россия - Восток». Астрахань, 2005. С.67 - 72.
5. АВПРИ. Ф. 340. Оп. 839. Д. 12.
6. Holsti O. Enemies in Politics / By Finlay D.J., Holsti O.R., Fagon R.R. Chicago, 1967. 257 p.
Поступила в редакцию 18 марта 2009 г.
