CC BY
84
АНАЛИЗ ПРАВ ИСПОЛНИТЕЛЕЙ, СОДЕРЖАЩИХСЯ В ПЕКИНСКОМ ДОГОВОРЕ ПО АУДИОВИЗУАЛЬНЫМ ИСПОЛНЕНИЯМ
© Ал-Раджаб К.Ш.*
Санкт-Петербургский государственный университет, г. Санкт-Петербург
В данной статье произведен анализ основных положений Пекинского договора по аудиовизуальным исполнениям 2012 г., сопоставление его с другими международно-правовыми актами, регулирующими данные отношения, выделение его отличительных особенностей. Дается положительная оценка факту принятия данного соглашения.
Ключевые слова: Пекинский договор по аудиовизуальным исполнениям, права исполнителей, смежные права.
Пекинский договор по аудиовизуальным исполнениям (далее - Договор), принятый 24 июня 2012 г., является новой вехой в развитии международной охраны интеллектуальной собственности, новейшим международно-правовым документом в этой области, призванным обратить внимание мирового сообщества на проблему защиты прав исполнителей аудиовизуальных исполнений. Основанием для сравнительного анализа Договора будут основные международные акты в области смежных прав: Римская конвенция об охране прав исполнителей, производителей фонограмм и вещательных организаций от 6 октября 1961 г. (далее - Римская конвенция), Договор ВОИС по исполнениям и фонограммам от 20 декабря 1996 г. (ДИФ) и, частично, Соглашение по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности от 15 апреля 1994 г. (ТРИПС).
Сначала хотелось бы отметить общую черту, пронизывающую большинство положений Договора - это его «диспозитивность», т.е. ситуация, при которой в статье устанавливается какое-либо право, а потом делается оговорка о том, что Стороны вправе в национальном законодательстве его изменить или даже нивелировать1. В самом общем виде диспозитивность закреплена в ст. 13 Договора [1]. Конечно, Конвенции, предусматривающие строгие формулировки и не допускающие исключений, редко принимаются международным сообществом, ввиду существенного различия правовых систем разных государств, нежелания ограничивать суверенитет междуна-
* Студент.
1 Например, формулировка ч. 2 ст. 8: «Ничто в настоящем Договоре не ограничивает право Договаривающихся сторон самим определять или не определять условия, на которых исчерпание права, упомянутого в пункте (1), применяется после первой продажи или иной передачи права собственности на оригинал или экземпляр записанного исполнения с разрешения исполнителя». Похожие по смыслу положения содержатся и в ст. 5 и 12 Договора, о чем пойдет речь далее.
родными обязательствами и т.д. Но, несмотря на это, формулировки этой статьи представляются слишком размытыми: под понятия «обычное использование» и «ущемление необоснованным образом» национальный законодатель может подвести практически что угодно. На наш взгляд, такой юридический прием является не отвечающим целям принятия международных актов вообще, т.к. это превращает закрепленные права в декларативные, ведет не к гармонизации национальных законодательств, а к фрагмен-
2
тации правового регулирования исследуемого института .
Перейдем к закрепленным в ст. 5 личным неимущественным правам исполнителей. Учитывая то, что упоминание об этих правах отсутствует и в Римской конвенции, и в ТРИПС, необходимо признать, что уже само их закрепление является большим шагом вперед в сфере защиты смежных прав. Сам объем прав также не подлежит критике: он в основном повторяет объем данных прав автора, установленных в ст. 6 bis Бернской конвенции по охране литературных и художественных произведений от 9 сентября 1886 г. (далее - Бернская конвенция), а авторское право считается более охраняемым правовым институтом [2]. Даже ограничения этих прав представляются обоснованными: в Согласованном заявлении к этой статье верно раскрывается смысл фразы «с должным учетом характера аудиовизуальных записей» [1], ведь редкая аудиовизуальная запись обходится без предварительного монтажа и сжатия, в связи с которым актер может посчитать свое исполнение, например, вырванным из контекста или слишком сокращенным для восприятия и оценки его творчества. Единственным положением, подлежащим критике, является ч. 2 ст. 5 Договора, делающий привязку срока охраны неимущественных прав к сроку охраны имущественных и даже предусматривающий возможность ограничить этот срок жизнью автора. Данное регулирование представляется не учитывающим различную природу и направленность имущественных и личных прав исполнителей, ведь последние связаны не с извлечением исполнителем выгоды, а с его творческой самоидентификацией, чем схожи с правом на имя или на изображение. В обратном случае вполне реальна абсурдная ситуация, при которой любой желающий сможет указать себя в титрах вместо какого-либо умершего актера, и такое поведение будет правомерным. Поэтому, например, Гражданский кодекс РФ от 18.12.2006 (ред. от 31.12.2014 г.) № 230-Ф3 устанавливает в ст. 1316 бессрочную охрану имени исполнителя и неприкосновенность исполнения [3].
2 Доказательством неудачности таких формулировок будет различное применение схожего с Договором с точки зрения диспозитивности ДИФ: более двадцати государств сделало различные оговорки при присоединении к этому договору, которые, представляется, снижают его ценность в целом, потому что, очевидно, не выдерживаются принципы гармонизации и унификации законодательств разных стран, если, например, одна страна не будет предоставлять защиту производителям фонограмм, а другая, например, использовать критерий записи, а не национальной принадлежности.
Следующий большой блок прав исполнителей, подлежащий анализу -имущественные права. Статьи 7-11 Договора закрепляют следующие имущественные права исполнителей: право на воспроизведение, распространение, прокат, доведение до всеобщего сведения, эфирное вещание. На первый взгляд, закрепление всех этих прав может только радовать, ведь настолько полного списка имущественных прав нет ни в каком другом соглашении: Римская конвенция, как и ТРИПС не упоминает ни одного из этих прав, кроме права на воспроизведение; ДИФ, в свою очередь упоминает большинство этих прав, однако заменяет в ст. 15 право исполнителя на эфирное вещание правом на справедливое вознаграждение, оставляя первоначальное право у производителя фонограммы [4]. Но, о чем будет идти речь дальше, к сожалению, в реальности закрепление этих прав носит скорее декларативный характер.
Если сравнивать конкретные формулировки предоставляемых прав, то положения Договора и ДИФ, принятых относительно недавно, являются практически идентичными и отражают процесс внедрения современных технологий в регулируемые ими правоотношения: так, в Согласованных заявлениях к статьям, закрепляющим право на воспроизведение, делают специальные оговорки о распространении этого права на хранение исполнения в цифровой форме, а ст. 10 Договора, коррелирующая ст. 14 ДИФ, отдельно от уже известного в международной доктрине права на эфирное вещание закрепляет право исполнителя на доведение исполнения «по проводам или средствами беспроволочной связи таким образом, чтобы представители публики могли осуществлять доступ к ним из любого места и в любое время по их собственному выбору» [1]. То, что Договор идет в ногу со временем, является, безусловно, его плюсом, т.к. часто причиной принятия нового нормативного акта является то, что предыдущее регулирование не отвечает изменившимся фактическим обстоятельствам.
Наиболее интересной статьей Договора является ст. 12, посвященная принадлежности всех вышеуказанных имущественных прав, ведь основной проблемой во всем смежном праве является противоречие разнонаправленных интересов продюсеров, спонсирующих создание исполнения и потому претендующих на обладание всеми имущественными правами на него, и исполнителей, которые также хотят ими обладать, полагая, что имеют право извлекать большую выгоду из исполнения, которое было создано их собственным трудом [5]. На сегодняшний день существуют две основных концепции смежных прав: англо-американская, исходящая из возможности защиты смежного права в рамках авторского и презумпции наличия у продюсера имущественных прав на аудиовизуальное исполнение, и континентальная, выделяющая смежные права как отдельный институт и поэтому предполагающий большую их охрану, несмотря на наличие той же презумпции передачи тех или иных имущественных прав продюсеру [6]. На дипломатической конференции 2000 г., на которой обсуждался проект Договора, ос-
новные дебаты разгорелись вокруг как раз этой статьи, и ввиду противоречий позиций представителей государств, принадлежащим к разным правовым системам, Договор так и не был тогда принят. В итоге в Проекте Договора была выработана смешанная позиция, содержащая и презумпцию передачи («... передаются... или могут осуществляться производителем при согласии исполнителя на запись»), и коллизионную привязку («... передача по соглашению. регулируется правом страны, наиболее тесно связанной с этим соглашением.»), но она также не привела к согласованию позиций сторон [6]. Теперь обратимся к закрепленной в Договоре формулировке ст. 12, наконец-то согласованной 12 лет спустя. Мы видим, что она сформулирована максимально диспозитивно («Стороны могут предусмотреть в своем национальном законодательстве.»), поэтому она даже не является в каком-то смысле правовой нормой, потому отсутствует признак общеобязательности: государствам лишь указывается на наиболее приемлемые модели регулирования этого вопроса, это лишь норма-рекомендация, пожелание. Зачем принимать международный договор, в котором, по сути, отсутствует регулирование отношений, а просто существует отсылка к национальному законодательству? С сожалением следует признать, что Договор не выполнил своей основной цели - разрешить конфликт исполнителей и производителей записи, потому что он дал в этом вопросе карт-бланш национальному законодателю. При такой формулировке этой статьи не защищаются ни права продюсеров, не исполнителей, потому что не в интересах ни тех, ни других ставить в зависимость от национального законодательства свою выгоду или находиться из-за этого в состоянии неопределенности, не выдерживаются общие цели гармонизации национальных законодательств, закрепления универсальных гарантий каких-либо прав. В связи с чем представляется необоснованной позиция некоторых авторов о том, что Договор ставит точку в споре между исполнителями и изготовителями записей [7].
Давайте подумаем о том, являются ли предложенные альтернативные формулировки ст. 12 более удачными. Представляется, что предпочтительной является материальная, а не коллизионная норма, т.к. она вносит ясность в само регулирование отношений и будет являться одной для всех участвующих государств, коллизионные же привязки и так присутствуют в законодательствах всех стран. Что касается содержания такой нормы, то большинство государств отдают определенный приоритет правам продюсера, указывая, что при согласии исполнителя на запись исключительные права считаются перешедшими к изготовителю (законодательства США, РФ и др.). Исходя из сути отношений, данная позиция представляется верной при условии справедливого вознаграждения исполнителя: большая выгода инвестора является необходимым условием осуществления любого проекта с привлечением чужих средств, поэтому без такой презумпции рынок аудиовизуальных произведений перестанет работать. Представляется, что при справед-
ливом вознаграждении права исполнителя также существенно не затрагиваются, учитывая хотя бы гонорары голливудских актеров. Исходя из вышеизложенного, презумпция передачи исключительных прав продюсеру с условием справедливого вознаграждения была бы более предпочтительной формулировкой ст. 12 Договора.
Ст. 20 Договора, посвященная механизмам защиты предоставляемых прав, содержит общую формулу о том, что Стороны обязуются принимать меры, необходимые для обеспечения применения настоящего Договора, и что их законодательство включает меры по обеспечению соблюдения прав, позволяющие предпринимать эффективные действия против любого акта нарушения прав и т.д. Поскольку трудно переоценить важность наличия работающего механизма защиты провозглашаемых прав, без которого эти права являются закрепленными только на бумаге, положения ст. 20 и идентичной по содержанию ст. 23 ДИФ можно квалифицировать не иначе, как отписку. Конечно, далеко не каждая конвенция предусматривает эффективный механизм защиты установленных в ней прав, как, например, Конвенция о защите прав человека и основных свобод от 3 сентября 1953 г. путем учреждения Европейского суда по правам человека, и отсутствие этого механизма, возможно, и не ставилось бы в минус Договору, если бы не наличие в ТРИПС целого раздела, посвященного средствам защиты обладателей прав на интеллектуальную собственность. В нем предусмотрены как и общие принципы защиты прав, так и детали, связанные с представлением доказательств, различными способами защиты, их официальным оформлением [8]. По нашему мнению, наличие принятого более 20 лет назад документа, частично пересекающегося по предмету с Договором и предусматривающего намного большие процессуальные гарантии защиты прав исполнителей, значительно уменьшает ценность принятия Договора, уровень его новаторства, уровень защиты прав в целом.
Подводя итоги анализа Договора, можно сделать вывод о том, что он дал массу поводов для критики и не оправдал возложенных на него ожиданий. Да, он обратил внимание мирового сообщества на охрану прав исполнителей аудиовизуальных исполнений, установил особенности этого объекта интеллектуальной собственности, продекларировал большой уровень прав исполнителей, учел технические новшества, но этого явно недостаточно, так как глобальные проблемы разрешения конфликта продюсеров и исполнителей и реальной, а не декларативной охраны прав исполнителей остались нерешенными. Здесь закономерно встает вопрос, а не слишком многого мы хотим от Договора на данном уровне развития международно-правового сотрудничества? Не является ли Договор лучшим из того, что могло принять мировое сообщество в сегодняшних реалиях? Учитывая все вышесказанное, представляется, что однозначно глобальные конфликты все еще невозможно решить, что доказывают жаркие дискуссии на конференциях,
посвященных принятию Договора. Очевидно, что в целом принятие Договора является положительным феноменом, и его плюсы могут быть толчком и основой для дальнейшего развития права в этой области.
Список литературы:
1. Пекинский договор по аудиовизуальным исполнениям от 24 июня 2012 г. [Электронный ресурс] // Всемирная организация интеллектуальной собственности: сайт. - Режим доступа: http://www.wipo.int/treaties/ru/text. ]8р?й1е^=304396#аИ26 (дата обращения: 18.03.2015).
2. Бернская конвенция об охране литературных и художественных произведений от 9 сентября 1886 г. [Электронный ресурс] // Всемирная организация интеллектуальной собственности: сайт. - Режим доступа: www.wipo.int/ treaties/ru/text.jsp?fi1e_id=283702 (дата обращения: 17.03.2015).
3. Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть четвертая от 18 дек. 2006 г. № 230-Ф3: принят Гос. Думой Федер. Собр. Рос. Федерации 24 нояб. 2006 г.: одобр. Советом Федерации Федер. Собр. Рос. Федерации 8 дек. 2006 г.: ввод. Федер. законом Рос. Федерации от 18 дек. 2006 г. № 231-Ф3 // Парламент. газ. - 21 дек. 2006.; Рос. газ. - 22 дек. 2006.; Собр. законодательства Рос. Федерации. - 2006. - № 52. - Ч. 1. - Ст. 5496. - С. 14803-14949.
4. Договор ВОИС по исполнениям и фонограммам от 20 декабря 1996 г. [Электронный ресурс] // Всемирная организация интеллектуальной собственности: сайт. - Режим доступа: http://www.wipo.int/treaties/ru/text.jsp?fi-1e_id=295581#fn6 (дата обращения: 18.03.2015).
5. Фурсова М.Ю. Международная охрана аудиовизуальных исполнений: выпускная валификационная работа / М.Ю. Фурсова; науч. рук. Л Н. Гален-ская; рецензент К.Д. Шестакова; Санкт-Петербургский государственный университет. Юридический факультет. Кафедра международного права. -СПб., 2014. - 80 с.
6. Корчагин А. Каким быть международному договору по охране аудиовизуальных исполнений? / А. Корчагин, Г. Негуляев, Л. Подшибихин // Интеллектуальная собственность. - 2001. - № 5. - С. 2-13.
7. Близнец И. Новый договор ВОИС (Пекинский) по аудиовизуальным исполнениям как инструмент защиты прав исполнителей // Интеллектуальная собственность. Авторское право и смежные права. - 2013. - № 1. -С. 19-26.
8. Соглашение по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности (ТРИПС) от 15 апреля 1994 г. [Электронный ресурс] // Всероссийский институт научной и технической информации Российской академии наук: сайт. - Режим доступа: http://www.viniti.ru/down1oad/russian/INNOV/trips.pdf (дата обращения: 19.03.2015).
