CC BY
84
УДк 81'27, 81'42
индексальный потенциал английского языка в русскоязычном коммуникативном пространстве
гриценко Елена сергеевна
доктор филологических наук, профессор кафедра английской филологии Нижегородского лингвистического университета им. Н.А. Добролюбова 605155 Минина 31а
Ненашева татьяна Александровна
кандидат филологических наук, доцент департамент прикладной лингвистики и иностранных языков Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» 603005, Нижний Новгород, ул. Б.Печерская, 25/12
Под влиянием глобализации меняются статус и функции английского языка в неанглоязычных странах (т.н. странах «расширяющегося круга»). Глобальный английский становится частью локального коммуникативного пространства и активно используется как самостоятельное средство смыслопорождения. Целью исследования, представленного в статье, было выявление особенностей восприятия английского языка в российском социуме и описание его индексального потенциала на примере трех различных «ниш» русскоязычного коммуникативного пространства: профессиональной коммуникации, сферы науки и образования и сферы досуга. Методологической основой работы являются положения социолингвистики глобализации о языке как мобильном транслокальном ресурсе и об идеологической обусловленности процессов смыслопорождения. В работе использовалась комплексная методика, включающая методы социолингвистики, семантической интерпретации и этнографии; привлекались данные ранее проведенных исследований. Проведенный анализ показал, что индексальный потенциал английского языка реализуется по-разному в различных коммуникативных сферах. В профессиональной сфере он индексирует профессиональную компетентность и служит средством конструирования профессиональной идентичности. В академической среде он индексирует инновации, прогресс, используется как «бренд» и средство «продвижения» в проектной деятельности. В сфере досуга англицизмы коннотируют современность, креативность и служат символом глобальной культуры потребления. Смыслопорождающая функция английского языка реализуется эксплицитно (когда англицизмы фактически присутствует в коммуникации) и имплицитно (посредством калькирования и «присвоения» англоязычных коммуникативных норм). Наряду с этим английский язык выступает посредником идеологических трансформаций, мировоззренческих сдвигов, которые можно считать следствием языковой и культурной глобализации.
Ключевые слова: английский язык, русский язык, коммуникация, языковая идеология, индексальность, конструирование идентичности.
Глобальная экспансия английского языка и его «присвоение» в странах «расширяющегося круга» [Kachru 1997] привели к широкому распространению гибридных речевых практик, особенностью которых является использование англицизмов и англоязычных вкраплений в локальных контекстах для достижения конкретных коммуникативных целей. В зарубежной лингвистике подобные практики именуют «транслингвальными» [Canagarajah 2013], чтобы подчеркнуть интенсивный характер взаимодействия языков и размывание границ между ними в глобальном коммуникативном контексте. Термин «транслингвальный» и другие терминологические новации («metrolingualism» [Pennycook 2010], translanguaging [Garcia 2009] и т.п.) используются западными исследователями как альтернатива традиционных терминов («билингвизм», «мультилингвизм», «кодовое переключение», «смешение кодов» и др.), имплицирующих базовый статус монолингвизма и родного (национального) языка.
В зарубежном языкознании феномен англо-местной гибридизации подробно исследован на материале различных «ниш» коммуникативного пространства -рэпа и попкультуры [Alim, Ibrahim & Pennycook 2009; Pennycook 2010; Terkourafi 2010], языкового ландшафта и рекламы [Backhaus 2007; Bhatia & Ritchie 2013; Di-mova 2012; Martin 2008; Martinez 2015], компьютерно-опосредованной коммуникации [Antroutsopoulos 2010; Seargeant & Tagg 2011], других видов общения [Bolton 2013; Blommaert 2007; Heller 2010; Hickey 2010; Higgins 2009; Johnstone 2010; Maynard 2007]. В центре внимания исследователей находится коммуникативно-прагматический потенциал транслингвальных практик, их роль в процессах создания новых смыслов и конструировании идентичности.
В отечественной лингвистике данная проблематика является относительно новой. Хотя «англизацию» русского языка относят к числу одной из основных тенденций, определяющих его развитие на современном этапе, объектом исследования чаще всего становятся лексические инновации [Валгина 2003; Казкенова 2013; Кронгауз 2017; Кузьмина 2015; Абросимова 2013] и формально выраженные аспекты межязыкового взаимодействия. Одним из немногих исследований, где специфика развития англо-русского языкового контакта соотносится с динамикой языкового сознания, является работа А.В. Кирилиной, рассматривающей широкое распространение «наивного перевода/адаптации» в форме калькирования (он сделал это); изменения сочетаемости (во власти качества), смещения перспективы в оппозиции свое / чужое (когда базой сравнения становится «чужое») и другие процессы как свидетельство иноязычной и инокультурной экспансии [Кирилина 2011].
В отечественной лингвоконтактологии гибридные коммуникативные практики анализируются преимущественно в функциональном и статусном аспектах - как разновидность транслингвизма («кодового слияния») и форма «усеченного массового англо-местного билингвизма» [Ривлина 2016]. Вопрос о смыслопорож-дающей функции глобального английского в русскоязычном комуникативном про-
Введение
странстве, его влиянии на процессы концептуализации, конструирование идентичности и коммуникативные нормы русского языка остается малоизученным.
Отдельные аспекты индексального потенциала английского языка в русскоязычном коммуникативном пространстве рассматривались при изучении рекламы и языкового ландшафта [Кирилина 20136; Прошина, Устинова 2012; Eddy 2007], речевых практик спортивных субкультур [Гриценко, Кузнецова 2012; Гриценко 2012], российского дискурса трудоустройства [Аликина, Гриценко 2014], популярной музыки [Гриценко, Алешинская 2015] и городской повседневности [Кирилина 2013а; Гриценко 2013, 2014]. Функциональные аспекты русско-английской языковой игры в названиях сайтов, книг, телепередач, магазинов и ресторанов, в заголовках газет и проч. анализировались в работах А.А. Ривлиной [Rivlina 2015].
В настоящей статье роль англицизмов как инструмента смыслопорождения и конструирования идентичности исследуется на материале профессиональной коммуникации, академической среды и сферы досуга. Особое внимание уделяется идеологической обусловленности языковых практик и речевых репертуаров.
Материал и методы исследования
Исследование опирается на концепцию языка как транслокального мобильного ресурса [Blommaert 2003; 2010], понятия «индексальности» как способности языковых форм к трансляции социокультурных смыслов [Silverstein 1979] и «языковой идеологии» как феномена, связывающего представления говорящих о языке с их социальным опытом и политическими интересами [Irving 1989, Woolard & Shief-felin 1994].
С помощью методов социолингвистики, семиотики и этнографии планируется показать, как английский язык и(ли) его фрагменты используются русскоязычными коммуникантами для передачи разнообразных социокультурных смыслов, и выявить их связь с языковыми идеологиями, циркулирующими в современной России.
Материал для анализа составили тексты электронных СМИ, фрагменты языкового ландшафта современного города, резюме и объявления о работе с порталов rabota.ru, headhunter.ru, и superjob.ru, транскрипты интервью с сотрудниками нижегородских кадровых агентств, а также результаты онлайн-опросов сотрудников российских офисов международных корпораций и студентов нижегородских вузов, изучающих английский язык.
обсуждение результатов исследования
Проведенный анализ подтвердил, что в русскоязычном коммуникативном пространстве английский язык выполняет сематическую и семиотическую функции [см. Гриценко 2013, 2014]. В первом случае англицизмы используются для заполнения лексических лакун и называния новых предметов и явлений. Примером могут служить знакомые всем термины из онлайн-коммуникации и академический среды: «элективы» (electives) - дисциплины по выбору; «кредиты» (credits) - зачетные единицы; «лайкать» (to like), «ретвитнуть» (to retweet), «погуглить» (to google) и т.п.
Семиотическую или индексальную функцию английского языка иллюстрирует название торгового центра на Комсомольской площади г.Нижнего Новгорода - «КомсоМОЛка». Выделенная заглавными буквами часть в названии
торгового центра омонимична английскому слову mall (крупный торговый центр с ресторанами, кинотеатром и т.п.). Этот англоязычный фрагмент вызывает ассоциации с глобальными рыночными ценностями, материальным благополучием, культурой потребления и западным образом жизни, тогда как значение базового слова («комсомолка») и сопутствующая визуальная символика (контур и цвета комсомольского значка) отсылают к идеологическим символам советского времени - идеям равенства и социальной справедливости. Таким образом, русско-английская языковая игра и мультимодальная семиотика объединяют в едином коммуникативном пространстве две разных исторических эпохи и две идеологии.
В различных нишах коммуникативного пространства индексальный потенциал английского языка актуализируется по-разному.
Английский язык как индекс профессионализма и средство конструирования профессиональной идентичности
Контент-анализ интернет-порталов rabota.ru, superjob.ru, and headhunters. ru показывает, что в современной России английский язык воспринимается как средство построения карьеры и достижения материального благополучия. Этот вывод подтверждают результаты анкетирования студентов нижегородских вузов (будущих лингвистов, программистов, менеджеров и психологов). Отвечая на вопрос о мотивах изучения английского языка, более 85% опрошенных1 заявили, что знание английского поможет им в будущем «решать проблемы, связанные с карьерным ростом» и получить «престижную, хорошо оплачиваемую работу». Возможность путешествовать по миру, общаться с гражданами разных стран также упоминались в ответах, но лишь как дополнительное преимущество.
Очевидно, ввиду того, что изучение иностранного языка требует много времени и усилий, знание английского становится индексом позитивных личностных качеств, востребованных на рынке труда. Показательны в этом смысле мнения сотрудников нижегородских кадровых агентств, которые, в частности, отмечают:
«... человек, знающий английский язык, более образован, усидчив, интеллектуален, готов к пониманию западной культуры» (Марина, директор кадрового агенства»);
«...знание английского говорит о том, что человек в принципе целеустремленный, тянется к новым знаниям, дисциплинированный» (Лиза, рекрутер).
В сфере IT, банковском секторе, рекламе, сфере продаж и других профессиональных областях, развитие которых в России связано с глобализацией, английский язык - как основной источник профильной терминологии - становится индексом профессиональных знаний и компетенций. Об этом свидетельствует, в частности, опрос сотрудников нижегородских офисов международных корпораций (одна из них специализируется в области программирования, вторая - в сфере аудита) [Gritsenko, Laletina 2016]. Участников попросили ответить на вопрос, что значит английский язык для сотрудника компании. В качестве возможных ответов
1 В опросе приняли участие более 300 человек
были предложены следующие: "профессиональнаякомпетентность", "карьерный рост", "общая эрудиция", "высокий культурный уровень" и "корпоративный дух".
В компании, занимающейся разработкой программного обеспечения, респондентам было предложено выбрать один из ответов или дать свой в строке «Другое». Всего в опросе приняло участие 187 человек, что составляет примерно третью часть от общего количества сотрудников офиса. Результаты опроса показали, что подавляющее большинство респондентов ассоциируют английский язык с профессией и карьерой:
• профессиональная компетентность - 140,
• карьерный рост - 22,
• эрудиция - 6,
• высокий культурный уровень - 4,
• корпоративный дух - 3.
Респонденты, которые предпочли сформулировать свой ответ в строке «Другое», также связали английский язык с профессиональной деятельностью:
• все вышеперечисленное - 1,
• способность говорить и понимать других - 1,
• условие успешной работы - 1,
• способность общаться с зарубежными коллегами и читать, техническую литературу на английском - 1,
• возможность работать в международной компании и понимать коллег
- 1,
• возможность работать - 1,
• возможность выполнять профессиональные обязанности - 1
• без английского нет сотрудника - 1.
В аудиторской компании респонденты имели возможность выбрать любое число предложенных ответов или сформулировать свой ответ в графе «Другое». В опросе приняло участие 53 сотрудника (также примерно треть от общего количества работающих в офисе). Хотя количественное распределение ответов по группам было более ровным, общая тенденция сохранилась: для подавляющего большинства английский язык индексирует прежде всего профессионализм и компетентность:
профессиональная компетентность - 50,
• карьерный рост - 30,
• эрудиция - 24,
• высокий культурный уровень - 19,
• корпоративный дух - 18.
Два респондента предложили собственные варианты ответа. При этом первый подчеркнул профессиональную ценность английского языка (хорошее знание методологии аудита), а второй - его культурно-образовательную составляющую (широкий кругозор).
Как видим, из 53 респондентов, 24 дали ответ "эрудиция" и 19 - "высокий культурный уровень". Однако при этом ни один из них не выбрал только этот вариант ответа: во всех случаях присутствовали и варианты, касавшиеся карьеры и(ли) профессиональной деятельности. Это означает, что доглобализационный дискурс языка как культурной ценности по-прежнему сохраняет актуальность,
однако на первый план выходит прагматическая значимость английского языка как средства достижения профессионального успеха и построения карьеры.
Высокий статус глобального английского в профессиональной среде делает закономерным его активное использование в дискурсе трудоустройства.
Анализ роли англицизмов в резюме и объявлениях о работе [Аликина, Гриценко 2014] показал, что кандидаты (соискатели) часто используют их для конструирования статуса эксперта в профессиональной сфере (примеры 1,2):
В обязанности входило размещение POS -материалов - ценники, воблеры.
... осуществляла поставку по бренд-букам.
Что касается объявлений о работе, то в них английский язык и англицизмы выполняют две функции: либо определенным образом характеризуют (позиционируют) компанию, подчеркивая ее современность, престижность, приверженность глобальной корпоративной культуре и т.п. (примеры 3, 4), либо проверяют («тестируют») кандидата на компетентность и знание профессиональной терминологии (пример 5), отсекая недостаточно квалифицированных претендентов уже на первом этапе поиска:
Кофе-пойнт в офисе.
Работа в главном department store страны.
Опыт работы в B2B.
Одной из наиболее ярких особенностей профессиональной коммуникации в российских офисах международных корпораций является гибридный профессиональный жаргон - использование английской лексики в русскоязычной морфологической и синтаксической аранжировке [Гриценко, Лалетина 2012]. Исследование показало, что такой способ общения широко распространен не только в устной коммуникации, но и в переписке по электронной почте, а также текстовых сообщениях Skype:
Крэш пофикшен (The crash has been fixed).
Заапрувь свой таймшит у инчарджа (Approve your time-sheet with your incharge).
Примечательно, что в интервью все респонденты подчеркивали нормативный характер профессионального жаргона. К примеру, один из сотрудников IT-компании (инженер-программист) отвечая на вопрос, почему вместо англицизма «пофиксил» он не использовал русский глагол «исправил» (см. пример 6), дал следующее пояснение: «Если бы я говорил с менеджером, то мог бы сказать «исправил», а если с другим программистом - только «пофиксил».
Таким образом, в профессиональной коммуникации англизированный жаргон - это не просто способ экономии речевых усилий. Сигнализируя принадлежность к определенному профессиональному сообществу, он становится средством конструирования профессиональной идентичности говорящего.
индексальный потенциал английского языка в дискурсах науки и образования
Смыслопорождающий потенциал глобального английского в дискурсах науки и образования определяется его высоким коммуникативным статусом. Анализ тематических публикаций в СМИ, стратегических программ развития российских вузов, распоряжений и программных документов, касающихся образования и нау-
ки, дает немало примеров «коммодификации» английского языка в академической среде. Под коммодификацией понимают использование языка как «товара» или как составляющей конечного продукта, которая создает его «добавленную стоимость», например, определенный речевой репертуар как знак «хорошего обслуживания», французское название парфюмерного магазина или надпись на местном языке на сувенире как символ «подлинности» и т.п. [Heller 2010]. Приведем несколько примеров:
Благодаря растущей значимости библиометрических показателей в российской академической среде английский язык становится индексом более «качественных» научных исследований. Как известно, одним из критериев оценки эффективности научной деятельности вузов является наличие публикаций в журналах, входящих в базы Web of Science и Scopus, большая часть которых являются англоязычными. Отсутствие подобных публикаций может привести к тому, что университет попадет в категорию «неэффективных», а в дальнейшем может быть реорганизован. Таким образом, научная статья на английском языке в зарубежном журнале позиционируется как более серьезное научное достижение.
Следующий пример касается образовательной деятельности. В последние годы в рамках политики интернационализации высшей школы российским университетам рекомендуется разрабатывать и внедрять в практику преподавания как можно больше программ и курсов на английском языке. При этом речь идет не только о программах для иностранных студентов, но и для местных, русскоязычных. В результате английский язык становится своего рода показателем качества образования: чем больше курсов на английском языке, тем «лучше» образовательная программа.
Третий пример касается индексального потенциала английского языка в проектно-грантовой деятельности. В российском научно-образовательном пространстве, как и в ряде других социальных сфер, английский язык воспринимается как конкурентное преимущество и может использоваться как инструмент продвижения. Так, в 2013 г., когда ведущие российские университеты соревновались за право получения федерального финансирования на реализацию программ по вхождению в мировые рейтинги (программа "Top 100"), десять вузов представили свои программы на английском языке, два - на русском и на английском и только три университета представили свои программы развития на русском языке. В финале конкурса все российские университеты представили программы стратегического развития на английском языке.
Поскольку в современном российском социуме английский язык индексирует эффективность и инновационность, он часто используется как маркетинговый ресурс. В качестве примера можно привести новое имя-бренд Нижегородского государственного педагогического университета им. К. Минина (Мининский университет, Minin University), принятое в рамках реализации программы стратегического развития вуза [Федоров 2012]. Оно представляет собой локализованную (адаптированную к нормам русского языка) кальку с английского, где имя собственное и имя нарицательное связаны примыканием. Подобная модель не характерна для русского языка, но широко используется в названиях университетов Великобритании и США (Oxford University, Cambridge Univer-
sity, Boston University и т.п.). Очевидно, созданное по аналогии «брендовое» имя российского университета должно индексировать высокое качество образования и приверженность глобальным академическим ценностям. Примечательно, что оба индексируемых значения создаются не за счет использования английских слов, а благодаря ассоциациям с типичной для английского языка моделью синтаксической связи.
Приведенный пример - не единственный случай того, как выбор типа синтаксической связи в субстантивных словосочетаниях индексирует дополнительные социокультурные смыслы. Сравним названия трех российских благотворительных фондов: «Горбачев фонд» (www.gorby.ru), «Фонд Солженицына» (http://www.solzhenitsyn.ru/fond) и «Фонд Потанина» (http://www.fondpotanin.ru). В первом случае компоненты в названии фонда связаны примыканием. Данная синтаксическая модель вызывает ассоциации с английским языком и имплицирует ориентацию на международную деятельность и глобальные ценности. Два других фонда имеют российскую целевую аудиторию: фонд Солженицына оказывает помощь политическим заключенным, а Фонд Потанина поддерживает одаренных студентов. В обоих случаях ориентация на российское общество отражена в названиях фондов и маркируется типичным для русского языка типом синтаксической связи (управление).
Гибридные коммуникативные практики в сфере досуга
В коммерческой номинации и нарративных практиках сферы досуга креативное смешение английского и русского языков активно используется как маркетинговая стратегия, цель которой - привлечь внимание потребителя, задать нужный ракурс восприятия, актуализировать позитивные ассоциации.
Поскольку коммерческий дискурс тесно связан с массовой культурой и психологией потребления, он «чутко реагирует на всплески социальной коньюнктуры и проявление актуальных вкусовых тенденций» [Голомидова 2009: 333]. В нем наиболее ярко проявляются индексальный потенциал английского языка как элемента конструирования транскультурной потребительской идентичности и символический потенциал русского языка как средства ретрансляции национальных ценностей, традиций и взглядов.
Примером может служить оформление нижегородского ночного бара «БаЫaйка». Логотипом бара является красочное изображение русской матрешки в темных очках - симбиоз традиционного русского и стильного иностранного. Название бара подчеркивает «русскость», а графическая гибридизация (сочетание латиницы и кириллицы) и английские слова (bar, dance & show) индексируют современность и престижность заведения. При этом матрешка (один из ключевых символов русской культуры) изображена в темных очках - знаковом аксессуаре современной молодежи. По свидетельству Ванессы Браун [Brown 2014], в современной западной культуре темные очки содержат отсылку к гламуру, принадлежность к элите, символизируют независимость, силу и «крутость».
Таким образом, вербально и визуально логотип бара представляет собой наложение современных западных ценностей на исконно русские культурные традиции, отражая не только «присвоение» глобальной культуры, но и существующий в обществе запрос на «Свое».
Это «движение», а также растущий интерес к реалиям советского прошлого, отмечаемый сегодня в социальной практике [Голомидова 2009], проявляется в постере тематической вечеринки «Коммуналка Party». Прием гибридизации является стилистическим средством привлечения внимания к объявлению. Использование английской и русской лексем создает эффект оксюморона не только за счет противопоставления русского и английского языков в качестве индексов «народности» и «избранности», но и за счет стилистических коннотаций каждой из лексем. Английское слово «party» в данном контексте обладает коннотацией «элитарности», «высокого стиля», а русское «коммуналка», принадлежащее разговорно-бытовому регистру (ср. «вечерка», «читалка»), индексирует неформальные, близкие отношения и контрастирует с ним. Подобное противопоставление придает названию вечеринки иронический характер. Вместе с тем анонс не лишен романтизма: он отражает восприятие одной из сторон советского прошлого как части «Своего», актуализируя ностальгические мотивы - воспоминания о времени, когда не действовали разобщающие людей жесткие законы рыночной конкуренции, а межличностные отношения характеризовались большей степенью доверительности и теплоты.
Английский язык как медиатор идеологических трансформаций
В постсоветской России английский язык выступает посредником глобальной экспансии рыночных ценностей - вхождения в повседневную жизнь и язык метафоры рынка, в рамках которой государство, образование, наука, культура позиционируются как частные предприятия, оказывающие услуги, а общество - студенты, граждане, организации - как клиенты, потребители данных услуг [Гриценко 2014]. Наряду с этим глобальный английский углубляет представления об отношениях между языком и идеологией, опосредуя идеи и образы неолиберального индивидуализма [Abelman, Park & Kim 2009]. Речь идет о процессах, когда посредством языковых структур продвигается «чужой взгляд» [Кирилина 2016], иная картина мира. Приведем ряд примеров.
Языковая акцентуация индивидуального не характерна для русской лингво-культуры, что, в частности, отражено в паремиологическом фонде русского языка («не якай», «я - последняя буква алфавита» и проч). Однако под влиянием дискурсивной глобализации, положение меняется. Иллюстрацией могут служить языковая и визуальная составляющие онлайн-коммуникации с потенциальными сотрудниками в разделе «Работа» на российских сайтах международных IT-корпораций. Хотя текст здесь, как правило, дается на русском языке (в отличие, например, от квалификационных требований к сотруднику), влияние английского прослеживается в выборе форм глагола в повелительном наклонении. Компании часто обращаются к потенциальным сотрудникам в неформальной дружеской манере с использованием глагола во 2 лице единственного числа: Открой для себя новые возможности - работай в Intel!
Неформальный тон задается использованием формы единственного числа («открой») вместо множественного («откройте»), которая более типична в русском языке при обращении к незнакомому взрослому человеку. Вербальный фокус на индивиде усиливается благодаря визуальной составляющей - изображению улыбающегося, оптимистичного молодого человека, которое коннотирует идеи саморазвития и социальной состоятельности.
Сходные процессы имеют место и в других типах дискурсивных практик. Показателен в этом отношении я-центричный дискурс студенческих форумов Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского. Согласно коммуникативным нормам русского языка, референция к группе лиц осуществляется с помощью местоимения множественного числа «мы». В названиях форума студентов ННГУ, под влиянием PR-практик английского языка, используется местоимение «Я» («Я поступил в ННГУ»). Аналогичный формат принят и в названии группы Вконтакте («Я студент ННГУ»).
Представляется, что наблюдаемый в приведенных примерах лингвистический сдвиг связан с мировоззренческим сдвигом, который можно считать следствием языковой и культурной глобализации.
Под влиянием глобализации английский язык вошел в русскоязычное коммуникативное пространстве на правах самостоятельного ресурса смыслопорождения. Данная функция реализуется эксплицитно и имплицитно. В первом случае англицизмы фактически присутствуют в коммуникации, индексируя дополнительные социокультурные смыслы. Во втором случае формально англоязычные фрагменты в коммуникации не присутствуют, однако нужные ассоциации создаются благодаря процессам калькирования грамматических форм, синтаксических структур, типов синтаксической связи, путем «присвоения» англоязычных коммуникативных норм и т.п.
Индексальный потенциал английского языка связан с языковыми идеологиями, циркулирующими в современной России. В различных нишах коммуникативного пространства актуализируется свой набор символических смыслов. В профессиональной среде английский язык индексирует профессиональную компетентность и выступает средством конструирования профессиональной идентичности. В дискурсах науки и образования он используется как средство продвижения, коннотируя инновационность, прогресс, высокое качество исследований и образовательных программ. В нарративных практиках сферы досуга англоязычные вкрапления индексируют современность, креативность, престиж и выступают символом глобальной культуры потребления. Русскоязычный «фон» и коммуникативный контекст задают противоположный по смыслу вектор, акцентируя национальные ценности и традиции.
В русскоязычном коммуникативном пространстве глобальный английский опосредует трансляцию идей неолиберального индивидуализма. Данная функция реализуется импликативно и требует дальнейшего изучения.
Алешинская Е.В., Гриценко Е.С. Английский язык как средство конструирования глобальной и локальной идентичности в российской популярной музыке // Вестник Нижегородского государственного университета им. Лобачевского. 2014, № 6. С. 189-193.
Аликина А.В., Гриценко Е.С. Английский язык как смыслопорождающий ресурс в российском дискурсе трудоустройства // Вестник Московского государственного лингвистического университета. 2015. № 6(717). С. 52- 61.
Быводы
литература
Валгина Н.С. Активные процессы в современном русском языке. Москва: Логос, 2003. 304 с.
Голомидова М.В. Вербальные символы СССР в современной коммерческой номинации / Советское прошлое и культура настоящего: монография в 2 т. / отв. ред. Н. А. Купина, О. А. Михайлова. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2009. Т. 2. С.332- 347.
Гриценко Е.С. Английский язык как семиотический ресурс в современной российской повседневности // Социальные и гуманитарные науки на дальнем Востоке. 2014, № 2 (42). С. 27-31.
Гриценко Е.С. Глобализация и маркетизация: рыночная метафора в различных видах дискурсивных практик // Политическая лингвистика. 2013. № 4(46). С. 184 - 191.
Гриценко Е.С. Глобальное и локальное в речевых практиках молодежных субкультур // Вестник Московского университета. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2012, № 2. С. 87 - 93.
Гриценко Е.С., Лалетина А.О. Многоязычие в профессиональной коммуникации // Вопросы психолингвистики. 2012. № 15. С. 46-55.
Казкенова А.К. Онтология заимствованного слова. Москва: Флинта. Наука, 2013. 248 с.
Кирилина А.В. Глобализация и судьбы языков // Вопросы психолингвистики. 2013а. № 17. С. 136 - 142.
Кирилина А.В. Описание лингвистического ландшафта как новый метод исследования языка в эпоху глобализации // Вестник Тверского государственного университета. Серия Филология. 2013б. № 24. Вып. 5. С. 159 - 167.
Кирилина А.В. Перевод и языковое сознание в динамической синхронии: психические границы языка (на материале русского языка Москвы) // Вопросы психолингвистики. 2011. № 13.- С. 30 - 40.
Кронгауз М. А. Русский язык на грани нервного срыва. / Москва: Corpus, 2017. 512 с.
Кузнецова А.О, Гриценко Е.С. Языковая игра и «игра языков» как средство конструирования идентичности в названиях команд алтимат фрисби // Жизнь языка в культуре и социуме- 3: Материалы Международной научной конференции, 20-21 апреля 2012. Москва: Институт иностранных языков РУДН / Ред. коллегия: Е.Ф. Тарасов (отв. ред.), Н.В. Уфимцева, В.П. Синячкин. М.: Издательство «Эй-док», 2012. С. 411- 412.
Кузьмина Н.А., Абросимова Е.А. Активные процессы в русском языке и коммуникации новейшего времени. Москва: Изд-во Флинта. Наука, 2015. 256 с.
Ривлина А.А. Формирование глобального англо-местного билингвизма и усиление транслингвальной практики //Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. 2016. Т.50, № 2, С. 22 - 29.
Федоров А.А. Мининский университет как глобальный проект // Столица Нижний: http://stolitsanmag.ru/?id=6770 (дата обращения 11.11.2013).
Alim, H.S., Ibrahim, A., Pennycook, A. (eds) Global Linguistic Flows: Hip Hop Cultures, Youth Identities, and the Politics of Language (eds.). Routledge, 2009.
Backhaus, P. Linguistic landscapes: A comparative study of urban multilingualism in Tokyo. Clevedon: Multilingual Matters. 2007. вопросы психолингвистики
Bhatia, T., Ritchie W.C. (eds.) Bilingualism and multilingualism in the global media and advertising // The handbook of bilingualism and multilingualism. Malden, MA:Wiley-Blackwell, 2013. P. 565 - 563.
Blommaert, J. Commentary: A sociolinguistics of globalization // Journal of So-ciolinguistics. 2003. Vol. 7 (4). P. 607-623.
Blommaert, J. The sociolinguistics of globalization. Cambridge University Press,
2010.
Bolton K. World Englishes and international call centers // World Englishes, 2013. Vol. 32 (4). P. 495-502.
Brown, Vanessa. Cool Shades: The History and Meaning of Sunglasses. Blooms-bury, 2014. 192 p.
Canagarajah, S. Translingual practice: global Englishes and cosmopolital relations / S. Canagarajah. Routledge 2013.
Dimova, S. English in Macedonian television commercials // World Englishes. 2012. Vol. 31(1). P. 15-29.
Eddy, A. English in the Russian context: A macrosociolinguistic study. PhD dissertation (publication no. AAI 3288961). Wayne State University, Michigan, 2007. http:// digitalcommons.wayne.edu/dissertations/AAI3288961/ (дата обращения 15.07. 2009).
Gritsenko, E., Laletina A. English in the international work place in Russia // World Englishes. 2016. Vol.35. Issue 3. P. 440 - 456.
Gritsenko, E.S., Aleshinskaya, E.V Translanguaging in music: conceptualizing modes of interaction in global contact zones // Вопросы когнитивной лингвистики. 2015. № 4 (45). С. 73 - 80.
Heller, M. The commodification of language // Annual Review of Anthropology. 2010. Vol. 39. P. 101 - 114.
Higgins, C. English as a local language: Post-colonial identities and multilingual practices. Bristol: Multilingual matters, 2009.
Irving, J. When talk isn't cheap: language and political economy // American Ethnologist. 1989. Vol. 16(2). P. 248 - 267.
Kachru, B. B. World Englishes and English-using communities // Annual Review of Applied Linguistics. 1997. Vol. 17. P. 66-87.
Martin, E. Language-mixing in French print advertizing // Journal of Creative Communications, 2008. Vol. 3(1). P. 49 - 76.
Martinez, F. English in advertizing in Columbia // World Englishes. 2015. Vol. 34(4). P. 600 - 619.
Maynard, S.K. Linguistic creativity in Japanese discourse. Amsterdam: John Benjamins, 2007.
Pennycook, A. Popular cultures, popular languages, and global identities // In Coupland, N. (Ed.), The Handbook of Language and Globalization. Wiley-Blackwell, 2010. P. 592- 607.
Proshina, Z.G, Ustinova, I.P. English and Asian flavor in Russian advertising of the Far East // Asian Englishes. 2012. Vol. 15 (2). P. 30.59.
Rivlina, A. Bilingual Creativity in Russia: English-Russian language play / A. Riv-lina // World Englishes. 2015. Vol. 34(3). P. 436 - 455.
Seargeant, P., Tagg, C. English on the internet and a 'post-varieties' approach to language // World Englishes. 2011. Vol. 30 (4). P. 496 - 514.
Silverstein, M. Language structure and Linguistic ideology // In Clyne, P., Hanks, W., Hofbauer, C. (eds.). The elements: a parasession on linguistic units and levels. Chicago: Chicago Linguistic Society University of Chicago, 1979. P. 193 -247.
Terkourafi, M. (ed.) Languages of Global Hip Hop. Continuum Press. 2010. Ustinova, I., Bhatia, T. Convergence of English in Russian TV commercials // World Englishes. 2005. Vol. 24(4). P. 495 - 508.
Woolard, K., Shieffelin, B. Language ideology //Annual Review of Anthropology. 1994. Vol. 23. P. 55 - 82.
indexical capacities of English in russian-based communication
Elena s. Gritsenko
Doctor of Philology, Professor, Department of English Phiolology Linguistic University of Nizhny Novgorod 31a Minin St., Nizhny Novgorod 603155
Tatiana A. Nenasheva,
Candidate of Philology, Associate Professor, Department of Applied Linguistics and Foreign Languages National Research University High School of Economics» 603005, Nizhny Novgorod, B.Pecherskaya St., 25/12
Under the influence of globalization, the status and functions of English in non-English-speaking countries (the so-called «Expanding Circle» countries) is changing. English has become part of the local communicative space and is increasingly used as an effective means of meaning-making. The aim of this study is to describe the perception of English and reveal its indexical capacities in three different "niches" of the Russian communicative space: professional communication, the area of education and science, and the sphere of leisure/entertainment. An overall methodological approach taken in the study is that of the sociolinguistics of globalization: we rely on the concept of language as a translocal mobile resource and the notion of indexicality, and explore the role of ideology in the process of meaning-making. We use a complex methodology which combines the methods of sociolinguistics, semantic interpretation and ethnography. The findings of earlier studies have also been used. we argue that the indexical potential of English in contemporary Russia is realized differently in different areas of communication. In the professional sphere, English connotes professional competence and serves as a means of constructing a professional identity. In the academic environment, it indexes progress and innovation, and is used as a "brand" and an instrument of project "promotion". In the sphere of entertainment, anglicisms connote modernity, creativity and symbolize the global consumerist culture. This meaning-making function is performed explicitly (when English words are actually used in communication) and implicitly (in case of calquing
and "appropriating" the global communicative norms). Along with this, English serves as a mediator of ideological transformations and changes in the traditional worldview, which can be seen as a consequence of linguistic and cultural globalization.
Keywords: English, Russian, communication, language ideology, indexicality, identity construction.
References
Aleshinskaya E.V., Gricenko E.S. Anglijskij yazyk kak sredstvo konstruirovaniya global'noj i lokal'noj identichnosti v rossijskoj populyarnoj muzyke [English as a means of global and local identity construction in the Russian popular music] // Vestnik Nizhe-gorodskogo gosudarstvennogo universiteta im. Lobachevskogo. 2014, № 6. S. 189-193.
Alikina A.V, Gricenko E.S. Anglijskij yazyk kak smysloporozhdayushchij resurs v rossijskom diskurse trudoustrojstva [English as a resource of meaning construction in Russian employment discourse] // Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo lingvis-ticheskogo universiteta. 2015. № 6(717). S. 52-61.
Valgina N.S. Aktivnye processy v sovremennom russkom yazyke. [Active processes in modern Russian]. Moskva: Logos, 2003. 304 s.
Golomidova M.V. Verbal'nye simvoly SSSR v sovremennoj kommercheskoj nom-inacii / Sovetskoe proshloe i kul'tura nastoyashchego [Verbal symbols of the USSR in the contemporary commercial nomination/The soviet past and the culture of the present]: monografiya v 2 t. / otv. red. N. A. Kupina, O. A. Mihajlova. Ekaterinburg: Izd-vo Ural. un-ta, 2009. T. 2. S.332- 347.
Gricenko E.S. Anglijskij yazyk kak semioticheskij resurs v sovremennoj rossijskoj povsednevnosti [English as a semiotic resource in everyday Russian communication] // Social'nye i gumanitarnye nauki na dal'nem Vostoke. 2014, № 2 (42). S. 27-31.
Gricenko E.S. Globalizaciya i marketizaciya: rynochnaya metafora v razlichnyh vidah diskursivnyh praktik [Globalisation and marketisation: market metaphor in different discourses] // Politicheskaya lingvistika. 2013. № 4(46). S. 184 - 191.
Gricenko E.S. Global'noe i lokal'noe v rechevyh praktikah molodezhnyh subkul'tur [Global and local in communication practices of youth subcultures] // Vestnik Moskovskogo universiteta. Ser. 19. Lingvistika i mezhkul'turnaya kommunikaciya. 2012, № 2. S. 87 - 93.
Gricenko E.S., Laletina A.O. Mnogoyazychie v professional'noj kommunikacii [Multilinguaslism in professional communication] // Voprosy psiholingvistiki. 2012. № 15. S. 46-55.
Kazkenova A.K. Ontologiya zaimstvovannogo slova. [Onthology of a borrowed word]. Moskva: Flinta. Nauka, 2013. 248 s.
KirilinaA.V. Globalizaciya i sud'by yazykov [Globalisation and language fates] // Voprosy psiholingvistiki. 2013a. № 17. S. 136 - 142.
Kirilina A.V. Opisanie lingvisticheskogo landshafta kak novyj metod issledovani-ya yazyka v ehpohu globalizacii [The description of the linguistic landscape as a new method of language research in the age of globalization] // Vestnik Tverskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya Filologiya. 2013b. № 24. Vyp. 5. S. 159 - 167.
Kirilina A.V. Perevod i yazykovoe soznanie v dinamicheskoj sinhronii: psi-hicheskie granicy yazyka (na materiale russkogo yazyka Moskvy) [Translation / Inter-
petation and the language consciousness in the dynamic synchrony: the mental boundaries of the languages (on the material of Russian in Moscow)] // Voprosy psiholingvistiki.
2011. № 13.- S. 30 - 40.
Krongauz M. A. Russkij yazyk na grani nervnogo sryva [The Russian language on the verge of a nervous breakdown] / Moskva: Corpus, 2017. 512 s.
Kuznecova A.O, Gricenko E.S. Yazykovaya igra i «igra yazykov» kak sredstvo konstruirovaniya identichnosti v nazvaniyah komand altimat frisbi [Language play and "play of signs" as a means of identity construction in names of national ultimate frisbee teams] // Zhizn' yazyka v kul'ture i sociume-3: Materialy Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii, 20-21 aprelya 2012. Moskva: Institut inostrannyh yazykov RUDN / Red. kollegiya: E.F. Tarasov (otv. red.), N.V Ufimceva, V.P. Sinyachkin. M.: Izdatel'stvo «EHj-dok», 2012. S. 411-412.
Kuz'mina N.A., Abrosimova E.A. Aktivnye processy v russkom yazyke i kommu-nikacii novejshego vremeni [Active processes in the Russian language and communication of the recent period]. Moskva: Izd-vo Flinta. Nauka, 2015. 256 s.
Rivlina A.A. Formirovanie global'nogo anglo-mestnogo bilingvizma i usilenie translingval'noj praktiki [The formation of global and anglo-local bilingualism and trans-ligual practice development] //Social'nye i gumanitarnye nauki na Dal'nem Vostoke. 2016. T.50, № 2, S. 22 - 29.
Fedorov A.A. Mininskij universitet kak global'nyj proekt [Minin university as a global project] // Stolica Nizhnij: http://stolitsanmag.ru/?id=6770 (data obrashcheniya 11.11.2013).
Alim, H.S., Ibrahim, A., Pennycook, A. (eds) Global Linguistic Flows: Hip Hop Cultures, Youth Identities, and the Politics of Language (eds.). Routledge, 2009.
Backhaus, P. Linguistic landscapes: A comparative study of urban multilingualism in Tokyo. Clevedon: Multilingual Matters. 2007.
Bhatia, T., Ritchie W.C. (eds.) Bilingualism and multilingualism in the global media and advertising // The handbook of bilingualism and multilingualism. Malden, MA:Wiley-Blackwell, 2013. P. 565 - 563.
Blommaert, J. Commentary: A sociolinguistics of globalization // Journal of Sociolinguistics. 2003. Vol. 7 (4). P. 607-623.
Blommaert, J. The sociolinguistics of globalization. Cambridge University Press,
2010.
Bolton K. World Englishes and international call centers // World Englishes, 2013. Vol. 32 (4). P. 495-502.
Brown, Vanessa. Cool Shades: The History and Meaning of Sunglasses. Blooms-bury, 2014. 192 p.
Canagarajah, S. Translingual practice: global Englishes and cosmopolital relations / S. Canagarajah. Routledge 2013.
Dimova, S. English in Macedonian television commercials // World Englishes.
2012. Vol. 31(1). P. 15-29.
Eddy, A. English in the Russian context: A macrosociolinguistic study. PhD dissertation (publication no. AAI 3288961). Wayne State University, Michigan, 2007. http:// digitalcommons.wayne.edu/dissertations/AAI3288961/ (дата обращения 15.07. 2009).
Gritsenko, E., Laletina A. English in the international work place in Russia // World Englishes. 2016. Vol.35. Issue 3. P. 440 - 456.
Gritsenko, E.S., Aleshinskaya, E.V Translanguaging in music: conceptualizing modes of interaction in global contact zones // Вопросы когнитивной лингвистики. 2015. № 4 (45). С. 73 - 80.
Heller, M. The commodification of language // Annual Review of Anthropology. 2010. Vol. 39. P. 101 - 114.
Higgins, C. English as a local language: Post-colonial identities and multilingual practices. Bristol: Multilingual matters, 2009.
Irving, J. When talk isn't cheap: language and political economy // American Ethnologist. 1989. Vol. 16(2). P. 248 - 267.
Kachru, B. B. World Englishes and English-using communities // Annual Review of Applied Linguistics. 1997. Vol. 17. P. 66-87.
Martin, E. Language-mixing in French print advertizing // Journal of Creative Communications, 2008. Vol. 3(1). P. 49 - 76.
Martinez, F. English in advertizing in Columbia // World Englishes. 2015. Vol. 34(4). P. 600 - 619.
Maynard, S.K. Linguistic creativity in Japanese discourse. Amsterdam: John Benjamins, 2007.
Pennycook, A. Popular cultures, popular languages, and global identities // In Coupland, N. (Ed.), The Handbook of Language and Globalization. Wiley-Blackwell, 2010. P. 592- 607.
Proshina, Z.G, Ustinova, I.P. English and Asian flavor in Russian advertising of the Far East // Asian Englishes. 2012. Vol. 15 (2). P. 30.59.
Rivlina, A. Bilingual Creativity in Russia: English-Russian language play / A. Riv-lina // World Englishes. 2015. Vol. 34(3). P. 436 - 455.
Seargeant, P., Tagg, C. English on the internet and a 'post-varieties' approach to language // World Englishes. 2011. Vol. 30 (4). P. 496 - 514.
Silverstein, M. Language structure and Linguistic ideology // In Clyne, P., Hanks, W., Hofbauer, C. (eds.). The elements: a parasession on linguistic units and levels. Chicago: Chicago Linguistic Society University of Chicago, 1979. P. 193 -247.
Terkourafi, M. (ed.) Languages of Global Hip Hop. Continuum Press. 2010.
Ustinova, I., Bhatia, T. Convergence of English in Russian TV commercials // World Englishes. 2005. Vol. 24(4). P. 495 - 508.
Woolard, K., Shieffelin, B. Language ideology //Annual Review of Anthropology. 1994. Vol. 23. P. 55 - 82.
