CC BY
627
А. И. Абалян
АНАЛИЗ ОСНОВНЫХ ИСТОЧНИКОВ КОНФЛИКТОВ В БЛИЖНЕВОСТОЧНОМ РЕГИОНЕ
В статье рассматриваются факторы конфликтогенности на Ближнем Востоке. В качестве основных выделяются: межгосударственное соперничество, борьба за природные ресурсы, пограничные конфликты, этнонациональные противоречия, высокая милитаризованность региона. Отмечаются также преобладающая роль армии в процессах формирования региональной политики и феномен политиков-военных.
Ключевые слова: Большой Ближний Восток, источник конфликтогенности, пограничный конфликт, милитаризация, политическая легитимность, региональная безопасность, процесс миротворчества.
Современный Ближний Восток с его возрастающей геостратегической и геоэкономической значимостью, а также с явно усилившимися дестабилизационными процессами в рамках так называемой «арабской весны» по праву можно считать наиболее конфликтогенной зоной мирового пространства. Этот регион, который все чаще в отечественной и зарубежной научной литературе называют Большим Ближним Востоком, включая в него территории, простирающиеся от Афганистана на востоке до Марокко на западе, и от Ирана на севере до Йемена на юге, является постоянным источником угроз международной безопасности, таких как терроризм, распространение оружия массового уничтожения (ОМУ), вооруженные региональные и внутригосударственные конфликты.
Обладая рядом специфических и уникальных черт, субрегионы Большого Ближнего Востока имеют преимущественно общие для большинства из них социальные и политические проблемы, обусловленные схожим историческим, религиозным и цивилизационным наследием, которые определяют особенности возникающих здесь конфликтов. Это позволяет делать достаточно широкие обобщения при выявлении факторов конфликтогенности, характерных для региона в целом.
Большинство ближневосточных конфликтов принимают три основные формы:
1) долгосрочные региональные конфликты, с вовлечением внешних акторов;
2) внутрирегиональные межгосударственные военные столкновения;
3) локализованные диспуты.
© А. И.Абалян, 2013
К первому типу можно отнести определенные этапы арабо-израильского противостояния, в рамках которого конфликт между ближневосточными и иностранными государствами проявился, например, в ходе Суэцкого кризиса 1956 г. или «нефтяной революции» 1973 г. Той же категории принадлежит и кризис в Персидском заливе 1990— 1991 гг., с его уникальным в истории объединением в составе антииракской коалиции региональных и западных сил для противостояния агрессии одного арабского государства против другого.
К межгосударственным столкновениям относятся арабо-иранские, арабо-израильские, арабо-арабские войны.
Примером же внутригосударственного конфликта и междоусобных столкновений может служить гражданская война в Ливане 19751990 гг.
По-своему уникальна курдская проблема: расселенный по нескольким странам региона народ за время почти вековой борьбы не смог добиться признания своего права на самоопределение. После окончания Первой мировой войны и распада Османской империи лидеры стран Антанты, согласно концепции В. Вильсона о праве крупных этнолингвистических групп на самоопределение, включили в Севрский договор 1920 г. статью, предусматривающую предоставление курдам права на создание суверенного государства (см.: МсЬаипп, 1977, р.130). Но в последующем, Лозаннском, договоре 1923 г. этот пункт не был закреплен, и, таким образом, курды стали одним из самых крупных национальных меньшинств, не имеющих независимого статуса, на Ближнем Востоке. Одновременно с этим для ближневосточных государств со значительным курдским населением, таких как Турция, Иран, Сирия и Ирак, «курдский вопрос» является одним из основных факторов внутренней дестабилизации. Для Ирака курдский сепаратизм всегда представлял особую опасность, так как угрожал хрупкой фракционной структуре государства.
Можно выделить и еще один специфический вид внутрирегионального конфликта, который, не принимая форм вооруженной борьбы, оказывает значительное влияние на формирование общественного мнения и механизм принятия политических решений в рамках отдельных ближневосточных государств, особенно в периоды региональных кризисов. Это конфликт между так называемыми «имущими» и «неимущими» странами Большого Ближнего Востока. «Имущими» считаются страны, богатые нефтью, — Саудовская Аравия, Кувейт, Оман, Бахрейн, Катар, ОАЭ, а «неимущими» — государства Северной Африки, Йемен, Иордания, Сирия, Ливан, Сомали, Джибути, Судан и Египет (см.: Вепдю, 1998, р.183).
«Имущие» — это страны с небольшим населением (вместе составляющим не более 12 миллионов человек) и с властью, переда-
ющейся по наследству (Королевство Саудовская Аравия, Султанат Оман, Государство Кувейт и т. д.). Население же «неимущих» стран составляет более 250 миллионов человек, и у власти в большинстве из этих стран находятся республиканские или диктаторские режимы, исключение составляют только королевства Иордания и Марокко. До разработки месторождений нефти именно эти государства, или, как их называли, страны «благодатного полумесяца», являлись очагами культуры и процветания арабского мира. Здесь протекают три главные исконно ближневосточные реки — Нил, Тигр и Евфрат. Здесь же сформировалась концепция арабизма в ее современном виде. Но на сегодняшний день эти страны характеризуют крайне высокий уровень безработицы, высокий процент инфляции, довольно скудные ресурсы, коррумпированная и неэффективная администрация. Падение уровня жизни, пауперизация и маргинализация населения способствуют нарастанию напряженности как во внутриполитической жизни «неимущих» государств, так и в региональных отношениях, затрудняя развитие интеграционных процессов на Ближнем Востоке в целом. Таким образом, представляется достаточно закономерным, что именно в странах, относящихся к категории «неимущих», в 2011 г. произошли столь радикальные политические трансформации.
Традиционно в отечественной и зарубежной историографии в качестве основных факторов конфликтогенности в Ближневосточном регионе фигурировали преимущественно межгосударственное соперничество, религиозные противоречия и борьба за контроль над природными ресурсами: энергетическими запасами и пресной водой. Эти факторы сохраняют свою значимость и на современном этапе, и часть из них со временем приобретает даже большую остроту. Это касается в первую очередь ресурсных конфликтов. Отчетливо прослеживается тенденция возрастания масштабов потребления углеводородного сырья — за последние двадцать лет суммарный экспорт нефти и нефтепродуктов увеличился более чем вдвое. Наряду с традиционными экспортерами ближневосточных энергоресурсов — США, Японии, стран Западной Европы, постоянно увеличивается доля потребления нефти и газа динамично развивающимися странами Азиатско-Тихоокеанского региона. Спрос на энергоресурсы в странах Азии возрастает быстрее, чем во всех других государствах мира: потребление нефти — на 3-4% ежегодно, потребление газа — на 4-6% (Большой Ближний Восток..., 2007, с.19). Учитывая ограниченность запасов нефти и других не возобновляемых природных ресурсов, таких как газ, уголь и уран, и их прогнозируемую экспертами исчерпаемость в среднесрочной перспективе, можно с большой долей уверенности прогнозировать увеличение влияния ресурсного фактора в сфере безопасности на глобальном, региональном и национальном уровнях.
Нельзя не отметить и роль конфессионального фактора в конфликтах на Ближнем Востоке. На протяжении большей части ХХ в. религиозные противоречия не являлись основными источниками межгосударственных и внутригосударственных конфликтов в регионе, значительно уступая в остроте территориальным и этнонациональным диспутам. Например, в Ираке, где шиитское большинство населения находилось под управлением суннитского меньшинства с момента обретения государственной независимости в 1932 г. до вторжения вооруженных сил США и Великобритании в 2003 г., не происходило столкновений на религиозной почве. Даже в рамках арабо-израильского конфликта религиозный фактор фактически играл инструментальную роль, являясь в основном способом мобилизации населения либо служа оправданием методов достижения политических целей ближневосточных лидеров. Однако в последние десятилетия, в связи с появлением феномена политического ислама, выступающего в качестве альтернативы и противовеса процессам вестернизации и псевдодемократизации на Большом Ближнем Востоке, религиозный экстремизм постепенно становится мощным фактором конфликтогенности.
После окончания «холодной войны» и противостояния сверхдержав исследователи стали учитывать такие источники конфликтов, как этнонациональные противоречия и влияние продолжающегося иностранного вмешательства в регионе, проявляющегося на определенных этапах в поддержке коррумпированных и авторитарных ближневосточных режимов, а в случае стратегической и экономической необходимости, в прямой или опосредованной военной интервенции, проведении операций по свержению и замене режимов (иракская война 2003 г., военная операция НАТО в Ливии 2011 г.).
Существуют еще ряд факторов, приобретающих особую значимость на современном этапе. Неотъемлемой чертой данного региона, повышающей риски возникновения конфликтных ситуаций, является своеобразная «стратегическая взаимозависимость» (ЕМевИат1, 1994, р. 99) субрегионов Большого Ближнего Востока, не позволяющая создавать функциональные системы безопасности на государственном уровне. Многочисленные внутренние и внешние проблемы ослабляют региональных акторов, не позволяя создать устойчивую систему баланса сил. Структурная геополитическая уязвимость приводит к необходимости создания альянсов для обеспечения стабильности в регионе, в особенности ввиду наличия большого числа латентных и явных конфликтов. Однако, как показывает практика, создание структур безопасности представляет здесь особую сложность ввиду крайне широкого спектра типов государственного устройства и форм правления в рамках отдельных субрегионов, тем более на региональном уровне. Различные характеры существующих в ближневосточных
государствах режимов не в состоянии преодолеть существующих между ними противоречий, что демонстрирует неэффективность усилий по формированию подобных структур безопасности, несмотря на совместную работу ближневосточных государств в этом направлении на протяжении последних четырех десятилетий. Единственной успешной попыткой стало создание в 1981 г. закрытой региональной организации — Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) — «элитного клуба» шести традиционных монархий залива: Саудовской Аравии, Объединенных Арабских Эмиратов (ОАЭ), Кувейта, Катара, Бахрейна и Омана, объединения государств со схожими политическими, экономическим и социальными институтами (см.: Мелкумян, 2001, с. 2).
Одним из основных источников нестабильности является наличие многочисленных пограничных диспутов, перманентно обостряющих взаимоотношения государств региона. К ним можно отнести конфликты между Египтом и Ливией, Марокко и Мавританией, Иорданией и Сирией, Израилем и Ливаном, Ираком и Кувейтом, Ираном и Ираком, Саудовской Аравией и Йеменом, Бахрейном и Катаром. Большинство из этих конфликтов явились наследием колониального формирования ближневосточных государств с начала ХХ в. до 1970-х годов.
Территориальное деление Ближнего Востока было обусловлено геополитическими интересами Великобритании и Франции, создавших искусственные государственные образования, границы которых были весьма спорными. Очевидно, что демаркация границ проводилась в соответствии со стратегическими соображениями колониальных держав, не принимая в расчет интересы и безопасность туземного населения. И одной из угроз безопасности на современном этапе представляется то, что, в отличие от западных исследователей, не рассматривающих эти колониальные амбиции в качестве источников конфликтогенности на Ближнем Востоке, сами арабы, обладающие лучшей исторической памятью, придают им большое значение. Многие на Арабском Востоке по сей день воспринимают Артура Бальфура и его единомышленников как архитекторов современных конфликтов.
Немаловажным фактором конфликтогенности в регионе явилось также соперничество между США и СССР, оказывающее огромное влияние на динамику политического процесса, обостряя существующие противоречия (например, арабо-израильский конфликт), и порождая новые конфликтные ситуации.
Фактически с момента окончания Второй мировой войны вплоть до сегодняшнего дня влияние американских интересов и до 1990 г. — советских интересов в этом регионе легко различимо. Поворотным моментом в ходе соперничества стал кризис в Персидском заливе
1990-1991 гг., когда экономически и политически ослабленный Советский Союз поддержал действия США и многонациональных сил, направленных на пресечение иракской агрессии против Кувейта, тем самым подтвердив свое отступление с ближневосточной арены. До этого момента Ближний Восток был одной из основных арен противостояния эпохи «холодной войны» на протяжении четырех десятилетий, где ни одна из сверхдержав не могла позволить господства антагонистической идеологии, особенно западные нефтезависи-мые индустриальные государства. Пытаясь расширить свое влияние в этом жизненно важном регионе, США и СССР создали на Ближнем Востоке своих «клиентов», которые должны были выступать их местными посредниками и союзниками, объединяя их в непростые альянсы, политика которых шла вразрез с национальными интересами этих государств.
Опосредованная война сверхдержав и их экономические интересы привели также к беспрецедентному уровню гонки вооружений в регионе, превратив Ближний Восток в самую милитаризированную зону мирового пространства. Арабские государства, Иран и Израиль во второй половине ХХ в. создали значительные арсеналы, включающие обычные виды вооружений, химическое оружие, а в случае Израиля — ядерное оружие. Национальные расходы на вооружение в Ближневосточном регионе превышали данную статью расходов у всех остальных развивающихся стран мира: на Ближнем Востоке эта доля составляет около 15% национального дохода, в то время как в других регионах — порядка 5%.
В связи с этим, вполне закономерной представляется доминирующая роль армии в политических системах стран Большого Ближнего Востока. Непрерывная череда крупномасштабных межгосударственных войн и внутренних вооруженных конфликтов, начавшихся с середины ХХ в., обусловили преобладание армии в процессах формирования региональной политики, государственного строительства, обеспечения единства наций и легитимизации власти правящих режимов. Армия играла решающую роль в смене колониальных и полуколониальных режимов в странах Ближнего Востока. Связано это было и со слабостью оппозиционных партий на политической арене, в то время как армия оказалась наиболее организованной и дееспособной силой.
Таким образом, отличительной чертой Ближневосточного региона стали военные государственные перевороты и революции, а военные режимы — характеристикой таких государств, как, например, Ирак, Сирия, Ливия, Египет. Как отмечает Е. М. Примаков, «частые смены тех, кто находился у власти далеко не обязательно в результате кровавых переворотов, происходили в основном потому, что в этих странах
не было развитой партийной системы, и ее эрзацем стала военная среда» (Примаков, 2006, с. 11). Как часть этого явления или как его следствие, появление политиков-военных, связанных с милитаристской природой государств региона, имело непосредственное влияние на происходящие здесь политические процессы. Эта закономерность прослеживается даже в демократическом Израиле, где военные звания лидеров и политической элиты, включая премьер-министров (Ицхака Рабина, Ехуда Барака, Ариэля Шарона), представлялись позитивным атрибутом национального лидера.
Преобладание военных в национальных политических системах — феномен, встречающийся, разумеется, не только на Ближнем Востоке, но и во многих странах «третьего мира». В 1960-е годы роль армии в политике воспринималась как позитивное явление, ведущее к прогрессу, технологическому развитию, модернизации и укреплению национальной безопасности. Драматический перелом в массовом восприятии произошел двумя десятилетиями позже, когда стали очевидны негативные эффекты доминирования военных в политической сфере, включающие масштабную коррупцию, замедление темпов экономического развития, экономические кризисы, раскол в самой военной среде, отсутствие демократических свобод, нарушение прав человека. Все вышеперечисленное нивелировало декларируемые достоинства военных режимов, помимо прочего, не давая возможности формирования гражданского общества, ограничивая участие граждан в политической и экономической сферах.
В последние десятилетия ХХ в. в большинстве регионов мира наблюдалась явная тенденция перехода от военных к гражданским формам правления, однако в регионе Большого Ближнего Востока, где в отношениях между государствами доминирует недоверие друг к другу, военные-политики сохраняют свои позиции.
В большей мере это относится, очевидно, к самому затяжному и комплексному конфликту на региональной арене — арабо-израильскому. Нужно признать, что процесс миротворчества на Ближнем Востоке до начала 1990-х годов не имел значительного прогресса. Вмешательство влиятельных иностранных акторов, а именно посредническая деятельность Г. Киссинджера в Кемп-Дэвиде (получившая меткое определение «челночной дипломатии») и многочисленные инициативы сменяющих друг друга американских администраций, увеличивающих уровень своего вмешательства в регионе после ухода Франции и Великобритании, практически не имели успеха. Более того, существующие противоречия, скорее, обострялись. De facto и бурная активность двух последних десятилетий, направленная на установление мира на ближневосточной арене, включая Мадридский процесс, процессы в Осло, деятельность «квартета посредников», также дали
достаточно кратковременный эффект. Объясняться это может целым рядом причин, среди которых можно выделить две основные.
Первая причина. Все инициативы, исходящие от Запада, в арабском мире традиционно воспринимаются с крайним недоверием и настороженностью, если не враждебностью. Вследствие этого политика миротворчества не имела массовой поддержки населения ни на национальном, ни на региональном уровне, с чем политические лидеры Ближнего Востока не могли не считаться. Политическая легитимность и, соответственно, природа лидерства в этом регионе была зачастую тесно связана с агрессией, враждебностью, контекстом конфликта и базировалась в основном на силовом компоненте. Например, Г. А. Насер — вероятно, величайший арабский лидер ХХ в., строил свой политический курс и притязания на лидерство в арабском мире на воинственности. Данная политика, главным образом, была направлена против Израиля, однако сохранялась, хотя и в меньшей степени, в отношениях с Иорданией, Ираком и Сирией или на стороне одной из партий в гражданском конфликте в Йемене в конце 1960-х годов. Сам приход к власти Насера, ставший результатом военного государственного переворота «свободных офицеров» в 1952 г., и создание Арабской Республики Египет был одним из эпизодов в контексте тех явлений, которые характеризуют Ближневосточный регион в 1950-1960-е годы.
Израиль, в свою очередь, является еще одним примером того, как военная ментальность и ментальность конфликта определяли политический курс страны и региональную систему отношений. Даже заключение формального мира со своими ближайшими соседями не изменило психологии населения ни с одной, ни с другой стороны, что неизбежно привело к новому витку противостояния.
Вторая же причина заключается в том, что часть правящих элит на Большом Ближнем Востоке заинтересована больше в продолжении конфликта, нежели в установлении мира и стабильности. На протяжении многих десятилетий в региональных политических системах доминировал взаимный антагонизм, на базе которого создавались политическая власть, экономические программы и региональные альянсы. Политические и экономические элиты ближневосточных государств извлекали немало выгод из конфликта и связанной с ним торговли оружием. Внутренние политические разногласия и недовольство подавлялись путем призывов к национальному единству перед лицом внешнего врага, чем лишь усиливали неприязнь между народами региона.
В комплексе все эти факторы препятствуют перспективе ослабления напряженности и разрыва замкнутого круга повторяющихся конфликтов. И хотя в последние годы крупномасштабные военные
столкновения, такие как войны, становятся редкостью, а глобальные региональные и межгосударственные конфликты сменяются локальными или же уступают место сложным политическим процессам, это в конечном итоге не приводит к установлению мира и стабильности на Большом Ближнем Востоке.
Литература
Большой Ближний Восток: стимулы и предварительные итоги демократизации. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2007 (Greater Middle East: Incentives And The Preliminary Results Of The Democratization. Moscow: OLMA Media Group, 2007).
Примаков Е. М. Ближний Восток на сцене и за кулисами (вторая половина ХХ — начало XXI века). М.: Российская газета. 2006 (PrimakovE. M. The Middle East On The Stage And Behind The Scenes (the second half of XX — beginning XX1 century). Moscow: The Russian Newspaper, 2006).
Мелкумян Е. С. ССАГПЗ: итоги политического сотрудничества // Азия и Африка сегодня. 2001. № 7 (Melkumyan E. S. GCC: The Results of the Political Cooperation // Asia and Africa Today. 2001. N 7).
Bengio O. Saddam's Word. Political Discourse in Iraq. Oxford Press, 1998.
Ehteshami A. Security Structures in the Middle East: An Overview // The Middle East in the New World Order. London, 1994.
McLaurin K. Foreign Policy Making in the Middle East: Domestic Influence on Policy in Egypt, Iraq, Israel & Syria. New York; London, 1977.
