CC BY
51
Александр Долин
НА ПЕРЕПУТЬЯХ КАРМЫ*
Вся японская поэзия, пишет автор, в известном смысле может быть истолкована как поэзия странствий, поскольку в буддийской традиции жизнь предстает недолгим странствием в сан-саре, юдоли земных страстей и страданий. Следуя по своей, предрешенной кармой, стезе в иллюзорном мире соблазна, греха и искупления, каждый ощущал себя странником в череде бесчисленных перерождений. Скитания избрал и Будда Гаутама, оставив свою беззаботную мирскую жизнь. Следуя его примеру, буддийские монахи уходили в бесконечные странствия - иногда на время, иногда на всю оставшуюся жизнь. Приняв постриг, новопосвященный монах давал обет бедности, отрешаясь от любых соблазнов материального мира, и неприкаянности - признавая себя скитальцем в неисчислимых мирах, одиноким странником на перепутьях кармы.
Опыт странствия, сопровождаемый печалью расставаний и радостью встреч, становился ценнейшим духовным опытом для людей творчества. Сотни подтверждений тому мы находим в японской поэзии с древности до наших дней.
Тема странствий, как и тема разлуки, постепенно вошла в каноническую поэтику наравне с темой «любви» и тематической пейзажной лирики «четырех времен года».
* Долин А. На перепутьях кармы // Странники в вечности. Японская классическая поэзия странствий. - СПб.: Гиперион, 2012. - С. 5-30.
Уже в первой императорской антологии «Кокинвакасю» («Старые и новые песни Японии», 920 г.) мы находим разделы «Песни странствий» и «Песни разлуки». Немало песен странствий включено в дневниковую литературу эпохи Хэйан (794-1185), а первый по хронологии лирический «Дневник путешествия в Тоса» Кино Цураюки представляет собой одновременно и первый в японской литературе травелог, т. е. описание путешествия автора.
Наряду с темой странствий - и отчасти в ее развитие - в хэйанской поэзии также прочно укоренилась тема «ухода от мира», избавления от «скверны больших городов» на стезе отшельничества в отдаленной горной хижине. Мотивы отшельничества пришли в японскую лирику из Китая, где они зародились на тысячу лет раньше и с тех пор неизменно питали вдохновение поэтов. Изначально в основе лирики «горной хижины» лежали предания о даосах - отшельниках, питающихся энергией космоса, черпающих божественное вдохновение в природе и обретающих сверхъестественное духовное могущество.
В дальнейшем на сюжет даосского отшельничества нало-жилась буддийская концепция «ухода», отрешенности от греховного мира страстей.
В этом горном краю так веет тоскою осенней! Я грущу по ночам, до рассвета глаз не смыкаю -зов оленя будит округу...
Мибу-но Тадаминэ В 1205 г. вышла императорская антология «Новая Кокин-вакасю», составленная под редакцией Тэйка. Видные клирики Дзякурэн и Дзиэн привнесли в антологию мотивы «странствия духа» в поисках вселенской гармонии. К тому же кругу принадлежал и величайший поэт раннего Средневековья Сайчё (1118-1190), монах секты Сингон, потомок знатного и благородного рода, неутомимый странник и знаток человеческой души, годами бродивший по дорогам Японии в поисках нетленных истин бытия и оставивший множество путевых зарисовок.
О какая печаль!
Скоро высохнет росная россыпь на траве луговой в час, когда над равниной Мияги пролетает ветер осенний!..
На протяжении веков странствия продолжали питать воображение японских поэтов жанра танка, а затем и рэнга. В неменьшей степени осваивали тематику странствий приверженцы поэзии на китайском, канси. Начиная с XV в. канси были наиболее популярным видом поэзии в интеллектуальной среде так называемых Пяти монастырей. Пять дзэнских обителей, расположенных в Киото, с десятками филиалов по всей стране, стали крупнейшими центрами учения Дзэн, но одновременно в них активно изучался весь комплекс конфуцианских классических дисциплин. Монахи видели в канси наилучшую возможность воплощения дзэнской философии суггестивного творчества - не в столь сжатой форме, как танка, но тем не менее с соблюдением всех требований дзэн-ской эстетики.
Здесь, от мира вдали, только птичий гомон вокруг.
На облака гляжу - вспоминаю старых друзей.
Одинокий монах у врат в обитель стоит.
Половину горы озаряет вдали закат.
Мучан Соо
Разумеется, поэзия странствий была для них чрезвычайно важным аспектом, ибо в такой лирике наиболее полно реализовались и дзэнская концепция странствия в мире наваждения, и буддийский идеал отрешенности, ухода в обитель покоя и гармонии.
Зародившийся в XVI в. новый жанр хайку поначалу трактовался как открытый вызов серьезной «духовной» поэзии танка и рэнга. Трудно было предположить, что спустя несколько десятилетий именно этот жанр станет основным в японской поэзии и поднимется до высот интеллектуальной суггестивной дзэнской лирики. Еще труднее было предположить, что хайку на много веков станет фактически синонимом поэзии странствий, но именно это и произошло.
Сам основатель «духовного» направления в хайку Мацуо Басё (1644-1694), добившийся перехода жанра из категории интроспективного философского поиска, тоже начинал как поэт легкомысленной школы юмористических хайку Данрин. Лишь отправившись в поэтическое паломничество, он пришел к выводу о необходимости привнести в неприхотливые забавные трехстишия истину Дзэн, заключенную в духе «вечного странствия». Всё лучшее, созданное Басё, - шедевры пейзажной лирики и написанные в
стиле хайкай дневники странствий - было создано им в скитаниях по стране. Он прошел тысячи ри, посещая знаменитые храмы, любовался красотами, которые пятью веками раньше воспел великий Сайгё, участвовал в поэтических вечерах с местными любителями хайку и хайкай-но рэнга.
Изголовье из трав.
Под холодным дождем среди ночи
скулит собака.
Басё
Долгие странствия привели Басё к пониманию основ истинной поэзии, которые в дальнейшем были приняты всеми поэтами не только жанра хайку, но и танка, и канси, а в ХХ в. - и многими авторами лирики новых европеизированных форм - гэн-дайси.
Без сомнения, именно странствия сформировали Басё как личность, как дзэнского философа и как мастера тончайшей лирической словесной зарисовки. Басё не был в буквальном смысле слова первооткрывателем, но он сумел переосмыслить и приложить к хайку кардинальные принципы дзэнской эстетики. Он тщательно разработал категории своей поэтики и обосновал необходимость этих ключевых принципов: ваби (чувство извечного одиночества человека во Вселенной), саби (осознание бренности, «патины» меняющегося мира), фуэки рюко (ощущение вечного в текущем), сибуми (терпкая горечь бытия, щемящая проникновенность), каруми (легкость и простота выражения). Басё также обосновал необходимость сезонного деления хайку и введения в каждое трехстишие «сезонного слова» киго, указывающего на время года, что особенно важно для поэзии странствий, изобилующей пейзажными зарисовками.
Дождик весенний. Ощетинилась жесткой полынью тропинка меж трав.
Басё
С легкой руки Басё странствия стали если не категорически необходимым, то наиболее желательным занятием и состоянием дзэнского поэта хайку, взыскующего прозрения в стихах. Десятки и сотни мастеров хайку отправлялись по стопам великого поэта, повторяя маршруты его скитаний.
Крупнейший после Басё патриарх поэзии хайку и талантливейший художник Ёса-но Бусон (1716-1783) собственноручно переписал прославленный дневник Старца (так часто называли Басё), снабдив его десятками великолепных иллюстраций.
Другой поклонник Басё и великий поэт хайку Кобаяси Исса (1763-1827) не был, как Старец, странником по призванию, но его лирика представляет новый оригинальный разворот сюжета «одинокого приюта». Живя в отдаленной деревеньке, Исса сумел создать свой удивительный микрокосм, очень близкий по духу к поэтике «горной хижины» и «приюта отшельника», отличающийся особо интимным, очеловеченным восприятием феноменов окружающей среды.
С блаженным видом смотрит на горы вдали зеленая лягушка...
Исса
Хотя поэзия хайку, безусловно, не ограничивается тематикой странствий, в бесчисленных сборниках и антологиях хайку эпохи Эдо вызревали как духовные основы дзэнской поэтики «поиска Пути», так и технические приемы изображения, превратившие хайку в искусство словесной «художественной фотографии». Весь этот ценнейший опыт был позаимствован и поэтами XVIII - начала XIX в., которые сумели наложить на каноническую форму танка живые эмоции, столь свойственные эстетике хайку. И Одзава Роан (1725-1803), проживший много лет в горном урочище Удзумаса, и Окума Котомити (1798-1868), променявший богатое наследство на лачугу в пригороде Осаки, были дзэнскими поэтами, воспевавшими странствия и тихие радости уединенной жизни как единственно возможный путь ухода от «скверны больших городов».
От мира вдали
там, где отражает вершины
озерная гладь, -
исчезнет, я знаю, бесследно
вся скверна, осевшая в сердце.
Одзава Роан
После нескольких десятилетий застоя поэзия танка и хайку к середине эпохи Мэйдзи воспрянула к новой жизни усилиями Масаока Сики (1867-1902), Ёсано Тэккана (1873-1935) и целой
плеяды блестящих мастеров, вышедших на литературную арену в конце XIX - начале ХХ в.
Обновленная поэзия танка в первые десятилетия ХХ в. породила славную плеяду романтиков, символистов и реалистов, сумевших дать древнему жанру второе дыхание. Воспитанные в духе верности заветам безвременно почившего Сики, поэты его школы продолжали утверждать в своем творчестве принцип сясэй («копирования жизни»). Поскольку поэтика сясэй подразумевала предельную «фотографическую» точность в передаче впечатлений момента, авторы этой школы постоянно нуждались в новом материале для стихов - как нуждаются в новой натуре настоящие фотографы.
Э.Ж.
