CC BY
127
УДК 81'1
Е.Ю. Попова
АНАЛИЗ ПРЕЦЕДЕНТНЫХ ФЕНОМЕНОВ СО СФЕРОЙ-ИСТОЧНИКОМ «ЛИТЕРАТУРА» В ПОСТМОДЕРНИСТСКОМ ХУДОЖЕСТВЕННОМ ДИСКУРСЕ (на примере романов В. Пелевина «Generation "П"» и «Числа»)
В статье анализируются все типы интертекстем в романах В. Пелевина «Generation "П"» и «Числа», в которых вербали-зируются прецедентные феномены со сферой-источником «литература», и их роль в раскрытии глубинного содержательного пласта произведений.
Интертекстема, литературный прецедентный феномен, постмодернизм, художественный дискурс, В. Пелевин.
The paper analyzes all types of intertextual links in V. Pelevin's novels "Generation P" and "Numbers" that verbalize precedential phenomena in the sphere-source "literature". The author defines their role in the underlying structure of the above-mentioned works of literature.
Intertextual link, literary precedential phenomenon, post-modernism, fiction discourse, V. Pelevin.
В последние годы наблюдается усиление интереса исследователей к явлению интертекстуальности, традиционно используемому для выявления специфики художественного творчества. Вместе с тем постмодернизм, трактуемый обычно как метод художественного творчества, приобретает значение типа мышления и познания, свойственного современному обществу и выражающего общую культурную парадигму современности. Это способствует активному развитию теории прецедентности, опирающейся на основные положения теории интертекстуальности и ставшей одной из актуальных и дискуссионных проблем в современной филологии.
В данном исследовании нами вслед за М.С. Алексеевой [1], О.С. Боярских [2], М.Ю. Илюшкиной [8], Е.В. Кузьмицкой [17], С.Л. Кушнерук [19] прецедентные феномены (ПФ) рассматриваются в качестве материализованных знаков интертекстуальности, неких тезаурусных форм ее существования, обнаруживающих особую культурную значимость (национально-культурную специфику коммуникации) и выступающих в качестве основы взаимодействия как целых культур, так и отдельных дискурсов и текстов.
Для обозначения ПФ в лингвистической науке используются различные термины, в том числе прецедентный текст [9], интертекст [16], прецедентное высказывание [12], текстовые реминисценции [31], прецедентные текстовые реминисценции [27], концепты прецедентных текстов [30], прецедентные культурные знаки [6].
В рамках данной статьи мы используем термин прецедентные феномены. Под прецедентными феноменами мы понимаем имеющие вербальное выражение единицы, известные значительной части представителей лингвокультурного сообщества, актуальные в когнитивном (познавательном и эмоциональном) плане, обращение к которым обнаруживается в речи представителей того или иного лингвокультурного сообщества [10], [21].
В качестве отдельных единиц системы ПФ выделяются прецедентное имя (ПИ), прецедентное высказывание (ПВ), прецедентная ситуация (ПС) и прецедентный текст (ПТ). Все ПФ взаимосвязаны: при ак-
туализации одного из них может происходить актуализация остальных. Приведем их краткие определения.
ПИ - индивидуальное имя, связанное либо с широко известным текстом, относящимся к числу прецедентных (Обломов), либо с ситуацией, широко известной носителям языка и выступающей как прецедентная (Иван Сусанин), имя-символ, указывающее на некоторую совокупность определенных качеств (Моцарт) [5, с. 108].
ПВ - репродуцируемый продукт речемыслитель-ной деятельности, законченная и самодостаточная единица, которая может быть или не быть предикативной, сложный знак, сумма значений компонентов которого не равна его смыслу. К числу ПВ относятся цитаты из текстов («Не спится, няня!») или полное воспроизведение содержания текста [10, с. 65].
ПС - некая эталонная, идеальная ситуация с определенными коннотациями (ситуация предательства Иудой Христа), когда-либо бывшая в действительности или принадлежащая виртуальной реальности искусства; в когнитивную базу входит набор дифференциальных признаков ПС, означающим ПС может быть ПВ или ПИ, а также не прецедентный феномен [14, с. 45].
ПТ - законченный и самодостаточный продукт речемыслительной деятельности, (поли)предикатив-ная единица; сложный знак, сумма значений компонентов которого не равна его смыслу; обращение к нему многократно возобновляется в процессе коммуникации через связанные с этим текстом высказывания и символы (цитата, имя персонажа или автора, заглавие). ПТ включают произведения художественной литературы («Евгений Онегин»), тексты песен («Ой, мороз, мороз...»), рекламы, политические, публицистические тексты и др.
ПИ и ПВ относятся к числу вербальных феноменов, а ПС и ПТ - к числу вербализуемых, представленных в виде инвариантов восприятия [10, с. 64 -65].
Мы уделяем основное внимание ПФ, принадлежащим к сфере-источнику «литература», т.е. языковым средствам, в которых отражены представления о
литературных произведениях и их авторах. Русская культура традиционно относится к числу литерату-роцентричных [5], [11], [14], т.е. характеризуется регулярными апелляциями русского человека к литературным источникам с целью анализа и оценки различных явлений реальной действительности.
Литературные прецедентные феномены являются объектом исследования многих ученых, показывающих их функции в речи [6], роль в создании индивидуального стиля [20], способы вербализации в текстах СМИ [2], положение в системе интертекстовых связей [13]. Данные феномены изучаются как в синхронии, так и в диахронии [15], [28].
В данной статье впервые рассматриваются прецедентные феномены со сферой-источником «литература» в романах «Generation "П"» и «Числа» В. Пелевина. Большинство критиков подчеркивают особое место творчества В. Пелевина в русском постмодерне. Он характеризуется как «писатель-идеолог, размышляющий над "вечными вопросами" русской классической литературы» [23]. Особенности проявления постмодернистских черт в произведениях писателя проанализированы в работах А. Курского, отметившего характерное «отсутствие универсальных принципов во времени и пространстве» и постмодернистскую «реальность, рассеянную на пунктиры ситуации»; С. Некрасова, писавшего о постницшеанской деконструкции культурного мифотворчества; О. Дарка, сделавшего вывод о созданном писателем образе современного человека, тщетно ищущего себя в лабиринте культуры [7], [18], [22]. Именно такой современный человек становится объектом пристального внимания писателя в двух его романах «Generation "П"» и «Числа». Главный герой «Generation "П"» Вавилен Татарский, собирательный образ поколения 90-х гг., втайне мечтающий взойти на Вавилонскую башню, занимается рекламной конъюнктурщиной и достигает успеха, вступив в символизирующий богатство союз с золотой богиней.
Основу сюжета романа «Числа» составляют взаимоотношения главного героя Степы с цифрами, определяющими всё в его жизни. Произведение строится как бессмысленные блуждания героя, приводящие его в конце книги к нравственному падению и бегству.
«Generation "П"» и «Числа» являются произведениями, пронизанными рядом сквозных мотивов (под мотивом мы понимаем «любой феномен, любое смысловое "пятно"... существенной характеристикой которого является его репродукция в тексте» [4, с. 30]), характерные для творчества автора в целом:
- мотивом иллюзорности человеческого восприятия;
- мотивом хаотичности мира;
- мотивом взаимного непонимания между людьми и экзистенциального одиночества каждого человека, получающим религиозное обоснование в виде буддийской идеи пустоты реальности;
- мотивом трагичности существования, бессмысленности бытия;
- мотивом обманчивости красоты как очередно-
го представления, созданного умом, под которым писатель понимает кантовскую «вещь в себе», непознаваемую и недостижимую, поскольку она находится «в глазах смотрящего»;
- мотивом деградации современной массовой культуры [26].
Данные мотивы вплетаются в ткань текста при использовании постмодернистской установки на уход от «классического» типа повествования и размывание границ произведения, определяющее значение в котором приобретают смысловые связи, организующие его структуру. Так, например, роман «Числа» в одной из критических статей характеризуется как полисемантическое произведение, которое образует «облако взаимоперетекающих смыслов» [3], что, по нашему мнению, также применимо и к роману «Generation "П"». Построение этих смыслов достигается за счет введения различных интертекстуальных ссылок в виде цитат, аллюзий и т.д., если рассматривать лексический пласт, который нас интересует в рамках нашего исследования. Конкретная текстовая реализация интертекстуальной ссылки в нашем исследовании будет обозначаться термином интертекстема (ИТ), введенным К.П. Сидоренко. Данный термин определяется им как «межуровневый реляционный (соотносительный) сегмент содержательной структуры текста - грамматической (морфемно-словообра-зовательной, морфологической, синтаксической), лексический, просодической (ритмико-интонацион-ной), строфической, композиционной, - вовлеченный в межтекстовые связи» [29, с. 11]. ИТ является инвариантом восприятия любого прецедентного феномена, отраженного в изучаемом тексте. Интертек-стемы могут быть окружены актуализаторами, т. е. языковыми средствами, указывающими на источник ИТ, и интерпретаторами - элементами текста, участвующими в разворачивании ИТ. Окруженная актуа-лизаторами и интерпретаторами ИТ будет называться рассредоточенной. При этом интерпретаторы, прямо указывающие на содержание ИТ, являются прямыми, тогда как косвенные интерпретаторы раскрывают содержание ИТ опосредованно. ИТ, не имеющая интерпретаторов и актуализаторов, будет интерпретироваться нами как точечная.
Методом сплошной выборки нами было выявлено 73 единицы литературных прецедентных феноменов в романе «Generation "П"» и 69 аналогичных единиц в романе «Числа», из которых совпадающих единиц -25. Данные ПФ были разделены на группы:
1. ПИ - 43 единицы для «Generation "П"» и 38 единиц для «Чисел», включающие отечественных и зарубежных писателей, героев отечественных и зарубежных произведений.
2. ПТ - соответственно, 11 и 15 единиц, подразделяющихся на отечественные и зарубежные произведения.
3. ПВ - соответственно, 14 и 13 единиц с преобладанием цитат из произведений русской классической литературы.
4. ПС - соответственно, 5 и 3 единицы.
Таким образом, доминирующей группой ПФ со сферой-источником «литература» в обоих романах
является ПИ, группы ПТ и ПВ содержат примерно равное количество единиц, тогда как ПС являются самой малочисленной группой.
Как следует из проведенного анализа, ПФ в исследуемых романах вербализируются в следующих типах ИТ :
1. Рассредоточенная ИТ с прямыми интерпретаторами: Но в двадцать один год с ним случилось нечто, решившее его дальнейшую судьбу. Летом, в деревне, он прочитал маленький томик Бориса Пастернака. Стихи, к которым он раньше не питал никакой склонности, до такой степени потрясли его, что несколько недель он не мог думать ни о чем другом, а потом начал писать их сам [25, с. 4].
ИТ «маленький томик Бориса Пастернака» окружена прямыми интерпретаторами «решившее его дальнейшую судьбу», «до такой степени потрясли его, что несколько недель он не мог думать ни о чем другом», призванными подчеркнуть значимость чтения стихов поэта для жизни героя, заставившего Татарского в конечном итоге сменить профессию. Данная ИТ позволяет ввести мотив хаотичности мира, когда внешне незначительное и случайное событие (стихи, к которым он раньше не питал никакой склонности) способно вызвать масштабные перемены в жизни героя.
Следует отметить, что ИТ с прямыми интерпретаторами редко встречаются в рассматриваемых текстах, что связано со спецификой художественной литературы рубежа веков - тяготением к многозначности и литературной игре с читателем. Читателю предоставляется возможность самому интерпретировать вкрапления ИТ в основную ткань произведения, что обуславливает преобладание ИТ с косвенными интерпретаторами.
2. Рассредоточенная ИТ с косвенными интерпретаторами: Но если «34» вмещало в себя все лучшее, что было в Степиной жизни, то «43» было его антиподом, этаким портретом Дориана Грея. Это сравнение казалось Степе уместным, потому что Дориан Грей и «43» - находились в отдаленном родстве - «Б» была четвертой буквой латинского алфавита, а согласных в слове «Дориан» было три [24, с. 15].
Апелляция к классике мировой литературы, осуществленная через прецедентное упоминание портрета Дориана Грея из одноименного романа О. Уаль-да, актуализирует следующую прецедентную ситуацию. Написанный художником Холлуордом портрет молодого красавца Дориана становится совестью героя, отражая всю безнравственность его образа жизни; постепенно изображение на портрете стареет, приобретая все более безобразные черты, а сам герой не меняется благодаря заключенной с дьяволом сделке о продаже души в обмен на вечную молодость. В припадке ярости герой бросается на портрет с ножом, но убивает тем самым себя, превращаясь в труп омерзительного старика, тогда как на портрете восстанавливается облик прекрасного юноши. В данном примере проводится параллель между значением числа «43» для Степы и значением портрета для Дориана Грея, служившего мучительным напоминанием о грехах. Этот смысл актуализируется при
помощи косвенного интерпретатора «было его антиподом». Интересно, что герой объясняет уместность сравнения внешним фактором - натянутой цифровой символикой.
3. Точечная ИТ, не имеющая интерпретаторов и актуализаторов: Пропивая как-то в «Бедных людях» мелкий гонорар, он подслушал разговор двух известных телешоуменов [25, с. 48].
Употребление точечной ИТ «Бедных людях», отсылающей нас к ПТ романа Достоевского, в данном контексте ничем не мотивировано.
4. ИТ с эксплицитно выраженным содержанием: Внутри, в удвоенной настенными зеркалами тесноте, размещалось несколько длинных вешалок с разнообразной джинсой и длинный стеллаж с обувью -главным образом кроссовками. Татарский, совсем как лермонтовский демон, окинул это кожано-резиновое великолепие скучающим взором, и на его высоком челе не отразилось ничего [25, с. 64].
Сравнение Татарского с лермонтовским демоном апеллирует к ПТ «Демон» М.Ю. Лермонтова, в которой символически воплотилась идея несовершенства «мирового порядка», ведущего к трагическому одиночеству личности. ПИ лермонтовского демона является носителем таких черт, как крайняя гордость, презрение к миру людей, стремление к познанию и свободе. В данном примере через ПИ передается стремление героя к познанию (по сюжету он заходит в магазин, следуя неким мистическим указаниям на своем пути и надеясь найти что-то необычное) и, как результат, разочарование, вылившееся в равнодушное отношение героя к одежде в магазине, что также воплощается в прямом интерпретаторе «окинул... скучающим взором». Использование сравнения с лермонтовским демоном, возвышенной лексики («взором», «на его высоком челе») в условиях обыденной ситуации посещения небольшого магазинчика создает иронический эффект.
5. ИТ с имплицитно выраженным содержанием: У него с давних пор хранился страшный сувенир -стреляющая ручка немецкого производства. Упаковка от патронов тоже была - вместе с ручкой она лежала в коробке от сигар «Монтекристо» [24, с. 179].
ИТ включает в себя имя собственное - имя графа Монте-Кристо, героя одноименного романа А. Дюма. Возможно, Пелевин использует данное ПИ, ассоциирующееся с прецедентной ситуацией благородной мести, для имплицитной характеристики образа героя Степы, также собирающегося «отомстить». Только Степа использует стреляющую ручку как «орудие возмездия» предполагаемому врагу за будущие неприятности, тогда как в романе А. Дюма события развиваются последовательно.
ПИ также может апеллировать к некоторым ПС, например: Это Степу не пугало - так оно было честнее. Кроме того, это могло быть и безопаснее. Кто подумает, что одну процентщицу замочила другая? Будут, как всегда в таких случаях, искать студента-идеалиста в длинном пальто [24, с. 175].
ПС убийства Раскольниковым старухи-процентщицы воплощается через два соответствующих ПИ. Образ Раскольникова представлен описательно, ак-
туализируются следующие признаки: сфера занятий героя (студент), его мировоззрение (идеалист) и черты внешнего облика (в длинном пальто). Герой Пелевина считает аксиомой то, что при убийстве процентщицы, в роли которой выступает бизнесмен Сракандаев (предполагаемая угроза процветания бизнеса Степы), всегда ищут «студента-идеалиста в длинном пальто». Герой идентифицирует себя с другой процентщицей, притворяющейся студентом. ПС подвергается трансформации: на одну процентщицу покушается другая под видом Раскольникова.
Литературные ПФ часто используются в сложных конструкциях, включающих ПФ из других сфер-источников и систему интерпретаторов: Он уже долго работал над экспериментальным романом о крупнейшем танковом сражении Второй мировой (Курская битва). Его мыслью было увидеть великие дни нашей истории глазами Достоевского... Роман назывался «Приказание и наступление» [24, с. 302].
Использованные ПИ и ПС относятся к разным сферам-источникам: к литературе (Достоевский) и к истории (Курская битва). ПС актуализируется описательно как «крупнейшее танковое сражение Второй мировой», ПИ «Достоевский» эксплицируется через интерпретатор «увидеть великие дни нашей истории глазами Достоевского», создающего иронический эффект путем противопоставления двух ПФ. Наблюдается несовместимость проблематики романов Достоевского, сосредоточенного на человеке и нюансах его психологии, с ситуацией эпического сражения. Чтобы еще больше акцентировать иронию, автор обращается к языковой игре, вводя прием каламбура в название «Приказание и наступление», ассоциирующееся с ПТ «Преступление и наказание».
Введение ИТ в сочетании с другими лексическими средствами делает пространство произведений многомерным, что отражается, например, в следующих мотивах:
- мотиве хаотичности мира: ИТ «маленький томик Бориса Пастернака» является тем случайным текстом, который привел к судьбоносным переменам в жизни героя;
- мотиве взаимного непонимания между людьми и экзистенциального одиночества каждого человека: ИТ «лермонтовский демон», образ которого традиционно сочетает в себе одиночество, презрение к миру людей, стремление к свободе;
- мотиве трагичности существования и мотиве преступления и наказания: апелляция к ПС убийства старухи-процентщицы в романе «Преступление и наказание»;
- мотиве обманчивости красоты: ИТ «портрет Дориана Грея», где портрет становится совестью вечно молодого и красивого героя, отражением всех его грехов.
Таким образом, ПФ со сферой-источником «литература», исследование которых является актуальным в связи с литературоцентричностью русской культуры, играют важную роль в романах «Generation "П"» и «Числа», вскрывая глубинный содержательный пласт романов.
В данной статье нами были проанализированы все типы интертекстем и выявлены особенности их функционирования в романах. ИТ используются для
эксплицитной и имплицитной характеристик личности героя, изменений его внутреннего мира (маленький томик Бориса Пастернака и сигары «Монтекристо»), для иллюстрации тайных страхов героя («43» было его антиподом, этаким портретом Дориана Грея), для передачи чувств и создания иронического эффекта (... совсем как лермонтовский демон, окинул это кожано-резиновое великолепие скучающим взором, и на его высоком челе не отразилось ничего; Роман назывался «Приказание и наступление»), для построения внутренней логики героя и обозначения морально-этической проблематики (Кто подумает, что одну процентщицу замочила другая? Будут... искать студента-идеалиста в длинном пальто).
Для создания сквозных мотивов писатель выбирает гениальных авторов, ключевых для классической русской культуры: Достоевского, тонкого психолога, знатока человеческой души; Лермонтова, привнесшего в литературу сильных романтических героев с характерным для них экзистенциальным одиночеством; Пастернака, привлекающего усложненной реминисценциями поэтикой. Органично вплетаются в сюжетную ткань романов такие знаковые для мировой литературы произведения, как «Портрет Дориана Грея» О. Уальда, вводящий глубинный мотив двойничества, обогащенный оживлением неживой материи, и «Граф Монте-Кристо» А. Дюма, символизирующий воздаяние за зло в виде мести типично романтической личности обществу. Использование данных ПФ придает многомерность и неоднозначность мотивно-образной структуре романов В. Пелевина, актуализируя роль читателя, дешифров-щика его поэтики, что является естественным, если учитывать логоцентричность пелевинского творчества.
Список литературы
1. Алексеева, М.С. Прецедентные феномены в Интернет-рекламе предприятий ресторанного бизнеса: дис. ... канд. филол. наук / М.С. Алексеева. - Екатеринбург, 2009.
2. Боярских, О.С. Прецедентные феномены со сферой-источником «литература» в дискурсе российских печатных СМИ (2004 - 2007 гг.): дис. ... канд. филол. наук / О.С. Боярских. - Нижний Тагил, 2008.
3. Воробьёв, К. Хороший плохой Пелевин / К. Воробьёв // Виктор Пелевин: сайт творчества. Статьи. - URL: http://pelevin.nov.ru/stati/o-hor/1.html.
4. Гаспаров, Б.М. Литературные лейтмотивы. Очерки русской литературы XX в. / Б.М. Гаспаров. - М., 1994.
5. Гудков, Д.Б. Теория и практика межкультурной коммуникации / Д.Б. Гудков. - М., 2003.
6. Гунько, Ю.А. Особенности функционирования прецедентных высказываний в разговорной речи носителей русского языка: дис. ... канд. филол. наук / Ю.А. Гунько. -СПб., 2002.
7. Дарк, О. Мир может быть любой: Размышления о «новой прозе» / О. Дарк // Дружба народов. - 1990. - № 6. -С. 223 - 235.
8. Илюшкина, М.Ю. Прецедентные феномены в российской и британской печатной рекламе услуг для туристов: дис. ... канд. филол. наук / М.Ю. Илюшкина. - Екатеринбург, 2008.
9. Караулов, Ю.Н. Русский язык и языковая личность / Ю.Н. Караулов. - М., 1987.
10. Когнитивная база и прецедентные феномены в системе других единиц и в коммуникации / В.В. Красных, Д.Б. Гудков, И.В. Захаренко, Д.В. Багаева // Вестник Московского университета. Сер. 9. - 1997. - № 3. - С. 62 - 75.
11. Кондаков, И.В. Антропология русской словесности: литературоцентризм / И.В. Кондаков // Современные трансформации российской культуры. - М., 2005. - С. 394 - 403.
12. Костомаров, В.Г. Старые мехи и молодое вино / В.Г. Костомаров, Н.Д. Бурвикова. - СПб., 2001.
13. Красных, В.В. Структура коммуникации в свете лингво-когнитивного подхода: дис. ... д-ра филол. наук / В.В. Красных. - М., 1999.
14. Красных, В.В. Этнопсихолингвистика и лингво-культурология: курс лекций / В.В. Красных. - М., 2002.
15. Кузнецова, Я.В. Прецедентные феномены в цикле И. Северянина «Медальоны»: функционально-типологическая характеристика: дис. ... канд. филол. наук / Я.В. Кузнецова. - Череповец, 2002.
16. Кузьмина, НА. Интертекст и его роль в процессах эволюции поэтического языка: монография / Н.А. Кузьмина. - Екатеринбург, 1999.
17. Кузьмицкая, Е.В. Прецедентные феномены в творчестве М.А. Кузмина: дис. ... канд. филол. наук / Е.В. Кузьмицкая. - СПб., 2006.
18. Курский, А. Рецензия на книгу: Пелевин В.О. Жёлтая стрела: Повести. Рассказы / А. Курский // Волга. -1999. - № 1. - С.180 - 182.
19. Кушнерук, С.Л. Сопоставительное исследование прецедентных имен в российской и американской рекламе: дис. ... канд. филол. наук / С.Л. Кушнерук. - Екатеринбург, 2006.
20. Лисоченко, О.В. Явление прецедентности в современной русской речи: дис. ... канд. филол. наук / О.В. Лисоченко. - Таганрог, 2002.
21. Нахимова, Е.А. О критериях выделения прецедентных феноменов в политических текстах / Е.А. Нахимова // Лингвистика: бюллетень Уральского лингвистического общества. Т. 13. - Екатеринбург, 2004. - С. 166 - 174.
22. Некрасов, Е. Рецензия на книгу: Пелевин В.О. Синий фонарь: рассказы / Е. Некрасов // Октябрь. - 1993. -№ 5. - С. 185 - 186.
23. Обыденкин, А. Три жизни Пелевина в ожидании четвёртой / А. Обыденкин // Виктор Пелевин: сайт творчества. Статьи. - URL: http://pelevin.nov.ru/stati/o-tri/1.html
24. Пелевин, В.О. Числа / В.О. Пелевин. - М., 2007.
25. Пелевин, В.О. Generation «П» / В.О. Пелевин. - М., 1999.
26. Полищук Д. И крутится сознание, как лопасть / Д. Полищук // Новый мир. - 2005. - № 5. - С. 173 - 178.
27. Прохоров, Ю.Е. Действительность. Текст. Дискурс: учеб. пособие / Ю.Е. Прохоров. - М., 2004.
28. Семенец, О.П. Прецедентный текст в языке газеты: дис. ... канд. филол. наук / О.П. Семенец. - СПб., 2004.
29. Сидоренко, К.П. Интертекстовые связи пушкинского слова: монография / К.П. Сидоренко. - СПб., 1999.
30. Слышкин, Г.Г. От текста к символу: лингвокуль-турные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе / Г.Г. Слышкин. - М., 2000.
31. Супрун, А.Е. Текстовые реминисценции как языковое явление / А.Е. Супрун // Вопросы языкознания. - 1995. - № 6. - С. 17 - 29.
УДК 811.161.1 '367.635
И.Г. Родионова
ЛИЧНЫЕ ФОРМЫ ПРЕДИКАТИВА СО ЗНАМЕНАТЕЛЬНЫМИ СВЯЗКАМИ
В статье рассматриваются особенности употребления личных форм предикатива со знаменательными связками. Наиболее подробно анализируются фазисные и модальные связки, которые выражают грамматическое значение сказуемого и вносят в семантическую структуру предложения различные добавочные значения.
Предикатив, составное именное сказуемое, связка, аналитизм, грамматическое значение.
The paper analyzes the main features of using predicative personal forms with the categorematic copulae. Most attention is paid to the phase and modal copulae which express grammatical meaning of the predicate and add various additional meanings to the semantic structure of a sentence.
Predicative, composite nominal predicate, copula, analitism, grammatical meaning.
Одной из специализированных форм выражения составного именного сказуемого в современном русском языке является сочетание краткого прилагательного со связкой. Краткие прилагательные «перестают быть названиями, а становятся предикативными характеристиками» [1, с. 321]. По мнению П.А. Леканта, «утрата склонения, закрепление исключительно в предикативной функции и становление аналитической формы времени и наклонения давно стали грамматическим фактом» [3, с. 9]. Е.С. Скобликова пишет, что «краткая форма в процессе развития русского языка почти перестала употребляться в роли определения и превратилась в специализирован-
ную форму выражения сказуемого» [5, с. 120]. «Прилагательное предикативно здесь не только потому, что стоит при связке и соответствует вещественной части того глагольного сказуемого, которое могло бы быть при данном подлежащем, а предикативно само по себе, по самой форме своей. И ни порядок слов, ни ритм, ни интонация, ни какие-либо другие вспомогательные признаки не играют здесь уже ровно никакой роли», - пишет А.М. Пешковский [4, с. 220]. И далее «Вследствие своего обязательного соседства со связкой, т. е. сказуемостью, и полного разрыва со всеми другими членами предложения оно само [краткое прилагательное] <...> осказуемилось.
