CC BY
134
УДК 811.161.1:81'26:81'373.45
О. Р. Бондаренко
кандидат педагогических наук, доцент,
профессор кафедры иностранных языков МГИИТ им. Ю. А. Сенкевича; e-mail: [email protected]
англизация коммуникативного пространства
СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ: ЧТО ДАЛЬШЕ?
Тема статьи - широкое, разноплановое и интенсивное внедрение английского языка и культуры в публичную коммуникативную среду современной России. Сегодня в русскоязычном коммуникативном пространстве происходит не привычное при языковых контактах заимствование англоязычной лексики, а лавинообразное «загрязнение» русскоязычной среды элементами английского дискурса, идет дискурсивная гибридизация. Вторжение англицизмов происходит в разных модальностях: в устной речи и печатном тексте, визуальном образе или семиотическом знаке. Изучение проблемы на междисциплинарной основе позволило показать содержание и технологии данного явления, уточнить его причины и последствия.
Автор рассматривает англизацию с точки зрения лингвокультурной экологии и управления языковыми процессами. Пришло время не просто констатировать и описывать данное явление, но на практике сохранять русскоязычное самосознание и среду общения в интересах носителей русского языка, т. е. разработать и претворять в жизнь действенную государственную языковую политику. Предлагается ряд направлений сдерживания распространения англизации в целях лингвокуль-турного самосохранения.
Ключевые слова: англизация; лингвистический ландшафт России; лингвокуль-турная экология; гибридизация дискурса; языковая политика.
O. R. Bondarenko
Ph.D. (Pedagogy), Associate Professor, Foreign Languages Department, Moscow State Institute of Tourism Industry n.a. Yu. Senkevich; e-mail: [email protected]
ANLICIZATION OF COMMUNICATION ENVIRONMENT OF MODERN RUSSIA: WHAT'S NEXT?
The paper highlights an intensive wide-scale and varied intrusion of English language and culture into the public communication space of modern Russia. The process gathering momentum now is not ordinary lexis borrowing but avalanche-like non-stop contamination of the Russian linguistic landscape with English discourse, resulting in discourse hybridization. It takes on multi-modal forms in speech and text, visual image and semiotic sign. Studying the issue from interdisciplinary perspectives allowed to specify its content and techniques, pinpoint its causes and
22 l@ ®
effects. AngLicization is viewed in terms of lingua-cultural ecology and language policies. It is not enough today to describe the phenomenon, it is time to protect Russian linguistic self-awareness and communication space in deed, in other words an efficient protectionist policy is required. Proceeding from the stance of lingua-cultural self-protection the author outlines some restraint policies.
Key words: anglicization; linguistic landscape of Russia; linguistic and cultural ecology; discourse hybridization; language policy.
Рассматриваемое явление можно назвать англизацией (anglicization), которая понимается нами как широкомасштабное, регулярное, практически неконтролируемое и часто неоправданное использование в публичном русскоязычном общении разнообразных элементов англоязычного дискурса и культуры. Принципиально важным знамением времени сегодня становится не просто изучение английского языка как иностранного и его использование как лингва франка в ситуациях межкультурного общения, что нормально для страны Расширяющегося Круга, по Б. Качру, но его регулярного использование для внутреннего общения в русскоязычной среде. При интенсивности современных международных языковых контактов и пестроте внутреннего языкового ландшафта многонациональной России именно английский язык приобрел негласный статус иностранного языка «наибольшего благоприятствования». Что сулит это для носителей русского языка и культуры? Как относиться к процессу и продуктам англизации?
Англизация уже привлекла внимание немалого числа лингвистов, однако нередко дело ограничивается изучением какого-то узкого аспекта, не затрагивающего вопросы языковой идеологии и языковой политики нашей страны, касающихся всех, кто говорит и пишет на русском языке, а не только ученых-лингвистов. Пока существует немного исследований влияния глобализации на лингвокультурную ситуацию в России в перспективном плане. Вот почему в данной работе явление англизации рассматривается с позиций аксиологического подхода с точки зрения последствий для лингвокультурной экологии и необходимости управления языковыми процессами.
Анализ многочисленных научных работ и собственные наблюдения автора показывают, насколько велики масштабы рассматриваемого явления и многообразны проявления. «Загрязнение» речи англизированным новоязом происходит не только в личном общении, но и в публичном (в СМИ, на театральной сцене, в кинофильмах, в речи
известных политиков и общественных деятелей). Вторжение англицизмов происходит в разных модальностях: в устной речи и печатном тексте, визуальном образе или знаке. Особо заметной стала навязчивая презентация англоязычного дискурса в визуальном пространстве, в частности во внешней рекламе. Рассмотрим кратко лингвистическую суть этого явления, его причины, возможные последствия и защитные реакции на него.
Англизация - сложное явление, которое находится на пересечении разных сфер деятельности человека и научных областей, поэтому эффективно рассматривать его с междисциплинарных позиций. Изучить проблему в разных аспектах позволяет современная междисциплинарная теория языкового ландшафта: с точки зрения лингвистических и дискурсивных особенностей англизации (лексические, морфолого-синтаксические, прагмалингвистические проявления), социальных (идентификация адресата и адресанта и др.), географических (оправданность англоязычного дискурса с точки зрения наличия англоговорящих реципиентов), психологических (способы самопозиционирования и воздействия на адресата), а также экологических (уместность и оправданность англоязычного дискурса в иноязычном публичном пространстве с позиций культурной экологии). Существенный вклад, проливающий свет на исследование обозначенной проблемы, внесли в своих научных сферах такие ученые, как А. И. Кирилина, С. А. Бойко, Е. Ю. Протасова, Бен-Рафаел (E. Ben-Rafael), Болтон (K. Bolton), Ландри и Бурхис (R. Landry & R. Bourhis), Шохами (E. Shohami) и др. (теория и практика изучения лингвистического ландшафта); А. Д. Швейцер, Бухольц (M. Bucholtz), Дюрелл (M. Durell), Лабов (W. Labov), Хаймс (D. Hymes), Траджилл (P. Trudgill) и др. (социолингвистика); Н. Д. Арутюнова, В. И. Карасик, Джи (J. Gee), Хай-ленд (K. Hyland) и др. (теория дискурса); В. М. Алпатов, Д. Лихачев, А. В. Кравченко, Гердер (J. Herder) и др. (культурная экология).
Содержание англизации проявляется на самых разных уровнях как русскоязычной речи, так и языка. Вот лишь несколько примеров. Это заимствования:
• морфем: например, корневой с русским суффиксом «банить» (запрещать, особенно в Интернете), суффиксальной с русским корнем «улучшайзинг» (жаргон рекламных менеджеров); префиксальной «инкорректность»;
• синтаксических конструкций и клише: «Помимо социальных льгот, банк постепенно расширяет профайл гражданина важной персональной информацией» (радиокомментарий менеджера по проектам Бин Банка). Автор цитаты явно следует англоязычной конструкции, которая ощущается как чуждая носителем русского языка;
• лексики в виде узнаваемых варваризмов («геймификация») и экзотизмов («виски», «хотдог») и разовых, мало кому понятных окказионализмов («не коннектится», «на опенэйрах»), а также ксеноду-блетов, вытесняющих уже существующие в русском языке понятия («кебаб хауз» вместо «шашлычная», «кофе хауз» вместо «кофейня», «девелопер» вместо «застройщик», «голкипер» вместо «вратарь»); при этом ксенодублеты часто проявляют большую деривационную активность («девелоперский проект или рынок», «геймифицировать»). Объективно в этих дублетах нет необходимости, но их зачем-то предпочитают и используют вместо своих русских аналогов. Не случайно именно эти «слова-кентавры» известный филолог и пропагандист чистоты русского языка В. Д. Ирзабеков называет признаком лакейства;
• устойчивых словосочетаний: «панельная дискуссия» (хорошо еще, что не «панель-дискуссия»);
• паралингвистических элементов, например, интонем, междометий: «А|НА» - возглас с резко восходящим тоном; повсеместное «Wow!» и др.;
• культурных мемов, т. е. идей, лозунгов, жестов, моделей поведения, привлекательных для многих и потому тиражируемых, например, символов:«Вайн & бир» (магазин у метро «Беляево»), аббревиатур: вместо «Кузнецов против Малкина» - «Кузнецов vs. Малкин» (новостной заголовок в Интернете на mail.ru 3 апреля 2018), моделей речевого поведения: вместо «Я понял вас» - «Я вас услышал» от американского «I heard you»; «Я к вам вернусь», т. е. «Я отвечу вам позже» от английского «I will get back to you»;
• чужих ценностей: «Stop thinking!» «Let force be with ya'll» (надписи на футболках молодых людей).
Симптоматично, что английские окказионализмы легко и бездумно встраиваются их авторами в русскоязычные синтаксические парадигмы: хитовые шоу А. Малахова (телеанонс на втором канале ЦТ 18 июля 2018 г.); «Биг баги» (название магазина сумок в Крыму); «Хед-лайнером программы стал гитарист Денис Петров» (теленовости). Как
видно из примеров, неассимилированные лексические окказиональные заимствования, понятные только владеющим английским языком, наделяются их пользователями правильными, с точки зрения русского языка, числом, падежным окончанием, даже родом или родовым окончанием в случае прилагательных, тем самым адаптируя их к системе русского языка. Такое бесцеремонное манипулирование родной речью приводит к «смеси» «нижегородского» с английским, к «загрязнению» исконно русскоязычной коммуникативной среды и добровольной уступке ее чужому языку.
Особо стоит остановиться на разнообразии и творческом применении технологий англизации в русскоязычном контексте. Вот наиболее часто применяемые способы.
Диграфия. По определению социолингвиста Яна Дейла, дигра-фией считается применение более одной системы письма в одном и том же языке [Dale 1980, c. 6], например, кириллицы и латиницы. Русские слова, написанные латиницей, или гибридизированная русско-английская орфография становятся очень заметны в лингвистическом ландшафте РФ: «VKofeine» (кафе в Казани), «Shevelura» (салон красоты в Москве), VIPечка (булочная в Иркутске). Использование латиницы в написании русских слов особенно чревато своими последствиями, если они в визуальной публичной рекламе, так как при эфемерности звучащей речи, англоязычный текст в витрине и на растяжке визуально воспринимается многократно, подсознательно становясь не только частью национального лингвокультурного ландшафта, но и менталитета носителей русскоязычной культуры. Кроме того, такая практика «приучает» местное население к легитимности применения латиницы в русском дискурсе, что впоследствии может облегчить отказ от кириллицы вообще как от оплота русскоязычности.
Объясняя предпочтение того или иного регистра письма с социолингвистических позиций, П. Ансет, в частности, называет такие факторы, как:
- идентификация себя с определенной социальной группой. Такой группой может быть, по мнению А. Кирилиной, отчужденная в культурном отношении надэтническая элита, исповедующая ценности глобализации [Кирилина 2013, с. 141]);
- готовность взаимодействовать с международными группами;
- дистанцирование от определенной социальной группы [Un-ceth 2005, c. 22] (в нашем случае, возможно, от русскоязычного сообщества).
Лексическая гибридизация или смешение кодов (code mixing): «Иванушки International»; «Неизменные атрибуты клубной музыки и диджеинга - сведение треков с двух или более проигрывателей ... с помощью микшера» (афиша-листовка, приглашающая на дискотеку в санатории «Вороново», январь 2018 г.).
Гибридизация текста или переключение кодов (code switching): «А ты уже запостил свои happylines? (заголовок в газете «Метро»); «Аутсорсинг и аутстаффинг для хаускипинга» (название статьи в № 5, 2010 г. журнала «Отель»); гибридизация устного рекламного дискурса, где русский текст дополняется фразой «The best or nothing» (реклама автомобиля Мерседес Бенц на Радио ФМ), внедряя в память носителей русского языка англоязычные запоминающиеся фразы-девизы.
Комбинация нескольких технологий, например, транскрипции в сочетании с переводом: «The next station is Ulitsa nineteen o'five goda» (объявление на английском языке в вагоне Московского метро).
Между тем, носители русского языка в своей коммуникативной среде совсем не обязаны понимать чужой язык и несправедливо испытывают затруднения: по данным Н. В. Юдиной, 85 % из 5000 опрошенных во Владимирской области отметили ряд непонятных для них в современном языке слов. Среди них названы «консалтинг», «копи-райтер», «гламур», «мерчендайзер», «промоутер», «провайдер», «креативный» и др. [Юдина 2012, с. 298].
Причины. Приходится констатировать, что причиной англизации русскоязычного коммуникативного пространства является реально существующая глобализация, точнее, американизация. Ассоциирование английского языка с международной ориентацией, надежностью, высоким качеством, практичностью, современностью и прогрессом [Piller 2003, с. 172, 175] делает его привлекательным для применения.
Сегодня английский язык - это еще и средство социальной и экономической мобильности. Возможность применения языка для улучшения своего социально-экономического положения (вероятность получения высокооплачиваемой работы, привлечение клиентов с помощью гибридизированной рекламы), профессионального роста
(доступ к более широкой информации, возможность международного сотрудничества) становятся мощными стимулами для его изучения и применения. Кроме того, несомненно, тот факт, что английский язык активно применяется в аудио и визуальном коммуникативном пространстве РФ, говорит об увеличении числа тех, кто его понимает.
Помимо глобализации, просматриваются и иные причины. Вот лишь некоторые из них. В ряде случаев заимствования действует закон экономии речевых усилий. Часто англоязычный вариант понятия гораздо компактнее, чем русскоязычный, представляя собой четкую дискретную единицу, например, «выездное ресторанное обслуживание мероприятий и торжеств, которое планируется и организуется предприятием общественного питания» звучит длинно и громоздко, а «кейтеринг» - компактно. Однако таких, вполне оправданных заимствований новых и нужных для нас понятий не столь много в массе англоязычного сора, заполняющего сегодня коммуникативную среду РФ.
Как известно социолингвистам, любое социально-обусловленное языковое изменение может быть спровоцировано подражанием престижным группам и их языковым формам [Нюкеу, с. 36]. Вот почему нельзя обойти вопрос об «агентах англизации», т. е. публичных уважаемых людях, чей статус придает особый вес тому, что и как они говорят. Ими являются известные политики, теле- и радиоведущие, блогеры, успешные бизнесмены и профессионалы, актеры и деятели искусства, высокопоставленные чиновники и государственные деятели. Их слышат и читают миллионы и им вольно или невольно подражают, в том числе тогда, когда их речь полна англицизмов.
Последствия англизации русскоязычной коммуникативной среды
В условиях социальной апатии и отсутствия системной государственной языковой политики, а также скоординированных серьезных социолингвистических исследований языкового ландшафта РФ, позволяющих отслеживать ситуацию и влиять на нее, англизация быстро прогрессирует и дает свои плоды. Многочисленные исследования отечественных авторов показывают, что английский язык вторгается в функциональное пространство русского языка и в ряде случаев даже вытесняет его [Купцова 2015, с. 47].
Зондирующие мелкомасштабные исследования, проведенные на кафедре иностранных языков МГИИТ им. Ю. Сенкевича с участием студентов (О. Бычина, М. Щербенок, А. Косынкин), показывают, что присутствие английского языка в визуальном публичном пространстве РФ возрастает и качественно меняется: сравнивая внешнюю рекламу 1980-1990-х гг. с сегодняшней, мы пришли к выводу, что в те годы английский текст всегда сопровождался русским эквивалентным текстом и дублировал его), но сейчас часто можно видеть и чисто англоязычную вывеску.
Кроме того, английский используется сегодня наряду с русским языком в публичном коммуникативном пространстве даже малых городов России (таких, например, как Воскресенск, Коломна, Рамен-ское), а не только в крупных мегаполисах или аэропортах, где он действительно необходим. При этом во внешней рекламе малых городов английский используется как мотивационно-коммерческое средство с экспрессивно-декоративной стилеобразующей функцией.
Особенно много англоязычных «вкраплений» в публичной рекламе товаров и услуг для молодежи. Пробный опрос, проведенный нашей исследовательской группой в Интернете, показал, что 62 % откликнувшихся были молодые люди от 16 до 23 лет. Четверть всех респондентов положительно относятся к англоязычной внешней рекламе в РФ, а 21 % - нейтрально. Подавляющее большинство опрошенных носят одежду с английскими надписями и понимают их смысл, но 21 % носит, но не знает или не хочет знать, что написано на их одежде. Вывод, который напрашивается: многим нашим современным молодым людям безразлично, какой язык они видят и слышат вокруг у себя на родине. Следует отметить, однако, что отношение к чистоте родного языка не везде такое: социологические опросы пяти тысяч человек во Владимирской области в возрастных группах от 17 до 89 лет показали, что состояние современного русского языка у 97 % респондентов вызывает тревогу [Юдина 2012, с. 297].
Особое беспокойство у всех носителей русского языка должны вызывать когнитивные и ценностные сдвиги, которые дает англолинг-вокультурная глобализация. По этому поводу уже начали бить тревогу отечественные ученые-лингвисты. Так, по мнению А. В. Кравченко, началась тихая, незаметная «перезагрузка» системы ценностных ориентиров, определяющих то, что принято называть общественным
сознанием [Кравченко 2013, с. 348). Дело дошло до того, что носители русскоязычной культуры используют в повседневной речи такие инстинктивно-рефлективные элементы англоязычного дискурса, как междометия, которые, как убедительно показала Т. М. Шкапенко, являются ни чем иным, как «односложными эмиссарами звездно-полосатого мира» [Шкапенко 2015, с. 495].
Если раньше языковой контакт «русский-английский» давал повод лингводидактам изучать интерференцию родного русского языка в англоязычной речи, то теперь приходится иметь дело с удивительным явлением - английским языком, интерферирующим в речи носителей русского языка. Когда англоязычный языковой элемент быстрее вспоминается и произносится, чем русскоязычный, - это когнитивный сдвиг, свидетельствующий о том, что связи между коммуникативным намерением и его вербальным воплощением по-английски крепче, чем по-русски у некоторых носителей русского языка.
Сегодня английский язык - преобладающий иностранный язык в лингвистическом коммуникативном пространстве РФ и, если предоставить этот процесс самому себе, это преобладание будет усугубляться, приближая языковую ситуацию в России к ситуации в странах Внешнего Круга, по Б. Качру. Судя по всему, Россия не единственная жертва такого перемещения. Как констатирует К. Болтон, «кое-где в мире разграничения между Внешним и Расширяющимся Кругами стерлись по разнообразным социально-историческим причинам» (пер. авт. - О. Б.). Из причин Болтон называет тот факт, что сфера лингвистических контактов молодежи вышла за пределы физического пространства и расширилась за счет электронного, виртуального [Bolton 2012, с. 33]. Не стоит забывать, однако, что страны Внешнего Круга - бывшие колонии, где английский является языком внутреннего общения и даже одним из государственных языков. Россия же не колония, а страна с многовековой культурой и развитым богатым языком, зачем ей идти этим путем?
Что делать?
Одной из мер противодействия англизации может быть государственный языковой протекционизм, не только регулирующий на законодательном уровне использование иностранных языков в публичном пространстве и защищающий родной язык (как, например, во
Франции), но и обеспечивающий их строгое соблюдение на практике (в РФ есть Закон о рекламе, регламентирующий применение языков, но он не соблюдается).
Особые требования должны предъявляться к любой публичной речи и внешней рекламе, так как они чреваты экземплификацией, или силой примера. Нашей стране больше, чем какой-либо другой, нужен этикет публичной речи. Никто не решится прийти в ресторан в неопрятной одежде и без галстука, почему нет этикета публичной речи и можно говорить почти всё? К слову, в СССР в средствах массовой информации такой этикет, по-видимому, был, поскольку речь дикторов была образцом грамотного, чистого и красивого русского языка.
Отечественным авторам не стоит стремиться создавать интеллектуальные и творческие продукты в коммуникативном пространстве России (научные статьи, патенты, литературные произведения, презентации на конференциях, песенные композиции и пр.) на английском языке: заинтересованные в них всегда смогут получить их перевод на английский язык или прочитать в оригинале, выучив русский. Так будет поддерживаться интерес к русскому языку.
Любая монополия, в том числе и языковая, не терпит конкуренции. В качестве альтернативы монополии английского как иностранного в русскоязычной среде, наверное, стоит поощрять применение иных иностранных языков в публичном коммуникативном пространстве РФ. Нужно поддерживать практику замены моноязычной межкультурной коммуникации многовекторными и многоязычными интернациональными языковыми контактами на китайском, испанском, арабском, немецком и других языках.
По мнению семиологов, чтобы употребляться, объект должен стать знаком, т. е. обрести свое место и значение в определенной системе других знаков-объектов, с которыми он вступает в систематические взаимоотношения [BaudriПard 1996, с. 200]. Другими словами, с точки зрения поддержания чистоты русского языка, наиболее жизнеспособными, а потому опасными являются англицизмы, «подстраивающиеся» под русскоязычные системы склонения, спряжения, синтаксиса и т. п., а также проявляющие деривативность.
В условиях англизации свою позитивную роль могли бы сыграть лексикографы и составители современных словарей, фиксируя англоязычные нововведения без чрезмерной спешки и снабжая их
соответствующими пометами как молодежный, профессиональный, сетевой жаргон или вообще ненормативные.
С позиции языковой экологии чужое слово, написанное кириллицей, представляет меньшую угрозу, чем русское в латинской графике, поскольку первое понимается только знающими иностранный язык, а большинством воспринимается просто как экзотика. В то время как русское слово, написанное латиницей, понимается всеми, создавая иллюзию «понимания по-английски» и приучая носителей русского языка к написанию русского текста чужим кодом. Учитывая сравнительную легкость регулирования и даже полной замены письменного регистра национальных языков [Unseth Ibid, с. 20], следует понимать, что сохранение письма-кириллицы - это одно из непременных условий поддержания жизнеспособности русского языка и русскоязычной идентичности.
Что касается упомянутых выше технологий англизации, то смешение русско-английских кодов нам представляется более губительным для языковой безопасности, чем переключение кодов. Дело в том, что при переключении кодов, как правило, говорящий демонстрирует правильные образцы и русской и английской речи в пределах одного разговора или текста, т. е. определенный уровень билингвизма, что может только приветствоваться. При смешении кодов происходит искажение и «загрязнение» русскоязычного дискурса с последующим изменением лексико-грамматического строя русского языка.
Самое верной «прививкой» от англизации является хорошее знание родного языка и любовь к нему, просвещение молодежи и развитие ее лингвистического вкуса на примере фольклора, лучших образцов народного творчества разных видов, а также качественной отечественной литературы. Нужна популяризация русскоязычной грамотности, выразительности и идиоматичности русского языка.
Назрела необходимость в контрмемах: нужна целенаправленная работа не только по привитию молодежи исконных национальных ценностей, но и творческая разработка и распространение основанных на них привлекательных «своих» лингвокультурных мемов.
Выводы
Подводя итоги, следует подчеркнуть, что англизация - объективно развивающийся в России процесс, затрагивающий заимствование
не только коммуникативных элементов, но и чужой культуры. Качественно новой чертой англизации сегодня является ее проявление не только на уровне гибридизации языковых элементов, но и в виде гибридизации дискурса. Сегодня недостаточно ее наблюдать и изучать. Для успешного контроля за процессом нужны целенаправленные скоординированные серьезные социолингвистические исследования языкового ландшафта РФ, позволяющие отслеживать ситуацию и влиять на нее. Центром и координатором таких исследований мог бы стать МГЛУ. Необходима также стратегическая централизованная языковая политика, основанная на идеологии лингвокультурно-го самосохранения. У руководства страны есть понимание этой назревшей необходимости: не случайно в пункте 81 Указа Президента РФ от 31.12.2015 № 683 сказано: «Особое значение для укрепления национальной безопасности в области культуры имеет проведение государственной политики по реализации функции русского языка как государственного языка Российской Федерации, средства обеспечения государственной целостности страны и межнационального общения народов Российской Федерации...» [О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации]. Но системной языковой политики пока нет.
Разумное системное и комплексное сдерживание процесса англи-зации и поддержание аутентичности русскоязычной коммуникативной среды титульной нацией РФ - это единственный путь сохранения ее самосознания и идентификации в будущем.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Кирилина А. В. Глобализация и судьбы языков // Вопросы психолингвистики.
М., 2013. № 17. С. 136-141. Кравченко А. И. От языкового мифа к биологической реальности: переосмысляя познавательные установки языкознания. М. : Рукописные памятники Древней Руси, 2013. 388 с. Купцова Г. И. Некоторые особенности семиотики лингвистических знаков в лингвистическом ландшафте Москвы // Вестник НГЛУ 2015. Вып. 31. Язык и культура / под ред. Б. А. Жигалева. С. 42-49. О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации [Электронный ресурс]. Указ Президента РФ от 31.12.2015 N 683. URL: www.con-sultant.ru/document/cons_doc_LAW_191669/ (дата обращения: 12 декабря 2018).
Шкапенко Т. М. Когнитивно-прагматический аспект заимствования англоамериканских междометий славянскими языками: материалы Второй научно-практической конференции «Магия ИННО: новое в исследовании языка и методике его преподавания» / Московский государственный институт международных отношений / под ред. Д. Крячкова. М. : МГИМО-Университет, 2015. Т. 1. С. 491-496.
Юдина Н. В. Речевой паспорт региональной языковой личности: социально-дискурсивный аспект (на материале Владимирской области) // Вестник МГЛУ 2012. Вып. 6 (639). Дискурс как социальная деятельность: приоритеты и перспективы. С. 292-302.
Baudrillard J. The System of Objects / Trans. J. Benedict. L. : Verso, 1996. 206 p.
Bolton K. World Englishes and Linguistic Landscapes // World Englishes. 2012. Vol. 31, No. 1. 03.2012. P. 30-33.
Dale Ian R. H. Digraphia // International Journal of the Sociology of Language. 1980. No 26. P. 5-13.
Hickey R. Language and Society [Электронный ресурс]. Режим доступа: www. google.ru/url?sa=t&rct=j&q=&esrc=s&source=web&cd=1&ved=2ahUKEwj li7jpr7DeAhVvwosKHe2aBXEQFjAAegQIABAC&url=https%3A%2F%2F www.uni-due.de%2FELE%2FLanguageAndSociety.pdf&usg=AOvVaw2nn M2wq22nIAD 9fUdoMScP (дата обращения: 31 октября 2018).
Piller I. Advertising as a site of language contact // Annual Review of Applied Linguistics. 2003. No 23. P. 170-183.
Unseth P. Sociolinguistic parallels between choosing scripts and languages // Written Language & Literacy. 2005. No 8 (1). P. 19-42. DOI: doi.org/10.1075/ wll.8.1.02uns.
